Текст книги "Король ворон (ЛП)"
Автор книги: Мэгги Стивотер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Хм, спасибо, чувак.
– Без проблем, брат.
Гэнси постучал ручкой по журналу.
– Раз уж мы откровенны, ты нагрезил другие географические объекты, о которых тебе следовало бы нам рассказать? Горы? Водные объекты?
– Нет, – сказал Ронан. – Но я нагрезил Меттью.
– Ради Бога, – выдохнул Гэнси. Он жил в непрерывном состоянии невозможности, время от времени перемещаясь в более мощное состояние ещё большей невозможности. Во всё это было сложно поверить, но во всё было сложно поверить уже на протяжении нескольких месяцев. Он давно пришёл к выводу, что Ронан не похож на кого-либо ещё, это лишь ещё одна часть подтверждающих доказательств. – Это значит, ты в курсе, что означают те видения в дереве?
Он имел в виду впалое дерево, что выдавало видения каждому, кто в него становился; они обнаружили его, когда первый раз исследовали Энергетический пузырь. Гэнси было показано два видения: одно, где он на грани поцелуя с Блу Сарджент, и второе, где он на грани обнаружения Оуэна Глендовера. Он был заинтересован в них обоих. Оба казались очень реальными.
– Ночные кошмары, – снисходительно ответил Ронан.
И Блу, и Адам моргнули. Блу повторила:
– Ночные кошмары? И всё? Не видения будущего?
Ронан сознался:
– Когда я грезил о том дереве, я сделал так. Наихудшие сценарии. Какая бы дрянная ситуация, как оно думало, круче всего сокрушила бы тебя назавтра.
Гэнси не был уверен, что он бы классифицировал оба своих видения как наихудшие сценарии, но правда в том, что они оба обеспечивали определённую степень дрянных ситуаций. Озадаченное выражение лица Блу предполагало, что она согласна. Адам, с другой стороны, так безмерно выдохнул, что, казалось, он сдерживался несколько месяцев. Неудивительно. Реальная жизнь Адама уже была ночным кошмаром, когда он ступил в дерево. Дрянная ситуация за гранью обыденной действительности должна быть по-настоящему ужасной.
– А возможно, – начал Гэнси, но остановился, задумавшись. – А возможно, чтобы ты нагрезил какую-нибудь защиту Энергетическому пузырю?
Ронан пожал плечами.
– Чёрная фигня в Энергетическом пузыре означает чёрную фигню в моих снах. Я говорил, я не смог достать даже какой-то бальзам для глаза Сарджент прошлой ночью, а это пустяк. Ребёнок смог бы его материализовать. У меня не получилось.
– Я могу постараться тебе помочь, – предположил Адам. – Я мог бы войти в транс, пока ты грезишь. Может быть, я способен очистить достаточно энергии, чтобы у тебя получилось что-нибудь полезное.
– Это кажется таким несущественным, – сказал Гэнси. На самом деле монстр казался таким чудовищным.
Блу села и застонала, держась за глаз.
– Я умею ладить с несущественным. Не думаю, что мы должны предпринимать что-нибудь существенное, пока не поговорим с мамой. Я хочу услышать больше о том, что увидела Гвенллиан. Мой глаз сводит меня с ума и заставляет чувствовать, будто я устала больше, чем на самом деле. Простите, ребята.
Но в наличии больше не было идей, не требующих больше информации, так что остальные тоже использовали этот предлог, чтобы встать и потянуться. Блу направилась на кухню, и Ронан потащился за ней, намеренно толкнув её бедром.
– Ты говнюк, – произнесла она, а он весело рассмеялся.
Гэнси был глубоко тронут зазвучавшим смехом именно здесь, здесь, в Барнс, здесь, в комнате, которая всего в пятидесяти футах от того места, где Ронан нашёл своего отца мёртвым, а свою жизнь – разорванной на кусочки. Этот смех сейчас был таким непринуждённым. Лёгким, что говорило, будто он так свободно появился, потому что возник больше чем по одной причине. Раны затягивались, вопреки всем напастям; жертва, в итоге, выкарабкалась.
