Текст книги "В ожидании рассвета (СИ)"

Автор книги: Мерлин Маркелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Гадость! Фу! – она тут же сплюнула пожёванный плод на землю и прикопала его носком туфли. – Они что, специально делают их такими невкусными?

Фарлайт не ответил, он расхаживал вокруг домика, сосредоточенно вглядываясь в мшистые стены.

– Тут стояла защита, – вынес он свой вердикт. – Рассеялась сама несколько дней назад.

– Почему?

– Посмотрим.

Он толкнул дверь, та беззвучно подалась вперёд. Обстановка внутри была такая же, как в доме Вронагерны, но здесь, кажется, не было ни одного свободного места – всё, каждая поверхность была заставлена горшками и кадками со всевозможными растениями: высокими, низкими, вьющимися, колючими, цветущими… Все они были покрыты тонким налётом пыли, некоторые высохли. В доме пахло резко, неприятно, точь-в-точь как в человеческих кварталах.

Внимание Фарлайта приковал горшок, из которого торчали длинные продолговатые листья. Присмотревшись, он увидел, что листья растут из чего-то оранжевого и круглого, вкопанного в землю. С опаской маг обернул руку тряпкой и потянул растение за листья. Оранжевое нечто потянулось следом, оно оказалось неожиданно длинным – длиной с ладонь; от него расходились в стороны небольшие волоски.

– Что за безумный, безумный разум создал это? – проговорил он.

– Смотри, что я нашла!

На полу рядом со столом валялись платье и туфли.

– И что?

– Тебе не кажется странным? Все остальные вещи на своих местах. Она не стала бы так разбрасывать одежду… Особенно среди ядовитых растений.

– Ну да…

Фарлайт, тяжело пыхтя, наклонился, провёл над одеждой рукой.

– Она тут развоплотилась.

– Её убили?

– Похоже, от старости.

– Что ж, дело раскрыто?

– Не совсем. Если бы она была такой дряхлой, разве Вронагерна сказала бы «кажется, Лоренна уехала»? Она первым делом и подумала бы, что Лоренна откинула туфли, раз её нет столько времени. Ей помогли. Судья Норшал помог. Зелье быстрого состаривания.

– Я про такое даже не слышала. Откуда ты знаешь?

«Тьма показала во сне», – хотел сказать Фарлайт, но, вспомнив реакцию Мирта, ответил:

– Много читаю, в отличие от некоторых.

– Нет, откуда ты знаешь, что судья…

– Интуиция, ум, логические цепочки, слышала про такое?

Нефрона вздохнула и присела на краешек стула.

– Но зачем ему…

– Она слишком много знала. Её убрали с помощью её же яда. А потом отправили расследовать это дело провинциальных дубинушек, которыми мы ему показались. Норшал ожидает, что мы скажем: Лоренна просто состарилась и развоплотилась сама… И вот тогда они официально закроют дело.

– Разве с его стороны не опрометчиво? Почему он был так уверен, что ты не догадаешься про зелье?

– Потому что про это зелье знают только трое. Лоренна, которую убрали, сам судья и я.

– И где же ты вычитал про зелье, про которое никто не знает? – заметила Нефрона.

– Неважно! Я тут вдохнуть не могу! – выпалил маг и вышел на улицу. – Все эти растения, они дышат, они выдышали весь воздух… да ещё вонь, – сказал он спутнице, хвостиком последовавшей за ним.

– Что будем делать с этим расследованием?

– Давай бросим и сбежим.

Нефрона опешила. Ей показалось, что все вокруг сходят с ума, видно, идёт какая-то эпидемия безответственности и наплевательства. Сначала Мирт, теперь Фарлайт…

– Нет, мы не бросим, – мягко сказала она. – Мы вернёмся в Лаиторму, и если ты боишься, прикинемся теми самыми провинциальными дубинушками и скажем то, что от нас ждут.

– Я не хочу выглядеть дубиной. Но и правду рассказать мы тоже не можем – сядем в тюрьму до естественного развоплощения. Уж судья найдёт предлог.

– Тебе придётся усмирить свою гордость, хотя бы на часик, пока мы отчитываемся по делу…

– Нет!

Фарлайт топнул ногой, и листья взметнулись в воздух. В глазах Нефроны он выглядел сейчас не больше, чем капризным ребёнком, но она сочла это милым.

