Текст книги "Сердце и душа"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Но как найти детектива? По справочнику? Может, охранник, который работает вместе с Джонни и Аней в кардиологической клинике, знает кого-нибудь? Джеймс записал: “Спросить Тима, найти контакты”. Но услуги частного детектива могут стоить огромных денег, а им это не по карману. Самим следить нельзя: она узнает любого.

– Девушка, с которой я снимаю квартиру! Она может помочь, – предложила Аня. – Ее зовут Лидия. Она работает в баре и очень уверена в себе. – В голосе Ани звучала зависть. – Лидия с чем угодно справится.

Джеймс записал: “Обсудить вопрос с Лидией”. В списке были и другие пункты: “Поговорить с епископом”, “Обратиться к полицейскому старше чином, чем сержант”, “Подать иск в суд”, “Найти журналиста, который изложит историю с точки зрения отца Брайана”, “Сказать всем, что она сумасшедшая, и не обращать на нее внимания”. Но ни одна из этих идей не казалась перспективной. Вся надежда была на Лидию.

Лидия изумилась, когда в ее паб вошла маленькая Аня, а за ней по пятам – трое мужчин. Она присела поболтать, и Аня изложила их просьбу. Лидия была совершенно поражена.

– Аня, это какая-то шутка? – Из вежливости она говорила по-английски, но Аня, чтобы подчеркнуть серьезность ситуации, ответила по-польски:

– Ты – наша единственная надежда спасти хорошего человека. Ты должна нам помочь, просто должна.

– Но вдруг вы неправильно все истолковали… – начала Лидия.

Брайан перебил ее:

– Пожалуйста, мисс Лидия, поверьте мне. Мы просим вас о действительно большой услуге, но если вы не поможете, надежды у нас больше нет.

– Но правительство? Церковь? Закон? Вас нельзя наказать, если вы невиновны.

– Если бы все было так просто, мисс Лидия, поверьте, мы не тратили бы сейчас ваше время. – Брайан был готов сдаться.

– Что нужно делать? – спросила Лидия.

Маленький комитет попросил ее в первую очередь проследить путь Эйлин до многоквартирного дома, где та живет. Эйлин без конца восхищалась чудесным швейцаром: просто душечка, всегда окажет любую услугу. Судя по ее словам, она дружна со многими соседями и частенько ходит в гости и на вечеринки.

Она описывала и прекрасный вид на Дублинские горы, и в какой чистоте содержится дом. Уборщики приходят в четыре утра, занимаются лестницами и площадками – и делают это очень тихо. Все это она рассказывала девушкам, трудившимся в поте лица. Многие из них как раз в четыре утра начинали мыть лестницы в домах. Эйлин не считала неуместным описывать роскошную жизнь тем, кто с трудом сводит концы с концами. Она говорила, что им нравятся сказки о жизни прекрасной принцессы.

Лидия не могла понять, зачем Эйлин общается с иммигрантами, людьми совершенно не ее круга, с таким незначительным достатком. Она надела куртку и джинсы, на голову натянула мягкую темную шляпу, скрывшую лицо. Чтобы не быть узнанной, нужно раствориться, стать безликой.

В первый же вечер, дойдя следом за Эйлин до ее дома, Лидия увидела, что та подошла к привратнику, а не отправилась прямиком к парадному входу. Она выглядела такой красавицей, была так стильно одета. Лидия сама любила наряжаться и понимала, что костюм Эйлин Эдвардс стоит маленькое состояние. Что же она делает со своей жизнью? И что общего у нее с этим парнем, открывающим ворота и впускающим и выпускающим машины? Выглядит он довольно твердолобым… К изумлению Лидии, Эйлин опустошила сумочку и сложила содержимое в пакет. Привратник засунул дорогую сумочку под стойку. Эйлин быстро выбежала и вскочила в подошедший автобус.

Куда она едет?

Лидия, рискуя жизнью, бросилась через дорогу и успела залезть в уже отъезжающий автобус.

– Куда? – спросил усталый водитель.

Лидия не знала, что сказать. Она понятия не имела, когда Эйлин выйдет.

– До конечной, пожалуйста, – сказала она.

– Вы, случайно, не из Литвы? – спросил водитель.

– Почему вы спрашиваете?

– В клубе я познакомился с потрясающей литовкой. Она мне очень понравилась. Я подумал, вдруг вы знакомы.

