Текст книги "66 градусов северной широты"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать девятая

– За тобой следили? – спросил Синдри, сев с чашкой кофе за стол напротив Бьёрна.

– Нет. Ты был прав, место это хорошее.

– Нужно, чтобы полицейские не видели нас вместе, – пояснил Синдри.

– Не понимаю, что делает здесь Исак, – проговорил Бьёрн, хмурясь.

– Он только вчера вернулся в Исландию.

– Зачем?

– Кажется, британская полиция вышла на меня, – торопливо заговорил Исак. – Вчера ко мне приходила с опросом женщина-детектив. Спрашивала, не я ли наводил справки у соседей Оскара о том, где он живет. Особенно не домогалась, но у нее есть подозрения. Поэтому я решил вернуться сюда. Чтобы слегка осложнить для нее задачу.

– Полицейские и здесь задают неприятные вопросы, – заметил Синдри. – Есть такой здоровенный рыжеволосый тип по имени Магнус, никак не желающий оставлять нас в покое. Он какой-то американец.

– Я сказал матери, что устал и решил уехать из Лондона на несколько дней, – добавил Исак. – Поживу в палатке в холмах. Приведу себя в порядок. Взял ее машину, мать все равно больна и не может садиться за руль.

– Она тебе поверила?

– Мать видит, что я веду себя несколько странно, но не знает почему, а я не говорю ей. С родителями лучше всего вести себя так. Ничего не объяснять им. Пусть строят догадки. – Исак отпил кофе и взглянул на Бьёрна. – Синдри говорит, что с Харпой возникла проблема?

Исак всегда не нравился Бьёрну. Был слишком выдержанным. Слишком хладнокровным для студента. Страстность Синдри бросалась в глаза. Раз Исак здесь, это, конечно, как-то связано с тем, что они делали, но у него была холодная, расчетливая решимость следовать тщательно разработанному плану. Исак словно бы старался победить в интеллектуальном споре и готов был пойти на что угодно, лишь бы доказать свою правоту. Бьёрн не старался ничего доказывать: он лишь воздавал по заслугам тем, кто испортил жизнь и ему, и многим исландцам.

– Да, – заговорил он, обращаясь к Синдри. – Ей пришло на ум, что мы, точнее – ты, Синдри, причастен к стрельбе в Оскара и Листера. Она на днях разговаривала с Фрикки – он и навел ее на эту мысль. Она подозревала и меня, но, кажется, поверила в мою невиновность. В общем, она хочет пойти в полицию.

– Ты должен сказать ей, чтобы она этого не делала, если не хочет попасть за решетку.

– Харпа думает, что может быть еще одна жертва. И хочет остановить нас, пока мы не добрались до этого человека.

– Но она не знает, – уточнил Синдри.

– Да. Но собирается пойти в полицию. Я знаю.

– И что собираешься делать? – спокойно спросил Исак.

Бьёрн глубоко вздохнул.

– Хочу увезти ее на несколько дней. Я знаю хижину в одном из ущелий неподалеку от Грюндарфьордюра. Совершенно уединенную. Если смогу продержать ее там завтра и послезавтра, этого будет вполне достаточно.

– То есть пока мы не разделаемся с Ингольфуром Арнарсоном? – спросил Синдри.

Бьёрн кивнул.

– Как ты собираешься убедить ее отправиться туда? – поинтересовался Исак.

Бьёрн поморщился.

– Обаянием. Уговорами. А если это не подействует – рохипнолом.

– Рохипнолом? Где ты его достал? – спросил Синдри.

– У одного знакомого рыбака в Рейкьявике.

– У тебя есть ловкие приятели.

Бьёрн пожал плечами.

– А разве у всех нас нет?

– Ладно. Это замечательно на ближайшие несколько дней. А потом что?

Студент очень раздражал Бьёрна. Но этот вопрос был основным.

– Ингольфур Арнарсон наш последний объект, так ведь? Завершающий. Когда его не станет, я смогу убедить Харпу, что идти в полицию нет смысла. Больше никому ничего не будет грозить. А она добьется только того, что и ее, и нас посадят в тюрьму.

– Думаешь, она согласится с этим? – спросил Синдри.

– Возможно.

– А если нет? – спросил Исак.

Бьёрн пожал плечами:

– Не знаю. Мне кажется, полиция все равно схватит нас. Полицейские все ближе. Начали задавать вопросы об Исаке. Когда разделаемся с Ингольфуром Арнарсоном, пожалуй, нам нужно будет смириться с неизбежностью расплаты.

