Текст книги "Король ворон (ЛП)"

Автор книги: Мэгги Стивотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Ронан приподнял бровь.

Блу сжала пальцы в маленькие крепкие кулачки по бокам.

Гэнси ничего больше не добавил, просто ждал решения суда, в особенности его неуверенный взгляд остановился на Адаме. Он был словно истерзанная версия человека, которого Адам когда-то впервые встретил, и Адам не мог сказать, становился ли Гэнси кем-то другим, или он возвращался к тому, кем уже давно был. Адам покопался в себе в поисках чего-либо, что он хотел сейчас сказать Гэнси, но ничего не выделялось. Уважение было тем, что он хотел всё время, и уважение было тем, на что он сейчас смотрел, даже если оно запоздало.

– Спасибо, – произнёс Адам. – Что, наконец, сказал нам.

Он имел в виду «сказал мне». Гэнси понял, он едва-едва кивнул. Блу и Адам разглядывали друг друга. Она прикусила губу, он приподнял плечо. Они оба сожалели.

– Хорошо. Я рад, что всё открылось, – заносчиво сообщил Гэнси. Давным-давно Адам счёл бы такой высокомерный ответ невыносимым, он бы решил, что это легкомыслие. Теперь же он знал, что была и обратная сторона. Когда затруднения подбирались слишком близко к чему-нибудь огромному и личному, Гэнси погружался в оживлённую вежливость. Это было так неуместно здесь, в отделении неотложной помощи, этой бурной ночью, что действительно выбивало из колеи, особенно в сочетании с непроходящим смятением на его лице.

Блу взяла Гэнси за руку.

Адам был рад, что она это сделала.

– Гадость, – сказал Ронан, и это была самая незрелая реакция из всех возможных.

Но Гэнси ответил:

– Спасибо за участие, Ронан, – снова с присущим ему выражением лица, и Адам отметил, как ловко Ронан ослабил напряжение момента. Они все опять могли дышать.

Мора вернулась к ним от стойки. У Адама сложилось впечатление, что она намеренно там задержалась, предоставляя им пространство. Теперь она достала ключи от машины и предложила:

– Давайте уберёмся отсюда. Такие места заставляют меня нервничать.

Адам наклонился, чтобы стукнуть костяшками пальцев по кулаку Гэнси.

Больше никаких игр. Время только для правды.

Глава 28

Независимо от того, с какого места вы начали знакомиться с этой историей, она всегда была о Деклане Линче.

Хотя в это и сложно поверить, он не родился параноиком.

И в самом деле, была ли это паранойя, ведь он необязательно был неправ?

Осторожность. Вот как называлось, когда действительно появлялись люди, кто хотел тебя убить. Он учился осторожности, не паранойе.

Он родился мягким и доверчивым, но он научился. Он научился с подозрением относиться к людям, спрашивающим: «Где ты живёшь?» Он научился говорить с отцом только по одноразовым мобильным телефонам, которые покупал на заправках. Он научился не доверять никому, кто утверждал, что не почётно тосковать по историческому таун хаузу в коррумпированном городе, по главной спальне с ковриком из тигриной шкуры, по ящику, полному красиво подмигивающего бурбона, и по немецкому автомобилю, который знал о мире больше, чем ты. Он выучил, что ложь была опасна, только если ты иногда говорил правду.

Самый старший и самый естественный сын Найла Линча стоял в своём таун хаусе в Александрии, Вирджиния, и прислонялся лбом к стеклу, разглядывая тихую утреннюю улицу за ним. Движение на вашингтонских дорогах только начинало с рычанием оживать, и такое соседство до сих пор побуждало к бдительности.

Он держал телефон. Тот звонил.

Телефон был ещё большей рухлядью, чем его рабочая трубка, которую он использовал на своей стажировке у Марка Рэндала, политического деятеля и убийцы мячей для гольфа. Он специально выбрал модель явно другой формы для работы своего отца. Не хотел сунуть руку в сумку и достать не тот мобильный. Не хотел нащупать его на тумбочке среди ночи и легко заговорить с ненужным человеком. Не хотел давать Эшли подержать неправильный телефон. Что угодно, что только можно, чтобы напоминать себе быть параноиком – осторожным – пока бизнесу Найла Лина нужна была помощь.

