Текст книги "Минск 2200. Принцип подобия"

Автор книги: Майя Треножникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

17

Темнота в келье плотная, клейкая, словно отвар муки. Ее так и тянет выплеснуть за окно – пусть на головы случайным прохожим, зато прочь. Пока не задохнулся. По рукавам Целеста пробегали искры, но зажечь свет – электрический или собственный – он не решался.

В темноте – черные мысли.

О том, что бунтующих или обезумевших Магнитов подвергают эвтаназии. Это гуманная, милосердная мера – к счастью, крайне редкая. Из истории Эсколера Целест припоминал восстание Йоанхейма-воина и его невесты Лайлы-мистика; они решили, что хранители покоя и цивилизации достойны власти… а уничтожил их сам Совет Гомеопатов.

«Лишь бы Эл и Кассиус не вздумали…»

Неверно.

Они ничего не сделают. Элоиза не позволит.

Лишь бы Рони в самом деле не…

– Рони? – Он решился позвать мистика. Тот лежал на спине с открытыми глазами, в «Вельвете» Целест сравнил их с жидким яичным белком, теперь – свернувшийся. Или тухлый. Если прикоснуться, глазные яблоки окажутся холодными и плотными.

«Он просто восстанавливает ресурс». – Целест подавил порыв вскочить и тормошить напарника. Целест успел обойти пол-Цитадели, за ужином наткнуться на неизбежных Тао и Ависа – они куда-то запропастились в клубе, но вернулись довольными, отвертеться от расспросов, выкурить полпачки сигарет, пытаясь сложить из сиренево-серого дыма портрет Верберы (она тоже знает? Эл рассказала ей? что она делает сейчас?), и теперь ждать рядом.

«Найти, что ли, кого-нибудь… нет, не Ависа, к чертям эту парочку… Спросить, как долго мистики восстанавливаются?»

Целест потоптался на потертом половике около входа, зашнуровал кеды и вновь развязал узлы.

Рони сел на кровати, вытянув руки вперед, будто подражая вампирам из дурацких древних фильмов.

– Эй? – Целест коснулся дверной ручки. Бояться или радоваться? Все нормально или… или нет?

– Нормально. Только не… не кричи, – Рони принялся массировать глаза, надбровные дуги и лоб. Он словно страдал от похмелья. Целест облегченно засмеялся. Рядом с кроватью на тумбочке стоял графин и валялось несколько пластиковых стаканов. Целест протянул напарнику воду, тот жадно выхлебал до дна.

– Чего на тебя нашло в «Вельвете»?

– Ресурс. Я был… прозрачным. – Рони смял пластиковый стаканчик. Хрупкий треск напомнил о раздавленных жуках; это был неприятный, омерзительный звук, Целеста передернуло.

– Прозрачным?

Он сел рядом.

– Да. Элоиза… – губы Рони дернулись, – ты ведь знаешь, что я…

«Влюблен с первого взгляда? Знаю. Последняя винди-карская шавка догадалась бы».

Он кивнул. Наполнил водой еще один стакан и пронаблюдал, как его постигла судьба первого; раздавленный пластик наслаивался на кровати, словно скелеты микроскопических организмов на дне рек – тех, что миллиардами оседают, а потом меняют течение. Пластиковые стаканчики – такая маленькая смерть.

Вода оживила Рони. Полумрак не помешал рассмотреть – ресницы его слиплись от слез.

«Это лучше пустоты».

– Рони?

– Нельзя видеть будущее. Авис врет. У воинов есть ограничения – нельзя исцелять или оживлять, а мистики не способны предсказывать. Авис все врет. – последнее он почти прокричал, непривычные голосовые связки сорвало на фальцет. Целест поколебался, прежде чем взять Рони за руку.

– Давай по-порядку. Что случилось?

– Ничего, Целест. Я просто. Сам не уверен. Госпожа Ребекка предупреждала. Элоиза в опасности. Я пытался. Объяснить. – Рони сморгнул, и крупная слеза проскользнула по щеке. – Целест, правда – я настолько отвратителен?

– Чего-о?! – Пока речь шла о «глюках» мистика, Целест успел забеспокоиться. В ясновидение он не верил, однако карканье Вороны порой сбывается, Кассиус на вид опасен примерно как щенок болонки, но – личность загадочная. А последнюю фразу Целест не понял. Совсем.

