Текст книги "Маленькие женские тайны"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА ПЯТАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «Нет, ну зачем же хорошую идею до абсурда-mo доводить?!..»
В четверть седьмого Клодин, стоя у окна конференцкомнаты, где должен был проходить инструктаж для членов жюри, пила кофе, сделанный ею в стоявшей в углу кофемашине. Кофе получился хороший, но стаканчики были только бумажные, что портило половину удовольствия.
Кроме нее, в жюри входили: советник по культуре губернатора штата, директор местного телеканала, главный модельер фирмы «Лорелея» (той самой, в купальниках которой должны были дефилировать участницы), председатель отделения «Гринпис» Айдахо и местный священник. И – Ришар Каррен, которого все вышеуказанные сейчас сидели и дожидались.
Миз[17]17
Миз (Ms.) – нейтральное обращение к женщине в англоязычных странах в том случае, если ее семейное положение неизвестно или она сознательно подчеркивает свое равноправие с мужчиной.
[Закрыть] Кроссвел, советница губернатора, дама лет пятидесяти с гладким породистым лицом и неприятно поджатыми губами, сидя на председательском месте, просматривала какие-то документы из лежащей перед ней папки. Гринписовец – тощий лохматый афроамериканец, заткнув оба уха наушниками плеера, подергивался в такт не слышимой никому, кроме него, музыке. Остальным делать было и вовсе нечего – они думали о чем-то своем, поглядывали друг на друга и при малейшем шорохе оборачивались к двери – не слышны ли оттуда шаги?!
Наконец шаги действительно послышались, и голос Луизы за дверью произнес:
– Сюда, пожалуйста.
Первой вошла сама Луиза, а за ней – Ришар, как всегда безупречно элегантный, в серо-стальном костюме, бледно-голубой рубашке и галстуке с красноватой искрой. Впрочем, наверное, он выглядел бы элегантно, даже если бы на него натянули отрепья.
– Господин Каррен… – любезно улыбнулась, вставая, советница губернатора.
– Вы, кажется, знакомы? – сказала одновременно Луиза.
В следующий миг он уже был рядом с Клодин, спросил еле слышно:
– Мы знакомы?
– Старью добрые друзья, – так же тихо ответила она.
– О! – на правах старого доброго друга он тут же, по французскому обычаю, расцеловал ее в обе щеки.
– Месье Каррен! – повторила миз Кроссвелл уже с некоторым нетерпением.
– Прошу прощения за опоздание! – вежливо улыбнулся ей Ришар; шепнул Клодин: – Если бы я знал, что ты здесь, я бы пришел на полчаса раньше!
– Прошу вас, проходите, садитесь! – миз Кроссвел повела рукой на место справа от себя.
– Ничего-ничего, я сяду здесь! – с этими словами он устроился на противоположном от нее конце стола; Клодин села рядом.
Пару секунд чиновница оторопело молчала – она явно не привыкла к неповиновению – но затем снова, насколько могла любезно, улыбнулась.
– Ну, раз все уже в сборе, то давайте начнем. Мы собрались здесь для того, чтобы…
– Слушай, я действительно ужасно рад тебя видеть, – шепотом сказал Ришар; поймав под столом руку Клодин, легонько сжал ее и погладил большим пальцем. – Вот уж сюрприз так сюрприз! Каким ветром тебя сюда занесло?
– У Томми командировка – тут недалеко, на военной базе. Вот он и уговорил меня с ним поехать, – так же шепотом ответила Клодин. – А ты сам-то здесь откуда?
– Отец купил полгода назад завод рядом с Бойсе. Собирается его модернизировать…
Слушая его, Клодин одновременно краем уха прислушивалась к «тронной речи» советницы губернатора, запоминая детали предстоящего мероприятия: всего будет пять подконкурсов – приветствие, дефиле, танец, «домашнее задание» и конкурс на эрудицию – оценки в них нужно присуждать по десятибалльной системе; восемь девушек, набравшие наибольшее количество баллов, войдут в финал, остальные получат памятные дипломы и наборы косметики…
– На следующей неделе я собираюсь полазать по пещерам – говорят, здесь есть интересные, – продолжал Ришар. – Не хочешь присоединиться?