– Дублин – очень большой город, – пожала плечами Лидия.

– А то я не знаю. Когда я был парнишкой, здесь еще зеленели поля.

Лидия села и принялась смотреть в окно. Они проезжали ряды домов, выросшие на месте зеленых полей. Лидия наблюдала за отражением Эйлин в стекле, готовая вскочить в любой момент. В конце концов, Эйлин подошла к выходу. Она оглянулась, словно боялась, не следят ли за ней.

Лидия вышла следом и целенаправленно пошла в другую сторону. Она сняла черную шляпу и обмотала вокруг головы красный шарф. Теперь, пожалуй, ее трудно будет узнать, и она может продолжить слежку за Эйлин Эдвардс. Через пять минут Лидия снова увидела девушку. Та остановилась на улице Маунтинвью, у сильно перекошенного домишки в ряду таких же бедных и убогих домов. Еще раз окинув взглядом улицу, она открыла дверь и вошла.

Лидия сфотографировала дом на телефон Джонни, одолженный специально для такого случая, села в обратный автобус, доехала до многоквартирного дома и сделала снимок привратника. Когда Лидия вернулась в их с Аней квартирку над польским рестораном, она буквально падала от усталости. Аня сидела в постели и изучала английскую книжку, которую ей дал Карл.

– В старину эти ирландцы были очень религиозны, – сказала Аня.

– Ну, сейчас это явно не так. – Лидия сняла туфли и принялась растирать ноги.

– Что-нибудь получилось?

– Да. Эйлин такая лгунья. В ее россказнях нет ни единого слова правды! – Лидия показала Ане фотографии.

– Давай позвоним отцу Брайану! – взволнованно предложила Аня.

– Но уже поздно. Думаю, слишком поздно.

– Он не спит, бедняга. Он будет счастлив узнать, что мы нашли доказательства!

– Погоди, Аня. Доказательства чего мы нашли? Что она поехала в бедный район? Это еще не преступление.

– Доказательства ее лжи, – радостно ответила Аня. Она уже набирала номер отца Брайана.

Святой отец воспринял новости сдержанно.

– Разве вы не рады, отец Брайан? Теперь мы знаем, что она лгунья.

– Понимаешь, Аня, это я знаю уже давно, – грустно ответил он.

Комитет друзей Брайана организовал наблюдение за Эйлин. Они старались выяснить как можно больше. Джонни попросил помочь охранника, Тима. Тим пообещал навести справки о привратнике, выяснить, известно ли о нем хоть что-нибудь. Также он проследил за Эйлин, когда та ходила за покупками. Тим был тихим человеком, одиночкой, привычным к долгой, тяжелой работе. Он сказал, что рад помочь священнику.

Он поговорил с коллегами – охранниками в магазинах, работающими на другие агентства. Ему даже не нужно было показывать фотографию. Златовласку знали все. В центральные городские магазины и торговые галереи путь ей был заказан. Златовласка, известная воровка, несколько раз выкручивалась даже в суде: она утверждала, что выносила украшение или предмет на улицу, просто чтобы получше рассмотреть при дневном свете. Своей актерской игрой она могла одурачить кого угодно: мировых и районных судей и даже суровых юрисконсультантов.

Нет, охранникам просто запретили ее пускать. Златовласка только снисходительно улыбалась, словно они работали по какому-то сумасшедшему указу. Тиму рассказали, что семья у этой нахальной девицы непростая. Поговаривали, что отец бьет домашних. Эту информацию Тим оставил при себе.

Брайан Флинн был порядочным человеком и легко поддавался жалости. Он может даже потребовать прекратить расследование, если узнает о жестоком отце. Тим считал, что по Златовласке плачет тюрьма. Теперь-то уж точно.

Следующим по списку должен был действовать Джеймс О’Коннор. Предполагалось, что он случайно столкнется с Эйлин, напомнит, как они познакомились в “Корриганс”, и пригласит выпить. Он узнает о ней как можно больше, а следующим вечером доложит обо всем комитету. Чем более подробную информацию они предоставят полиции, тем лучше. Джеймс превосходно справился с задачей. Эйлин легко его вспомнила.

– Конечно! Тогда вечером вы были с моим милым Брайаном.

– Да. Бедняга Брайан сейчас переживает не лучшие времена.