– Мы не можем сбежать, школа отдала в суд все наши документы.

– Плевать на документы.

– Только потому, что ты не можешь сказать в суде то, что от тебя требуется?!

– Всё, Нефрона, закончили! Я шестой ранг, ты четвёртый.

Но девушка продолжила зудеть у него над ухом, и не унималась до тех пор, пока они не переступили порог дома, где их ждали Мирт с Ремом, ни словом не обмолвившиеся о своей находке.

* * *

Нечто скользкое и холодное упало Фарлайту на лицо, и он мигом проснулся, смахнув эту штуку на пол.

На деревянных досках подпрыгивал корешок. Фарлайт потянулся за своим ботинком, чтобы прихлопнуть дурное создание, но корешок выбежал прочь из комнаты, а потом и из дома. Маг нашарил под кроватью пояс с ножнами; и босой, в одной сорочке, но зато с клинком на поясе и ботинком наготове пошёл следом. Его спутники мирно спали – Нефрона на кровати, Мирт и Рем на расстеленных на полу одеялах. Фарлайт пытался настоять, чтобы единственную свободную в доме кровать отдали ему, но Мирт проявил неожиданную твёрдость, и мягкое ложе досталось девушке.

На улице было сыро и темно; небесного жёлтого светильника над головой не оказалось. «Убирают на ночь?» – подумал Фарлайт. Его ноги покрылись мурашками, но он не отставал от корешка, который то и дело терялся из виду на усыпанной листьями земле.

Вскоре корешок остановился и закопался в землю. Фарлайт поднял глаза – он и не заметил, где сначала оказался, поскольку неотрывно следил за своим проводником.

Он стоял на широкой поляне, окружённой плотным кольцом деревьев, но сама поляна была пуста: ни травинки, ни листика, одни бесплодные камни, покрытые мхом. В центре её высилось существо, похожее на человека, как дерево, оно росло из земли, окутанное паутиной. У него было две ветви, длинные, похожие на коромысла, на каждой из них висело по кокону.

– Подарок от высокородной Ирмитзинэ, – проронило существо.

Фарлайт приблизился. То, что он принял сначала за камни, бросилось в стороны – то были пауки, полчища мохнатых пауков, каждый размером с голову! Существо наклонилось, и один из коконов опустился на землю. Из кокона торчали безволосые ноги, пауки не успели оплести свою жертву полностью.

Маг срезал кокон и рассёк паутину клинком, обнажив лицо и шею жертвы, затем вытащил медальон-лунник. Сморт, первый ранг, совсем подросток. Он был без сознания, но ещё дышал.

– Я немного их испробовал, – сказало существо, потупив взгляд. – Не сдержался. Но тебе тоже осталось.

– Ирмитзинэ отдала своего на заклание? Да ну, не верю. Какая-то подстава.

– Они нежелательны. Никто не будет их искать, – сказало существо. – Это предатели.

– Я не против, но она же нарушает собственный закон! Никто не может быть убит, кроме как в честном бою, так записали нам судьи…

Фарлайт срезал второй кокон. Сморт, второй ранг. Этот был уже его ровесником.

– Ладно, дарёному коню, как говорится…

И он прильнул к руке сморта.

* * *

Ему опять виделась сетка лёгких прозрачных нитей, парящих в Нигде. Нужная снова мерцала призрачным светом. Она была голубовато-зелёной и вела на Землю. Фарлайт привычно слился с нею, благодарный Тьме за то, что она подсказывает ему, куда смотреть.

Его глазам предстала земная деревня. Ночь, и ни одной живой души – кроме двух рыцарей рядом.

«Те, что ходили на землю за душами», – понял Фарлайт, и тут же услышал мысли того, чьими глазами смотрел:

«О, как долго я не мог этого сделать! И почему он выпускает нас сюда только в затмения, а не каждую ночь…»

Этот рыцарь с шумом втянул в себя весенний воздух, который хоть и пропитался уже загробной затхлостью, но всё ещё сохранил в себе отголоски запахов сена и зелёной травы.

– Человечий мир сегодня особенно прекрасен, как вам кажется?

Но братья, по-видимому, не разделяли его мнения. Средний, Антир, вонзился в него тусклым бездонным взглядом; а старший, Ядвир, небрежно бросил:

– Опять ты за своё. Не время болтать. Ну-ка, быстро нашли жертву.

