Текст книги "66 градусов северной широты"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава восьмая

Харпа жила в ряду однотипных домов белого цвета, обращенных фасадом к бухте. «Маленький, но достаточно дорогой для периода подъема деловой активности, – подумал Магнус. – Однако в настоящее время его стоимость резко упала».

Когда Харпа открыла дверь и Магнус взглянул на нее, у него сразу создалось вполне определенное впечатление, что девушка ждала визита полицейских. На секунду испугалась, потом довольно скверно изобразила удивление.

Судя по всему, она неумолимо приближалась к сорока, бледная, со светло-голубыми глазами и темными вьющимися волосами до плеч. Некогда была хорошенькой и, несомненно, снова могла похорошеть, но в данный момент выглядела напряженной, усталой. От уголков рта шли глубокие складки, брови разделяли два глубоких пореза. Магнус подумал, что на лице у нее слишком много косметики, потом понял, что чернота вокруг глаз вызвана крайней физической усталостью.

Арни назвал себя и представил Магнуса. Они разулись, прошли на кухню и увидели седого мужчину, стоявшего на коленях перед кудрявым маленьким мальчиком. Они возились с игрушечными машинами и ярким пластиковым многоэтажным гаражом.

Мужчина поднялся на ноги, страдальчески кривясь при этом. Он был невысоким, с широким загрубелым лицом, пересеченным морщинами. На вид ему было под семьдесят.

– Что это значит? – спросил он грубым хрипловатым голосом и, расправив плечи, взглянул в лицо детективам.

– Мы расследуем убийство Оскара Гуннарссона, – ответил Арни.

– Вот как?

– Это мой отец, его зовут Эйнар, – пояснила Харпа.

Магнус обратился к нему:

– Эйнар, нам нужно побеседовать с вашей дочерью. Мы предпочли бы говорить с ней наедине.

– Я останусь, – упрямо проговорил старик.

– Она вполне совершеннолетняя. Присутствие родителя не обязательно.

Он почувствовал, как стоявшая рядом Харпа напряглась.

– Ее очень расстроил ваш прошлый допрос, – сказал Эйнар. – Я не хочу, чтобы это повторилось.

– Не волнуйся, папа, – попыталась унять отца Харпа. – На этот раз все обойдется. Может, прогуляешься с Маркусом к гавани?

Мальчик широко улыбнулся и запрыгал.

– Гавань! Гавань!

Хотя Эйнар силился подавить улыбку, взгляд его смягчился.

– Голубка, ты уверена?

– Да, папа, со мной все будет хорошо.

– Ладно, Маркус, тогда пошли.

Старик протянул свою ручищу, и в ней полностью скрылся кулачок мальчика. Магнус, Арни и Харпа, испытывая явную неловкость, ждали, пока они обувались, надевали куртки и выходили.

– Прошу прощения. Мой отец слишком уж заботлив.

– Славный мальчик, – заметил Магнус.

– Да. И дедушка, как видите, души в нем не чает. Когда спустятся к гавани, он будет рассказывать мальчику всевозможные истории о своем рыбацком прошлом. Маркус их любит, хотя, уверена, не понимает, о чем идет речь. Просто ему нравится его громыхающий голос.

Магнус и Арни сели за кухонный стол, Харпа налила им кофе и расположилась напротив них.

– Вы слышали, что Оскара застрелили в Лондоне? – спросил Арни.

– Да, – ответила Харпа, явно напрягшись. – Слышала по радио. Это было тяжелым потрясением.

– Вы его знали?

– Да, конечно. Он был моим начальником… вернее, начальником моего начальника. Я не знала его близко. Но за несколько лет часто встречалась с ним.

– Общались с ним в компании?

– Нет, – ответила Харпа твердо. Слишком твердо. – Не общалась.

Это нарочитое отрицание обострило интерес Магнуса. Он уже догадывался, что у Харпы есть свои проблемы, связанные с этим делом.

– Значит, вас ни разу не приглашали на его вечеринки?

– Мм… Да нет, приглашали. Да, я видела его на корпоративных сборищах в компании. Но приятелем его бы не назвала. И мы никогда не встречались вне работы.

– Когда видели его последний раз?

Харпа тяжело вздохнула.

