Текст книги "В ожидании рассвета (СИ)"

Автор книги: Мерлин Маркелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Ты давно придумал предложить ему эту дуэль? – спросил Ламаш.

– Только что. Я же не знал, что начнётся эта война с Западом.

– Тогда как ты планировал разобраться с бэлом?

– Я никогда ничего не планирую, а пользуюсь моментом, как только он подворачивается мне под руку. Единственный раз, когда я неделю размышлял над планом, всё пошло к чёрту под хвост. Я про наше жертвоприношение.

Они опустились на обзорную площадку фарлайтовой башни.

– С таким подходом ты однажды провалишься, – заметил Ламаш. – Предупреждаю исключительно по-дружески.

– Провалиться может только готовый план. А мой беспланный план гибок, как… как стан триданской танцовщицы. Даже гибче.

– Твоё дело. Но на что ты сейчас рассчитываешь? Что Раутур размажет бэла? И что тогда мы будем делать с ним самим?

– Мне безразлично, кто кого размажет. Нам останется добить оставшегося. Потом я подтвержу, что бэл перед смертью назначил тебя своим наследником. Ни у кого не вызовет подозрений. Мы – единственные представители высшей расы, и ты – старший. Энгира в расчёт не берём.

Уголки губ Ламаша поползли вверх. Он, видно, уже представлял, как этот город, вид на который так широко открывался с площадки, присягнул ему на верность. «Бэл Ламаш». Вот мечтатель.

– А ты-то что получишь? – вдруг спросил он. – Я же не идиот и не верю, что ты будешь летать рядом, подлизывая мне зад, как предыдущему бэлу.

– Я получу свободу и превращальный шкаф.

– Со свободой я ещё понимаю, но на кой тебе шкаф?

– Для Нинур.

Ламаш картинно приложил руку ко лбу.

– Прохвостка всё-таки тебя окрутила.

– Мы даже не любовники.

Ламаш картинно закатил глаза.

– Ну да, не любовники. Я всё знаю. В этом городе все друг про друга всё знают. Что ты как ребёнок? Будто тебя кто осуждает.

– Пусть это останется между мной и ней.

Старший фраок хмыкнул, развернулся и спрыгнул с площадки. Когда тот удалился, Фарлайт открыл портал – в Лаиторму. Надо было закончить кое-какие дела.

* * *

Кабинет судьи Норшала, как и ожидалось, оказался пуст. Кто-то неплотно закрыл окно, и теперь в него мело песком. Фарлайт прошёлся по кабинету, провёл пальцами по столу из дорогого зелёного дерева, полистал книги на полках. Часть их была написана самим судьёй. Демон отложил несколько приглянувшихся ему на стол, и уселся в кресло, просторное и пафосное, как трон – с резными подлокотниками и подголовником, но в то же время аскетически твёрдое. На таком не расслабишься. Была ли под судейской задницей подушечка, когда они с Нефроной впервые явились к судье на смотр?

Норшал вёл себя суетливо и нервно. Это расстроило Нефрону, ожидавшую увидеть чуть ли не живого бога. Мог ли Змееносец чувствовать, что к нему пришёл его убийца?

Когда Фарлайт пришёл в этот кабинет во второй раз, его ждала засада. Да, вон там валялся он сам, с кровавыми соплями под носом, оглушённый звоном железа и гулом заклинаний. В тот день Норшал мог подумать, что убежал от судьбы…

Фарлайт открыл выдвижной ящичек и достал из тайника маленькую бутыль – ту самую, что он видел в одном из видений. Зелье, созданное травницей Лоренной, способное убивать восьмиранговых. Норшал уже успешно проверил его на Антее и, возможно, на Алфаре. В общем-то, оно было главной причиной, почему Фарлайт избрал судью-мага своей первой целью. Главное – заполучить зелье, а дальше всё пойдёт как по маслу.

Надо же, Ирмитзинэ прятала свои секреты в подвале, с хитровыдуманной защитой от посторонних, а Норшал спрятал сильнейший яд в мире вот так просто – без замков, без паролей… Думал, что никто не будет его здесь искать? И был прав. Фарлайт бы сам не стал копаться в столе, если бы не знал сразу, где лежит зелье. Он предпочёл бы искать секретное подземелье вроде того, что принадлежало смортке.

Фарлайт взмахнул рукой, стирая следы на полу, и открыл новый портал.

