Текст книги "Сердце и душа"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Он объяснил?..

– Нет, и я не расспрашивала… – закончила Мод.

– Конечно, это ее дело, – согласился Саймон.

Они принялись придумывать, как лучше встретить Вонни.

– Мне все кажется, нужно купить вина или даже шампанского, – сказал Саймон.

– Да, но ведь она похожа на маму, ей это может не понравиться. – В голосе Мод прозвучала нотка неодобрения. – Пусть будут просто яйца, грибы, хлеб и мед. Кажется, она приезжает на утреннем пароме, так сказал Йоргис.

– Мы ее встретим, – сказал Саймон.

На причал встречать Вонни пришли пятеро мужчин и две женщины. Андреас, его брат Йоргис, доктор Лерос, адвокат Такис и Саймон. Рядом стояли Мария и Мод.

Когда паром вошел в гавань, Вонни заметила их с палубы и принялась восторженно махать рукой. Позавтракать решили в “Месанихте”. Все вглядывались в лицо Вонни, пытаясь понять, как прошли для нее несколько дней поездки. Но так как прямых вопросов задано не было, никто не жаловался, что не получил ответа.

Андреас спросил, дружелюбны ли англичане. Очень, очень дружелюбны – очевидно, встречали Вонни хорошо. Йоргис полюбопытствовал, громко ли они разговаривают. Некоторым чересчур буйным туристам иногда приходилось остывать в его участке. Нет, шумных людей Вонни не встречала. Пожалуй, скорее наоборот.

Доктор Лерос, чуть ли не единственный, озвучил свои мысли вслух: он предположил, что у Вонни проблемы со здоровьем – возможно, она ездила проконсультироваться со специалистом? Вонни очень удивилась. Нет-нет, со здоровьем у нее все в полном порядке.

Мария спросила, как одеваются англичанки, но Вонни ответила, что не знает, не обратила на них внимания. Такис, адвокат, поинтересовался, все ли получилось так, как она надеялась. Вонни посмотрела на него и туманно ответила, что все прошло, как планировалось. Больше он ничего не добился.

Мод и Саймон вообще не задавали вопросов. Они рассказали, что жилось им хорошо. Маленькие синие кружки продавались просто отлично: их выставили в витрину, и покупатели специально заходили в магазинчик, чтобы как следует их рассмотреть. Еще они ходили в больницу и выбирали шерсть для слепых. В отеле “Анна Бич” удалось поработать бэби-ситтерами и получить немного денег. Деньги они отложили и собираются отдать их Вонни за проживание и еду. Каждый день они запоминают по десять слов на греческом и еще разучили небольшой греческий танец. Светлые волосы близнецов сияли на утреннем солнце, их кожа золотилась. Они выглядели гораздо более здоровыми – и менее странными, чем в первое утро на острове.

Вонни с удовольствием слушала их рассказы и улыбалась. В жизни удается не все. Но кое-что удается.

За такие вещи и стоит держаться.

Когда они позавтракали в “Месанихте” вкусным, теплым хлебом с медом, Саймон и Мод донесли маленькую сумку Вонни до дома.

– Дома хорошо? – спросила Мод.

– По-настоящему дома? – уточнил Саймон.

– Да, очень хорошо. – Вонни оглядывалась, весело здороваясь с прохожими.

– Мы купили много магазинных авга, на случай, если вы захотите омлет, – сказал Саймон.

– Омлет – это было бы здорово, – устало улыбнулась Вонни. Она ушла переодеваться, а близнецы принялись готовить.

Они были такие добрые, внимательные – и совершенно ничего не требовали взамен.

– Ну что же, вы, двое, – сказала она им позже. – Я не могу допустить, чтобы все свои каникулы здесь вы провели за работой. Я хочу, чтобы вы хоть на несколько дней отправились развлечься. Возьмите заработанные деньги и прокатитесь по острову.

– Но мы думали, мы сможем вернуть вам хоть немного, – сказал Саймон.

– Не нужно. У нас ведь и так все прекрасно складывается, разве нет? Мне хочется, чтобы вы увидели наши пейзажи: ущелье, пещеры, прекрасные пустые пляжи на севере острова. Когда вы станете взрослыми занятыми людьми – адвокатом и учительницей, – вы не раз вспомните эти каникулы. И тогда я буду по-настоящему счастлива…

– Если вы на самом деле так думаете?..