– Во время прощальной речи к служащим перед своим уходом. – Улыбнулась. – Гудмундур Расмуссен, идиот, назначенный на смену Оскару после национализации банка, настоял на том, чтобы Оскар вышел через заднюю дверь. Тот спокойно обошел здание и вошел через парадный ход. Он все спланировал заранее, все мы ждали его в атриуме. – Улыбнулась снова. – Это была хорошая речь.

– Но с тех пор вы его не видели? – спросил Магнус.

– Нет. В газетах писали о том, что он сразу же направился в Лондон и никуда оттуда не уезжал. Думаю, он ни разу не возвращался в Исландию.

Магнус кивнул. Теперь объяснения Харпы звучали убедительнее.

– Я хотел расспросить вас о смерти Габриэля Орна Бергссона, – перешел Магнус к наиболее важному для него вопросу.

Харпа тут же снова напряглась.

– Зачем? Это было самоубийство. Какая тут может быть связь с Оскаром?

– Хороший вопрос. Так что вы думаете о возможной взаимосвязи этих событий?

На лице Харпы отразилась смесь замешательства и страха. Она опустила голову, пряча лицо за волнистыми прядями волос, потом раздраженно отбросила их. Затягивала время.

– Нет. Нет. Ее не может быть. Я знаю, что они оба работали в одном банке, но один покончил с собой, другого убили.

– Знаете, почему Габриэль Орн покончил с собой? – спросил Магнус.

– Не знаю. Но он был повинен во множестве непогашенных в срок кредитов, – ответила Харпа. – В больших убытках, ставших фатальными для «Одинсбанка».

– Но и многие другие служащие были повинны в убытках, понесенных банком в прошлом году. Они не кончали с собой. Почему Габриэль Орн оказался столь щепетильным?

– Не знаю.

– Вы находились с ним в близких отношениях. Удивило вас то, что он утопился?

Харпа вздохнула.

– Да. Удивило, – спокойно ответила она. – Габриэль всегда был совершенно уверен в своих талантах. Но может быть, в конце концов все-таки понял, каким мерзавцем он был. Может, не мог смотреться в зеркало.

– Он с вами скверно обходился?

– Скверно. Приписывал себе все заслуги за хорошую работу, выполняемую мной, получал большие премии, а я гроши. Винил меня за свои неудачные сделки. Это приводило меня в ярость. Я выступала против всех трех крупных сделок, в конце концов оказавшихся неудачными, но Габриэль выставил меня в невыгодном свете, сказал, что я недостаточно компетентна для того, чтобы видеть благоприятные возможности. Я была действительно виновата в том, что слушала его, вот в этом-то и заключалась проблема.

Но вот как-то он объявил мне о том, что в качестве особой награды за мои достижения на банковском поприще я введена в «золотой круг» привилегированных служащих, имеющих возможность покупать акции «Одинсбанка» на особых условиях и получать кредиты для этого под низкий процент. Я знала, что Габриэль таким образом нажил десятки миллионов крон за предыдущие несколько лет, а потому восприняла это как свой большой шанс и ухватилась за него. Но вот через полгода произошла катастрофа, цена акций упала почти до нуля, и банк национализировали. Но долги по кредитам, взятым мною, почему-то сохранились.

– Видимо, пострадали и все остальные?

Веселья в смехе Харпы не было, в нем звучала истеричная нотка.

– Пострадали многие. Но только не настоящий «золотой круг». В то время, когда мы покупали акции, они продавали. Габриэль продал три четверти своих и рассчитался по всем долгам.

– И вы бросили его? – спросил Магнус.

– Я тогда ничего не знала об этом. – Харпа вздохнула. – Он бросил меня. Некогда во всех банках существовали правила, запрещавшие сотрудникам, находящимся в тех или иных личных отношениях, работать вместе. После того как пришел Гудмундур, эти правила восстановили. Догадываетесь, кому пришлось уйти?

– Скверное дело, – должен был признать Магнус.

– Да. Однако после моего ухода подруги сказали мне, что у Габриэля был роман с двадцатитрехлетней стажеркой. Мой уход для него был очень кстати.

Горечь Харпы взяла верх над ее начальным замешательством.