Они с Адамом остались размышлять, стоя в гостиной. Окно выходило на тёмную площадку для парковки, где стояли БМВ, развалюха Адама и великолепный Камаро. Свинья смотрелась словно космический корабль в свете от крыльца; сердце Гэнси всё ещё наполняли обещание и магия, тьма и свет.
– Ты ведь знаешь о проклятье Блу, верно? – спросил Адам, понизив голос.
«Если ты поцелуешь свою настоящую любовь, он умрёт».
Да, он знал. А ещё он знал, почему Адам спрашивает, и он ощутил искушение похвалиться и пошутить по поводу выхода Адама из этой ситуации, потому что было странно неловко говорить о нём и Блу. О Блу и о нём. Он снова превратился в ученика средних классов. Но сегодня была ночь правды, и голос Адама был серьёзен, так что он сказал:
– Знаю.
– Думаешь, это относится к тебе? – поинтересовался Адам.
Гэнси осторожно ответил:
– Думаю, да.
Адам посмотрел, благополучно ли ещё на кухне Ронан и Блу, они были там.
– А что ты?
– А что я?
– Проклятие говорит, что ты её настоящая любовь. А что ты? Ты её любишь? – Адам очень аккуратно произнёс «любовь», как будто это был неизвестный элемент в периодической таблице. Гэнси приготовился уйти от ответа, но взгляд, брошенный на Адама, сказал ему, что его друг весьма заинтересован в ответе, и что этот вопрос, возможно, на самом деле о чём-то совершенно другом.
– Да, – коротко и ясно произнёс Гэнси.
Теперь Адам напряжённо повернулся к нему.
– Что это означает? Как ты понял, что это отличается от просто дружбы с ней?
Теперь было абсолютно очевидно, что Адам думает о чём-то совершенно другом, так что Гэнси не знал, как ответить. Это на миг напомнило ему ситуацию в яме с Генри чуть раньше днём, когда Генри ничего не нужно было, только чтобы Гэнси выслушал. Тут было не так. Адаму что-то было нужно. Так что он попытался найти способ сформулировать ответ.
– Полагаю... она меня успокаивает. Как Генриетта.
Однажды он говорил об этом Адаму: о том, как в тот момент, когда он нашёл этот город, что-то внутри него затихло – он даже не осознавал, что в нём всегда что-то было взбудоражено. Адам не понял, но опять же, Генриетта для него всегда имела иное значение.
– И всё? Так просто?
– Не знаю, Адам! Ты просишь дать определение абстрактному понятию, которое никто не сумел объяснить с начала времён. Ты вроде как бросил его в меня, – попытался Гэнси. – Почему мы дышим воздухом? Потому что мы любим воздух? Потому что не хотим задохнуться. Почему мы едим? Потому что не хотим умереть от голода. Как я узнал, что люблю её? Потому что я могу спать после разговора с ней. А что?
– Ничего, – произнёс Адам, это было настолько бессовестная ложь, что они оба снова в тишине смотрели в сад. Адам постукивал пальцами одной руки по ладони другой.
Обычно Гэнси дал бы ему личное пространство, всегда было контрпродуктивно задирать Адама или Ронана в разговоре, прежде чем они были бы готовы. Но в этом случае уже поздно, и у Гэнси не было в распоряжении месяцев, чтобы ждать, когда Адам вернётся к теме разговора. Он напомнил:
– А я думал, это ночь правды.
– Ронан поцеловал меня, – тут же выдал Адам. Очевидно, слова были на подходе. Он старательно смотрел в сад перед домом. Когда Гэнси сразу ничего не сказал, Адам добавил: – Я тоже его поцеловал.
– Господи, – выдохнул Гэнси. – Боже.
– Удивлён?
Главным образом, он был удивлён тем, что Адам ему рассказал. Гэнси потребовалось несколько месяцев тайных свиданий с Блу, прежде чем он сумел заставить себя поведать об этом остальным, и то только из-за чрезвычайных обстоятельств.
– Нет. Да. Не знаю. Сегодня меня одарили где-то тысячей сюрпризов, поэтому я не могу сказать больше. Ты был удивлён?
– Нет. Да. Не знаю.
Теперь, когда у Гэнси было больше секунды на раздумье, он рассматривал все пути, какими что-то подобное могло закончиться. Он представлял Адама даже учёным. Ронана – грозным, верным и хрупким.
