Текст книги "Ярко пылая (ЛП)"

Автор книги: Мелисса МакШейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Он кивнул ей и вышел из комнаты, прежде чем она смогла придумать подходящий ответ. Его поведение и лекция о правильном поведении для нее расходились. На мгновение он стал гораздо больше похож на человека, которого она встретила в музыкальной комнате Ормеродов. Вспоминая, эту встречу она все еще краснела, хотя не знала почему. Он вел себя, будто ее грубость не повлияла на него вообще.

Она прислонилась к подоконнику и наблюдала, как корабли плывут вдалеке. Через несколько часов и «Афина» присоединится к ним, и было слишком поздно отказаться от этого пути. Это не имеет значения. Она уже знала, что не вернется.

Глава пятая, в которой у Элинор появляется небольшая проблема, которая приводит к большой проблеме

Элинор закрыла дверь и прислонилась к ней головой. Что ж. Это было то, к чему она должна была быть готова, когда ее поймали с поличным, чувствовала себя смущенной, глупой и злой одновременно. Что ей делать? Ее гардероб не был достаточно большим, чтобы она могла позволить себе использовать кое-что из одежды, вместо тряпочек. Ей придется попросить помощи, но мысль об этом, только усугубила страдания.

После трех дней в море, она едва смогла всех запомнить, чтобы сопоставить имена и лица. Старший лейтенант Бомонт был вежлив, но невероятно далек; лейтенант Ливингстон, который “приветствовал” на борту, продолжал считать ее гражданской; лейтенант Фицджеральд был неловкий и неуклюжий в ее присутствии. Гардемарины сделали вид, что не замечают ее. Ассортимент мужчин, которые занимали должности несколько ниже, чем прапорщики, но намного выше, чем экипаж сбивали ее с толку, офицерские слуги избегали ее, а экипаж... Услышав, как кто-то, не достаточно понизив голос, назвал ее “Капитанский кусочек муслина”, в следующий раз она последовала предупреждению Рамси, держаться подальше от их территории.

Рамси.

Он познакомил ее со своими офицерами, а затем с экипажем, и такова была сила его личности, что в первых рядах повисла тишина, а во вторых был еле слышен тихий ропот. Но Элинор была уверена, что никто из них не верил, что она может делать то, что утверждала. Девушка ударила кулаком по раздвижной двери. Если бы она только могла проявить себя, но не было никакого практического способа сделать это, не нанеся ущерба экипажу. Она могла бы попросить Рамси решить ее проблему, но она ... она будет проклята, если поползет к нему за помощью. Рамси не допускал ненормативной лексики на своем корабле, но это не мешало мужчинам ругаться, когда они думали, что офицер не слышит. Элинор была удивлена, сколько вульгарности получила в свой адрес во время прогулке по палубе. Просто эти слова заставили ее почувствовать себя грешницей. Это было полезное, сильное, горячее, ощущение, что противостояло боли внизу живота.

Был ли кто-то, с кем она могла поговорить? Не было. Однажды, в первый же день, она встретила Необычного Целителя Перегрина Хейса, когда она пожала руки каждому из офицеров, и он подарил ей отсутствующую улыбку. У него была каюта на палубе внизу, место, куда Рамси запретил ей спускаться, но, конечно же, он не мог ожидать, что она будет соблюдать это правило в этих условиях? У нее медицинская проблема, и нужна помощь. Рамси должен был просто принять это.

Пройдя через главную палубу, даже на небольшом расстоянии от каюты до лестницы, она никак не переставала чувствовать себя неудачницей. Ветер извне, несущий запах соли и сырости брезента, только усилил духоту, и она пыталась зажать ноздри, приложив руку к лицу.

Источник этой духоты, мускулистые, едва одетые мужчины, пахнущие потом и терпко-горьким порохом из ружей, отвлекались от дел, когда она проходила мимо. Большинство из них уходили, отказываясь встретиться с ней взглядом, но некоторые двигались слишком медленно, ей приходилось прижиматься к ним, проходя мимо. Их ухмылка говорила, что они точно знают, что делают, и у нее была мимолетная, но яркая мечта зажечь их грязные брюки или рубашки, видя, как эти ухмылки превращаются в гримасу ужаса. Ей было больно думать, что она способна вообразить такое. Поэтому Элинор игнорировала их. Они не причинят мне вреда, сказала она себе, могло быть и хуже. По крайней мере, никто из них не домогался до нее...