– Если вы абсолютно уверены?..

Вонни задумчиво посмотрела на них. Нескольких евро, которые близнецы заработали, сидя по ночам с детьми в “Анна Бич”, будет достаточно, чтобы объехать остров.

– Пожалуйста, поверьте мне. И еще…

– Да, Вонни?

– Как вы думаете, почему я была в Англии? Я заметила, что вы не пытаетесь ничего выяснить. Что же вы думаете?

Они замолчали и переглянулись.

– Давайте говорите. Я не стала бы спрашивать, если бы не хотела услышать ответ.

– Думаю, у вас кто-то умер, – сказала Мод.

– Да, думаю, вы ездили на похороны, – согласился Саймон.

– Почему вы так решили?

– У вас пустота в глазах. Взгляд какой-то другой.

– И даже когда вы улыбаетесь, вы грустная.

* * *

Время пролетело быстро, каникулы закончились, бронзовым от загара близнецам пришла пора возвращаться в Ирландию. Вонни помогла им выбрать подарок для Фионы, как просил Деклан: они купили красивый, с ручной росписью шарф.

– Вы приедете на свадьбу Фионы? – спросил Саймон в ночь перед отъездом.

– Нет, милый, я слишком стара, чтобы путешествовать, – ответила она.

– Но ведь вы ездили в Англию? – Саймон прибегнул к безжалостной логике.

– Просто это была миссия милосердия, – напомнила ему Мод.

– Миссия милосердия? – удивленно повторила Вонни.

– Я неправильно сказала? – встревожилась Мод.

– Нет, ты сказала очень хорошо. Как вы думаете, вы здесь чему-нибудь научились? Чему-нибудь, что останется с вами на всю жизнь?

– Ну, мы чуть-чуть изучили греческий. Знаю, недостаточно, но хоть что-то, – сказал Саймон.

– И мы теперь знаем, что не нужно много денег, чтобы быть счастливым, – добавила Мод.

– Чистая правда. А откуда же вы это узнали?

– Пожалуй что отовсюду. Там, в горах, у людей вообще почти ничего нет. Да и здесь, у вас. Вы не богаты, но кажется, вам никогда и не нужен был большой доход. Вы просто живете, и вам все нравится таким, как есть. Что бы ни происходило.

Вонни вскинула брови.

– Но ведь вы сами тоже не думаете, что счастье можно купить за деньги, нет?

– Нет, но так многие считают.

– Мне кажется, вы отлично справляетесь с задачей просто жить, что бы ни происходило, – заметила Вонни. – Вам это удается просто превосходно.

– Пожалуйста, приезжайте в Ирландию, мы с удовольствием покажем вам страну, – попросил Саймон.

– Мы будем заботиться о вас, как вы заботились о нас, – с надеждой предложила Мод.

– Давайте подождем, пока Деклан и Фиона назначат дату, а там посмотрим, – ответила Вонни.

– Люди всегда говорят “посмотрим”, когда имеют в виду “нет”, – проворчал Саймон.

– Ты очень наблюдателен, Саймон, ты будешь хорошим юристом, – улыбнулась Вонни. Близнецы стали ей по-настоящему близки. Она уже давно не позволяла себе так с кем-то сблизиться.

Позже вечером зашел Такис:

– Где ирландские ребятишки?

– В порту, охотятся на бузуки. Мы с Андреасом и Йоргисом присоединимся к ним попозже. Хочешь пойти?

– Нет. Я хочу поговорить с тобой.

– О боже.

– Именно. Он сбежал. Уехал из Великобритании, хотя этого нельзя было делать. Не появился в участке, как положено, возможно, уехал на однодневную экскурсию во Францию – и не вернулся. Плакали твои денежки.

– Это были его деньги, Такис, и ты это знаешь. Он мог распоряжаться ими, как захочет.

– Он ведь с тобой так и не встретился, да? Не поблагодарил тебя.

– Откуда ты знаешь?

– Со мной связались местные власти. Я говорил с одним человеком, он тебя помнит.

– Все это не важно.

Такис тяжело вздохнул.

