Текст книги "В ожидании рассвета (СИ)"

Автор книги: Мерлин Маркелл

Фарлайт убрал опустевшие горшки на подоконник и вывесил на крюк за окном красную тряпку – знак для обслуги, что надо прибраться.

– Как раз хотел тебя о нём спросить… что он пообещал тебе, чтобы ты хранил ему верность, как правителю? – сказал он, будто бы к слову. – Если не секрет.

– Да не секрет… Я думал, ты уже знаешь. С тобой должно быть то же самое.

Фарлайт был заинтригован.

– Мы не имеем Рода. Ни у кого из нас не было детей, до того, как мы стали фраоками. А после превращения от нас рождаются только человеческие дети. Всё равно, от кого: от простолюдинок, демониц любых рас, от волшебниц, сморток… И это самая лучшая гарантия нашей верности.

Ламаш криво улыбнулся, но на этот раз его усмешка была невесёлой.

– Я не совсем понимаю…

– Если мы воспротивимся бэлу, то рискуем умереть, так?

– Мы же восьмого ранга, мы бессмертны?

– Сказки. Один фраок точно умер от руки бэла. Так слушай же дальше… Если мы умрём, то родимся в теле одного из наших потомков, то есть, в теле человека, неспособном управлять энергией.

– И тогда вас ждёт бесконечное множество жизней в рабстве и унижении?

– Вот, теперь ты схватываешь суть. Почти все фраоки стараются вовсе не иметь потомства, пока не найдётся способ обойти проблему…

К окну подлетела бесовица, туго замотанная в ткани. Она была подобна кокону с крыльями – укутаны были даже её ноги. Как слыхал Фарлайт, это делалось для того, чтобы бесовицы, обслуживающие башни, на работе не отвлекались и не убегали по своим делам. Крылья у бесов были такие, что долго в воздухе их не держали, так что служанкам ничего не оставалось, кроме как тратить силы только на полёты к окнам башни и обратно.

Фарлайту показалось, что бесовица подмигнула ему, и он спешно отвернулся от окна.

– Знаешь, что я бы сделал? Я бы случил своих человеческих сыновей и дочерей с магами. Если бы опять родились люди, я снова случил бы их с магами. И так до тех пор, пока твоими прямыми потомками не будет несколько магов. Потом я убил бы всех потомков-людей, и оставил магов…

– Всё, я понял, к чему ты клонишь! Но ты думаешь, мы за столько лет не попытались? Вон Каинах уже третье тысячелетие своих потомков э… случает. И все случки через силу. Какая право имеющая женщина согласится вынашивать ребёнка от человека? Она же потом сама рискует… Каинах рассказывал, что некоторые магички вообще душили своих детей, когда видели, что они рождались людьми. Теперь у него целый инкубатор… Самое интересное, что бэл знает об этом его эксперименте, но не требует прекратить. Знает, что всё это бесполезно. А давай лучше о чём-нибудь повеселее!

И Ламаш принялся рассказывать байку. Фарлайт подозревал, что это очередная история из серии «а потом мы его…», и не ошибся.

– А потом мы прокололи ткань времени, и спрятали в той пещере дыбу! И когда Балсахтуда забрался и уже думал, что оказался в безопасности, то увидел эту дыбу, ха-ха-ха! Как послание от нас! И тут же появляемся мы и растягиваем его на этой дыбе!

– Восхитительно, – вялым голосом отозвался Фарлайт, чьи мысли всецело были посвящены судье. – Постой, что сделали? Прокололи ткань времени?

– Ага. Ты совсем не читал книжек, что тебе принёс Каинах?

– Грешен. Но это же… Я не понял…

– Мы узнали куда направляется Балсах, переместились в прошлое и оставили там дыбу. Ив настоящем он её нашёл.

– И вы не использовали это… в военных целях?

– Отчего ж нет. Конечно, использовали.

– Что ж ты мне не рассказывал?!

