Текст книги "В ожидании рассвета (СИ)"

Автор книги: Мерлин Маркелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Нет…

– Ну?

Нефрона бросилась на Фарлайта с объятиями, бессвязно что-то бормоча.

– Говори чётче! – сказал маг.

– Я тебя люблю!

– Я знаю.

– Люблю, не как брата!

Фарлайт испуганно оттолкнул её от себя и быстро вышел из квартиры Мирта.

– Бездушный… слепой… все эти годы… разве он не замечал… – всхлипывала Нефрона. Мирт вернулся в гостиную. Его руки дрожали, на этот раз он не смог их унять – да даже и не пытался.

– Признайся, то, что ты ощущаешь – не любовь? – холодно произнёс он. – Хотя бы потому, что мы не можем любить как-то особо, как люди. Мне думается, что я тоже тебя люблю, но когда я смотрю на свои чувства скептически, то понимаю, что это не любовь вовсе, а смесь уважения, симпатии и привязанности.

Нефрона подняла на него заплаканные глаза. А Мирт не успокаивался.

– Да, с местом жительства тебе не повезло. Ингвилия! Из мужиков одни маги и сморты, всем известно: они страшные, что последний бес. А Фарлайт оказался на рожу более-менее терпимый, хоть и жирный. Вот ты и «влюбилась», да?

– Не смей так со мной говорить…

– Да ещё и все родственники погибли, а ты добрая и мягкая, так хотелось положиться на кого-то в горестные минуты одиночества… А ты не думала, что твой миленький их всех и взорвал? Ты помнишь, как он говорил о своей семье? «Мрази»! У него же мотив!

– Замолчи! Замолчи! – вскричала Нефрона. Она набросилась на Мирта с кулаками. Тот не сопротивлялся, и девушка повалила его, замахнулась, но, в последний момент опомнившись, отпрянула назад, к окну.

– Что ты вообще понимаешь в моём внутреннем мире?

Мирт заметил, что энергия в воздухе шевельнулась. Источником был карман Нефроны. Там лежал её новый оберег на удачу, но тридан этого не знал.

– Что твой мир не умеет разбираться в людях. Уже простила Фарлайта за то, как он прогнал тебя из-за проклятья?

– А ты был на его стороне!

– Я не мог иначе.

– Почему?

– Не могу сказать!

– Потому что тебе и нечего говорить!.

– Успокойся, – сказал он, вспоминая формулу покоя. «Четвёртый ранг, пятьдесят на пятьдесят… Получится?» Не получилось. Но злоба больше не владела Нефроной; она перегорела. Девушка подошла к окну и мысленно устремилась в небеса.

– Наш общий знакомый борется с несправедливостью, – сказал Мирт, встав рядом с ней. – Но что в его конечной цели? Думаешь, благополучие народов? Нет. Он просто сектант, фанатик.

– Помолчи, пожалуйста. Просто помолчи.

Они стояли так несколько минут, пока на улице двое человек – мужчина и женщина – не начали выяснять отношения.

– Висит лунник на шее или нет, в голове одни и те же страсти, – нарушил молчание Мирт. – Лучше бы они спорили о равенстве не между собой, а с право имеющими.

* * *

«Облако над городом всё ещё держится», – подумал Фарлайт. – «Тьма, я всё верно делаю?»

«Да, дитя.»

Маг отправился бесцельно бродить по улицам, не выпуская из виду манерные шпили здания суда. На площади он заметил компанию молодых магов, горячо что-то обсуждающих. Фарлайт приблизился и обрадовался:

– Защитники чистой Тьмы! Вот чья поддержка мне действительно нужна!

Те презрительно смерили его взглядом.

– Что тебе надо от нас, пришелец?

– Я один из вас, братья!

– Да ну? Настоящий Защитник никогда не выйдет из дома без сетки, – один из них, более остальных похожий на главаря, указал на чёрную паутину нарисованных вокруг глаз линий.

– Мне было некогда рисовать её.

– Так что ты хочешь? – главарь угрожающе двинулся на него.

– Просто побыть с вами.

– Бездельники и болтуны нам не нужны!

– Да отстань ты от него, Манфлар, – вмешался другой «защитник», по имени Харлейм. – Любой, кто ненавидит смортов, будет нам полезен!

Манфлар благосклонно махнул рукой.

– Хорошо, оставайся.