– Не добивай его, Адам.
Адам продолжал пялиться в окно. Единственное, что говорило о бешеной работе его мозга, это медленно сплетающиеся пальцы.
– Я не идиот, Гэнси.
– Я серьёзно. – Теперь воображение Гэнси забежало вперёд и представило будущее, где Ронан должен будет существовать без него, без Деклана, без Меттью и с только что разбитым сердцем. – Он не такой стойкий, как кажется.
– Я не идиот, Гэнси.
Гэнси не думал, что Адам – идиот. Но у него было и свои собственные чувства, которые Адам снова и снова ранил, даже когда не хотел вредить. Кое-какие худшие надломы появились, потому что Адам не осознавал, что становился их причиной.
– Я думаю, ты противоположность идиоту, – сказал Гэнси. – Я не имею в виду другое значение. Я только хотел сказать...
Всё, что Ронан когда-либо говорил об Адаме, перестраивалось в голове Гэнси. Каким странным созвездием все они были.
– Я не собираюсь пудрить ему мозги. Почему, думаешь, я рассказываю тебе? Я даже не знаю, как я... – Адам умолк. Это была ночь правды, но они оба отклонились от всего, в чём были уверены.
Они снова посмотрели в окно. Гэнси достал из кармана мятный лист и положил его в рот. Ощущение магии, которое он чувствовал в начале ночи, стало даже более отчётливей. Всё возможно, как хорошее, так и плохое.
– Думаю, – неторопливо сделал вывод Гэнси, – дело в том, чтобы быть честным с самим собой. Это всё, что ты можешь.
Адам выпустил одну руку из другой.
– Думаю, это то, что мне нужно было услышать.
– Я стараюсь.
– Знаю.
В тишине они слушали, как Блу и Ронан разговаривают с Девочкой-Сироткой на кухне. Было что-то утешающее в любимом и знакомом приглушённом шуме их голосов, и Гэнси снова ощутил, как сверхъестественно тянется время. Будто бы он проживал уже этот момент или проживёт ещё в будущем. Момент желания и момент обладания, один и тот же момент. Его поразило осознание, что он жаждал покончить с поисками Глендовера. Он хотел остальную часть своей жизни. До этой ночи он на самом деле не думал, будто верит, что где-то есть что-либо большее для его жизни.
Он сказал:
– Думаю, пришло время найти Глендовера.
– Думаю, ты прав, – согласился Адам.
Глава 37
В зависимости от того, с какого места вы начали знакомство с этой историей, она была о Генри Ченге.
Генри никогда не ладил со словами. Показательный пример: в первый месяц пребывания в Аглионбае, он попытался объяснить это Джона Майло, учителю по Английскому, и ему было сказано, что он слишком строг к себе. «У тебя прекрасный словарный запас», – сказал ему тот. Однако Генри знал наверняка, что у него никогда не было прекрасного словарного запаса. Это не то же самое, как находить нужные слова, чтобы выразить себя. «Ты прекрасно общаешься со сверстниками», – добавил еще Майло. – «Черт, ха, даже с моими сверстниками». Но озвучивание чувств получалось не таким, каким ощущалось. «Большинство людей, у которых английский – второй язык, чувствуют то же самое», – подытожил Майло. – «Моя мама говорила, что никогда не чувствовала себя собой в английской речи».
Но Генри не то чтобы чувствовал себя меньше собой в английском. Он чувствовал себя меньше собой, говоря на нём вслух. Думал он на родном языке.
Поэтому у него не было никакого реального способа, чтобы объяснить, что он ощущал при попытке подружиться с Ричардом Гэнси и членами королевской семьи Гэнси. У него не было слов, чтобы объяснить причины, почему он предложил свою самую сокровенную тайну в подвале Борден Хаус. Не было никакого описания того, как трудно было ждать, чтобы увидеть, принята ли его оливковая ветвь.
Это значило, что ему просто нужно было убить время.
И он занял себя делом.
