Текст книги "В ожидании рассвета (СИ)"

Автор книги: Мерлин Маркелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Исминна?

– Твилия?

Нефроне захотелось бежать прочь, прочь из этого рассадника невежества.

– Лаиторма!

– Кто сказал «Лаиторма»?

– Я!

Нефрона сразу узнала его, да и как не узнать того, кто в ближайшее время должен стать твоим учеником?

– Рем, молодец! Столицей в нашей области… вы хоть знаете, что её называют Северной? Итак, столицей считается Лаиторма. Правит там Верховный Судья Норшал Змееносец. В Южной области столица – Фреолью, правитель – Нельжиа Приятный. В Западной области столица – Виилгхейт, где царствует Раутур Вихрь. Восточную область держит в правлении своём Ирмитзинэ Птичка, резиденция её находится в Саотими. Пятая область – Срединная… Упоминать о ней не любят, так как там порядки не такие, как у нас. Столица – Цваргхад, правитель – Гардакар Триглав. Вот и всё, что вам нужно знать о пятой области.

– Расскажите! Расскажите!

– Хорошо… Ни для кого не секрет, что мир, в котором мы живём, создали Судьи. Создали эти камни, эти холмы, этот лес. Создали нас с вами, а точнее – наших предков. Создавали они людей, а потом решили даровать им способности, чтобы хоть чем-то отличать их от животных. Норшал воззвал к таинствам Великой Тьмы, и выбрала Тьма нескольких, и сделала избранных Тьма магами, – речь Нефроны приобретала с каждым словом всё больше распевности. – Раутур увидел это, и подняв своё оружие, тоже решил ко Тьме обратиться; и избрала Тьма нескольких людей из созданных судьями, и сделала их кшатри. Нельжиа же подарил Тьме песнь, и Тьма услышала его, превратив ещё нескольких людей в триданов. Ирмитзинэ, глядя на всё это, попросила у Тьмы прямо, чтобы научила она людей изменять ту материю, которую создали Судьи. Так появились сморты. А Гардакар имел склонности и желания нечистые, и никого и никогда не просил он в своей жизни. Востребовал он у чистой Тьмы, заставил её подарить ему рабов, хотя он при своих способностях в них и не нуждался. И возмутилась Тьма, и исказила природу тех людей, о которых просил он, и стали те люди демонами, алчущими и жестокими, как сам Гардакар. Бушевала после возмущённая Тьма десять дней, а на десятый создала другой мир, тот, на который не может никто влиять – мир под названием Земля. Нет там ни энергии, ни вечной прохлады. Создала Тьма в том мире несколько Светил, самое мощное мы зовём Солнцем. И пока Солнце охраняет Землю, никто из обитателей Тьмы не может там существовать – погибнет, попав под лучи Солнца. Другие Светила совершенно не опасны, и когда они следят за спокойствием на Земле, мы можем выходить туда. Мир Земли… Нет, я не смогу описать его. Он такой красивый, такой удивительный, такой… цветной! Я видела его только на картинках и в зеркале. А животные там, представьте себе, встречаются чуть ли не на каждом шагу! И металлов у них не пять, как у нас, а больше, я даже не знаю точно, сколько именно. А минералы и другие вещества? У алхимика бы глаза разбежались!

Слушатели не особо понимали, что такое минералы и кто такие алхимики, но зачарованно слушали девушку, и она продолжила.

– Только семи– и восьмиранговые могут открывать проходы в верхний мир, но зато смотреть могут все! В нашей школе было то самое особое зеркало, уж я могла часами смотреть, если бы меня не одёргивали учителя. Но даже наше скудное на вид Северное королевство в сотни раз краше Срединного… Гардакар увёл туда своих демонов и продолжил издевательства над их плотью. Создал он множество пород, часть их взбунтовалась и разбежалась по другим областям… Где-то создали демоны свои города, где-то просились в услужение, где-то промышляли разбоем. Некоторые присмотрелись, как живут разумные существа, и остепенились. В тех же Лаиторме и Ингвилии живут тат-хтары, бесы и дагаты, их приютили, когда они доказали своё смирение… Давайте я вам лучше о школе расскажу?

– Давайте!

