Текст книги "Ярко пылая (ЛП)"

Автор книги: Мелисса МакШейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Глава восьмая, в которой происходит полет, появляется новый друг и неожиданное нападение

– Вам нужно только расслабиться, – сказал Рамси, – не сопротивляйтесь.

– Вы не можете переместить того, кто сопротивляется?

– Это намного сложнее, а иногда и вовсе не возможно, особенно если они сильны. Но вы же не будете сопротивляться?

Элинор скептически взглянула на капитана. Они безупречно выглядели, будто собирались на танцы, а не на побережье, в полумиле отсюда.

– Не мог бы мистер Херви меня перевести?

– Мистер Херви уже на выезде. Послушайте, мисс Пемброук, вы продемонстрировали свой талант для всех нас. Позвольте мне сделать то же самое для вас.

– Но я видела, как вы летали... ах!

Она почувствовала слабое давление на нижнюю часть туловища, невидимую подушку, которая сгибалась, когда она двигалась, а затем ее ноги оторвались от палубы на несколько дюймов, и она зависла в воздухе. Элинор немного нервничала, прежде чем поняла, что, в отличие от ее ожиданий, не чувствовала себя неловко или неустойчиво. Пнув невидимую подушку ногами, она осталась совершенно неподвижной.

– О, – сказала она.

– Назад, как будто вы никогда не видели этого раньше, -

скомандовал Рамси и люди, которые открыто пялились, сделали вид, что вернулись к работе. – Вы боитесь высоты?

– Насколько мне известно, – теперь она плыла выше, дрейфуя к рельсу, и, несмотря на его слова, ее сердце стучало быстрее. Предположим, он бросит ее? Предположим, он потеряет контроль над обоими, и они упадут в океан? Предположим,

– Для начала сделаем это медленно, -

сказал Рамси, а затем он оказался рядом с ней, вытянув ноги так, будто он сидел на стуле.

Затем она перелезла через поручни и взлетела на двадцать футов над волнами и еще раз непроизвольно вскрикнула, вспомнив боцманскую беседку, но на сей раз чувствовала себя в безопасности, как будто сидела на диване в большой каюте. Даже более безопаснее, поскольку этот диван постоянно двигался и однажды, во время шторма, сбросил ее.

Ветерок, с его брызгами соли, пробирался сквозь волосы и ласкал ее щеки и руки. Она смотрела вниз, на волны под ней, вскрикнув:

– Нет! – попыталась схватить башмак, который устремился к белой вершины гребня волны.

Башмак резко остановился примерно в трех футах над волнами, потом резко изменил направление, а Рамси схватил его в воздухе и вернул ей с поклоном, что очень комично смотрелось в воздухе.

– Спасибо, – поблагодарила Элинор и присела на корточки, чтобы надеть его, осознав, когда закончила, что не подумала о пустом пространстве под ней. – На самом деле... это очень бодрит.

Рамси слабо улыбнулся:

– Я думаю, это как плавание, но, гораздо лучше.

– Вы умеете плавать?

– Более или менее. Я думаю, что на самом деле летаю по воде больше, чем плаваю, но пока это мешает утонуть, мне все равно, что это такое. Хотите побыстрее?

– Думаю, да.

Ветерок превратился в ветер, а потом она летела, скользя над волнами. Девушка запрокинула голову и засмеялась от восторга. Неудивительно, что Рамси летал каждый день. Если бы у нее был такой талант, она никогда не спустилась бы на землю. Это было почти так же чудесно, как давать огню свободу.

Едва она подумала, что берег близок, как темное золото мокрого песка стало бледно-золотым пляжем, за которым росли бесчисленные деревья разных пород, каких она никогда не видела прежде. Ветер доносил зеленый, влажный аромат, вдохнув который, к ней пришла мысль: «Они будут пылать достаточно высоко, чтобы разбудить вулкан», и похолодела, от того что могла подумать с такой легкостью.

– Начинайте идти, – посоветовал Рамси, возвратившись, чтобы лететь рядом. – Это помешает вам упасть, когда вы приземлитесь.

