Текст книги "66 градусов северной широты"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать вторая

Магнус, Арни и Вигдис теснились у стола с монитором. Звук был выключен: им не хотелось привлекать ненужное внимание Бальдура.

Шло воспроизведение видеозаписи демонстраций. Эйстурвёллюр, площадь перед парламентом, заполняла толпа возбужденных людей, молодых и старых, мужчин и женщин, кричащих и колотящих в кухонную посуду. Сковородки и кастрюли были ясно видны, как и деревянные ложки, тамбурины, флаги и плакаты. Камера перемещалась от лица к лицу; все они были раскрасневшимися от гнева, раздражения и холода. Некоторые, правда, скрывали свои лица капюшонами и шарфами.

– Смотрите, вот Харпа, – прошептала Вигдис. И точно, Магнус узнал ее, усердно колотящую в кастрюлю. – А вот и Бьёрн.

Рыбак находился в нескольких метрах от Харпы, орал во весь голос и потрясал кулаком. На секунду камера задержалась на его лице. Бьёрн всегда казался Магнусу спокойным и уравновешенным, но сейчас лицо его было искажено неистовством, граничащим с ненавистью.

– Видите, они проходят в метре один от другого, но не узнают друг друга, – заметила Вигдис.

Действительно, Харпа прошла перед Бьёрном, колотя в кастрюлю, и не остановилась подле него.

– Значит, они и вправду познакомились там?

– Подожди, я тебе покажу еще одного знакомого.

Вигдис пустила запись в ускоренном темпе. Толпа надвигалась то быстрее, то медленнее, в полицейских, стоявших в оцеплении, летели метательные снаряды, в ответ шли в ход баллончики с перцовым аэрозолем.

– Арни, это ты? – спросил Магнус.

– Да.

Вигдис остановила запись, и они полюбовались Арни в черном мундире, с решительным лицом, поднимающим заляпанный йогуртом щит.

– Это не было развлечением, – урезонил коллег Магнус.

– Тем более что я знал мальчишку, бросающего скир, – пояснил Арни. – Это младший брат моей давней подружки. Он наверняка узнал меня.

– Начинаем распылять перечный аэрозоль, – прокомментировала Вигдис. – Харпа падает, и смотрите! Бьёрн поднимает ее. Потом они держатся вместе.

Даже при не очень качественном изображении было видно, что Бьёрн произвел на Харпу впечатление.

– Так, это примерно четверть часа спустя. Смотрите. Вот они.

– Ну и с кем на этот раз? – спросил Магнус.

Рядом шли Харпа, Бьёрн и рослый мужчина с косичкой, торчащей из-под широкополой шляпы. Этот новый фигурант обращался сразу ко всем вокруг, смеялся, а затем выкрикивал лозунги. Магнусу он показался знакомым.

– Это Синдри Пальссон.

– Кажется, я где-то слышал о нем.

– В Исландии он известен, – пояснила Вигдис.

– В Исландии все известны.

– Он был ведущим певцом в панк-рок-группе «Девастейшн» в начале восьмидесятых. Потом стал профессиональным бунтарем. Участником всех демонстраций. Анархист. Написал книгу о язвах капитализма. Активно участвовал в протестах против Карахнюкарской плотины, построенной, чтобы обеспечивать гидроэлектроэнергией завод по производству алюминия.

– Я знаю, – поспешил заметить Магнус, хотя это было не совсем так. Он слышал об этом дискуссионном проекте, но совершенно не знал подробностей. И снова должен был признаться себе в плохом знании своей страны.

– Синдри пытался превратить акцию протеста в экстремистское мероприятие, но организаторы воспротивились его подстрекательству и прогнали прочь.

– Состоит на криминальном учете?

– Только в связи с наркотиками.

– Но у вас есть на него досье?

– Есть. Он один из тех, кто пытается превратить любую демонстрацию в революцию, причем в самом ожесточенном ее виде.

– И здесь он сводит дружбу с Харпой и Бьёрном, – задумчиво проговорил Магнус.

Вигдис прокрутила завершающие эпизоды демонстрации. По мере того как сгущались сумерки, качество изображения снижалось. Но эти трое явно держались вместе.

– Потом был пущен слезоточивый газ. Это их последнее изображение, – продолжала комментировать Вигдис. Бьёрн, Харпа и Синдри стояли у статуи Ингольфура Арнарсона. Затем повернулись и пошли по Хверфисгате. Узнать их можно было только по очертаниям фигур, выглядевших действительно весьма своеобразно.

– Минутку, кто этот парень? – спросил Магнус, заметив шедшего следом за ними на небольшом расстоянии молодого человека.