– Я прекрасно отношусь к смортам, – хмыкнул Фарлайт. – С недавнего времени. Во всяком случае, не хуже, чем к триданам или кшатри.

– Побойся Тьму! – крикнул Манфлар.

– Я узнал, что Мать равнодушна к смортам! Они изменяют неживую плоть, которая уже не является частью Тьмы!

– И ты ещё имеешь наглость называть себя Защитником чистой Тьмы?

Главарь сложил пальцы в замок, затем выбросил левую руку вперёд, имитируя правой натягивание тетивы. Стрела – простое боевое заклинание.

«Неужели я сам когда-то был таким?» – Фарлайт скрестил руки, стрела вошла в его тело и через секунду вернулась обратно, умноженная в десятки раз. Манфлара чуть не расплющило о стену. Главарь лаитормских Защитников скатился на Землю, оставляя за собой кровавый след.

– Целителя! Срочно! – закричал Харлейм.

Фарлайт испуганно метнулся в сторону, поставил вокруг себя завесу-невидимку и побежал к зданию Суда, мрачно уткнувшемуся в тяжёлую тучу.

«Но я же хотел легонько оттолкнуть его!»

«Ты слишком возбуждён. Неудивительно, если, придя к Норшалу, ты вырастишь на его голове цветы, вместо того, чтобы ударить волной.»

«Это из-за Нефроны?»

«Отключи все эмоции. Не думай о глупой девчонке – она тебе только мешала. Иди, время пришло.»

Уже на подходе к суду Фарлайт запоздало подумал, что не мешало бы подзаправиться на дорожку, но поворачивать было уже поздно.

* * *

Маг стоял в туманном зале, среди вечно не успевающих клерков и недовольно-настойчивых посетителей.

– А, вас-то я и жду! – крикнул кто-то ему прямо в ухо. – Судья приказал никого к нему сегодня не пускать, вас только ждал. Вы, верно, очень важный гость, да? Не говорите мне – я догадался! Вы – секретный агент? В тот раз играли очень убедительно, я даже поверил, что вы – недавний выпускник из Ингвилии.

Кельмирра вился вокруг мага, пока тот не потребовал напомнить ему дорогу до судейского кабинета. Младший стражник расстроился, но выполнил просьбу и довёл почётного гостя до самых дверей искомого кабинета.

– Да… Чего я точно не ожидал, так это того, что меня будут ждать заранее, – проговорил маг, когда Кельмирра удалился. – Быть благородным и великодушным, сначала бросить вызов и только потом напасть…

Он толкнул дверь и шагнул в комнату. Норшала там не было.

– Где… – еле успел вымолвить мститель до того, как что-то тяжёлое придавило его к полу.

Маскирующая пелена посреди комнаты исчезла, обнажив невооружённому взгляду с десяток кшатри и боевых магов, стоящих по краям кабинета. А судья невозмутимо восседал на своём кресле.

– Обезвредить, – вяло приказал он.

Фарлайт почувствовал, как холодные обручи сомкнулись на его запястьях, шее и лбу. «Ульхит-А», – догадался он и сказал:

– Не слишком ли много чести – вызывать для борьбы со мной целый отряд?

– Отпусти его, – сказал судья рыцарю, что удерживал мага на полу своим весом. По физической силе он равен нетренированному человеку, так что никуда не сбежит.

Рыцарь слез с Фарлайта.

– Я не люблю церемонии, – произнёс Змееносец. – Не буду зачитывать приговор, вы и так понимаете, что покушение на верховного судью – вещь серьёзная.

– А покушение на Тьму – разве не более страшный поступок?

– Кто посмел покуситься на Тьму? – неожиданно спросил рыцарь. Маг узнал его по голосу – это был Алфар.

– Ты, рыцарь, мог быть сейчас на моём месте. Скачок по ранговой лестнице вам обеспечила не аномалия, а Тьма, она замаскировала свой дар. Судью сначала заинтересовал этот эффект, и он решил поставить на вас эксперимент. Попутно, наверное, сделал так, чтобы вы не слышали голос Тьмы. А когда вы надоели судьям как эксперимент, они разработали план, чтобы выманить вас на свет в земном мире.

Перебил его, вопреки ожиданиям, не Норшал, а рыцарь Алфар.

– Это правда?

– Да. Как видишь, козни судей достигли результата, – Фарлайт подёргал обручи на руках, но они оказались сделаны на славу. Их мог снять кто угодно, кроме того, на ком они одеты. Ульхит-А, материал на основе обычного ульхита, превращал его в бессильного человека.