Она послушно начала двигать ногами, когда они спускались к пляжу, постепенно теряя скорость, а затем побежала по мокрому песку, оставляя маленькие следы, и, остановившись, постаралась отдышаться. Земля вновь вернулась. Земля качалась под ней, как если бы это была палуба «Афины». Элинор осторожно балансировала на полусогнутых ногах и молилась, чтобы не упасть.

– Капитан Рамси, я думаю, что вы хвастались, – сказала она, когда удержалась от падения.

Рамси все еще висел в двух дюймах над песком.

– Возможно. Но вы должны признать, что это удивительная вещь.

Элинор пнула мокрый песок, и комки подлетели примерно на дюйм, прежде чем упасть на землю.

– И это место чудесное.

– Некоторые из пляжей скалистые, и там водятся более интересные дикие животные, но я думаю, что ваша обувь не предназначена для этого.

– Я согласна. Капитан...– она колебалась.

– Мисс Пемброук?

– Вам не нужно было так себя изводить.

Рамси повернулся и зашагал прочь вдоль берега, недалеко от места, где вода поднималась и опадала на пляж. Волны разбивались об подошвы его ботинок. Элинор последовала за ним, несколько выше. Ее обувь не выдержала бы воды больше, чем на твердом каменистом берегу.

– Знаете ли вы, что в Королевском Военно-морском флоте много Необычных? – спросил Рамси, не поворачивая головы. -

Адмиралтейство рассредотачивает нас как можно шире, чтобы наилучшим образом использовать наши таланты, и редко бывает, чтобы на судне было больше одного. «Афина» может быть единственной на службе, у которой трое Необычных на борту, – волна окатила брызгами его брюки. – Перегрин, да благословит его сердце, скорее сосредоточен на своих научных занятиях. Я надеюсь, что он не станет настолько увлечен поисками этого неуловимого воробья, о котором все время говорит, что забудет вернуться вовремя. Хотя это будет не в первый раз, когда я должен буду искать его.

– И я Необычная.

– Я понимаю, что это слабый аргумент, чтобы завести дружбу, но... это больше, чем просто талант, быть Необычным. Между нами и обычным талантом такая большая разница, как между талантливым и неталантливым человеком. Артур – Оратор и мой самый близкий друг, и даже он не может полностью заполнить этот пробел, – он повернулся и встретился взглядом с Элинор, но продолжал идти спиной вперед, совершенно не заботясь о возможности споткнуться и упасть. – И если вам интересно, мисс Пемброук. Я думал об этом с тех пор, как мы познакомились.

Элинор покраснела и отвела глаза.

– Я... Капитан, я сожалею, что не извинилась перед вами за мои поспешные слова той ночью...

– Не нужно. Я поставил вас в неловкое положение, и вы отреагировали так, как смогли. Я не знал, кто вы... должен был спросить Пенелопу, леди Ормерод, и предположил, что вы, возможно, были напряжены в тот вечер из-за людей, которые ждали, что вы сгорите в пламени.

Элинор засмеялась и сказала:

– Это было бы действительно шоу. Огонь сожжет меня, как и любого.

– Я не понимаю, но, полагаю, это имеет смысл, – он посмотрел через ее плечо, затем к удивлению отступил на сухой песок, сел и снял сапоги. – Мы не видим «Афины», – сказал он на ее озадаченный взгляд, – и я могу позволить себе потерять часть своего достоинства. И мне нравилось ходить босиком с тех пор, как я был мальчиком, – он снял чулки, набросил на них пальто и побежал обратно к воде, пробираясь туда, где волны доходили до его лодыжек. – Вы могли бы попробовать, мисс Пемброук, – позвал он. – На данный момент вы вряд ли можете беспокоиться о своей респектабельности.

Элинор ахнула, затем рассмеялась.

– Думаю, что я очень респектабельная, – она ​​сняла свои туфли и затихла, потом сняла один чулок, затем другой ... – И я думаю, что доказательство этого в постоянной компании Селкирка, которого я не унижаю в целях самообороны, – она спустилась по берегу, чтобы присоединиться к Рамси, слегка приподнимая юбки, чтобы они не намокли.

– Если он мешает вам, я могу перестать приглашать его обедать за моим столом, – сказал Рамси. – Я сам едва выношу его, и неважно человек Бога он или нет, – он зарылся пальцами ног в мягкий песок, который как вейвлет¹ накрывал его босые ноги.