Младший рыцарь пропустил сказанное мимо ушей, восхищённо разглядывая небо, а Антир нехотя спешился и вытащил из-за пояса длинный кинжал. В темноте блеснули два светящихся белых камня – глаза серебряной змеи на рукояти. Поигрывая оружием, он пошёл по улице, попутно заглядывая за каждую поленницу или кучу мусора.

Как только средний брат удалился, старший повернулся к младшему и спросил:

– Алфар, ты намеренно меня сегодня злишь, или тебе просто лень? Почему не идёшь вместе с ним?

– Я ему доверяю.

– Ленивый глупец, – усмехнулся Ядвир.

Антир уже возвращался, он тащил за собой что-то упорно пытающееся вырваться. Это был уже знакомый Фарлайту старик Сум.

– Вот всё, что мне удалось найти, – сказал Антир и бросил старика на землю. Тот сразу же перестал сопротивляться и застучал зубами от страха.

– И ещё один глупец, – проронил Ядвир. – Посмотри на него, ему уже лет шестьдесят! Для человека это очень много. Ни жизни, ни крови, одна лишь тонкая нитка, за которую он цепляется. Как же вы жалки, – сказал он уже старику. – Ваша жизнь так коротка, что вы успеваете только оставить потомство таких же бездумно живущих и размножающихся. Не так ли?

Антир посчитал это приговором старику, и, облизнув губы и проговорив «Молись, человек», замахнулся мечом и ударил плашмя, оглушив старика. Тело безжизненно упало к его ногам.

– Возвращаемся? – спросил Антир.

– Стой! – крикнул Ядвир. – Я чувствую другую душу… сочную, истекающую чувствами.

– Ты о той? – спросил Антир, тыча пальцем в большую, но почему-то трещавшую по швам бадью.

– Да нет же, – отмахнулся старший всадник, а глаза его алели, словно бесий плащ. – Туда гляньте.

Вдалеке виднелся белый силуэт, который двигался из леса им навстречу. Когда силуэт приблизился, стало различимо, что это темноволосая девочка в белом платье. Можно было предположить, что она собирала в лесу грибы или ягоды – в руках её была корзинка, накрытая платком, но затмение её там застало, и теперь она спешит обратно в деревню. Хотя… Что могла делать девочка лет двенадцати-тринадцати в лесу в такую рань? Скорее всего, собирала еду к завтраку для семьи. Кто знает.

– Вам её не жаль? – проговорил Алфар.

Ядвир расхохотался.

– Какие мы сегодня благородные! Когда на первой охоте ты лично отправил на тот свет такую же девку, ненамного старше этой – помнишь? Тебе тогда её жалко не было. Или слепого парня девяносто земных лет назад?

– Но она… не знаю. В ней что-то есть.

Антир неодобрительно посмотрел на младшего брата, а Ядвир обнажил меч.

– Всё, ты вывел меня из себя. Будем биться!

– А ты тоже? – Алфар посмотрел на Антира. – Ты с ним согласен?

– Чем младше жертва, тем приятней, – ответил тот кратко.

Алфар покачал головой.

– Нет. Берём старика.

– Мой брат, имеющий наглость именоваться служителем Тьмы, сошёл с ума! – вскричал Ядвир и схватился за голову, но тут же услышал удивлённый возглас Антира:

– О, корм пришёл к нам сам!

Девочка стояла на расстоянии десятка шагов от всадников. Стояла в своём простом белом платье и глядела на них, не испуганно и даже не удивлённо, а скорее равнодушно.

– Что с ней такое? – спросил младший всадник.

– Потрясение. Какая нам разница? Антир, хватай, пока она не очухалась.

Антир взял из рук брата кинжал, но визг заставил его вздрогнуть. Все посмотрели на девочку, но та стояла как ни в чём не бывало.

Кричала Има. Оказывается, Сум, который вовсе не был оглушён, а только притворялся, отполз к бочке и пытался в ней спрятаться, пропуская мимо ушей имины возмущения, что места больше нет. Потом старик, не отдавая себе отчёта, начал трясти бадью. Страх снова придал ему сил, бадья опрокинулась, Има вывалилась, а старик между тем быстро занял её место. И вдруг в Име проснулось какое-то чувство, что было сильней стремления выжить. Има не стала вытряхивать старика из бадьи, а завизжала:

– И-и-и! Сиротку не трожь! На помощь, люди-и!