Наконец заговорил сам судья.

– Я вижу, свой поступок ты объясняешь тем, что действуешь от имени Тьмы. Докажи. Позови Тьму, пусть явит нам свою мощь. И если мы воочию убедимся, что совершилось какое-то колдовство, пока ты в обручах, мы тебя отпустим.

Фарлайт зажмурился и сосредоточился.

«Тьма!»

В голове, как и в кабинете, царила тишина, которую нарушил Норшал.

– Ты, Алфар, смотри на него, смотри не отвлекаясь. Убедишься, какой он лжец.

«Тьма!»

Нет ответа.

«Что случилось? Почему ты не отзываешься, о Великая?»

– Я всё объясню, – усмехнулся Норшал. – У тебя случилось помутнение разума, потому ты думал, что с тобой говорит Тьма. Не беспокойся, за недееспособность тебе на суде сделают скидку.

«Тьма! Не молчи! Тьма! Я знаю, я не сходил с ума, иначе отчего так вырос мой ранг?»

– Ты потреблял энергию слишком большими порциями, – ответил судья на невысказанный вопрос. – Кстати, от этого ты и обезумел.

«Отзовись! Подай мне знак, о Тьма, раб безвольный Судей, которые вертят твоими возможностями, выставляя их как свои!»

– Ну что? – Змееносец подошёл к магу вплотную. – Теперь понял, что с тобой случилась ментальная болезнь?

– Еретик, – процедил Алфар. Тут Фарлайта осенило.

– Помнишь, мы говорили в лесу, через зеркало? – воскликнул он, глядя на рыцаря. – Откуда я знал, что ты попал под солнечный свет и выжил?

Рыцарь оглянулся на судью.

– Он мог видеть это через другое зеркало, – сказал Норшал.

– В тот день, выйдя из портала, ты думал, что скучал по земному воздуху! И спрашивал себя, почему судья выпускает вас только в редкие затмения, а не каждую ночь! Через зеркало нельзя прочесть мысли!

– Он прав, – проронил один из магов-стражей и тут же закашлялся: судья схватил его горло невидимой петлёй слишком ретиво.

– А твой брат Антей, он не сгорел! – продолжал Фарлайт. – Его…

Следующая петля предназначалась его горлу. Фарлайт захрипел.

– Дайте ему договорить! – потребовал рыцарь у судьи. Его зрачки сузились до тонких полос.

– Чушь, которую несёт тьмохульник, только развращает ваши умы, – сказал Норшал тоном, не терпящим возражений. Он не сводил с Фарлайта глаз, и тот вдруг задрожал и упал ничком. Со стороны казалось, что у мага случился какой-то приступ. Его глаза закатились, изо рта пошла пена.

Алфар всё понял. Молниеносно он выхватил меч и обрушил на судью удар страшной силы. Но лезвие не встретило сопротивления – Норшал растаял в воздухе.

Все присутствующие были ошарашены. Впервые в истории кто-то поднял руку на судью, Живое Начало. Маги напряглись, готовя пальцы для жестов. Один из них поднял взрывающееся зелье.

– Кшатри, бей их! – рявкнул Алфар и снёс ближайшего к нему судейского приспешника ударом клинка, разрубив ему туловище пополам. Фарлайт сглотнул. У того мага не было против Алфара ни единого шанса. В воздухе запахло сырым мясом и нечистотами.

Тем временем Алфар поделил на два ещё одного колдуна, переместившись к нему с быстротой стрелы. Другие маги начали растворяться в воздухе вслед за судьёй.

Фарлайт видел, как колеблются кшатри.

– Я ваш прямой начальник, не он! – вскричал Алфар. Воздушная волна, вызванная невидимыми магами, может, самим Норшалом, прессом налетела на него. Алфар молниеносно увернулся, и пресс раздавил стоящего за ним рыцаря. Чаша весов склонилась на сторону Алфара, и кшатри бросились в бой – с воздухом.

Не было более нелепого зрелища, чем мечники, пытающиеся бить наугад. Фарлайт вздохнул, и тут опять начал задыхаться – Норшал решил расправиться с ним в сумятице боя.

Алфар метнулся к Фарлайту, и несколькими точными ударами рассёк все сковывающие его обручи. Ослабленный маг только и смог, что кое-как защититься от нападок Норшала, но не вступить в бой, чтобы помочь кшатри.