– Ваша правда. – Эйлин была полна сочувствия.

– Между вами что-то было? – спросил Джеймс.

– Вы сами знаете ответ, Джеймс. Было – и есть. Он просто не может это принять.

– Конечно, он все отрицает.

– А вы подумайте, каково мне? Еще в самом начале – как трудно было поверить ему, когда он говорил, что церковные клятвы не имеют значения. Что важна только наша клятва вечно любить друг друга.

– Он прямо так и говорил? – восхищенно полюбопытствовал Джеймс.

– О да. Знаете, он ведь безнадежный романтик. А теперь почему-то хочет вычеркнуть меня из своей жизни. Мне так тяжело!

Джеймс изучал ее округлое личико, всматривался в невинные голубые глаза. Страшно представить, ведь эта девушка могла воспылать страстью и к нему. Она рассказала бы жене и детям, что у них серьезный роман – и кто бы подверг ее слова сомнению? Он внутренне содрогнулся.

– Эйлин, вот что я думаю – может, вам продолжить жить своей жизнью? Забыть его, просто идти дальше…

– Конечно, я бы так и сделала, Джеймс. И сама кому угодно дала бы именно такой совет, но все не так просто. Понимаете, я беременна. Мне приходится думать не только о себе. Да. Я должна думать о Брайане и о ребенке.

Джеймс пересказал весь разговор Брайану, когда они остались вдвоем.

– Я подумал, что ты не обрадуешься, если я выложу эти новости при всех. Я прав?

– Джеймс, друг мой, ты допускаешь, что это может оказаться правдой – и поэтому решил поговорить наедине?

– Нет, вовсе нет, – возмутился Джеймс.

– Тогда к чему секреты? Почему не рассказать остальным, какие нелепости сочиняет эта женщина? Вы все так мне помогаете, зачем скрывать от других, насколько она безумна и неадекватна?

– Конечно, Брайан. Прости, я не подумал.

– Ты подумал. Но ты подумал не о том. Если эта девушка беременна, я не имею к ребенку никакого отношения. Никакого.

– Послушай, тогда дело может обернуться в нашу же пользу, – сказал Джеймс, желая загладить вину. – Ну, знаешь, анализ крови, ДНК, все такое.

– Спасибо, Джеймс. Нет, я серьезно. Спасибо.

Но лицо Брайана было угрюмым. То, что Джеймс мог в нем усомниться – даже на минуту, тревожило Брайана.

У Хилари был выходной, но она отлично обучила Аню, которая теперь прекрасно справлялась одна. Аня работала уверенно – делала записи, сортировала документы, подтверждала назначения. Она проверила, если ли в приемной подходящие стулья.

Розмари Уолш сидела там со своим мужем Бобби. Она, как обычно, вздыхала, а Бобби, наоборот, улыбался. До чего вежливый и жизнерадостный человек! Поразительно, насколько Карл похож на отца – и как не похож на свою заносчивую мать. Аня вздохнула. Некогда думать о Карле. Может, даже вообще не стоит о нем думать. Она так плохо разбирается в мужчинах – подумать только, в какую дуру позволила себе превратиться из-за Марека. Нельзя допустить, чтобы это повторилось.

В дверь клиники позвонили. Должно быть, новый пациент. Остальные входили без звонка. Аня подошла к двери.

У входа стояла пожилая женщина лет семидесяти, кутающаяся в тонкое пальто. У нее были прямые спутанные волосы и большие, напуганные глаза. Женщина представилась и назвала адрес: Кэтлин Эдвардс, Маунтинвью, 34.

Аня старательно записала имена домашнего врача миссис Эдвардс и ее кардиолога и сделала копию больничной выписки.

– Мне нужно имя вашего ближайшего родственника, миссис Эдвардс. Это просто формальность. Сами понимаете, больничные правила! На случай, если вам вдруг будет нездоровиться и нам понадобится с кем-то связаться. Записать вашего мужа?

– Нет, деточка, от него ни Богу, ни человеку, ни самому черту никакого прока, – грустно сказала миссис Эдвардс. – Он будет или пьян, или взбешен. Записывайте дочь.

– Слушаю?..

– Эйлин Эдвардс. Я дам вам ее мобильный. Так ее найти проще всего.

Аня прилежно внесла номер в анкету.

