Текст книги "66 градусов северной широты"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Глава тридцать третья

Магнус проснулся, думая об Ингилейф. Точнее, он не знал, что о ней думать.

Ее обвинения, сводившиеся к тому, что он ей завидует, подозревает в связях с другими мужчинами, были нелепыми. В том, что касалось Колби, адвокатши из Бостона, нажиму всегда подвергался Магнус. Колби хотела упорядочить их отношения, выйти за него замуж, отправить Магнуса на юридический факультет. Он был рад избавиться от этого. Ингилейф была независимой, делала что хотела и позволяла ему быть таким же. Это была одна из ее привлекательных черт.

И если она ходила на вечеринки со своими красивыми подругами, какое ему до этого дело?

Ему только претила мысль, что она спит с другими мужчинами. И он даже не знал, разозлилась ли Ингилейф на него потому, что он упрекнул ее в этом, или ее возмутило то, что он превратно истолковал ее поведение и не доверял ей.

Все это доказывало, что она права. Он, в сущности, не знает ее.

Ингилейф хочет уехать в Германию. Его, возможно, отправят обратно в Штаты. Отношения их были приятными, но они исчерпали себя.

Но эта мысль не успокаивала, а угнетала Магнуса.

Ингилейф была частью той жизни, в которой он видел себя здесь, в Исландии. Непредсказуемой, красивой, неукротимой.

Разозлился на нее он, разумеется, оправданно. В Штатах адвокат заткнул бы за пояс обвинителя, если бы стало известно, что она сделала. В Исландии система не столь состязательная, тут судья ставил бы под вопрос улики и то, каким образом они получены. Но если все дело провалится из-за поступка Ингилейф, Магнусу придется покупать билет в один конец до Бостона.

И все-таки она кое-что выяснила. Существовала еще одна потенциальная жертва: Ингольфур Арнарсон. Вряд ли это настоящее имя. Скорее всего прозвище.

Ингольфур Арнарсон известен как первый поселенец в Исландии. Он приплыл из Норвегии в 874 году и, приближаясь к острову, бросил в море бревна, деревянные «опоры дома», дав обет поселиться там, где их вынесет на берег. На поиски этих опор у его рабов ушло три года, но в конце концов их обнаружили в бухте, в Рейкьявике. На холме в центре города стоит величественная статуя этого викинга.

Вопрос заключался в том, кому присвоено имя Ингольфур Арнарсон в двадцать первом веке.

Было несколько очевидных кандидатов. Молодые люди, создавшие деловые империи за морем, именовались в Исландии «захватчики-викинги». Они вызывали в памяти тех великих викингов, что приплыли из Норвегии тысячу лет назад и, пользуясь своей молодостью, энергией, напористостью, сколачивали состояния. Таких людей, как Ингольфур Арнарсон.

И как Оскар Гуннарссон. Как он сам признал, украсив статуей викинга, оседлавшего мотоцикл, вестибюль своего офиса.

Трудность заключалась в том, что на столь символическое имя существовало несколько кандидатов. Кого же имел в виду Синдри?

Людей требовалось предостеречь; это означало, что Магнусу придется объяснять, каким образом он получил эти сведения. Он представлял себе, какую усмешку вызовут у Бальдура его методы расследования. У Магнуса мелькнула мысль заявить, что информация поступила от секретного осведомителя. Но этот номер не пройдет.

Магнус сварил себе чашку кофе и позвонил в участок Вигдис. Она только вошла. Он рассказал ей, что накануне вечером устроила Ингилейф.

– Впечатляющая работа, – признала Вигдис. – Нешаблонная.

– Чертовски глупая, на мой взгляд.

– И видимо, на взгляд Бальдура. Но по крайней мере мы знаем наверняка, что Синдри причастен.

– Представляешь, кто может быть этим Ингольфуром Арнарсоном? – спросил Магнус. – Рейдер?

– Думаю, ты прав. Я не знаю, похож ли кто-то из них на Ингольфура Арнарсона больше, чем остальные. Знаю я их плохо, для меня все они жадные воротилы. У прокурора могут быть какие-то свои соображения.

– Да, я помню, он говорил мне о них. Потом сестра Оскара, Эмилия. Возможно, она знает их всех лично. Выясни, что она думает.