Послышался вскрик, ещё один – несколько ударов кшатри, махавших мечами наугад, таки попали в цель.

«На его месте мог оказаться кто угодно, даже я», – подумал Фарлайт, глядя на кишки, вывалившиеся из разрубленного трупа. – «Многоуважаемый Польримик, война – это что угодно, только не романтика…»

– Знатная битва! – воскликнул незнакомый рыцарь.

«Не битва, а драка, потасовка…»

Этого рыцаря тут же разорвало на кусочки. Ошмётки разлетелись по всей комнате. Не успел Фарлайт зажмуриться, как в него самого прилетела волна. Судья решил больше не пытаться замаскировать своё убийство под сердечный приступ. Маг успел вновь заблокироваться – достаточно, чтобы не дать смять себя в лепёшку, но ему всё же не удалось полностью сдержать волну. Фарлайта отбросило назад; он ударился головой о шкаф, и в глазах у него потемнело.

Алфар опять подскочил к магу и с лёгкостью поднял его будто тот был мешком, наполненным пухом, и принялся дальше рвать и метать, пока Фарлайт беспомощно болтался у него на плече, придерживаемый левой рукой рыцаря.

В ход пошло взрывозелье магов – и опять в стороны полетели конечности, и своих, и чужих. Пол был уже залит кровью; полупрозрачная кровь шести– и семиранговых местами переходила в яркие алые пятна, оставшиеся от более слабых бойцов.

– Отпусти! – крикнул маг рыцарю. Тот сбросил мага на оземь, надеясь, что тот знает, что делает. Фарлайт упал неудачно, разбив нос. Он бросил остаток сил на то, чтобы создать вокруг себя непроницаемый кокон, и принялся жадно пить кровь с пола, не абы какую, а прозрачную. Сила, будто только этого и ждала, хлынула в него.

Маг, не вставая с колен, выпрямился, подняв руки вверх, будто молясь невидимому идолу. Рыцари обездвижились, застыв в самых удивительных позах. Секундой позже в комнате проявились маги, тоже парализованные. Даже судья стал видим – он стоял на столе.

«Даже я так не могу», – услышал Фарлайт мысль испуганного Норшала.

– Он тоже не может, это сделали мы, – раздался властный голос. Рядом со Змееносцем материализовался Гардакар, затем остальные верховные судьи. – Нельжиа, будьте добры, усыпите.

Тридан послал энергетический заряд, умиротворяющий, но очень мощный. Последнее, что увидел Фарлайт в кабинете северного правителя – густой мрак.

* * *

Сквозь темноту в глубокий сон пробивались голоса.

– Ты что, не мог выловить его, пока он шёл к суду?

– Лучшая тактика – оборонительная.

– Ты будто не выходец из первоначальной тьмы, а магик-выпускник…

– Мы же не знаем, на что он способен! А вы тоже хороши. Я же говорил, тот закон нам ещё аукнется.

– Который?

– Не убивать без суда. Я мог бы сразу его казнить. А так – он начал трепаться, смутил моих рыцарей…

– И хорошо, что мы приняли закон, иначе ты казнил бы невиновного!

– Какая разница, магом больше, магом меньше.

– Жизнь священна; если ты не согласен, какой был смысл облекать себя в плоть?

– Ну давайте не будем разводить философию!

– Ты-то вообще уже сто раз нарушал наш закон, признавайся?

– Безумные обвинения!

– А я вообще потерял несколько магов из личной гвардии, и не жалуюсь…

– Если они сдохли, то были далеко не лучшими. Радуйся, что вовремя выявил балласт.

– И то правда, народятся новые…

* * *

Очнулся маг в огромном пустом зале. Он осмотрелся и вспомнил это место. Теперь напротив каждой стены стоял стол. Судьи сидели за этими столами, образовавшими подобие пятиугольника, в центре которого очутился Фарлайт.

– Обвиняемый! Пока вы… валялись, мы уже почти завершили процесс, – ехидно возвестил Норшал. – Осталось только проголосовать за приговор. Моё мнение: однозначно виновен. Голосую за пятьдесят лет пыток. Самых жестоких, какие придут в головы палачам. А потом – убить.

Сидевший по правую руку от него Гардакар согласился:

– Полностью поддерживаю. А роль палача прошу предоставить мне. Ирмитзинэ, ваше мнение?