– С тобой всегда было бессмысленно разговаривать.

– Есть что-то еще, не так ли?

– О, Вонни, ты читаешь лица, как книги. Почему же ты не прочла лицо собственного сына?

– Я уже сказала тебе, это неважно. Деньги принадлежали ему, он мог потратить их как угодно. Что еще ты хочешь мне сказать?

– Он сидел в одной камере с пареньком из Шотландии по имени Джеки. Джеки попросил передать тебе письмо. Его прислали мне… и я боялся его открывать.

– Почему?

– Я опасался, что он станет попрошайничать.

– И был прав, да, Такис?

– В некотором роде. Но я подумал, что тебе стоит прочесть его самой.

– Очень любезно с твоей стороны, учитывая, что адресовано оно мне.

– Просто прочти, Вонни.

Дорогая мама Ставроса,

Я несколько недель сидел в одной камере с вашим сыном. Он был так счастлив, когда его освободили благодаря вашей щедрости. И я понадеялся, что, может быть, вы состоятельная женщина и сможете внести залог за меня тоже. Это гораздо меньшая сумма, чем для Ставроса. Я всю жизнь буду работать, чтобы вернуть вам деньги. Я был бы так благодарен вам, я сделал бы для вас что угодно.

Ставрос – неплохой парень, он просто очень запутался. Он видит все черным и белым, он не понимает, что мир серый. Он сказал, что когда был маленьким, у вас с ним было много проблем. Когда он рассказал подробнее, оказалось, что дело было только в алкоголе, а ведь пьют все. Но он не намерен прощать.

Ставрос позвонил мне один раз, когда его уже выпустили. Ему нужен был кое-чей адрес. Я спросил, повидался ли он с вами, оказалось, что нет. Я спросил, неужели он не испытывает благодарности, а он ответил, что, должно быть, вас совсем загрызла вина за прошлое, иначе вы никогда бы не нашли таких денег на его залог. Он сказал, что когда-то задумывался, не слишком ли жесток с вами, но теперь точно понял: вы сами знаете, что разрушили его жизнь и сделали его таким, какой он есть.

Я пишу вам об этом только потому, что я был бы совершенно другим. Пожалуйста, мама Ставроса, поверьте мне, я был бы так благодарен, я заботился бы о вас, когда вы состаритесь.

Ваш Джеки Макдональд

Когда она подняла глаза, Такис смотрел в окно, на крыши, спускающиеся к гавани. Он не хотел встречаться взглядом с Вонни. Он попытался как-то переменить положение, чтобы вся его поза не кричала громко и яростно: “Я же предупреждал!” Она осталась ни с чем, как ее и предупреждали.

– Ну что же, спасибо, Такис. Теперь мы точно знаем, как обстоят дела.

– Да, это правда, – сказал он.

– Думаю, пора собираться в порт. Ты идешь?

– После всего этого ты пойдешь на вечеринку? Ты потрясающая женщина, Вонни.

Она улыбнулась ему, как улыбалась всем друзьям на этом острове – улыбкой счастливого и свободного человека, который сегодня окончательно доказал, что выплатил все долги. Она нуждалась в товариществе, но не в сочувствии.

– Паме, Вонни. Пойдем, – произнес он.

– Паме, Такис, айда в таверну, – ответила она.

Глава 9

Линда Кейси хотела бы жить в другое время.

В другую эпоху ее таланты оценили бы по достоинству. Она могла бы стать любовницей короля, или содержанкой в роскошных апартаментах, или даже женой какого-нибудь джентльмена-землевладельца, который подарил бы ей маленький городской домик в Дублине.

Но нет, она жила здесь и сейчас, в мире, где все – и мужчины, и женщины – обязаны ходить на работу и зарабатывать на жизнь. Кому сказать спасибо за это? Борцам за равноправие женщин? В этом мире отношения строятся на компромиссах, а браки долго не длятся. И этот мир утверждает, что ты должна денно и нощно испытывать благодарность уже за то, что у тебя есть дом, образование, что ты молода и относительно привлекательна.

Линда считала, что этого совершенно недостаточно.