Этот телефон не звонил неделями. Он думал, что, наконец, выбрался.

Мобильный звонил.

Он обдумывал долгое время, что опаснее: ответить или проигнорировать.

Он поправил себя. Он не был больше Декланом Линчем, заискивающим политическим молокососом. Он был Декланом Линчем, сыном Найла Линча со стальной челюстью.

Мобильный звонил.

Он ответил.

– Линч.

– Считай это звонком вежливости, – сказал человек на том конце провода. Фоном играла музыка, какие-то плачущие струнные инструменты.

Тонкая, липкая струна нервов натянулась и тонкой струйкой закапала по шее Деклана.

Он произнёс:

– Вы же не думаете, что я поверю, будто это всё.

– Я бы не ожидала ничего подобного, – ответил голос на другой стороне. Он звучал отрывисто, весело, с акцентом, неизменно в сопровождении с какой-нибудь музыкой. Деклан знал её только как Сондок[22]. Она не покупала много артефактов, но когда покупала, драмы не происходило. Соглашение было чётким: Деклан предъявлял магический предмет, Сондок делала предложение, Деклан передавал ей предмет, и они расходились до следующего раза. Деклан никоим образом не ощущал, что он мог быть по настроению засунут в багажник машины отца, слушая, как того мутузят, или закован в наручники, а его заставляют наблюдать, как обыскивают сарай его родителей, или избит до бессознательного состояния и оставлен умирать в комнате в общежитии Аглионбая.

Деклан ценил мелочи.

Но ничему из них не мог доверять.

Осторожность, не паранойя.

– Ситуация в Генриетте очень переменчива, – продолжила Сондок. – Я слышала, это больше не склад Гринмантла.

Переменчива, да. Правильное слово. Давным-давно Найл Линч продавал свои «артефакты» дилерам по всему миру. Каким-то образом выбор сузился до Колина Гринмантла, Ламоньера и Сондок. Деклан предполагал, что это было для безопасности, но, возможно, он слишком преувеличивал заслуги отца. Может быть, тот просто испортил отношения с остальными.

– Что ещё вы слышали? – спросил Деклан, не подтверждая и не опровергая.

– Рада слышать, что ты мне не доверяешь, – ответила Сондок. – Твой отец слишком много болтал.

– Я не ценю такой тон, – сообщил Деклан. Его отец много болтал. Но это сказать мог Линч, а не какая-то корейская дилер незаконных магических старинных предметов.

Музыка на заднем плане заплакала извинениями.

– Да, это было грубо с моей стороны. Говорят, кто-то может продать нечто особенное в Генриетте, – сказала Сондок.

Нервы сочились под воротником Деклана.

– Не я.

– Я так и не думала. Как я уже сказала: звонок вежливости. Я посчитала, может, ты захочешь узнать, если волки подойдут к твоим дверям.

– Сколько волков?

Музыка запнулась, возобновилась.

– Возможно, стаи и стаи.

Может быть, они разузнали о Ронане. Пальцы Деклана сжались на телефоне.

– Вы знаете, из-за чего они развылись, seonsaengnim[23]?

– Мм, – произнесла Сондок. Это был выразительный звук, который передавал, что она знала, он подлизывался, и что она, тем не менее, это допускала. – Этот секрет ещё слишком молод. Я позвонила в надежде, что дам тебе достаточно времени, чтобы действовать.

– И как, вы считаете, я должен действовать?

– Едва ли я на своём месте могу тебе указывать. Я не твои родители.

Деклан сказал:

– Вы знаете, что у меня нет родителей.

Позади неё музыка шептала и пела. Наконец, она ответила:

– Я не твои родители. Я лишь очередной волк. Не забывай об этом.

Он оттолкнулся от окна.

– Извините. Теперь я был груб. Я оценил ваш звонок.

Его разум уже окопался наихудшими сценариями. Ему нужно вытащить Ронана и Меттью из Генриетты – только это имело значение.

Сондок произнесла:

– Я скучаю по находкам твоего отца, они самые прекрасные. Он был очень проблемным человеком, но, думаю, имел самый прекрасный ум.