Она спустилась на нижнюю палубу – если бы только люди могли поговорить с ней, она могла бы узнать название вещей! – ее позвоночник напрягся, глаза смотрели прямо перед собой, за ней послышались непонятные команды и мягкий звон, колокол на квартердеке, обозначающий время в соответствии с какой-то системой, которую она все еще не понимала.

В отличие от теплой, переполненной, шумной главной палубы, где пушки были повсюду под ногами, эта была практически пуста. Несколько гамаков были натянуты и заняты, но почти в полдень большинство матросов были в другом месте, их гамаки скатывались и укладывались сетями в такелаж на палубе. Рамси сказал ей, что это обеспечило дополнительную защиту от острых деревянных копий для команды во время сражения. Картинка, воображаемая Элинор, вызвала тошноту, но она контролировала реакцию, не позволяя Рамси считать ее трусом.

Над головой висели хитро придуманные столы, которые во время еды опускались с балок, и Элинор пошла быстрее, потому что оставалось всего несколько минут до обеда моряков, и даже Рамси этому не помешает. Впереди и справа от нее, были три двери, установленные в такие же подвижные перегородки, которые образовали переднюю стену большой каюты. Она поколебалась на мгновение, затем постучала в ближайшую. Никто не ответил.

Она собиралась постучать в следующую дверь, когда первая открылась, и высунулся мужчина. Он был полностью лысый, с красными и коричневыми пятнами на голове, на нем была грязная белая рубашка, заправленная в штаны, которую он держал одной рукой. Другая была прижата к животу.

– Вы, – сказал он, удивленно, – не знаете, как пройти на палубу?

– Я ...– его вопрос не имел никакого смысла. – Я ищу мистера Хейса, – сказала она, пытаясь восстановить равновесие.

Лысый мужчина медленно моргнул, затем хлопнул ладонью по губам и нырнул обратно в комнату. Звуки и запах рвоты проникали через дверь. Элинор прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Вскоре мужчина снова появился, несколько бледнее, чем прежде, и сказал:

– Вам врача?

– Да, пожалуйста, если вы просто ... нет, я могу найти его сама, если вы только скажете ...

Мужчина застегивал ремень и аккуратно заправлял запачканную рубашку.

– Пару часов назад я его видел, мисс. Не думаю, что у меня в животе хоть что-то осталось, не хотелось бы увидеть собственные внутренности в следующий раз.

Он открыл дверь справа и указал ей, куда она должна войти.

Другие двери расположились вдоль стен большой каюты, освещенной тусклой лампочкой, висящей над полированным деревянным столом, вокруг которого располагались несколько стульев с веретенообразными спинками – это, должно быть, оружейная комната, где ели те офицеры, которых не приглашали на обед с капитаном. Пахло заплесневелым, как комната, которую не часто проветривают. Это имело смысл, поскольку, вероятно, каюта находилась ниже ватерлинии. Стол Рамси был изящным, с льняной тканью, серебром и хрусталем, что для Элинор показалось совершенно неуместным, и еда была превосходной, поэтому Элинор почувствовала некоторую жалость к офицерам, которые не получили приглашение.

Теперь, принимая во внимание превосходную мебель и люстру из бледно-янтарного стекла, она поняла, что им не нужно ее сочувствие. Возможно, их ужины были более оживленными. Вероятно, что ее присутствие оказало сдерживающее воздействие на разговор за капитанским столом в течение трех вечеров. Лейтенант Бомонт и мистер Уорсли, проводник, который к ним присоединился за ужином, были молчаливы. Это были три самых неловких ужина, которые когда-либо переживала Элинор, и, учитывая ее отношения с отцом, эти были еще более ужасными.

Лысый обошел вокруг стола и без стука открыл дверь.

– Мистер Хейс, у юной мисс к вам дело, а мне нужно лекарство, чтобы это прекратилось, – сказал он.

– Мистер Болтон, я сказал вам, что не могу увеличить дозировку – о, мисс Пемброук, – ответил Хейс, ступая в дверной проем и всматриваясь в нее, как будто он забыл о своих очках, которые, несомненно, не нужны Целителю. – Если вы страдаете от морской болезни, я боюсь, что у меня нет лекарства от этого. Мистер Болтон, вернитесь в свою каюту и постарайтесь поспать.