Но только попробуй поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Особенно с мамой. Мама превратилась в ходячую рекламную кампанию, демонстрируя окружающим, как должна жить ухоженная женщина средних лет. Линда видела, как мама чистит пиджаки лимонным соком, вставляет в туфли распорки для обуви, чтобы те сохраняли форму, натирает до блеска сумочку и мажет шею какой-то густой мазью. Зачем? Мама все равно остается грустной женщиной, одержимой безумными идеями. Что с того, что она хорошо выглядит? В душе у нее, как и у всех остальных, царит сумбур и хаос.

Линда не помнила времени, когда мама с папой жили хорошо. Ее сестра Ади, которая старше на два года, утверждала, что помнит, но ведь Ади такая сентиментальная: у деревьев есть чувства, нельзя сидеть на кожаном диване, ведь какое-то животное погибло, чтобы из него сделали обивку… А уж ее бой-френд, Герри… Совершенно чокнутый! А Ади перед ним так и стелется, совсем потеряла гордость.

Линда никогда не станет так себя вести ради мужчины, каким бы чудесным он ни был. Впрочем, она встречала не так уж много чудесных мужчин. Честно говоря, вообще не встречала. Если они где-то и существуют, то уж точно не в Дублине.

Она три раза сходила на свидание с парнем по имени Саймон. По меркам Линды, это был почти роман длиною в жизнь. У Саймона было много положительных черт: богатый папочка, нежная мамочка и работа в дядином агентстве недвижимости, где ему почти ничего не приходилось делать. Но Саймон обычно встречался с женщинами, которые сами платили за себя. Не то чтобы они делили пополам ресторанные счета, ничего такого, но эти девушки могли устроить коктейльную вечеринку в отеле или пригласить полдюжины человек поужинать в итальянском кафе. Линда понимала, что ей за ними никак не угнаться.

– Ты папина дочка, Линда. Ты ищешь человека, который будет о тебе заботиться, – сказал он и отправился завоевывать новые сердца.

Как он был не прав! Разве она – папина дочка? Господи, да она собственного отца называет по имени – Алан. Что лишний раз доказывает: вовсе она не считает себя его маленькой девочкой.

Инфантильный эгоист в их семье – это отец.

Мама – сумасшедшая, какого черта она так долго тянула?! Линда вышвырнула бы его гораздо раньше. Папа такой незрелый человек. С Синтой, которую они между собой в семье называют фифой, он тоже долго не продержится. Тем более что скоро у них появится малыш. Как нелепо будет обзавестись сводной сестрой или братцем. А ведь папа будет рассчитывать на “сюси-пуси”, что все будут скакать вокруг и умиляться новорожденному. А через некоторое время сам потеряет интерес к ребенку, как терял его ко всему остальному.

Мать Линды как-то с горечью заметила, что философия Алана такова: “пока смерть не разлучит нас… или пока в поле зрения не возникнет что-нибудь хоть чуть-чуть интереснее”. Иногда мама отпускает отличные шутки. Но, конечно, большую часть времени она похожа на армейского сержанта: дома распоряжается, как у себя в клинике.

И еще она стала на всем экономить. В холодильнике почти пусто. И постоянно капает на мозги, чтобы Линда устроилась на работу. Раньше этому никто не придавал значения. Она собиралась взять год на передышку и отправиться путешествовать, прежде чем искать работу. Но мать совершенно недвусмысленно обозначила свою позицию. Или Линда уезжает посмотреть на мир, и тогда мать сдает ее комнату, или она остается и вносит свой вклад в семейный бюджет.

Решения не было. У Линды не было денег, при этом ни мать, ни отец не собирались оплачивать ей путешествие в Таиланд, Камбоджу и Австралию, как она когда-то надеялась. Она не хотела идти работать в госслужбы, в банк или в страховую компанию. Она не унаследовала материнской страсти к медицине в целом или к кардиологии в частности. Она не хотела преподавать, как Ади. Они с сестрой были такие разные, что Линда частенько задумывалась: может, родители ее удочерили. Ади была почти всегда всем довольна, она любила этих своих орущих школьников. Каждый месяц она отдавала матери часть зарплаты, а остаток вкладывала в какую-нибудь акцию вроде “Спасите кита”.