– Отвратителен? В каком еще смысле? Чего ты несешь!?

Рони замялся, подыскивая определения. Затылок заливало тяжелой болью, словно в позвонках поселились жуки-древоточцы. Костоточцы. Объяснить. Как объяснить? Все равно что дикарям с южных островов – матричное исчисление. Что такое матричное исчисление? Рони понятия не имеет – очередной термин, выхваченный из чьего-то разума.

– Я смотрел чужими глазами, – сказал он, а в горле расцвел знакомый чертополох-спазм. – Элоиза или Кассиус. Думаю, она. Видит меня… вроде личинки, белесой личинки. Гадко. Я… такой?

В сумраке, пахнущем аромосвечами и бумагой – прозрачный и бесформенный, словно медуза; преломление (омерзительнопростоомерзительно) мыслей и света собственным… разумом? Телом?

Рони попытался сложить образ-воспоминание, заретушировал и обрезал острые углы и только тогда передал Целесту. Тот шарахнулся, будто перед носом вывалили мешок гниющего мяса.

– Ох… слушай, Эл не…

«Почему бы и нет? Она определенно не влюблена в него». – Целест почему-то устыдился. В его постели – богиня Виндикара, он так счастлив (и даже Амбива-лент – страшилка где-то на предпоследнем месте в личном списке), но везет не всем.

«Мне жаль. Правда. Рони не красавец, но и не урод – и я бы предпочел его вместо смазливой камбалы рядом с Элоизой».

Целест повернул Рони к себе – за подбородок:

– Не такой. Забудь. Ты ведь раньше ничего такого не чувствовал – и эй, только не обманывай, будто не «читал» ее.

Рони сосредоточенно грыз ноготь. К нижней губе прилипла тонкая полоска.

– Читал. Но… не знаю.

Повторялась сцена в заполненной нейтрасетью темнице, и вновь чудилось, что лицо мистика – открытая рана, он останавливает кровь, и скоро эмоции зарастут розовой кожицей, а затем воцарится спокойствие. Никаких аномалий.

– Вот. – Целест встряхнул напарника. – Тебе почудилось. Черт, а еще ты умолял ее о чем-то. Помнишь?

Щелк. «Он сгрызет ногти под корень» – Целест пронаблюдал, как проступает вместо выгрызенных кутикул кровь.

– Неважно. Да… ты прав. Привиделось.

– Винсенту своему не говори. Он голову тебе оторвет. – Целест продемонстрировал кулак, и угроза – реальная, куда реальнее странностей, глюков и зеленоватоблеклого призрака эвтаназии, заставила Рони фыркнуть.

– Конечно. Просто. Не буду больше расходовать ресурс на максимум. – Рони улыбнулся, и в той улыбке Целесту почудились йод и бинты.

18

– А я отыскал дешифратора. Не шарлатана. – Тао захлопнул дверь. Тон его подразумевал, что он как минимум возродил из останков родины великую Поднебесную Империю, и теперь воссядет на жадеитовый трон. А первым министром его уже назначен Авис, который, по обыкновению, ухмылялся, и зубы его словно залиты топленым воском.

Причина ухмылки вскочила с кровати Целеста и неловко отодвинулась к полуоткрытому окну – от щели тянуло декабрьским холодом, свежим и пахнущим арбузами.

В Цитадель не пускали чужих, а Вербена стала исключением. «Попалась» она на третьем или четвертом визите. Целесту пришлось оправдываться, чуть не коленях умолять – не разлучайте; в конечном итоге Гомеопаты (не последняя наверняка Декстра!) махнули рукой на личную жизнь какого-то рыжего воина.

«Наверное, Элоиза права, – думал тогда Целест, – единственный способ примирить Гомеопатов и людей – вот он, маленький и черноволосый».

И он целовал ее – в дрожащие веки, а ресницы больно кололись, в скулу, лоб и затылок. Он был счастлив. Настолько, что одержимые – разумные или нет, нахмуренные люди – теперь Магнит рисковал получить в спину не только ругательство, но и комок грязи или гнилой томат, даже не-к-ночи-будь-помянут Амбивалент – воспринимались не страшнее детской сказки «про привидения».