– Ладно. И на всякий случай нужно просмотреть телефонный справочник. Должны быть люди с настоящим именем Ингольфур Арнарсон.

– Проверить стоит. И можно спросить Фрикки, когда будешь разговаривать с ним. Будем надеяться, после ночи в камере он станет более разговорчивым.

– Придется поставить в известность Бальдура. Эти люди в опасности. По крайней мере один из них. И мы не знаем кто.

– Предоставь это мне.

– Да, кстати. Я вчера виделась с братом Бьёрна. Он провел в Тенерифе неделю со своей подружкой, возвратился в понедельник. «Айсленд экспресс» это подтверждает. Они вместе вылетели, вместе вернулись.

– Значит, он исключается напрочь. Я еще позвоню.

Он глубоко вздохнул и позвонил Бальдуру. Рассказал об Ингилейф, Синдри и Ингольфуре Арнарсоне. Услышал насмешку, как и ожидал, но по другой причине.

– Ты всерьез думаешь, что я обращу внимание на эту информацию? – спросил Бальдур.

– Конечно, – ответил Магнус. – Нужно предупредить всех «захватчиков-викингов». Им может угрожать смерть.

– В стране есть еще весьма значительные люди. И ты хочешь, чтобы я встревожил их всех на основании бредней пьяного фантазера, пытающегося затащить женщину в постель?

– Он не просто фантазер.

– Еще какой. Мы время от времени вели наблюдение за Синдри в течение двадцати лет. Он много болтает, но ничего не делает. А такие люди, когда напиваются, болтают еще больше.

– Значит, думаешь, что Синдри просто хвастался?

– Предъяви мне доказательства, что нет.

– Мы видели его с Бьёрном и Харпой на демонстрации в январе.

– Это ничего не доказывает.

– Хорошо, – сказал Магнус. Он звонил Бальдуру без особой надежды. Раз Бальдур не хотел прислушаться, Магнус ничего поделать не мог.

Может, Вигдис выяснит что-нибудь у парня.

Софи сидела на заднем ряду в маленькой аудиторий. Речь шла о правах человека в странах Европы. Лектора она не слушала, внимание ее с первой же минуты заняли другие мысли.

Место рядом с ней пустовало. Обычно там сидел Зак, но Зак сейчас был… где? Она не имела понятия.

Ночью Софи почти не спала. Она звонила Заку на мобильный телефон, отправляла текстовые сообщения, но ответа не получала, а утром первым делом позвонила по его домашнему телефону.

Ответила мать Зака. На вежливый вопрос: «Как себя чувствуете?» – ответила: «Превосходно». Она не могла чувствовать себя превосходно, она должна была лежать при смерти, но, может быть, просто отвечала вежливостью на вежливость. Но когда Софи спросила, можно ли поговорить с Исаком, в ответ услышала, что он отправился в туристский поход.

Потом его мать спросила, не случилось ли с ним чего, и Софи честно ответила: «Не знаю».

Софи беспокоили слова Джоша накануне вечером о том, что Зак спрашивал о летней резиденции Джулиана Листера. Это было очень странно: она не могла придумать вероятного объяснения. Она знала, что Зак не стрелял в экс-канцлера, – в воскресенье он был дома, в Лондоне. Правда, в тот день он ходил в церковь. А Софи точно знала, что Зак не верит в Бога.

Что-то стряслось. Интуиция настойчиво подсказывала ей это.

Но что? Софи не верилось, что Зак террорист или участник террористического заговора. В таком случае почему не позвонить в полицию, не сказать о своих подозрениях? Пусть очистят его от этих подозрений. У нее в кармане джинсов была карточка, оставленная Заку женщиной-детективом.

Однако это было бы вероломно, вот почему следует воздержаться от подобного порыва. После этого она не сможет смотреть Заку в глаза.

Джош сидел в первом ряду, перебирал пальцами клавиши ноутбука: видимо, записывал лекцию, на любителя компьютерных игр он не походил.

Джош был умным парнем, правда, слишком уж увлекающимся. Софи его почти не знала, помнила лишь интересные вопросы, которые он задавал по этой теме, иногда, правда, слегка отклоняясь от нее.

И тут ее осенило.

Когда лекция наконец закончилась, Софи вышла из аудитории одной из первых, но задержалась у выхода. Джош вышел последним.