Ади и Герри копили деньги, чтобы поехать в какую-то невообразимую глушь защищать тюленей от уничтожения, оленей от стресса или еще чего-нибудь в этом духе. Подумать только! Откладывать деньги на такую ерунду! Линда не стала бы заниматься подобными глупостями, даже если бы ей заплатили. Когда у нее появлялись деньги, она покупала туфли или гуляла по комиссионкам. Там она нашла восхитительный лисий воротничок, но, конечно, его приходилось тщательно прятать, чтобы двое “Друзей Земли” не натравили на нее ораву возмущенных защитников животных. От матери Линда его тоже прятала. Кларе такие вещи не нравились, кроме того, она, конечно, будет долго вслух изумляться, как это на подобную чепуху находятся деньги, а на вклад в семейный бюджет нет.

Но теперь Линда нашла подработку в музыкальном магазине, так что мать изводила ее меньше, чем раньше. В холодильнике иногда появлялся вареный окорок или запеканка, и Линде даже не возбранялось присоединиться к угощению.

Конечно, во многом хорошее мамино настроение объяснялось ее увлечением красавцем Питером, аптечным провизором. Увлечение – хорошее слово. Они ходили в театр, ездили на пикники и вместе ужинали, даже летали в отпуск, в Италию. Ади и Линда вполне одобряли их роман, но внезапно все закончилось. Возможно, Клара слишком настаивала на помолвке. Но даже если Питер ее бросил, она держалась просто великолепно. Все ее мысли сейчас занимал какой-то жуткий сбор средств в клинике. Линда назвала мероприятие “распродажей пирожных”, и мать чуть не хватил удар.

– Это не распродажа пирожных! Это серьезная попытка собрать деньги, которые уже давно должна была нам выделить больница. Мы хотим прорекламировать наш курс лекций, поэтому приглашаем прессу, всех первых лиц медицинского мира, деловых людей. Каждый сотрудник клиники выкладывается изо всех сил, и я не позволю тебе пренебрежительно отзываться о нашем мероприятии как о “распродаже пирожных”!

Линда была поражена.

– Прости, я не слушала. Я неправильно тебя поняла.

– Ты никогда не слушаешь. Тебя не интересует ничто и никто, кроме тебя самой.

– Эй, мам, это уже чересчур.

– Что за “Эй, мам”? Хватит мне “эйкать”! Ты взрослый человек, Линда, и прекрати хныкать.

– Ах так? Тогда я и мамой называть тебя перестану. Буду звать тебя Кларой.

– Мне все равно, как ты меня зовешь. Лишь бы ты могла сказать хоть что-нибудь умное! – Клара хлопнула дверью и вылетела из дома. Послышался шум заведенного двигателя.

Линда смотрела в окно. Почему мать постоянно ею недовольна. Линда пожала плечами. Нет смысла пытаться выяснять это. Стариков не поймешь.

Клара стремительно вошла в клинику.

– У тебя плохое настроение, – заметила Хилари.

– О-хо-хо, как же ты права, – ответила Клара.

Аня тоже заметила, что Клара расстроена, и поспешила ей навстречу с чашкой кофе.

– Что ужасного у нас намечено на сегодняшнее утро? – спросила Клара.

– В одиннадцать заедет Фрэнк, по его выражению, “поболтать”, – сказала Хилари.

– Как будто этот мужчина хоть раз в жизни с кем-нибудь “болтал”, – вздохнула Клара.

– Ну, это насчет денег, которые оставил нам в своем завещании бедный Джимми из Голуэя, – объяснила Хилари. – Фрэнк “столкнулся с проблемой”.

– Конечно, – согласилась Клара. – Каждый раз, когда он смотрит в зеркало, он сталкивается там с нашей главной проблемой.

Аня хихикнула.

Клара вздохнула.

– Ну, выкладывайте, что у нас еще, – покорно сказала она.

– Сегодня ведь один из кулинарных мастер-классов Лавандер, да? – спросила Хилари.

– Да, он начинается в одиннадцать тридцать. Мы все должны присутствовать, чтобы поддержать Лавандер, – твердо сказала Клара. – Так что давайте попытаемся вовремя выставить нашего чудовищного Фрэнка. Попробуем завершить нашу милую “болтовню” полюбовно. Он с ума сойдет, если узнает, что Лавандер жарит макрель!