– Подсудимый был невменяем, – зазвенел голос смортки. – У него ментальная болезнь. Под Саотими есть пансион для душевнобольных, я требую закрыть там мага до излечения.

– Нельжиа?

Великий тридан картинно приложил руку ко лбу. В одном этом движении было столько грации, сколько не наработали за все годы балерины лаитормского балета.

– Имею все основания предполагать, что подсудимый – наркоман-криалинщик. Я отсюда чувствую запах настойки. Возможно, помешательство и галлюцинации были вызваны как раз криалином, то есть, частичная вина всё-таки имеется… Я согласен с Ирмитзинэ, что мага надо лечить в пансионе, и от зависимости в том числе. Но пусть возместит столичному суду ущерб – своим имуществом.

– Раутур?

– Пусть обвиняемый скажет что-нибудь в своё оправдание, ему даже не дали слова, – отозвался мягким, приятным голосом Раутур. – А я посмотрю потом, с какой из сторон мне следует согласиться.

Ирмитзинэ украдкой взглянула на Нельжиа, но тот следил за кшатри.

– Фарлайт, вы что-нибудь хотите сказать?

Маг откашлялся. От того, что он сейчас скажет, зависела его судьба. Хотя, много ли он выиграет от приговора, предложенного Ирмитзинэ? Он знал, какой на самом деле в подземных туннелях скрыт «пансион» – её личная лаборатория. Фарлайт подумал, что теперь знает истинную цель великой смортки – законно заполучить его в безраздельное пользование, как подопытный образец.

– Я клянусь, что был полностью вменяем и отдавал отчёт в своих действиях, – сказал он.

Смортка откинулась на спинку стула. Фарлайт понял, что она разочарована, но не подаёт виду.

– И я действительно действовал по приказу Тьмы. В нашем мире все, и особенно право имеющие, обязаны подчиняться приказам старших по рангу. Я и подчинялся, ведь Тьма выше всех нас, вместе взятых…

– Откуда вы можете знать, что вы не подвергались галлюцинациям? – резко спросил Гардакар.

– Я получил восьмой ранг – это подтверждение.

– Действительно, – сказал Раутур. – Гардакар, разве тому может быть какая-либо иная причина, кроме содействия самой Тьмы?

Демон прекрасно знал, откуда можно черпать силу – мощным источником энергии могли оказаться любые мыслящие существа; он догадывался, что каждый из присутствующих судей (может, разве что, кроме самого Раутура) тоже давно дошёл до этого вывода. Но никто из знающих судей не озвучил своих мыслей. Гардакар покачал уродливой головой.

– Помните четвёрку рыцарей? Но ведь вы тогда сами привели нас к выводу, что рыцари – избранники Тьмы? – спросил великий кшатри. – А Тьма, пусть она – наша мать, но в то же время алогичная, опасная стихия, склонная к разрушению всего сущего…

– К чему вы ведёте? – не стерпела Ирмитзинэ.

– К тому, что не только для судей, но и для всех жителей Тьмы будет безопаснее, если мы развоплотим мага Фарлайта из Ингвилии.

Нельжиа вздрогнул: Ирмитзинэ мысленно лупила его оскорблениями. «Я старался, между прочим», – телепатировал он смортке и заблокировался, чтобы не портить самооценку.

– Голосую за то, чтобы лишить его плоти через казнь, как опасный элемент. Ваши последние слова? – спросил Раутур.

– Этому миру стыдно за то, каким он является, – ответил Фарлайт после недолгой задумчивости.

– Меня часто хвалят за прекрасный мир, который я создала, – сказала Ирмитзинэ, будто убеждая саму себя.

– Гардакар Триглав, не имею ничего против того, чтобы вы были палачом, – заключил кшатри.

– Я тоже, – поддакнул Норшал.

Демон чуть не подпрыгнул, скаля зубы в счастливой улыбке.

«Чего он радуется?» – подумал Фарлайт. – «Можно подумать, ему редко попадаются жертвы для пыток».

Ирмитзинэ подошла к окну и, не оглядываясь, вылетела в него горгульей. Норшал открыл по порталу себе, тридану и кшатри, после чего все трое исчезли в гудящих воронках. Последним открыл проход Гардакар, кивком предложив Фарлайту войти первым.

66. Осуждённые

– Почему не сработало? – спросила Ирмитзинэ. – Ты снова упился перед работой? Так я и знала.