– Джош!

– О, привет. Софи, так ведь?

– Можно с тобой немного поговорить?

– Если о том, что я говорил вчера про твоего парня, то извиняюсь. Я не знал. И наверняка был не прав.

– О нем. И, честно говоря, я не знаю, прав ты или нет. Но если Зак в самом деле спрашивал тебя о Листере, думаю, тебе следует сообщить в полицию.

– Я уверен: он не имел в виду ничего дурного.

– Послушай меня, Джош, – заговорила Софи, глядя ему в глаза. – Я совершенно в этом не уверена. Понимаешь? Возможно, ты прав. Вот телефон женщины-детектива, опрашивавшей Зака несколько дней назад. Если у тебя все еще есть подозрения, позвони ей. Ладно?

– Ладно, – ответил Джош, глядя на карточку, которую дала ему Софи.

Он позволил ей уйти, потом не спеша вышел на рынок «Клер» в центре плотно застроенного квартала, примыкающего к Лондонской школе экономики, достал мобильный телефон и набрал номер. Детектив Пайпер не ответила, но он оставил ей сообщение.

У Джоша вечно бывали оригинальные теории, но ни одна из них не оправдалась. Может, на этот раз все изменится?

Магнус прошел пешком небольшое расстояние до галереи Ингилейф, находившейся на Сколавёрдюстигюр, короткой улице, идущей вверх по склону холма от Лейгавегюр до Халлгримскрикьи с ее шпилем, возвышающимся над строительными лесами. Вдоль улицы тянулись галереи и магазины, торгующие произведениями искусства, но с наступлением креппы многие закрылись. Галерея Ингилейф едва уцелела. Она владела ею с пятью партнерами. Они продавали картины, ювелирные изделия, антикварную мебель, сумки из рыбьей кожи, сшитые самой Ингилейф, подсвечники из лавы. Все стоило очень дорого.

Проходя мимо витрины, Магнус увидел ее. Хотя Ингилейф смотрела прямо на него, она как будто его не узнавала. Заметила, лишь когда он вошел.

На лице Ингилейф появилась улыбка и тут же исчезла. Магнус обнял ее. Через несколько секунд они отошли друг от друга. Она отвернулась и пошла в глубь галереи, сохраняя между ними небольшую дистанцию.

– Извини, что я так ушла от тебя вчера вечером. Я была очень пьяна.

– Я видел.

– Магнус, а почему ты не доверяешь мне?

– Я доверяю.

– Нет, не доверяешь, – не унималась Ингилейф. На ее бледных щеках выступили розовые пятна – верный признак того, что она либо сердита, либо смущена. Магнус счел, что сердита. – Признайся, что не доверяешь.

– Доверяю. Вчера вечером не доверял, но теперь доверяю.

– Почему теперь? Что изменилось? Магнус, я все делала ради тебя, неужели ты не понимаешь этого? Думаешь, мне нравилось слушать, как этот толстый старик бубнит час за часом? Думаешь, я вправду хотела спать с ним? Я старалась помочь тебе. Думала, ты будешь доволен мной, но ты расстроен из-за того, что я действовала не по правилам, и думаешь, что мне нравится соблазнять стариков. Извини, но, если ты так считаешь, у нас нет будущего.

Магнус вздохнул.

– Ингилейф, я так не считаю. Ты права, я был не прав. Не понимал, что ты делаешь. И, честно говоря, не совсем тебя понимаю. Это одна из причин, почему я тебя люблю.

Ингилейф вгляделась в Магнуса.

– Магнус, я, наверное, уеду в Германию.

Он хотел сказать «не надо», но промолчал. Он не мог удержать ее: она могла делать что хочет.

– Будет жаль, если уедешь.

– Ты сказал, есть большая вероятность, что вернешься обратно в Америку. С какой стати мне оставаться ради тебя, если ты не остаешься ради меня?

Магнус кивнул:

– Это так.

– Ну и что тогда? – Выражение лица Ингилейф стало мягче. – Дело не только в тебе, Магнус. Мне нужно уехать. Это откроет передо мной широкие возможности. Я хочу пожить немного в другой стране. Историю с убийством Агнара и все, что я узнала об отце и брате, нужно оставить позади.