* * *

– Тьма! – тридан вскочил, вооружившись тарелкой.

Перед ним появился фраок с книгами под мышкой.

– Мирт, успокойся! Это я, Фарлайт!

– Точно… Я тебя не признал, – Мирт не торопился опускать тарелку, всё ещё держа её наготове – чтобы метнуть в непрошеного гостя, если тот проявит хоть намёк на агрессию.

– Ага. У меня новая причёска.

– Я всё равно не вижу. Я теперь ничерта не вижу, – тон Мирта был всё таким же настороженным. Только теперь Фарлайт заметил, что глаза у тридана будто затянуты полупрозрачной плёнкой.

– Что ж, обнимешь приятеля?

Фарлайт сделал шаг вперёд. Нинур подсадила его на объятия.

– Стой! Иначе я в тебя брошу вот это! Это сильный артефакт! Нефрона принесла с работы! – Мирт угрожающе поднял тарелку.

– В этом артефакте магии не больше, чем в твоих же портках. Где сама Нефрона, кстати?

– Ушла гулять… Стой, я сказал!

– Почему, Мирт?

– Ты мертвец. Тебя казнили… Нефрона узнала это в суде…

Фарлайт рассмеялся.

– Я жив! Меня пытали, но потом отпустили. А то, что сказали Нефроне – видимо, какая-то ошибка.

Мирт успокоился.

– Выпьешь со мной чаю? – спросил он деловито и, не дожидаясь ответа, отправился в другой конец комнаты с прытью, необычайной для почти-слепца.

Визит Фарлайта будто вдохнул в него новые силы, вырвал из вязкой страны грёз в реальность, пусть суровую, но зато такую, в которой можно разделить чай со старым знакомым. Приятелем Фарлайта Мирт не считал, но сейчас это было неважно. Чашки уже стояли на столе, в каждую положено несколько травинок и залита вода.

– Нагреешь? – спросил Мирт.

Фарлайт занёс руки над чашками, повышая в них температуру воды.

– Тебя не было столько времени, – протянул тридан, всё ещё размышляя, стоит ли рнссказать визитёру о недавнем безумстве Нефроны. Безумств у неё в последнее время было, конечно, много, но эта авантюра с ребёнком касалась Фарлайта напрямую. Всё же Мирт, как существо высокоморальное, задумался о последствиях своих слов. Фарлайт будет спать куда спокойнее, если ни о чём не узнает.

– Я жил в Цваргхаде. Демоны называют его Суваршахту, – кратко ответил демон, отхлебнув чаю. – М-м, душисто. Травы сам собирал?

– Если бы, – Мирт махнул рукой. – Это сбор мне подарили ещё в Пиминне, чтоб я опустил в своём отчёте некоторые подробности об их обороте. Знали бы они, что меня через несколько дней вообще уволят… Старейшина подарил, отец Рема. Не помню, как его звали.

– Сьялас Гран, – сказал Фарлайт. – Хорошо, что ты напомнил. Я вот что зашёл, э… Хотел вернуть тебе твой кинжал.

И клинок лёг на стол между их чашками.

– Ну, спасибо, – улыбнулся Мирт, не притронувшись к оружию. – Лучше поздно, чем никогда. Хоть будет чем обороняться от демонов, если нагрянут… А то одни тарелки под рукой.

– Война чувствуется в Лаиторме?

– Нет. Не знаю. Со смертью Норшала что-то произошло… погодное. Не могу сказать подробнее. Давно никуда не выхожу и ни с кем не разговариваю.

В воздухе повисло что-то тягостное, чего Фарлайт не любил. Будто бы что-то незаконченное, незавершённое, но он так и не мог вспомнить, что. Какая-то неловкость. Может, Мирт смущается оттого, что «отбил» у него девушку?

– Так ты больше не в секте? – спросил тридан, смяв салфетку.

– Неожиданный вопрос. К чему он?

– Ты хотел всё уничтожить… Я помню. Это звучало как бредни сектанта. Я даже мысленно над тобой посмеивался. Но у меня было время обдумать, что ты всё-таки был прав.

Фарлайт не решался даже вздохнуть, чтоб не перебить его.