– Он слишком самоуверен, чтобы реагировать на любые, самые сильные сдерживающие факторы, и я не могу заставить себя дать ему это. Это не его вина, что он ... э ...э

– Недалекий, кретин, покрытый шпоном из искусственной святости?

– Это кажется ему несправедливым. По крайней мере, его вера кажется настоящей.

– Возможно. Но он думает, что его Проницательность дает ему большее окно в человеческую душу, чем просто способность чувствовать чужие эмоции.

– И он, кажется, перевирает то, что он воспринимает. Я думал, что Проницатели были, ну, более требовательными, чем этот.

– Некоторые из них просто более квалифицированные, чем другие, я полагаю. К счастью, он не Необычный Проницатель и должен коснуться людей, чтобы понять то, что они чувствуют, потому что он не может не знать, насколько я презираю его. Он, вероятно, хорошо говорит, но мне не нравится, что он пытается стать лучшим другом и доверенным лицом для всех. Это навязчиво и неуместно. Я бы хотел, чтобы его переназначили, но боюсь, что никто другой его не возьмет. И правда в том, что он неплохой человек, и я чувствовал бы себя виноватым, давая ему такой решительный толчок, когда он всегда уважал меня. Хотя, боюсь, он видит меня язычником, нуждающимся в изменении.

– Он видит во мне родственную душу. Я совсем приуныла, меня он считает своей родней.

Рамси рассмеялся.

– Вы совершили колоссальную ошибку, признав, что вы из Хартфордшира. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так старался найти общих знакомых, – он расплескал немного воды, забрызгав подол Элинор и заставляя ее отскочить назад. – Мои извинения.

– Молитесь, что вы не испортили мое платье, у меня их всего четыре.

– Вы путешествуете налегке, для благородной леди.

– Я взяла свои лучшие вечерние платья, капитан.

– Боюсь, я не могу предоставить вам развлечения такого рода, но думаю, что смогу устроить концерт, если вам нравится скрипка и флейта. Мистер Уорсли может сыграть большую часть Пятой сонаты Бетховена на носовой арфе.

– Умоляю, остановитесь, я задыхаюсь от смеха.

– Но это все правда! У нас есть несколько Уэльцев, вы знаете, как они поют, и Хоукс и Джинна, на борту за пятой пушкой, носят свои дудки все время. Конечно, они не играют для офицеров, но вы можете сесть на ступеньки и прислушиваться к их приятной музыке.

Элинор закрыла рот, чтобы удержать смех:

– Я полагаюсь на вас, капитан.

– С удовольствием. Я думаю, что мы должны высохнуть и вернуться на корабль. Даже весной послеполуденное солнце в этих широтах может быть жестоким.

Они улетали с гораздо большей скоростью, чем раньше, Элинор широко раскинула руки, словно притворяясь, что ветер подгоняет ее. Она чувствовала, что настроение тоже улучшилось, но не от ветра. Было хорошо иметь друга, и Рамси оказался прав: существовало разделение между ней и другими талантами на корабле, которых просто не было между ней и Рамси, или даже между ней и Хэйсом. Прошло много времени с тех пор, как ей стало так хорошо с кем-то, кроме Селины. Она посмотрела туда, где Рамси летел над головой, сконцентрировавшись, на ее удержании, и почувствовала, что с Селкирком нет родства. И почувствовала радость от наличия Необычного таланта.

Солнце полностью зашло, и лампа слегка покачивалась над столиком капитана, превращая окна в ряд зеркал, которые плохо отражали лицо Элинор. Сегодня ее брови выглядели особенно свирепо, хотя это могли быть тени. Она прочертила линию на стекле, затем отдернула палец, когда дверь позади нее открылась, и мужские голоса предшествовали появлению Рамси и его офицеров в огромной каюте.

– Добрый вечер, мисс Пемброук, – сказал капитан. – Не хотите ли присоединиться к нам?

Он вежливо отодвинул стул слева от себя, когда она села, раздался скрип стульев и мужчины присоединились к ней. Дольф и двое других моряков были одеты в парадную одежду и начали приносить блюда. Стол отличался особым разнообразием, но Дольф всегда подавал, по крайней мере, два блюда: простую, но вкусную еду.