Она воображала Найла Линча пробирающимся через шкафы, коллекции и подвалы, внимательно отбирающим предметы, которые он находил. Деклан воображал что-то ближе к правде: его отец грезил в Барнс, в номерах отелей, на диванах, на заднем сидении БМВ, который теперь у Ронана.

– Ага, – сказал Деклан. – Ага, я тоже так думаю.

Глава 29

Сон ухватил. Завтрак пропустил. Школу посетил.

Гэнси не мог сказать, насколько близко подберётся конец света – его света – прежде чем он сможет оправдать прогул поисками Глендовера, и он продолжал туда ходить. Адам ходил, потому что Адам цеплялся бы за свои мечты о Лиге Плюща, даже если бы их держали у неба челюсти Годзиллы. И, к удивлению Гэнси, Ронан тоже ходил, почти заставив их обоих опоздать, так как добывал комплект своей формы в беспорядке комнаты. Он подозревал, что Ронан посещал занятия, только чтобы компенсировать их ссору в отделении скорой помощи предыдущей ночью, но Гэнси это не заботило. Он просто хотел, чтобы Ронану засчитали какое-то время на уроках.

Генри догнал Гэнси в коридоре Борден Хаус, когда тот покидал класс (французского, чтобы заменить почившие занятия латынью, Гэнси предпочитал латынь, но его французский был не так ужасен, так что n’y a pas de quoi fouetter un chat[24]). Генри подождал, пока не сравнялся с Генси.

– Эй, младший. Всё ли радостно в твоём мире после прошлой ночи?

– В двух шагах от радости. Мы хорошо провели время прошлой ночью в Литчфилде. Было грубо с нашей стороны так убегать.

– После того, как вы ушли, мы только смотрели видеоклипы на телефонах. Настроение упало. Я уложил детей и читал им сказки, но они продолжали спрашивать про вас.

Это заставило Гэнси рассмеяться.

– У нас были приключения.

– Я так и подумал. Это я им и сказал.

Гэнси осторожно добавил:

– Старому другу было нехорошо.

Это не было ложью. Просто не вся правда. Грань правды.

Генри приподнял бровь, демонстрируя, что он чётко определил эту грань, но не попытался её преодолеть.

– С ними всё будет в порядке?

Лицо Ноа стало чернильно-чёрным. Сестра Ноа стояла на сцене лекционного зала. Кости пожелтели под аглионбайским свитером.

Гэнси ответил:

– Мы остаёмся оптимистично настроенными.

Он не задумывался, были ли что-нибудь не так с тоном его голоса, когда это говорил, но взор Генри быстро метнулся к нему. И бровь снова изогнулась.

– Оптимистично настроенными. Да, ты оптимистично настроенный человек, Гэнси. Не хотел бы ты увидеть кое-что интересное перед обедом?

Взгляд, брошенный на часы, сообщил Гэнси, что, по крайней мере, Адам скоро будет искать его в столовой.

Генри быстро это истолковал.

– Прямо здесь. В Бордене. Там клёво. Это в стиле Гэнси.

Это показалось Гэнси очевидно абсурдным. Никто не знал, что было в стиле Гэнси, даже сам Гэнси. Учителя и друзья семьи всегда собирали статьи и истории, которые, по их мнению, могли привлечь его внимание, вещи, которые, как они думали, были в стиле Гэнси. Действуя из лучших побуждений, они всегда обращались к наиболее очевидному. Валлийские короли, старые Камаро или другие молодые люди, что путешествовали по миру по диковинным причинам, которые никто не понимал. Никто не копал глубже, и он полагал, что не поощрял это. В том времени, что осталось далеко позади, было больше ночей, а он предпочитал поворачивать лицо к солнцу. В стиле Гэнси. Что было в стиле Гэнси?

– Эта улыбка означает да? Да, хорошо, следуй за мной, – сказал Генри. Он тут же бросился через узкую дверь с надписью «Только для персонала». Борден Хаус первоначально был домом, не учебным корпусом, и дверь открывала узкую лестницу. Один аляповатый канделябр освещал путь, свет поглощали отвратительно вычурные обои. Парни стали спускаться по лестнице.

– Это очень старое здание, Дик Три. Тысяча семьсот пятьдесят первый год. Представь, что оно видело. Или слышало, так как у домов нет глаз.

– Закон о Золотом Стандарте.

– Что?