Он восхитил Мёрса на истории своим целенаправленным исследованием о распространении персональной электроники во время Первой Мировой; он вывел из себя Адлера в администрации своим целенаправленным изучением несоответствия между бюджетом на рекламу Аглионбая и бюджетом их стипендий. Он кричал до хрипоты в кулуарах футбольного матча Коха (они проиграли). Он разукрасил словами «ВАЛИТЕ, СУКИ» мусорный контейнер позади ларька с мороженым.
Но день ещё был в самом разгаре. Ждал ли он звонка Гэнси? У него не было слов, чтобы описать, чего он ждал. Метеорологического явления. Нет. Изменения климата. Постоянного различия, из-за которого зерновые культуры выращивались на северо-западе.
Солнце начало садиться. Ванкуверская тусовка вернулась в Литчфилд на ночлег и чтобы получить приказы от Генри. Он чувствовал двадцать процентов вины из-за того, что хотел подружиться с Гэнси, Сарджент, Линчем и Пэрришем. Ванкуверская тусовка была классной. Её просто было недостаточно, но у него не хватало слов, чтобы объяснить почему. Потому что они всегда смотрели на него? Потому что они не знают его секретов? Потому что он больше не хотел последователей, он хотел иметь друзей? Нет. Нечто большее.
– Вынеси мусор, – велела Генри миссис Ву.
– Тётя, я очень занят, – ответил Генри, хотя он, не скрываясь, смотрел в одних трусах видео ролик про прохождение игры.
– Занят выносом вот этого, – сказала она, роняя два мешка рядом с ним.
И вот теперь он обнаружил себя, выходящим из задней двери Литчфилда на кучу гравия в одной футболке с изображением Мадонны и любимых черных кроссовках. Небо над головой было пурпурно-серым. Где-то неподалёку мечтательно завывала траурная горлица. Генри охватили чувства, которым было всё равно, имелось у них название или нет.
Его мать была единственной, кто понимал, что он имел в виду, когда говорил, что не ладит со словами. Она всегда старалась объяснить всё его отцу, особенно, когда решила стать Сондок вместо того, чтобы быть его женой. «Это всё, – всегда говорила она, – но и нечто большее». Фраза поселилась в голове у Генри. «Нечто большее» прекрасно объясняло, почему он никогда не мог сказать именно то, что подразумевал – «нечто большее» по определению всегда будет отличаться от того, что у вас уже в руках.
Он позволил чувствам выйти наружу вместе с дыханием сквозь зубы, а затем засеменил по гравию к мусорным бакам.
Когда он обернулся, у двери, из которой он только что вышел, стоял мужчина.
Генри остановился. Он не знал имени мужчины – жилистый, белый, уверенный – но он ощутил, что знал, каким человеком тот был. Ранее он рассказал Ричарду Гэнси про карьеру своей матери, и вот теперь, час спустя, он столкнулся с кем-то, кто, несомненно, был здесь из-за карьеры его матери.
Мужчина спросил:
– Как думаешь, мы могли бы поболтать?
– Нет, – ответил Генри. – Не думаю.
Он потянулся за своим сотовым в заднем кармане, прежде чем на полпути вспомнить, что не надел штанов. Посмотрел на окна дома. Он искал не помощи – никто из тех, кто находился внутри, не знал достаточно о матери Генри, чтобы даже заподозрить, какой опасности он подвергался, даже если бы в данный момент смотрел прямо на него – а трещину в окне, через которую к нему могла бы прилететь Робопчела.
Человек сделал большое шоу, демонстрируя свои ладони, чтобы Генри мог увидеть – у него нет никакого оружия. Будто это имело какое-то значение.
– Уверяю, у нас с тобой одни и те же цели.
– Моей целью было досмотреть, как пройти EndWarden II. Поверить не могу, что встретил того, кто разделяет мои взгляды.
Мужчина оценивающе его оглядел. Казалось, он рассматривает варианты.
– Меня известили, что в Генриетту что-то движется. Я очень не люблю людей, сующихся в дела в Генриетте. Предположу, что и ты предпочёл бы отсутствие слоняющихся по твоей жизни людей.
– И тем не менее, – сказал пренебрежительно Генри, – вы тут как тут.
– Может, всё будет легко и просто? Не создавай мне проблем.
Генри покачал головой.