– Не представляю, – ответила Вигдис. – Здесь не видно его лица. Но могу просмотреть другие кадры. Не исключено, что таким образом удастся вычислить его.

– Держу пари, это Исак! – забыв об осторожности, воскликнул Магнус. – Шарон сейчас фотографирует его в Лондоне. Я попрошу ее прислать фотографию.

– Фотография должна быть в регистратуре водительских прав, – снисходительно улыбаясь, проговорил Арни. – Я проверю.

Как они могли упустить из виду, что в базе данных полиции есть фотографии всех исландцев, имеющих водительские права? – подумал Магнус.

– Насколько я понимаю, у нас есть адрес этого Синдри?

– Хверфисгата, – уточнила всезнающая Вигдис. – Рядом с Теневым районом.

– Поехали, Вигдис, – заторопился Магнус. – Побеседуем с ним. Арни, продолжай работать над этими изображениями.

Выходя из отдела, они встретили Бальдура.

– Магнус? Я думал, ты в полицейском колледже.

– Только что приехал оттуда, – стараясь сохранять непринужденную естественность, проговорил Магнус с улыбкой. – Мы спешим.

И, сопровождаемый Вигдис, торопливо вышел на улицу.

В булочной было тихо. Когда открылась дверь, Харпа подняла взгляд и узнала вошедшую пару.

– Привет, Фрикки, – со сдержанным радушием обратилась она к тому, кого не особенно стремилась снова увидеть.

– Привет, Харпа, – ответил Фрикки, осматривая товар, выставленный на прилавке. В конце концов он взял клейну, а его пухлая подружка эклер.

Фрикки расплатился. Харпа дала ему сдачу.

Фрикки замялся, и подружка в недоумении уставилась на него.

– Видела новости? – спросил Фрикки.

– О британском канцлере казначейства?

– Да.

– Видела.

– Можем мы об этом поговорить?

Харпа огляделась. Покупателей в булочной не было. Диса в подсобном помещении покрывала глазурью торт.

– Ладно, – согласилась Харпа, и они сели за столик в углу.

– Харпа, это Магда, моя подружка, – пояснил Фрикки.

– Доброе утро, – сказала с иностранным, явно польским акцентом женщина. Улыбнулась. Харпа кивнула.

– Что ты думаешь? – спросил Фрикки. – О Листере?

– Каким бы грабителем он ни был, убийство – это все-таки слишком, – ответила Харпа.

– Да. Конечно. Но видишь ли… – Фрикки вздрогнул, когда Магда слегка дернулась, пнув его под столом. – Вчера вечером, когда мы увидели это в новостях, я задумался. О том вечере в январе. И…

– И что?

– Ну, может, они это сделали?

– Кто они?

– Ты знаешь, кого я имею в виду. Остальные. Бьёрн. Синдри. Тот студент. Они. Что, если они вернулись и решили убить Джулиана Листера? И Оскара?

– Нет. С какой стати?

– С какой? Так ведь они говорили об этом, разве нет? Я имею в виду – мы. О том, что мы хотели бы сделать с банкирами. С Джулианом Листером.

– Это были просто слова.

– Да нет, не просто. Что мы сделали с твоим любовником? Что мы…

Голос Фрикки задрожал.

– Ты хочешь сказать – я, – задыхаясь от негодования, проговорила Харпа.

– Нет. Нет, Харпа. Мы. Я много об этом думал. Мы не знаем, кто из нас двоих в действительности убил его, так ведь? Может быть, ты, а может, я. Как-никак я ударил его ногой по голове.

Глаза Харпы расширились. Она считала себя единственно виновной в смерти Габриэля Орна. И ощутила прилив сочувствия к сидевшему напротив нее парню. Она знала, что значит испытывать чувство такой вины.

– Об остальных не скажу, но знаю, что Бьёрн не убивал их. Я отлично его изучила. Он хороший человек.

– А Синдри? Ты помнишь, что он говорил. Упрекал исландцев в пассивности. Призывал переходить к насильственным действиям.

– Он воображал себя народным трибуном, был полупьян, как и все мы. Собственно говоря, ты говорил громче всех.

– Я знаю, – признал Фрикки.

– Да и все равно эти люди были убиты не здесь, разве не так? В Англии, во Франции.

– Слетать туда и обратно много времени не займет, – подала голос Магда. – Рыбак вполне мог это сделать, а потом сказать, что был в море. Вылететь из Кеблавика в Лондон или в Париж не проблема.

– Это чушь. Я знаю, что Бьёрн не способен на это.

Магда пожала плечами. Наступила пауза.