– Это было не так весело, как Балсах и его дыба. Обычный маневр.

– А отчего нельзя была отправиться в прошлое до того, как Балсах совершил преступление, и убить его?

– Глупости какие. Мы ведь знаем, что в нашем времени он жив и преступил закон. Этого нельзя отменить.

– То есть, вы даже не пытались попробовать? – спросил он у Ламаша.

Тот посмотрел на Фарлайта, как на врага народа. Вскоре Ламаш обнаружил, что уж засиделся у своего наигостеприимнейшего друга, и засобирался. Ведь в Срединной земле оставалось так много не распятых и не растянутых на дыбах преступников!

А Фарлайт, оставшись в одиночестве, пришёл в крайнее возбуждение. Бесовица, пролетавшая мимо его окна, видела, как новый фраок мечется в своей комнате, что-то записывает, листает книги… Её подмывало остаться подсмотреть, но крылья быстро отяжелели и потянули хозяйку вниз. И бесовица вернулась к работе – смотрению на окна, не вывесил ли кто из высокопоставленных обитателей башни красный флаг, не в силах убрать с подоконника горшки самостоятельно…

* * *

Сколько ни пытался Фарлайт снова встретиться с владыкой демонов, его каждый раз ждал от ворот поворот. Бес Асаг, судейский секретарь, что обычно сидел на карнизе нужной башни, свесив ноги, всегда говорил ему:

– Я передам, что вы прилетали.

И Асаг что-то черкал в своем журнале, увесистом, с обложкой из неразвоплощённой кожи – видать, человеческой.

Фарлайт подозревал, что Асаг ничего не записывает, а только с умным лицом рисует чёртиков на полях. Но, когда он пытался заглянуть в писанину беса, тот захлопывал журнал и возмущённо смотрел на посетителя. В эти моменты Фарлайту неудержимо хотелось стукнуть Асага по его плешивой башке, или даже треснуть кулаком по кривым зубам, что торчали даже из закрытого рта.

На шестой раз Фарлайта осенило.

– Скажи бэлу, что я знаю, как убить его конкурентов.

– У бэла нет конкурентов, – важно проронил Асаг, лупоглазо глядя на неумного фраока.

– А ты всё равно передай.

Асаг лениво кивнул, оправляя алый плащик.

* * *

Мирт стоял посреди благоухающего сада, окружённый сладким цветочным запахом. Откуда-то тянуло яблучной кислинкой, тонкой, свежей. Покойно шелестели ветки над головой. Мирт был один – и ему было хорошо.

Меж шорохов пробилась печальная песня. Смутно знакомый голос, смутно знакомая колыбельная. Мирт заслушался. Таинственная женщина пела о юноше, что оседлал ветер, словно коня, и поднялся так высоко, что стал мерцалкой.

Мирт пошёл на голос, который всё удалялся и удалялся, заставляя его углубляться всё дальше в сказочный сад, сладко-прекрасный, куда более чудный, нежели Ведьмина Пуща или тот лес, что отражался в земном зеркале…

Наконец, Мирт догнал голос. Перед ним дрожало тонкое деревце с белым – но с чёрными вкраплениями – стволом. Песня закончилась, и внутри Мирта будто что-то оборвалось. Невысказанная мечта, такая, которую даже страшно было озвучить, боясь, что кто-то подслушает и надругается над нею.

Мирт сел на землю и обнял дерево.

– Мама, – прошептал он, поглаживая пальцами ствол. – Мама, я думал, что совсем тебя не помню… Даже твой голос.

Нежность накатила на него ласковой волной, и он прижался к стволу всем телом.

Кто-то грубо тряхнул Мирта за плечо, и он обернулся, испуганный. То была целительница Ольмери. Он не мог узнать её лица, скрытого туманом его отвратительного зрения, но всё равно понял, что это именно Ольмери. Сон испарился.

– Будем шисменять. Это единственный способ её спасти, – сказала женщина.

– Ши что?