С Элоизой и Кассиусом неприятную историю замяли, Рони извинился – причем с той церемонностью, на какую способен простолюдин в официальной беседе с аристократом. Было заметно, как он мечтает поговорить с Элоизой наедине, но Кассиус не отпускал ее ни на шаг, и Целест признавал: то ее воля, ни боги, ни демоны не осмелились бы командовать Элоизой Альена.

Целест провалил поручение матери… или нет, в конце концов, каждая мать желает своему ребенку счастья. И она просто ошиблась, заклеймив избранника.

Родители ошибаются так часто.

«Зато вы остались друзьями», – попробовал он утешить Рони. И замолк на полуслове.

И еще он забыл о дешифраторах.

– Можешь нас не стесняться. – Авис подмигнул Вербене. – Слушай, Целест, ты удобно устроился. Развлекаешься тут, а мы изображай этих… как их…

– Такс, – подсказал Тао. – Ну, которые по норам лис ловят. Кстати, а напарник твой где?

Целест пожал плечами. Рони почти всегда оставлял их с Вербеной наедине – если только девушка не хотела пообщаться со старым приятелем тоже. Целест поначалу ощущал нечто вроде вины, а потом Рони заявил, что был бы эгоистом и собакой на сене, если бы мешал.

– Скоро вернется, – ответил Целест.

«И между прочим, он всегда стучится».

– Я могу поискать его? – предложила Вербена, она теребила пушистые кисточки на вязаной темно-бежевой кофте и смущалась.

– Великая Вербена побежит за каким-то мистиком. – Тао приблизился к ней вплотную, протянул руку – словно для того, чтобы обнять за талию, но отдернулся под взглядом Целеста. – Твои приемные родители знают, куда ты бегаешь?

– Нет. – Вербена опустила голову. – Я говорю, что на репетиции, и мой наставник, господин Селио…

– Хватит. – Целест притянул ее к себе. – Еще слово, и…

– …Я что-то пропустил? – Рони остановился на пороге, словно преграда из Ависа и Тао была сродни крепостной стене. В узком переходе-коридоре мало места.

– Решали, кто пойдет тебя ловить. Монетку еще не кидали, но желающих немного… шучу. А у нас кое-что про дешифраторов. – Авис ступил вперед, позволяя Рони пройти в комнату.

«Словно какое-то совещание. Гомеопатов, а то и Сената», – Целест обнимал Вербену и улыбался непонятно чему. Тао рассказывал с выражением, будто надеясь получить премию. Дешифратор отыскался на Центральном Рынке – здесь Целест фыркнул, прошептав на ухо Вербене: вот уж где сброда полным-полно. Авис наклонился к ним, распространяя запах несвежих волос и тела:

– На блюдечке с каемочкой, рыжий. Мы выхватили все каштаны из огня… и радуйся, что я не прошу платы – поцелуя Вербены-танцовщицы.

Вербена отодвинулась, плохо скрывая отвращение. Авис расхохотался, заголяя бледные анемичные десны.

– Да уж, мне повезло, – шепнула Вербена на ухо Целесту.

Тао обещал. Если бы мог предоставить письменные гарантии, выложил бы их – с печатями, подписями и заверениями нотариуса. Дешифратор высшего сорта, любую информацию расщелкает, как фисташки.

– Послезавтра у нас дежурство неподалеку, – заключил всезнайка и поднял короткий, но цепкий указательный палец. – Идеальный шанс. Мы выясним и найдем этого Амбивалента.

– И станем героями, – подхватил Авис.

Чтобы не рассмеяться, Вербене пришлось уткнуться в грудь, в колючий свитер Целеста.

– Я обязательно скажу Эл, чтобы притащила эти чертовы диски, – паузу спустя проговорила она.

Многие называли Виндикар городом отражений. Рассеянные по сердцу Европы зеркальные двойники искажались и преломлялись, будто закатные лучи в черной холодной воде. Близнецами были Сенат и Цитадель Гомеопатов, замызганными родичами роскошных клубов самозванно именовались притоны Пестрого Квартала. Фигуры и тени преследовали Виндикар. Двухцветие – королевский багрянец и темнота.