* * *

Окружённый праздничным шумом, Фарлайт стоял, облокотившись на перила лестницы, ведущей из дома Сьяласа на улицу. Он рассеянно играл украшенным узорами кинжалом, который незадолго до этого Мирт обронил в магазине, нагибаясь за рассыпавшимися украшениями. Маг сначала хотел вернуть ему оружие, но потом передумал, предвкушая удивлённое выражение лица клерка, когда во время тщательных поисков пропажи он, Фарлайт, торжественно протянет тридану кинжал со словами «Будь впредь внимательнее!»

Вдруг мысль ускользнула от него. Он безуспешно пытался вспомнить, о чём думал, но намерение вспоминать тоже испарилось из его головы.

На секунду в мыслях воцарилась пустота, за которой явилось Желание. Маг не мог понять ни того, откуда оно взялось, ни того, чего именно ему сейчас хочется; он знал лишь одно – Желание не отпустит его, пока он не выполнит то, что требуется. Пелена окутала его разум, отсекая всё, что помешало бы ему следовать указаниям неожиданного поводка.

Кто-то прикоснулся к нему.

– О чём ты думаешь?

Это оказалась Хеда. Фарлайт еле узнал её, вытащив из мутной памяти её образ.

– Тебе лучше уйти, – хрипло проговорил он.

«Нет!» – вдруг резанул по ушам чей-то голос. Но Хеда стояла, как ни в чём не бывало.

«Этот голос звучит в моей голове?»

«Да!» – послышалось ему, но уже мягче. Маг чуть не поперхнулся.

«Говорят, Тевенра Странная тоже слышала голоса, перед тем, как окончательно сойти с ума,» – подумал он.

«Да.»

«Интересно, оно понимает, что я думаю?»

«Да!»

«Конечно, оно же мысленно со мной общается. Значит, я точно схожу с ума.»

«Нет.»

«Или кто-то телепатирует мне? Конечно… Узнать бы, кто этот шутник… Мирт?»

«Нет! Нет! Нет!» – завизжал голос. Фарлайт рефлекторно заткнул уши, как будто бы это могло ему помочь. Краем глаза или краем сознания, а может, и тем, и другим, он заметил, что Хеда спускается с крыльца.

«Нет! Нет! Нет!» – голос вошёл в резонанс с нервами, и маг вцепился руками в каменные перила так, что когти оставили в них царапины. Чудом в памяти всплыло её имя.

– Хеда, стой!

Хеда обернулась, и визг в ушах сразу же прекратился, будто бы струну перерубили топором. Маг покачнулся и сполз на холодные ступени.

– Мастер, вам плохо?

Она подбежала к нему и, склонившись, потрогала ему лоб.

– Озноба нет? Вы такой холодный!

Фарлайт поднял глаза. Хеда беспомощно смотрела на него.

– Я должна кого-нибудь позвать?

Маг не мог вдохнуть, воздух казался ему кипяще горячим.

– Дай руку! – неожиданно для себя крикнул он.

Хеда легонько взяла его ладонь пальцами. Пелена схлынула. Воздух беспрепятственно ворвался в лёгкие, привычно прохладный.

– Мне стало нехорошо… от шума… и духоты…

– Душно? Как? Ветер сильный…

– Не спорь.

– Не буду. Мастер, как вам мои новые серёжки?

Хеда начала описывать процесс поиска нужных для праздника украшений, но, завидев, что маг равнодушен к её словам, умолкла. Чтобы снова заговорить.

Перемывание косточек всех её подруг тоже не растормошило «великого мастера», и Хеда сказала:

– Если вам тут неприятно, может, мы пойдём в дом? Там никого.

Фарлайт собрался отказаться, но почувствовал, что некое «оно» снова намеревается возмутиться.

– Идём.

Они вошли в гостиную, но старшая дочь старейшины не остановилась, а проскользнула в коридор.

Низкий потолок…

Блики на камне…

Первая дверь направо…

Кровать с краю…

– Принести попить?

Маг вздрогнул. Оказалось, что он сидит на кровати в комнате Хеды и её сестёр, но совершенно не помнит, как сюда пришёл.

– Принеси…

Как только Хеда вышла из комнаты, «оно» тихо начало бунтовать.

«Умолкни!»

Но «оно» умолкло только тогда, когда болтушка снова показалась в дверном проёме. Её будто покрывала тонкая блестящая плёнка, тело казалось прозрачной статуэткой, внутри которой играет водопад, вопреки законам гравитации льющийся вверх и в стороны, но не выходящий за границы таинственной плёнки.