– Нет! – возразил Исак. – Когда мы начинали, у нас не было намерения сдаваться на финише. Вот почему решили действовать за границей. Нашей целью было скрыться, когда покончим с делом.

– Может быть, мы действительно начнем кое-что, – в явном возбуждении проговорил Синдри. – Революцию не «сковородок и кастрюль», а настоящую.

– Думаю, на это потребуется больше времени. Мне кажется, люди слишком заняты извинениями перед англичанами.

– Откуда ты знаешь? – спросил Синдри. – Ты ведь был в Лондоне.

– Я мог читать в Интернете исландские новостные сайты.

– Да, но в Интернете есть не только это. Многие люди впадают в гнев по-настоящему. Сегодня днем состоится митинг по поводу банка «Айссейв». Посмотрим, что там будет происходить.

– Ты идешь туда? – спросил Исак.

– Конечно, иду, – ответил Синдри. – Хочу быть в центре событий.

Исак подался вперед.

– Послушай, Синдри. Я, так же как и ты, считаю, что капитализму приходит конец. Но если Маркс и Энгельс полагали, что капитализм погубит себя угнетением рабочих, то теперь оказывается, что он душит себя долгами. А здесь, в Исландии, долг слишком велик. Мы превысили кредит, мы должны выступить первыми. Но потребуется время, чтобы люди это поняли. Вот почему нам нельзя попадаться. Мы должны быть на свободе в течение ближайших лет, чтобы довести революцию до ее победного завершения.

Бьёрн терпеливо наблюдал за спорящими. У него не было революционных взглядов. На какое-то время эта идея показалась заманчивой, но по-настоящему он хотел лишь, чтобы мерзавцы, разорившие его страну, получили по заслугам. Не все, это невозможно, но достаточное их количество, чтобы всем стало ясно.

– Это возвращает нас к Харпе, – сказал Исак. – Нам нужен более надежный план действий.

– Какой? – спросил Бьёрн. – Уж не предлагаешь ли ты ее убить?

Исак уверенно смотрел в глаза Бьёрну.

– Конечно, не предлагает, – сказал Синдри. – Так ведь, Исак?

– Не предлагаю.

– Она совершенно невиновный наблюдатель, – сказал Бьёрн. – Джулиан Листер заслуживает смерти. Оскар ее заслуживал. Даже Габриэль Орн заслуживал. Но Харпа нет.

– Конечно, нет, – решительным тоном проговорил Синдри. – Давайте будем разбираться с этим после того, как покончим с Ингольфуром Арнарсоном.

Из «Жемчужины» договорились уходить по одному. Бьёрн ушел первым, у него были дела.

Синдри с Исаком смотрели на аэродром и на океан за ним.

– Ты же понимаешь, что нам нужно что-то делать с Харпой, – продолжал настаивать на своем Исак. – После того как он одурманит ее и куда-то увезет, она не будет молчать.

– Может быть, будет.

– Нет. Ты знаешь, что не будет.

– Исак, убивать ее нельзя. Бьёрн прав. Она невиновна. Я могу убедить себя в том, что убить Оскара или Джулиана Листера необходимо, что они заслуживают смерти. Но Харпа нет. Она, как говорится, не при делах.

– Синдри, все было бы прекрасно, если бы дела обстояли так, но ты знаешь, что они обстоят по-другому. Чтобы революция была успешной, ее вожди должны быть безжалостными. Ты это знаешь.Ты читал историю. Ленин, Троцкий, Мао, Че Гевара, Фидель Кастро, даже Африканский национальный конгресс в Южной Африке. Иногда, чтобы революция победила, должны погибать невиновные. Конечно, нужно сводить количество этих смертей к минимуму. Но отказываться от них нельзя. Если отказываешься, ты тем самым действуешь в ущерб народу.

– Да, но это Исландия, а не Россия.

– Синдри, я прочел твою книгу. Трижды. Она хорошая, очень хорошая. Мой отец член партии независимости. Он был министром. Я видел самодовольство правящей верхушки в Исландии, видел, как ее соблазняли капиталисты, видел, как одно из самых лучших, эгалитарных обществ в Европе превратилось в одно из самых несправедливых. Виновны в этом мой отец и его товарищи. Капитализм – это болезнь, и наша страна очень плохо ее переносит. Мы близки к смерти.

Синдри нахмурился.