– Спасибо, – поблагодарил Рамси, когда Дольф подал супницу и погрузил половник в бульон, чтобы поухаживать за Элинор, но его прервал сдержанный кашель.

– Вы позволите мне произнести молитву, капитан? – спросил Селкирк, приподняв руку, как будто отвечал на вопрос школьного учителя. Он обратил одухотворенное лицо к Рамси, и капитан позволил половнику опуститься с небольшим всплеском, откинувшись на спинку стула и кивая в знак согласия. Селкирк сложил руки перед собой и склонил голову. Вокруг стола, другие офицеры приняли различные позы благоговения. Элинор склонила голову, но искоса посмотрела на Рамси, который оперся локтями на стол и положил голову на сжатые руки. Элинор каждый вечер видела эту драму с небольшим изменением. Селкирк присоединился к ним за столом, но она считала, что кажущееся безразличие Рамси к религии в большей степени связано с его презрением к Селкерку, чем к врожденному неверию.

– Отче наш, – громко начал Селкирк, и Элинор обратила свое внимание на другое. Когда Селкирк начинал благословение с Отче Наш, затем всегда следовала проповедью, Элинор была уверена, что это неуместно в благословении перед едой. Суп, вероятно, будет теплым, когда она, наконец, доберется до своей миски.

– Во имя твое, аминь, – закончил Селкирк. Элинор пробормотала ответ с остальными. Рамси продолжал ухаживать за Элинор, как если бы его не прервали.

– Надеюсь, вам понравилось в Тенерифе, мисс Пемброук, – сказал он, выглядя более официально, чем в тот же день на пляже. – Мы должны остаться в гавани еще на несколько дней, пусть все разомнутся.

– А потом снова разминай их, когда мы соберем людей,– сказал Ливингстон, раздраженно. – Все они, наверное, уже пьяны.

– Пусть они будут работать на берегу, – сказал Рамси. – Дайте им возможность порадоваться, прежде чем начнется настоящая работа. Они будут лучше работать, если будут знать, что к ним относятся справедливо.

– Щедрый вы, капитан, – сказал Ливингстон и поднес свой бокал к Рамси, прежде чем выпить его, и налить себе еще один. Рамси с улыбкой ответил на приветствие и сделал глоток из своего бокала.

– Завтра я снова пойду на берег, – сказал Хейс. – Все еще на охоте за Регулусом regulus teneriffae. Нелепо, насколько хорошо маленькая тварь скрылась от меня. Это место должно кишить ими. Хотя Тенерифе уникален во многих отношениях, не только его фауна, так как у них есть действующие вулканы.

– Вы имеете в виду, что он может снова извергнуться? – спросил Гиббонс, чье худое лицо побледнело настолько, что красные пятна стали более заметными. Элинор втайне думала, что он слишком молод, чтобы быть лейтенантом, не говоря уже об отряде морских пехотинцев.

– О, нет, – рассмеялся Хейс, – это маловероятно. И, даже если это произойдет, будет много предупреждений. Нечего бояться.

– Я не знаю...

– Давай, мужик, прояви твердость характера, – протянул Ливингстон. – Не позорься перед дамой.

Он подарил ленивую улыбку Селкирку, который покраснел. Щеки Ливингстона выглядели слишком красными. Элинор не наблюдала за ним, но она была уверена, что он выпил больше, чем несколько бокалов вина.

– Мистер Ливингстон, вы не могли бы передать это блюдо рядом с вашим локтем? – сказал Сэмпсон Браун, который до этого сидел молча.

Мастер парусного спорта был круглый и с черными волосами, венчавшими его голову, что делало его похожим на средневекового монаха. Элинор не могла вспомнить, как он говорил раньше. Он общался с Рамси через систему мычания и кивков, что было понятно им обоим, и она думала, что должно быть они хорошие друзья, потому что Рамси часто приглашал его присоединиться к нему за едой.

Ливингстон выпрямился на сиденье и передал блюдо. Когда он передавал его, Хейс сказал:

– Возможно, придется пройти некоторое расстояние дальше вглубь острова, чтобы найти то, что я ищу.

– В этот раз это будет невозможно, мистер Хейс, но я буду помнить об этом, – сказал Рамси. – Сэмпсон, я бы хотел кое-что из этого, если бы вы передали блюдо сюда.