Клодин хотела сказать, что подумает, когда он вдруг удивленно оглянулся на председательшу, которая начальственным голосом вещала: «…При выставлении оценок необходимо также руководствоваться принципом позитивной компенсирующей дискриминации[18]18
Компенсирующая дискриминация – распространенная в США политика предоставления льгот для представителей расовых и этнических меньшинств.
[Закрыть]».
– Что это еще за заумь?!
– Это значит, что девушкам с темной кожей надо ставить оценки повыше, – «перевела» Клодин.
– Что?! – переспросил Ришар так громко, что миз Кроссвел запнулась.
– Простите, господин Каррен, вам что-то непонятно? – поинтересовалась она.
– Клодин… миссис Конвей только что объяснила мне, что вы предлагаете ставить конкурсанткам с темным цветом кожи более высокие оценки, чем девушкам европейского типа.
– Нет, что вы! – воскликнула чиновница. – Я ничего подобного не говорила! Но, разумеется, надо учитывать, что некоторые этнические группы в течении многих поколений подвергались дискриминации, и…
– Если у одной девушки ноги кривые, а у другой стройные, одна движется как колода, а другая порхает как птичка – то при чем тут дискриминация? – перебил Ришар. – Если кто-то кого-то в данном случае и дискриминировал, то разве что Господь Бог!
– Да, но… – попыталась возразить миз Кроссвелл и замялась, явно не готовая к такому повороту разговора.
– И я, гражданин Франции, – Ришар патетически возвысил голос, – страны, которая первой провозгласила принцип равенства, считаю неприемлемым для себя оценивать человека по расовым критериям!
У миз Кроссвел лицо пошло пятнами.
– Миссис Конвей, – буквально взмолилась она, – но хоть вы объясните месье Каррену, что позитивная дискриминация – это не расизм, это… это наоборот! Вы же американка, должны понимать!
– Я уже давно живу в Англии, – скромно заметила Клодин. На самом деле ее распирало от хохота, особенно при взгляде на Луизу, которая, сидя рядом с председательским местом, делала ей страшные глаза, безмолвно призывая вмешаться и урезонить нарушителя дисциплины.
Разумеется, ничего подобного Клодин делать не собиралась – возможно, остальные члены жюри и испытывали пиетет к советнице губернатора, но ей, а тем более Ришару на высокий пост миз Кроссвел было ровным счетом наплевать, и сейчас он откровенно развлекался.
– Да и сами девушки, я думаю, сочли бы за оскорбление, если бы узнали, что высокую оценку они получили не благодаря собственной красоте, а из-за принадлежности к определенной этнической группе! – все тем же патетическим тоном продолжал он. – Так что, по моему мнению, ваше предложение выглядит… – сделал короткую паузу, как актер перед эффектной репликой, – не совсем политкорректно.
Рот миз Кроссвел округлился буквой «о», и она на секунду застыла.
– Что?! – судя по всему, такие обвинения ей нечасто приходилось слышать. – Но…
– Я тоже считаю, что если мы будем учитывать расовую принадлежность участниц, это оскорбит их, – неожиданно вмешался священник. – В конце концов, все мы созданы по образу и подобию Божию!
– Вот! – воскликнул Ришар, вскочил и, подойдя к священнику, пожал ему руку. – Именно! Именно по образу и подобию Божию!
Когда он плюхнулся обратно на стул, Клодин все же решила вмешаться:
– Слушай, уймись! Кончится тем, что она тебя выгонит!
– Она – меня?! – Ришар иронически приподнял бровь. – Это после того, как мой отец инвестирует такие деньги в экономику штата?
И в самом деле – едва оправившись от потрясения, миз Кроссвел снова скроила на лице любезную мину.
– Разумеется, это было всего лишь предложение… И разумеется, каждый из вас волен голосовать сообразно собственным взглядам и своему вкусу. Средняя арифметическая оценка для каждой участницы…
– Ведешь себя как школьник! – шепнула Клодин, подтолкнув Ришара локтем.
– Извини, не смог удержаться! Такая дура – да еще с гонором!
Закончив объяснять про оценки, Миз Кроссвел принялась было рассказывать о том, как в следующую субботу будет проходить финал, но тут Луиза, подсунув ей часы, выразительно ткнула в них пальцем.