Нельжиа ничуть не был смущён упрёками смортки – он привык к ним за столько веков, как же иначе? Он опять лениво возлежал на подушках, коих было так много, что тридан утоп в них, открывая собеседнице только свою пышногривую голову. Вот из-за подушек вынырнула рука, нащупала что-то в глубокой тарелке и отправила тридану в рот. От Ирмитзинэ не укрылось, что рука была женской.

– Ну? – поторопила она Нельжиа, не дождавшись ответа.

– Ах, ты уже закончила? – спохватился тот.

– Да, я закончила. Как же ты стал похож на человека… Тело убивает дух.

– Я всё сделал в лучшем виде. Убедил кшатри, что Фарлайт – невинная коровка. Когда я его покинул, он верил в мои слова больше, чем рядовой землекоп верит в нашу божественную природу.

Ирмитзинэ аж подскочила.

– Твой язык что, совсем не слушается ума?! Говорить такие вещи при них! – и она ткнула пальцем в зеркало со своей стороны.

– Ах, они всё равно ничего не запоминают, да, мои глупышки? – промурлыкал Нельжиа. Послышалось девичье хихиканье. – Какого же ты низкого обо мне мнения.

– Что бы там не говорили о моих первых опытах, но вот это – настоящее извращение, – усмехнулась Ирмитзинэ.

– Почему? – искренне удивился тридан. – Представь: жизнь без забот, каждый день – как последний, каждый раз – как первый… Я им даже завидую.

– И что, каждое утро заново учить их говорить и подтираться?

– Их память обновляется не так глубоко… Но что с твоей памятью, а, Ирмитзинэ? Или ты забыла, что собиралась разделывать мой разум острым ножичком своей критики?

– Я никогда ничего не забываю. Но ты в кои-то веки рассказал мне кое-что интересное, не грех и отвлечься. Так что с Раутуром?

– Всё его Пророк. Раутур слушает его безоговорочно.

– И? Пусть носится со своим прорицателем, как с торбой; ты ведь сделал внушение?

– К тому и веду. Его кто-то снял, а кроме этого неведомого Пророка – некому.

– Значит, Пророк – восьмёрка, а не семёрка?

– Выходит, так. Возможно, даже тридан, а не маг. Отменил моё внушение и убедил Раутура проголосовать ровно наоборот.

– Значит, кого-то мы упустили, – задумчиво проговорила Ирмитзинэ. – Я упустила. Что ж, постараемся взять этого Пророка в оборот.

Смортка провела рукой по зеркалу, и Нельжиа растворился в тумане.

* * *

Мирт ушёл в суд, отчитываться по единственной деревне, которую он посетил, так что Нефрона осталась предоставлена сама себе. Ей тоже надо было явиться пред начальственные очи – закрыть дело о пропаже травницы Лоренны, но Нефрона всё ещё надеялась, что Фарлайт вернётся, и они пойдут в суд вместе.

От скуки девушка решила разделаться с ещё одним обязательством. Нефрона взяла бумагу и самопишущую палочку. Несколько минут, и ей удалось вымучить письмо.

«В деревню Пиминну, что за Ихриттом, старейшине Сьяласу Грану.

Сьялас, я выполнила вашу просьбу. Ваш сын Ремус пристроен в школу в Саотими, что на Востоке. Этой школой руководит сама великая смортка Ирмитзинэ, так что Рем получит прекрасное образование.

Надеюсь, что жена и другие ваши дети здоровы, а коровы хорошо наедают бока.

Искренне ваша, Нефрона»

Стоило ей отложить пишущую палочку, как в открытое окно ворвалась птица – скелет, обтянутый кожей, с ульхитовыми камнями в глазницах. В клюве она держала послание.

Нефрона взяла письмо, ей адресованное. Оно было написано корявыми крупными буквами.

«Тётя Нифрона! Забирите меня пожалуйсто тут очень плохо. Все жестоки учителя и учиники потомушто я похожи на человека без когтей и с человечискими глазами. Если так будет каждый день я точно ни выдержу.

Рем».

«Амулет на удачу» в кармане снова дрогнул. Нефрона вскочила, переполненная эмоциями, и вскричала, будто птица могла её понять:

– Люди ему плохие, сморты ему тоже плохие! Может, проблема в самом мальчике, а?

Но, она быстро успокоилась и написала ещё одно послание, на этот раз, для Рема:

«Держись, я что-нибудь придумаю».