– Был принят в 1751 году, – пояснил Гэнси. – Запрещал выпуск валюты в Новой Англии. И Джордж Третий стал принцем Уэльским в 1751, если я правильно помню.

– Кроме того... – Генри потянулся к выключателю. Тот едва осветил подвал с низким потолком и земляным полом. Украшенный технический этаж, где не было ничего, кроме нескольких картонных коробок, просунутых к одной их стен фундамента. – ...первое исполненное на публике непотребство в Соединённых Штатах.

Ему пришлось пригнуть голову, чтобы не запутаться волосами в деревянных балках, удерживающих пол над ними. В воздухе пахло концентрированной версией надземных этажей Борден Хаус – можно сказать, плесень и тёмно-синий ковёр – но с дополнительной сыростью, живой запах, присущий пещерам и очень старым подвалам.

– Правда? – полюбопытствовал Гэнси.

– Наверное, – сказал Генри. – Я пытался найти первоисточники, но ты же знаешь интернет, чувак. Вот, мы здесь.

Они прошли в дальний угол подвала, и единственная лампочка у основания лестницы недостаточно освещала то, на что указывал Генри. Гэнси потребовалась минута, чтобы понять, чем был ещё более чёрный квадрат на уже тёмном земляном полу.

– Тоннель? – спросил он.

– Неа.

– Укрытие? – не унимался он. Он присел. Так показалось. Дыра была не больше трёх квадратных футов с краями, сточенными веками. Гэнси коснулся желобка на одном краю. – Думаю, в какой-то момент тут была дверь. В Великобритании их называли тайниками священников. Должно быть, для рабов или для... может, алкоголя во время запрета?

– Типа того. Интересно, да?

– Ммм, – произнёс Гэнси. Это было историческое. Он предположил, что это было в стиле Гэнси. Он ощутил смутное разочарование. Должно быть, оно означало, что он надеялся на нечто большее, даже если не знал, чем бы было это что-то.

– Нет, часть в стиле Гэнси внутри, – сообщил Генри. К его удивлению, Генри соскользнул в яму, приземлившись на дно с глухим стуком. – Зацени.

– Полагаю, у тебя есть план, как выбраться обратно, если я слезу.

– Тут есть поручни. – Когда Гэнси не сдвинулся, Генри объяснил: – Кроме того, это проверка.

– Проверка чего?

– Достоинства. Нет. Мущ... Нет. Слово на «м» про храбрость, но я не могу вспомнить. Моя лобная доля всё ещё пьяна с прошлой ночи.

– Мужество.

– Да, да, оно. Это проверка мужества. Это часть в стиле Гэнси.

Гэнси знал, что Генри правильно оживлял чувство в его сердце. Оно было очень похоже на ощущение, которое его посетило на вечеринке в тогах. Чувство, что тебя знают. Не поверхностно, а как-то глубже и правдивее. Он спросил:

– Какой приз, если я пройду проверку?

– А какой бывает приз за проверку мужества? Приз – это твоя честь, мистер Гэнси.

Дважды знают. Трижды знают.

Гэнси не был точно уверен, как справляться с тем, что тебя так безошибочно понял человек, с которым, как ни крути, ты познакомился лишь недавно.

Так что ничего не оставалось, кроме как спуститься в яму.

Там было почти полностью темно, и стены мешали. Он был достаточно близко к Генри, чтобы чувствовать запах средства для волос Генри и слышать его слегка ускоренное дыхание.

– История – сложная сука, – произнёс Генри. – У тебя клаустрофобия?

– Нет, у меня другие недостатки. – Если бы это был Энергетический пузырь, тот бы быстро поработал со страхом Гэнси и создал бы жалящих насекомых. Гэнси был благодарен, что мысль не имела столько силы за пределами Энергетического пузыря. Эта дыра в земле могла оставаться просто дырой в земле. В этом мире ему нужно было беспокоиться только об обучении его внешней стороны, не внутренней. – Можешь представить себе, что надо прятаться в одной из таких ям? Я прошёл проверку?

Генри поскрёб стену или сделал что-то подобное, это вызвало мёртвый шипящий звук, когда земля посыпалась на пол.

– Тебя когда-нибудь похищали, Ричард Гэнси?