– А… да, мне тут напоминают, что конкурс вот-вот начнется. Так что давайте пройдем в зал.
Все дружно повскакивали с мест.
Ришар галантно отодвинул Клодин стул и, пропуская ее впереди себя в дверь, шепнул:
– Ты еще красивее стала – как тебе это удается?! Слушай, может, мне усики отрастить?
– Зачем? – попалась она на удочку.
– Ну, может, ты тогда в меня влюбишься, и мы с тобой вместе сбежим куда-нибудь в Антарктиду.
– Почему именно в Антарктиду?
– Там красиво! Но если тебе Антарктида не нравится, можно и в другое место, – просиял обаятельной лукавой улыбкой. – Я так понимаю, что насчет всего остального ты согласна?
– А ну тебя! – Клодин не выдержала и рассмеялась.
Публики в зале набилось битком, люди сидели даже на ступеньках в проходах. На сцене, прохаживаясь с микрофоном из стороны в сторону, балагурил плотный мужчина в пиджаке из серебряной парчи – Клодин знала, что это известный местный телеведущий.
– А сейчас несколько слов о жюри! – радостно воскликнул он. – Не спешите закидывать их помидорами – все это люди сведущие и компетентные, давайте дадим им шанс!..
– Сейчас он начнет вызывать вас поименно, – шепотом инструктировала Луиза, – как только назвал, проходите на свое место, поворачиваетесь лицом к залу и кланяетесь. Потом садитесь за стол, спиной к залу.
– Итак, поприветствуем членов жюри – главного модельера фирмы «Лорелея» Ивона Пальмера… – возопил ведущий.
Модельер, бледный мужчина в очках, вышел из-за боковой кулисы, прошел к своему месту, поклонился и сел. Из зала ему жиденько похлопали.
За ним последовал гринписовец. Следующей была очередь Клодин – она глубоко вздохнула и на миг зажмурилась, собираясь…
– Фотомодель, топ-менеджер модельного агентства «Лица» Клаудина! – провозгласил ведущий.
Клодин вышла из-за кулисы – походка изящная, спина прямая, на губах – легкая полуулыбка. На этот раз аплодисменты были куда громче.
Она покосилась в зал – в районе двадцатого ряда над небольшой группой людей реял транспарант «Мы любим Клаудину!», вместо слова «любим» было изображено сердечко. Именно оттуда и неслись аплодисменты. Показалось, что мелькнуло лицо Томми… да нет, не показалось – она узнала бы его в любой толпе. Фиона, Корделия…
Клодин знала, что теперь ей нужно поклониться и сесть, но не выдержала, вскинула руки в приветственном жесте – «группа поддержки» отозвалась радостными воплями и свистом – и лишь потом повернулась к залу спиной.
Еще через минуту на соседнее кресло приземлился Ришар.
– Тебе больше, чем мне, хлопали! – с шутливой завистью заметил он.
– Это люди с военной базы, – объяснила Клодин, проглядывая бумаги из лежавшей перед ней папки. – Как говорит одна из тамошних женщин: «Мы, жены офицеров – одна большая семья».
– А что это? – кивнул он на папку.
– Данные участниц. И таблицы, в которые надо проставлять оценки. У тебя тоже такая есть.
Ришар открыл свою папку и через секунду разочарованно протянул:
– Но тут же нет фотографий!
После жюри настала очередь участниц. Ведущий одну за другой представлял их; девушки выходили, кланялись – у каждой на запястье был прицеплен браслет с номером – и выстраивались на заднем плане в шеренгу.
Конкурсанток публика приветствовала куда громче и дружнее, чем жюри. Некоторые из зрителей аплодировали всем подряд, но много было и тех, кто специально приехал из других городов, чтобы поддержать своих землячек. Как правило, они сидели тесными группками, размахивали флагами и транспарантами и приветствовали своих избранниц радостным свистом.
Всего девушек было девятнадцать; самой младшей – семнадцать лет, самой старшей – двадцать четыре. Злюку на самом деле звали Кайра Махони, высокую афроамериканку – Розанна Паркер, а белокожую брюнетку, которая так понравилась Клодин – Марта Кройцах.