– Человек не может спать, если огонь сжигает внутренности, -

сказал Болтон, положив руку на живот.

– Тогда, возможно, вы не должны есть мясо, которое пропало, даже на спор. Я дал вам много воды, и не делайте такое лицо, это очищение поможет вашему организму восстановиться. Теперь идите и помните – сон.

Болтон скорчил рожицу, но ушел, кивая Элинор, когда проходил мимо. Неожиданно... это было почти по-дружески, и это напугало ее настолько, что она почти забыла, зачем пришла искать Хейса .

– Мистер Хэйс, у меня довольно деликатная проблема, – начала она.

– Ах. Я надеюсь, что ваш менструальный цикл начался. Если вы страдаете сопутствующими физическими жалобами, я полагаю, что смогу вам помочь, хотя, увы, даже Необычные Поджигающие не могут изменить законы биологии в этом отношении.

Он улыбался и сознательно постукивал по носу.

– Как вы...

– Это было очевидно, основываясь на первоначальной оценке вашего физического состояния. Садитесь, пожалуйста, – Хейс направил Элинор к стулу.

Она отстранилась от его руки, гнев в ней нарастал.

– Вы вторглись... как вы посмели вторгнуться в мою личную жизнь?

Хейс был ростом не менее шести с половиной футов, человек-кран, который должен был низко наклоняться, чтобы не удариться головой о потолок. А теперь его глаза, которые раньше казались расфокусированными, остановились на ней с особой жесткостью.

– Мисс Пемброук, – произнес он, – вы должно быть немного знаете о Королевском военно-морском флоте, и я прошу прощения, что вам об этом не сообщили, но это военно-морское право, когда офицеры и члены экипажа проходят физический осмотр квалифицированным Необычным Целителем перед любым рейсом, который проходит вне британских вод. Эта практика помогла исключить самые тяжелые медицинские болезни, которые в прошлом были крайне нестабильны. Ваше прибытие было настолько неожиданным, что мне, к сожалению, пришлось провести этот осмотр по-особому, но теперь...

– Понятно, – сказала Элинор, ее щеки по-прежнему краснели. – Я... вы правы, я не знала. Извините.

Он отмахнулся и сел на другой стул.

– Не надо извиняться. Дайте мне руку.

Его собственная рука была неожиданно мягкой для человека, который лечил травмы на поле боя, и что бы он ни делал, когда закрывал глаза, Элинор ничего не чувствовала, в конце концов, боль внизу живота уменьшилась.

– Вы здоровы, мисс Пемброк, – наконец сказал Хейс, отпустив ее руку. – И ваш талант замечателен.

– Благодарю вас, мистер Хейс, но я не понимаю, как вы можете так говорить, если никогда не видели, как я его использую.

Он улыбнулся и похлопал ее по руке, как если бы он был намного старше тех пятидесяти с лишним лет, на которые, он выглядел.

– Ваш талант расходится по всему телу, – ответил он. – Все, знаете ли, отражаются в крови и костях, но Поджигающий – это еще и пепел с углем, и огонь живет в вас. Возможно, это слишком поэтично, но Целительство – это своего рода поэзия, понимаете?

Она поняла только некоторую часть из его слов.

– Живой огонь?

– Я так сказал? Иногда меня увлекает красота, – произнес Хейс. – Это правда, что я ничего не знаю о вашем таланте, но думаю, вы должны испытывать огромную радость, когда окружены своей стихией.

Элинор кивнула:

– Я испытываю.

– Тогда, – сказал Хейс, снова поглаживая ее руку, – если есть что-нибудь, что я могу сделать для вас, мисс Пемброук, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать.

– Вообще-то, мистер Хейс, мне было интересно, есть ли у вас что-то, что я могла бы использовать для тряпочек, – сказала Элинор, снова краснея.

Почему ей должно быть стыдно спрашивать об этом кого-то, кто видел все части ее тела, она не знала, но смущалась.

Хейс не чувствовал такого смущения.

– Конечно, – сказал он, и Элинор последовала за ним из оружейной комнаты, спустилась по ступенькам на палубу, расположенную еще ниже – она ​​почувствовала злобное удовлетворение от непослушания – и в кладовку, где он дал ей охапку свернутых бинтов. – Я держу много под рукой, поэтому, пожалуйста, попросите, если вам потребуется больше, – сказал он.

