Текст книги "Телохранитель"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Услышав привычное «…посол Соединенных Штатов Америки Джефферсон Рамсфорд!», он вышел на сцену; поднялся на трибуну. Положил перед собой папку, в которой покоилось подготовленное пресс-службой заявление, и не стал ее открывать. Вместо этого обвел журналистов взглядом.
– Здравствуйте, господа! Здесь, сейчас я в первую очередь не посол Соединенных Штатов в Италии, а отец. Отец девушки, которая была похищена преступниками и чудом избежала гибели. Поэтому не спрашивайте меня о проблемах преступности и об отношении правительства США к международному терроризму. – Почувствовал, что аудитория заинтересовалась необычным началом, и позволил себе улыбнуться. – Давайте я лучше расскажу вам о том, как это все произошло, и о человеке, благодаря которому моя дочь осталась жива, который спас ее и освободил из рук преступников. – Скользнул глазами по лицу Парсонса – неподдельная, чистая растерянность – и тут же забыл о нем. – Этот молодой человек вырос в моем доме, и я считаю его своим приемным сыном Я говорю сейчас о Рэе Логане…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Солнце светило так ярко, что кондиционеры едва справлялись, и в зале вылета было невыносимо жарко, Мэрион нашла узенькую полоску тени и остановилась там, то и дело оглядываясь, не зная, с какой стороны появятся те, кого она ждала.
Наверное, ей стоило до посадки остаться в VIP-зале, тогда не пришлось бы терпеть эту жару. Или надеть что-нибудь попроще, а не новое платье из голубого шелка. Жакет она давно уже сняла и перевесила через руку, но все равно было жарко. Да еще эта чертова колючая босоножка! Мэрион уже трижды снимала ее, проверяла пальцем – нет там никакого гвоздя, и камешка нет! – и снова надевала.
Но все это сейчас было не важно. А важно лишь одно: они с Рэем летели домой.
Как папа добился экстрадиции Рэя – это слово Мэрион даже ночью, спросонья, могла бы теперь написать без ошибки – она не знала. Но судя по всему, это стоило ему немалых усилий. Он выглядел мрачным, вечерами почти не выходил в гостиную – сидел в кабинете, обложившись каким-то папками, и часами разговаривал по телефону. Если Мэрион заходила – смотрел на нее, сдвинув брови, словно она заведомо явилась мешать и отвлекать.
Потом вдруг сказал, что скоро им предстоит вернуться домой.
– А как же Рэй?! – недоуменно воскликнула она.
– Вопрос с его экстрадицией уже практически решен. И с тем, что судить его будут в Нью-Гемпшире, тоже.
Мэрион чуть не запрыгала от радости. Удалось! Значит, Рэя перевезут в Штаты – а значит, наверняка до суда отпустят под залог, он же не мафиози какой-нибудь!
Они не виделись уже больше двух месяцев, с того самого дня, когда ее похитили. Мэрион хотела сходить навестить его, но папа объяснил, что просто так ее к Рэю не пустят – формально она ему никто. Добавил еще:
– Конечно, можно было бы в порядке исключения попросить разрешение, но мне не хотелось бы сейчас этим заниматься. И тем более не стоит привлекать к тебе излишнее внимание. Так что ты уж потерпи, пожалуйста.
И она – что делать! – терпела.
Если бы хоть позвонить ему можно было!
А хуже всего то, что и Рэй ей тоже не звонил, хотя он-то как раз мог – в тюрьме для этого имелся телефон-автомат. Позвонил он всего один раз, через неделю после ареста; говорил странно – ласково, но отстранение, будто в одночасье стал чужим. Мэрион в первый момент обрадовалась, начала говорить, что любит его, что будет ждать, сколько бы ни пришлось – он даже не дослушал, перебил:
– Ри, пожалуйста, не надо. Не думай больше обо мне и не жди меня. Пойми, у наших отношений нет будущего, и с самого начала это было… не судьба, что ли. То, что я сделал – я сделал для того, чтобы ты была счастлива. Вот и будь счастлива – живи, радуйся. И не надо меня навещать, я… со мной все будет нормально. Я просто хотел тебе это все сказать, чтобы ты обо мне не беспокоилась.