– Наша жизнь – это уродство, достойное только того, чтобы его стёрли с лица Тьмы, – продолжал Мирт дрогнувшим голосом. – Ты видел это ещё тогда. Я был слеп. А ослепнув, прозрел. Фарлайт, у меня ничего не было. Дом, работа, развлечения, дом, работа, развлечения… Я был пуст. Потом Флиатар Шрам сказал, что мой отец – герой. И я наполнился… моя жизнь наполнилась смыслом. Я перестал быть Миртом-Прожигателем-Жизни и стал Миртом-С-Целью. А ещё я всегда жалел людей, думал, они такие же, как мы, только с ними несправедливо обошлись… И встретил Нефрону, которая со мной согласилась. А больше никто со мной не соглашался. И тогда я наполнился ещё и любовью и желанием помочь людям – вместе со своей любимой. Ты понимаешь, Фарлайт?

– Понимаю.

– Ты не можешь понимать, ты эгоист. Ты никогда никого не любил, ты никому не хотел помочь.

Фарлайт попытался возразить, но поток слов лился из Мирта, будто бы он молчал всю жизнь и только теперь обрёл право слова.

– …И потому ты должен был быть счастливее меня. Но ты всё равно был несчастен, потому что ты видел… Потом у меня отобрали всё, что я получил – и имел так недолго… Зачем мне это дали, а, Фарлайт? Зачем заменили мою блаженную пустоту на пустоту, полную боли? Я хотел помочь людям, а они избили меня, не оставили на мне такого места, к которому было бы не больно прикоснуться, вот какова их благодарность! И я понял, что они – звери, и моему телу было не так больно, как было больно тому моему нутру, которое нельзя пощупать! Я верил в то, что живу в свободной стране, а не в какой-нибудь Срединной хренарии, где не-демонов убивают прямо на улицах от нечего делать, и что осталось от этой веры? Воспоминание, как меня третий месяц морят голодом, растягивают на доске, светят в глаза вот такой лампой и заставляют орать: «Я люблю Тьму! Во Тьме лучшие порядки! У нас тут полная свобода!», вот что у меня осталось. Я верил в свой Род, я хотел стать достойным сыном… и для чего? Чтобы узнать, что всё было ложью? Что я сын проститутки? Чтобы баба-рыцарша хохотала над моим позором?

Фарлайт хотел сказать, что Род – вообще в жизни дело десятое, но Мирт снова не дал ему вставить ни слова.

– …У меня осталась любовь, я схватился за неё, как за соломинку и держался… пока не понял, что люблю сумасшедшую, самую психованную истеричку в этом городе, в этой стране, я понял, что я полюбил образ какой-то одухотворённой дивы, который сам придумал, и что на деле она совсем не такая… Она показала мне своё настоящее лицо, и я испугался. Да, я боюсь Нефрону. Всё началось с какой-то дурацкой идеи изображать сильную женщину, но ты бы видел, в кого она превратилась! Истеричная, агрессивная… и убийца! Чёрт, я тоже эмоциональный, но я хотя бы не безумный, я мухи за свою жизнь не тронул!

Мирт, наконец, умолк. Его чай до сих пор оставался нетронутым.

– Спасибо, – вдруг сказал Фарлайт.

– За что спасибо? – прошептал Мирт. По щекам его катились слёзы – обиды, отчаяния… но не очищения. Он не смог бы очиститься от своей боли, лишь высказавшись.

– За то, что развеял мои сомнения.

Фраок поднялся из-за стола.

– И за чай спасибо. Жаль, с Нефроной не свиделся.

– Уже уходишь? В такой шторм?

– Я порталом.

– Разнеси этот мир к чертям бесячьим, – сказал Мирт.

– Постараюсь.

* * *

Армия Раутура двигалась быстро и непредсказуемо. Маги открывали ряд порталов далеко за вражеский арьегард, кшатри заходили туда и быстро зачищали деревни, сёла, города. Войска демонов, постоянно получавшие весть о нападении уже тогда, когда оно завершалось для них поражением, разворачивались на защиту – и никого не находили, в лучшем случае видя разве что хвост западного войска, ныряющий в следующий портал.

Когда ближе к концу дня воины выдохлись, очередные порталы были открыты домой, на запад, где кшатри отдыхали и праздновали первые победы за крепкими стенами; а демоны в Срединной земле оставались зализывать раны на обломках своих башен.

Раутур, сидевший во главе стола, поднялся с кубком в руке. Музыка прекратилась, и тысячи глаз воззрились на него – лучшие воины, которые заслужили право пировать в одной зале со своим генералом.