Фарлайт мотнул головой. Видение пропало, но стало ясно, что Желание стремилось именно к этому волшебному водопаду…

– Держите. Это простая вода.

Он молча взял стакан левой рукой (из правой он не выпускал кинжал), но так и не прикоснулся к нему губами.

«Наверное, уже зажглись мерцалки», – подумал маг, когда блики, прыгнув в окно, поползли по каменному полу и подобрались к нему. – «Сколько их в небе? Сотни? Тысячи? Говорят, мерцалки появляются оттого, что кто-то, умирая, растворился во Тьме, но не родился снова…»

Когда он отвлёкся от своих мыслей, то увидел, что голова Хеды лежит у него на плече.

«Чего она хочет от меня?»

«Да!»

«Опять ты…»

«Да! Да! Пей её, дитя!»

«Я точно схожу с ума…»

Вдруг его сознание поплыло и опять накрылось покрывалом отрешённости. Маг взял кинжал и быстро ткнул им руку девушки.

– Так надо. Дай руку.

Разрез лежал чуть ниже кисти, багровые капли украшали его. Маг приблизился к ним губами. Чем меньше таланта, тем темнее кровь…

Хеда посмотрела на него круглыми глазами.

– Что ты… А, ты хочешь сделать мне приятно? Или чтобы микробы не попали?

Фарлайт лизнул густую жидкость. В дальнейшем, когда он вспоминал эти события, его пугало, что всё это он проделывал вполне осознанно…

– Ну всё, хватит, мне уже не больно.

Маг и не думал останавливаться – он снова приблизился к тому состоянию, как когда он впервые попробовал чистую энергию в Ихритте.

– Перестань…

Их будто накрыло колпаком – звуки с улицы уже не доносились, а в тишине раздавался стук двух сердец.

– Это уже не смешно!

Хеда отдёрнула руку, но маг потянулся следом, не отпуская её. Ему показалось, что он пьёт из сосуда, опустошённом уже на четверть. Селянка не решалась отпихнуть Фарлайта, пока не почувствовала, что жизнь покидает её.

– Я буду кричать!

Девушка всё-таки толкнула его и отползла в угол кровати. Отсветы мерцалок упали на лицо мага. Он усмехнулся и произнёс:

– Не сопротивляйся, иначе будет больней.

Хеда закричала, но её голос не проникал сквозь магический колпак.

– Вообще, ты должна подчиняться мне добровольно, ты же бескастовая.

Хеда смирилась.

– Пожалуйста, возьми, что тебе нужно, и оставь меня…

Запястье больше не кровоточило. Кинжал опять прикоснулся к тонкой руке.

– Я-то думала, что тебе от меня нужно другое… – горько произнесла девушка.

– Я же не человек.

Энергия потекла непрерывным потоком, подчиняясь направляющей магии. Возможно, существовали другие способы получать её, но маг не знал о них, и поэтому самым удобным ему представлялось тянуть её с кровью.

«Да, энергия в юном теле совсем не та, что в гнилом дереве!»

Сосуд опустел уже наполовину. Рефлексы обострились. Каждая молекула воздуха ощущалась отдельно, оставляя собой особый, неповторимый образ и свою историю букета запахов и мест, где частице удалось побывать. Не пора ли остановиться? Хеда давно лежала без сознания, вся в поту – мокрая, как будто вылезла из озера.

Фарлайт словно очнулся. Его охватил ужас.

«Как я мог опуститься до такого?»

Вкус крови на языке был терпким и невообразимо противным. Маг забегал по комнате в поисках стакана с водой, а когда нашёл его и поднёс дрожащими руками к губам, то не смог испить ни капли – желудок и так был полон жидкости.

Взгляд его снова упал на Хеду.

Руки сами собой сложились в лодочку, затем правая приподнялась и описала круг над левой, которая слегка изогнулась. Пальцы сплелись и резко отстранились друг от друга, и меж ладонями замерцал дымок. Маг дунул, направив дымку к Хеде. Туман впитался ею, и на омертвевшем лице появилась улыбка, прилетевшая сквозь сон.

– Ух ты!

С целительством у него всегда были нелады – из пяти чар удавалась обычно одна. То, что он совершил сейчас, было высочайшим мастерством, но он не понимал, как проделал всё это.