Ядвир пнул её, но та схватила его ногу и, визжа, попыталась укусить. Антей попытался прийти на помощь брату.

– Она под действием чар! – вскричал он. – И эти тоже!

А девочка кивнула Алфару, чтобы он следовал за ней.

Рыцарь взял своего пустоглазого коня за поводья и повиновался, бросив братьев, которые отбивались от крестьян, вдруг накинувшихся на них толпой, как разъярённые псы. Братья резали, рубили, но люди не утихомиривались даже с отсечёнными конечностями.

Тем временем Тьма, ставшая властительницей мира на несколько минут солнечного затмения, медленно отдавала державу и скипетр Свету. На небе отчётливо сиял слепящий серп Солнца. Доля Света на земле неумолимо ширилась, отодвигая границу с Тьмой. И граница эта бежала к деревне.

* * *

Изо рта лошади шла пена. Она затравленно неслась по полю. Алфар держал перед собой девочку в светлом платье, которая задумчиво гладила мокрую шею лошади. Он мельком посмотрел ввысь, затем назад – их преследовал Ядвир.

«Сверху враг, сзади враг, и неизвестно, какой хуже. Шанс есть, но маленький. Ещё немного, ну…»

Ядвир начал погоню на приличном расстоянии от брата; но как тот ни гнал свою лошадь, расстояние между ними неумолимо сокращалось – Ядвира несла на своих крыльях слепая ярость – та, что сносит города и разбивает надежды, та, благодаря которой свершены были величайшие поступки в истории.

– Опомнись! Приказываю, остановись!

И в эту же секунду над долиной раздался крик ужаса. Граница света и тени достигла Ядвира, конь под ним, вспыхнув, рассыпался прахом, а сам всадник, неистово крича, катался по земле, сбивая огонь. Когда Алфар обернулся, он увидел лишь обуглившиеся останки. Но некогда ему было разглядывать их – казнь его брата могла стать и его казнью.

– Спас твою жизнь ценой своей, – сказал он девочке, улыбнувшись. Почему-то, когда смерть уже не идёт за тобой, а ненавязчиво трогает за плечо и говорит: «Всё, пора», страх отступает, и остаётся одна ирония.

– Кто кого ещё спасёт, – ответила та загадочно.

– Кто? Единственная надежда – на коня!

Слова нервно вырывались из его уст, он поминутно оглядывался, прикидывая, когда его настигнет полоса света. Девчонка всё так же спокойно смотрела вперёд. Алфар напряг зрение. Вдалеке виднелась горная гряда – её-то он заметил сразу, но только сейчас ему стал виден тёмный провал у её основания.

– Пещера! – воскликнул он радостно. – Ставлю два к одному, что успею!

Но горы с долгожданной спасительной пещерой всё никак не приближались, а насмешливо стояли на месте.

– Кто кого ещё спасёт, – повторила девочка.

– Никто! – крикнул Алфар. Его конь упал – его круп пылал, и тут же животное полностью занялось пламенем, успев в последний раз взглянуть на своего хозяина, который бежал отсюда, не понимая, почему он ещё жив. Вскоре Алфар упал, поняв, что всё бесполезно – граница света и тени уже опередила его, и раскинул руки в стороны. Так он лежал целую вечность, пока женский голос не приказал ему:

– Встань, человек!

Алфар поднялся с земли, сплюнул и начал внимательно разглядывать ладони, будто бы видел их в первый раз. Глаза его вскоре заболели от света, и рыцарь зажмурился.

– Но почему?

– Ты пожертвовал собой, искренне. Теперь ты не принадлежишь Тьме. Ты человек.

– Кто ты? – прервал её Алфар.

– Так и не узнал? – спросила девочка. Алфар приоткрыл один глаз. Та была уже не девочкой, а взрослой женщиной. Она сидела на траве рядом с ним и сплетала цветы в венок, насмешливо улыбаясь.

– Сестрица Адара! – он хлопнул себя по лбу. – Я должен был догадаться, ещё когда понял, что не могу тебя убить!

Та засмеялась и надела на брата венок из сладко пахнущих полевых цветов.

– Но это невозможно! Разве ты не должна была отправиться в небытие?

– Как же долго до тебя доходит! В тот раз, когда я таким же образом умыкнула жертву из-под вашего носа (такой симпатичный юноша, помнишь?), я тоже долго думала… Помнишь, как мы с тобой гуляли по Туилинским руинам?