– Нет. Я похищен сейчас?

– Нет, завтра ж в школу. Меня похищали однажды, – сказал Генри. Тон его голоса был таким несерьёзным и обычным, что Гэнси не был уверен, шутил он или нет. – Ради выкупа. Мои родители находились в другой стране, и поэтому с общением было не просто. Меня посадили в яму, типа этой. Пожалуй, немного меньше.

Он не шутил.

– Господи, – вздохнул Гэнси. Он не мог видеть лица Генри в темноте, чтобы понять его отношение к рассказываемой истории, его голос всё ещё был несерьёзным.

– К сожалению, Господа там не было, – произнёс Генри. – Или, возможно, к счастью. Яма была едва ли достаточного размера для меня одного.

Гэнси слышал, как Генри потирал пальцы друг о друга или сжимал и разжимал кулаки, каждый звук усиливался в этой пыльной камере. И теперь он мог учуять специфический запах, что появлялся со страхом: тело производило химические вещества, которые разили тревогой. Однако он не мог сказать, от него самого или от Генри. Потому что разум Гэнси знал, что эта дыра не создаст неожиданный рой пчёл, чтобы убить его. Но сердце Гэнси помнило, как он висел в пещере Энергетического пузыря и слышал тучи пчёл, появляющихся снизу.

– Это тоже в стиле Гэнси, да? – спросил Генри.

– Что именно?

– Секреты.

– Верно, – признал Гэнси, потому что признать, что у тебя есть секреты, не то же самое, что рассказать их. – Что произошло?

– Он спрашивает, что произошло. Моя мать знала, если заплатить выкуп сразу же, то это только воодушевит других похищать её детей, пока она не видит, так что она торговалась с моими похитителями. Им это не понравилось, как ты можешь себе представить, и они заставляли меня говорить ей по телефону, что они намеревались делать со мной каждый день, пока она не заплатит.

– Они заставляли тебя ей рассказывать?

– Да, да. Видишь ли, это часть торга. Если родители знают, что их ребёнок боится, это заставит их заплатить быстрее и больше, вот в чём мудрость.

– Я понятия не имел.

– А кто имел? Теперь ты знаешь. – Казалось, стены стали ближе. Генри продолжил с маленьким смешком... со смехом. – Она сказала: «Я не плачу за испорченный товар». А они сказали, что это всё, что она вообще получит, и так далее, и тому подобное. Но моя мать очень хороша в заключении сделок. Так что через пять дней меня ей возвратили со всеми пальцами и обоими глазами. Говорят, по хорошей цене. Я немного охрип, но это была моя вина.

Гэнси не знал, что думать по этому поводу. Ему вручили этот секрет, но он не знал зачем. Он не знал, что Генри от него хотел. У него было много скомпонованных реакций, готовых к применению – сочувствие, совет, забота, поддержка, негодование, печаль – но он не понимал, какая комбинация требовалась. Он привык понимать. Он не думал, что Генри от него что-то нужно. Это был пейзаж без карты.

Наконец, он выдал:

– И теперь мы стоим в подобной яме, и твой голос звучит вполне спокойно.

– Да. В этом весь смысл. Я провёл... Я провёл много лет в погоне за способностью это сделать, – сказал Генри. Он коротко и слабо вдохнул, и Гэнси убедился, что его лицо рассказывало совсем иную историю, чем всё ещё несерьёзный голос. – Вместо того, чтобы прятаться, я смотрел в лицо тому, чего боялся.

– Как много лет? Сколько тебе было?

– Десять. – Зашуршал свитер Генри, Гэнси ощутил, что он переместился. Его голос немного изменился. – А сколько было тебе, бип-бип Гэнси чувак, когда тебя ужалили пчёлы?

Гэнси знал фактический ответ, но он не был уверен, что этого ответа ждал Генри. Он всё ещё не понимал, почему эта беседа вообще велась.

– Мне тоже было десять.

– И как все эти годы тебя лечили?

Он колебался.

– Некоторые лучше, чем остальные. Полагаю, ты видел.

– Ты мне доверяешь? – поинтересовался Генри.