«Думаю, за неё можно не волноваться.»

«Да.»

«О нет, оно всё ещё здесь!»

Его оплела навязчивой сетью сильная сонливость, и Фарлайт, свернувшись калачиком у ног девушки, мгновенно заснул.

* * *

Из листовки, распространяемой на Севере:

«Известно, что все больше право имеющих отрицают необходимость продолжения своего Рода. Они принимают обет неразмножения, и если и совокупляются, то мерзким способом, не приводящим к зачатию. Они утверждают, что постулат о посмертной неприкаянности для не продолживших Род – ложен. Как глубоко их заблуждение! Их не ждёт никакой „вечный покой“, они будут страдать, потерявшиеся меж духом и плотью, не способные родиться вновь!

В большой степени это тлетворное влияние мерзкой секты „Защитников чистой Тьмы“, вообразивших, что общая смерть есть единственное благо. Какую ещё чушь мы „узнаем“ от этого сборища маргиналов и наркоманов?

Если ваш знакомый или родственник попался в сети секты, не давайте ему смутить вас своей ересью! Уверенно отстаивайте свои убеждения!»

* * *

Из протокола совещания в лаитормском суде:

Флиатар Шрам: Эту секту давно пора запретить!

Норшал Змееносец: Нельзя, они все – из право имеющих.

Флиатар Шрам: Так давайте пересмотрим закон о свободе слова.

Норшал Змееносец: Оппозиция нужна, тем более такая безобидная, как «Защитники». Они же никогда не переходят от слов к делу, так что пусть болтают, сколько влезет.

4. Владыки

– Вот и всё, что я знаю, – заключила Нефрона. На самом деле, рассказывать о Тьме детям, которые за всю жизнь не выбирались дальше Северных деревень, можно было бесконечно, но магичка уже устала говорить.

– Как же у нас скучно, – расстроились дети.

– Почему? Города почти ничем не отличаются от вашей деревни…

– Неправда! Вы сами рассказали много о том, чего у нас нет!

«Зря, зря я заговорила с ними о городах,» – подумала Нефрона. – «Лучше бы рассказала какую-нибудь страшилку про драконов».

– А правда, что Рем уйдёт с вами?

– Да… Скорее всего.

Несколько десятков глаз, готовых заслезиться, воззрились на неё.

– Везунчик, – протянул мальчишеский голос.

Магичка посмотрела на его обладателя, который оказался точной копией Рема, только волосы его были не растрёпаны, а туго стянуты в хвост.

– С ним всегда так, – продолжил мальчишка. – Дуракам везёт, как говорят старики.

Детишки захохотали.

– Ты, наверное, Рим?

– Да. Разве моё имя что-то значит?

– Конечно. Имя – чертёж судьбы, и люди со сходными именами всегда сходятся в характерах.

– Тогда почему мы с ним, – Рим кивнул в сторону близнеца, – такие разные, хотя имена отличаются одной буквой?

– А как звучат ваши полные имена?

– Римус и Ремус.

– Тогда, может, дело в том, что ты – человек, а он – нет?

– Он не человек? Тогда что – животное, как корова?

Снова смех. Рим продолжил.

– Или он думает, что если он не обычный человек, так он выше всех нас или лучше? И может задираться над нами?

– Рем, зачем ты задираешься перед друзьями? – строго произнесла Нефрона.

– А что они смеются надо мной? – обиженно вскричал Рем.

– Пойдём, я скажу тебе пару слов…

Нефрона взяла мальчика за руку и пошла с ним туда, где не были слышны ни неприличные песенки, ни хохот детей и взрослых.

– Сейчас она его отчитает, вправит мозги! – послышался возглас Рима.

* * *

Они добрались до разрушенного забора.

– Вы не верьте ему, я не дурак, – хмурился Рем.

– Я и не верю. Мне хотелось поговорить с тобой совсем о другом.

– Проклятая деревня…

– Что ты сказал?

– Да это всё из-за того, что мы живём в деревне! В городах-то, поди, тупых людей почти нет…

– И в городах людей много. Просто сложилось так, что люди чаще уходили подальше от суеты, туда, где они могли чувствовать себя богами, где нет тех, кто хвалился своим превосходством…

– И почему я родился не в городе? Люди злые.

Нефрона улыбнулась.