Мужчина вздохнул. И прежде чем Генри успел среагировать, тот сократил расстояние между ними, обнял Генри менее дружественным способом и небрежно совершил манёвр, который заставил Генри испустить негромкий писк и отшатнуться назад, держась за плечо. Некоторые люди, возможно, закричали бы, но Генри был связан хранимыми им секретами.
– Не трать моё время, – произнёс человек, – если уж я всё это начал очень цивилизованно.
«Робопчела, – подумал Генри. – Найди меня».
В доме должно быть где-то окно со щелкой; миссис Ву всегда включает обогреватель слишком сильно.
– Если вы пытаетесь выудить из меня секрет, – сказал Генри, аккуратно дотрагиваясь до плеча, – то напрасно тратите время.
– Да ради Бога, – отмахнулся мужчина. Он наклонился, чтобы вытащить пистолет из кобуры на лодыжке. – В любое другое время я бы счёл это очень почётным. Но сейчас давай просто сядем в машину, пока я тебя не пристрелил.
Пистолет победил, как это обычно бывает. Генри бросил последний взгляд на дом, прежде чем перейти через дорогу к машине. Он узнал белый автомобиль, хоть и не понял, что это значит. И начал залазить назад.
– Пассажирское сидение в самый раз, – указал мужчина. – Я же сказал тебе, это всего лишь разговор.
Генри сделал, как тот сказал, глянув на дом в третий раз, пока мужчина садился за руль и отъезжал от тротуара. Водитель выключил радио (оттуда раздавалось: «Да, я любовник, а не боец»[32]) и выдал:
– Я просто хочу узнать, кого ожидать, и принесут ли они неприятности. У меня нет интереса снова с тобой общаться.
Сидя на пассажирском сидении, Генри, прежде чем пристегнуться ремнём безопасности, выглянул в окно. Подтянул колени и обнял босые ноги. Он начал слегка дрожать. Мужчина включил обогреватель.
– Куда вы меня везёте? – спросил Генри.
– Мы покружим по району, как это делают разумные люди, когда пытаются беседовать.
Генри подумал о яме в земле.
– У меня никогда не было разумного разговора с человеком с пистолетом. – Он снова выглянул в окно, вытянув шею, чтобы заглянуть подальше. Было темно, за исключением света от фонарей. Скоро он будет слишком далеко от Робопчелы, чтобы с ней связаться, и он отослал последнюю просьбу: «Скажи кому-нибудь, кто может это прекратить».
Такой запрос не имел смысла на словах, но он имел смысл в мыслях Генри, а это было всё, что имело значение для пчелы.
– Слушай, – обратился мужчина. – Я сожалею насчёт твоего плеча. Привычка.
От верхней части лобового окна раздался металлический щелчок. Когда мужчина вытянул шею посмотреть, что ударилось в машину, Генри выпрямился. Наклонившись вперёд, он заметил три тонкие чёрные линии по краю окна.
Зазвонил телефон.
Мужчина зашумел, прежде чем перевернуть телефон, лажещий на центральной панели. Кто бы это ни был, он привлёк его внимание, потому что тот примостил телефон у себя на плече, чтобы иметь возможность пользоваться коробкой передач.
– Это очень странный вопрос, – сказал он в трубку.
Генри воспользовался возможностью, чтобы чуть опустить окно. Робопчела тут же отцепилась от лобового стекла и пролетела через щель.
– Эй... – произнёс мужчина.
Пчела опустилась Генри на ладонь. Он сжал кулак и приложил его к груди. Благодаря её весу он чувствовал себя в безопасности.
Мужчина хмуро взглянул на него, а затем сказал в телефон:
– Я много лет никого не похищал, но сейчас у меня в машине студент. – Пауза. – Оба эти высказывания верны. Я пытался получить некоторые разъяснения некоторых слухов. Хочешь с ним поговорить?
Брови Генри взлетели вверх.
Мужчина протянул ему телефон.
– Алло? – произнёс Генри.
– Что ж, – раздался голос Гэнси на другом конце, – смотрю, ты познакомился с мистером Греем.