Это был провокационный вопрос здесь, в темноте и в ещё большей темноте. Доверял ли? Доверие Гэнси всегда основывалось на инстинкте. Его подсознание быстро собирало все пометки в картину, которую он понимал, не осознавая, почему он её понимает. Почему он оказался в этой яме? Он уже знал ответ на этот вопрос.

– Да.

– Дай руку, – попросил Генри. Одной рукой он отыскал ладонь Гэнси в темноте. А другой положил в неё насекомое.

Глава 30

Гэнси не дышал.

Поначалу он не думал, что это на самом деле насекомое. В темноте, в такой близости он его вообразил. Но затем ощутил изменение веса на ладони. Знакомое. Тонкие ножки, поддерживающие более крупное тело.

– Ричардмэн, – позвал Генри.

Гэнси не дышал.

Он не мог вырвать руку; это была проигрышная игра, в которую он уже играл раньше. И тут оно адски зажужжало, не взлетая. Это был шум, который Гэнси давно перестал истолковывать как звук. Это было оружие. Критический момент, когда первым умрёт тот, кто первым дёрнется.

– Дик.

Гэнси не дышал.

«Вообще-то, шансы быть ужаленным насекомым удивительно малы. Думай об этом», – часто говорил Гэнси волнующийся друг семьи, пока они стояли снаружи, а насекомые ярко виднелись в сумерках. Когда в последний раз его жалили? Он не мог обработать мысль, почему Генри сделал такое. Он не знал, что должен был думать. Должен ли он вспомнить всё, что с ним случалось? Всё хорошее и плохое? Потому что если так, то плёнка застряла, проигрывая только этот момент.

– Гэнси, – окликнул Генри. – Дыши.

Гэнси видел маленькие огоньки боковым зрением. Он дышал, просто недостаточно. Он не мог рискнуть и пошевелиться.

Генри коснулся тыльной стороны руки Гэнси, а затем накрыл его ладонь другой своей рукой. Насекомое оказалось пойманным в ловушку, устроенную Гэнси и Генри, внутри сферы из пальцев.

– Вот чему я научился, – сказал Генри. – Если не можешь не бояться...

Существовало место, где ужас останавливался и становился небытием. Но сегодня в этой яме с насекомым на его коже, с обещанием, что скоро он умрёт, небытие так и не приходило.

Генри закончил:

– ...бойся и будь счастлив. Думай о своей малышке-подружке и времени, что мы провели вместе прошлым вечером. Думай о том, чего ты боишься. Вес сказал тебе, что это пчела? Это должно быть что-то, что тебя убьёт? Нет. Это просто маленькая штучка. Она может быть чем угодно. Наоборот, она может быть чем-то прекрасным.

Гэнси больше не мог задерживать дыхание, ему нужно было падать в обморок или как следует вдохнуть. Он выпустил неровный поток воздуха и втянул другой. Темнота снова стала темнотой, танцующие огоньки пропали. Его сердце всё ещё грохотало в груди, но уже замедлялось.

– А вот и он, – произнёс Генри так же, как делал это на День Ворона. – Ужасно видеть кого-то другого испуганным, ведь так?

– Что у меня в руке?

– Секрет. Я собираюсь доверить тебе этот секрет, – сообщил Генри. Теперь его голос звучал немного неуверенно. – Потому что я хочу, чтобы ты доверял мне. Но чтобы доверять, если мы станем друзьями, ты должен знать правду.

Генри глубоко вдохнул, а затем убрал свою руку, накрывающую сверху ладонь Гэнси, открывая пчелу необычайного размера.

Гэнси едва успел среагировать, когда Генри снова коснулся его пальцев.

– Спокойно, мистер Гэнси. Посмотри снова.

Теперь, когда Гэнси успокоился, он смог увидеть, что это была совсем не обычная пчела, а прекрасное роботехническое насекомое. Возможно, прекрасное – не самое лучшее слово, но Гэнси не мог сразу придумать другое. Крылья, усики и ноги были однозначно выполнены из металла с мелкими шарнирами и тонкими проволочными крыльями, но это было так утончённо и изящно раскрашено, как лепестки цветка. Насекомое было неживым, но оно выглядело жизнеспособным. Он видел это в темноте, потому что у него было крошечное сердце, излучающее янтарное свечение.