Пестрый Квартал, нахальный как его обитатели, считал себя тенью и Центрального Рынка, однако Рынок и сам мог представить все то, чем радовало – или пугало – дно; порой в слегка смягченном варианте, более законно и с меньшим риском расстаться с кошельком, а то и жизнью. Рынок тянулся от реки на юго-восток, захватывая постепенно окрестные пустыри, переваривая каждый жилой дом в лавку и лоток, а каждую тряпку и бродячую кошку – в товар. Сплоченные в гильдию обитатели рождались под зычные вопли зазывал, вырастали, приторговывая орехами, конфетами или самодельными деревянными статуэтками, потом помогали своим отцам за прилавком, сменяли их… и в конце жизни ждала их купленная «со скидкой» в лавке соседа-родича траурная урна.

Как и везде, на Рынке властвовала их величество Эклектика. Негласная гильдия объединяла всех торговцев, иные были беднее последних оборванцев, другие – богаче сенаторов, во всяком случае, неофициально. Правда, вторые не рисковали строить многоэтажные особняки, потому как стражи за налогами приходили исправно, а демонстрировать богатство властям – дразнить сторожевых псов. И все-таки путались добротные каменные дома с грязными лачугами, первые пахли терпкими южными пряностями, вторые – затхлостью и молью; улицы казались узкими из-за вечной толпы, гудящей, как старый трансформатор.

Торговали прямо на ступенях домов, хватали за рукав и предлагали золото, ткани, свежее мясо и диковинные фрукты, живых кур и гусей, сомнительного качества технику, пряности, пластмассовые безделушки, картины – многие из которых тянули на шедевры, а другие – на бездарную мазню; предлагали свои услуги грузчики, парикмахеры, дизайнеры (мы сошьем вам уникальную одежду при вас!), проститутки обоих полов («клубы знакомств»), сновали воры и клянчили милостыню явно профессиональные нищие. Слышался звон металла, вилок и стаканов, крики и ругань, похвальбы и приглушенные деловые разговоры. Хватало и сектантов различного толку, и шарлатанов. Но Центральный Рынок – не Пестрый Квартал, здесь все более или менее честно.

Может быть, и дешифраторы тоже.

– Целест… а кто они вообще такие? – все-таки задал вопрос Рони, и тут же смутился. Столько разговоров и таинственных лиц, а он толком не понял, к кому они идут. Оглянулся по сторонам: скоро должна появиться Элоиза – на условленном месте возле шеста-спицы – на его вершине сидели в подсобке пожарные, а под ним дремали стражи и Магниты. Виндикар обеспечивал безопасную торговлю.

– Вчера из Пределов приехал? – вытаращился Тао. И как обычно, замолк под взглядом Целеста.

– Люди-машины, – чуть подумав, сказал тот. Целест читал о дешифраторах давным-давно, и отнюдь не только в семейной библиотеке, но и на тех дисках, каковые добывала из Архива покойная банда Пирата. В современном Мире Восстановленном дешифраторов считали помесью гадалок со старыми компьютерами, но правда, как всегда, проще… и сложнее.

– В общем, это началось в середине двадцатого века… а кое-кто считает, что военные и раньше такие штуки вытворяли, только неофициально, – последнее явилось прямиком из запретной секции Архива, но какая разница? – Целест закурил и чуть понизил голос. Он чувствовал себя не то лектором, не то пророком: Рони ловил каждое слово, и даже неразлучная ехидная парочка заинтересовалась. – Военные надеялись остановить эпидемию с помощью людей-машин. Брали обыкновенных парней покрепче, вроде нас – ну, не вроде нас, Магниты еще не рождались ведь. И заменяли им половину органов искусственными. Там, армированное сердце, позвоночник из титана. Вшивки на скорость, точность стрельбы и на все остальное. Тогда их называли киборгами. Может, слышали такое слово?

– Нет, – отрицательно мотнул головой Рони. И почему-то поправил толстый шарф. Губы обветрились от холода, он закусил и сдернул тонкий слой кожицы.

– Киборг – кибернетический организм. Живой и машина одновременно. А в мозги им встраивали мнемо-порты – теоретически должно было, во-первых, защитить от «психов»-одержимых, во-вторых – быстрее соображать и так далее… Рефлексы-то все здесь. – Целест постучал себя по рыжей макушке. – Но, конечно, ничего хорошего не получилось. Часть «вшитых» перемерли во время экспериментов, большинство уничтожили… Да, одержимые все-таки были сильнее, ну и числом брали. А потом стало не до киборгов этих. В так называемые «темные декады» – несколько десятилетий полной разрухи – люди страдали как от одержимых, так и от киборгов – у многих заклинило программу, всякие сбои пошли, а то и просто умом двинулись… Они же оказались почти бессмертными. Органы искусственные, кости из титана, как тут своей смертью помрешь?

