Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19.

Я никогда раньше не был в здании суда в Санта-Ане и уж тем более никогда не ездил из долины Сан-Фернандо в округ Ориндж утром рабочего дня. Я выехал в семь, чтобы гарантированно быть на месте до девяти. Но перед этим мне пришлось дважды прогуляться вверх по улице до «Мистраля», чтобы забрать сначала свой джип, а затем BMW Рэйчел. Её машину я припарковал перед домом, на том же месте, где Мэтисон и Сакаи повязали меня накануне. Ключ я вернул на тумбочку рядом с кроватью, где она спала. Оставил записку с просьбой позвонить, когда проснется, и положил рядом две таблетки обезболивающего.

Просыпаться в пустой квартире – не самое приятное начало дня, и Рэйчел это могло расстроить, но мне нужно было добраться до детектива Дигоберто Руиса до начала заседания.

Но планы планами, а реальность вносит свои коррективы. Отстояв в пробках и на 101-м, и на 5-м шоссе, я въехал в гараж здания Уголовного суда в Санта-Ане только в 9:20. Слушания по делу Исайи Гэмбла уже шли полным ходом. Я скользнул в задний ряд галереи и начал наблюдать. Мне повезло. Потребовалось всего пара минут, чтобы понять: человек, дающий показания на свидетельской трибуне, и есть детектив Руис.

В зале суда, кроме меня и женщины в первом ряду со стороны обвинения, никого не было. Дело, по-видимому, не привлекло внимания ни местной общественности, ни прессы. Прокурор – женщина – стояла за кафедрой между столами обвинения и защиты. Присяжные располагались слева от неё: двенадцать основных и двое запасных, все еще бодрые и внимательные в этот ранний час.

Подсудимый, Исайя Гэмбл, сидел за столом рядом с другой женщиной. Я знал, что это классический ход из методички сексуальных хищников: нанимать женщину-адвоката. Это заставляет присяжных задаться вопросом: если этот человек действительно совершил то, в чем его обвиняют, стала бы женщина защищать его?

Руис выглядел так, словно пенсия была уже не за горами. Серая бахрома волос окаймляла лысый череп, а в глазах застыла вечная печаль. Он видел слишком много дерьма на своей работе. Сейчас он пересказывал лишь один эпизод из многих.

– Я встретился с потерпевшей в больнице, – говорил он. – Ей оказывали помощь по поводу полученных травм, параллельно шел сбор улик.

– Смогла ли она предоставить вам какие-либо другие доказательства или информацию? – спросила прокурор.

– Да, она запомнила номерной знак, который лежал в багажнике машины вместе с ней.

– Он не был установлен на автомобиле?

– Нет, его сняли.

– Почему он был снят?

– Вероятно, чтобы подозреваемого сложнее было идентифицировать, если кто-то станет свидетелем похищения.

Адвокат защиты возразила против ответа детектива, назвав это домыслами. Судья постановил, что у Руиса более чем достаточно опыта в делах об изнасилованиях, чтобы сформировать мнение, которое он озвучил, и оставил ответ в силе. Это придало прокурору смелости развить тему.

– Вы сталкивались с подобным в других делах? – спросила она. – С тем, что номерные знаки снимали.

– Да, – ответил Руис.

– Как опытному детективу, о чем вам это говорит?

– О преднамеренности. У него был план, и он вышел на охоту.

– На охоту?

– Искать жертву. Добычу.

– Возвращаясь к тому, что жертва находилась в багажнике: разве там не было слишком темно, чтобы разглядеть номер?

– Было темно, но каждый раз, когда похититель нажимал на тормоз, стоп-сигналы освещали часть багажника, и она могла видеть. Так она и запомнила номер.

– И что вы сделали с этой информацией?

– Я пробил номер по базе данных и получил имя зарегистрированного владельца.

– На кого была зарегистрирована машина?

– На Исайю Гэмбла.

– Подсудимого?

– Да.

– Что вы сделали дальше, детектив Руис?

– Я взял фотографию Гэмбла с его водительских прав, поместил её в фототаблицу – мы называем это «six-pack» – и показал потерпевшей.

– Пожалуйста, объясните присяжным, что это такое.