– Тут ты очень ошибаешься. Люди гораздо добрее нас. Люди способны искренне любить, забывая обо всём остальном. Они думают о семье, о дружбе… а не только о свободе и власти.

– И… ты такая же? Не может быть!

– Ну, я не так амбициозна, как мои сородичи… но я не смогла бы посвятить себя семье. Мне нужно бывать время от времени одной, а если на меня возложат ещё и уход за домом, то мне захочется бросить всё, сбежать! Да, я такая же. И ты тоже.

– Ты… счастлива?

– Мы не можем быть счастливыми. Свобода? Окончательно её не достигнешь. Власть? Всё равно выше семи полумесяцев не прыгнешь, если ты не Верховный Судья, такая, братишка, задана нам планка. А людям хорошо – обустроил хозяйство, воспитал детишек, и всё – жизненные цели выполнены! Можно с чистым сердцем таять во Тьме.

– И всё равно люди злее!

– Отец выпорол? Бабки-сплетницы отругали? Или детишки обозвали пару раз? Это от воспитания, Рем. Они не виноваты, что им не у кого было учиться пониманию и снисходительности. Но разве сравнятся дурацкие шутки человеческих детей с тем, на что способны мы? Знаешь, чем славился род Фарлайта? Нет, говорить я тебе не буду, ты же ещё маленький слушать о таких жестокостях, скажу только, что наш Фарлайт по сравнению со своими предками – идеал доброты и сострадания. Запомни только, что мы должны смотреть на людей и учиться у них многим, многим качествам, которые у нас украла Сила…

– Сила… – как завороженный, повторил Рем.

– Ты ещё не осознал её, но когда это произойдёт, ты заметишь изменения в своих стремлениях, привычках, характере. Не факт, что в лучшую сторону.

– Если всё так плохо, почему вы не перестанете пользоваться Силой?

– Какой глупый вопрос, Рем! Каждая каста имеет свои преимущества, которые настолько упрощают жизнь, что начать новую жизнь без всего этого невозможно! Это тебе так кажется, ты ещё не ощутил всю власть. Говорить, что отказаться от Силы легко, могут только неудачливые адепты, которым Сила так и не поддалась! А отчуждённость магов, агрессия кшатри, неуместная театральность триданов и мелочность смортов разве кого-то волнуют, если вышеозначенные творят (или думают, что творят) великие свершения? Есть, конечно, те, кто смог пересилить свою натуру, как например Великие Целители. Но, говорят, у них появляются другие неприятные черты, которые те упорно скрывают.

Мальчик внимательно слушал её.

– Если честно, Рем, мне иногда кажется, что это всего лишь слухи. И что возможно преодолеть недостатки, привитые Силой. Но надо быть настолько духовно развитым, что думаешь – а стоит ли игра свеч? И так предопределено быть несчастливой, так я ещё и должна себя ограничивать, чтобы стать безгрешным идеалом? Для кого?

Нефрона помолчала.

– Знаешь, Рем, говорю тебе всё это, и мне стыдно. Но ты уникальный. Ты рос среди людей, не зная, что ты сморт. Тебе не вбивали с самого детства идею о том, что ты пуп земли. Может, ты станешь первым из нас, кто сможет смотреть на мир иначе… Вокруг меня – профессионалы, образованные, индивидуальные, свободные… Но глубоко несчастные, и я думаю, мы сделали себя такими сами…

[Текст на картинке:

Польримик Любознай

Большая энциклопедия всего

Каста – сообщество право и власть имеющих. Люди и демоны не могут иметь принадлежность к какой-либо касте.

При письме, каста обозначается специальным знаком после имени (см. иллюстрацию).

Каста определяет возможный тип манипуляции с Тьмой и тем самым ограничивает возможные профессии для члена касты.

Каста обычно передаётся по наследству, хотя встречаются исключения (мы считаем, что в таких случаях всегда есть далёкий предок с данной кастой, по какой-то причине упущенный в генеалогическом древе Рода).

Для каждой области высшей кастой считается та, к которой принадлежит её Судья. Прочая иерархия подчинения рассчитывается согласно рангу, доказанному лунником, ранг указывается после касты, если это необходимо.

(Текст обрывается)]

* * *

– У вас всё в норме? – спросил подошедший Сьялас.

– Да, а что такое?