– За то, чтобы эта война привела нас к миру! А-хо!

– А-хо! – вторили ему воины, поднимая кубки. Все они на самом деле любили разгоняющую кровь войну куда больше унылого мира.

Музыка заиграла вновь, и певец-тридан затянул песню. Раутур смотрел на своих солдат с улыбкой, но складки в уголках глаз делали его взгляд печальным. Вдруг он увидел, как двери в конце зала распахнулись, и вошли двое стражей. Они тащили за собой по полу плешивого беса в алом плаще, ничуть не сопротивлявшегося. Никто, кроме Раутура, даже не обратил внимания на вошедших.

Страж приподнял беса за шкирку, поставив его на колени.

– Говори, – приказал Раутур.

– Достопочтимый государь западных земель, чья доблесть и отвага служат примером для всех бесенят сызмала, чья мощь и сила…

– Короче!

– Мой правитель, судья Гардакар, послал меня как гонца, дабы я передал вам, что он будет ожидать вас подле горы Эзру, завтра, в первый час дневной.

– Передай своему правителю, чтобы засунул рогатую голову себе в зад, – сказал Раутур исключительно серьёзно. – Время разговоров закончилось, пришло время драться.

– О, мой господин для этого вас и приглашает, – подхватил бес. – Он желает дуэли. Полно проливать кровь гражданских. Пора дать главное сражение.

– Кто бы говорил о крови гражданских, – хмыкнул Раутур. – Уведите его.

Стражи уволокли беса, а Раутур подпёр голову кулаком и задумался. Через минуту он решительно встал и удалился в заднюю комнату, попутно дав знак музыкантам, чтобы не прекращали играть.

Та комната была мала и неуютна, она казалась пустой – только каменное ложе стояло в центре её, и ложе это было не для сна, но для заклания жертв.

– Пробудись! – воскликнул Раутур, подняв глаза к потолку.

Воздух вверху колыхнулся, пошёл волнами – так исчезала завеса, защищающая от взглядов непосвящённых крылатого демона, который тут же опустился на пол перед судьёй, по ту сторону алтаря – переместился не так, как спорхнула бы птица, и не так, как мог бы слевитировать маг. Он просто сдвинулся вниз безо всяких лишних движений, даже одежда на нём не колыхнулась; будто бы демон не был частью пространства вокруг себя и не подчинялся его законам. Раутур уже давно этому не удивлялся, хотя до сих пор не мог взять в толк, как Пророк это проделывает.

– Мне явился бес из Цваргхада, – сказал судья, – чтобы передать волю своего хозяина. Тот желает дуэли. Я могу покончить с Гардакаром раз и навсегда, благо он сам это предложил. С другой стороны, раз он пошёл навстречу, значит, он что-то задумал.

– Прими его зов. Гардакар умрёт завтра, – прозвучал в голове Раутура голос, холодный и безжизненный. И Пророк, спускавшийся вниз исключительно ради этикета, вернулся под потолок – точно так же, как и спустился.

Удовлетворённый ответом, Раутур покинул келью Пророка и закрыл дверь, больше похожую на плиту могильника для плохо растворившихся во Тьме трупов. Тут же к судье подбежала, гремя латами, девица, на пиру восседавшая от него по правую руку – самом почётном месте за столом. То была Адара, бежавшая из Лаитормы после того, как её обвинили в халатности, что повлекла за собой смерть Норшала Змееносца. Раутур принял её с распростёртыми объятиями.

– Что он сказал? – спросила рыцарша взволнованно.

– Что надо принять вызов, – отвечал Раутур добродушно. Никому другому он не позволил бы так бесцеремонно к себе обращаться.

– Это ловушка! Откажитесь!

– Сколько повторять, Адара, я пользуюсь советами Пророка не одну тысячу лет, и ни разу он не дал мне повода в себе усомниться.

– Он один из тех, кто убил Норшала, я сама это видела!

– Пророк жил ещё до того, как Гардакар вывел своих фраоков, Адара! Я уверен, что он сам случайно увидел Пророка, и сделал себе расу по его подобию!

– Но учитель…

– Пророк родом с Земли, Адара. Даже этого достаточно, чтобы увериться в его непричастности.

Раутур занял законное место во главе стола. Адара проводила его щенячьим взглядом – она не могла позволить себе потерять ещё одного судью, которого охраняла.