– Можете рассказать мне о том, что произошло в тот, последний для него вечер?

– Вы хотите сказать – в тот вечер, когда он покончил с собой?

– Ушел из жизни, – уточнил формулировку Магнус.

– Но я в январе все рассказала вашему коллеге.

– Расскажите нам снова, – нетерпеливо проговорил Магнус, доставая блокнот. Записи Арни с первого допроса, просмотренные им по пути в Селтьярнарнес, были очень отрывочными.

Харпа поняла, что оказалась в безвыходной ситуации.

– В тот вечер я отправилась на демонстрацию, проходившую на площади Эйстюрвёллур перед зданием парламента. Познакомилась там с неким Бьёрном Хельгасоном. После того как демонстрацию разогнали слезоточивым газом, пошла к нему на квартиру.

– Где она находится? – спросил Магнус.

– На холме, у католического собора. Собственно говоря, это квартира его брата. Бьёрн живет в Грюндарфьордюре; он приезжал к брату, чтобы поучаствовать в демонстрации.

– Брат Бьёрна был там?

– Нет, куда-то уехал.

– Что было дальше?

– Мы выпили. Разговорились. Дошли до состояния, чреватого, как я думала, всякими нежелательными осложнениями. Но потом… потом, пожалуй, я струсила. Я была зла на Габриэля. Мне захотелось увидеться с ним. Я позвонила ему, сказала, чтобы он пришел на встречу со мной в бар «Би-пять» на Банкастрайти.

– Что подумал об этом Бьёрн?

– Он выглядел разочарованным, но держался по-джентльменски. Настоял на том, чтобы я записала номер его телефона.

– И что дальше?

– Я отправилась на Банкастрайти. Зашла в бар и принялась ждать. Габриэль все не появлялся. К тому времени я уже здорово подвыпила. Мне начал докучать какой-то студент. Я дала ему пощечину. Он ответил мне тем же. Несколько человек подошли, чтобы защитить меня. Бармен вышвырнул студента на улицу.

– Как звали студента? – спросил Магнус, зная ответ из записей Арни.

– Кажется, Исак, – ответила Харпа. – Не помню.

– Что потом?

– Я получила от Габриэля текстовое сообщение. Что-то вроде: «Пошел купаться. Извини. Прощай». Находясь под градусом, я толком не поняла, что он, собственно, хотел сказать. Пожалуй, сочла, что Габриэль просто издевается надо мной. И вообще я чувствовала себя обманутой в своих ожиданиях, поэтому позвонила Бьёрну и попросила встретиться со мной.

– В какое время это было?

– Не знаю. В полночь? В час ночи? В два? Я тогда сказала вашему коллеге.

«А мой коллега не записал», – подумал Магнус.

– Так. И куда вы пошли с Бьёрном?

– Вернулись на квартиру его брата, – ответила Харпа. – А о произошедшем потом можете догадаться.

– Видели вы его брата?

– Да, но только на следующее утро. Увидела, когда уходила.

– В какое время?

– Не представляю. Не помню. Но когда шла домой – я всю дорогу шла пешком, это я помню, – начала думать о сообщении, отправленном мне Габриэлем. Оно меня обеспокоило, и поэтому, придя домой, я позвонила в полицию.

Эта история была правдоподобной – маловероятной, но возможной. Но одна подробность показалась Магнусу лишенной какого-либо смысла.

– Чего ради вы ни с того ни с сего позвонили Габриэлю Орну? Вы несколько минут назад объяснили мне, что ненавидели его, и для этого существовали вполне основательные причины.

Магнус ждал, пока Харпа морщила лоб в раздумье. Ему казалось, что она силится что-то вспомнить, а не понять, словно главным для нее было повторить то, что уже говорила, а не сказать правду.

– Видимо, я все еще любила его.

– Да бросьте вы! – и не пытаясь сдерживаться, воскликнул Магнус. – Он отвратительно обошелся с вами.

– Да, – сказала Харпа. – Но я действительно тогда слегка перебрала. И потом, у меня не было мужчины после Габриэля Орна, я была нервозной, даже испуганной. Чувствовала себя виноватой.

Магнус покачал головой:

– Я не верю ничему из этого.