– Это подборка для опознания. Я собрал шесть фотографий: снимок Исайи Гэмбла и фото пяти других мужчин той же расы, схожего возраста, телосложения, с похожими волосами и цветом лица. Затем я показал эту подборку потерпевшей и спросил, есть ли на фото человек, который похитил и изнасиловал её.

– И она опознала кого-либо из мужчин на фотографиях?

– Без колебаний она указала на фото Исайи Гэмбла как на человека, который похитил, изнасиловал и избил её.

– Вы попросили её поставить подпись под фотографией человека, которого она опознала?

– Да.

– И вы принесли эту фототаблицу сегодня в суд?

– Да.

Прокурор выполнила все формальности по приобщению фототаблицы в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения, и судья принял его.

Спустя двадцать минут Руис закончил давать прямые показания, и судья объявил утренний перерыв перед перекрестным допросом защиты. Он велел присяжным и всем сторонам вернуться через пятнадцать минут.

Я внимательно следил за Руисом, ожидая, выйдет ли он в туалет или за кофе, но поначалу он оставался на месте свидетеля, перебрасываясь фразами с судебным клерком. Однако потом клерк ответила на телефонный звонок, отвлекшись от детектива. Спустя минуту Руис встал и сообщил прокурору, что отлучится в уборную и сейчас вернется.

Я проводил взглядом выходящего Руиса, затем последовал за ним. Я дал ему фору в одну минуту, прежде чем войти в туалет. Он стоял у раковины и мыл руки. Я подошел к раковине через одну от него и занялся тем же. Мы встретились взглядами в зеркале над умывальником, разделявшим нас, и оба кивнули.

– Наверное, это приятное чувство, – сказал я.

– О чем вы? – спросил Руис.

– Отправлять сексуальных хищников за решетку на долгий срок.

Руис посмотрел на меня странно.

– Я был в зале, – пояснил я. – Видел, как вы давали показания.

– А, – протянул Руис. – Вы ведь не из присяжных? Мне запрещено контактировать с...

– Нет, я не присяжный. Вообще-то я репортер. Приехал из Лос-Анджелеса.

– Ради этого дела?

– Нет, не этого. Другого дела, которое вы вели. Меня зовут Джек Макэвой.

Я выбросил бумажное полотенце, которым вытирал руки, в корзину и протянул ладонь. Руис пожал её с неохотой. Не знаю, было ли это реакцией на мои слова или следствием той общей неловкости, которая возникает при рукопожатиях в общественном туалете.

– Какого другого дела? – спросил Руис.

– Полагаю, того, где преступник ушел, – ответил я. – Уильям Ортон.

Я следил за его лицом в поисках реакции и, кажется, заметил вспышку гнева, прежде чем его черты окаменели.

– Откуда вы знаете об этом деле? – спросил он.

– Источники, – ответил я. – Я знаю, что он натворил в Калифорнийском университете в Ирвайне. Вы не посадили его в тюрьму, но, по крайней мере, убрали подальше от студенток.

– Послушайте, я не могу говорить с вами об этом деле. Мне нужно возвращаться в зал суда.

– Не можете или не хотите?

Руис открыл дверь и оглянулся на меня.

– Вы пишете статью об Ортоне?

– Да, – сказал я. – Независимо от того, поговорите вы со мной или нет. Но я бы предпочел, чтобы статья вышла после нашего разговора, где вы могли бы объяснить, почему ему так и не предъявили обвинений.

– И что, по-вашему, вы знаете о нем или об этом деле?

– Я знаю, что он, возможно, всё еще хищник. Этого достаточно?

– Мне нужно в суд. Если вы всё еще будете здесь, когда я закончу, тогда, может быть, поговорим.

– Я буду...

Он исчез, и дверь медленно закрылась.

Вернувшись в зал суда, я наблюдал, как адвокат защиты ведет перекрестный допрос Руиса, но она не заработала ни одного очка в мою копилку и совершила одну крупную ошибку. Задав лишний вопрос, она позволила Руису заявить, что ДНК, собранная в больнице после похищения и изнасилования, совпала с профилем её клиента. Это, конечно, всплыло бы в любом случае или уже было озвучено предыдущим свидетелем обвинения, но для защиты никогда не бывает полезным лишний раз упоминать ключевую улику против своего подзащитного.

После двадцати минут вопросов, не принесших особой пользы делу её клиента, она сдалась, и детектива отпустили со свидетельской трибуны.