– Я думал, что помогал тебе.

– Я тоже так думала. Но отчасти я считаю тебя виновным в этом. Несправедливо, но это так. Магнус, мне нужно уехать.

Он посмотрел на Ингилейф. Знакомые серые глаза, шрамик над левой бровью, другой, поменьше, на щеке. Ему повезло, что он знал ее, даже любил. Но контролировать ее не мог. Не мог, не должен был ее удерживать. Зачем такой, как она, оставаться только ради него?

– Делай то, что считаешь нужным.

Повернувшись, он вышел из галереи.

Исак вышел из магазина с пластиковой сумкой, заполненной принадлежностями для рыболовства. В ней же лежал и острый нож, который можно использовать для потрошения рыбы.

И не только.

Прочие вещи служили просто прикрытием: будет меньше вероятности, что продавец обратит внимание на незнакомца, приехавшего в городок ради покупки одного лишь ножа.

Заверещал телефон. Исак достал его. Текстовое сообщение от Софи, интересующейся, где он. Отвечать Исак не собирался. Расставаться с Софи жаль. Она хорошенькая, но у этой связи нет будущего. Она в конце концов поймет, что у него на уме.

Заднее сиденье взятой у матери «хонды» было завалено родительским туристским снаряжением. Исак поставил машину под выступ скалы, на которой стояла церковь Боргарнеса. Городок находился примерно на полпути между Рейкьявиком и Грюндарфьордюром. Исак достал карту и стал ее изучать.

Бьёрн говорил о хижине в горной долине за Грюндарфьордюром, находившейся на северном побережье полуострова Снейфеллс, пересекаемого горной цепью. Чуть южнее Грюндарфьордюра проходили два ущелья. Исак решил первым делом осмотреть их.

Он ощущал напряжение и возбуждение. Смерть Габриэля Орна сильно потрясла его. Но со временем он свыкся с этой мыслью, и гнев его на исландскую господствующую верхушку, в том числе и на отца, усилился. Когда он, Бьёрн и Синдри встретились летом для разговора о том, чтобы пойти дальше, мысленно он был всецело за. Но, как и двое других, не был готов к этому. Требовалось найти кого-то еще.

Однако теперь, после Оскара и Листера, Исак был готов убивать сам.

И у него не оставалось никакого сомнения в том, что Харпу нужно убить.

Он провел много времени, читая и споря о таких идеях, как «цель оправдывает средства» и «авангард народа». Сознание того, что он живет по этим канонам, возбуждало. Ленин, Троцкий, Кастро, Че Гевара начинали так же, как он, с идеями и энтузиазмом, но не имеющими опыта насилия. А потом через какое-то время идеи воплощались в действие. Это время для него настало.

Исак знал, что Бьёрн оставил надежду избежать ответственности, и подозревал, что Синдри тоже, но сам по-прежнему считал, что есть значительная вероятность уйти от уголовного преследования. Никто из них троих собственноручно никого не убивал, и никаких причин обвинить их в убийстве не существует. Доказать заговор будет гораздо труднее, тем более что полицейские не имеют представления о том, кто нажимал на курок. Исак был уверен, что они этого не узнают.

Синдри наивно надеялся, что пришло время революции. Оно придет, на это могут потребоваться годы, но гражданское общество в конце концов распадется под бременем противоречий, разъедающих капитализм. И когда это произойдет, Исак будет готов к революции. Он будет в ближайшие годы создавать элитные кадры революционеров, подлинный авангард пролетариата, способный повести таких людей, как Бьёрн, к лучшей жизни.

Это время придет. Он молод. Он может потерпеть.

Все будет хорошо, пока они хранят молчание. Он думал, что в этом положиться на Бьёрна и Синдри можно. Но на Харпу нет. У этой бабы развяжется язык.

Он должен быть архиосторожным. Убийство Харпы, разумеется, приведет к отдельному расследованию, и он будет главным подозреваемым. В «хонде» ни в коем случае нельзя оставлять никаких улик. Тело нужно будет непременно выбросить за километры от Грюндарфьордюра или других мест, где его видели.