Алфар кивнул. Ещё бы не помнить – это одно из тех немногих мест во Тьме, где было светло от фосфориенцирующей крови паукоподобных тат-хтаров, которые бились здесь со смортами. На дверях Храма Настойчивости, единственного уцелевшего в том городе здания, светились написанные кровью слова, которые Адара прочла тогда несколько раз и заучила наизусть. То были слова не на древнем, а на общем, всем доступном языке:

«Единственный способ проклятому обрести свободу – отыскать в себе человека и принести его в жертву Солнцу».

Алфару пришло в голову, что его сестра обладает сильным даром внушения – ведь так отчетливо светились перед ним сейчас буквы.

– Тогда всё встало на свои места.

– Эх, братец, где же счастливое выражение лица? Или ты не рад?

– Я, наверное, не достоин вечной свободы, Адара. Когда ты спасла приговоренного, ты делала это из добрых мыслей, а я… только из-за того, что ты мне кого-то напоминала. Себя саму то есть.

– Я на это и рассчитывала, глупый. Вообще, я предполагала, что все вы трое догадаетесь пожертвовать собой ради меня. Но не могла сказать прямо, иначе поступок не был бы искренним, понимаешь?

– А как ты зачаровала свой вид и тех людей? – спросил Алфар.

– Научил один землянин, – ответила она. Её фразы перестали быть быстрыми, а голос несерьёзным. – Пойдём отсюда, а то сидим посреди пустого места, пейзаж портим.

Адара поднялась с земли и направилась в сторону гор. Алфар пошёл за ней.

– Знаешь, я раньше не любил, когда истории хорошо заканчиваются, но эта история мне даже нравится!

– Ты уверен, что нравится? И что это действительно конец?

– Почему нет? Кстати, как там поживает твой мальчик?

Адара вдруг заполыхала злобой (это было видно даже со спины) и отрезала:

– Он меня бросил. А я его убила.

И они шли, одинокие, по широкому зелёному лугу – девушка в длинном белом платье и рыцарь, сбрасывающий на ходу тяжёлые доспехи, а влюбчивые ромашки, любознательные васильки, смешливые колокольчики и беззаботный клевер, снова почуяв грядущую темноту, уже не дрожали от страха или холода, но и не звенели о своих делах, а тихонько радовались готовым поприветствовать их каплям дождя.

…Вдалеке прозвучал раскат грома, вспыхнула молния, и Фарлайт очнулся.

Говорящий живоед превратился в обычное дерево с двумя длинными ветвями. Пауки растаскивали останки недоразвоплотившейся плоти.

– Доброго мне утречка, – пробормотал маг. Его лунник показывал седьмой ранг. Фарлайт зачарованно смотрел на медальон несколько минут, потом спешно поднялся и поторопился вернуться в дом, пока свои не заметили его отсутствия. Он, конечно же, мог им сказать, что гулял, и не вдаваться в объяснения; но страх быть раскрытым заставлял мага осторожничать.

6. Кшатри

Деревья слабо шелестели над головой; ветер, разгульно царствующий в долине, пробирался сюда уже скромным слабым ветерком. Маг всё хотел рассмотреть, что же источало свет поверх деревьев, но стоило ему поднять голову, как из глаз ручьём потекли слёзы. Фарлайт зажмурился, но вместо привычной темноты видел яркие вспышки. Он раскрыл глаза – вспышки не уходили.

– Я слепну, – с ужасом прошептал он.

– Скоро пройдёт, – сказала Вронагерна. Слишком беспечно, по мнению мага. Он снова зажмурился и наткнулся на дерево. Нефрона, увидев беспомощность своего спутника, взяла его за руку и повела за собой.

Они пришли к колодцу. Светлые камни, из которых он был сделан, причудливо лучились радугой: случайно попавшие на них капли воды накапливали и затем выпускали рассеянным пучком волны искусственного света, пробивавшиеся сквозь ветви яблунь.

Вронагерна вытащила из воды деревянную кадку, держась за цепь-лиану. Путники жадно заглянули в колодец, надеясь, что им дадут прополоскать рот после вяжущих и кислых яблук. На поверхности воды крошечными лодочками колыхались редкие листья, которые ветер всё-таки смог сорвать с деревьев.