– Синдри, миндальничать нельзя. Уж кто-кто, а ты знать это должен. Ты учил меня этому. После устранения Габриэля Орна мы перешли некую черту. После ликвидации Оскара Гуннарссона вернуться обратно нельзя. Мы преданы идее, и мы делаем все это во имя цели. Не предавай теперь эту цель. Иначе все, что мы сделали, превращается в пустую трату времени. Тогда мы действительно становимся просто убийцами.

Синдри покачал головой и сложил руки на груди:

– Я не хочу участвовать в убийстве кого бы то ни было. – И добавил: – Кого бы то ни было невиновного.

Исак улыбнулся.

– Хорошо. Займусь этим я. Мне, так или иначе, придется скрываться. Я вполне могу поехать в Грюндарфьордюр. Если я этого не сделаю, у революции нет шансов. Капитализм сокрушит Исландию. И это будет наша вина. Мы будем в ответе. Хочешь меня остановить?

Синдри не ответил. Он прятал взгляд от Исака.

– Я ухожу сейчас. Ты минут через десять.

Глава тридцатая

Найти медсестру оказалось легко. Арни показал фотографию женщине в приемной Центральной больницы.

– А, ну так это Ирис.

Через несколько минут Арни в тихом углу одного из бесконечных коридоров разговаривал с женщиной с круглым лицом и вздернутым носом.

– Я помню его. Ему попал в глаза слезоточивый газ. Боль была сильной, такой газ не шутка. Он обратился ко мне с совершенно нелепой просьбой, мол, чтобы положила два сырых бифштекса ему на глаза. Он сказал, что знает, где их взять. И был очень настойчив.

– Вы так и сделали? – спросил Арни.

– Нет, конечно, – ответила медсестра, глянув на него как на идиота.

Арни ободряюще улыбнулся. Такое с ним случалось часто. «Улыбайся и иди вперед» было его девизом.

– Я обработала его глаза содовым раствором. Слезоточивый газ сам собой перестает действовать через несколько минут.

– Сказал парень, как его зовут? – спросил Арни.

– Может быть. Если да, то я уже не помню.

– Делали вы где-нибудь записи?

– Нет. Оказывала помощь одному и переходила к другому.

Жаль, подумал Арни.

– Узнаете кого-нибудь из этих людей? – спросил Арни, показывая фотографии Харпы, Бьёрна и Синдри.

– Нет, – ответила Ирис, разглядывая их. – Хотя, кажется, узнаю человека с косичкой. Я видела его на демонстрациях.

– Но не видели, чтобы он разговаривал с этим парнем?

Женщина покачала головой:

– Нет.

Арни достал еще одну фотографию, кадр с видеозаписи, где Синдри стоял позади медсестры, ухаживающей за парнем.

– Сейчас я вижу его, – сказала медсестра, – но тогда не замечала. И не слышала, что он говорил.

Арни спрятал фотографии.

– Спасибо за помощь.

Уходя от медсестры, Арни обдумывал очередной шаг. В сущности, он не приблизился к установлению личности парня.

Неожиданно у него появилась блестящая мысль.

Он повернулся. Медсестра как раз скрывалась в одном из ответвлений коридора.

– Ирис?

Он побежал за ней.

– Да?

– Последний вопрос. Где этот парень собирался взять бифштексы?

– А, это я помню. В отеле «Сто один». Он сказал, что работал там поваром.

Бьёрн подъехал на пикапе к булочной на Нордурстрёнд. Он знал: то, что он собирается сделать, навсегда изменит его отношения с Харпой.

Но у него не было выбора.

Конечно, Исак был прав. После того как с Ингольфуром Арнарсоном будет покончено, возникнет вопрос, как быть с Харпой. Но у Бьёрна был на это план. Возможно, он принимал желаемое за действительное, но все же хотел сделать попытку.

Он любил Харпу и был уверен, что она любит его. У них общие взгляды. Она ненавидит ограничение кредита и людей, приведших к этому, так же сильно, как и он. Она поймет, что он сделал. Может быть, присоединится к нему.

В хижине, куда он ее вез, будет много времени для разговоров. Возможно, он сможет убедить ее. Он должен.

Он вспомнил случайную встречу с Синдри в «Большом Рокке» три месяца назад. Если бы тогда он сразу ушел, сейчас все было бы по-другому. Но он не жалел о том, что он и другие сделали в последние две недели. Кто-то должен был воздать этим мерзавцам по заслугам.

Бьёрн и Гулли пили пиво и курили в палатке возле «Большого Рокка». Хотя было одиннадцать часов, в этот июньский вечер было еще светло. В кафе шла большая попойка – характерное явление в Исландии в это время года: страна ударялась в загул, забыв о сне.