– Мне плевать, чему вы верите! – выкрикнула Харпа. – Теперь я сама не знаю, чему верю. После смерти Габриэля все изменилось. Я не помню, почему любила его, не помню, как относилась тогда к нему. Человек, которого я любила, покончил с собой! Да, я ненавижу его. Да, иногда я его люблю. И временами чувствую себя виноватой. Не знаю почему, но это так. – Она силилась овладеть собой. – Теперь я не представляю, почему позвонила ему. Тогда я была совсем другой.

Этому Магнус мог поверить. Конечно, трудно представить, что творится в душе у нормальной женщины, если ее бывший любовник покончил с собой, как бы отвратительно он ни обошелся с ней. Он понимал, что поведение в таких случаях отличается нелогичностью и непоследовательностью.

Но, так или иначе, напрашивалось предположение, не очень-то нравившееся Магнусу.

– Харпа. – Магнус подался вперед, глядя на нее через кухонный стол. – Как думаете, существует вероятность, что Габриэль Орн не покончил с собой?

– Нет, – ответила Харпа. – Ни малейшей. Это было самоубийство. Иначе не может быть. Вы же сами установили это.

– У Габриэля Орна были враги? – спросил Магнус. – Помимо вас, разумеется.

– На что вы намекаете?

– Я просто спрашиваю.

– Габриэля Орна недолюбливали многие. Он был, в сущности, жуликом.

– И мир без него стал лучше?

– Нет! – сказала Харпа. Казалось, она вот-вот заплачет. – Нет! Совершенно нет! Вы искажаете мои слова. Его смерть была ужасной, то же можно сказать и об Оскаре. Почему бы вам серьезно не взяться за это дело и не выяснить, кто их убил?

– Их? – переспросил Магнус с полуулыбкой.

– Его, черт бы вас побрал! Оскара! И не пытайтесь запутать меня, этим вы ничего не сможете доказать. Теперь, пожалуйста, уходите.

– Арни, твоя интуиция тебя не обманула, – заметил Магнус, когда они ехали обратно в центр города. – Понятно, почему Харпа захотела, чтобы отец ушел. Она ведь так и не сказала нам правды.

– Я так и подумал. Полагаешь, разговор следовало вести при Эйнаре?

– Нет, она бы тогда совсем замкнулась, – сказал Магнус. – Арни, записи нужно делать подробнее. То, что ты зафиксировал во время январского опроса, бесполезно. Ты должен заносить в блокнот конкретные вещи. Таким образом ты сможешь уличить людей, когда они путаются в показаниях.

– В то время это не казалось важным, – сказал Арни. – Мы тогда просто выполняли формальность. Большой Лосось ясно дал понять, что это самоубийство, и только. – Большим Лососем коллеги прозвали Снорри Гудмундссона, комиссара национальной полиции. – К тому же я был совершенно измотан после всех тех событий. Я ведь тоже был на демонстрации, и в меня бросали скиром. Мобилизовали всех, в том числе и ребят из уголовного розыска; мы охраняли здание парламента в шестнадцатичасовых сменах. Я, наверное, простоял двенадцать часов подряд, до того как получил приказание расследовать это дело.

Магнус хмыкнул, просматривая записи Арни с опроса Бьёрна Хельгасона. Они тоже не страдали длиннотами.

– Бьёрн подтвердил слова Харпы?

– Да, – ответил Арни. – И был гораздо более убедителен. А почему бы нам не проехать к нему в Грюндарфьордюр, а? Туда по меньшей мере два часа езды. Путь туда и обратно займет у нас целый день.

Магнус понимал, что следовало бы там побывать. В рассказе Харпы имелся пробел, и было бы естественно обратиться к Бьёрну, чтобы заполнить его. Но Грюндарфьордюр находился далеко, на полуострове Снейфеллс, на западе Исландии. И у Магнуса были личные причины не появляться в том районе.

– Может быть, потом, – сухо ответил он.

* * *

Траулер «Криа» возвращался домой. День был отвратительным, настроение у всех – скверным. Команде не терпелось вернуться в гавань и отделаться от дневного улова мелкой пикши.