Браун хмыкнул и протянул его. Ливингстон налил себе еще бокал вина и сделал большой глоток.

– Не думайте, что остальные увидят гораздо больше, чем гавань, – сказал он.

– Много будет времени для этого, когда мы достигнем Бермудских островов, – сказал Бомонт. – Если вы знаете больше о наших приказах, чем о том, что написано на бумаге.

– Адмирал Даррант даст нам более подробные инструкции, – сказал Рамси, – хотя я не могу представить, какое они будут иметь отношения к Братьям Побережья.

– Простите, капитан, но кто такие Братья Побережья? – спросила Элинор, опуская вилку.

Ливингстон рассмеялся.

– Думал, что вы начитаны, мисс Пемброук. Вы никогда не слышали о них?

– Они группа людей, которые руководили деятельностью пиратов вдоль американских берегов и в Карибском бассейне, – ответил Рамси, перебив гневное восклицание Элинор. – Адмирал Даррант хочет захватить или убить кого-либо из них, и... они как кость поперёк горла.

– Я прошу прощения за свое невежество, капитан, – Элинор взглянула на Ливингстона, который ухмыльнулся, снова наливая бокал, – но я думала, что пираты независимы. Из того, что я слышала, они больше похожи на... на итальянских преступников, захватывающих богатых пленников с целью получения выкупа.

– Сто лет назад они были более независимыми. Быстрей всего к ним присоединилась группа пиратов Генри Моргана и другие каперы. Но теперь Райс Эванс, их лидер, контролирует почти все корабли, говорит им, куда плыть, какие суда взять, и как обращаться с пленниками. Его стратегия заключается в том, чтобы побудить торговые суда убедить свои правительства выплачивать постоянный откуп в обмен на то, чтобы пираты не атаковали.

– Это работает, – добавил Бомонт. – Испания сдалась около трех лет назад, и с тех пор пираты не атаковали их. Ну, не все братья-пираты этого не делают. На море еще работают независимые люди, но если Эванс их ловит, он подает им пример.

– Я думаю, это не приятный пример. Пожалуйста, не нужно подробностей!

Рами кивнул, его лицо стало мрачным.

– Эванс хотел бы стать вторым пришествием Генри Моргана, как для валлийев, так и для всех. Именно поэтому он и взял себе имя Братья Побережья, хотя они и не такие сплоченные, как группа Моргана, которая по слухам плавала с Морганом... Адмирал разъярен из-за неспособности своего флота найти их штаб-квартиру, не говоря уже о захвате любого из лидеров Братьев, поэтому я предполагаю, что это станет нашим заданием.

– Таким образом, вы, возможно, захотите потренироваться в бросании огнем, – сказал Ливингстон. Он налил себе еще один бокал. Это был пятый или шестой? Элинор подумала, что существует правило, возможно, даже статья, запрещающая пьянство, но Ливингстон, казалось, не заботился о своем состоянии.

– Мистер Ливингстон, я думаю, вы должны передать мне эту бутылку, – сказал Рамси, – Могу я предложить вам вино, мисс Пемброук? Разбавленное, конечно.

– Держу пари, она дала тебе больше, чем получила сегодня, – пробормотал Ливингстон, лукаво глядя на Элинор.

Она ахнула. Рамси вскочил, опрокинув стул, хлопнул кулаком по столу, заставляя тарелку и трещотку Элинор подскочить, а бутылку упасть на бок.

– Извинитесь перед дамой, сейчас же, – прорычал он.

Элинор с широко распахнутыми глазами сжала салфетку в кулаке, чувствуя, как горят ее щеки. Из узкого горлышка бутылки вытекало вино. Ливингстон сел, его лицо стало белым, как у Элинор.

– Мисс Пемброук, прошу прощения, – сказал он, хотя выглядел более испуганным, чем кающимся. – Я слишком много выпил, и мой рассудок помутнел. Я искренне прошу у вас прощения.

– Я... Я принимаю, – ответила Элинор. Она почти не чувствовала, как рядом с ней Рамси дрожал от ярости. Она не хотела смотреть на Ливингстона, но боялась смотреть на других, опасаясь увидеть выражение их лиц.