– Рэйки, ты чего… – ошеломленная, начала было Мэрион, но он снова перебил:
– Извини, тут людям телефон нужен. Все, счастливо, – и из трубки послышались короткие гудки.
Она тоже повесила трубку, тихо и аккуратно, хотя хотелось что есть силы швырнуть ее на рычаг. А еще лучше – треснуть ею Рэя по башке, чтобы ожил, чтобы на человека стал похож, а не на говорящую благостно-загробным голосом куклу! Потому что врать он никогда толком не умел, а уж тем более не мог обмануть ее, знавшую его как облупленного! Она сразу поняла, в чем дело: в благородство вздумал поиграть, решил, что раз он в тюрьму попал, то теперь он ей не пара и нужно, чтобы она себя не компрометировала отношениями с будущим заключенным, а побыстрее нашла кого-то другого…
Ничего подобного делать она, конечно, не собиралась, и обидно было очень. Настолько, что когда Мэрион перестала злиться, то даже немного поплакала.
Несколько раз отец навещал Рэя – как дипломатический представитель (хоть он и подал в отставку, но обязанности посла пока продолжал исполнять), он имел на это право. Но когда Мэрион спрашивала, не говорил ли Рэй о ней, не просил ли что-нибудь передать, качал головой: «Нет, мы с ним в основном юридические вопросы обсуждали.» Один раз, заметив, наверное, что-то в ее лице, торопливо добавил:
– Ну… то есть он тебе привет передавал. Понимаешь, там не та обстановка, чтобы о чем-то личном упоминать – между нами перегородка стеклянная, вокруг люди ходят, слушают. – Мэрион прекрасно поняла, что все это он говорит, чтобы ее утешить, и ничего Рэй на самом деле не передавал.
Одно хорошо: Луиза, едва узнав, что Рэй попал в тюрьму, стала форсировать развод – ей явно не хотелось числиться женой заключенного; даже отказалась от части своих имущественных требований. Это Мэрион узнала от папы. Более подробно, как она ни пыталась выспросить, он рассказывать не стал, добавил только (в который раз!):
– Не забудь, пожалуйста – пока развод Рэя не завершен, не стоит распространяться о ваших с ним отношениях! Особенно репортерам!
Не то чтобы репортеры сильно интересовались ее персоной, но с троими Мэрион все же довелось пообщаться. Вопросы все трое задавали однотипные: как произошло похищение и что она при этом чувствовали.
Мэрион подробно рассказывала, как Тони дал ей черри-колу и она потеряла сознание, как била ее, связанную, кричавшая грубым голосом итальянка, как ей было плохо в этой бетонной нише, куда похитители ее запихнули – душно, страшно, холодно – и как невыносимо болели ноги.
Еще одна журналистка из популярного женского журнала приехала в резиденцию, чтобы побеседовать с Мэрион (она назвала это «эксклюзивным интервью») о том, изменилось ли после похищения что-нибудь в ее мировоззрении. На самом деле говорила в основном она, вставляя в свои вопросы многословные сентенции о тяжелой участи женщин. Ответы Мэрион получались куда короче.
А Рэй… Рэй по-прежнему не писал и не звонил. Даже когда он жил на Аляске, даже когда женился, все равно они хоть раз в неделю да разговаривали. А тут – месяц, второй…
Мэрион не верила, что он просто так вот взял и забыл ее. Она закрывала глаза и вспоминала, как он стоял рядом с ней на коленях – бледный, по щеке текла кровь, и не было сил поднять руку, чтобы стереть ее. И как сказал: «Сдаюсь… если хочешь знать, я тоже тебя люблю». Нет, он не обманывал ее тогда, эти слова шли из души. Но продолжающийся приступ дурацкого благородства («Ах, я попал в тюрьму – теперь я ей не пара!») – это как раз в его стиле.
Если бы только ей удалось с ним увидеться, поговорить! За руку взять, в глаза заглянуть… Он бы живо забыл все эти глупости!
Поэтому, когда папа сказал, что вопрос с экстрадицией Рэя уже практически решен, ей сразу пришло в голову: значит, его скоро повезут в Штаты, и повезут не итальянские полицейские, а фэбээровцы – это Мэрион знала наверняка, недаром они с Рэем смотрели столько боевиков.