Создать себе безупречное алиби ему не удастся, но он провел предыдущую ночь в небольшой гостинице для туристов совсем рядом с Рейкьявиком, у ведущей на юг дороги, и не преминул назвать владельцу свое имя. Утром он встал чуть свет и поехал на север. Когда Харпы не станет, он проедет через всю Исландию, потратив на это, если понадобится, всю ночь. Когда его увидят в Торсмёрке, лагере значительно восточнее Рейкьявика, наутро после смерти Харпы, полицейские должны будут поверить, что он провел там всю ночь.

Исак полагался на свой разум. Он сумеет найти выход.

Глава тридцать четвертая

Вигдис посмотрела на девятнадцатилетнего парня, сидящего напротив нее: вокруг глаз красные круги, вид жалкий.

После проведенной в камере ночи Фрикки продолжал молчать, что в общем-то удивляло Вигдис. Она всеми силами пыталась что-то выпытать у него, дать ему возможность облегчить душу признаниями. Упоминала Габриэля Орна, Синдри, Бьёрна и Харпу. Результат тот же.

Не забыла и Ингольфура Арнарсона. Никакой реакции.

Потом стал пытаться Арни. Его наигранность, в том числе повышение голоса на Фрикки и стук кулаком по столу, была откровенно бестолковой. Вигдис слегка улыбнулась Фрикки, и ей показалось, что он ответил тем же, но потом улыбка пропала. Она очень надеялась, что им не придется снова прокручивать видеозаписи. Арни наверняка слишком уж насмотрелся их. Раздался стук в дверь, и вошел один из дежуривших на входе полицейских.

– Вигдис? Там кое-кто хочет видеть вас.

Вигдис оставила Арни продолжать допрос и пошла за полицейским в соседнюю комнату. Там сидела темноволосая женщина лет двадцати.

– Я Магда, подружка Фрикки, – сказала она по-английски.

Вигдис вспомнила, что Арни упоминал о подружке, когда они забирали Фрикки в доме его матери.

– По-исландски вы говорите? – спросила она.

– Немного. Можно мне поговорить с ним?

– Боюсь, что нет. Мы допрашиваем его в связи с очень серьезным инцидентом.

– Прошу вас. Всего пять минут.

Вигдис покачала головой:

– К сожалению. Но пожалуй, вы можете помочь. Знаете что-нибудь о смерти Габриэля Орна в январе этого года?

Магда покачала головой.

– Я тогда была в Польше.

– Фрикки не говорил вам о ней?

Магда смутилась. В маленькой комнате для допросов стояла тишина. Вигдис ждала. Ей представлялось, что пока Магда старалась принять решение, она видит, как у нее в голове вращаются колесики.

– Да, – наконец проговорила Магда. – Говорил. Но будет лучше, если Фрикки сам скажет вам об этом.

– Согласна. Но он отмалчивается.

– Тогда дайте мне поговорить с ним. Наедине.

Вигдис задумалась. Как правило, свидетелей лучше всего держать в одиночестве, отмечать противоречия в показаниях, не давать им сговориться. Но это дело было иным. Она кивнула.

Через десять минут Магда постучала в дверь комнаты для допросов. Вигдис открыла.

– Фрикки хочет говорить, – объявила Магда.

Вигдис сидела за столиком в глубине кафе на Хверсфисгате, находящегося всего в нескольких метрах от полицейского участка. В такие минуты Магнусу было трудно воспринимать ее как исландку, а не как американку. Привлекательная черная женщина в джинсах и свитере, она вполне могла сойти за детектива из Бостонского управления полиции.

После встречи с Ингилейф Магнус бесцельно бродил по улицам. Идти было некуда: ему очень не хотелось появляться в полицейском колледже, и было ясно, что Бальдур не примет его в участке. Его мысли метались между Ингилейф и делом Оскара Гуннарссона. То и другое угнетало его. Никаких блестящих идей в связи с обеими проблемами не возникало.

Решение Ингилейф представлялось неизбежным. Дело, включавшее смерть ее отца в девяностых годах, было очень мучительным. Хотя оно сблизило их, Магнус понимал, что она связывала его с этим делом. Он понимал, почему она хочет уехать. Начать все заново в другой стране. Она делала то, что считала нужным.

Но это дело было другим. Хотя его отстранили, Магнус был уверен, что прав, и не мог бросить расследование.

Поэтому, когда Вигдис позвонила ему на сотовый, он поспешил в кафе.