– Спасибо, но я думаю, этого будет достаточно, – Элинор сделала реверанс и стала подниматься по лестнице.

Шум главной палубы создавал неприятный контраст с тишиной нижней. Элинор прижала свои бинты к груди и постаралась не смотреть украдкой, чувствуя, что каждый мужчина знает, что с ней происходит. Она повернулась, чтобы пойти в большую каюту и наткнулась на одного из моряков, от удивления уронив один из бинтов. За плечом мужчины она увидела лейтенанта Ливингстона, стоящего рядом со спутниками на квартердеке, наблюдавшего за ней, его лицо не отражало эмоций.

– Прошу прощения, – сказала она мужчине и нагнулась, чтобы поднять бинт.

Она почувствовала резкое прикосновение к своей ягодице и выпрямилась с возмущенным писком, потирая место, за которое мужчина ее ущипнул. Больше бинтов упало.

– Как вы смеете! – воскликнула девушка.

– Можешь тереться об меня своим задом в любое время, bob-tail.(анг. морской жаргон-проститутка)

Элинор взглянула на Ливингстона, который не шелохнулся. Другие мужчины тоже остановились посмотреть, кто-то подошёл сзади, а некоторые даже начали спускаться по трапу...

– Прочь с моей дороги, – сказала она и прокляла дрожь в голосе. Улыбка матроса стала злой.

– Остановитесь сейчас же, – сказал Рамси, спускаясь на последние ступени и быстро оценивая ситуацию. Он схватил матроса за плечо и толкнул его в сторону Ливингстона. – Запереть этого человека до его наказания, – сказал он. – Остальным вернуться к работе, если вы не хотите присоединиться к нему. Мисс Пемброук, моя каюта. Сейчас.

Он взял ее за локоть и потащил к огромной каюте, мимо морской часовой. Она была слишком шокирована, чтобы выразить протест против его грубого обращения. Элинор сжимала оставшиеся бинты, не понимая, зачем она их держит.

Рамси захлопнул за ними дверь и повернулся к ней:

– Я сказал вам, чтобы пространство было ограничено, – сказал он низким яростным голосом. – Какого дьявола вы там делали? Вы ослушались приказа, мисс Пемброук, хотя не носите мундира, и я не даю указаний.

Его гнев вырвал ее из растерянности и вызвал приступ ярости:

– Мне был нужен врач, капитан, по женской проблеме, я уверена, что вы предпочли бы, чтобы я не уточняла. Я не сделала ничего плохого. Именно этот человек оскорбил меня.

– Если бы вы не находились там, он бы занялся своей работой и теперь не был бы наказан.

– Вы обвиняете меня в его грубом поведении?

– Это не те люди, к которым вы привыкли. Они знают, я ожидаю, что они будут вести себя честно, и большинство из них оправдывает это ожидание, но всегда есть такие, у кого нет желания дисциплинировать свои низменные инстинкты, и изменить это выше моей власти. Вина не имеет значения, мисс Пемброук. Важно то, что вы не подчинились моему наставлению, и теперь мне придется из-за этого выпороть человека.

Элинор открыла рот:

– Выпороть?

– Дисциплина должна быть сохранена, мисс Пемброук. Последние три года я ни разу не прибегал к порке плетью, но не могу допустить, чтобы эти люди поверили, что вы уязвимы для подобной фамильярности.

– Но, конечно, это было неприятно, да, но такое суровое ...

– Если бы этот человек проявил такое неуважение к офицеру, наказание было бы таким же. Это корабль, мисс Пемброук, плавучая община из трехсот человек, ютящихся в пространстве, размером с половину дворца моего кузена Гарри, и мы, офицеры, сохраняем нашу позицию, благодаря нашим навыкам и нашему лидерству, что включает в себя принуждение подчиняться законам и постановлениям, которые управляют нами. Эти люди не поддадутся слабости, и каждый из них будет свидетелем этой порки, зная, что это справедливое наказание.

– Или они будут возмущаться дальше, потому что я являюсь причиной!

– Он знал ваше положение и пренебрег ей. Небольшое негодование намного лучше, чем другие, более серьезные нападки на вас, – Рамси прищурился. – Это не первый случай, не так ли?