– А где работает ваша дочь? – Она надеялась, что женщина не услышит, как громко стучит ее сердце. Миссис Эдвардс выглядела как минимум лет на двадцать старше своих лет.

– В большой рекламной компании, в старом георгианском доме. Ей там дают такую красивую одежду. Понимаете, чтобы общаться с клиентами, она должна выглядеть стильно.

Аня поняла, что эта женщина не имеет никакого отношения к кражам Эйлин: ей не достается ни одежды, ни денег, заработанных на продаже ворованных сумок. В горле у Ани стоял комок. Может, все матери таковы? Верят любым сказкам о своих дочерях. Ведь ее собственная мама там, в Польше, рассказывает всем и каждому, как удачно юная Аня устроилась в Ирландии, как она ходит по большим магазинам и примеряет пальто, которые стоят ее заработка за полгода!

В своем воображении Аня перенеслась за много миль от клиники, когда осознала, что Розмари Уолш что-то говорит ей. Кажется, она предлагала ей работу.

– Так как Бобби буквально ничего не способен делать по дому, мне понадобится человек, который будет приходить на пару часов каждый вечер – стирать, гладить, убираться. Серебро трогать не нужно. Вы ведь не привычны к хорошему серебру, еще испортите его. Но самые простые вещи…

– Когда, миссис Уолш?

– Как только сможете. Если хотите, сегодня же вечером.

Аня задумалась, не согласиться ли. Тогда она сможет чаще видеться с Карлом, бывать у него дома, может быть, даже заниматься там английским. Впрочем, минуточку. Миссис Розмари Уолш не проявит понимания, если ее сын и наследник будет резвиться с уборщицей, с уборщицей-полячкой. Чудовищно! Нужно немедленно отказаться. Зачем, зачем она сказала при этой женщине, что ей нужны деньги?

– Увы, миссис Уолш, у меня уже слишком много работы. Я не смогу уделять вашему дому должного внимания. Могу я порекомендовать вам мою подругу, Дануту? Или есть еще Агнешка. Что скажете? Попросить их позвонить вам?

– Конечно, если у них есть время. Если они еще не загребли все заработки в Дублине.

– Мы много работаем, миссис Уолш, и мы счастливы жить здесь. Приятно знать, что в этой стране нам рады, – сказала она, пытаясь скрыть слезы гнева и унижения.

К Аниному изумлению, миссис Эдвардс потянулась к ней и сжала ее руку.

– Хорошая девочка, – проговорила она, – хорошая, сильная девочка. Откуда у тебя такое мужество?

– Не знаю, – честно ответила Аня.

– Ты никогда не позволишь мужчине поднять на себя руку, в отличие от меня.

И тут Аня призналась – впервые в жизни, она никогда никому об этом не рассказывала:

– Однажды позволила, миссис Эдвардс. Но больше это не повторится.

Когда комитет собрался вечером в “Корриганс”, все были поражены рассказом Ани о матери Эйлин.

– Модное рекламное агентство, где ей дают одежду. Ха! – сказал Джонни.

Мужчина-портье в фешенебельном доме оказался, судя по информации от Тима, известным скупщиком краденого, занимающимся только самым дорогим товаром. Джеймс сказал, что, возможно, Эйлин хранит свои вещи на улице Маунтинвью. Вот бы пробраться туда! Аня заявила, что, вероятно, расстроит их, но ей неудобно использовать несчастную женщину, которая, в конце концов, является их пациенткой, в качестве приманки для Эйлин.

– Это разобьет ее бедное сердце, – сказала она.

Никто не ответил Ане. Только Брайан Флинн, казалось, понимал ее и сочувствовал.

* * *

Целую неделю ничего не происходило. Из Россмора приехал отец Томаш, и его ввели в курс дела. Он сказал, что все это похоже на роман, но никто пока не знал, чем закончится история. Эйлин все так же заходила в социальный центр, хотя ее визиты стали реже и короче. Она больше не говорила об отце Флинне, только бросила пару загадочных фраз о том, что в свое время все всё узнают и скоро сами убедятся.

После второго посещения кардиологической клиники Кэтлин Эдвардс вышла из дверей, не глядя под ноги, и споткнулась о выбоину в тротуаре. К счастью, все обошлось благополучно. Врачи “скорой” оказали ей первую помощь, дали успокоительное и обработали ссадину на лбу, но не были уверены насчет дальнейших действий. Они позвонили в клинику, чтобы справиться насчет ближайших родственников.