Потом девушки ушли за кулисы, и на сцену вышел мужчина в ковбойской шляпе и с гитарой. Лицо его было Клодин незнакомо, но, судя по тому, как его приветствовали зрители, в этом зале он был многим известен и любим.
Пока он одну за другой исполнял под собственный аккомпанимент забавные песенки в стиле кантри, она успела позвонить Томми. Договорилась, что после конкурса они встретятся прямо на фуршете, попросила передать привет Фионе и всем остальным и поблагодарить их за транспарант – и побыстрее закрыла и спрятала телефон. И так уже миз Кроссвелл посматривала на нее неодобрительно, хотя замечание сделать не решилась.
Первый конкурс был, казалось бы, самым простым. Он назывался «Приветствие».
За одну минуту – шестьдесят секунд – каждая конкурсантка должна была рассказать о себе. Причем рассказать не просто свою биографию, а о том, что является ее жизненным кредо, о чем она мечтает, каким видит свое будущее.
Порадовала Клодин ее «фаворитка» Марта Кройцах. Вместо обычного сухого «родилась… училась в школе… «, она рассказала, что они с мамой живут вдвоем, больше у них никого нет. Мама работает продавщицей в магазине одежды. Работа это тяжелая – весь день на ногах, и Марта мечтает, что когда-нибудь станет хорошо зарабатывать, тогда маме не придется работать. И еще – что они с мамой съездят в Диснейленд, это мечта на ближайшее будущее. Когда ей было девять лет, они собирались поехать туда втроем, вместе с папой, но не смогли – папа заболел и очень скоро умер. Весь прошлый год по вечерам, после занятий в колледже, Марта работала в пиццерии и копила деньги на поездку, для нее это было очень важно – не только как осуществление детской мечты, но и как возможность доказать самой себе, что судьбу иногда можно переспорить, взять ее в свои руки. И теперь осталось только дождаться маминого отпуска – и можно ехать.
Клодин не знала, сколько правды в этом рассказе, но прозвучал он так просто и трогательно, что за душу взяло. Поэтому Марте, единственной из всех конкурсанток, она поставила высшую оценку – десятку.
Пока на эстраде очередные артисты, на сей раз трио девушек в сверкающих серебряных платьях, исполняли блюзовые композиции, миз Кроссвел подвела итоги конкурса и передала их ведущему. Объявление оценок проходило под одобрительный свист и аплодисменты, крики и топанье ногами недовольных. Клодин невольно вспомнила шуточку ведущего про помидоры – а ну как действительно найдется какой-нибудь идиот?!
Но крики быстро стихли, а ведущий объявил очередной конкурс – дефиле в купальниках; не преминул добавить: «Любезно предоставленных фирмой «Лорелея».
Одна за другой, под ритмичную музыку, конкурсантки проходили взад-вперед по сцене, поворачивались, вскидывали вверх руки и делали пируэты – а когда музыка заканчивалась, устраивались в красивой позе на стоявшем на заднем плане длинном розовом диване.
Сложены почти все они были очень неплохо, но вот искусство красивой походки далось далеко не всем. Многие из девушек явно привыкли ходить в брюках, широким энергичным шагом, и невольно сбивались на него и сейчас.
– Эй! – глядя на очередную девушку, подтолкнула Клодин Ришара. – Кажется мне – или она действительно косолапит?
– Угу… – не отрывая глаз от сцены, промычал он. – А у предыдущей щиколотки были толстые, и двигалась она как марионетка – никакого изящества. О, а вот эта мне нравится! Дурочка, но миленькая!
– Почему дурочка? – Клодин взглянула на дефилирующую по сцене Эффи.
– У нее совершенно кроличья мордочка – без тени мысли. Но фигурка – м-мм! – он поцеловал кончики своих пальцев и лукаво покосился на Клодин. – И вообще, хочешь что-то узнать о девушке – спроси у папочки Ришара.
– Тоже мне, «папочка»! – рассмеялась она, но, поймав на себе взгляд миз Кроссвел, постаралась сделать серьезное лицо.
Какие именно артисты выступали после этого конкурса, Клодин так и не узнала. Едва последняя из конкурсанток, продефилировав по сцене, заняла свое место на переполненном девушками диване, она передала миз Кроссвел лист с оценками и поспешила за кулисы. Ей нужно было позвонить маме, а делать это на глазах у советницы губернатора категорически не хотелось.