Гэнси знал, что семья Генри владела бизнесом по созданию роботехнических пчёл, но он не представлял такое, когда размышлял о роботехнических пчёлах. Он был совершенно уверен, что видел изображения роботехнических пчёл, и тогда они были внушительным подобием нанороботов, они были совсем не похожи на настоящих пчёл, имея больше общего с крошечными вертолётами, чем с живыми насекомыми. Пчела Генри же была дьявольски и невероятно сконструирована. Она так сильно напомнила ему нагреженные предметы Ронана, что стало трудно отделаться от этой мысли, как только она пришла в голову.

Генри достал свой телефон из кармана. Быстро коснувшись его пальцами, он включил украшенный радугой экран, на который почему-то было странно смотреть.

– Робопчела взаимодействует с Ченгфоном через приложение. Оно работает по отпечатку пальца, так что, как видишь, я прижимаю палец сюда и говорю, что хочу, чтобы она нашла – робопчела, найди клёвые волосы – о, и смотри, она ищет.

Гэнси резко вздрогнул, когда пчела взлетела с тем же звуком, что и раньше, поднимаясь в воздух и приземляясь на его волосы. Её вес ощущался ещё хуже, чем на ладони. Он скованно попросил:

– Ты можешь её убрать? Она заставляет меня чувствовать себя очень неуютно.

Генри снова прижал палец к экрану, и пчела опять поднялась в воздух, с жужжанием передвигаясь к его плечу.

Гэнси заметил:

– На этот раз ты ничего не сказал.

– Нет, я и не должен ничего говорить. Она читает мои мысли через отпечаток пальца, – пояснил Генри. Он не отрывал глаз от экрана, пока это говорил, но Гэнси видел в свете телефона, что тот оценивает его реакцию. – Так что я только говорю ей, что делать, и – опа! – она летит, спасибо, спасибо, маленькая пчёлка.

Генри протянул руку, и пчела, зажужжав, вспорхнула на неё, словно подвижный цветок, свет погас. Он сунул её назад в карман. Конечно, такое было невозможно, и Генри ждал, что Гэнси скажет, что такое невозможно. Вот почему это был секрет, потому что такое не могло существовать.

Сеть опутывала Гэнси, он чувствовал это.

– Твои родители делают роботехнических пчёл, – аккуратно начал он.

– Мой отец. Компания моего отца, да. – Тут была проведена черта, хотя Гэнси этого не понимал.

– И они делают таких пчёл. – Гэнси не старался, чтобы это прозвучало, будто бы он поверил.

– Гэнси, чувак, думаю, мы должны решить, доверяем мы друг другу или нет, – заявил Генри. – Думаю, это момент нашей молодой дружбы.

Гэнси обдумал его слова:

– Но доверять кому-то и довериться ему – не то же самое.

Генри одобрительно рассмеялся.

– Нет. Но я уже и доверяю тебе, и доверился тебе. Я храню секрет о том, что было в твоём багажнике, и секрет об Адаме Пэррише, которого не убило черепицей с крыши. Тут доверяю. И я доверился тебе: я показал тебе робопчелу.

Всё верно. Но Гэнси знал достаточно людей с секретами, чтобы не прельститься лёгким использованием их в качестве валюты. И бóльшая часто того, с чем сейчас жил Гэнси, подвергала риску жизни других людей, не только его собственную. Было достаточно доверия для вечеринки в тогах и для ямы в земле. Он сказал:

– Есть принцип в психологии, который используют продавцы автомобилей. Они покупают тебе кока-колу в автомате за их деньги, и ты потом чувствуешь, будто должен купить у них автомобиль.

В голосе Генри слышался юмор.

– Ты говоришь, что твои секреты по отношению к моим секретам словно автомобиль и газировка?

Теперь юмор появился в голосе Гэнси.

– Компания твоего отца не создавала эту пчелу, ведь так?

– Так.

Он тоже мог с этим покончить.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Слово «магия»?

– Ты видел раньше такую магию, как моя робопчела, – предположил Генри. – Наблюдать, как Пэрриш отклоняется от тонны кровли, это не тот же тип магии. Где ты видел такой вид магии?

Гэнси не мог.

– Это не мой секрет.

Генри произнёс:

– Избавлю тебя от агонии, я знаю. Деклан Линч. Он продал моей матери двух пчёл.