Наверняка папа может сделать так, чтобы им разрешили увидеться, хоть ненадолго, на несколько минут. Или чтобы дали сесть рядом с ним в самолете – ведь самолет-то будет обычный, рейсовый, а не какой-то там специальный, и она вполне имеет право лететь тем же рейсом!
Но отец отнесся к этой идее скептически:
– Понимаешь, у ФБР есть определенные инструкции по перевозке заключенных. Едва ли они станут нарушать их ради того, чтобы ты могла пообщаться с Рэем.
– Но ведь можно попросить у дяди Фреда! – тут же нашлась Мэрион.
Дядя Фред на самом деле не был ей дядей и вообще родственником. Но он был старым другом отца – Мэрион помнила его столько же, сколько себя – и работал в ФБР, в Вашингтоне, причем на должности ни больше ни меньше как помощника директора.
– Уж он-то точно сумеет помочь! – торжествующе добавила она.
Увы, и эта идея не вызвала у папы энтузиазма.
– Ну… – начал он и осекся. Вид у него сделался кисловатый и мрачный. – Видишь ли, мне не совсем удобно сейчас его о чем-то просить.
– Вы что – поссорились?
– Не то чтобы поссорились… ну… в общем, в позапрошлом году он попросил меня повлиять на одного человека из сенатской подкомиссии, а мне в тот момент это было не совсем кстати…
– И ты ему отказал? – с ужасом догадалась Мэрион. – Ты что, не подумал, что завтра потребуется, может быть, его тоже о чем-то попросить?
– Нет, не подумал! – огрызнулся отец. – Как я мог предполагать, что кто-то из моих родственников в тюрьме окажется?!
Поскольку дело происходило во время ужина, то далее последовала попытка увести разговор в сторону:
– И вообще, сколько раз я тебя просил не разговаривать о делах за столом! Я не чувствую даже, что ем!
Но Мэрион не так-то просто было сбить с пути:
– Не хочешь ты, так я сама позвоню!
В самом деле, почему бы и нет?! Ведь дядя Фред, когда ей было лет семь, называл ее своей крестницей и шумно восхищался тем, какие у нее красивые локоны отросли, а как-то, приехав под Рождество, привез ей набор чудесных шариков на елку. И уж с ней-то он точно не из-за какой сенатской подкомиссии не ссорился! И Рэя он тоже знает…
– Как только Рэй окажется в Штатах, мы будем требовать его освобождения под залог. Ты что, не можешь потерпеть еще один день? – спросил отец безнадежно.
– Не могу! – отрезала Мэрион.
Как он не понимает, что она уже устала ждать и что теперь, когда впереди забрезжила надежда, каждый лишний не то что день – час ожидания невыносим!
К дяде Фреду она поехала – ведь куда сложнее отказать человеку лицом к лицу, чем по телефону. Предварительно, конечно, позвонила, сказала, что у нее есть к нему большая просьба, но она хотела бы изложить ее лично – тем более что, по счастливой случайности, как раз завтра на несколько дней приедет в Вашингтон.
Она была уверена, что папа станет возражать против ее поездки в Штаты, но он лишь поморщился и махнул рукой:
– Хочешь лететь – лети.
Странное дело, до похищения он ей шагу не давал спокойно ступить, а теперь больше не настаивал ни на охранниках, ни даже на том, чтобы она непременно всюду ездила на машине с шофером!
И она съездила в Вашингтон к дяде Фреду, и поговорила с ним, и получила телефон спецагента Ковольски, который должен был сопровождать Рэя. Как сказал дядя Фред: «Сама понимаешь, я не могу приказать ему нарушить служебную инструкцию (честно говоря, Мэрион не понимала), так что разрешить ли тебе встретиться с Рэем, решать будет он и только он».
Со спецагентом Ковольски она тоже созвонилась и, когда он приехал в Рим, встретилась – и сумела его обаять и уговорить…
Ковольски велел ей, когда объявят посадку, не ждать, а идти в самолет. Но Мэрион все равно ждала – хотелось как можно быстрее увидеть Рэя.
Толпа у входа постепенно рассеялись: люди один за другим, невольно пригибая головы, хотя роста там вполне хватало, скрывались в телетрапе – гибком «рукаве», соединявшем аэропорт с самолетом. Наконец осталась только Мэрион и стоявшая у входа в «рукав» и выжидательно поглядывавшая на нее стюардесса. Делать нечего, Мэрион отдала ей половинку посадочного талона и тоже шагнула в «рукав». Ее место было у окна, но она поменялась местами с соседкой и устроилась у прохода, пожирая тазами вход в самолет.