– Что у тебя? – спросил Магнус.

– Фрикки заговорил.

– Ночь в камере сделала свое дело?

– Сделала скорее его подружка. Убедила его говорить.

– И что?

– Ты был прав. Габриэль Орн не покончил самоубийством.

– Кто его убил? Бьёрн?

– Возможно, Фрикки. Возможно, Харпа.

Вигдис передала Магнусу все, что услышала от Фрикки. О том вечере в январе. О выпивке в квартире Синдри. О звонке Харпы, уговорившей Габриэля Орна выйти из дому. О потасовке, о том, как Харпа ударила его по голове. И о плане все скрыть, о плане, к которому Фрикки почти не имел отношения.

– Они попались! – воскликнул Магнус торжествующе. – А что относительно Оскара? И Листера?

– Фрикки ничего не знал о них, – ответила Вигдис. – Он подозревает что-то, как и мы, но доказательств у него нет.

– Есть какая-то нить к установлению личности Ингольфура Арнарсона?

– Фрикки ничего о нем не слышал. Кстати, мы просмотрели телефонный справочник. Там значится десяток настоящих Ингольфуров Арнарсонов. Роберт сейчас связывается с ними.

Роберт был одним из детективов в отделе расследования преступлений против личности.

– Виделся Фрикки с кем-то из остальных после смерти Габриэля Орна?

– Только с Харпой. Он неожиданно встретился с ней в булочной в Селтьярнарнесе. Сказал ей о своей догадке, что Оскара и британского канцлера могли убить Синдри и Бьёрн. На нее это не произвело впечатления.

– То есть она причастна?

– Фрикки так не думает. Его подружка тоже.

– Значит, вы теперь их арестуете?

– Бальдур находится в крайнем возбуждении. Обсуждает сейчас это с Торкеллом.

– Но ведь тут есть дело об убийстве, по крайней мере о непредумышленном. Бальдуру никуда не деться от этого.

– Да, дело Габриэля Орна определенно будет открыто вновь. Но возникает вопрос, во всем ли ты прав. Есть ли тут связь с расследованием убийства Оскара.

– Мы не можем доказать этого, пока не получим известие об опознании Исака из Лондона. Однако нужно немедленно взять этих людей под стражу. Пока не убит еще кто-то.

– Пожалуй, – согласилась Вигдис. – Послушай, мне нужно возвращаться. Если они примут решение произвести аресты, то будут искать меня.

– Да, конечно. Ты молодец, Вигдис. И спасибо, что держишь меня в курсе.

Магнус допил кофе, а Вигдис ушла, не притронувшись к своему. Он улыбнулся своим мыслям. Приятно сознавать свою правоту, ничего не скажешь. И теперь он был совершенно уверен, что существует связь между этой маленькой группой и недавними расстрелами.

Его телефон зазвонил. Шарон Пайпер.

– Привет, Шарон. Исак опознан?

– Еще нет, – ответила та. – Муж свидетельницы еще не звонил в свою контору.

– Ну так почему бы тебе не связаться с индийской полицией? Это важно.

– Постой, Магнус, не гони лошадей. Есть кое-какие новости из Нормандии.

– Вот как?

– В деревне в нескольких километрах от того места, откуда стреляли в Листера, продавщица в булочной обслужила покупателя утром накануне покушения. На нем была голубая куртка, и у него был мотоцикл с голландскими номерными знаками.

– Это тот человек, которого видел фермер?

– Похоже на то.

– Дала она более подробное описание его внешности?

– Да. Кстати, весьма примечательна монета, которую он дал продавщице обменять. Та подумала, что это двадцать центов, но монета оказалась другой.

– Позволь мне догадаться. Исландской?

– Вот-вот. В пятьдесят крон.

– Господи. А описание?

– Симпатичный мужчина. Темноволосый. Небритый. Голубые глаза. Худощавый, но крепкий. Лет тридцати – тридцати пяти. Довольно высокий, примерно метр восемьдесят пять.

– Я знаю.

– Это не Исак, – сказала Шарон. – Но не друг ли Харпы Бьёрн?

– Очень может быть. Описание подходит.

– Отлично, я сообщу об этом в СО-пятнадцать.

– СО-пятнадцать?