Я вышел из зала и сел на скамейку в коридоре. Если Руис собирался поговорить со мной, он должен был выйти. Но когда он появился, то лишь для того, чтобы забрать следующего свидетеля, ожидавшего в коридоре на соседней скамейке. Я услышал, как Руис назвал её доктором Слоун и сказал, что её очередь. Он проводил её в зал суда и, открывая перед ней дверь, оглянулся на меня и кивнул. Я расценил это как знак, что он вернется ко мне.

Прошло еще десять минут, и Руис наконец снова вышел из зала и сел на скамейку рядом со мной.

– Я должен быть там, – сказал он. – Прокурор не знает дело так, как я.

– Этот врач, она эксперт по ДНК? – спросил я.

– Нет, она руководит центром помощи жертвам изнасилования при больнице. Она собирала улики. Эксперт по ДНК пойдет следом.

– Как долго продлится суд?

– Мы закончим завтра утром, потом выступит защита – хотя там, похоже, выступать особо не с чем.

– Если дело было таким гиблым, почему он не пошел на сделку, не признал вину?

– Потому что таким парням мы сделок не предлагаем. Почему вы здесь?

– Я работаю над историей, и она вывела меня на Ортона. Мы узнали о случае в университете, и мне стало интересно, почему делу так и не дали ход.

– Короткий ответ: ДНК не совпала. У нас было опознание жертвы, показания свидетелей, подтверждающие факты, но ДНК выбила у нас почву из-под ног. Окружной прокурор отказался. Как Ортон связан с тем, над чем вы работаете?

Я видел, что делает Руис. Он торговался. Он выдавал информацию, чтобы получить информацию. Но пока он не сказал мне ничего такого, чего бы я уже не знал.

– Я расследую убийство женщины, – сказал я. – Прямой связи с Ортоном в деле нет, но я думаю, что её ДНК прошла через его лабораторию.

– В университете? – спросил Руис.

– Нет, уже после того, как он ушел. Его нынешняя лаборатория, «Оранж Нано».

– Не улавливаю связи.

– Мою жертву убил сексуальный маньяк. Судя по тому, что я накопал на Ортона, он из той же породы.

– Я не могу делать таких заявлений. Мы никогда не обвиняли его в преступлении.

– Но вы хотели. Это прокурор не захотел давать делу ход.

– И на то была веская причина. ДНК работает в обе стороны. Она и обвиняет, и оправдывает.

Я достал блокнот, чтобы записать эту фразу. Руиса это напугало.

– Вы не можете ссылаться на меня. Я не хочу, чтобы он засудил меня. Дела не было. ДНК очистила его.

– Но у вас была история жертвы.

– Неважно. ДНК вставила палки в колеса. Сделала дело несостоятельным. Мы не стали продолжать. Конец истории. Это... вы работаете на «Таймс»?

– Я работаю на новостной сайт, который иногда сотрудничает с «Таймс». Насколько вы были удивлены, когда пришел результат ДНК и он не совпал с Уильямом Ортоном?

– Не для протокола: очень. Для протокола: без комментариев.

Я положил блокнот на скамейку, чтобы он не воспринимал его как угрозу.

– Есть какие-нибудь теории насчет ДНК? Откуда она взялась? – спросил я.

– Нет, – отрезал Руис. – Я просто знаю, что это убило дело. Неважно, насколько убедительной казалась наша жертва. ДНК другого мужчины на её теле поставила крест на всем.

– А как насчет возможности подтасовки?

– Не вижу как. Я взял образец у Ортона по ордеру суда. Я лично доставил его в лабораторию. Вы меня в чем-то обвиняете?

– Вовсе нет. Просто спрашиваю. Есть еще второй образец, с которым сравнивали Ортона. Проводилось ли какое-то внутреннее расследование по этому поводу?

– Не больше, чем повторный тест, который дал тот же результат. Вы касаетесь очень скользкой темы. Вы знаете, что адвокаты по уголовным делам в этом здании суда сделали бы с чем-то подобным? Нас бы завалили апелляциями по каждому обвинительному приговору, когда-либо вышедшему из этой лаборатории.

Я кивнул. Ситуация из разряда «проверить, но не копать слишком глубоко».

– Как жертва восприняла это, когда вы ей сообщили? – спросил я.