Поодиночке и парами вошли еще несколько пассажиров, салон был уже почти заполнен. Потом наступило затишье, но одна из стюардесс продолжала стоять у входа.
Внезапно она встрепенулась, Мэрион услышала: «Сюда, пожалуйста, направо!» – и в проходе появились три фигуры.
Агент Ковольски – лобастый коротко стриженный брюнет лет сорока, похожий на итальянца, шел впереди, его напарник агент Бердик – сзади. А между ними – Рэй!
В той самой оливковой рубашке, которую она когда-то ему купила; через руки переброшен пиджак – Мэрион поняла, что это чтобы прикрыть наручники – он похудел и выглядел каким-то зажатым, будто деревянный; под скулами появились тени.
Она позвала мысленно: «Рэй! Рэйки!» – словно услышав, он повернул голову. Увидел ее, на мгновение замер, словно задохнулся, и сразу отвел взгляд. Ковольски тоже заметил ее, кивнул, и Мэрион по параллельному проходу устремилась вслед за ними в хвост самолета.
Рэя посадили в самый задний ряд, к окну. Теперь он уже смотрел на нее, не скрываясь. Рядом с ним сел Бердик, Ковольски же обернулся к ней.
– Мисс Рамсфорд, я вынужден буду вас обыскать.
Мэрион проследовала за ним в конец самолета. Отодвинув занавеску, он шагнул в подсобку – стоявшие там две стюардессы удивленно оглянулись.
– Прошу прощения, не могли бы вы нас оставить на пару минут, – сказал агент, и девушки вышли.
Обыск длился меньше минуты – как ей показалось, вечность. Когда рука Ковольски чуть дольше, чем это было необходимо, задержалась на ее талии, Мэрион зыркнула на него глазами, но потом опомнилась: не стоит портить отношения – и скроила на лице вежливую индифферентную улыбку.
Наконец Ковольски отступил от нее.
– Дайте мне вашу сумочку.
Мэрион покорно протянула требуемое – он открыл, порылся.
– Хорошо. – Вернул сумочку. – Теперь еще одно: помните, вы не должны разговаривать ни о суде, ни о подробностях дела.
– Да, вы говорили.
– Хорошо, пойдемте.
Они вернулись к заднему ряду, Ковольски молча махнул Бердику, тот встал и вышел в проход.
– Садитесь, мисс Рамсфорд. Какое у вас место?
– 18-А… то есть 18-С, – на ходу ответила она, скользнув – скорее, пока не передумали! – на освободившееся кресло рядом с Рэем.
Рядом… наконец-то!
Он сидел неподвижно, не глядя на нее, а уставившись на какую-то точку прямо перед собой. Мэрион стало не по себе, и она нерешительно положила ладонь ему на плечо. Рэй, не поворачивая головы, взглянул искоса, сказал – так, будто что-то сжимало ему горло:
– Килька…
И Мэрион, никого не стесняясь, обхватила обеими руками его руку и ткнулась лбом в плечо. Почувствовала, как он потерся щекой об ее затылок.
– Зачем ты… – Она замотала головой, чтобы не смел говорить глупости, и Рэй послушно замолчал.
Теплый, живой… и пахло им, и в ее руке лежала знакомая узкая ладонь…
– Не плачь, – попросил он.
– Я и не плачу.
– Я же слышу, как ты всхлипываешь.
– Это у меня насморк. – На самом деле слезы текли сами, и Мэрион незаметно вытерла их об его рукав.
– Мисс… – До нее не сразу дошло, что ее теребит за плечо стюардесса, повторяя, наверное, уже в третий раз: – Мисс, пожалуйста, сядьте прямо и пристегните ремень!
– Да, конечно, извините! – Мэрион пристегнулась и откинулась на спинку; взяла Рэя под руку, чтобы продолжать чувствовать его.
Странное дело, она так долго обдумывала то, что скажет ему при встрече, а теперь в голову лезли всякие неважные мелочи. А может, мешало присутствие сидевшего слева от нее Ковольски.
– Папа в отставку подал, он тебе говорил? Он пока еще в Риме, но недели через две домой приедет.