Фрикки вздрогнул, получив еще один пинок под столом. Харпа посмотрела на полячку. И хотя у той было открытое, честное лицо, Харпа не доверяла ей.

– Знаешь, Харпа, – заговорил Фрикки, – я подумываю о том, чтобы пойти в полицию.

– Что? С какой стати?

– Ну, может, сообщить анонимно. Но раз всех этих людей убивают, кто может гарантировать, что этот процесс не получит свое развитие?

– Никто. Но это не имеет никакого отношения к нам.

– Имеет. Поверь, я уже чувствую себя виновным. Если ничего не сделаю, чтобы остановить их…

– Ты берешь на себя слишком большую ответственность, – взволнованно заговорила Харпа. – Одно дело, если бы мы знали, что Синдри или кто-то из ему подобных убил этих людей, но мы этого не знаем. Известно только, что ты и я совершили убийство. И я абсолютно уверена, что об этом лучше помалкивать.

Фрикки глубоко вздохнул.

– Я хотел первым делом предупредить тебя.

Харпа повернулась к полячке.

– Тебя зовут Магда, так ведь?

Девушка кивнула.

– Послушай. Я понимаю, ты считаешь себя совестью Фрикки, но тут не тебе решать. Он хороший парень. И не заслуживает многолетнего тюремного заключения, грозящего ему за такого рода деяния. Может, заслуживаю я, но у меня трехлетний сын. Что касается других, то они помогли нам, мне и Фрикки, все скрыть. Бьёрн, в частности, особенно помог нам. Он не должен попасть в тюрьму.

– Но наш долг не допустить убийства других людей, – возразила Магда.

– Мы не знаем, почему эти люди были убиты! Не знаем, есть ли между этими убийствами связь. Оскар и Листер даже не были в Исландии. Мы должны молчать, Фрикки, понимаешь меня? – Харпа даже удивилась властности в своем голосе. – И мы не должны демонстрировать наши дружеские отношения. Прекратим общение. Иначе оба попадем в тюрьму и ничего не добьемся. Согласен? Согласен, Фрикки?

Фрикки глянул на Магду – та хмурилась. Харпа видела, как не в меру совестливая девица разрывается между следованием своим морально-религиозным догмам и отправкой любимого человека в тюрьму. Но в этой ситуации право решения принадлежит не ей, а Харпе и Фрикки.

– Фрикки, тебе никогда не забыть, что произошло, – начала Харпа. – Но ты еще юноша. Ты не убийца, ты не собирался убивать Габриэля Орна. Ты еще можешь изменить свою жизнь. Сосредоточься на этом.

Фрикки глянул на Магду. Та закрыла глаза и кивнула.

– Хорошо, – сказал Фрикки. – Хорошо.

Едва увидев Синдри, Магнус вспомнил, где видел его.

Тьфу ты черт.

Он пожалел, что не взял с собой Арни вместо Вигдис. Дело могло обернуться серьезным недоразумением, а в присутствии Арни пережить это будет легче.

Но Синдри его не узнал. Он был преисполнен негодования из-за того, что полиция беспокоит его в собственном доме. Магнус видел, что Синдри не удивлен этим визитом. Хотя, возможно, он привык к неожиданным визитам полицейских.

Квартира была в беспорядке, в ней явственно ощущались запахи марихуаны, застарелого табачного дыма и протухшей еды. Кухонная раковина была завалена грязными тарелками. Компьютер в углу был окружен листами бумаги на письменном столе. Синдри работал над своим очередным опусом.

Синдри, расположившись за обеденным столом, сложил руки на груди.

– Так что вам угодно? – спросил он. Его низкий голос звучал вызывающе, но в припухших глазах было нечто дружелюбное.

Магнус взглянул на большую картину на стене у стола:

– Ваша работа?

– Моя.

– Это Бьяртур из Летней обители?

– Надо же. Читающий полицейский.

– «Самостоятельные люди» хорошая книга.

– Это великая книга. Сейчас следует всех в Исландии заставить прочесть ее. Собственно говоря, читать ее нужно было пять лет назад. Будь у нас побольше Бьяртуров и поменьше Олафуров Томассонов, страна прекрасно пережила бы ограничение кредита.

– В этом что-то есть, – заметил Магнус.

Синдри хмыкнул. Ему явно не нравились полицейские, игравшие с ним в поддавки.

– Нам нужно расспросить вас о зимних демонстрациях, – решительно начал Магнус.

– Вот как? Вроде поздновато устраивать облаву на рядовых подозреваемых, не так ли? Но скоро у вас будет еще больше работы. Люди не смирятся с этим соглашением банка «Айссейв». Почему наши внуки и правнуки должны выплачивать долги, наделанные сворой анонимных мошенников?