Рони зажмурился. Он представил развалины старого мира, ржавые остовы домов с грузным вкраплением серого бетона – плиты висят, словно переспелые ягоды и норовят свалиться на неосторожного прохожего. По битому стеклу, оплавленному пластику и каменному крошеву шныряют крысы, а под сводами-обломками, словно в пещерах, прячутся последние люди – они ловят и едят крыс, убивают друг друга за лишнюю тряпку или ампулу антибиотика, и молятся, молятся, чтобы среди них не пробудился очередной одержимый.

А еще в ледяном запустении бродят странные «киборги». Их жизнь вечна и пуста, их мозг помнит все, каждую боль и каждую смерть. Люди не принимают их. Люди ненавидят их почти так же, как одержимых – вы провалили миссию, кричат киборгам, и они уходят, – переступая, а иногда тяжко раздавливая распухшие трупы, замирают среди камней и ржавого железа, смотрят на гаснущее солнце, и мерно тикает в груди неумолкаемое сердце…

– Что потом с ними стало? – Рони подышал на руки. Мороз кусался, приходилось прятать ладони в рукава. Вокруг гудело и шумело, и он жадно глотал каждый звук.

– Кто остался – и есть дешифраторы, – ответил Целест. – Они способны распознать любой код, восстановить битый файл. Большинство сидит в Архиве, одновременно охраняют и раскладывают информацию по полочкам. Несколько – у Сената, но к ним не попадешь, даже Эл не светит…

– И парочка здесь, – закончил Тао. Он похлопал Целеста по плечу. – Складно рассказываешь, только уж больно страху нагнал.

Авис повертел головой на манер длинноклювого аиста. «Мистик-ясновидящий» наверняка проникся сполна – пускай и слышал историю прежде.

– Я отыскал, – похвастался Авис, затем нос его указал на Целеста, – в общем, дело за твоей сестренкой.

К Целесту привязалась маленькая торговка леденцами – разноцветные шарики, похожие на подкрашенные льдинки, перекатывались по жестяному лотку. Сама девчонка, укутанная в урезанный и перекроенный мужской тулуп, тоже напоминала шарик – только косматый и пушистый. Торговка расхваливала товар тонким птичьим голосом, Целест сдался – отсыпал медяков в обмен на леденцы. Те оказались неожиданно вкусными, кислосладкими и пахли лесными травами. На зубах они хрупали в точности как лед под ногами.

– Идут, – встрепенулся Рони, едва не рассыпав пригоршню своей леденцовой доли. Целест покрутился, выглядывая среди черных, рыжих, серых шуб, курток и шарфов знакомые фигуры. К ним приблизились двое, и Целест едва не выругался – дважды. Первое ругательство оттого, что Элоиза вырядилась в какую-то бесформенную синтетическую куртку мерзко-сиреневого оттенка и замотала пол-лица еще более мерзко-розовым шарфом, наверняка освобожденным из самых пыльных недр шкафа. Вычислить ее в этом наряде было не легче, чем сказочную принцессу в лягушачьей шкурке.

А второе ругательство – потому что она притащила с собой Вербену. Хорошо хоть та тоже замотана по уши в серо-белый шарф, искристо-черные волосы спрятаны под вязаной шапкой, и выделить из толпы ее невозможно. Но приводить богиню на Рынок… без охраны, просто так…

«Ну да, удержала бы ее Эл. Аж три раза». – Целест вздохнул, чувствуя: проще сдаться и пустить на самотек.

– Я тебя все равно узнаю, – сказал он Вербене, воровато отгибая уголок шарфа и целуя ее, – и тебя тоже. – Он показал Элоизе кулак. – А значит, и не только я.

– По-твоему, мы должны были захватить эскорт из всех папочкиных стражей? – вздернула золотисто-рыжую бровь Элоиза. Целест воззрился в небо, увидел низкие снеговые тучи и шест с флагом Виндикара и отмахнулся.