– Дети сказали, что отчитываете вы моего сынка. Я и побоялся, как бы вы не оставили его здесь в наказание.

– Ну уж нет, я же обещала, – сказала Нефрона. – И, мы уже собирались возвращаться к остальным.

– Вы идите, а я поищу Хеду – куда же могла запропаститься эта девчонка?

– Наверное, сидит дома?

– Вы так думаете? Дома, в праздник? Ну хорошо, проверю…

Старейшина остановился около своей двери – что-то будто предупредило его. Но Сьялас только пожал плечами и переступил через порог. Неуловимая завеса осмотрела его и, удостоверившись, что вошедшему можно доверять и что он не несёт в мыслях ничего дурного, пропустила его.

– Хеда!

Сьялас постучал в первую дверь направо в коридоре, но никто не ответил ему. Тогда он приотворил её и увидел странную картину – двух спящих – Хеду, развалившуюся и улыбающуюся во сне, и «великого мастера», который съёжился у её ног.

– Утром обязательно потребую объяснений, – пробормотал старейшина и отправился на улицу, где его ждал докучливый клерк со своими вопросами о деревенском укладе жизни.

* * *

Никакое ощущение, ни самое острое, ни самое нежное, не может сравниться с процессом полёта! Счастливы птицы, что могут переживать это каждый день. Но есть и ещё нечто, не только летающее время от времени по потребности, а живущее в полёте! Это нечто зовётся Мыслью. Мысли парят в пространстве в поисках незанятой головы, витают, соединяются с другими идеями… Мысль и полёт неразделимы. И голова не может считаться головой, если Мысль её не посещает.

Он летел не как птица, но Мыслью, неощутимым пучком без перьев и крыльев, потерянным в бытии импульсом.

– Я лечу!

Кому он кричал – неизвестно. Кто мог слышать его – вопрос ещё более сложный.

Впечатления сменяли друг друга, пока многомерное пространство не утомило его. Не наскучило, а именно утомило. Ему захотелось сделать окружение более понятным. Как только он подумал об этом, в его бесплотной голове начертались слова, которые он не замедлил произносить бесплотными губами по мере появления строчек.

– В бездну правлю полёт…

Пространство раздвинулось, очертив края бездонной и немного жутковатой глубины.

– В пустоту погружаюсь…

Чёрная дыра манила к себе и одновременно отталкивала. Но испугаться и повернуть вспять он не успел – где-то внутри него прозвучали следующие слова.

– Пламя…

Глубина полыхнула алым пламенем. Он зажмурился, ожидая, что огонь тотчас убьёт его, но языки порхали хоть и грозно, но дружелюбно, и он приободрился, понимая, что пламя не причинит ему вреда.

– Воздух…

Огонь плавно истаял, из дыры повеяло лёгким дуновением ветра.

– И лёд…

Кристаллики льда заполнили пространство, больно примерзая к нему и замедляя его полёт в бездну.

– В их оплот превращаюсь.

Тут он с ужасом почувствовал, что становится осязаемым. По его контуру пробежали искры, что столкнулись с веющим изнутри льдом, но стихии не атаковали друг друга в честь непримиримой вражды, а объединились друг с другом.

Оказалось, что слова ещё не закончились.

– Гибнет разума строй…

Что-то оборвалось, то, что связывало его с прежним миром и могло воспрепятствовать новому восприятию.

– Догорают страницы…

Всё, что было когда-то им услышано или прочитано, не имело теперь для него никакого значения.

– Страж, врата мне открой…

Чёрная пустота вокруг стала дружелюбней, словно ободряюще замечая, что она – всего лишь покрывало, скрывающее то, что он сам захочет увидеть.

– И сотри все границы!

Все страхи, опасения и неуверенность исчезли.

Пустота оказалась прорезанной тысячами и миллионами нитей, то сужавшимися, как леска, то расширявшимися, как канаты. Нити находились в постоянном движении, они то пересекались между собой, то обвивались соседними нитями, то схлёстывались, и одна из них лопалась, как струна…

* * *

Он осмотрел своё тело и одеяние, ставшие плотными.

«А, я вспомнил себя. Меня зовут Фарлайт».

Он уцепился рукой за одну из нитей. Плотная и… настоящая. Но такого не может быть!