Элинор отвела взгляд.

– Я бы вряд ли назвала косые взгляды и приглушенный смех – инцидентом, капитан.

Губы Рамси сжались в тонкую линию, и он подошел к окну, прислонился к подоконнику и посмотрел на море.

– И я должен буду что-то сделать с Ливингстоном, – сказал он тихим голосом. – Я не могу выпороть офицера, даже если я думаю, что это может принести ему пользу.

– Мистер Ливингстон не сделал ничего плохого.

– Он ничего не сделал, и поэтому возникли последствия.

– Тогда, что это будет?

– Я не знаю. Можно унизить его на людях, но это только усложнило бы работу с ним. Так что это будет что-то другое.

– Вам он не нравится.

Рамсей быстро повернул голову.

– Я говорил не всерьез. Не обращайте внимания на мои слова.

– И я знаю, что он вас не уважает, хотя он умеет скрывать это, -

добавила Элинор. – Он новичок в вашей команде, поэтому вряд ли у него есть время, чтобы проявить неприязнь к вам лично.

– Мисс Пемброук, вы намерены игнорировать все, что я вам предлагаю?

– Я не думаю, что вам позволено распоряжаться моим мнением, капитан, и считаю, что вы предпочли бы, видеть мистера Ливингстона в другом месте.

Рамси в отчаянии покачал головой и вернулся к окну.

– У Ливингстона нет таланта, – сказал он, – и он обижен на тех, у кого он есть, и вдвойне обижен на такого, как я, Необычного.

– Такого, как вы?

– Кто-то не высшего происхождения. Он второй сын виконта и хотел бы, чтобы это было более важным здесь, на корабле, чем оно есть.

– Тогда он, несомненно, на меня он тоже обижен.

– Да, и думает, что неуважительное отношение мужчин к вам плохо влияет на меня как вашего... спонсора, в определенном смысле. Это удовлетворяет его потребность выставлять меня в невыгодном свете.

Элинор села на один из кушеток, на некотором расстоянии от Рамси.

– Если бы я могла им показать ...

– Боюсь, я не смогу организовать вражеский корабль, плывущий к нам в руки.

Она посмотрела вверх, чтобы увидеть, как он наблюдает за ней.

– Вы думаете, что вся эта затея бессмысленна.

– Я не думаю, что вам разрешено вкладывать мысли в мою голову, мисс Пемброук.

Она рассмеялась, но спросила:

– А вам?

– Нет.

Его губы дрогнули в улыбке.

– Я думаю, что мы не были в море достаточно долго, чтобы объявить это провалом. Мы даже не добрались до Гибралтара.

– Мы там остановимся?

– Думаю, нет. Нет необходимости в остановках, никаких остановок. Мы остановимся на Тенерифе, – его хорошее настроение улетучилось, словно он вспомнил, почему он здесь. – Мне придется попросить вас остаться здесь до конца дня. Надеюсь, вы понимаете почему.

– Я намерена оставаться здесь, пока демонстрация не закончится, не бойтесь, капитан.

Улыбка Рамси стала мрачной.

– О нет, мисс Пемброук, вы будете присутствовать, чтобы увидеть, как этого человека выпороли. Все должны быть свидетелями. Это может убедить вас не игнорировать мои инструкции снова.

– Это варварство!

– Это жестокий мир. Я говорил, прежде чем вы допустили ошибку, потому что не понимали этого. Вы должны увидеть последствия своей ошибки.

Элинор склонила голову и посмотрела на свои руки, все еще сжимая бинты.

– Вы правы, – сказала она, – и я сожалею об этом инциденте.

– Не так сильно, как я, что не смог остановить, пока не дошло до этого, – сказал Рамси, -

Возможно, это было неизбежно, но если вы виноваты, я тоже виноват. Это говорит об ошибках в моем руководстве, если я не могу дисциплинировать своих людей, не прибегая к такому уровню наказания. Мне никогда не нравится видеть человека, которого выпороли, даже если его преступление оправдывает это, – он вздохнул и повернулся, чтобы уйти. – Это будет завтра утром после завтрака. Вы могли бы ... легко поесть.

Элинор, все еще смотря вниз, услышала, как дверь тихо закрылась за ним. Это было так грубо, несправедливо, обвинить ее в выборе, который сделал мужчина. Еще более несправедливым, что матрос должен страдать по такой незначительной причине. Затем она вспомнила свое лицо и то, как она испугалась, окруженная всеми теми матросами, которые...