– Кто самый смелый? – весело спросила прорицательница. – Наверное, тот же, кто самый маленький? Иди ко мне, мальчик.

Рем не боялся – ему было интересно. Когда он подошёл к прорицательнице, та неожиданно схватила его за руку, уколола палец иглой и выдавила в кадку каплю крови. Мальчик вскрикнул и сунул палец в рот, пытаясь заглушить боль. Прорицательница подняла заплесневелую корягу и помешала ею воду, потом посмотрела на поверхность внимательно, и оставшись недовольной результатом, бросила в бадью горсть коричневой пыли с земли. Путники ожидали, что Вронагерна посмотрит будущее Рема на поверхности воды, но та поднесла бадью к губам и испила из неё.

– Антисанитария! – сдавленно пискнул Мирт, но испугался, что его опять осудят за пререкание со старшим, и закрыл рот рукой.

Прорицательница страшно закатила глаза и, вытянув дрожащую руку в сторону Рема, начала предсказывать.

– Ты обучишься смортскому ремеслу, учить тебя будут в месте, где много юных адептов…

– Школа? – радостно спросил Рем.

– Школа. Я вижу, случится непредвиденное… Ты отметишь себя, мой мальчик… Твои слова почти разрушат подпорки трона, но ты не сможешь довести дело до конца.

– Что за трон?

Но глаза оракула вернулись в нормальное состояние, Вронагерна выплеснула воду на землю и опять зачерпнула из колодца.

– Кто следующий?

– Я! – Нефрона подбежала к ней и с готовностью вытянула руку. – А вы умеете не просто предсказывать, а дать ответ на конкретный вопрос?

– Можно и так, это даже легче. Дай сюда руку, смелая волшебница.

Глоток из бадьи, и вещание продолжается.

– Задавай свой вопрос, только быстрее!

– Расскажите мнео моей будущей семье, любви, и всё такое.

– А карьерный рост тебя не интересует? Странно… Ну, слушай, девочка ты наша семейная. Будут у тебя в жизни трое детей, двое – от одного мужчины, и ещё один ребёнок, который старший – от другого. Некоторое время ты будешь даже счастлива. Ты станешь известной… Но слава будет заработана тебе чужими руками. Ещё вижу – родовое имя ты сменишь на другую фамилию… Нет, не надейся, не Дха-Арклайн.

Нефрона сильно покраснела, Фарлайт сделал вид, что ничего не слышал, Мирт нервно захихикал.

Плюх! Вода вылилась на землю.

– Следующий!

Оставшиеся колебались. Наконец Мирт произнёс:

– Ваша игла стерильна?

– Не бойся.

Далее шёл уже известный ритуал.

– Вижу, ты сминаешь в руках ленту… Вижу алые кровоточащие цветы… Вижу, как ты спускаешься по винтовой лестнице в туманную бездну…

– Что это значит? Какие ленты? Какие цветы? – перебил объект предсказания.

Вронагерна вышла из транса.

– У вас, триданов, всегда в голове ужасный сумбур, вытаскиваешь только символы, – пояснила она. – Алые цветы – к страху. Рвать ленту – к предательству.

– Но вы сказали, что я мял её, а не рвал! И кто может предать меня?

– Или это означает разочарование… Да кто вас знает! – отмахнулась прорицательница. – Любой знак можно истолковать самое малое тремя способами. Иди ко мне, молодой маг, у тебя всё должно быть чётко.

Когда Фарлайт подал руку, Вронагерна заулыбалась.

– А брезгливости в тебе не меньше, чем в нашем разговорчивом друге… Это не больно. Итак, вижу… Что? Снова символы? Ты стоишь на большом полумесяце, держишь на ладони солдата, скульптора, певца, учёного и хвостатое существо, ты властен над ними, а они властны над… Туман. Я вижу полёт… Крылья, бесконечность… или восьмёрка? Восторг… Восьмёрка растёт. Очень мутно… Ты растворяешься! Смерть! Смерть!

Прорицательница упала, выронив бадью из рук, и задёргалась в припадке. Из носа её потекла вязкая прозрачная жидкость. Рем испуганно схватил Нефрону за мантию, удивляясь, что та не торопится помочь бедной женщине. Фарлайт, на лице которого не отразилось ни тени эмоции, наклонился, коснулся жидкости пальцем и попробовал на вкус. Мирт отвернулся, гадая, сопли это или кровь, от сродства с энергией растерявшая свой цвет. Его начало мутить.