Было темно. На востоке Голова Буланда поднималась грозным черным силуэтом, хорошо заметная на фоне более светлого неба и рваных туч. Впереди по курсу виднелся маяк Кросснес – они узнавали ритм его мигания еще издалека. Команда стояла в молчании. Густи, шкипер, совершил промах. Он недооценил воздействие прилива на сеть: при третьем заводе ее отнесло к находившемуся в том месте остову затонувшего судна, и она зацепилась за него. Сообразив, где они оказались, Бьёрн попытался предостеречь Густи, но тот не внял его доводам. Потом они провели остаток дня, пытаясь освободить сеть, и наконец махнули рукой на снасть ценой двести тысяч крон. Задолго перед тем Бьёрн предложил обрезать ее – по крайней мере они могли бы тогда воспользоваться запасной сетью и провести с пользой остаток дня.

Быть шкипером рыболовного судна нелегко. Нужно уметь находить богатые рыбой места и постоянно соизмерять риски различных методик лова. У Бьёрна были способности к этому. У Густи нет. А Густи, судя по всему, решил не слушать советов Бьёрна.

Бьёрн был для Густи и помощником, и конкурентом. С тех пор как лишился своего судна, Бьёрн выходил в море с любым из шкиперов Грюндарфьордюра или окаймлявших северный берег полуострова Снейфеллс маленьких портов – таких как Риф, Олафсвик или Стиккисхольмюр. Траулер «Криа» принадлежал не Густи, а рыболовецкой компании, и хотя Бьёрн был на десять лет моложе шкипера, все в Грюндарфьордюре знали, сколь хороший он рыбак. Густи опасался за свою должность. Бьёрну приходилось быть осторожным, иначе Густи мог просто отказаться от его услуг.

Утешало лишь то, что и небольшой улов имеет свои положительные стороны. Ведь теперь не потребуется много времени на то, чтобы разгрузить судно и привести его в порядок. После этого Бьёрн сможет отправиться в Рейкьявик и встретиться с Харпой.

Харпа привлекала его, как до сих пор ни одна женщина. Она была совершенно не его типа, и он начинал понимать, что именно это и возбуждает его. Бьёрну нравились самоуверенные женщины, знающие, чего хотят, а хотели они секса с ним. Он охотно сходился с такого рода особами, а когда отношения неизбежно становились несколько сложными, нервозными, обременительными, то включал механизм ротации. Кое-кто из этих женщин расстраивался, большинство изначально знали, что так и будет. Как-то прожил целых два года с женщиной по имени Катла, но только потому, что им удавалось сохранять эмоциональную дистанцию, хотя они делили кров и постель. Однако как только появлялись первые признаки перехода этих отношений в нечто большее, они тут же прекращались.

Но Харпа была иной, несколько более умной – во всяком случае, Бьёрну очень нравилось и разговаривать с ней. Харпа тоже пострадала от креппы, хотя совершенно по-другому. Она была уязвимой, и в этой уязвимости такой способной женщины было нечто привлекавшее Бьёрна. Харпа нуждалась в нем так, как, наверное, ни одна его женщина до нее, причем он не бежал от нее, а отвечал взаимностью.

В этот вечер Бьёрну нужно было проехать не более ста километров, чтобы увидеться с Харпой. К тому же оно того стоило.

Она того стоила.

Глава девятая

Магнус, будучи в хорошем настроении, поставил «отъездовер» на Ньялсгате, напротив своего дома, точнее – дома Катрин. «Отъездоверами» теперь называли «рейнджроверы», на которых давно владельцы отъездились: Магнус купил свой у разорившегося адвоката, владельца двух машин, оказавшегося в таком положении, что ему было не по карману держать и одну. «Отъездовер» расходовал много горючего, но за пределами Рейкьявика без хорошей машины нельзя было обойтись.

Хорошее настроение Магнуса отчасти проистекало из пары баночек пива, наскоро выпитых в «Большом Рокке». Этот бар находился рядом с Хверфисгатой. Теплый, обшарпанный, заполненный по будням любившими выпить мужчинами и женщинами, бар напоминал Магнусу заведения, посещаемые им и его приятелями в Бостоне после работы. В Рейкьявике пили гораздо меньше, за исключением выходных, когда все будто с цепи срывались. К выпивке в будни относились неодобрительно. Что только повышало привлекательность «Большого Рокка».