Когда поступил запрос, Джонни оказался неподалеку.

– Мне совсем нетрудно подбросить ее домой. У меня все равно дела в том районе, рядом с улицей Маунтинвью, – сказал он.

– Откуда вы знаете, где она живет? – Клара держала в руках карту Кэтлин Эдвардс.

– Аня что-то такое говорила. Кстати, сейчас ведь у нее обед. Может, она составит нам компанию?

Обычно Клара неодобрительно относилась к любым попыткам облегчить жизнь Фрэнка Энниса и его мандаринов, как она называла свое косное начальство. Но предложение Джонни показалось ей осмысленным.

– И вы свяжетесь с дочерью, хорошо? – уточнила она.

– Безусловно. Позвоним в рекламное агентство, – сказал Джонни.

По адресу улица Маунтинвью, 34 они обнаружили очень ветхий, неряшливый дом. Два окна были выбиты, вместо стекол хозяева забили рамы фанерой.

Аня пошла заварить чай, а Джонни остался в комнате.

– Вам нужен отдых. Вы пережили потрясение, – сказал он.

– Да, я прилягу на диван, – ответила Кэтлин Эдвардс.

– Нет, давайте-ка мы устроим вас в постели.

– Он может вернуться, и если я буду лежать в постели, ему это совсем не понравится.

– А другой спальни нет? – спросил Джонни.

– Только комната Эйлин, но мы туда не заходим. Она ведь заперта.

Миссис Эдвардс указала глазами на дверь, отделенную от кухни-гостиной коридором. Джонни налег на нее плечом, и дверь треснула.

– Теперь не заперто, – сказал он.

В комнате стояли две вешалки, заполненные пиджаками, пальто и платьями. Некоторые костюмы были еще в пластиковых упаковках. В нише у окна рядочком стояли сумки и туфли. На полках Эйлин разложила стопки свитеров, блузок и джинсов. Кэтлин Эдвардс замерла на пороге, прижав руки к груди.

– Вы взломали дверь, – выдохнула она.

– Ситуация этого требовала, – сказал Джонни. – Эйлин не будет возражать. Давайте позвоним ей и все расскажем.

Эйлин взяла трубку после первого же гудка.

– С вашей матерью произошел несчастный случай. Она хорошо себя чувствует, мы привезли ее домой, но ей необходим уход.

– Если она чувствует себя хорошо и вы там сейчас с ней, больше ей никто не нужен.

– Возвращайся домой, сука. Сию же минуту, – медленно сказал Джонни.

– Кто это? В чем вообще дело?

– Дело в тебе, Эйлин. Я стою в твоей спальне. Немедленно возвращайся домой.

– Не может быть! – У нее перехватило дыхание.

– Хочешь, зачитаю тебе ассортимент товаров? Слева направо?

– Вы из полиции? – Теперь ее голос дрожал.

– Я в одном шаге от полиции. В одном телефонном звонке. Нет, скажем так: в десяти минутах от полиции.

– Я не успею доехать так быстро, автобусы…

– Поймай такси.

– Кто бы вы ни были! Я не могу позволить себе такси!

– Можешь. Потратишь часть денег, вырученных у портье за сумочку.

– Кто вы? – теперь она говорила еле слышно, практически шепотом.

– Приезжай – узнаешь, – сказал Джонни.

Аня и Джонни вместе успокоили миссис Эдвардс. Они заверили, что с сердцем у нее все в порядке, давление почти в норме, и единственная проблема – это пережитый шок. Они постарались вывести ее из спальни, чтобы она не успела все рассмотреть. Теперь Кэтлин Эдвардс сидела за кухонным столом и жаловалась, что боится, как бы муж не пришел пьяным. В ее муже уживались два человека – пьяным он был совершенно не похож на себя трезвого. Увы, она никогда не знала, кто именно войдет вечером в дверь.

– Не тревожьтесь, я буду здесь.

– Он очень расстроится из-за двери, – предупредила она.

– Я отлично умею успокаивать расстроенных людей, – пообещал Джонни.

Аня подняла на него огромные, встревоженные глаза.

– Ты ведь не сделаешь ничего… ну, ты понимаешь?