– Привет. Хотите? – Рони протягивал тускло поблескивающие конфеты. Элоиза покачала головой – по-прежнему сторонилась мистика, хотя тот пытался загладить вину как мог. Вербена поблагодарила и взяла пару леденцов.

– Госпожа сенатор, – Тао поклонился Элоизе, Авис и вовсе попытался поцеловать руку – но Элоиза перчатку не сняла и от обоих отодвинулась, они перекинулись на Вербену. – Госпожа… богиня.

– Они всегда такие? – шепотом спросила Элоиза у Целеста, поправляя вылезший из-под сиреневого ужаса – капюшона локон. – Черт, а я думала, что твой Рони странный…

«Вот так и сочиняют страшилки про Магнитов», – но вслух Целест осведомился о дисках.

– Здесь. – Элоиза протянула сверток, заботливо укутанный в плотный полиэтилен и перевязанный розовой (розовой!) ленточкой.

– Я боялась, что они поцарапаются и завернула поплотнее. – Вербена коснулась запястья Целеста, и розовая ленточка была прощена.

– Следуйте за нами. – Тао явно наслаждался вниманием госпожи сенатора (которая оказалась ужасно похожей на Целеста рыжей девчонкой!) и Вербены.

– Мы приведем вас к лучшему дешифратору Виндика-ра. Может, и целого мира, – добавил его напарник. Вместе они словно выучили дурную роль в бездарной пьесе. Но последовать стоило хотя бы, чтобы потом припомнить…

Рони оглянулся в сторону шеста: вообще-то они покидали пост. Стражи расположились поодаль, пустили по кругу увесистую флягу, и на Магнитов внимания не обращали. Докладывать о нарушении не станут… наверное. На всякий случай Рони дернул Ависа за рукав, они заговорщически переглянулись и вместе слегка подчистили память свидетелям. Совесть дернулась подыхающей рыбой и затихла.

Они ведь стараются для Ордена и для Империи. Они хотят выяснить и нейтрализовать этого Амбивалента – чем бы он/оно ни было.

Спешащие куда-то люди в мантиях Магнитов – не самое приятное зрелище. Целест скрипел зубами, перехватывая каждый испуганный взгляд; несколько торговцев спешно сгребали товар. Две толстые бабы – одна с корзиной хлеба, вторая с мешком подмороженных бледных апельсинов, – провыли вслед удивительно слаженным дуэтом: «Ой, че ж деется!» Приходилось ускорять шаг.

По счастью, не всякая ворона летит напрямик – Авис выбирал относительно малолюдные переходы. Под подошвами скользили покрытые ледяной коркой булыжники и нередко отбросы, дома жались друг к другу, словно пытаясь согреться – но от стен веяло изморозью, а с крыш угрожающе свешивались сосульки. Целест прикидывал, успеют ли они с Тао в случае чего поставить щит… или расплавить ледяной дамоклов меч.

Он придерживал Вербену под руку, хотя ловкая, как куница, танцовщица не нуждалась в помощи. Рони галантно предложил свои услуги Элоизе, поколебавшись, она согласилась – видимо, чтобы не обижать беднягу окончательно; теперь оба отставали. Целест подозревал – сестренкиной вины в том немного. Зато Рони выглядел счастливым, будто вместо леденцов наелся веселых таблеток, какими в клубах торгуют.

Авис завел всех в тупик. В прямом смысле – дома наконец-то сжались L-образно, сцепились мерзлыми серыми стенами.

– Здесь. – Авис ткнул в подвальное окно. Пролезть туда могла разве кошка.

– Предлагаешь ломать стену? – Целест постучал по смерзшемуся серому камню.

– Нет.

Они с Тао присели на корточки, ссыпали внутрь несколько уцелевших леденцов и поднялись, вытирая о мантию липкие ладони.

– В прошлый раз пришлось кидать камни. Но дешифратор на слух не жалуется. А теперь отойдите… да-да, все – чуть назад. А то провалитесь сквозь землю.

Его перебил тяжелый ржавый скрип, и впрямь – твердь земная разверзлась. Целест с Вербеной отскочить успели, а Рони вытаращился на крышку люка, которая только что ничем не отличался от заплеванных булыжников. Элоиза дернула его к себе.

Люк напоминал канализационный, но сливался со стеной одного из домов, словно подкопанный исполинским кротом. Из темноты пахнуло ржавью, погребом и почему-то гнилой картошкой.