За кулисами она еще прибавила ходу – времени было в обрез – и лишь забежав в туалет, перевела дух, одновременно нажимая кнопку быстрого набора.
Мама рассказала, что сегодня, по случаю субботы, они с папой водили Даффи в зоопарк. Ему там страшно понравилось, он не испугался ни тигра, ни даже гориллы. Днем он хорошо поспал, а вечером почти не шалил – только вынул из папиных ботинок шнурки и теперь не хочет показать, куда их спрятал. С Дино тоже все в порядке – он уже вполне освоился и прогнал забежавшего во двор соседского кота раза в три больше его самого.
– Мама, ты мне его вконец разбалуешь! – в который раз за последнюю неделю сказала Клодин. Реплика, само собой, относилась не к драчуну Дино.
Дверь за ее спиной открылась, в зеркале Клодин увидела, как вошли три девушки, и заторопилась:
– Мама, шнурки посмотри за диванными подушками.
– Смотрела!
– А в карманах? – девушки – Марта, Элен и Розанна – были уже одеты для танцевального конкурса, в нарядных платьях и туфлях на каблуках. Покосившись на Клодин, они остановились у дальнего зеркала и о чем-то негромко заговорили между собой.
– Тоже смотрела! – хихикнув, отозвалась мама.
– Да нет, не в его карманах, а вообще во всех, которые ему по высоте доступны – в папиной домашней кофте, которая на кресле висит…
– А, поняла! Бегу смотреть! Целую!
– Целую! – ответила Клодин и закрыла телефон; подойдя ближе к девушкам, принялась подкрашивать перед зеркалом губы. Интересно, о чем они там шушукаются?
Говорила в основном Элен; уловить удавалось лишь отдельные слова: «визажист… веснушки… крем…» Розанна, похоже, ей поддакивала, а Марта молча слушала.
Что?! – про себя вспылила Клодин. Никак эти «подруги» внушают девочке, что ей надо замазать тональным кремом веснушки?
Ну нет! Ни в коем случае! Следя краем глаза за девушками, Клодин спрятала помаду и достала из сумочки контурный карандаш – надо же чем-то руки занять! Но тут Элен и Розанна, слава богу, вышли, оставив Марту одну. Она с сомнением уставилась на себя в зеркало; вытянув шею, придвинулась к нему ближе.
– Не делай этого! – подойдя, сказала Клодин.
– Что?!
– Не замазывай ничем веснушки.
– Но визажист их почему-то не закрасил! – обиженно воскликнула девушка.
– И правильно сделал – они тебе придают дополнительный шарм и индивидуальность.
– Но они…
– Если они так сильно тебе мешают – припудри, но совсем чуть-чуть, – перебила Клодин. – Учти, с моего места они уже практически не видны, а зрители еще дальше сидят. А кремом не мажь ни в коем случае, тем более что неизвестно, как на него твоя кожа отреагирует. Поверь мне, я в этом деле разбираюсь, – взглянув на часы, она охнула и сорвалась с места; уже на ходу бросила растерянно смотревшей на нее Марте: – Удачи тебе!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «Ох уж эти мужчины… но при всех их недостатках без них жизнь была бы куда более пресной и тоскливой…»
Когда Клодин прибежала на свое место, ведущий уже объявлял правила танцевального конкурса, так что еще одного неодобрительного взгляда миз Кроссвел она все-таки удостоилась.
Конкурс этот, пожалуй, был самым сложным. На сцене начинала играть музыка, варианты могли быть самые разные – от фокстрота до ламбады и хип-хопа. Девушка должна была определить, что это за танец, и станцевать его. Возле боковой кулисы стоял наготове партнер – долговязый парень в расклешенных брюках и черной футболке, по словам ведущего, лучший танцор городской танцевальной студии – но какой ей достанется танец, парный или сольный, заранее девушка не знала. На все про все ей давалось примерно полторы минуты.
Почти сразу срезалась одна из афроамериканок – не Розанна, а вторая, пониже ростом. Вместо самбы она начала танцевать хип-хоп – зажигательно, акробатично, но увы – абсолютно не по делу. Лишь через полминуты, осознав свою ошибку, метнулась к партнеру, но едва они успели вместе сделать несколько па, музыка закончилась.