– Не сделаю, – пообещал Джонни. – А тебе пора вернуться в клинику.

– О нет, я останусь, ведь кто-то должен ухаживать за миссис Эдвардс.

– Аня, ты не медсестра. Возвращайся к Кларе.

– Но как я узнаю?..

– Встретимся вечером в “Корриганс”.

– Если бы моя несчастная мать знала, что я каждый вечер хожу в кабак! – проворчала Аня.

Впрочем, Джонни был прав. На работе ее, наверное, уже заждались.

К дому 34 на улице Маунтинвью подъехало такси. Из машины вышла Эйлин. Джонни обратил внимание на ее костюм: элегантный сиреневый пиджак, черная юбка и сиреневые сапоги. Похоже, она ходит “на дело” с цветовой схемой. На шею Эйлин повязала очень дорогой шелковый шарф – дамы часто носят такие на скачках. Да, несомненно, скачки подошли бы Эйлин Эдвардс больше, чем эта развалюха, жестокий отец, издерганная мать и запертая комната, полная украденных товаров. Джонни встряхнулся. Никакого сочувствия, никакой жалости. Эта женщина была готова разрушить жизнь Брайана Флинна, одного из немногих порядочных людей и его друзей в этом мире.

Кэтлин Эдвардс со страхом подняла глаза, услышав поворот ключа в замке. Увидев, что это всего лишь Эйлин, она явно испытала облегчение.

– Не стоило тебе приходить домой. У меня все в порядке, – начала она.

– Очевидно, стоило. Где он?

– В твоей комнате. Он обещает починить дверь.

– Пусть попробует не починить. Кто это?

– Не знаю. Он просто оказался рядом, когда я упала.

Джонни, прислушивавшийся к разговору из соседней комнаты, вдруг понял, что девушка до сих пор ни единым словом не посочувствовала матери. Эйлин вошла в спальню. Джонни спокойно сидел на ее кровати. Она сразу узнала его – он был завсегдатаем “Корриганс”, иногда помогал в центре… и жил в одном доме с Брайаном.

– Могла бы и догадаться, что это его работа, – сказала она, глядя на сломанную дверь.

– Он знать не знает, что мы здесь.

– Мы?

– Мы с Аней. Мы привезли сюда вашу мать после несчастного случая. Да, кстати, если тебя это хоть сколько-то интересует, с ней все в порядке, она скоро поправится.

– Я скажу тебе, Джонни, что должно интересовать тебя: что мой отец с тобой сделает, когда обнаружит, что ты взломал дверь в его доме. – Ее голос звучал ровно. Она не выказывала ни страха, ни паники.

– Разумеется. А еще он обнаружит, что дом битком набит полицейскими, дочь арестована за воровство, а его самого ведут в участок за бытовое насилие.

– Она ни слова против него не скажет. – Эйлин презрительно глянула в сторону кухни. Ее слабая мать ни разу не осмелилась противостоять насилию – не сделает этого и сейчас.

– Уже сказала. – Джонни ответил как бы между прочим, почти лениво, словно на самом деле его это совершенно не интересовало.

– Не верю.

– Она все рассказала нам с Аней. На этот раз она обратится в полицию.

– Мечтай дальше.

– Кто же еще в этом доме выслушает ее? – сказал Джонни. Ответом ему была тишина.

– Чего ты хочешь, Джонни? – спросила Эйлин в конце концов.

Майкл Эдвардс шел домой из паба, куда ходил обедать. Произошло нечто странное. Пока он сидел в пабе, ему пришло сообщение: “Забери доски, засов и усиленный замок из магазина стройматериалов Финна Фитцджеральда. За них заплачено, потому что дома нужно кое-что срочно починить”. Майкл был очень озадачен. Он не помнил, чтобы вчера устраивал скандал и ломал мебель. Придя в магазин, он обнаружил, что Финн Фитцджеральд на самом деле подготовил для него товары, и они действительно оплачены.

– Что происходит, Финн? – спросил Майкл.

– На твоем месте я поторопился бы домой, Мик. Мне совсем не понравился парень, который заходил с твоей дочерью. Какой-то тяжеловес.

– Платил он?

– Нет, твоя дочь. Наличными. Все честь по чести, Мик. Поспешай домой.

* * *

Он вернулся в дом 34 по улице Маунтинвью, как обычно, громко хлопнул дверью и швырнул доски и замки на пол.