– Знаю, – кивнул Рэй и вздохнул. «Все из-за меня!» – угадала непроизнесенное вслух Мэрион. Быстро, чтобы не дать ему зациклиться на этой мысли, сказала:
– И еще знаешь что?!
– Что?
– Нам удалось Мики переманить! То есть уговорить, чтобы он у нас работал. Так что он тоже скоро приедет в Нью-Гемпшир и будет нам пиццу печь!
Рэй рассмеялся каким-то странным рыдающим смешком.
– Я этой пиццы на всю жизнь, наверное, наелся. В тюрьме ее каждый день давали.
– Не вспоминай! – Мэрион стиснула его руку. – Не надо! Теперь все будет хорошо – слышишь?
Она знала, что из аэропорта его повезут в тюрьму и лишь потом, наверное, отпустят под залог, знала, что предстоит еще суд – и все же чувствовала себя счастливой; настолько, что, казалось, в душе тихонько звенят хрустальные колокольчики.
Потому что они с Рэем ехали домой – вместе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Запах дома, прежний, родной и уютный, был первым, что ощутил Рэй, войдя в холл. И сразу вслед за этим – Ри. Она с радостным визгом слетела по лестнице и бросилась ему на шею так, будто они не виделись несколько месяцев, а не расстались в аэропорту всего четыре часа назад. Из боковой двери уже спешила мисс Фаро. Одной рукой прижимая к себе Ри, Рэй обнял и ее, на секунду испытал шок: она, всегда такая большая, вдруг оказалась ниже его ростом!
Стоявший рядом Доусон деликатно кашлянул. Продолжая удерживать Ри за руку, Рэй отпустил мисс Фаро и обернулся.
– Мистер Логан, теперь, когда я оставляю вас в столь надежных руках, – адвокат улыбнулся, – позволю себе откланяться.
– Да… – начал Рэй, хотел спросить, что же будет дальше, но тот опередил его:
– Я позвоню вам в начале недели. Тогда, наверное, и подъеду. Вы же пока отдыхайте.
– Спасибо, – кивнул Рэй.
– Надеюсь, вы помните, что вы не должны покидать пределы штата. И постарайтесь по минимуму общаться с репортерами.
– Да, конечно.
Репортеры действительно дежурили у ворот и, едва завидев машину, чуть ли не под колеса начали бросаться – стучали в стекла, тряся микрофонами, наперебой галдели вопросы. Охранники с трудом оттеснили их, не дав проникнуть за ограду вслед за машиной. Насколько Рэй помнил, у ворот всегда хватало одного человека, но сейчас охранников было трое.
– Ну что ж, – снова улыбнулся адвокат, – мистер Логан, дамы… – Склонил голову, прощаясь, и вышел.
– Рэйки! – Ри чуть ли не подпрыгивала на месте, широкие рукава изумрудной блузки трепыхались как крылья. – Мы уже приготовили тебе комнату, твою прежнюю!
– Да погоди ты! – Рэй закрыт глаза и глубоко вздохнул, до конца проникаясь этим неповторимым ощущением: он – дома!
– Ты чего? – Она потянула его за руку.
– Ничего. – Улыбнулся. – Пойдем.
– Обед через час. И ждать он никого не будет, – сказала мисс Фаро.
Сколько раз в жизни он слышал от нее эти слова…
Комната действительно была та самая, и Рэю показалось, что, войдя сюда, он перенесся на добрый десяток лет назад. Светло-серые стены – он сам их перекрасил в выпускном классе, решив, что синий зигзаг на желтом фоне выглядит чересчур по-детски, и черно-желтый ковер на полу, и секретер с книжными полками в углу…
– Я все твои вещи привезла из Рима, – Ри раскрыла стенной шкаф, гордо повела рукой на развешанную на плечиках одежду. – И еще купила тебе там две пары мокасин и джемпер.
Говорить «Ну зачем ты это делаешь, у меня все есть!» было бесполезно, это Рэй уже усвоил. Поэтому кивнул:
– Спасибо.
Больше всего ему сейчас хотелось раздеться и как следует вымыться – хотя одежду, в которой он приехал, он надел всего за полчаса до того, как вышел за ворота Реббибии[17], но казалось, что она насквозь пропахла тюрьмой.