– Шисменять. Трансформировать ши, плоть. В той области, где вы пытались проводить… операцию. Я уже позвала сморта.

– Разве это сейчас возможно? Ведь закон судей запретил… – ужаснулся Мирт.

– У этого сморта есть древние инструменты, созданные до закона, – отозвалась Ольмери.

Мирт притащил Нефрону к целительнице несколько часов назад. Он и не подозревал, что в его окостлявившемся теле ещё осталось только сил. Энергия утекала из его возлюбленной, как вода из дырявого кувшина, так что у Мирта не оставалось выбора.

– Я могу побыть с ней, пока не придёт сморт?

– Конечно.

Тридан зашёл в палату, ту самую, в которой когда-то Ольмери лечила его руку. Сферы под потолком теперь были тусклыми, как полагается. Их вялый свет почти не освещал девушку, лежащую на столе в углу, под плотным одеялом.

Мирт взял её за руку – почему-то серую – и сидел так, пока Ольмери снова не нарушила его покой:

– А я знаю, это вы мне подбросили ту записку про сферы, – сказала целительница. – Хотела сказать спасибо. Проверка пришла буквально на следующий день, как я их заменила…

Как будто это сейчас важно – говорить про потолочные сферы!

В палату прошуршал чей-то контур. Сморт, догадался Мирт.

– Уступите-ка место, – сказал вошедший, и Мирт вскочил со стула, чуть не опрокинув его.

Сморт уселся перед пациенткой, отбросил одеяло. Мирт вздрогнул. Он не видел грубо зашитой раны на животе возлюбленной, но представлял её так живо – и в его воображении этот кровавый шов был ещё страшнее, чем в реальности.

– Более хренового аборта я ещё не видел, – усмехнулся сморт. – А практикую я, между прочим, больше ста двадцати лет.

– Это не аборт! – возмутился Мирт. – Это…

Он даже не знал, как сказать.

– Не аборт? – повторил сморт. – Хм…

Мирт бы многое отдал, чтобы увидеть, что сейчас творит этот незнакомый врач с Нефроной. А тот что-то шуршал, шуршал над её телом.

– Вот это да! – удивился сморт. – Кажется, я понял… я всё понял…

Мирт съёжился, ожидая обвинений в свой адрес, но сморт больше ничего не говорил, только продолжал свои неведомые манипуляции.

А берёза больше не пела. Хорошо ещё, что позволяла сыну обнимать себя, пока тот удивлялся, почему душа его матери решила поселиться в дереве…

– …или ребёнка? – вырвал сморт Мирта из его грёз.

– Что?..

– Кого, говорю, спасать будем, её или ребёнка? – повторил тот.

– Её, конечно!

– Жаль.

– Почему?!

– Магичек много. А я б хотел вырастить эмбрион без матки. Но, как скажете… Идите-ка домой. Это надолго.

Мирт подумал, что надо сказать, мол, нет, он должен быть рядом со своей подругой, но молча повиновался. Выйдя за ворота, он понял, что не знает, как добраться домой через вездесущий теперь туман. Сюда-то он пришёл, ведомый не то интуицией, не то самой Тьмой… Он даже не думал, куда идти, ноги сами несли его. А теперь – всё, потерялся.

– Вы не могли бы довести меня до дома? – спросил он у стражника-кшатри. – Я живу в квартале Славы…

– Мне нельзя покидать пост, – сказал тот. – Слушай… это ты не ты тот парень, что давно спрашивал меня про Ихритт?

– Ага, – проронил Мирт с надеждой. Вдруг он ему поможет, по старому знакомству, пусть и такому беглому…

– Видать, в дорожке тебя всё-таки потрепали, – хохотнул кшатри. – Выглядишь унылее, чем человечье дерьмо.