Глава 38
К тому времени, как Блу и Генси встретились с ним и Серым Человеком в «Свежем орле», Генри одел брюки. Продуктовый магазин был почти полностью пуст и обладал сверкающей неподвластностью времени, которую приобретали подобные места после определённого часа ночи. Над головой играла песня о том, как вылезти из чьего-нибудь сна и сесть в его машину. Работала только один кассир, и она не подняла головы, когда они прошли в автоматические двери. Они обнаружили Генри, стоящим в проходе со злаковыми и смотрящим в свой телефон, пока мистер Грей расположился в конце прохода, убедительно читая обратную сторону банки с необработанным овсом. Оба не привлекали внимания. Мистер Грей вписывался, потому что его профессия научила его вписываться. Генри не вписывался – от него, начиная с шикарного пиджака, футболки с Мадонной и заканчивая кроссовками, разило деньгами – но он, тем не менее, ничем заметным не выделялся: Генриетте не были чужды такие юные аглионбайские деньги.
Генри держал коробку злаков, тех, что были плохи для тебя, но хороши для маршмеллоу, но он вернул её на полку, когда заметил ребят. Он казался куда более нервным, чем был на тога-вечеринке. Блу размышляла, что, возможно, это побочный эффект от времени, проведённого под дулом пистолета.
– Я всё спрашиваю себя, – начал Гэнси, – почему я в «Свежем-свежем орле» в одиннадцать вечера.
– А я всё спрашиваю себя, – парировал Генри, – почему я был в машине бандита в хрен знает каком часу. Сарджент, скажи мне, что ты не являешься частью этого омерзительного воровского круга.
Блу, удерживая руки в карманах своей толстовки, пожала плечами, извиняясь, и подбородком указала на Серого Человека.
– Он вроде как встречается с моей мамой.
– Какую запутанную паутину мы плетём, – возбуждённо и неровно произнёс Гэнси. Он был на взводе после ночи в Барнс, и присутствие Генри только поощряло это. – Не таким я хотел сделать следующий шаг нашей дружбы. Мистер Грей?
Ему пришлось повторить имя мистера Грея, потому что, как оказалось, Серый Человек не притворялся, что читает банку овсянки, он действительно читал её обратную сторону.
Он присоединился к ним. Приобняв Блу, он затем повернул её за плечи, чтобы рассмотреть швы над бровью.
– Искусно сделаны.
– Правда?
– Наверное, у тебя не будет шрама.
– Чёрт, – вздохнула Блу.
Гэнси поинтересовался:
– «Свежий орёл» был вашей идеей или Генри?
Мистер Грей ответил:
– Я подумал, это место могло бы быть успокаивающим. Оно хорошо освещено, просматривается с камер, но не прослушивается. Безопасно и надёжно.
Блу раньше не рассматривала «Свежего орла» с такой стороны.
Мистер Грей сердечно добавил:
– Извини, что испугал.
Генри внимательно наблюдал за всей беседой.
– Вы делали свою работу, я – свою.
Какой же правдой это было. Пока Блу росла, изучая принципы внутренней энергии и слушая сказки на ночь, Генри Ченг рос, обдумывая, как далеко он мог бы зайти, чтобы защитить под нажимом секреты матери. Сама мысль о том, что они являлись какой-либо частью всего этого, причиняла столько неудобства, что Блу сказала:
– Давайте сейчас прекратим делать работу и начнём делать решения. Мы можем обсудить, кто сюда едет и зачем? Разве не это был весь смысл нашего разговора? Кто-то куда-то едет, чтобы что-то получить, и все распсиховались.
Генри произнёс:
– Ты леди действий. Понимаю, почему Р.Гэнси добавил тебя в свой кабинет министров. Пойдём со мной, Президент.
Они пошли с ним. По проходу со злаками, с выпечкой и мимо прохода с консервами. Пока шли, Генри описал, что ему говорили о предстоящем аукционе с энтузиазмом хорошего студента, представляющего презентацию о стихийном бедствии. Встреча завсегдатаев артефактного аукциона состоится на следующий день после благотворительного вечера в Аглионбае, чтобы лучше скрыть наплыв странных автомобилей и людей в Генриетту. Неизвестное число участников сбежится на просмотр объекта аукциона – магического существа – так что эти потенциальные покупатели смогут убедиться в иномирном происхождении товара. Затем последует сам аукцион – оплата и обмен позициями, как всегда, пройдут в разных местах вдали от любопытных глаз; никто не хочет, чтобы их легендарные кошельки своровал коллега-покупатель. Для продажи могут быть доступны и дальнейшие предметы; подробности при встрече.