«Разве киборгам нужна человеческая еда?» – задумался Целест.

– Мутанты? Входите. – Голос из темноты тоже был ржавым и каким-то изъеденным. Целест вообразил гору металлоидной трухи.

Первые по отвесной кривой лестнице спустились Тао и Авис (воин поддерживал мистика телекинезом). Целест с сомнением пнул гнутую перекладину, оглянулся на спутников – из всех он был самым тяжелым, наверное. Ну, зато мог и «лететь» некоторое время.

– Вперед. – Вербена скользнула вниз, и ему оставалось кинуться следом.

Лестница выдержала.

В подвале царил мороз. Не спасали теплые мантии, холод проник под слои ткани и пил тепло жадными глотками. С низкого потолка сталактитами свесились сосульки, и долговязому Целесту приходилось нагибаться, чтобы не пораниться об острые края. Прикрепленные к стенам, моргали бледные люминесцентные лампы. Подвал напоминал пещеру – например, дракона или какого-нибудь древнего безымянного монстра. Целест обнял Вербену одной рукой, а второй зажег собственный огонь на кончиках пальцев – старый фокус сейчас нес тепло и… ну, смелость.

– Мутантские штучки, – прохрипело в углу. – Ишь, толпа заявилась… уж простите, предложить кресло и вина не сумею…

И будто заколотили ломом по жестяному ведру. Целест истолковал это как смех твари. Он сглотнул, покосился на проводников – в смеси мертвенного и оранжевого освещения Тао, как никогда, смахивал на куклу, а Авис – на мрачную черную птицу. Впрочем, в этой пещере-морозильнике даже Элоизе не по себе, даже Рони какой-то зловещий…

«О черт».

– Целест? Чего мы ждем? – спросила Вербена. И воин устыдился слабости, шагнул к голосу – впрочем, не загасив огня.

Человек полулежал у стены, завернутый в тряпки настолько ветхие, что они грозили развалиться от неосторожного дыхания. Человек оперся на локтях, приветствуя гостей, но встать не мог, и Целест понял почему: левая нога разложилась полностью – пара ошметок зловонной темно-коричневой плоти на кости, почему-то темносерой, блестящей кости. Правая, напротив, гротескно распухла ниже колена. В серо-зеленой гнили копошились желтоватые маслянистые опарыши.

Элоиза прикрыла нос и рот шарфом.

– Добрый день, – поздоровался Целест.

– Помоги мне сесть, мутант, – проскрипел дешифратор (если это был он!). Целест заколебался – отпускать ли Вербену, но опасным это безногое создание быть не могло. Тао первый склонился к киборгу, тот вцепился, словно желая разорвать тощего китайца пополам. Целест присоединился к нему, и теперь дешифратор впился заголенными костями-пальцами в обоих.

Не костями. Титановыми прутьями. Дешифратор глухо застонал, разметывая свои тряпки. Когда-то он был крупным мужчиной – настоящим гигантом около двух метров ростом и мышечной массой культуриста – плоть превратилась в желе и корм для личинок, но железная основа держалась.

Целест выпрямился, потирая предплечье – дешифратор едва не вывихнул локтевой сустав помощника. Думалось об отключенных. Этот – тоже отключенный, только физически.

– Спасибо, – сказал дешифратор. – Как вас много.

Глаза его напоминали стрекозиные и негромко пощелкивали. Он ухмыльнулся, продемонстрировав ровные серые зубы – тоже титановые, как и остальной скелет. Из полуистлелого тела выпирали и мерно пульсировали абсолютно здоровые искусственные органы.

Целеста передернуло, наверняка чересчур заметно. Дешифратор ткнул в него пальцем:

– Что, брезгуешь? Смотри в штаны не наложи, мутант-красавчик. А вы, девочки, слабо чмокнуть Бена-Героя?

Вербена плотнее обняла Целеста, и киборг снова захохотал. Из горла вывалилось несколько дохлых червей.

– Когда-то вы обе раздвинули бы ножки перед Беном… да… еще и бегали бы хвостиком. А может, и ваши смазливые мальчики тоже. Вон тот рыженький неплох… И узкоглазый сгодился бы… а впрочем, все вы… х-ха…

– Извините, господин Бенджамен, – перебил киборга Авис. Мистик тер виски, видимо пытаясь считать дешифратора. Речью он не отличался от какого-нибудь старого похотливого калеки, а вот мысли – сплошь двоичный код. Рони тоже коснулся цифрового разума и едва не «завис» сам.