– В чем дело? – начал он.

– Ваша жена упала, мистер Эдвардс. К счастью, повреждения незначительные, но, разумеется, она находится в состоянии шока. Если хотите посмотреть, как она, вы найдете ее на кухне.

– Да кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать и куда смотреть в собственном доме? – Майкл Эдвардс разозлился, и его лицо налилось кровью.

– Кто я такой? Я друг вашей дочери, а еще так совпало, что я работаю в клинике, пациентом которой является миссис Эдвардс. Вот кто я такой.

– А почему ты до сих пор здесь? Мать дома. С ней все в порядке. Что ты здесь делаешь?

– Собираюсь помочь вам чинить дверь, которая, к сожалению, сломалась, пока мы тут разбирались.

– Что?

– Да, я подумал, что если мы начнем сейчас, то можем вместе все поправить.

– Ну, так ты не то подумал. Я пью пиво, занимаюсь своими делами и тут получаю это бредовое сообщение…

– Можем начать с того, что вынесем сломанные доски, – сказал Джонни.

– Как же они оказались сломанными? – спросил мистер Эдвардс.

Тут нарушила молчание Эйлин:

– Папа, делай, что он говорит. Честное слово. Так будет лучше для всех.

– Я не позволю разговаривать так со мной в моем собственном доме…

– Папа, это мамин дом. Он достался ей от ее отца. Помнишь?

– Большая разница, – сказал он.

– Теперь да. Ситуация изменилась, – твердо сказала Эйлин.

– Для тебя – может быть, если тебя устраивают манеры этого твоего парня.

– Он не мой парень, – ответ прозвучал как выстрел.

– Ну, мне до этого нет дела. – Судя по виду Мика Эдвардса, он собирался вернуться в паб.

– Папа, приди в себя. Она обратится в полицию!

– У нее нет ни единого доказательства.

– Есть. Ее слова подтвердит этот… проныра, полячка Аня – и я.

– Ты? Ты будешь держать рот на замке!

– Не в этот раз.

– Какого черта?

– Этой мой билет из тюрьмы на свободу.

– А как же я?

– Почини дверь, папа, а потом Джонни с тобой поговорит.

– А ты что будешь делать, позволь спросить?

– Приготовлю маме суп и тосты.

– Ты никогда этого не делала.

– Теперь, кажется, буду, каждый день. – Она кинула злобный взгляд на Джонни.

Майк Эдвардс снял пиджак. Он не очень понимал, в чем дело, но дело было серьезное. Он заглянул в спальню дочери. Целые ряды вешалок с одеждой. Он не смог бы их разглядеть, даже если бы ему было интересно.

– Вид у двери будет так себе, ведь мы просто сколотим две половинки, – проворчал он.

– Окна тоже выглядят так себе. На следующей неделе Эйлин собирается к стекольщику, правда, Эйлин?

– Правда, – мрачно ответила Эйлин.

За час они кое-как починили дверь и повесили замок. К замку прилагалось два ключа. Один получила Эйлин, другой Джонни оставил себе.

– Я зайду через неделю посмотреть, как продвигается уборка, – сказал он. – Может, уже даже поставят новые окна…

Прибравшись в коридоре под чутким руководством Джонни, Майк снова ушел в паб.

– Ненавижу загадки, – кинул он через плечо Джонни. – А ты – одна большая загадка.

Кэтлин Эдвардс не привыкла к тому, чтобы вокруг нее суетились.

– Эйлин, разве тебе не нужно вернуться на работу? – взволнованно спросила она.

– Нет, мама. Я отпросилась на весь день.

– И на всю оставшуюся неделю, – доброжелательно добавил Джонни, на случай, если она забыла. В конце концов Кэтлин Эдвардс легла спать, а Джонни и Эйлин остались на кухне вдвоем. Джонни, не задумываясь, налил себе еще кружку чая, словно был другом дома и частенько сидел здесь в гостях.

– Тебе это с рук не сойдет, – сказала она.

– Сойдет, – просто ответил он. – Я сделал предложение, ты его приняла. Вот и все.

– Ты не делал никаких предложений. Ты меня шантажировал.

– Я попросил о трех вещах. Ты передаешь все барахло из спальни в благотворительные магазины. Твоей матери живется в собственном доме спокойно и комфортно. Ты говоришь Брайану, что спектакль окончен.