666. Все

Небо было подёрнуто слабой облачной дымкой. Сквозь неё проглядывали мерцалки, освещавшие долину перед плоскоголовой горой Эзру. По обе стороны долины расположились две армии – вымуштрованные, дисцилинированные и к тому же сытые и отдохнувшие солдаты на западе, кшатри вперемешку с магами, и разрозненные демоны на востоке, которых спешно собирали со всей страны, выдирая из постелей.

С севера уже несколько часов дул сильный суховей. Фарлайт, привыкший к тому, что в Срединной земле почти всегда царил такой удобный для полётов штиль, повернулся против ветра, и тот живо растрепал ему волосы. Фарлайт раздражённо вздохнул, представляя, как нелепо он, полный и лохматый, смотрится рядом с Ламашем.

Ламаш напряжённо вглядывался в силуэты кшатри. Он опять скрывал волнение – Фарлайт уже понимал его эмоции, даже не глядя фраоку в лицо. Склянка с ядом, переданная Фарлайтом, жгла ему нервы. Этой ночью бывший маг разделил зелье Лоренны на две части, одну для себя, другую – для Ламаша. После дуэли всеми правдами и неправдами один из них, для кого это будет более подходяще, должен будет подсунуть яд Гардакару. Фарлайт надеялся, что отравителем будет всё-таки Ламаш, чтобы не оставлять ему столь сильное средство.

Гардакар, снова в парадных одеждах, развевавшихся на ветру, шествовал мимо войска в сторону фраоков. Навстречу ему выбежал юркий Асаг.

– Надо написать и запечатать бумагу с инструкциями для придворных, – послышался голос беса, – на тот случай, ежели бэла всё-таки постигнет не тот исход…

– Бэла может постигнуть только один исход – победный, – отрезал Гардакар, отстраняя Асага с дороги, и громко сказал уже фраокам: – Что такие мрачные? Я только что от чертей, вот уж кто умеет развеселить!

Встав между Фарлайтом и Ламашем, он продолжил, уже беззвучно:

– Я всё-таки допускаю, что Раутур меня изрядно потреплет, прежде чем я упокою его простую, как вирмский лапоть, душу. Так что будьте готовы, когда всё закончится, мгновенно открыть портал ко мне, а потом в Цваргхад. Один из вас заберёт меня, другой останется командовать армией. Уверен, что кшатри не развернутся восвояси, увидев смерть лидера.

– Фарлайт остаётся, – выпалил Ламаш вслух. – Я тайный агент, а не генерал.

– А я стратег, а не тактик, – поморщился Фарлайт. – Я не могу быстро соображать в гуще боя.

– Раз уж вы растеряли моих лучших генералов на жалком Норшале, придётся кому-то из вас стереть молоко с губ, – сказал им Гардакар. Вдруг он застыл, и невысказанные слова застряли у него в глотке.

– Что случилось? – забеспокоился Ламаш.

– Это что, Каинах среди кшатри?

– Где? – удивился Фарлайт.

– Вот, а я думал, что мне показалось, – отозвался Ламаш.

– Да где?!

– Всё, исчез. Понял, что я его увидел, – задумчиво проговорил Гардакар.

– Зря ты смотрел глазами на тела, а не нутром на души, – сказал Ламаш Фарлайту. – Он без крыльев, видно, скрыл завесой. Может, и лицо изменил… Я не разглядел лица. Вот предатель!

– Вы же говорили, что он погиб? – вдруг посуровел судья. Но не успели фраоки дать ответ, как из стана кшатри над долиной прозвучал горн. Наступил первый час дня.

Гардакар открыл маленький портал в центр долины, скоро появился и другой портал, открытый кем-то из вражеских магов, оттуда вышел мечник в скучном, на взгляд Фарлайта, боевом облачении безо всяких украшений.

– Это же Раутур? – спросил у него Ламаш.

– Да.

– Решил произвести впечатление простотой, что ли?

– Говорят, он всегда одевается как рядовой солдат, чтобы биться в первых рядах, – сказал кто-то из демонов. – А противники даже и не знают, с кем дерутся.

– Меня больше беспокоит, какого чёрта там делает Каинах, и стоит ли нам из-за этого беспокоиться, – шепнул Фарлайт Ламашу.