– Это группа по борьбе с терроризмом. Здесь многие очень возбуждены. Думаю, наши вскоре свяжутся с вами. Или французы. Можешь прислать фотографию Бьёрна?

– Да. Наверное. – Магнус задумался. Официально я отстранен от дела, и мне велено не появляться в полицейском участке. Исландцы могут отнестись к этому очень щепетильно. Ты знаешь, каким может стать международное сотрудничество, если дело обретет политическую окраску.

Год назад в Бостоне Магнус расследовал дело, одним из фигурантов которого являлся канадский гражданин из Монреаля. Канадская полиция оказывала гораздо меньше содействия, чем обычно. Канадцы отказались от их неофициальной помощи в другом деле, связанном с арестом человека, подозреваемого в терроризме, и с отправкой его в Гуантанамо. С тех пор все должно было идти по официальным каналам. Досадно, но Магнус понимал их позицию.

– Можно ожидать, что с вами вскоре кое-кто свяжется.

– Спасибо, Шарон.

Значит, в Нормандию ездил Бьёрн. Возможно, через Амстердам. Взял там напрокат мотоцикл или угнал его. Или одолжил. Взял винтовку. Приехал в Нормандию и закопал ее.

И должно быть, Исак делал в Лондоне подобную работу. Выяснял адрес Оскара. Может, раздобыл пистолет и мотоцикл.

Но для кого? Ни тот ни другой ни в кого не стреляли. Синдри тоже: он все время находился в Исландии. Существовал кто-то еще, умеющий обращаться с оружием, не боящийся убивать, но не способный сделать нужные приготовления. Может, он мало путешествовал и не имел опыта пребывания в чужой стране. Может, не говорил по-английски.

Кто же? Магнус не представлял.

Однако будет нетрудно выяснить, летал ли Бьёрн в Амстердам на прошлой неделе.

Магнусу требовалось немедленно увидеться с Бальдуром. Он поспешно вышел из кафе и зашел в управление полиции.

– Где Бальдур? – спросил он у Вигдис.

– У комиссара. Торкелл, наверное, тоже там. Они решают, арестовывать ли Бьёрна и Синдри.

– Мне нужно видеть его.

– Не знаю, долго ли он там пробудет.

– Тогда я вызову его. Арни, проверь, летал ли Бьёрн в Амстердам в прошлый четверг и пятницу и вернулся ли в Рейкьявик в субботу.

– Что случилось?

– Он тот, кого видел фермер накануне перед тем, как Листер был ранен. Тот голландец. Только он не был голландцем, у него в кармане были исландские монеты. Вигдис, пошли со мной. Мне может понадобиться твоя помощь.

Магнус увидел на своем столе тонкую папку. То было заключение патологоанатома по поводу убийства Бенедикта Йоханнессона. Он оставил его там и пошел к двери.

Комиссариат находился всего в двухстах метрах, у оживленного перекрестка в современном здании, на улице вдоль бухты. По пути Магнус рассказал Вигдис подробнее о звонке Шарон.

Когда они переходили улицу, Магнус почувствовал, как завибрировал его телефон. Бросил на него быстрый взгляд. Шарон Пайпер.

– Привет, Шарон.

– Дела быстро развиваются. Мне только что позвонил студент из Лондонской школы экономики, друг Исака. Летом он работал научным сотрудником у парламентского заместителя министра финансов. Исак спрашивал его, где отдыхает Джулиан Листер. Студент тогда счел это странным, но назвал ему это место в Нормандии.

– Вот так так. Вы собираетесь арестовать Исака?

– Видимо. Я пока что не сообщала в СО-пятнадцать, решила сперва поставить тебя в известность. Они там с ума сойдут. Да, наконец, эта француженка в Индии опознала Исака. Это он спрашивал адрес Оскара.

– Приятный сюрприз. Спасибо, Шарон. Кстати, я тут пораскинул мозгами. Мне кажется, Исак и Бьёрн были пособниками третьего человека. Исак в Кенсингтоне, Бьёрн в Нормандии.

– Кто этот третий?

– Не представляю, но держу пари, он исландец. И видимо, не говорит по-английски.

Магнус прекратил разговор и вбежал в комиссариат. Кабинет комиссара охраняла секретарша. Когда она подняла трубку, чтобы сказать своему начальнику о Магнусе, он прошел мимо нее и ворвался внутрь, Вигдис следом за ним.