Однажды, вскоре после приезда в Исландию, за парой обычных баночек пива последовало еще много чего, перемежаемого рюмками виски, и это стало, естественно, причиной неприятностей. Но теперь Магнус не позволял себе лишнего.

Однако хорошим настроением он был обязан не только пиву. Ему уже давно хотелось снова заняться настоящей полицейской работой. А это дело действительно возбуждало у него интерес. Магнус не был уверен в том, что они найдут исландский след в убийстве Оскара, но если это случится, то не иначе как через Харпу. Следовало, конечно, ожидать, что она расстроится из-за самоубийства бывшего любовника, но волнение Харпы объяснялось не только этим. Она что-то скрывала.

И самоубийство Габриэля Орна вызывало недоумение. Пока что не было обнаружено у него никаких признаков суицидальных наклонностей или крайней депрессии. Кроме того, если бы он собирался покончить с собой, то зачем идти три мили до моря и бросаться в воду, тем более в холодный вечер. Почему не отправиться в последний путь на машине? Или не взять такси? В конце концов, можно было остаться дома и принять горсть таблеток.

Возможно, дальнейшее расследование выявит у Габриэля Орна соответствующие психологические девиации, и все станет ясно.

Но если все пойдет по-другому, Магнус не удивится.

Когда, приехав, Магнус доставал ключи, дверь открылась и на пороге показалась его квартирная хозяйка.

Катрин отличалась высоким ростом, короткими, окрашенными в черный цвет волосами, ее легкий макияж хорошо сочетался с серьгами. На ней были черные джинсы, майка и куртка. Она, несомненно, походила на брата, но у Арни черты лица были менее выразительными, чем у нее. Рядом с ней была крохотная светловолосая девчушка.

– Привет, Магнус, – обратилась к нему Катрин по-английски. Она любила разговаривать с ним на этом языке, так как какое-то время жила в Англии. – Мы собираемся прогуляться. Кстати, это Тинна.

– Привет, Тинна, – улыбнулся Магнус. – Как дела?

Та кивнула, тоже улыбнулась и прижалась к своей взрослой спутнице.

Магнус был еще недостаточно знаком с традиционными проявлениями женской дружбы в Исландии и не очень четко понимал, как следует воспринимать подобные пары.

Катрин заметила его замешательство.

– Магнус, я, видишь ли, отказалась от мужчин. Они лгут, и от них подчас дурно пахнет. Ты не находишь?

– Ну… – замялся Магнус.

– Тинна гораздо приятнее, – пояснила Катрин, крепко обнимая маленькую блондинку. – Во всех отношениях.

Тинна улыбнулась своей подруге, и они тут же поцеловались.

– Только не говори Арни, ладно, Магнус? Мне наплевать, но его это расстроит.

– Не скажу, – пообещал Магнус. Арни поселил Магнуса у сестры, в частности, и для того, чтобы иметь своего информатора при ней. Но Магнус не был готов к выполнению этой функции. Катрин ему нравилась, она была хорошей соседкой по квартире, хотя они виделись редко. Однако, возможно, именно поэтому у него и создалось такое мнение.

Войдя в прихожую, Магнус уловил запах стряпни. Заглянул в кухню, полагая, что Катрин забыла выключить газ под какой-нибудь кастрюлей. Но там оказалась Ингилейф – она гоняла на сковороде морские гребешки деревянной ложкой.

– Привет, – непринужденно улыбнулась она и пошла от плиты к нему. Наградила долгим поцелуем.

– Привет, – ответил Магнус, тоже улыбаясь. – Не ожидал.

– Был в «Большом Рокке», да? Чувствую по запаху.

– Тебя это беспокоит?

– Нет, конечно. По-моему, эта забегаловка для тебя в самый раз. Только затащить меня туда не пытайся. Тебе нравятся морские гребешки?

– Ну как еда, конечно.

– Отлично.

– Мм… Ингилейф, как ты сюда вошла?

– Меня впустила Катрин. Да, кстати, ты видел Тинну? Милашка, не правда ли?

– Мм… Возможно, – без особого энтузиазма признал Магнус. Он не знал, как отнестись к тому, что Ингилейф завалилась к нему в жилище, не спросив его.