– Мы с бэлом могли ошибиться. Вдруг там какой-то тридан или маг развлекается, уловив наши мысли?

– Он бы показал нам кое-что поинтереснее.

* * *

Адара потеряла за свою жизнь трёх братьев, возлюбленного, друга-наставника и хозяина, которому служила. И пусть двоих из этого списка она убила сама, ещё одна смерть переполнила бы её чашу самообладания. Она чувствовала, что Раутур, её новый сюзерен, идёт на верную смерть, но что ей было делать? Не могла же она броситься в портал следом за ним, навлекая позор на их обоих?

Когда она этим утром, помогая Раутуру облачаться в доспехи, продолжала увещевать, что Пророк ошибся, намеренно или случайно, первый кшатри сказал ей страшные слова, которые рыцарша бесконечно прокручивала в своём уме:

– Я устал, Адара. На заре этого мира я был его яростью, а ярость хороша, когда она бурлит в жилах, когда она становится единственной силой, что тобой движет. Но за свою долгую, бесконечно долгую жизнь я растерял весь свой гнев. Адара, я бился, но битва больше не приносила мне удовольствия. И тогда я превратился из живого оружия в писаку-чиновника. Гардакар – единственный достойный противник из ныне живущих. Он один может вернуть мне настоящий вкус битвы, вкус жизни… Втайне я сам мечтаю, чтобы Пророк ошибся. Ведь этот бой – лучшее, что меня ждёт до скончания веков.

Тогда разгорячённая Адара сочла Раутура эгоистом и со злости чуть не порвала доспешные ремни, пока затягивала их. Но теперь, глядя на две фигуры в центре долины, Адара вдруг подумала: не была ли она сама эгоисткой, пытаясь отговорить его от боя, единственной вещи, что могла принести ему удовольствие – и успокоение?

Пророк тоже пришёл посмотреть на битву, скрыв своё демоническое обличье. Адара решила, что если Раутур падёт, в тот же миг она отсечёт Пророку голову. В тот же миг демон исчез, и рыцарша возлорадствовала: «Ага, испугался!» Она не догадывалась, что Пророк-Каинах скрылся потому, что Ламаш с Гардакаром заметили его среди кшатри.

Да, где было Адаре знать истинную природу Пророка…

Притворившийся спящим перед другими фраоками, он сам внушил Фарлайту идею оставить его, Каинаха, в покое. Оставшись в одиночестве, он, теперь свободный на ближайшие тысячелетия, отправился в путешествие по Земле. Он то учил землян то питию крови, оставшись в их памяти первым вампиром – Каином, то письму, ремеслу и законам, называясь верховным богом – бэлом, или, как его запомнили, Баалом.

Когда примитивная Земля наскучила ему, Каинах захотел возвратиться во Тьму, но там вовсю действовал другой Каинах, которым он сам когда-то был. И тут судьба сделала ему подарок – фраок прознал, что Раутур сам от скуки иногда заглядывает на Землю. Он быстро подстроил случайную встречу с судьёй и сыграл роль всё ведающего Пророка. «Предсказывать» историю Тьмы Каинаху было просто, ведь он когда-то видел всю эту историю своими глазами и даже написал по ней несколько учебников. Так Раутур стал наведываться к фраоку за пророчествами, ведь те, что давали обычные маги из Тьмы, были туманны и неконкретны. И, когда Пророк испросил у Раутура разрешения переехать во Тьму, «о которой ему было столько видений», тот с радостью поселил предсказателя в своём замке.

Когда возраст Каинаха перевалил через восьмое тысячелетие, он… устал жить (эта усталость постепенно перекинулась и Раутуру, поскольку к тому времени он был уже единственным, с кем общался Пророк). Каинаху уже не хотелось ждать нужного года, чтобы встретиться с другими фраоками для убийства Норшала, этот приказ для него обессмыслился. И, когда демоны в подвале лаитормского суда взволнованно восклицали: «Где же Каинах? Где же он?», древний фраок спокойно смотрел сны под потолком в своей келье. Спал бы он и поныне, если б Раутур не пришёл со своим вопросом о дуэли. Тогда Пророк понял: настало время его главного предсказания.

* * *

Гардакар и Раутур в центре долины о чём-то переговаривались. Фарлайт надеялся, что они обмениваются оскорблениями, а не пытаются решить дело миром.

– Так что будем делать? – спросил Ламаш.