– Она была удивлена больше меня, уж поверьте, – сказал Руис. – Она настаивала тогда и настаивает до сих пор, что другого мужчины не было. Только Ортон.

– Вы когда-нибудь говорили с ним? Я имею в виду допрос. Может, когда брали мазок?

– Не особо. Мы начали было, но потом он прикрылся адвокатами, и на этом всё закончилось. Знаете, вы были правы насчет этого случая. В том, что сказали.

– Что я сказал?

– Насчет того, что он тот, кто ушел. Этот ублюдок – насильник. Я знаю это. И ДНК этого не меняет. Это тоже не для печати.

Руис встал.

– Мне нужно возвращаться, – сказал он.

– Еще два быстрых вопроса, – попросил я.

Он жестом показал мне продолжать. Я поднялся.

– Адвокат Джейн Доу, кто это был?

– Эрве Гаспар – я сам порекомендовал его ей.

– Каково настоящее имя Джейн Доу?

– Вы должны быть в состоянии получить это от своего источника в университете.

– Ладно, тогда как насчет лабораторного отчета по ДНК? Где я могу его достать?

– Нигде. Всё это было уничтожено, когда дело не завели. Отчет лаборатории, записи. Его арест был аннулирован и удален из базы после того, как его адвокат получил соответствующий судебный ордер.

– Дерьмо.

– И не говорите.

Руис повернулся к двери зала суда и сделал несколько шагов, но потом остановился и вернулся ко мне.

– У вас есть визитка или что-то в этом роде? На всякий случай.

– Конечно.

Я расстегнул молнию на рюкзаке, выудил визитку и протянул ему.

– Звоните в любое время, – сказал я. – И удачи с этим делом.

– Спасибо, – ответил он. – Но с этим делом удача нам не нужна. Он сядет.

Я смотрел, как он возвращается в зал суда, чтобы делать свою работу.

Глава 20.

Включив телефон после выхода из здания суда, я обнаружил сообщение от Рэндалла Сакса, главы отдела по связям с общественностью корпорации «Рэксфорд». Двухчасовая разница во времени с Индианаполисом сыграла мне на руку: я позвонил ему еще в дороге. У меня было раннее утро, а у него день был в самом разгаре. Я сказал ему, что мне необходимо попасть в «Оранж Нано» и взять интервью у Уильяма Ортона. Я ясно дал понять: если он отклонит мою просьбу, мне придется задуматься, что именно скрывает «Рэксфорд» – публичная компания, – раз уж мне не удается поговорить с членом совета директоров и ведущим исследователем. Я добавил, что буду поблизости от «Оранж Нано» во второй половине дня и хотел бы заглянуть к ним именно тогда.

В сообщении говорилось, что нам с фотографом назначено интервью с Ортоном на 14:00, с жестким ограничением по времени – ровно до 15:00. Я тут же перезвонил Саксу для подтверждения. Он проинструктировал меня, кого спросить на входе, и напомнил, что беседа продлится не более часа. Он намекнул, что Ортон был против интервью, но ему, Саксу, удалось наставить того на путь истинный.

– Мы прозрачная компания, – заверил меня Сакс.

Я поблагодарил его, дал отбой и немедленно набрал Эмили Этуотер.

– Как быстро ты сможешь добраться сюда? – спросил я. – У нас встреча с Ортоном в четырнадцать ноль-ноль.

– Выезжаю прямо сейчас, должна успеть, чтобы мы еще обсудили сценарий разговора, – ответила она.

– Окей, отлично. Не забудь камеру. Ты фотограф, а я интервьюер.

– Не будь идиотом. Я знаю, кто я.

– Извини. Удалось что-нибудь вытянуть из федералов?

– В Федеральной торговой комиссии все прошло удачно. Расскажу, когда приеду.

– И кто теперь идиот?

– Туше. Выезжаю. – Она повесила трубку.

У меня оставалось время, поэтому я отправился на ранний ланч в «Тако Мария» в Коста-Месе. Поедая тако с маринованной говядиной, я размышлял, как лучше подступиться к Ортону. Я понимал: это может быть мой единственный шанс получить аудиенцию. Стоит ли нам с Эмили придерживаться легенды, которую мы скормили пиарщикам «Рэксфорда», или пойти в лобовую атаку?