Мирт не нашёл в себе сил на остроумный ответ, развернулся, и побрёлв сторону дома. Когда-то он жалел людей, но люди избили его, как только он оказался беззащитен. Тогда он начал думать, что люди – и вправду не больше, чем скот для право имеющих…но ведь это неправда. Право имеющие сами ведут себя как скот. Стражник насмехался над его бедой. Сморт был готов пожертвовать жизнью пациентки ради интересного опыта. Нефрона, его любимая, почти святая Нефрона, убила девицу из ревности. И пусть девушка была тогда под воздействием амулета, но ведь она и потом не раскаялась, даже выбросив его…

Опять на ум пришёл Фарлайт. Когда-то маг его раздражал. Тучный, наглый, к тому же – соперник в борьбе за дамское сердце. И фанатик-параноик. Но этот фанатик был прав. Для этого мира уже нет возможностиисправиться. Его можно только стереть, стереть начисто, начерно… Его может исправить только смерть.

Вот и его дом. Зря боялся, что не найдёт путь в тумане. Помощь и не понадобилась. Мирт наощупь поднялся по лестнице, открыл дверь, сделал несколько шагов… упал. Споткнулсяо распростёртое тело Хеды.

Птицы-падальщицы взметнулись с диким криком, скорее возмущённые, чем напуганные, шум их крыльев был оглушающим в тишине его омертвевшей квартиры. Мирт, прикрывая голову, отполз в угол за диван, и птицы вернулись к своему пиру. Как они сюда попали? Нефрона же запирала окно…

Так Мирт и сидел за диваном, непрошеный гость в своём же собственном доме.

– Кра-ак! Кра-ак! – раздалось со стороны открытого окна.

Ещё одна птица. Мирт не шевелился, пытаясь провалиться в грёзы. Не криалиновые, а свои собственные.

– Кра-ак! – не унималась птица. Мирт поднялся и, чуть не поскользнувшись несколько раз на помёте падальщиц, добрался до окна. Птица взметнулась в воздух и исчезла.

– И что?! – вскричал Мирт. – Зачем ты орала?

Он сгрёб со стола какую-то мелочь, швырнул её птице вслед и только потом заметил бумагу на подоконнике. Письмо.

Мирт развернул послание, но сколько он ни силился его разобрать, буквы плыли перед глазами. Пришлось ему обратиться за помощью к соседям. Тридан стучал в одну дверь, в другую, но никто не открывал. На улице ему встретилась служанка-человек, но та оказалась неграмотной. Наконец, ему согласился подсобить какой-то мальчишка-маг.

– Фу, сколько ошибок! – выпалил мальчишка, развернув письмо. – «Дорогая тётя Нефрона, – начал он читать. – Я пытался добраться домой сам. Я дошёл до Срединной земли. Демоны отобрали у меня лунник. Сказали, в их стране лунники не носят. Потом я добрался до города Ур-Шамаза. Там другие демоны схватили меня и отправили работать, потому что все люди в Срединной земле должны работать. Я говорил им, что я сморт, только у меня отобрали лунник, но мне не верят. Говорят, у право имеющих не бывает таких глаз, как у меня».

– Всё? – спросил Мирт, когда мальчишка умолк.

– Не всё. Грустненько это всё, – вздохнул маг и продолжил чтение. – «Тётя, пожалуйста, вытащите меня отсюда, как я вытащил нас тогда из колодца! Ваш Рем». Теперь всё.

Мирт забрал письмо.

– Спасибо, мальчик. Жаль, мне тебя нечем отблагодарить…

– Вы ведь вытащите того маленького сморта?

– Вряд ли у меня получится. Тем более, он сам виноват. Сбежал из школы.

– Я из своей тоже сбегал, – пожал плечами мальчишка. – Там было стрёмненько. Кормят фигнёй, и учителя-грымзы… Так что я его понимаю.

– Нельзя так делать, – сказал Мирт. Строгость его голосу не давалась. – Надо стараться. Хорошо учиться. А то будешь потом, как я.

Видимо, перспектива стать таким, как Мирт, показалась мальчишке ужасающей, потому что он кивнул и убежал. А может, юный маг не захотел выслушивать нотации.