– В самом деле, почему?

Синдри не умолкал.

– Правительство прямо-таки из кожи вон лезет, чтобы угодить Англии и Дании. «Исландский народ всегда будет верен своим обязательствам». Что это за чушь? С какой стати, черт возьми? Вот что я хочу знать. Нужно сказать британцам, пусть взимают свои деньги с самих банкиров, а нас оставят в покое.

Синдри кивнул, распаляясь еще больше.

– Я знал, что это произойдет. Теперь у нас социалистическое правительство, но что толку? Оно такое же, как предыдущее, только слабее. Оно ничего не сделало. С того времени как банки обанкротились, прошел почти год, а эти люди так и не привлекли к суду банкиров. Ни единого. Однако вы устроили налет на пустовавший дом по соседству, где поселились бездомные, и вышвырнули простых людей на улицу.

Магнус слышал об этой операции, проведенной перед самым его прилетом в Исландию: стало известно, что там обитали наркоторговцы, в том числе и опасные, – но вступаться за своих коллег счел неуместным.

– Я все понял, – усмехнулся. – Вы пытаетесь убрать меня со сцены, пока не начались новые демонстрации.

– Никоим образом, – возразил Магнус. – Мы хотим расспросить вас только об одной демонстрации. Во вторник, двадцатого января. В тот день, когда парламент вернулся с каникул.

– А, я ее помню. По крайней мере начало этой потехи. Развитие событий я пропустил. Слишком рано свалил оттуда. Однако вышел на следующий день, в среду.

– Знаете вы Харпу Эйнарсдоттир и Бьёрна Хельгасона? – спросила Вигдис.

– Нет.

– Вас видели с ними обоими на демонстрации в тот день. Они были вместе с вами до вечера.

– Просматривали записи видеокамер наблюдения? – спросил Синдри. – Мне всегда было любопытно, что вы с ними делаете.

– Вы на них с Харпой и Бьёрном.

– И с множеством других людей. Я люблю разговаривать с людьми о разных вещах. Вы видели эту видеозапись. Вы знаете.

– Значит, не помните этих двух? – спросил Магнус.

Синдри чуть помолчал.

– Минутку. Кажется, я помню Харпу. Темные вьющиеся волосы? Миловидная?

– Да. Видели ее после этого?

– К сожалению, нет. А кто такой этот Бьёрн, не имею понятия. Я ходил на все демонстрации. Через какое-то время они все слились в одну.

– Потом вы пошли куда-нибудь с ними? – спросил Магнус.

– Нет. Я был слегка раздосадован происходившим. Вернулся сюда, выпил еще. Лег спать. Жаль, как уже говорил. Потом, видимо, дела там приняли иной оборот.

– Вернулись сюда вы один?

– Совершенно.

– Харпа и Бьёрн не пошли с вами?

– Нет.

– Видно, что они идут рядом с вами. Где вы расстались?

– Право, не помню, – ответил Синдри, улыбнувшись.

Тупик. Синдри понимал это. Магнус тоже.

– Были ли вы недавно за границей? – спросил Магнус.

– Нет, – ответил Синдри. – Не могу себе этого позволить. И никто теперь не может. В конце прошлого года ездил в Германию по делам, связанным с публикацией своей книги.

– А где были вечером прошлого вторника?

– Мм… Дайте подумать.

Синдри сделал вид, что вспоминает, но у Магнуса создалось впечатление, что ответ у него уже заготовлен и он просто разыгрывает комедию. Любопытно.

– В книжном магазине Эймундссона. Мой друг презентовал свою книгу. Меня там вспомнят. А что? Что я сделал, по-вашему?

– А вчера?

– Ничего особенного. В обеденное время пошел в «Большой Рокк». Провел там большую часть дня.

– «Большой Рокк»? – переспросила Вигдис. – Вы имеете в виду бар?

– Да. Он тут рядом. – При этом глаза Синдри расширились. Он ткнул пальцем в сторону Магнуса. – Вот где я видел тебя. В «Большом Рокке».

– Может быть, – не стал спорить Магнус.

– Не «может быть». Точно. Ты тот парень, что жил в Америке, так ведь? – Синдри засмеялся. – Когда я последний раз тебя видел, ты блевал.

Вигдис бросила взгляд на Магнуса, потом снова на Синдри.

– Видел вас там вчера кто-нибудь? – спросила она.

Вопрос Синдри проигнорировал.

– Мне показалось, у тебя легкий американский акцент. – Он улыбнулся. – «Кто тебя любит, малышка?» Так ведь привык выражаться Коджак [13]13
  Герой одноименного телесериала, полицейский.