Это оказалось так неожиданно, что Гэнси был рад, что они снова в кромешной темноте, он был уверен, шок добрался до его лица. Он изо всех сил старался свести информацию воедино. Деклан... Так эта пчела была работой Найла. Если мать Генри была клиентом, означало ли это, что Деклан торговал с народом в школе? Несомненно, Деклан не настолько глуп.

– Как твоя мать узнала, что их можно купить? Ты ей про них рассказал?

– Ты всё понял задом наперёд. Она не знает, потому что я здесь. Я здесь, потому что она знает. Не видишь? Я её оправдание. Она посещает меня. Покупает что-нибудь у Деклана Линча. Едет назад. Нет никого умнее. Ах! Я хотел сказать это вслух в течение двух лет. Они гноятся, эти секреты.

– Твоя мать отправила тебя в Аглионбай, только чтобы иметь прикрытие, когда ведёт дела с Декланом? – спросил Гэнси.

– Магические артефакты, брат. Большой бизнес. Страшный бизнес. Хороший способ, чтобы тебе разбили коленные чашечки. Или убили, как нашего парня Кавински.

Гэнси поперхнулся от откровения.

– Она вела бизнес с ним?

– Ни за что. Он имел дело только с наркотой, но она сказала, наркота тоже была магической. Да ладно тебе. Ты был на празднике Четвёртого июля в этом году. Объясни драконов.

– Не могу, – ответил Гэнси. – Мы оба это знаем.

– Да, знаем, – удовлетворённо согласился Генри. – Однажды он чуть не убил Ченга Два ради веселья. Он был худшим.

Гэнси облокотился на пыльную стену.

– Ты теряешь сознание? Ты в порядке? Я думал, мы беседуем.

Они беседовали, просто не тем способом, каким ожидал Гэнси. Он разговаривал с большим количеством загадочных людей в погоне за Глендовером. Во многих случаях его путешествия очерчивались не городами и странами, между которыми он передвигался, а людьми и феноменами. Разница была в том, что это Гэнси их искал. Никогда они не искали его. Он никогда на самом деле не встречал никого, похожего на себя, и даже несмотря на то, что Генри был далёк от близнеца Гэнси, он был ближе всех среди тех, кого Гэнси до сих пор находил.

Он не осознавал одиночество таких убеждений, пока не распробовал его.

– В Аглионбае ещё много магических людей, о которых мне следует знать?

– Кроме тех, что тусуются с тобой? Никого, насколько я знаю. Я пытался разобраться в тебе целый год.

– Всё есть в студенческом справочнике.

– Нет, дурень. Идиоматически. Раскусить тебя. Понять, ты мерзкий тип, как К, или нет. Рас-ку-сить. Кому тут английский не родной? Намекаю: не тебе.

Гэнси рассмеялся, потом посмеялся ещё немного. Ему казалось, он прошёл через все эмоции, известные человеку, за последние несколько дней.

– Я не мерзкий тип, – сказал он. – Я просто парень, ищущий короля. Ты сказал, твоя мать купила две таких штуки? Где другая?

Генри вытащил драгоценное насекомое из своего кармана. Его янтарное сердце снова согревало огонёк в яме.

– Ещё в лаборатории, конечно, пока отец-голубчик пытается скопировать её из немагических частей. Мать велела мне эту держать у себя, как напоминание о том, что же я.

– И что же ты?

Пчела освещала себя и Генри: её полупрозрачные крылья, его лукавые брови.

– Нечто большее.

Гэнси внимательно смотрел на него. Где-то во время охоты на Глендовера он перестал замечать, сколько магии существовало в мире. Сколько магии осталось не похороненной в гробнице. Сейчас он это чувствовал.

– Тут такое дело, мне надо кое-что рассказать тебе перед тем, как мы станем друзьями, – сообщил Генри. – Моя мать продаёт магию. Она велела мне наблюдать за тобой, чтобы отыскать твои секреты. Я не собираюсь тебя теперь использовать, но это то, что я должен был делать. Я не затевал эту игру в поисках друга.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал?

– Пока ничего, – ответил Генри. – Я хочу, чтобы ты подумал об этом. И затем, надеюсь, ты выберешь доверять мне. Потому что я переполнен в смысле секретов и истощён в смысле друзей.