Она поспешила к «голове» и позаботилась о своих нуждах, отказываясь смотреть в лицо воспоминаниям. Элинор не знала, может ли заставить себя сжечь человека, и к тому же, что хорошего в этом будет, если он так крепко схватит ее, что она сможет сжечь, не обжегшись? Рамси был прав, они продолжали бы преследовать ее, если бы не наказание. Но такое наказание... она опустилась на диван и порылась в шкафу в поисках книги, затем попыталась сосредоточиться на словах. Вина моряка в том, что он считал, что на нее можно напасть безнаказанно. Что такое bob-tail? Но все-таки она чувствовала себя виноватой, и смягченное наказание мужчины могло бы облегчить эту вину.

– Перебросите его к решетке, – сказал Рамси холодным голосом, и два матроса вытащили нападавшего на Элинор вперед и связали ему руки на решетке, подпертой к средней части судна. Руки и спина полуобнаженного мужчины покрылись гусиной кожей на холодном ветру, заставляя его выглядеть еще более уязвимым. Элинор стояла позади Рамси, сжимая руки и желая, осмелиться обхватить руками грудь, чтобы согреться.

Высоко паруса на грот-мачте трепетали от порывов ветра, их белизна противостояла низкому серому небу, тяжелым облакам, обещающим дождь, который, вероятно, не остановил бы неизбежную порку. Палуба была заполнена людьми: матросами в полосатых рубашках и шляпах всех форм, подтянутыми офицерами, в самых формальных голубых пальто с белой облицовкой, головные уборы в продольном положении, морские пехотинцы в красном стояли поблизости на случай восстания.

Но толпа была, на взгляд Элинор, удивительно покорной. Они выслушали чтение статьи, которую человек нарушил, без протеста, и не бросали злобные взгляды в сторону Элинор. Во всяком случае, моряки казались смущенными ее присутствием, что заставило снова почувствовать себя иррационально виновной. Она не сводила глаз с обнаженной спины, которая не вызывала злости. Скоро она окраситься полосами с кровью. Ей следовало бы почувствовать панику, но вместо этого она чувствовала оцепенение от холода.

– Помощник боцмана, выполняй свой долг, – сказал капитан.

Навстречу выскочил здоровенный человек для исполнения наказания девяти ударов, с покачивающейся на ветру плетью, и занял позицию примерно в двух футах от несчастного человека. Он поднял руку, качнулся, и приглушенный стон мужчины разнесся над толпой, спину рассекли полосы, поскольку множество нитей, заканчивалось крошечными, жесткими узлами. Помощник боцмана снова ударил, и снова, Элинор сжала челюсти, чтобы не застонать от жалости. Слезы подступили к глазам, и она попыталась испарить их, прежде чем они смогли скатиться по ее щекам. Теперь ей было тепло, как будто огонь горел внутри нее, хотя она все еще находилась в оцепенении.

Она потерла руки, чтобы согреть их, когда просвистел пятый удар. Это не может быть огонь внутри нее. Это было невозможно. Тем не менее, она все еще чувствовала пламя поблизости, хотя это было также невозможно. Как может что-нибудь гореть на океанских волнах? Она подняла глаза и посмотрела налево, к небесам, и увидела, что к ним несется огонь, бледный огненный шар, мерцающий белым и желтым, падающий с неба. Она погасила его, не подумав, и заговорила:

– Капитан, вот... -

– Мисс Пемброук, не время демонстрировать женскую слабость, – тихо сказал Рамси.

Она схватила его за руку.

– Огонь, – сказала она и указала туда, где упал еще один шар бледно-желтого пламени.

Рамси чуть приоткрыл рот, потом крикнул:

– Бей тревогу!

Мгновенно толпа на палубе пришла в движение, а через несколько секунд раздался ритмичный звук барабанов. Элинор отклонила этот второй огненный шар, еще раз рассуждая о том, что драматические жесты будут выгодно выглядеть, для тех, кто наблюдал за ней в этот момент... Она опустила взгляд ниже, к горизонту, сердце колотилось в груди, когда она заметила слишком близкое присутствие военного корабля, направлявшегося непосредственно к «Афине».