– Теперь я тебе наконец могу все-все рассказать! – Ри уходить явно не собиралась. – А то в самолете нельзя было, фэбээровец этот заявил категорически, что я ни слова о судебных делах не должна говорить, иначе он мне не разрешит с тобой сидеть.
– Ладно, рассказывай. Только отвернись к окну, я переодеться хочу.
– Подумаешь! – она скорчила рожицу, но отвернулась. – Так вот, слушай!..
Многое из того, что Ри рассказывала, Рэй уже знал, но не хотел портить ей удовольствие, поэтому слушал, не перебивая.
Рамсфорд развернул мощную кампанию в СМИ, стараясь сформировать общественное мнение в пользу Рэя. Этим и объяснялось присутствие возле дома репортеров – Рэй Логан стал личностью, известной если не всей стране, то по крайней мере всему штату.
История похищения Мэрион рассказывалась и пересказывалась десятки раз, со всеми подробностями, Рэй при этом выставлялся чуть ли не национальным героем. Да, он стрелял в Тони, да, ударил Сантуццу, да, угрожал им пистолетом – но мог ли он поступить иначе?! В газетных статьях приводилась статистика гибели заложников в случаях похищения, рассказывалось о посттравматическом синдроме. Вспомнили и о трагедии, случившейся в свое время с матерью Мэрион.
В большинстве статей, явно или между строк, прослеживалась одна и та же мысль: если бы Рэй не сделал того, что ему теперь вменяют в вину, то Мэрион Рамсфорд, скорее всего, не было бы сейчас в живых.
На этом же собирался строить линию защиты и Картер Доусон, лучший и опытнейший специалист по уголовным делам из компании «Рамсфорд, Фогг, Такер и Со.» – не на отрицании случившегося, а на сопутствующих этому обстоятельствах, на тех самых обстоятельствах, которые вынудили нормального законопослушного гражданина поднять оружие против преступника и похитителя.
Ри уже дала несколько интервью, где красочно расписывала, как ужасно было стоять в тесной бетонной нише, борясь за каждый глоток воздуха и не зная, выйдет ли она когда-нибудь оттуда.
Рэй знал, что и ему рано или поздно придется общаться с репортерами, но пока, по словам Доусона, он был к этому еще не готов. Поэтому, встретив в аэропорту, адвокат провел его вместе с фэбээровцами через служебный выход, минуя дежуривших в зале прибытия репортеров (каким образом те узнали, что Рэя привезут именно сегодня, оставалось загадкой).
– …Меня сегодня репортеры в аэропорту чуть не затоптали! Тебе-то хорошо, ты быстренько смылся, а меня они обступили и в оба уха вопросами забросали – где ты и как долетел… – отвернувшись к окну, вдохновенно тараторила Ри. При этом, как выяснилось, она каким-то образом ухитрялась подглядывать, потому что, едва Рэй успел снять рубашку, внезапно обернулась.
– Ой, а что это у тебя?!
Наколку на бицепсе он сделал пару месяцев назад, со скуки. В тюрьме был один китаец, который мастерски накалывал всем желающим татуировки; платой служила стандартная тюремная «валюта» – сигареты. Лично Рэю его татуировка обошлась в две пачки.
Едва сделав ее, он почти сразу пожалел об этом – нужно было быть умнее, все-таки ему уже не шестнадцать лет! Но смотрелась татуировка неплохо: небольшой, всего дюйма четыре, дракон; крылья с черной окантовкой переливались зелеными сполохами.
Вот на этого-то дракона и уставилась теперь с восхищением Ри. Потрогала пальцем, погладила.
– Как здорово! А больно было?
– Да нет, не очень. Чесалось только потом пару дней.
Она еще погладила по бицепсу – и вдруг обняла, обхватила, прижалась лицом и губами к шее.
– Рэйки… Ты вернулся, Рэйки, о господи…
– Ты что делаешь, от меня же потом пахнет! – Надо бы, но не было сил отстраниться, поэтому он поцеловал ее в макушку.
– Ну и пусть.
Она подняла голову, взглянула снизу вверх.
– Наконец-то… – не договорила, просто потянулась к нему.