– Мы в любом случае остаёмся в выигрыше. Если победит кшатри, то Срединная земля останется без правителя, которым станешь ты. Если верх возьмёт Гардакар… в ход пойдёт наше зелье.

– И как заставить бэла его выпить?

– Пока не знаю. Скорее всего, он устроит пир по случаю победы, тогда и отравим.

– Если бы ты принимал приглашения на пиры бэла, вместо того, чтобы безвылазно торчать в своей башне, ты бы знал, что всю его еду и питьё сначала пробуют три других демона.

– Значит, отравим как-нибудь по-другому, – отозвался Фарлайт. Ламаш аж заскрипел зубами от такой беспечности.

– Мы с тобой не вылазку за человечьими бабами планируем, Нергаль! Ты можешь быть серьёзнее?

Фарлайт проигнорировал его стенания, всецело поглощённый зрелищем в середине долины. Раутур с Гардакаром, наговорившись, теперь кружились друг вокруг друга, один – со щитом и мечом в руках, другой – с вихрем энергии в лапах. И тогда Фарлайт, понимающий, что развязка близка, мысленно взмолился:

«О Тьма! Скажи, что я всё устроил правильно! Подтверди, что этого ты и желала! На Север идёт ураганами Мгла; что станется с нашим миром, когда умрут эти двое? Вздохнёшь ли ты с облегчением?

О Тьма… прости всю ту ересь, что я писал в своём дневнике, я был слаб, я был смущён твоим молчанием, я был неправ, неправ, неправ!

Прими меня, Тьма, в объятья свои; не отвергай меня, прошу… не молчи!»

Вдруг из вихря вырвался мощный поток, хлыстом ударивший по Раутуру, тот отбил его щитом. Большинство кшатри, неспособные видеть энергию, даже не поняли, что произошло. Фарлайта же, всецело настроившегося на приём импульса из Ниоткуда, этот удар чуть не оглушил. Он вздрогнул и перестал концентрироваться.

Демон провалился в портал и тут же возник за спиной Раутура, повторив свой ход с хлыстом, но тот мгновенно повернулся и снова заслонился от удара.

– А ничего особенного, – пробормотал какой-то тат-хтар за спиной Фарлайта. – Будто обычный кшатр-ри ср-ражается с обычным магом. Сто р-раз такое видел на ар-рене…

Вихрь Гардакара вытянулся и сжался, превратившись в копьё. Фарлайт увидел, как энергия со всей долины собирается в бесплотное оружие, наконец, её стало так много, что даже самые неспособные кшатри должны были увидеть это копьё.

Раутур лениво покачал щитом, мол, давай! И тут же демон метнул в него своё орудие. Кшатри отскочил на добрый десяток шагов в сторону так быстро, что даже портал переместил бы его медленнее. На том месте, где он стоял, теперь зияла дыра. Её вздыбившиеся края пузырились и шипели, раскалённые от удара. И снова Гардакар начал собирать из воздуха копьё.

– Р-рыцарёк-то будет нападать, или он собр-рался отбиваться да уворачиваться до скончания вр-р-р-ремён? – опять пророкотал нетерпеливый тат-хтар.

Фарлайт почувствовал, как из него начинают уходить силы.

– Отойдём, – шепнул он Ламашу, тронув его за руку.

Фраоки исчезли в портале и появились уже на склоне горы Эзру. Во-первых, оттуда вид был лучше, во-вторых, не было на горе зудящего над ухом тат-хтара, а в-третьих, оттуда, как видел Фарлайт, Гардакар не стягивал энергию. В ближайших к дуэлянтам рядах кшатри упало несколько бойцов, обессилев. Другие воины подхватили их, армия колыхнулась, отступая назад. Фарлайт уловил волну возмущения: кшатри были недовольны, они считали такой ход нечестным. А Гардакар не оставил и это негодование, усилив им копьё.

Видимая его часть теперь была в три раза больше роста самого демона, а невидимая – и того длиннее. Демон размахнулся, кшатри отпрянул в сторону… но копьё осталось у Гардакара в руках.

Демон размахнулся ещё и ещё, каждый раз не выпуская оружие, а Раутур всё уворачивался, тратя силы. Хохот Гардакара был слышен даже на горе.

– Заставляет кшатри перестать защищаться и напасть, – сказал Ламаш, но Фарлайт и так это понимал. – Что-то мне подсказывает, что даже черти не понадобятся.