– Извините. Мы пришли…

– Хакнуть гребаные файлы. Вот уж новость-то. Кто еще к Бену-Герою теперь сунется… а раньше бегали, да. И отсосать сами предлагали. Девчонки, вроде тебя. – Обглоданная титановая кость вновь уперлась в Вербену. – Сладкие киски, сладкие… и мальчики тоже. Мальчи-девочка, какая в жопу разница. Х-ха.

– Гадость, – прошептала Вербена, услышали ее Целест и Рони – он стоял рядом.

– Оплату мы оговаривали. Сто стандартных денежных единиц Эсколера. – Зато Тао был невозмутим. Восточная выдержка.

– Из твоего кармана, рыжий, – негромко добавил Авис. Целест кивнул. Он протянул Тао диски. Дешифратор метнулся вперед; он перехватил диски и продемонстрировал, будто боевой трофей. На гладкой лазерной поверхности заплясали блеклые блики.

– Бен-Герой круче вас, ребятки-мутанты. Как вы там себя называете… Железяки? Ах да, Магниты. Один хрен.

Целест в который раз переглянулся с Тао. Воинов учили быстроте реакции. Но по сравнению с киборгом (с полуживым, разваленным киборгом!) они не проворнее вон этих подмороженных опарышей…

– Прошу вас, господин Бенджамен, – сказал Целест. – Помогите нам. Нашему миру угрожает опасность, а хуже всего, что мы не знаем, что оно такое. Совет и Сенат, похоже, знают, но то ли не все, то ли не хотят объяснять нам. На этих дисках может быть информация. И только вы способны ее считать.

Дешифратор зажал диски зубами. Титан скрипнул о пластик, но не оставил зазубрин – киборг оказался аккуратен. Он снова поднялся на локтях, будто надеясь встать на искалеченные ноги, но сдался и бессильно привалился к стене. Диски выпали изо рта.

– Иди сюда, красавчик.

Целест оглянулся по сторонам. Может, и не к нему обращаются. Рони с Ависом хранили выражения лиц, достойные священников на мессе. Тао спрятал руки в карманы. Элоиза вот, кажется, готова выступить, но красавчик – это не к ней. А Вербена ждет от него, Целеста, подвигов.

«Вот черт».

– Вы мне? – Он сел прямо на грязные смерзшиеся тряпки, стараясь не думать о том, что киборг успеет придушить его, прежде чем раскаленная плазма расплавит титан.

– Тебе. Потому что ты красавчик. У тебя лучшая женщина вашего мира, хотя ты и жалуешься на несправедливую судьбу. И друзья у тебя хорошие. – В глади дисков отражалось изуродованное лицо киборга. Целест подумал об античных статуях – их ведь тоже находят с отбитыми носами, щеками и подбородками, и хранят лишь в память о возможной красоте.

– Вы не могли бы…

– Расшифрую. Конечно.

Целест кивнул. Молчание, особенно густое из-за потрескивания люминисценток, – сродни ритуальному, мантии Магнитов и почти маскарадная одежда девчонок добавляли ирреальности. Будто жертвоприношение. Целест представил себя в роли девственницы на алтаре, и тихонько фыркнул. Но дешифратор им не интересовался – зато поднес диск ко рту, словно намереваясь проглотить его целиком.

«Чего он делает?»

– Эй, – кажется, голос Элоизы. Возлюбленная сестренка не хотела отдавать рухлядь, что валялась у нее несколько лет, на съедение киборгу. Ее удержали.

Киборг выпростал длинный язык, похожий на отжатую и нерасправленную тряпку – измятый, покрытый чем-то вроде тонкой чешуи металлоидного оттенка. Искусственный, понял Целест, конечно. Плоть слаба, а железо долговечно. Дешифратор лизнул радужную поверхность – сначала бегло, пробуя, а затем принялся вылизывать по всему диаметру – от острых краев к отверстию посередине. Фасеточные глаза его закатились, язык скользил кругами – быстрее и быстрее; дешифратор оскалился и подрагивал, будто в экстазе.