– И ты все ему расскажешь? – У нее дрожали губы.

– Нет, если ты выполнишь свою часть договора.

– А если не выполню, ты приведешь полицию.

– У меня есть отличный друг, дежурный по отделению, сержант. Он спустит на тебя всех собак.

– Передать мое барахло, как ты его называешь, в благотворительные организации будет нелегко.

– Ты справишься. Ты же смогла все это вынести из шикарных магазинов.

– Если отец снова напьется, я за это отвечать не буду.

– Я дал твоему соседу мой номер телефона, сказал, что я социальный работник.

– Он тебе не поверит.

– Я очень многозначительно посмотрел на его питбуля в наморднике. Он мне верит.

– А Брайан?

– Сегодня, в “Корриганс”, в семь часов. Укромный столик в глубине паба.

– Не уверена, что смогу.

– Уверен, что сможешь. Выбор простой: или “Корриганс”, или мой приятель, дежурный сержант в участке.

– Но если я просто не смогу это выговорить?

– Мы уже дважды все повторили. Давай пройдемся в третий раз, чтобы у тебя слова отскакивали от зубов.

Они собрались за дальним столиком в “Корриганс”: Джеймс О’Коннор, отец Брайан Флинн, Джонни, Тим, Аня и Лидия. Даже отец Томаш по такому случаю приехал на автобусе из Россмора.

Брайан думал, что это будет обычная встреча. Он удивился, заметив, что Джеймс пришел без планшета и бумаги для записей. Джеймс купил всем выпить и откашлялся.

– Сегодня к нам присоединится Эйлин. Она хочет кое-что рассказать, – начал он.

Брайан рывком поднялся на ноги:

– Джеймс, что ты делаешь? Нет смысла расспрашивать ее. Я думал, ты это понимаешь.

– Никто не собирается ее расспрашивать. Она хочет кое-что рассказать. А вот и она.

В паб вошла Эйлин.

Сейчас она была меньше похожа на Златовласку – под прицелом шести враждебных взглядов, перед лицом встревоженного отца Брайана Флинна…

– Брайан, мне нужно кое-что рассказать, и это будет нелегко. Моя жизнь не усыпана розами, поэтому я предпочитаю фантазии – так мир гораздо привлекательнее. Я притворяюсь, что живу одна в прекрасной квартире, а не в разваливающемся доме на улице Маунтинвью, вместе с родителями. Я притворяюсь, что у меня много друзей в высшем свете, хотя на самом деле есть только жестокий отец-пьяница, избивающий мать. У меня нет ни трастового фонда, ни пособия, ничего. Я краду одежду и модные аксессуары. Мне запрещено приближаться почти ко всем магазинам на Графтон-стрит и Генри-стрит, поэтому сейчас я езжу в пригороды. Кое-что из украденного я перепродаю…

Она замолчала и посмотрела в глаза священнику.

– А потом я придумала человека, который меня любит, потому что меня никто не любил. Я притворилась, что у нас роман с Брайаном. Теперь я понимаю, насколько это было опасно, глупо и неправильно. Но я чувствовала себя такой одинокой. Фантазии приносили утешение. Я сочиняла истории. Я подсмотрела, как он вбивает пароль, и написала самой себе письмо из интернет-кафе. Я одолжила в центре его мобильный телефон и отправила себе сообщение. Я взяла ключ из Аниной сумочки, чтобы попасть в его квартиру.

Повисло тяжелое молчание. Все были глубоко поражены ее ужасными поступками.

– Мне очень, очень жаль, Брайан. Ты сможешь простить меня?

У Брайана не было слов. Он совершенно онемел. В конце концов он выдавил:

– Но почему? Почему именно сейчас?..

На этот раз ответил Джонни – спокойно и мягко:

– Этим утром Эйлин испытала глубокое потрясение. Ее мама споткнулась и упала. Теперь Эйлин понимает, что в жизни есть вещи важнее прочих. Она наконец смогла правильно расставить приоритеты. Так, Эйлин?

– Да, так. Теперь я понимаю, что имеет значение, а что – нет.

Большое, великодушное лицо Брайана Флинна расплылось в улыбке. Он был готов снова приветствовать Эйлин как друга, но у Джонни были на этот счет другие планы.