* * *

Ровно в то же самое время, как в комнату Мирта влетела птица-почтальон, на подоконник Фарлайта тоже уселась почтовая птица, только покрупней размерами.

Когда Фарлайт отвлёкся от книги, то понял, что бесовица сидит на окне давным-давно, бесцеремонно наблюдая за ним.

– Ты милый, – сказала она.

– Кыш, – замахал на неё руками Фарлайт. – Оставь меня одного.

– …особенно, когда злишься.

– Ты кто вообще?

– Как кто?! Я Нинур.

– Не помню такую. Всё, улетай, господин занят.

Нинур была в шоке. Как кто-то посмел её не запомнить? Она ведь самая яркая бесовица во всём городе, и прилетала за горшками, выставленными на окно, каждый день, он не мог её не заметить…

Когда Фарлайт опять оторвался от чтения, бесовица всё ещё сидела на своём месте. Он был в лёгком замешательстве. Нинур ослушалась его приказа, но ведь он фраок, а она бес, она должна была послушаться его, разве нет? Будет ли нарушением закона скинуть её с окна? Если она ведёт себя так уверенно, значит, она имеет на то право?

И Фарлайт, который когда-то без угрызений совести запугивал человеков и наступал смортам на ноги только потому, что ему так хотелось, уткнулся в книжку, усмиряя раздражение. В конце концов, не будет же она сидеть там вечность, рано или поздно ей надоест!

Бесовице же зрелище не надоедало. Она изредка меняла позу, звеня монетами на украшениях, но всё так же не сходила с места. Решила сделать так, чтобы беспамятный Нергаль её всё-таки запомнил.

– Ты мог бы повернуться немножко… ну, не в анфас… у тебя будет более симпатичный ракурс, – вдруг сказала она.

Фарлайт увидел, что бесовица уже полулежит, подперев голову рукой, и не выдержал. Он метнулся к окну, схватил Нинур за мягкие плечи и воскликнул:

– Да оставь же меня в покое! Ты мешаешь мне читать!

– А зачем ты вообще читаешь столько времени? – спросила бесовица, улыбнувшись. – Жизнь проходит мимо. Ты заслужил отдых.

– Когда я читаю, я отдыхаю!

– Какой же ты всё-таки милашка, – Нинур томно вздохнула. – Такой умный… А, совсем забыла. У меня для тебя письмо.

Она вытащила крошечный конверт из декольте, отдала фраоку и спорхнула с окна.

– Наконец-то! – обрадовался тот, разворачивая письмо. Там было только одно слово: «Жду». Фарлайт понадеялся, что это записка от Гардакара, а не от похабной бесовицы, и полетел к судье.

Асаг уже ждал его, куда более приветливый, чем обычно.

– Бэл готов вас принять, – сказал он, расплываясь в елейной улыбке. Фарлайт ничего не ответил бесу и влетел в окно башни.

Судья сидел за столом. Булькающих банок с его прошлого визита будто бы поубавилось.

Гардакар смерил явившегося пред его очи фраока небрежительным взглядом. Ещё бы: судья так старался, сгоняя шкафом вес с подопытного, а тот опять начал отжираться!

– Говори, – сказал судья безо всяких приветствий.

– Я знаю, как убить других судей.

Судья молчал, ожидая продолжения. Его лицо выражало скепсис, но пасти на запястьях облизнулись, предвкушая, что план Фарлайта будет и вправду хорош.

– Не так много способов убить того, кто считается бессмертным, – начал визитёр. – Конечно, можно напасть в лоб. И, учитывая, что у нас много фраоков, мы победим. Хотя потеряем половину, а может, и больше… Так что я подумал, что лучший способ – это суицид. Мы должны отдать другому судье приказ самоуничтожиться.

– Гениально, – сказал Гардакар. – Вперёд.

– У вас есть величайший менталист, Каинах… Приказ должен отдать он.