– Бьёрн? Это Бьёрн?

Бьёрн повернулся и увидел рослого человека с косичкой, в широкополой кожаной шляпе.

– Синдри!

Он поднялся и пожал руку рослому.

Синдри взглянул на Гулли, и Бьёрн представил ему своего брата. Синдри был пьян слегка, Бьёрн слегка, Гулли – сильно. Синдри с Бьёрном поговорили о том о сем, но о январе не упоминали. Обменялись тирадами против банкиров. Гулли наблюдал за ними, потягивал пиво и не обращал на них особого внимания.

– Помнишь, я говорил, что моему брату грозит опасность лишиться фермы? – спросил Синдри.

Бьёрн кивнул.

– Ну и лишился?

– Ему было невыносимо дожидаться этого. Он покончил с собой. Три месяца назад.

– Жаль, – сказал Бьёрн.

– Да. Жена. Две дочери. Они лишатся фермы. А как дела у тебя? Сохранил судно?

– Пришлось продать его, – ответил Бьёрн. – Купить когда-нибудь новое надежды мало.

Они посидели молча, глядя друг на друга. Гулли закурил очередную сигарету.

– Мы правильно поступили, так ведь? – спросил Синдри.

Бьёрна явно одолевали сомнения.

– Да, правильно.

– Послушай. Завтра я завтракаю вместе с одним нашим старым другом. В «Серой кошке». В десять часов. Хочешь присоединиться к нам?

– Старый друг? – спросил Бьёрн.

Синдри пожал плечами, намекая на присутствие Гулли.

– Хорошо. Тогда до завтра.

«Серая кошка» представляла собой кафе с книжными полками во всю стену, находилось оно также на Хверфисгате. Напротив него стоял похожий на бункер Центральный банк, прозванный «Черным фортом», самое ненавистное здание в Исландии. Рядом с ним Ингольфур Арнарсон опирался на щит, глядя в сторону гавани.

Войдя, Бьёрн увидел сразу же широкополую кожаную шляпу Синдри. Он сидел в кабинке в глубине зала, втиснув свое грузное тело между оранжевым столом и обитой красной кожей скамьей. Напротив него сидел человек пониже, постройнее. Бьёрн не сразу узнал в нем Исака.

Бьёрн сел рядом с Исаком и попросил официантку принести чашку кофе. Синдри заказал обильный американский завтрак из блинчиков с беконом, фирменное блюдо «Серой кошки», которое подавали весь день. Исак заказал бублик.

– Вы продолжаете общаться? Кажется, мы решили не встречаться друг с другом, – строго заметил Бьёрн.

– Нет, просто на прошлой неделе Исак зашел ко мне. У нас состоялся разговор, – ответил Синдри.

– О том, что мы сделали в январе? – спросил Бьёрн.

– Больше о том, что мы собираемся сделать этой осенью, – ответил Исак.

Бьёрн приподнял брови.

– Мы?

– Исак и я, – ответил Синдри. – И ты. Если присоединишься к нам.

Бьёрн остановил пикап перед булочной. Какое-то время смотрел через бухту в сторону Халлгримскиркьи, возвышавшейся над центром Рейкьявика. Пути назад отрезаны. Он глубоко вздохнул и открыл дверь.

Покупателей в булочной не было. Харпа, увидев Бьёрна, просияла. Выбежала из-за угла и бросилась к нему в объятия.

– О, Бьёрн. Извини, что я в тебе сомневалась. Простишь меня?

– Прощать тут нечего. Я хочу выпить чашку кофе. Составишь компанию?

– Составлю.

Бьёрн взял электрический кофейник и налил Харпе и себе по чашке. Они сели за один из столиков.

– Значит, ты все-таки решила пойти в полицию? – спросил Бьёрн.

Харпа кивнула.

– Ты совершенно уверена? Независимо от последствий?

– Я должна. Если еще кто-нибудь погибнет, я этого не перенесу.

– Понимаю.

Бьёрн расслабился. Отговаривать ее не имело смысла. Теперь он твердо решил осуществить задуманное. Отпил глоток кофе. Харпа не притронулась к своему.

Она улыбнулась.

– Я рада, что ты понимаешь. Хуже всего то, что я могу навлечь беду на тебя.

– И на Синдри с Исаком. И на Фрикки.

– О них я не беспокоюсь. Если только о парне. О себе нисколько. Но я беспокоюсь о тебе.