Судя по тому, что я слышал от детектива Руиса, я был почти уверен, что Ортон не прогнется под прямым давлением. Скорее всего, прямая конфронтация приведет лишь к тому, что нам укажут на дверь. И все же, было бы полезно посмотреть на его реакцию и, возможно, на то, как он будет защищаться от обвинений, выдвинутых против него во времена профессорства в Калифорнийском университете в Ирвайне (UCI). Или что он скажет, если мы спросим, не попадала ли ДНК четырех убитых женщин, ставших центром нашей истории, в лабораторию «Оранж Нано».

Тако были превосходны, и я закончил трапезу за полтора часа до встречи с Ортоном.

Пока я шел по парковке, телефон завибрировал. Это была Рэйчел.

– Ты только проснулся? – спросил я.

– Нет, я уже на работе, спасибо, – ответила она.

– Ну, я думал, ты позвонишь раньше. Ты видела мою записку?

– Да, видела. Просто хотела добраться до работы и начать день. Ты в округе Ориндж?

– Да, я здесь. Говорил с детективом, который вел дело Ортона.

– И что он сказал?

– Не много, но мне показалось, он хотел выговориться. Он попросил мою визитку, а такое случается нечасто. Так что посмотрим.

– Что теперь?

– Встречаюсь с Ортоном в два часа дня. Его корпоративные боссы все устроили.

– Жаль, что меня там нет. Я бы могла составить о нем хороший психологический портрет.

– Ну, со мной едет другой репортер. Третий был бы лишним, да и я не уверен, как объяснил бы, кто...

– Я просто сказала, Джек. Я знаю, это не моя история и не мое дело.

– Ну, ты всегда можешь дать мне оценку с чужих слов сегодня вечером.

– В «Мистраль»?

– Или я могу перемахнуть через холм к тебе.

– Нет, мне нравится «Мистраль». Я буду там. После работы.

– Хорошо. Увидимся.

Я сел в машину и долго сидел неподвижно, размышляя. Хотя чувства и ощущения прошлой ночи были затуманены алкоголем, они все равно оставались для меня прекрасными. Я снова был с Рэйчел, и в мире не было места лучше. Но это всегда были надежда и боль. Надежда и боль. С ней никогда не было одного без другого, и мне нужно было подготовить себя к тому, что цикл повторится. Сейчас я был на подъеме, но история и законы физики были неумолимы. Всё, что взлетает, неизбежно падает.

Я вбил адрес лаборатории в навигатор и проехал мимо «Оранж Нано» несколько раз, прежде чем припарковаться на бульваре Макартура и, погуглив, позвонить в офис Эрве Гаспара, адвоката, представлявшего интересы Джейн Доу. Я представился репортером, которому нужно поговорить с адвокатом для статьи, выходящей к концу дня. Большинство юристов хотят видеть свои имена в СМИ. Это бесплатная реклама. Как и ожидалось, меня переключили на его мобильный, и я понял, что застал его в ресторане за едой.

– Это Эрве Гаспар. Чем могу помочь?

– Меня зовут Джек Макэвой. Я репортер «FairWarning» из Лос-Анджелеса.

– Что за хрень этот «FairWarning»?

– Хороший вопрос. Это новостной сайт по защите прав потребителей. Мы присматриваем за простыми людьми.

– Никогда не слышал.

– Это нормально. Зато многие слышали, особенно шарлатаны, которых мы регулярно разоблачаем.

– А я тут при чем?

Я решил пропустить прелюдию.

– Мистер Гаспар, судя по звукам, вы едите, так что перейду сразу к делу.

– «Тако Мария», бывали здесь?

– Да, минут двадцать назад.

– Серьезно?

– Серьезно. А теперь у меня интервью с Уильямом Ортоном в 14:00. Будь вы на моем месте, что бы вы у него спросили?

Повисла долгая пауза, прежде чем Гаспар ответил.

– Я бы спросил его, сколько жизней он разрушил. Вы знаете про Ортона?

– Я знаю о деле с участием вашей клиентки.

– Откуда?

– Источники. Что вы можете мне рассказать об этом?

– Ничего. Дело урегулировано, и все подписали соглашения о неразглашении.

«NDA» – проклятие жизни репортера.

– Я думал, иск не подавали, – сказал я.

– Не подавали, потому что мы достигли мирового соглашения.

– И деталями вы поделиться не можете.

– Нет, не могу.

– Есть ли где-нибудь запись об этом соглашении?