Птица выхватила письмо из рук девушки, больно прищемив ей палец зубастым клювом, и понеслась над домишками лаитормского пригорода. Вдруг костлявая резко свернула, ветер подхватил её, и птица исчезла в портале, открывшемся на её пути.

– Ух ты, – выдохнула Нефрона. – До чего технология дошла!

Она побродила по квартире. Здесь было всего две комнаты, разделённые коридором; одна – гостиная, она же кухня, столовая и рабочий кабинет, другая – спальня и одновременно склад барахла, в котором Нефрона не стала копаться – она же была приличной гостьей.

Ей вспомнился замок Дха-Орлайнов в Ингвилии, тот самый, что она отдала благотворительному фонду. Там у каждого члена семьи было по комнате, и ещё много, много всяких помещений, даже для горшка отдельное. А ещё – комната для рисования, комната для чтения, комната для игры во фру, для размышлений, для разминки… Она не могла больше терпеть их давящую пустоту, оставшись одна – когда все погибли. Нефрона не жалела, что избавилась от замка и ничего не получила взамен, ей казалось, что она и деньгами-то с продажи не смогла бы воспользоваться, каждый раз вспоминая, как они ей достались.

Остановившись напротив зеркала, девушка вдруг увидела слёзы на своих щеках. Она и не заметила, когда начала плакать, и не знала, отчего – оттого ли, что Фарлайт не ответил ей взаимностью, или оттого, что он ушёл – и Нефрона опять остаётся одна-одинёшенька. О Мирте, что так радушно предоставил ей кров, она будто и вовсе позабыла и, когда он вернулся домой, сначала уставилась на него, словно вопрошая: почему он так бесцеремонно потревожил её в горестный час?

– Меня всё-таки уволили, – радостно выпалил он с порога. – Потому что я съездил только в одну деревню и потерял государственного коня. И кинжал тоже.

– Поздравляю.

Улыбка сползла с лица тридана.

– Что случилось? У тебя глаза опухли…

– Моему мальчику там плохо.

– А?

– Его все обижают. И преподаватели-сморты, и ученики.

– А-а, так ты про Рема? И что?

– Как что?! – фурией взвилась Нефрона, опять не замечая, как чудит амулет у неё в кармане. – Ты бессердечный! А ещё пытался втереть мне, как беспокоится о бесправных людях! Отец герой, и я такой же, ля-ля-ля!

– Пожалуйста, не кричи, – мягко сказал Мирт. – Расстраиваться не с чего. Он новичок, из деревни, да ещё из бесправной семьи. Было бы странно ждать, что он станет любимчиком школы. Пройдёт неделька, к нему привыкнут…

– Его никогда не примут! Деревенские манеры он, может, и вытравит, но как исправить глаза? Кровь не перепишешь!

– Ты раздуваешь проблемищу из проблемишки…

– А ты просто ничего не хочешь делать!

– Хорошо, что мы, по-твоему, можем сделать? Приехать в Саотими, вырезать пацану глазные яблоки и вставить новые?

– Ты должен забрать его оттуда!

– И куда мы его потом денем? К нему докопаются в любой шко… Подожди, Я должен? С чего это?

– Чтобы доказать, что тебе не всё равно.

– Ну… ладно, – замялся Мирт, и с сарказмом добавил: – Раз уж ты так сильно меня просишь.

– Кстати, дома кончилась еда. Надеюсь, у тебя есть запасы серебра, раз уж ты потерял работу!

Мирт искренне недоумевал.

* * *

Фарлайт ожидал увидеть подвал, освещённый одной-единственной сферой, в неярком свете которой были бы еле различимы крюки, торчащие из стен, и обязательно – топор в дальнем углу, торчащий из чего-то липко-красного и даже шевелящегося…

Комната, открывшаяся взору после выхода из портала, была похожа скорее на келью смортского учёного. Два строгих, не вычурных стола (один – для письма, другой – по-видимому, для опытов – на нём стояло множество колб и пробирок с мутным содержимым), лежанка, сундук, шкаф в углу.

– Это я алхимией балуюсь, – скромно заметил Гардакар, указывая на колбы с булькающей жидкостью. Он уже не выглядел высокомерным властителем целого королевства.

– Догадался, – ответил Фарлайт. – Я представлял эту комнату себе иначе. Ведь это та самая комната?

Демон хохотнул и тряхнул одной из колб. Её содержимое зашипело. На секунду, когда у стенки появился большой пузырь, стало видно, что в колбе есть кто-то живой.