– Меня пригласили в пятницу на вечеринку. Якоб и Сельма. Хочешь пойти?

– Это тот маленький парень с большим носом?

– Скорее большой с маленьким носом. Ты встречался с ним. Они в числе моих лучших клиентов.

Ингилейф заведовала модной галереей, причем очень успешно. Ее клиентами были одни из самых богатых жителей Рейкьявика, красивые люди, владевшие красивыми предметами искусства и красиво одевавшиеся. К Магнусу они относились вполне дружелюбно, но он не вписывался в их круг. Прежде всего у него не было соответствующих месту рубашек и костюмов от обслуживающих элиту модельера. Две его любимые рубашки были от Л.Л. Бин, но он не думал, что они произведут впечатление, как и костюм от Мейси. Однако главным было то, что все эти люди знали друг друга с детских лет.

– Не уверен, – проговорил Магнус, напустив на себя задумчивый вид. – Думаю, придется поработать над делом Оскара Гуннарссона.

– Ладно, – махнула рукой Ингилейф. Ее как будто это вовсе и не беспокоило. Она, кажется, никогда не переживала из-за того, что появляется в обществе без него.

Магнус не совсем осознавал свои отношения с ней. Но было приятно, когда она появлялась в его жилище, в его жизни внезапно, без приглашения.

Ингилейф бросила на него беглый взгляд и погасила плиту.

– Знаешь, эти морские гребешки могут подождать.

Магнус с улыбкой посмотрел на Ингилейф. Она угнездилась у него под рукой, положив голову ему на грудь, белокурые волосы сбились в какой-то причудливый пучок под его подбородком. Глаза ее были закрыты, но она не спала. Он видел знакомый шрамик над ее бровью. На губах у нее играла легкая улыбка.

– Умещаюсь здесь в самый раз, – прошептала Ингилейф. – Это я нужного размера или ты?

– По-моему, оба, – ответил Маркус. – Мы подходим друг другу.

Это было правдой. Ингилейф олицетворяла собой одно из достоинств Исландии и удерживала его здесь. У Магнуса в Штатах на протяжении нескольких лет была связь с женщиной-адвокатом по имени Колби. Она была по-своему умной, привлекательной и знала, чего хочет. А хотела она, чтобы Магнус ушел из полиции, получил диплом юриста, устроился с ним на хорошем месте, ну и женился бы на ней, в конце концов, уже, что ли. Магнус хотел не совсем того же, и потому они расстались.

И потом, Колби действительно не нравилось, когда бандиты стреляют в нее из полуавтоматических винтовок на улицах Бостона.

Ингилейф как будто не имела намерений выйти за Магнуса или переделать его. Они познакомились через несколько дней после его прибытия в Исландию. Она была свидетельницей, потом подозреваемой в деле об убийстве, которое он расследовал. Они через многое прошли вместе. У нее, как и у Магнуса, убили отца, когда она была еще ребенком. Магнусу удалось раскрыть это преступление, однако Ингилейф было почему-то очень трудно принять полученные результаты.

Магнус поддерживал ее, разговаривал с ней, сочувствовал в ее горе, помогал ей примириться со случившимся. Это связало их.

Ингилейф повернулась, не покидая его объятий.

– Ну как, раскрыл уже убийство Оскара?

– Нет еще, – ответил Магнус.

– Жаль. У тебя был целый день.

– Тут может потребоваться не один день.

– Держу пари, я смогу раскрыть это преступление. – Ингилейф высвободилась из объятий Магнуса и села на постели. – Выкладывай свои улики.

– Расследование ведется не так, – словно разговаривая с ребенком, начал пояснять Магнус. – Мы не обнаружили исландского следа. Убийца, видимо, живет в Лондоне. В конце концов, Оскар убит там.

– Так. Разобрался ты в амурных делах Оскара?

– Я полагаю, ты в курсе этой его стороны жизни.

– Во всяком случае, не по личному опыту, идиот. Но я кое-что выяснила. Камилла, его жена, то есть бывшая жена, была одной из моих клиенток. Славная такая женщина. Даже хорошенькая и к тому же слегка туповата.