«Никогда бы не поверил, что будучи в своём уме, можно забыть своё имя. А я даже не думал о себе, будто бы и не был собой…»

Вдруг нить, за которую он держался, со звоном разорвалась. Он смутился, но, заметив, что это оттого, что другая нить сильно передавила первую, успокоился.

Тишина снова окутала этот неприступный, неведомый никому мир… Маг уверился, что никто и никогда не знал об этом мире, иначе всем о нём было уже известно. Ему показалось, что пространство принадлежит ему, является безграничным владением, собственностью. Если попробовал бы кто-нибудь сейчас посягнуть на неприкосновенность опутанного нитямибытия, то маг разъярился бы, бросился на святотатца с той разрушительной ненавистью, в которую только может превратиться чистая энергия.

Одна из нитей блестела немного ярче остальных. Фарлайт прикоснулся к приковывающей взгляд нити и ускользнул в неё. Он не понял, как это произошло – ему всего лишь мимолётно захотелось быть этой струной, но раздумывать было некогда – пространство снова исказилось, да так, что голоса в голове показались лишь крохотной каплей в море безумия, которое, почти достигнув своего апогея, прекратилось… и бесконечность обрела границы. Сначала почувствовались запахи, за ними ощущения, далее звуковые и визуальные образы, сложившиеся в просторный, мрачный, холодный и пустой (лишь в дальнем конце грозно высилась статуя горгульи) зал с высокими сводами, отражавшими эхом каждый звук.

Маг привык к обстановке и тут же поразился – он уже не был собой, он находился в чужом теле, и тело это не слушалось его. Он мог лишь принимать сигналы зрения, слуха и прочих чувств, воспринимать окружение таким, каким его воспринимало тело и человек, его обладатель – если он был человеком. Фарлайт понимал, что стоит ему только возжелать – и он снова окажется в своём тайном пространстве, но здравый смысл ему подсказывал, что такую возможность, какая ему представилась, упускать нельзя.

– Все в сборе? Начнём, – провозгласил сильный, хрипловатый голос.

«Тело» осмотрелось. В зале, кроме него, находились ещё двое мужчин – один из них, аккуратный и привлекательный, одетый в синее, задумчиво смотрел в окно, перебирая пальцами белоснежный платок с монограммой; лицо другого, облачённого в латы, было закрыто шлемом, оставлявшим для обозрения только широкий подбородок. Рыцарь переминался с ноги на ногу, не зная, куда девать природную подвижность и огромный топор.

– Тогда, может, мне кто-нибудь объяснит, зачем мы здесь собрались! – воскликнула хрупкая, но высокая женщина. Фарлайт готов был поклясться собой, что на этом месте только что стояла огромная горгулья.

– Ирмитзинэ, ваши штучки меня пугают! Не делайте так больше, – театрально произнёс мужчина в синем.

Женщина засмеялась и показала горгулью, лежащую у неё на ладони.

Фарлайт разочаровался – ни иллюзии, ни превращений не было. «Смортка. Вселилась в увеличивающуюся статуэтку», – подумал он. – «Конечно, мастерства ей не занимать, но мастерство это грязное. Мало того, что судьи по глупости дали Тьме плоть, так эта каста продолжает издеваться над нею, то разрывая, то сжимая».

– Пусть виновник сам объяснит, – снова прогремел властный голос, усиленный раскатившимся эхом.

«Тело» заговорило.

– Я не понимаю, почему я должен чувствовать вину.

Знакомый голос… «Неужели я стал одним целым с Великим Змееносцем?»

Громогласное эхо нового голоса прервало лаитормского судью.

– Дорогой наш Норшал, ваша вина в том, что у вас под носом происходили престраннейшие события, а вы ничего не предпринимали, пока над нами не нависла угроза.

– Вот как? – зазвенела Ирмитзинэ. – Почему у меня складывается ощущение, что в этом зале одна я ничего не знаю?

– Я сам узнал об этом только утром и принял срочные меры.

– Приняли? – мужчина в синем сощурил глаза. – Я ошибался, думая, что нас сюда позвали для того, чтобы спросить у нас совет… Вы уже всё решили. Кем вы себя считаете, Гардакар? Судьёй судей? Звучит неплохо. У меня в голове уже сложились первые строки для холавилеима: «Он считал себя высокомерно равным Тьме, но погряз в своих мечтаньях, словно в глупом сне. Судья судей, я б советовал тебе слететь с небес, если б вдруг забыл я, что ты лишь грязный бес…» Многие из нас любят эффектно появляться, – он взглянул на женщину, – но вы с появлением немного затянули.