– Макрель? – с интересом спросила Хилари.

Клара с энтузиазмом кивнула:

– Да. Она обсуждает со мной все рецепты. Этот показался мне очень славным. Может, нам стоит устроить ранний обед – и съесть все, что она приготовит.

– Знаешь, я ведь ни разу в жизни не готовила макрель, – сказала Хилари.

– Макрела? На польском она называется так же! Это хорошая рыба? – спросила Аня.

– Это забытая рыба, – сказала Клара. – Моя бабушка ела ее четыре-пять раз в неделю. А потом ее перестали готовить. Думаю, причина в том, что теперь люди могут позволить себе мясо и курицу.

– Я столько нового узнаю от вас, Клара. – Аня убежала по делам, довольная порцией новой информации.

– Боже, до чего славная девочка! Почему мне Бог не дал такой дочери вместо упрямой, раздражительной ослицы Линды? Представляешь, она назвала наш большой прием “распродажей пирожных”!

Клара пребывала в таком возмущении, что Хилари стало смешно:

– Прости, Клара, но ты не видишь себя со стороны! Может, нам самим стоит отныне и впредь называть наше мероприятие распродажей пирожных? Глядишь, успокоимся. А что еще она выкинула?

– Поверь, ты не хочешь этого знать. Она так часто пожимает плечами, что мне кажется, будто она их вывихнула. У нее нет ни честолюбия, ни планов, никакого представления о будущем.

– Ты довольно резко отзываешься о девушке, которая когда-нибудь станет моей невесткой, – сказала Хилари.

Клара совершенно забыла, что они с Хилари задумали свести Ника и Линду, причем как-нибудь хитро, чтобы они не догадались, какую роль в их знакомстве сыграли матери. Хорошо, что Хилари достаточно пришла в себя и снова готова обсуждать эту затею.

– Мы устроим военный совет за обедом, – сказала Клара. – Но сперва скажи мне: кроме макрельной демонстрации (хорошо!) и болтовни с Фрэнком (плохо!), что еще ждет нас сегодня?

– Мерзкая супруга Бобби Уолша говорит, что один из препаратов, назначенный Бобби, в США сняли с производства.

– Она сказала, какой именно?

– Сказала. Я проверила. Ни словечка. Я даже спросила Питера в аптеке. Он говорит, что знал бы, но ничего такого не произошло.

– О боже. Она придет?

– В десять утра… исходя из того… – начала Хилари.

– Исходя из того, что с паршивцами лучше покончить как можно раньше, – закончила за нее Клара.

Миссис Уолш вошла, держа в руках вырезку из журнала. В статье говорилось, что препарат Бобби, ингибитор АПФ, проходит государственную проверку в Америке.

Клара терпеливо объяснила, каковы функции препарата: он назначался, когда требовалось снизить повышенную плотность сердечной мускулатуры. Клара указала, что на рынке представлены десятки подобных лекарств и только данную конкретную марку исследуют на предмет побочных эффектов. Бобби же принимает аналогичный препарат другого производителя.

– Если хотите, я объясню, что такое ингибиторы АПФ, – начала Клара. – Это ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента и…

– Будьте добры, оставьте свой снисходительный тон, доктор Кейси. – Голос миссис Уолш звучал, как электропила.

Кларе страстно хотелось предложить ей убраться из клиники и никогда не возвращаться, но это было исключено. Ее главная забота, ее прямые обязанности – это здоровое сердце Бобби. Нельзя отвлекаться на эту чудовищную женщину.

– У меня и в мыслях не было говорить с вами снисходительно, миссис Уолш. Я всего лишь хочу объяснить вам и Бобби, что тревожиться не о чем. Основными побочными эффектами подобных препаратов являются головокружение и сухой кашель. У Бобби нет ни того, ни другого. Итак, чем еще я могу вам помочь?

– Мне не нравится ваше стремление выглядеть всезнайкой, доктор Кейси. Поверьте, я этого так не оставлю.

– Вы волнуетесь за здоровье вашего мужа, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь, вы можете беседовать со мной столько, сколько понадобится, чтобы вам и ему стало спокойнее.

– О, Бобби не волнуется. Он считает, что здесь у вас все просто великолепно. – Миссис Уолш практически задыхалась от презрения.