В кабинете находились четверо: Бальдур, Торкелл, комиссар и человек с серебристыми волосами, в котором Магнус узнал старшего юриста управления полиции.

Снорри Гудмундссон свирепо глянул на Магнуса.

– Ты соображаешь, что делаешь?

– Мне позвонили из Лондона. Бьёрна Хельгасона опознали в Нормандии, он был там накануне покушения на Джулиана Листера. А Исак Самуэльссон спрашивал студента, работавшего в министерстве финансов, о планах Листера на отпуск. Извините, что явился без приглашения, но я думал, вам следует об этом узнать до звонка из британской полиции. Или из французской.

Снорри сделал глубокий вдох. На секунду задумался.

– Опознание Бьёрна состоялось?

– Пока что нет. Но опознают, когда мы отправим фотографию.

– Быть уверенным в этом нельзя.

Снорри поднял руку, веля инспектору замолчать.

– Это меняет положение дел. Бальдур, Бьёрна и Синдри нужно арестовать немедленно. И Харпу Эйнарсдоттир.

– По какому обвинению? – спросил Бальдур.

– Пока что в убийстве Габриэля Орна, – ответил Снорри. – Когда они будут под стражей, посмотрим, сможем ли распространить обвинение на два других дела. Мне нужно быть готовым к звонку из Британии. Магнус, останься.

Бальдур и Вигдис вышли, Магнус остался в кабинете. Сел на стул Бальдура. Торкелл и юрист внимательно слушали.

– Так, Магнус. Если существовал заговор убить Оскара и Листера, то что он представляет собой?

– Если принимать показания Фрикки за истину, на демонстрации в январе познакомились пятеро. Это Синдри, Бьёрн, Харпа, Исак и Фрикки. В то время все они не знали друг друга и были возмущены креппой и ее виновниками. Они много выпили, Харпа выманила из дому своего бывшего любовника Габриэля Орна, они стали бить его и убили. Может быть, случайно, но нам нужно будет это установить. Они планировали представить его смерть самоубийством. Им это удалось.

Снорри внимательно слушал.

– А потом, мы не знаем когда, несколько человек из этой группы встретились и решили продолжить начатое. Убив одного, они захотели и дальше убивать тех, кто, по их мнению, был виновен в креппе. Оскара Гуннарссона. И Джулиана Листера.

– Кто был участником заговора на той стадии?

– Из тех пяти, видимо, только Бьёрн, Синдри и Исак, учившийся в Лондоне. Но я убежден, что к ним присоединился еще один заговорщик.

– И кто это?

– Не представляю. Думаю, исландец, не говорящий на иностранных языках, но это лишь догадка. Исак говорит по-английски, Бьёрн, очевидно, тоже, и, думаю, они подготовили оба нападения.

– И у них всего два объекта?

– Думаю, есть еще один. Моя… мм… осведомительница разговаривала с Синдри.

– Под «осведомительницей» ты имеешь в виду любовницу? – спросил Снорри. – Бальдур сказал мне.

– Да, – признался Магнус. – Они оба были пьяны, но Синдри намекнул, что есть еще один потенциальный объект, названный им Ингольфуром Арнарсоном.

– В честь первого поселенца?

– Думаю, это один из «захватчиков-викингов».

– Понятно.

– И даже если мы возьмем Бьёрна и Синдри, убийца, кто бы он ни был, останется на свободе. Поэтому они в опасности.

– Думаешь, нам следует предостеречь их?

– Да.

– Кого именно?

– Всех. Или по крайней мере самых видных.

Снорри выдул воздух из щек и стал обдумывать последствия всего этого.

– Эти люди террористы. Исландские террористы.

Магнусу был понятен надвигающийся национальный позор.

– На мой взгляд, они преступники. Группа из трех или четырех человек, не политическое движение. Речь у нас о помешанных, не о террористах.

Снорри чуть заметно улыбнулся ему.

– Возможно. Но если мы не будем предельно сдержанны, это повлияет на переговоры о банке «Айссейв».

– Мы не обязаны сотрудничать с британцами, – заявил юрист. – Можно вынудить их официально обратиться за помощью. А ранение Листера, разумеется, подпадает под французскую юрисдикцию.