– Вам повезло, что мне не разрешают вышвырнуть вас, Ливингстон, – прорычал Рамси, его голос был похож на заостренную сталь. – Делая такие заявления о моем характере. Мне все равно, кто ваш отец, вы вернетесь в Лондон так же быстро, как мистер Херви может вас понести. Убирайтесь из этой каюты, и я не хочу вас больше видеть, пока вы не достаточно трезвы, чтобы следить за своим языком.

Ливингстон отодвинул стул и встал, шатаясь.

– Сэр, – откланялся он, затем развернулся и покинул комнату, позволяя двери захлопнуться за ним.

– Я искренне прошу прощения, мисс Пемброук, – сказал Рамси, поставив свой стул и усевшись.

– Это не ваша вина, капитан, – произнесла она, гордясь, что ее голос оставался спокойным. Идея, что любой человек может думать, что она и Рамси...такая невинная вещь, потратив один час вместе...кто знал, что моя репутация может быть такой зыбкой, даже здесь? – Мистер Ливингстон явно не в своей тарелке, и я уверена, что он бы никогда не сказал таких слов, если бы был трезв.

– Это не оправдание, но вы более великодушны, чем я, – Рамси поставил пустую бутылку вертикально и попытался вытереть пятно салфеткой. – Дольф будет злиться, что я испортил скатерть.

– Уверяю вас, мисс Пемброук, никто не поверил в то, что вы или капитан Рамси, – сказал Селкирк, протягивая руку через стол, чтобы погладить ее руку. Элинор успешно сопротивлялась желанию вырваться.

– Ливингстон – осел, – произнес Браун, не отрываясь от тарелки. -Всегда так считал.

– Он – осел со связями, – ответил Бомонт и нервно взглянул на Элинор. – Простите мой язык, мисс. Капитан.

Элинор махнула рукой.

– Я думаю, что для него нет лучшего слова в английском языке, – сказала она, – и не понимаю, почему вы с ним миритесь. Разве его не могут перевести в другое место?

– Вест-Индия или нет, это отличная возможность продемонстрировать себя, – сказал Рамси, – и мы, скорее всего, получим много наград, прежде чем закончим, что означает возможную рекламу моих лейтенантов. Лорд Копли хочет великих подвигов для сына и черкнул несколько строк, чтобы отправить его на «Афину».

– Вы должны были отдать ему «Джойе», Майлз, – сказал Бомонт. – Это бы избавило вас от этой желчи.

– У меня были все основания не делать этого, – сказал Рамси, кратко взглянув на Элинор. – И я думаю, что нелюбовь Ливингстона ко мне глубоко укоренилась настолько, что ничто не изменит его чувств.

– Должен ли я беспокоиться о мятеже? – сказал Гиббонс.

Рамси покачал головой.

– Враждебность Ливингстона не простирается дальше меня. Он хочет, чтобы его карьера процветала, и если у него есть мозги, то он работает над красивой речью, которая убедит меня не губить его карьеру.

– Вы можете это сделать? – спросила Элинор.

– Он, наверное, верит, что могу. Я, безусловно, многое могу сделать, чтобы помешать его продвижению.

– Мальчик все еще осел,– сказал Браун.

– Следите за языком, мистер Браун. Но я согласен с вами.

Элинор снова подняла вилку, увидела, как дрожат ее руки, и положила ее обратно, прежде чем та смогла выдать ее.

– Вы бы бросили ему вызов на дуэль, капитан?

– Дуэль запрещена, и вдвойне незаконна для Необычных, – сказал Рамси, похоже, что он откусил что-то острое. – Но... – он схватил горло бутылки, как шпагу. – Я заставлю его меня бояться, и он больше не будет беспокоить вас, мисс Пемброук.

Он встал с бокалом в руке.

– Господа, давайте тост за короля.

Элинор никогда не знала, что делать во время этого маленького ритуала, но, казалось, сидеть спокойно было достаточно, потому что Рамси никогда не поправлял ее. Многое из того, что они делали было ей не доступно.

– Что ж, капитан, я должен сказать, что это самая увлекательная трапеза, которая у меня была за долгое время, – сказал Хейс, откидывая назад свой стул. – Я не думаю, что останусь пить, если вы не возражаете.