Бьёрн улыбнулся. Он был тронут. Начал думать, что, может, удастся ее переубедить.

– Но как это лучше сделать? Есть ли способ известить полицию без того, чтобы ты оказался в тюрьме? Я думала об анонимном сообщении, только не знаю, как обойтись без подробностей, выдающих тебя.

– Я для того и приехал. Чтобы выработать план. Но сперва тебе нужно кое с кем встретиться.

Он допил кофе. Харпа все еще не притрагивалась к своему. Что с этой женщиной? Она всегда пила кофе. Особенно в волнении.

– С кем же?

– Увидишь.

Харпа стала пить кофе. Бьёрн взял ее за руку.

– Харпа, мы найдем решение. Я знаю, что найдем.

Харпа подняла взгляд и улыбнулась.

– Господи, я на это надеюсь.

– Ну, допивай кофе, и поехали.

Харпа торопливо допила то, что оставалось в чашке.

– Ладно. Подожди минутку, мне нужно отпроситься у Дисы.

Харпа быстро переговорила с начальницей.

– Ладно, поехали.

Они вышли. Харпа увидела пикап Бьёрна.

– Не на мотоцикле?

– Он в ремонте, – сказал Бьёрн.

Они сели в машину, и Бьёрн повел ее к кольцевой дороге. Он ехал на восток. Не куда-то. Просто ехал. Рохинпол – снотворное средство, один из самых популярных наркотиков. Особенно пригоден, если имеется в виду изнасилование, так как он безвкусный и может вызвать потерю памяти, особенно в смеси с алкоголем. Парень, давший ему этот наркотик, сказал, что рохинпол должен начать действовать через двадцать – тридцать минут, но этот срок мог быть только приблизительным. К тому же Харпа не пила никакого алкоголя. Бьёрн совершенно не доверял тому парню. Он надеялся, что не ошибся с дозой.

Бьёрн вставил в проигрыватель компакт-диск и включил музыку. «Нирвана». Он хотел свести болтовню с Харпой к минимуму.

Минут через пятнадцать Харпа зевнула.

– Господи, спать хочется. Долго нам еще ехать?

Сколько нужно, подумал Бьёрн.

– Еще примерно полчаса.

– Почему не хочешь сказать, куда мы едем?

– Там увидишь.

Через десять минут Харпа прислонилась к дверце пикапа. Еще через пять заснула.

Магнус сидел в классе, слушал лектора, старшего инспектора, говорившего о мошенничестве и Уголовном кодексе. На Магнусе был мундир американского полицейского. В Национальном полицейском колледже все, студенты и лекторы, были в форме, разумеется, за исключением гражданских. Начальник колледжа счел, что Магнусу лучше носить мундир американского полицейского, а не курсанта, поэтому Магнус привез его после поездки в Штаты на несколько дней в мае.

Магнус понимал, что нужно сосредоточиться, он боялся провалиться на экзамене и сдавать его снова. Только теперь казалось, что ему придется улетать в Штаты еще до этого чертова экзамена.

Ему хотелось забыть о Харпе, Бьёрне и Синдри. Раз Снорри не желает слушать его, ну и пусть себе.

Только Магнус не мог с этим согласиться. Если он прав, а в этом у него не было ни малейших сомнений, тогда люди, ранившие Джулиана Листера, убившие Оскара и, возможно, Габриэля Орна, останутся на свободе. Более того, существовала вероятность, что еще один бедняга, имеющий семью, возможно, маленьких детей, будет убит, может быть, в ближайшие несколько дней.

В набедренном кармане завибрировал телефон. Магнус тайком достал его и взглянул. Он чувствовал себя школьником. Звонила Вигдис.

Брать в класс сотовые телефоны или выходить за ними из класса строго запрещалось. Магнус украдкой пошел к двери.

Старший инспектор прервал лекцию.

– Магнус?

– Сейчас вернусь, – ответил тот с улыбкой и вышел в коридор до того, как лектор успел сделать ему замечание.

– Да, Вигдис, в чем дело?

– Мы опознали парня, которому помогала та медсестра. Это Фрикки Эйрикссон. Он был помощником шеф-повара в отеле «Сто один». В декабре его уволили. У нас есть адрес в Брейдхольте. Арестовать его?

Магнус был доволен, что Вигдис спрашивает его об этом.

– Да. Только согласуйте это с Бальдуром. И сообщи мне, как идет допрос.

– Попозже перезвоню.