На крики Вронагерны прибежали две волшебницы. Прорицательнице сунули под нос какой-то порошок, и она, наконец, пришла в чувство.

– Я переутомилась, – сказала Вронагерна. – Так бывает.

– Ага, всё бывает, и пятна перед глазами, и кровь из носа, – сказал Фарлайт.

Волшебницы взяли Вронагерну под руки и повели к её дому. Одна из них обернулась и почему-то злобно взглянула на компанию у колодца.

* * *

– Что она про нас думает? Посмотрела, как ножом чикнула, – недоумевала Нефрона.

– «Вымётывайтесь» хотела она сказать. Не нравятся мне эти предсказатели, и никогда не нравились. Всегда наговорят плохого, а потом половина из этого не сбудется, – раздражался Фарлайт.

– Она сказала, меня ждёт предательство или большое разочарование, а это волшебница седьмого ранга, такие не ошибаются, – проговорил тридан.

– Все предсказания и делаются так. Сначала оракул говорит тебе: «Ты предашь кого-то», ты потом постоянно думаешь, накручиваешь себя, вбиваешь в голову и будешь мучиться, пока действительно кого-нибудь не предашь, чисто ради своего успокоения. Не думай об этом, и всё!

– Не буду.

Путники шли вглубь сада, любуясь искусственной природой. Единственным, кто остался равнодушен, оказался конь. Он без зазрения совести топтал уникальные травы и срывал листья с кустов. Сад оказался огромным – прошёл час, а он и не думал заканчиваться.

– Нефрона, что ты так глядишь на меня?

– Она предсказала тебе смерть.

– Все мы когда-нибудь растаем во Тьме, было бы удивительно, если бы мне это не светило.

– А если это случится… скоро?

– Что страшного в смерти? Ты воссоединяешься с Тьмой навечно. Приходишь туда, откуда ушёл. Это прекрасно…

– Очнись! Мы здесь, мы живём, и это хорошо! – испугалась Нефрона.

– Если бы все разделяли его мнение, наша история отметилась бы массовым суицидом, – пробормотал Мирт. – Слушай, может, эта мысль не так уж плоха? Давай, будь первым, покажи другим пример.

– И ты туда же! – воскликнула Нефрона, легонько ударив Мирта по спине. Она не знала, как тридана душит ревность после случайного откровения о том, что она тайно мечтает сменить родовое имя на Дха-Арклайн. – Да что с вами такое? Рем, хотя бы ты, я надеюсь, не думаешь о смерти?

– Нет, леди.

– Вот и хорошо. Смотрите, какой красивый пруд! Как снуёт по нему волшебный свет! Разве вы видели что-то ещё более удивительное?

Фарлайт хотел рассказать, что видел земное затмение, бескрайний зелёный луг и рыцаря, зажарившегося прямо в своих доспехах, но промолчал.

В глубине сада тихо плескались волны. Опавшие листья гуляли по воде. Большие яблучные кусты склонились над прудом так, что заслоняли дымчатое небо.

– Меня больше волнует, куда мы сейчас подадимся, чем рассматривание глубоких луж, – проворчал маг. – Давайте сделаем привал. Запомните – нам идти в ту сторону, где стоит пенёк. А то ещё вернёмся в рай для ненормальных ведьм…

– Ура! Пикник! – возрадовался тридан.

– Ура, мы будем есть! – подхватили остальные.

– Подождите, какой пенёк? – опомнилась девушка.

– Вот этот!

Фарлайт подошёл к раскидистому яблучному кусту с раздваивающимся стволом, выхватил клинок и, ворча про яблучную кислятину, подрубил его.

Путники зааплодировали, а Нефрона сильней всех.

– Если я когда-нибудь говорила тебе, что мечник из тебя никакой, беру свои слова обратно! – произнесла она.

Мирт привязал коня к ближайшему кусту и снял мешок.

– Посмотрим, что у меня тут есть. Смирёнки, очень сочные! И окучница.

Расстеленный на земле платок заполнялся привычной для путников едой – толстыми побегами и корешками.

– У меня ещё сладчанник есть, только его мало. Но ничего, разделим поровну, никого не обидев. Эй, Стидх, успокойся, ты уже ел какие-то листья, я видел. Ешь траву, что под ногами у тебя растёт…

* * *

Посреди аппетитной трапезы маг вдруг изменился в лице и поднялся с земли.