– Как думаешь, стал бы я держать под рукой такого менталиста, что был бы способен – хотя бы в теории! – убить меня самого?

Гардакар поднялся с места и принялся расхаживать по комнате.

– Поздравляю, ты только что изобрёл горшок, – сказал он. – За те тысячи лет, что мы, судьи, действуем друг другу на нервы, мы пытались убить друг друга такой методой уже раз пятьдесят. Больше всех преуспел Нельжиа, потому что он тридан. Ему почти удалось! И даже ему – почти. Вот тогда я завёл себе Каинаха, чтобы слышал все телепатии на мили вокруг. Но даже он не сможет отдать приказ. У него не хватит энергии. У меня – не хватит энергии! А ведь я однажды подарил Норшалу змею, что должна была подточить его защиту. И всё равно без толку.

– Почему Норшалу? – удивился Фарлайт. – Я думал, ваш главный враг – Ирмитзинэ.

– О, кроме Норшала никто бы не рискнул принять подарок из моих рук, – хохотнул судья. – Ну, ты всё сказал? Свободен!

– Нет! Я знаю, откуда взять энергию! Мы должны совершить жертвоприношение. И множество душ, освободившихся из умерших тел, мы направим в Каинаха, а он – в судью. Допустим, в Норшала, раз его защита уже подточена.

– Даже если я приглашу его сюда, в Цваргхад, он приедет с такой делегацией охранников-менталистов, что никакой жертвы не хватит.

– Поэтому, мы должны застать его у себя дома, – Фарлайт посмотрел на судью с торжеством в глазах.

– Чтобы отдать такой приказ, наш менталист, судья и жертва должны находиться близко друг к другу. Если ты называешь его домом лаитормский суд, то незаметно протащить туда огромную толпу жертвенных людей невозможно.

– Это всё я тоже продумал. Мы проколем ткань времени на том месте, где сейчас стоит лаитормский суд. Мы приведём людей в то время, когда ещё не было никакого лаитормского суда, затем телепортируем их на нужное место. Убив жертву, мы не дадим энергии рассеяться, взяв те же штуки, которыми готовят это блюдо, как его… которое варится в людской энергии…

– Арку-шаигалли, – подсказал судья. – А «штуки» – бару.

– Да! Как бару не дает энергии улететь в стороны, пока варится арку, так и во время жертвоприношения не дадут ей улететь. Мы направим энергию с помощью бару в другой прокол. Этот прокол будет направлен в наше время. Мы сами тоже пройдём в него, и вуаля! Тонна энергии, Норшал и менталист – в одном месте, в одном времени!

Судья изумлённо смотрел на него, будто гадая, безумец перед ним, или гений.

– Как ты это вообще придумал? – наконец сказал он.

– Мы с Ламашем ели арку, и Ламаш рассказывал, как она готовится. А ещё рассказывал, как подшутил над одним преступником, подбросив ему дыбу в убежище, проколов время… Ну и, всё это сразу вдруг сложилось у меня в идею.

– Я знал, что не ошибся, когда забрал тебя с суда на мнимую казнь. Я подумаю. Лети домой… Асаг, Асаг!

Бес стрелой влетел в окно.

– Асаг, надо кое-что срочно рассчитать!

* * *

 
«Любимцем нашей был природы
Всю жизнь, придётся мне признать.
Рос там, где твёрдо правит знать,
И сам рождён одним из Рода.
…Но Род ничуть я не ценил
И рок тотчас его сгубил.
 
 
Девица, ликом хороша,
Умна, знатна – вот загляденье!
За мной ходила верной тенью,
Одной моей судьбой дыша.
…Но занят был я лишь собою,
И даму друг увёл без боя.
 
 
Меня манили мощь и власть,
Чуть больше знания и тайны,
Я получил их – неслучайно,
И я напился ими всласть.
…Но с кем делиться чувством этим,
Покуда я один на свете?»
 