– Магического существа? – эхом повторили Блу и Гэнси в тот же момент, как мистер Грей произнёс:
– Дальнейшие предметы?
– Магического существа. Всё, что было в описании. Это типа большой секрет. Стóящий поездки! Так говорят. – Генри различил улыбающееся лицо на внешней стороне коробки с макаронами с сыром для приготовления в микроволновке. Логотипом был крохотный медведь с большим количеством зубов, было трудно сказать, улыбался он или кривлялся. – Мне велели заниматься чем-нибудь и не принимать конфеток от любых незнакомцев.
– Магическое существо. Это может быть Ронан? – тревожно спросил Гэнси.
– Мы только что видели Ронана, они бы не пытались продавать его, не удерживая в руках, верно? Это может быть демон? – поделилась мыслями Блу.
Гэнси нахмурился.
– Определённо никто не попытался бы продать демона.
– Ламоньер может, – сказал мистер Грей. Это не прозвучало оптимистично. – Мне не нравится значение слов «дальнейшие предметы». Не когда это Ламоньер.
– А что они означают?
– Мародёрство, – за него отозвался Генри. – Что ты имеешь в виду, называя Ронана магическим существом? Он демон? Потому что в этом случае всё имеет смысл.
Ни Блу, ни Гэнси не спешили отвечать на этот вопрос, правда о Ронане была таким огромным секретом, что никто из них не желал с ним заигрываться, даже с кем-то вроде Генри, кто им обоим нравился.
– Не совсем, – сказал Гэнси. – Мистер Грей, что вы думаете о том, что на нас обрушатся все эти люди? Деклан казался обеспокоенным.
– Эти люди – не самый невинный народ, – объяснил Серый Человек. – Они из всех слоёв общества, и единственное, что у них общее, это неизменный оппортунизм[33] и гибкость морали. Они и сами по себе непредсказуемы, но если собрать их вместе где-то, где есть что-то, что они действительно хотят, то трудно сказать, что может произойти. В этом причина, почему им говорят не приносить с собой деньги. А если Гринмантл опять поднимет голову, чтобы пререкаться с Ламоньером? Между всеми ними и братьями Линч плохая кровь.
– Колин Гринмантл мёртв, – отчётливо сообщил Генри. – Он в ближайшее время нигде не поднимет голову, а если поднимет, то нам придётся обсуждать куда большие проблемы.
– Он мёртв? – резко бросил мистер Грей. – Кто ска... Подожди.
Глаза Серого Человека внезапно метнулись вверх. Блу потребовалось время, чтобы понять, что он смотрит на выпуклое зеркало, призванное предотвращать воровство в магазинах. Что бы он ни заметил в зеркале, это мгновенно превратило его в нечто грубое и сильное.
– Блу, – произнёс он, понизив голос, – у тебя нож с собой?
Её пульс медленно ускорялся, она чувствовала его в швах на лице.
– Да.
– Идите с мальчишками в обход к следующему проходу. Не этим путём. Другим. Тихо. Не помню, есть ли вход в служебное помещение на той стене, но если есть, выйдите там. Не выходите в любую дверь, на которой может сработать сигнализация.
Что бы он ни увидел в зеркале, теперь оно исчезло, но они не колебались. Блу быстро прокладывала путь в конец прохода с консервами, глядя по сторонам, и там повернула в другом направлении. Стиральный порошок. Коробки и коробки, агрессивное скопление расцветок. На другой стороне от них стояли большие упаковки масла и яиц. Никакого выхода на склад. Передняя часть магазина оказалась далеко.
С другой стороны прохода они услышали голос Серого Человека, тихий, спокойный и опасный. Холоднее, чем тон, который он использовал с ними. Другой голос ответил, и Генри замер рядом с ними. Его пальцы коснулись края одной из полок – $3.99 резкое снижение цены! – и он повернул голову, прислушиваясь.