Клодин поставила ей шестерку – со второй попытки девушка все же правильно определила мелодию.
Хип-хоп достался Марте. Станцевала она его неплохо – похоже, занималась либо современными танцами, либо аэробикой.
Очень скоро Клодин стало ясно, что долговязый «лучший танцор местной студии», что называется, «заточен» на исполнение современных быстрых танцев, а вот бальные танцы – явно не его стихия. Танцуя фокстрот, парень вилял задом так, словно это была самба.
Но хуже всего он проявил себя, когда дело дошло до вальса.
Достался этот танец той самой хрупкой сероглазой блондинке, которая показалась Клодин похожей на эльфа. Когда зазвучала плавная изящная мелодия, и она, в бледно-голубом платье и босоножках на высоком каблуке, появилась на сцене, Клодин обрадовалась: и одежда, и сама внешность девушки – все как нельзя лучше подходило именно для вальса.
Все, кроме партнера.
Девушка подошла к парню, вскинула руку ему на плечо… и едва они сдвинулись с места, как стало ясно, что вальс он танцует не просто плохо, а отвратительно.
– Merde![19]19
Merde! (фр.) – черт возьми! к черту!
[Закрыть] – негромко выругался сквозь зубы Ришар, когда «лучший танцор», сделав неловкий шаг, заставил партнершу на миг потерять равновесие. Правда, от падения он ее удержал – но при этом наступил на ногу так, что лицо девушки исказилось от боли.
Тем не менее она продолжала танцевать. Несколько тактов все шло нормально, но потом… Клодин даже не удалось толком уловить, как это произошло – похоже, нога парня каким-то образом оказалась между ног девушки, та запнулась о нее, и они оба рухнули на пол.
Зал загудел, чуть ли не застонал.
Парень вскочил первым, протянул девушке руку – она встала куда медленнее; наметанным женским взглядом Клодин заметила разодранный на колене чулок.
Секунду она стояла в растерянности – музыка все еще играла – но затем неловко поклонилась и, прихрамывая, пошла за кулисы.
Музыка оборвалась, и на сцену вышел ведущий.
– Ну что ж – не повезло, со всяким бывает! – весело воскликнул он. В зале зароптали и затопали ногами. Не обращая на шум внимания, ведущий продолжал: – А теперь на сцену приглашается участница номер четыре! Поприветствуем ее!
Зазвучала новая мелодия, и из-за кулис выпорхнула очередная девушка.
– Черт возьми, – на сей раз в полный голос выругался Ришар. – Нет, так дело не пойдет. Девушке надо дать второй шанс – вы со мной не согласны?
– Но по правилам конкурса это не положено! – вскинулась миз Кроссвел.
– А мне плевать! Она же не виновата, что у этого… партнера, – на языке у него явно вертелось куда более крепкое словцо, – ноги из жопы растут!
– Но…
– Дать девочке протанцевать вторично в данном случае справедливо, – вмешался священник. – Тем более что семья Брикнеллов – мои прихожане, – добавил он извиняющимся тоном, – и мне было бы трудно объяснить матери Лейси, почему я не дал ее дочери второго шанса.
– Клодин, ты «за»? – обернувшись, Ришар порывисто сжал ее руку.
– Да, конечно!
– Ну, кто еще со мной? – привстав, он обвел взглядом оставшихся членов жюри.
– А что – действительно, пусть станцует! – отозвался гринписовец.
– Все! Четверо! – Ришар сорвался с места и исчез за кулисами.
Девушка на сцене благополучно закончила свой танец, за ней протанцевала еще одна – он все не возвращался. Еще одна – последняя… вот она уже заканчивает… Если Лейси Брикнелл решится на вторую попытку – то это должно произойти именно сейчас!
На сцену, пританцовывая, выбежал ведущий.
– Ох, насмотрелся я на наших красавиц, – улыбнулся он широкой, во все зубы, «голливудской» улыбкой, – и самого танцевать теперь тянет! Никак ноги не успокоятся! – наклонившись, сделал вид, что придерживает рукой вырывающуюся и подергивающуюся ногу. Выпрямился. – Нет, не хочет! Наверное, потому, что, хотя танцевальный конкурс закончился… но он не закончился! По просьбе нашего уважаемого жюри участнице номер семнадцать предоставляется второй шанс показать себя. Итак – поприветствуем участницу номер семнадцать.