– И я думаю, что покину вас, – сказала Элинор, – так что, добрый вечер, джентльмены. Они встали со стульев, и, сделав реверанс, она пошла в свою комнату, где села на кровати и уставилась в стену. Белое лицо Ливингстона стояло перед ее мысленным взором. Она не думала, что его комментарий появился исключительно из-за алкоголя. Должно быть, он уже об этом думал раньше. Воспоминание о ее приятной прогулке по пляжу померкло. Она часто бывала в компании Рамси. Их спальни расположены рядом – другие бы сделали такой же вывод?

«Я слишком беспечна, – думала она, – и я не могу позволить себе забыть, что я единственный хранитель репутации здесь, на корабле.»

Все же ее отношения с Рамси совершенно невинны. Что ей было наплевать, если низшие умы подумали иное? Пусть многие верят, что ваша добродетель... бесконечна... и вы будете терпеть больше, чем просто сплетни. Плохо, что вы не можете избегать господина Селкирка. Представьте себе, что вы пытаетесь не попадать в поле зрения кого-то, чьи намерения гораздо мрачнее. Капитан Рамси не может заставить замолчать всех на этом корабле.

Раздался стук в дверь.

– Мисс Пемброук. Вы не могли бы выйти сюда? – после паузы Рамси добавил: – Учитывая все обстоятельства, я, вероятно, не должен входить в вашу спальню, даже если поблизости нет никого, кто мог бы это увидеть.

Элинор распахнула дверь. Рамси уже отвернулся и стоял, сжимая руки на спинке стула.

– Я прошу прощения, – произнес он, не глядя на нее. – Мне и в голову не приходило, что кто-то может подвергнуть сомнению мою честь, не говоря уже о вашей.

– Вы ничего не сделали, чтобы извиняться, капитан. У мистера Ливингстона есть повод желать нам обоим плохого, – сказала Элинор. – Он говорит назло.

– И правдоподобно попал в цель. Сколько других думают так же?

– Разве это имеет значение? – напряженная, отдаленная позиция Рамси заставила Элинор забыть, что у нее возникли такие же вопросы. – Капитан Рамси, у меня и так мало друзей на корабле, чтобы я могла позволить себе потерять одного. Неужели недостаточно, чтобы мы знали, что честны?

Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, его синие глаза засияли.

– Мисс Пемброук, вы серьезно полагаете, что ваше присутствие на этом корабле можно скрыть навсегда? Вы должны защитить себя от подобного дня. Артур или Перегрин будут ужинать с нами, и я закину гамак в фойе возле большой каюты...

– Вы никогда не будете спать, если сделаете это!

– Я никогда не засну, если буду беспокоиться о том, что люди подумают, что я делаю за закрытыми дверями. Простите меня, мисс Пемброук, но, полагаю, говорил вам, что нужно научиться принимать галантные жесты, когда их вам предлагают.

Он улыбнулся, но за этим не было никакого юмора.

– Я думаю, это неправильное решение, капитан.

– Это единственный выход, оставленный мне. Спокойной ночи, мисс Пемброук.

Он отодвинул стул, поклонился ей и вошел в ту каюту, которая больше не будет его спальней.

Элинор стояла там на несколько секунд дольше, затем всхлипнув, отступила к своей каюте и снова села на кровать, уставившись на стену. Все ее невинное удовольствие, отравленное несколькими порочными словами. Разозлило ее то, что честь была такой хрупкой вещью в глазах всего мира, что она могла быть запятнана обвинениями в неправильном поведении. Рамси по-прежнему был бы дружелюбен, но при таких ограничениях они никогда не смогли стать настоящими друзьями.

Одиночество поразило ее, как это было в первую ночь на борту «Афины», когда она плакала по дому и упрекала себя за то, что выбрала свой третий путь. И они скоро отправятся через Атлантику, путешествуя почти три недели, которые, на данный момент, были похожи на три года. Ей хотелось пнуть Ливингстона или посадить его – нет, не поджечь его, не думать об этом, – но она могла радостно посмотреть, как бы его выпороли, если это означало, что ей разрешат быть другом Рамси.

Она надела ночную рубашку и легла на кровать. По крайней мере, господин Селкирк станет для тебя компанией. Она застонала. Это будут долгие три недели.