Клара встала, давая понять, что встреча закончена.

– Мне очень приятно это слышать, миссис Уолш. Что-то еще?

– Вы первая узнаете, если возникнет “что-то еще”. Я буду вскоре лично представлена Фрэнку Эннису, представителю больничного правления. Уверена, он выразит желание побеседовать с вами.

Клара лучезарно улыбнулась:

– Что ж, он как раз будет здесь через сорок пять минут, у нас назначена встреча. Так что, если хотите остаться, я сама вас ему представлю, и вы сможете поболтать, как планировали.

Клара с наслаждением представила, как натравит эту чудовищную женщину со скрипучим голосом на бедного-несчастного Фрэнка Энниса.

– Нет, не стоит.

– Но, миссис Уолш, пожалуйста, останьтесь. Мы предоставим вам комнату для консультаций, я не стану мешать. Я все равно собираюсь на кулинарный мастер-класс “Здоровое сердце” к Лавандер.

Миссис Уолш практически бегом покинула клинику. Клара и Хилари пожали друг другу руки.

– Покончить с паршивцами как можно раньше, – весело продекламировали они.

Фрэнк был непреклонен. Покойный Джеймс О’Брайан завещал деньги больнице. В завещании указана именно больница. Деньги передадут отделу благотворительности и сбора средств главной больницы. Их потратят разумно. Клара сражалась изо всех сил.

Джимми регулярно посещал клинику. В главной больнице он не знал никого, кроме работников “скорой помощи”, которые везли его в первый раз.

– Ну, значит… – триумфально начал Фрэнк.

– И, будучи человеком, практически помешанным на конфиденциальности, он отказался назвать имя своего домашнего врача. Когда его выписали, он вернулся в отель. Так как “скорая помощь” должна была кому-то передать его данные, его приписали к нашей клинике. Он любил нас. Он так и говорит в своем завещании. Он благодарит нас за то, что стал хозяином собственной болезни, перестал подчиняться ей. Деньги мы используем здесь, Фрэнк, даже если ради этого мне придется обратиться в Высший суд. Я и дальше пойду, если понадобится.

– Дальше некуда, – мрачно ответил Фрэнк.

– Есть куда. Например, существует Суд по правам человека! – Глаза Клары сверкали.

– Возможно, часть суммы можно направить сюда… – начал Фрэнк, и Клара поняла, что загнала его в угол.

– Он хотел, чтобы деньги достались нам. Они достанутся нам, – твердо ответила она.

– Искусство сделки заключается в умении понять, когда нужен компромисс, – заметил Фрэнк.

– Это бред, – доброжелательно ответила Клара. – Человек либо прав, либо не прав. Я не могу осмотреть пациента, сказать, что его артерии закупорены, ему нужна ангиопластика, но с другой стороны, я совершенно не в состоянии заполнить все бумаги, поэтому мы достигнем компромисса: я попрошу его вернуться через три месяца, и тогда мы начнем. В реальном мире так не делается, Фрэнк.

– Простите, но именно так все и делается.

В конце концов, он сдался и предложил ей половину имущества Джимми вместо трети. Клара только покачала головой.

– Ваш пример неуместен, – взорвался он. – Вы давали клятву помогать людям. Вы другая.

– Я дала клятву, и я держу ее.

– Но я-то не давал такой клятвы! – не выдержал он.

Клара рассмеялась:

– О нет, просто ваша клятва была другой. Вы поклялись осложнять нашу жизнь, придираться к мелочам, заставлять нас крохоборствовать, сводить с ума бюрократией. Вы пообещали себе, что дух больницы не будет приниматься в расчет, пока существует нечто более весомое – буква закона. Но со мной вы промахнулись, Фрэнк. Я не собираюсь ложиться пластом и сдавать позиции.

– Что значит “промахнулся”? Я вас не выбирал, вас мне сюда назначили! – Надо признать, у Фрэнка хватало храбрости возражать ей. – И я напомню, что раньше этой клиники не существовало и, вполне вероятно, после вас снова не будет. Вы рассуждаете будто бы о важном самостоятельном учреждении, а ведь, по сути, это абсолютное ничто, пустяк, мелочь.