– Вигдис допрашивала ее. У нее не создалось впечатления, что у этой женщины сохранилась враждебность.

– Может, и не сохранилась. Но какое-то время существовала. Особенно когда Оскар увлекался Марией.

– Марией?

– Да. Это моя давняя подруга. Около двух лет она была любовницей Оскара. Из-за нее он и развелся с женой. Теперь Мария замужем за другим человеком, но может рассказать тебе об Оскаре.

Ревность – один из самых распространенных мотивов убийства. Ингилейф права: им нужно побольше разузнать о любовницах Оскара, по крайней мере о тех, что живут в Исландии.

– Позвоню ей прямо сейчас, – тут же всполошилась Ингилейф. – Мы можем встретиться.

– Вигдис допросит ее завтра.

– Как это понять? Она моя свидетельница, – несколько раздраженно проговорила Ингилейф и скатилась с кровати, чтобы взять мобильный телефон. – Разве я не должна следовать инструкциям?

– В данном случае нет.

Ингилейф сделала ему знак, чтобы он умолк.

– Мария? Привет, это Ингилейф. Слушай, я хотела поговорить с тобой об Оскаре. Тебя, должно быть, потрясла его смерть.

Через пять минут Ингилейф договорилась о том, что утром Магнус приедет к Марии для разговора.

– Мы быстро разберемся с этим делом, – весьма довольная своей деловитостью, проговорила она. – Ну а с кем ты виделся сегодня?

– С Сиббой, моей двоюродной сестрой, – ответил Магнус.

– Она свидетельница?

– Нет. Выступала как адвокат сестры Оскара.

– Погоди. Ты уже упоминал о ней. Она твоя двоюродная сестра с материнской стороны, так ведь?

– Да, верно.

– Это она рассказала тебе, что твой отец путался с лучшей подругой твоей матери?

– Да. Может, сменим тему? – проговорил Магнус сдавленным голосом. – Напрасно я начал этот разговор. Я не хочу об этом думать.

– Ладно, – умиротворяющим тоном проговорила Ингилейф и сжала его руку.

Но Магнус думал об этом. До восьми лет у него было вполне идиллическое детство. Мать преподавала в школе, отец в университете, он и его брат Олли играли в саду возле их домика с ярко-синей крышей из гофрированного железа, неподалеку от того места, где Магнус теперь жил в Тингхольте.

Но потом все резко изменилось, и не в лучшую сторону. Отец объявил, что уезжает преподавать в американском университете. Мать, оставшись одна с двумя детьми, начала пить. Мальчиков отправили к деду с бабушкой на их ферму в Бьярнархёфн, что на полуострове Снейфеллс. Этот период жизни Магнус вычеркнул из памяти, но чувствовал, что в глубине ее сохранились шрамы.

У Олли эти шрамы были более заметны. Время, проведенное на ферме, все-таки давало о себе знать.

Потом мать, находясь в состоянии сильного опьянения, погибла в автокатастрофе. Вскоре после этого из Америки приехал Рагнар, отец мальчиков, чтобы спасти их, забрать с собой в Бостон. Магнусу было двенадцать, Оли – десять.

Когда Магнус подрос и начал понимать, что такое алкоголизм, он создал собственное представление о жизни родителей. Его мать, алкоголичка, а не та красивая женщина, чей смутный образ царил в его воспоминаниях о детских годах, была негодницей, отец оставался героем.

Это представление сохранялось до тех пор, пока Магнус случайно не встретился с Сигурбьёрг четыре месяца назад. Она разрушила его взгляды на семейную историю, поведав о том, что его отец завел роман с лучшей подругой матери. Вот что толкнуло ее к алкоголизму, а отца заставило удрать в Америку. И это в конце концов привело к ее гибели.

Познав столь горькие истины, Магнус постарался упрятать их обратно в тайник своего подсознания.

– Все еще думаешь о Сиббе, так ведь? – спросила Ингилейф. – Я это чувствую.

Магнус вздохнул.

– Да.

– Знаешь, нужно взглянуть в лицо фактам. Повидайся с ней. Выясни, что на самом деле происходило между отцом и подругой матери.

– Я сказал, что не хочу об этом говорить.

Ингилейф пропустила это мимо ушей.