– Та, – с гордостью отозвался владыка Цваргхада. – Именно здесь были выведены те породы демонов, которые человекоподобные могут лицезреть. Здесь сплю, здесь работаю над плотью, здесь же веду расчёты.

Фарлайт знал, что демон кривит душой. Как минимум, дагаты и черти были выведены смортами, Гардакар лишь завершил начатое… Шкаф в углу – «шисменяльный», то есть, превращающий плоть, он был в смортском журнале!

Ну разумеется. Как ему только пришло в голову там, в библиотеке, что Гардакар разгромил смортскую лабораторию лишь ради того, чтобы избавить подопытный материал от страданий? Он забрал себе «шкафы превращальные», «банки с цитою» и прочая, и прочая – чтобы самому выводить новые породы демонов.

Внутри у мага похолодело от одного воспоминания о картинках из смортского журнала. Что с ним сделает Гардакар? Вырастит двадцать глаз на спине, пришьёт жабры, а потом отсечёт руки с «отторгнувшимися перстями»?

– Почему ты тянешь, демон? Всего лишь пятьдесят лет пыток, а отсчёт уже пошёл.

– У меня иные цели. У тебя даже будет шанс выжить.

– Вот как? И что же меня ждёт?

– Позже объясню.

– Какое может быть удовольствие от причинения кому-то боли? Злые вы, демоны.

Судья подошёл к нему вплотную. Фарлайт поборол желание отвернуться от жуткой клыкастой морды.

– Откуда ты знаешь, что добро – это хорошо, а зло – это плохо?

– Надо смотреть, к чему привёл поступок, если к благу – то поступок достойный, даже если он был злым…

– Я не о том! Представь, что пред тобой – голая правда, где добро ведёт к добру, а зло – к злу! Почему в такой ситуации добро – хорошо, зло – плохо, что хорошо – то надо делать, а что плохо – нельзя? Почему? Потому что в вашей школе так учили? Потому что всем с рожденья прививают мораль о справедливости? Эта мораль – для слабых! Слабых, которые, чуть что, прикрываются пыльной книгой с надписью «Свод законов»! Слабых, которые придумали нравственность и милосердие, чтобы сковать ими сильного. Я считаю так – если ты силён, бери, что тебе нужно, даже если это чужая собственность, если понадобится – убей её владельца! Почему Земля кажется более совершенным миром? Потому что там работает естественный отбор. Но их мир тоже будет испорчен этими контактами. Вот почему я создал и повёл за собой демонов! Они свободны.

– Если я поговорю с глазу на глаз с другими судьями, то точно сойду с ума. У вас всех противоположные доктрины, и каждый защищает их так, что не придерёшься.

Гардакар сел на лежанку и задумался. Наконец он изрёк:

– Я предлагаю тебе сделку. Ты не сможешь отказаться.

– Да?..

– Я увидел в тебе потенциал, ещё когда наблюдал глазами того триданчика. Ты свободолюбив, знаешь себе цену. Ты плевал на авторитет Норшала и называл себя мессией, чтобы был предлог безнаказанно переступить закон.

– Вовсе не…

– Тебе надо было сразу пойти с моими демонами, которые пытались тебя «задержать».

– Почему было прямо не сказать мне?

– В окрестностях Саотими всё всех подслушивает. Даже демоны мои думали, что пытаются задержать преступника; ведь кто-то мог слушать и их мысли… Я тебя начисто перекрою'. Ты будешь словно рождён заново. Другие судьи об этом не узнают, так что ты сможешь жить более-менее свободно. И, мы не носим лунников, так что никто не узнает твой маленький секрет.

– А если я нарушу присягу?

– Поверь, тебе лучше об этом даже не думать!

– Я не буду тебе служить. Я служу только Тьме.

– Оставь этот пафос! Я тебе не Норшал с Ирмитзинэ, я знаю, что ты балабол-анархист. Но коли тебе нужные красивые словечки, так слушай: под моим началом ты послужишь Тьме, и больше ничему иному; я тоже служу ей каждой песчинкой, из которой соткан. Я сам – как мессия Тьмы, и с куда большим размахом. Я отправлял взводы во все стороны мира не из страсти к завоеваниям, а из почтения к великой стихии, ибо Тьма – это разрушение! Ирмитзинэ квохтала больше всех, вот ей больше и досталось. Ну, довольно болтовни! Встань!