– Как всё прошло? – спросила Нинур, как только Фарлайт отложил самопишущую палочку.

– Ты совсем обнаглела? Или у тебя мозговая хворь?

Бесовица невинно смотрела на него с окна.

– Я же волнуюсь. Что ты там такое писал?

– Не твоё дело.

Можно ли выпить её кровь? Вдруг она – какая-нибудь кузина Асага? Лучше не рисковать. Фарлайт решил сделать вид, что Нинур для него не существует, но это ему не удалось: бесовица на окне то и дело притягивала его взгляд, садясь то так, то эдак – и каждый раз выглядела как картинка с обложки, несмотря на кокон, который она была закутана ниже груди.

– Чего ты хочешь? – не выдержал он.

– Узнать тебя получше, – улыбнулась Нинур. Не успел Фарлайт ответить, как в комнату влетел Ламаш.

– С дороги!

Бесовица еле успела пригнуться – и тут же испарилась. Фарлайт озадачился, что же такого есть в Ламаше, что заставило Нинур послушаться.

– Что ты наговорил бэлу?

Ламаш еле сдерживал ярость.

– О чём ты?

– Почему он вызвал меня и отчитал, за то что я не мог придумать какой-то план, который ты сам изобрёл за один разговор со мной?!

– Я… я просто рассказал ему про то, что можно взять энергию с жертвоприношения и аккумулировать её с помощью бару, через время…

Ламаш уставился на него.

– И зачем?

Фарлайт, сначала растерявшийся из-за неожиданного гнева своего гостя, взял себя в руки.

– Сам догадайся и узнаешь.

– Я твой наставник, пока Каинах занят. Ты должен был рассказать свою идею мне!

– Чтобы ты потом выдал её бэлу за свою?

Ламаш оскорбился.

– За кого ты меня держишь?! Просто – это так принято, нельзя прыгать через голову наставника, ты вообще не соблюдаешь правила…

– Каинах мне сказал, что мы сами устанавливаем правила.

Ламаш будто бы успокоился.

– Короче, больше так не делай. Если что – я не в обиде, – бросил он Фарлайту перед тем, как раствориться в городском пейзаже.

– Делай, ещё как делай, – послышался голос Нинур. Её голова свесилась сверху.

– Ты подслушивала!

– Просто убиралась этажом выше, а вы говорили так громко…

– Ты подслушивала.

– Да, и что? Я тебя оберегаю.

– Меня не надо оберегать.

Бесовица опять опустилась на его окно, сложила ручки на коленях и вкрадчиво спросила:

– А ты знаешь, что твой друг Ламаш откармливает тебя специально, как скотину, чтоб ты не смог больше летать?

– Мы с Ламашем в неплохих отношениях, и он за меня отвечает, так что… эта шутка – несмешная, – нахмурился Фарлайт.

– Потому что это не шутка. Он даже поспорил с Асагом, сколько месяцев у него на это уйдёт. До того дня, как ты так отяжелеешь, что крылья не смогут носить тебя.

– Слишком по-дурацки, чтобы быть заговором.

– Это и не заговор. Им просто смешно. Над тобой смеются, Нергаль.

– Мне всё равно, – ответил тот, помолчав.

– Я вижу, что не всё равно.

– А тебе какая выгода от этих откровений?

– Я уже сказала, что ты мне симпатичен.

– Что ещё можешь рассказать о Ламаше? – спросил Фарлайт, подумав.

– У меня нет ничего, что поможет его шантажировать, если ты об этом. Всё-таки он сам – тайный наблюдатель. Стал фраоком десять-двенадцать лет назад… До превращения вроде был артистом бродячего театра.

– Он что, был тридан?

– Нет, маг, как и почти все остальные фраоки… Да, странная профессия для мага. Но он сын шлюхи, отец неизвестен. У него нет образования, такого, как у тебя.

– А ты и про меня всё знаешь?

– Тут все про всех много чего знают.

И она удалилась – безо всяких просьб и увещеваний.