В зале дружно захлопали.
Снова зазвучал вальс, и из-за кулис, плавно кружась в танце, появилась пара – мужчина и девушка. Лейси Брикнелл и Ришар Каррен.
Клодин невольно затаила дыхание, как делает человек, увидев нечто невыразимо прекрасное – настолько гармонично они смотрелись вместе. Мужественная красота Ришара еще больше подчеркивала хрупкость и изящество Лейси, светлое облачко волос, словно нимб, окружало ее нежное, озаренное внутренним светом лицо. Сияющими глазами она смотрела на него снизу вверх, а он говорил ей что-то и улыбался.
Наконец музыка смолкла. Зал взорвался аплодисментами, которые стали еще громче, когда Ришар, склонившись, галантно поцеловал девушке руку.
На свое место за судейским столом он вернулся через пару минут – обвел жюри победным взглядом и плюхнулся в кресло.
– Браво! – шепотом сказала Клодин.
– Очаровательное создание! – Ришар закатил глаза. – Ах, где мои семнадцать лет!
– Вообще-то ей двадцать два, – порывшись в папке, сообщила Клодин.
– Ну да? Никогда бы не дал ей больше восемнадцати.
– Двадцать два года, учится на юриста… отец – дорожный подрядчик, мать – прокурор.
– Кто-кто?!
– Прокурор.
– Заче-ем, – поморщившись, простонал Ришар. – Ну зачем ты меня спускаешь с небес на землю?..
– Кхе-кхе, – ненатурально кашлянула миз Кроссвел. – Господин Каррен, простите, что отвлекаю вас от, несомненно, важной беседы, – голос ее был полон елейного сарказма, – но я жду от вас оценки танцевального конкурса.
Оставшиеся два конкурса прошли без особых эксцессов.
На «домашнем задании» девушки продемонстрировали свои таланты в каком-либо виде искусства. Чуть ли не половина выбрали пение – правда, хлопали им скорее за старание, чем за мастерство. Марта исполнила гимнастический этюд с лентами; мексиканка Лаура Ното показала пару фокусов с платками, а молоденькая ирландка с каштановыми волосами – самая младшая из девушек – неплохо сыграла на скрипке.
Больше всего понравилась Клодин выступление коренной американки Эмили Лайтфут – в национальном костюме, под запись барабанной музыки, она исполнила этнической танец с притоптываниями и поворотами, предварительно объяснив, что женщины из племени северных шошонов танцуют его на свадьбах. Меньше всего – демонстрация «таланта» Розанны: вытащив на сцену огромный, выше человеческого роста, лист белого пластика, она нарисовала на нем спреем кособокого Микки-Мауса.
В конкурсе на эрудицию каждой девушке предлагалось ответить на три вопроса, восполняя, если придется, недостаток знаний остроумием. Вопросы были, по мнению Клодин, совсем несложные – прозвища покойных президентов, животные и растения – символы того или иного штата, даты крупных исторических событий. Тем не менее к остроумию конкурсантки прибегали довольно часто.
Едва конкурс закончился и ведущий начал представлять следующих артистов – «наших дорогих гостей, рок-ансамбль «Зеленое яблоко» – миз Кроссвел заторопила жюри:
– Давайте оценки! Сейчас я их отдам, и мы пойдем подводить итоги. Нам нужно в пятнадцать минут уложиться, пока этот рок-ансамбль выступает!
Собрав таблицы с оценками, она судорожно защелкала калькулятором, и когда ведущий объявил:
– Но прежде – оценки конкурса эрудитов… то есть эрудиток… – вскочила и протянула ему листок.
Вернувшись к столу, замахала руками, как фермерша, сгоняющая кур:
– Пошли, пошли скорее! – проходя мимо Клодин, пшикнула: – А вы чего стоите?
– Да-да, я иду, – ответила Клодин, сделала пару шагов и обернулась к сцене – ей хотелось дослушать оценки. Честно говоря, она не понимала, зачем нужно куда-то уходить, а не подвести итоги прямо здесь, в зале, но спорить не стала.