Поцелуй был глубоким и сладким – как во сне, в мечтах, которые все последние месяцы Рэй гнал от себя, повторяя мысленно: «Не надо, забудь, ведь этому не суждено сбыться!» Но все его благие намерения рассеялись в пыль в тот миг, когда он встретил в самолете сияющий взгляд ее синих глаз.
– Рэйки, – оторвавшись на миг от его губ, прошептала Ри, и не было больше ни сил, ни желания говорить «не надо». Она – его судьба, его любимая, и целовать ее – самое правильное и естественное, что только может быть в жизни…
Рэй опомнился первым:
– Мне надо идти. – Пробежался быстрыми поцелуями по лицу Ри, стремясь за эти секунды насытиться тем, чем насытиться было невозможно. – Мисс Фаро ругаться будет, если мы к ужину опоздаем. А я еще помыться хочу.
– Ну и иди… мойся! – Она полуобиженно отступила, напоследок погладив его по плечу.
– Пойду. А ты отвернись и не подглядывай больше.
После ужина Рэй довольно скоро ушел спать. Сказал, что глаза слипаются, вид при этом имел сонный – и ушел, даже не поцеловав ее на ночь. На первом этаже тоже вскоре все затихло, последние годы мисс Фаро ложилась спать очень рано.
Тишина… Не хмурая и гнетущая, а манящая, словно рождественская елка, под которой лежат подарки. Потому что где-то в этой тишине был Рэй…
Лучшего шанса, чем сегодня, у нее не будет – каким-то непостижимым, свойственными именно женщинам «шестым чувством» Мэрион поняла это в тот момент, когда он перед ужином целовал ее. Почувствовала его желание, поняла, что он сейчас переполнен радостью оттого, что вернулся домой, после долгих недель заключения чувствует себя свободным – и хоть ненадолго перестал думать о и о том, что, возможно, ему грозит тюрьма. А завтра запросто может опомниться и снова начать талдычить свое «мы не должны», «ты должна»…
То, что она собиралась сделать, вызывало у нее самой веселый ужас. Но решила – отступать не смей! – таким был ее девиз; проблема крылась лишь в том, что Мэрион плохо представляла себе, как именно осуществить задуманное. Была, правда, книга «Как соблазнить мужчину вашей мечты», она скачала ее из интернета и тщательно проштудировала. Авторша утверждала, что нужно войти к нему босиком, в пеньюаре (желательно, чтобы в спальне при этом горели свечи и играла нежная негромкая музыка) и исполнить перед ним эротический танец – успех гарантирован.
Мэрион представила себе реакцию Рэя, если она войдет к нему среди ночи и, ни слова не говоря, начнет отплясывать непонятно что. Наверняка вместо того, чтобы соблазниться, он спросит, глядя на нее, как на буйнопомешанную: «Эй, ты чего это?!»
И что делать со свечами и музыкой?
Мысленно она ругала себя: ну что стоило в выпускном классе, когда Джок Биллигинс ее изо всех сил обхаживал и объяснялся в любви, зайти с ним дальше поцелуев – тогда бы у нее сейчас был хоть какой-то сексуальный опыт! Но – отказалась, и теперь, возможно, была последней двадцатидвухлетней девственницей в штате, понятия не имевшей, как подступиться к мужчине.
Порнофильмы тоже ощутимым подспорьем не стали (за последние недели Мэрион просмотрела их добрый десяток, тайком, потому что… конечно, она уже совершеннолетняя, но если бы папа или мисс Фаро узнали, что она их смотрит, было бы очень неудобно). Там про соблазнение ничего не было, все герои, не задумываясь, сразу переходили к действию.
Что ж, оставалось положиться на здравый смысл – и на Рэя. Он всегда понимал ее, должен понять и сейчас.
Вместо пеньюара Мэрион решила надеть сиреневый шелковый халатик-кимоно. Он ей идет, мало что прикрывает и при этом не смотрится как нижнее белье. Саму же «операцию» осуществить в полночь – по данным интернета, на это время приходится пик сексуальной активности мужчины.
Ну и кроме того – наверное, стоит дать Рэю хоть несколько часов поспать…
Открыл он не сразу. Был в одних трусах и вид имел сонный и взъерошенный.
– Что случилось?!
– Ничего, – сказала Мэрион, проскальзывая в комнату.
Постояла несколько секунд, пока он смотрел на нее – пусть рассмотрит как следует! – и положила руки ему на плечи.