[Закрыть]? – Он поднял большой и указательный пальцы, сделал вид, будто взводит курок револьвера. – Осчастливь меня.

Магнус подскочил, отбросил ногой назад стул, подошел к Синдри и схватил его за ворот. Магнус, пользуясь тем, что он сильнее, поднял рослого и массивного Синдри со стула и прижал к стене.

– Слушай, подонок, – заговорил он по-английски. – Ты знаешь, что произошло с Оскаром Гуннарссоном и Габриэлем Орном Бергссоном. Возможно, и с Джулианом Листером. Теперь, похоже, тебе придется сделать выбор, где провести остаток дней: в английской тюрьме или во французской. Жаль, я не могу обеспечить тебе место в «Седар джанкшн» в Штатах. Тебе там бы понравилось.

Магнус увидел страх в глазах Синдри.

– Мы еще вернемся.

От дома Синдри до управления полиции было недалеко, оно находилось восточнее Хверфисгаты, напротив автобусной остановки. Машину вел Магнус.

– Обычно мы в Исландии проводим допросы не так, – заметила Вигдис.

– У каждого свои недостатки, – огрызнулся Магнус.

– «Большой Рокк» – это что-то вроде притона, так ведь?

– Я редко захожу туда.

Какое-то время они молчали.

– Если у тебя проблемы, я знаю, к кому можно обратиться.

– Почему если человек пропустит рюмку во вторник вечером, он алкоголик, а если в пятницу упьется вдрызг, то просто общительный малый?

– Я просто хотела предложить помощь, – ответила Вигдис.

И до возвращения в участок никто из них не нарушил молчания.

Харпа обслужила Клару, постоянную покупательницу, любительницу венской выпечки в исполнении Дисы. Ей было далеко за семьдесят, она ежедневно приходила примерно в одно и то же время за своим ломтиком. Делая покупку, не спешила, и обычно Харпа была рада поболтать с ней, однако на сей раз была рассеянна и слушала вполуха.

Харпа была довольна тем, что проявила характер, разговаривая с Фрикки. Но чем больше об этом думала, тем с большим ужасом осознавала, что парень все-таки прав. Она была уверена, что Бьёрн ни в коей мере не причастен к смерти Оскара или Листера. Насчет Исака не знала. А Синдри?

В течение многих лет этот человек публично призывал к насильственному свержению капитализма. Однако, насколько Харпе было известно, ничего в этом направлении не предпринимал. Исландцы любят поговорить о политике, выразить недовольство, потребовать перемен, но даже анархисты не прибегали к насилию. У Харпы были все основания считать, что он просто болтун.

Но может, после соучастия в одном убийстве на следующее идешь без особых рефлексий? Нет никаких сомнений, что существует некая связь между убийствами Оскара, Джулиана Листера да, собственно, и Габриэля Орна – вина за креппу. И может, скоро последует очередная смерть.

Нет. Это ее не касается. Нужно делать то, что она велела Фрикки – молчать и забыть об этом.

Клара наконец ушла, и Харпа занялась перекладыванием кондитерских изделий под стеклом прилавка. Забыть? У нее это просто не получится. Она не могла избавиться от чувства вины в смерти Габриэля Орна. Фрикки был прав: оно стало бы невыносимым, если бы убили еще кого-то и оказалось, что совершил это Синдри.

Может, все-таки поговорить с Бьёрном? Но она уже знала, что он скажет. Бьёрн станет ее отговаривать, попытается убедить в том, что следует молчать, вести себя сдержанно, как она, собственно, недавно убеждала Фрикки.

Во всяком случае, она должна довериться ему. Бьёрн никак не мог застрелить Оскара или Джулиана Листера. Эта полячка ляпнула нелепость. По ее представлениям, он вышел из ее дома на прошлой неделе и направился прямо в аэропорт, а не к себе в Грюндарфьордюр. Бред. Ему прежде всего понадобились бы паспорт, билеты, деньги.

Внезапно у Харпы перехватило дыхание. В ушах зазвенело. Она почувствовала, что падает в обморок, и прижалась спиной к стене, с грохотом уронив поднос с пирожными.

Нет. Нет, нет, нет, нет! В это невозможно поверить. Никак не возможно.

– Харпа, что с тобой? Тебе плохо?

Она едва ощущала ладонь Дисы на плече, едва слышала ее встревоженный голос.

Она внезапно вспомнила о том, что из кармана куртки Бьёрна в тот день, когда он остался у нее на ночь, торчало нечто, чему она тогда не придала особого значения.

Голубовато-синий исландский паспорт.