– Мне надо немного побыть одному… Подумать.

– Иди, туалет – святое дело! – Мирт ободрил его с набитым ртом.

Маг отошёл от них на приличное расстояние, придерживаясь края пруда, чтобы не заблудиться, и тяжело опустился на землю.

«Вот, наконец мы остались одни», – прозвучал в его голове голос.

«Ты выучило много новых слов, не так ли?»

«Верно подмечено. Скоро я совсем освоюсь.»

«Раз уж стало ясно, что ты можешь мыслить, ответь мне – кто ты?»

«Я – Тьма, душа мира.»

«Да ну?»

«Ты можешь воспринимать меня как посланника Тьмы, ту её часть, что способна говорить – если тебе так удобно.»

«Положим, ты всё-таки существуешь. И я не сошёл с ума… Зачем ты в моей голове?»

«Я боюсь, что ты не сможешь пользоваться новой силой и не поймешь, для чего она тебе.»

«Так для чего?»

«Я вижу, как ты страдаешь без настоящей чистоты, дитя; и я знаю, что она невозможна без всепоглощающего Ничто, которое было до начала вашего времени. Я избрала тебя, ты – тот, кто может вернуть пустоту. Столько грязи, столько несовершенной плоти… от всего этого надо избавиться».

«Но как?»

«Восстанови порядок! Отплати бунтовщикам!»

«Смортам, что мучают плоть Тьмы?»

«Неправильно говорят, что плоть – это часть меня, только другая. Плоть – это уже давно не я. А ты отплати тем, кто создал несчастных! Отплати судьям за эту пародию, именуемую миром! Подруби столпы, на которых он стоит, и плоть рухнет! Отплати за вас всех!»

Канал оборвался. Фарлайт поднял голову – перед ним стояла Нефрона.

И вдруг на мага накатило счастливое умиротворение, которого его душа доселе не знала; такое сильное, что даже тело приятно онемело, мгновенно расслабившееся. Теперь он не просто маг из провинции. Он Избранный – самим бытием! Всё будто стало на свои места. Он ведь всегда чувствовал… нет, не просто чувствовал, а знал!

– Я же знаю, тебе одиноко. Откройся, расскажи, что волнует, сразу станет легче, – напомнила о себе волшебница, начисто убив весь восторг знаменательного момента.

Нефрона села рядом с магом и добавила:

– Ты какой-то странный… в последнее время.

– Всё хорошо. Мило, что беспокоишься. Я это ценю.

«Надоели эти сопли! Инфантильная матушка… Родитель-ребёнок.»

– Я читала, что если рядом есть тот, кто сможет поддержать тебя, можно свернуть горы.

«Ещё бы, если дашь себя выпить… Дай только добраться до твоей крови… А? О чём это я?»

– Ну… да.

– Ты что, не согласен?

Фарлайт наклонился к Нефроне, чмокнулеё в щёку, молча встал и пошёл к остальным. Волшебница обхватила колени руками, пытаясь догадаться, что это было – знак внимания или просьба отстать? Она остановилась на первом, и птички запели в её душе. Немного подождав, она отправилась вслед за магом.

Когда Нефрона приблизилась к привалу, то увидела, что все уже готовы отправляться в путь и ждут только её.

– Мне бы хотелось побыть здесь ещё немного, – сказала она своим спутникам. – Посмотрим в зеркало на прощание? Когда нам ещё представится такой случай?

Они склонились над водой, откуда на них воззрились расплывчатые, из-за упавшего на поверхность ещё одного листка, лица.

– Слушайте, а разве мы должны отражаться в воде? Это ведь не обычное зеркало, а портальное? – спросил Мирт.

– Странно. Почему же тогда мы видим себя? – удивилась Нефрона.

– Потому что это не мы, а земляне. Вы что, думать не умеете?!

* * *

Вековые деревья скрывают в себе много историй, каждую из них можно расписать если не в повесть, то в рассказ. Но рассказы эти однообразны, независимо от того, кто главный герой – крохотный птенец-желторот или матёрый волк, вожак стаи. Начинается история с рождения, и заканчивается смертью. Поэтому нам интересно, когда сюжет увиливает от накатанной колеи, герой избегает смерти раз за разом, а под конец обретает бессмертие, которого сами временами жаждем…