– Это... – прошептал он. – Это Ламоньер.
Ламоньер. Имя, которое влекло за собой больше эмоций, чем событий. Блу слышала, как его шептали в разговорах о Гринмантле. Ламоньер. Опасность.
Они услышали, как Ламоньер произнёс с акцентом:
– Так удивительно увидеть тебя в Генриетте. Где твой хозяин, псина?
– Думаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос, – сказал мистер Грей таким уравновешенным голосом, что невозможно было понять, что он сам только что открыл для себя эту новость о Колине Гринмантле. – И в любом случае, с этого лета я работаю один. Я думал, это общеизвестно. Мне куда интереснее увидеть тебя в Генриетте.
– Ну, город никому не принадлежит, – возразил Ламоньер, – так что это, как говорят, свободная территория.
– Не такая уж свободная, – парировал Серый Человек. – Я понимаю, что ты тут должен что-то продать. Я бы хотел, чтобы ты приехал и снова уехал: теперь Генриетта – мой дом, и я не фанат приезжающих погостить.
В этих словах слышалась какая-то радость.
– Это та часть, где я говорю «или что»? Потому что, кажется, это она.
На какое-то время они понизили голоса – казалось, это могло принести неприятности – и Гэнси начал бешено писать сообщение. Он повернул телефон к Блу и Генри.
«Он тянет время, чтобы мы убрались отсюда. Генри, робопчела может найти дверь?»
Генри взял телефон Гэнси и добавил к сообщению:
«Я должен держать робопчелу вне поля зрения, потому что её всегда хотят. Это одна из причин, почему меня похищали».
Блу выхватила у него телефон и напечатала гораздо медленнее, потому что у неё было меньше практики, чем у них:
«Кого мистер Грей пытается спрятать от них? Всех нас или только тебя, Генри?»
Генри слегка коснулся своей груди.
Блу напечатала:
«Уходите, как сможете. Я догоню».
Она вернула телефон Гэнси, быстро стащила несколько ценников с полок, пока не набрала их целый букет, и вышла в конце прохода. Её поразило, что рядом с мистером Греем находился не один человек, а двое. Ей потребовалось слишком много времени, чтобы понять: то двойственное чувство, которое возникло, пока она смотрела на незнакомцев, появилось, потому что они выглядели пугающе похожими друг на друга. Братья. Может быть, близнецы. Оба имели облик, какой она научилась презирать за время работы в «Нино». Посетители, которые не принимают «нет» в качестве ответа, с которыми нелегко договориться, у которых всегда, в конечном итоге, часть заказа оказывается не тем, что нужно. В придачу, они умели медленно уверенно обращаться со всеми, что попахивало жизнью после тупой травмы.
Они были немного ужасающими.
Мистер Грей рассеянно моргнул, посмотрев на неё, на лице никакого признания.
Двое других мужчин сначала осмотрели толстовку Блу – не очень профессиональный вид – а затем руки, полные ценников. Она пробежалась большим пальцем по их краям незаинтересованным, обычным способом и сказала:
– Сэр? Парни? Прошу прощения за неудобство, но мне нужно, чтобы вы переставили свои автомобили.
– Простите, почему? – поинтересовался первый. Сейчас, когда она могла лучше его слышать, его акцент был более ярко выраженным. Француз? Может быть.
– Мы делаем покупки, – сказал другой, неуловимо забавляясь.
Блу надавила на свой генриеттовский акцент; она рано уяснила, что с акцентом она казалась безобидной и невидимой.
– Знаю. Простите. Наш дворник пришёл работать на парковке, и он хочет, чтобы её целиком расчистили. Он будет прям очень злой, если, когда начнёт, там ещё останутся машины.
Мистер Грей устроил потрясающее шоу, разыскивая свои ключи таким образом, что потянул вверх штанину, демонстрируя пистолет. Ламоньеры ворчали и переглядывались друг с другом.
– Извините ещё раз, – произнесла Блу. – Вы можете просто устроиться на парковке прачечной, если не закончили здесь.
– Дворник, – пробурчал Ламоньер, будто только что это услышав.
– Компания заставляет нас это делать, чтобы сохранить франшизу, – ответила Блу. – Не я придумала эти правила.