Раутур размахнулся мечом и ударил им по земле. Громадная трещина вдруг разделила долину на две части. Не ожидая такого хода, демон провалился в раскол, но скоро вновь появился поле боя из портала. Немало солдат в обеих армиях тоже попадали вниз, застигнутые врасплох.

– Даже своих не щадит, – усмехнулся Ламаш.

– Наш-то бэл тоже забирал энергию из всех подряд, – отозвался Фарлайт.

– Демоны не бравируют чушью о долге и ответственности.

– …сказал тот демон, который призывал меня к этой самой ответственности, когда я был, по его мнению, несерьёзен.

Ламаш махнул на Фарлайта рукой, понимая, что спорить с ним бесполезно.

Раутур бросился в атаку, заставив демона отступить. Вдруг демон, казалось, оступился, оттеснённый к трещине.

В этот же момент Раутур преодолел расстояние между ними огромным прыжком, обрушивая на Гардкара удар величайшей силы…

Вспышка ослепила всех зрителей, что наблюдали за битвой обычным взглядом. Остальные же, оставшиеся в меньшинстве, увидели, как за долю секунды до удара Гардакар провалился в очередной портал под ногами, выпустив копьё из рук. Когда меч Раутура столкнулся с копьём, оно раскололось, и вся накопленная в нём энергия вспыхнула, отбросив кшатри назад. Гардакар появился рядом, и тут произошло то, что заставила рассмеяться даже напряжённого весь день Ламаша – из под полы парадного облачения судьи-демона выскочили пятеро крошечных чертенят, каждый с три кулака ростом. Черти запрыгнули на рыцаря, поднимающегося на ноги, и принялись плясать на нём, один и вовсе попытался достать лапами глаза Раутура через прорези в шлеме. Рыцарь быстро расшвырял чертей, которые тут же разбежались, кто куда, и оппоненты обменялись ругательствами.

Если раньше облако энергии Раутура было чётким, как кристалл с неровными мягкими гранями, из центра которого исходили тысячи потоков и одинаковыми петлями возвращались назад, то теперь оно смешалось. От прежней стройности не осталось ни следа. Кристалл превратился в битый витраж, потоки разрывались и фонтанировали в никуда. Судья, дай ему час-другой, легко залечил бы эти раны. Но этого часа у него не было.

Когда ослепшие зрители прозрели, они увидели, что оба дуэлянта вернулись к тому же, с чего начали, выискивая бреши в защите друг друга. Но теперь Раутур был ослаблен чертями, его щит разбился на кусочки ударной волной, а доспехи были смяты. Демон же, уставший не больше, чем от городской прогулки, вновь начал собирать энергию. На этот раз ресурсов ему недоставало, и он сформировал из того, что собрал, длинный клинок.

Только теперь Гардакар подпустил рыцаря к себе, и они перешли к ближнему бою, которого так ждали обе стороны. Удар, второй, третий – каждый раз их мечи беззвучно скрещивались. Четвёртый удар оказался для Раутура роковым. Демон ударил мечом по шее своего соперника, ровно в том месте, где её не прикрывали тяжёлые латы, и голова рыцаря покатилась по земле.

Все зрители изумлённо выдохнули, как один. Никто не ждал, что всё произойдёт так быстро. Со стороны западного войска раздался истошный женский крик, и одинокая фигурка побежала к павшему рыцарю, но остановилась на полпути.

Гардкар быстро разрубил лежащее тело на множество кусочков, сбросил их в трещину, развёл руки в стороны – и быстро соединил их, сжав пальцы в замок. Раскол схлопнулся с оглушительным грохотом. Демон выпустил из рук свой меч, тут же растворившийся – будто его и не существовало, и поклонился на обе стороны.

Но бой не был окончен: над местом раскола собирался еле видный силуэт рыцаря. Гардакар запоздало заметил его, вновь попытался собрать меч из воздуха, но не тут-то было: дух кшатри вдруг развоплотился и окружил его, как сдавливающий кокон. Тело демона, слабо шевельнулось, поднятое над землёй, и кокон распустился сотней полупрозрачных нитей. Гардакар упал с высоты ничком – жалел ли он в тот момент, что отказался от мысли сделать себе крылья? А дух Раутура вновь обрушился на него, ударив с такой силой, что демона вдавило в землю.