– Ему нравится быть незримым, будто бы он – Тьма, – переливался голос Ирмитзинэ.

– Не вы ли говорили мне, что мой облик вас смущает? – захохотало эхо.

Воздух посреди комнаты сгустился, обращаясь в туманные клубки, затем стянул в себя ближайшие частицы пространства и материализовался в такого отвратительного демона, какие снятся смертным только в самых страшных кошмарах. Единственное, что было на нём надето – набедренная повязка. Полувыкатившиеся мрачные глаза вращались под всевозможными углами, верхняя челюсть, выступая, обнажала длинные клыки. Кривые наросты на обнажённой груди шевелились в такт нервно бьющемуся хвосту. На внутренней стороне запястий сжимали зубы две зловонные пасти, намереваясь ухватиться за что-нибудь.

«Триглав», – подумал Фарлайт.

Женщина и мужчина в синем демонстративно отвернулись.

Демон снова засмеялся.

– Я понимаю Нельжиа – как никак, стремление к прекрасному. Но вы, Ирмитзинэ… Ваши эксперименты по изменению плоти не идут в сравнение с моими скромными опытами.

– Мы меняем только неживую материю. И только в лучшую сторону, – фыркнула смортка.

– Не буду спорить о вкусах. Для кого-то лучше – внешний облик, для кого-то – практичность этого облика.

– Вернёмся к делу, – пробормотал Норшал.

– Начнём сначала, просветим непросвещённых, так сказать. Да будет вам известно, дорогие мои братья (ну и сестра, конечно же), что мы не единственные восьмиранговые во Тьме… – сказал демон.

Нельжиа всплеснул руками.

– Что? Быть такого не может!

– Мы ещё не знаем, на что способна Тьма. Мы были наивны, полагая, что обуздали её.

– Было ясно, что Тьма не покорилась, ещё тогда, когда она создала Землю, – прощебетала Ирмитзинэ. – Вспомните притчу о земном крестьянине, который построил мельницу и посмеялся ветру в лицо, считая, что поработил его. А на следующий день ураган снёс его дом.

– Но мы считали, что Тьма успокоилась.

– Это так. Продолжайте, не буду перебивать вас, – попросила Ирмитзинэ демона.

– Недалеко от школы для кшатри, в Вершанте, что на юго-западе Северной области, произошёл необъяснимый случай… Мне удалось выяснить немного. Четверо малолетних кшатри, прогуливая занятия, наткнулись на хижину старой смортки Тевенры, поговаривают, она была не вполне в своём уме… Детишки нечаянно потоптали на её огороде редкие травы, и стали объектом её колдовства. Смортка бросила им в ноги набитую опаснейшими из этих трав куклу, которая не преминула взорваться и окутать всё туманом. Вернувшись в школу, кшатри помнили только, что ведьма кричала заклинание, на одном месте странно закашлялась, но продолжила. Вскоре дети услышали страшный крик, они сказали, что ведьма растворилась, и произошло, как я понял, непредсказуемоеискажение пространства. Никому об этом происшествии они не рассказывали, пока не заметили странность. Эти кшатри побеждали в любом тренировочном бою, хотя раньше их показатели были средними. Вскоре их поставили биться со старшими, но и в битве с ними они играючи одерживали победу. Дошло до того, что кто-то из них вызвал на бой учителя. Что вы думаете? Снова лавры победителей. Затем в школу заглянул проезжавший мимо шестиранговый рыцарь… Он дрался с этими детьми – им было тогда шесть, семь, девять и десять лет – они выступали против него парами. Прославленного рыцаря разбили в пух и прах. Учителя подали прошение судье Норшалу, который занялся этим делом… Он взял юных кшатри под своё крыло, и даже разгадал несколько их секретов. Например, то, что кшатри должны подпитываться живыми душами, чтобы поддерживать в себе эту силу… Судья не посмел красть людей, даже из темниц, потому выпускал своих кшатри на Землю во время затмений, когда всё живое там билось в страхе… Когда затмений не случались слишком долго, он пытался вызывать их сам, искусственно. А потом просил помощи у меня. Люди в Срединной земле пропадают постоянно, никто их не ищет…