Добравшись до конференц-комнаты, члены жюри расселись на прежние места и миз Кроссвел снова уткнулась в свой калькулятор. Клодин тем временем занесла оценки последнего конкурса в табличку, которую она еще в самом начале расчертила на обложке папки.
– Эй! – обернулся к ней Ришар. – Так как насчет пещер – пойдешь?
– Если без ночевки, то пойду, – Клодин обвела кружочком семнадцатый номер. – Вот. Твоя Лейси проходит в финал.
– Откуда ты знаешь?
– Она по баллам получается на пятом месте, а проходят с первого по восьмое.
– А кто на первом?
– Кайра Махони. Высокая, загорелая – помнишь?
– Блондинка, что ли, вся из себя вот такая? – он скорчил надменную гримасу.
– Она самая.
Миз Кроссвел подняла голову.
– Вот что у меня получается. По сумме оценок в финал выходят… значит, так: номер одиннадцать – Кайра Махони, номер шесть – Элен Карсак…
Все это Клодин знала уже и без нее: в финал проходили четыре блондинки – Злюка, Элен, Эффи и Лейси, а кроме того Марта, Розанна Паркер, Лаура Ното и Мери О’Доннел – молоденькая скрипачка-ирландка.
– …и номер девять – Эмили Лайтфут.
– Что?! – вскинулась Клодин.
– Эмили Лайтфут, – повторила чиновница.
– А как же Мери О’Доннел?
– Она в финал не проходит.
– Но этого не может быть! – запротестовала Клодин.
– Миссис Конвей, – голос миз Кроссвел грозно напрягся, – хоть тут не надо затевать бессмысленные споры!
– Но у Мери суммарный балл выше, чем у Эмили! – в поисках поддержки Клодин оглянулась на Ришара.
– Насколько я знаю, Клодин хорошо считает, – отозвался тот. – Не думаю, чтобы она ошиблась.
– Эмили Лайтфут проходит в финал, – в голосе миз Кроссвел зазвенели стальные нотки. – Этот вопрос не обсуждается!
– Снова «позитивная дискриминация»? – наконец-то смекнула Клодин.
– Если хотите – то да!
– Ну как вы не понимаете, в нашем штате больше восьми процентов населения – коренные американцы, – увещевательным тоном произнесла директриса телеканала – молодящаяся бизнес-вумен в светлом льняном костюме. – И нам приходится с этим считаться… пусть даже у Мери О’Доннел оценки чуть выше.
– А вы не боитесь, что родители Мери обратятся в суд? Или в газеты? – откинувшись на спинку стула, спросил Ришар. – Короче, итоговый протокол конкурса я в таком виде подписывать не буду.
– И я тоже, – кивнула Клодин.
– Значит, обойдемся без вас! – выпалила теледиректриса. Миз Кроссвел под столом пихнула ее ногой и сказала чуть ли не умоляюще:
– Господин Каррен, как вы не понимаете…
Дверь открылась, и вбежала запыхавшаяся Луиза.
– Ну что вы тут?! Давайте быстрее, ансамбль уже заканчивает последнюю песню!
– Миссис Пейтон! – рявкнула миз Кроссвел, найдя, наконец, на ком сорвать настроение. – Выйдите, пожалуйста и не мешайте! И скажите Эрику, чтобы время потянул… анекдот какой-нибудь рассказал.
Луизу как ветром сдуло. В комнате наступила тишина.
– Мне кажется, – сказала Клодин, – есть вариант, который разрешит проблему.
Все лица повернулись к ней.
– А именно? – подозрительным тоном спросила миз Кроссвел.
– Можно сделать не восемь, а девять финалисток. Тогда Эмили Лайтфут войдет в список на законном основании.
– Это невозможно! – воскликнула теледиректриса.
– Почему?
– Потому что… – она запнулась.
– А как мы объясним это публике? – миз Кросвел по-прежнему смотрела так, словно ожидала какого-то подвоха.
– Никак, – отозвалась Клодин. – Они с удовольствием похлопают еще одной девушке. А если кто-то спросит, можно сказать, что у Мери и Эмили оценки почти одинаковые – разница меньше балла – и потому было принято такое решение.
– Ну… у кого-нибудь есть возражения? – чиновница обвела жюри взглядом.