– Таким это место было вначале и оставалось бы до сих пор, если бы вы все устраивали по-своему. Но сейчас это уже не так и дальше будет не так, а деньги Джимми помогут нам преодолеть следующий этап. – Теперь Клара по-настоящему разозлилась.

– Клинику финансирует больница… – начал он.

– Фрэнк Эннис. Если вы думаете, что я потрачу еще хоть минуту на споры, нужно ли брать стулья для лектория напрокат или их можно купить и поместить на склад; если вы думаете, что я еще когда-нибудь буду снова униженно упрашивать вас оплатить минимальную ставку приходящим на лекторий экспертам… Если вы думаете, что я буду часами беседовать с вами и вашими твердолобыми коллегами о “целесообразности” – господи, как я ненавижу само это слово “целесообразность”! – введения молодежной программы, чтобы школьники могли прийти и узнать, как работают их чертовы сердца, как сделать так, чтобы они бились подольше…

– Вы никогда не говорили, что собираетесь привести сюда детей! – Фрэнк уже предвидел тысячу проблем.

– Конечно нет, я ведь до смерти устала воевать с вами по любому поводу, поэтому деньги Джимми купят нам время и свободу и мы сможем сами здесь все устроить. – В ее голосе на самом деле слышалась неподдельная усталость.

– Но вы не можете…

– Могу и сделаю, Фрэнк. А сейчас я собираюсь на кулинарный мастер-класс. В комнате Лавандер – в кабинете диетолога – сейчас ждут начала больше пятидесяти человек. Помните, вы ведь говорили, что ей понадобятся только стол и стул.

– Она же готовит не на открытом огне, правда? – в ужасе спросил Фрэнк.

– Очень надеюсь, что нет, Фрэнк. У нее двухконфорочная газовая горелка и большое зеркало, установленное сзади под углом.

– Позвольте поинтересоваться, кто оплатил это зеркало?

– Позволю, хотя, честно сказать, это не ваше дело. Мы с Хилари купили его на распродаже, а Джонни и Тим повесили на стену. Вам и вашим денежным мешкам это совершенно ничего не стоило!

Клара решительно направилась в сторону места проведения кулинарного мастер-класса. Фрэнк мог видеть, что другие люди шли в том же направлении. Рыжеволосый доктор, который попал в ужасную автокатастрофу, но чудесным образом поправился. Две симпатичные медсестры, Фиона и Барбара, мускулистый Джонни, больше похожий на вышибалу в ночном клубе, чем на сотрудника медицинского учреждения. Тихий охранник Тим, бесцеремонно назначенный на эту должность Кларой в обход традиционной системы обеспечения общей больничной безопасности. Вся кардиологическая клиника теперь опасно напоминала семью или даже провинцию, которая вот-вот объявит независимость и провозгласит себя нацией. Лучше пойти посмотреть, как обстоят дела со здоровьем и безопасностью на их мастер-классе и какие еще ужасающие вольности они себе позволяют. Гул разговоров смущал его. Этих людей что-то объединяло. Впредь нужно будет очень внимательно наблюдать за ними.

Лавандер оказалась прирожденной артисткой. Она справилась бы даже с собственной телепрограммой. Клара позволила себе помечтать. Может, получится организовать для Лавандер местечко в чьем-нибудь ток-шоу – “Пять минут для вашего сердца”.

Диетолог прочитала небольшую лекцию на тему ирландской одержимости солью, которая используется при приготовлении любой еды. Лавандер предложила вообще не держать соли на столе. Если вы придумаете достаточно других безвредных приправ, соль вам не понадобится. Лавандер продемонстрировала аудитории филе макрели. Филе можно купить уже упакованным или попросить торговца рыбой приготовить его прямо при вас. В стакане смешивается сок апельсина, лайма и лимона, добавляется столовая ложка растительного масла, макрель обмазывается соусом и жарится.

Рыба пахла просто божественно. Лавандер передала тарелку публике на пробу, а сама начала жарить следующую порцию. Каждый хотел получить кусочек, а некоторые даже чересчур налегали на угощение. В качестве гарнира к макрели Лавандер предложила легкий салат, сказав, что сердца искренне поблагодарят своих хозяев за такое пиршество.