– Рэйки, я… – привстала на цыпочки, легко коснулась губами уголка его рта.
Что, так и сказать: «Я пришла тебя соблазнить»? Ну пусть он сам догадается, наконец! Тем более, он-то лучше знает, что делать дальше.
Она запустила пальцы в его теплые взъерошенные волосы, потерлась лицом о подбородок, чуть колючий – он не побрился на ночь. Рэй издал короткий прерывистый вздох; его дыхание коснулось щеки Мэрион, это место тут же словно закололо тысячей крохотных мягких иголочек.
– Ри, ты не понимаешь, я…
– Это ты не понимаешь! – перебила она. – У меня ноги замерзли!
Ноги в самом деле замерзли. Что-то недоучла авторша книги «Как соблазнить мужчину…» – или, может, она живет где-нибудь на Гавайях, где всегда тепло?
– Давай ляжем! – Мэрион осторожно, легонько потянула его за руку к постели. – Пойдем!
Сейчас все решится…
Продолжая держать Рэя за руку, шагнула к тахте – он молча, как зачарованный, следовал за ней – и скользнула под одеяло. Подвинулась, давая ему место. Пару секунд он стоял неподвижно, потом, словно решившись, лег рядом и обнял ее одной рукой, но как-то странно – непонятно было, то ли он действительно обнимает, то ли наоборот, пытается удержать на расстоянии.
– Рэйки… – Мэрион нащупала вторую руку, сплела свои пальцы с его и подтянула к лицу; потерлась об нее щекой. Подалась вперед и снова легонько поцеловала в уголок рта – ну ответь же, отзовись!
– Зря ты постриглась. Мне больше нравится, когда у тебя длинные волосы, – сказал Рэй вдруг ни с того ни с сего, пропуская ее коротенькие прядки между пальцами. Зарылся в них носом, помотал головой.
– Я отращу, – пообещала Мэрион. Пододвинулась ближе, положила руку ему на грудь – его сердце билось так, что удары отдавались ей в ладонь.
Поцеловала его в ключицу, погладила ногой по щиколотке – подняла голову и взглянула. Рэй смотрел на нее слегка ошарашенно, словно все еще не понимая, к чему она клонит.
– Ну что ты за человек! – сказала она обиженно. – Я тебя хочу соблазнить, а ты никак не соблазняешься!
– Я – не соблазняюсь?! – Он сдавленно рассмеялся. – Я?!
– Внезапно, рывком обнял ее, уже по-настоящему, и поцеловал – наконец-то поцеловал, так же, как перед ужином, даже лучше.
По спине побежали мурашки, захотелось зажмуриться, но она заставила себя держать глаза открытыми – интересно было досмотреть все до конца.
Оторвавшись от ее губ, Рэй поцеловал в шею; ее халатик вдруг оказался распахнут, Мэрион даже не поняла, когда и как это произошло. Вскинул голову:
– Только не смей меня больше смешить! – Противореча самому себе, вновь рассмеялся. – А то у меня ничего не получится!
Она обрадовалась: раз он сказал «не получится», значит, собирался. Собирался заняться с ней любовью, прямо сейчас, через несколько минут!
– Я больше не буду! – Для убедительности кивнула.
Рэй прижался лбом к ее лбу; Мэрион чувствовала, как он мелко-мелко дрожит, но не от холода – широкая спина, которую она гладила обеими руками, была теплой. Самой ей было холодно до мурашек и в то же время жарко так, что на лбу выступил пот.
Она поцеловала его в щеку, сказала шепотом:
– Рэйки…
– Да, – быстро и глухо ответил он и вскочил с кровати.
Мэрион никогда не видела, чтобы человек так быстро снимал трусы. Она ничего даже не успела рассмотреть, через мгновение они уже летели в сторону, а Рэй снова оказался рядом, под одеялом, только теперь она знала, что на нем ничего нет – совсем ничего. Он снова обнял ее и показался каким-то ужасно крепким и большим.
Если честно, то ей было слегка страшновато – самой себе Мэрион могла в этом признаться. Словно угадав, Рэй провел губами по ее щеке, шепнул на ухо:
– Не бойся.
– Я постараюсь. – Она улыбнулась, но получилось криво и жалобно – хорошо, что он не видел.