Магнус с виноватой улыбкой вернулся на свое место в классе.

Он ехал на машине домой, когда от Вигдис пришло текстовое сообщение. Фрикки куда-то уехал с подружкой, его мать не в курсе. Когда арестуют его, они сообщат Магнусу.

Он пригнулся и стал разглядывать увеличенное изображение на экране стоящей на треноге камеры. Длинный объектив смотрел на Тьёрнин, большое озеро в центре Рейкьявика – прибежище для перелетных птиц в Северной Атлантике. В его бледно-голубых водах, отражавших столь же бледно-голубое небо, плескались, плавно скользили и ныряли лебеди, гуси, утки разных пород, крачки, лысухи и множество других птиц.

Особенно шумная стая была у противоположного берега озера, позади здания парламента и футуристической коробки из стекла, стали и хрома, где размещался муниципалитет. Там собрались местные жители и туристы, чтобы покормить птиц. Из-за муниципалитета доносился ропот толпы, собравшейся на площади Эйстурвёллюр для митинга в связи с политикой, проводимой банком «Айссейв».

Пытаясь создать впечатление, будто проходит обычная орнитологическая фотосессия, он пристально разглядывал один из больших белых домов на дальнем берегу озера.

Наблюдал за домом он вот уже около двух часов. Убедился, что нет никакой охраны: ни стоящих снаружи полицейских машин, ни людей в форме или в штатском, патрулирующих сад. С немалым удовлетворением отметил, что машина объекта, черный «мерседес», стоит рядом с домом и его почти не видно с дороги. За машиной была изгородь и несколько маленьких деревьев. Возможно, там въезд. Имеет смысл проверить.

Пока он наблюдал, у него созрел план.

Объект появился из парадной двери дома, обогнул машину, сел в нее и уехал.

Он снял камеру, взял треногу и ушел.

Он знал, что теперь будет делать.

Ингилейф протискивалась через толпу на площади перед парламентом, высматривая крупную фигуру Синдри. Собралось несколько сотен участников. Атмосфера была не такой, как на демонстрациях в январе. Толпа была более серьезной. Гнев ощущался, но более сдержанный. Не было ни сковородок и кастрюль, ни корабельных сигнальных сирен, ни анархистов в капюшонах. Присутствие полицейских не бросалось в глаза. Преобладала спокойная решимость, а не лихорадочное возбуждение.

Вскоре Ингилейф увидела коричневую кожаную шляпу Синдри, его седую косичку и протиснулась к нему. Синдри болтал с окружающими, когда заметил ее.

– Ингилейф?

Она повернулась и улыбнулась ему.

– Синдри! Я не удивляюсь, что ты здесь.

– Это важная проблема.

– Именно. Кто ораторы?

– Старые болтуны. Не знаю, зачем я пришел. Они начнут разглагольствовать о том, что, мол, не надо платить британцам, но это будут пустые слова. – Он указал на толпу. – Смотри. Я надеялся, что здесь будет какой-то революционный дух, полагал увидеть людей, готовых что-то делать. А эта публика будто слушает церковную проповедь.

– Я тебя понимаю. Нам нужно их напугать.

Синдри уставился на нее с интересом.

– Напугать кого?

– Британцев, конечно, – ответила Ингилейф. Убедить их, что, если они не предложат нам лучших условий, народ восстанет. Мы уже восставали. И можем восстать снова.

– Совершенно верно, – воодушевился Синдри.

Ингилейф видела, что он смотрит на нее с восхищением и вожделением.

Какая-то женщина, одна из организаторов, взяла мегафон и произнесла небольшую речь, сводившуюся к тому, что говорит она, разумеется, потому как не может молчать, от имени всех и вся, видя ужас, испытываемый многострадальным исландским народом в связи со стрельбой по Джулиану Листеру.

– Мы не террористы, мистер Листер! – заревел Синдри в ухо Ингилейф.

Этот клич был знаком толпе с прошлой осени, но его никто не подхватил. Стоявшие вокруг нахмурились. Кое-кто зашикал.

– Безнадежно, – пробормотал Синдри.

Прозвучало несколько речей, некоторые показались Ингилейф воодушевляющими, но не понравились Синдри. Он ворчал все громче и громче, потом сказал:

– Я больше не могу выносить это.

– Я тоже.

– Это бесхребетная страна.

– Ты написал об этом книгу, так ведь? – спросила Ингилейф. – Расскажи мне о ней.

Синдри улыбнулся:

– С удовольствием. Давай выпьем кофе.