– Нет.

– Можете назвать имя вашей клиентки?

– Не без ее разрешения. Но она тоже не может с вами говорить.

– Я знаю, но не могли бы вы спросить ее?

– Могу, но знаю, что ответ будет «нет». Вы будете на этом номере?

– Да, это мой мобильный. Послушайте, я не собираюсь публиковать ее имя. Мне просто поможет, если я буду его знать. Я сегодня беру интервью у Ортона. Трудно давить на него по этому вопросу, если я даже не знаю имени жертвы.

– Я понимаю и спрошу ее.

– Спасибо. Возвращаясь к моему первому вопросу. Вы сказали, что спросили бы, сколько жизней он разрушил. Думаете, жертв было больше, чем одна ваша клиентка?

– Скажем так, дело, которое я вел, не было исключением. И это не для записи. Я вообще не могу говорить о деле или о нем.

– Хорошо, если мы говорим не под запись, что вы думаете об отчете по ДНК? Детектив Руис сказал, что был шокирован им.

– Говорили с Руисом, да? Да, это был чертовски сильный шок.

– Как Ортону удалось выкрутиться?

– Когда узнаете, дайте мне знать.

– А вы пытались узнать?

– Конечно, но ничего не добился.

– Было ли вмешательство в улики?

– Кто знает?

– Может ли человек изменить свою ДНК?

Гаспар рассмеялся.

– А это хорошая шутка.

– Я не шутил.

– Ну, скажем так: если бы Ортон изобрел способ менять свою ДНК, он был бы самым богатым ублюдком в Калифорнии, потому что куча людей заплатила бы за это огромные бабки. Можно начать с Убийцы Золотого Штата и идти дальше по списку.

– Последний вопрос, – сказал я. – Покрывает ли «NDA», подписанное вами и вашей клиенткой, материалы вашего расследования, или я мог бы взглянуть на то, что есть в ваших файлах?

Он снова рассмеялся.

– Хорошая попытка.

– Так я и думал. Мистер Гаспар, я все равно был бы признателен, если бы вы дали мое имя и номер вашей клиентке. Она может поговорить со мной конфиденциально. Я обещаю ей это.

– Я передам. Но я также предупрежу ее, что она рискует нарушить соглашение, если сделает это.

– Я понимаю.

Я отключился и сидел в машине, размышляя. Пока что моя поездка в округ Ориндж не дала ничего, что сдвинуло бы дело с мертвой точки или связало бы четыре смерти, которые я якобы расследовал, с Уильямом Ортоном или «Оранж Нано».

Телефон завибрировал – это была Эмили.

– Я только что съехала с 405-го шоссе. Ты где?

Я объяснил ей, где припарковался, и она сказала, что будет через пять минут. Перед ее приездом пришло СМС. Код 714 – округ Ориндж.

«Джессика Келли»

Я предположил, что имя пришло от Гаспара, и он использовал «одноразовый» телефон, который нельзя отследить до него. Это говорило о многом. Во-первых, он был достаточно обеспокоен по поводу Ортона, чтобы нарушить «NDA», но сделал это так, чтобы обезопасить себя. Это также означало, что он из тех адвокатов, кто пользуется «левыми» телефонами, что могло пригодиться в будущем.

Я отправил в ответ «спасибо» и добавил, что буду на связи. Ответа не последовало. Я добавил номер в список контактов, присвоив ему имя «Глубокая Глотка». Я стал репортером благодаря Вудворду и Бернстайну, дуэту из «Вашингтон пост», которые свалили президента с помощью конфиденциального источника, которому дали это прозвище.

Я увидел, как машина Эмили подъезжает к бордюру передо мной. Это был небольшой внедорожник «Ягуар», куда лучше моего «Джипа». Я вышел со своим рюкзаком и сел на пассажирское сиденье ее машины. Проверил телефон: у нас еще было время.

– Итак, – сказал я. – Рассказывай про федералов.

– Я говорила с парнем, с которым работала над другими историями, – сказала Эмили. – Он из отдела по исполнению законодательства Федеральной торговой комиссии (FTC). Раньше они надзирали за индустрией ДНК, пока та не стала слишком большой, и FTC не передала это Управлению по санитарному надзору (FDA).

– Которое, по сути, ничего не делает.

– Именно. Но мой парень все еще имеет доступ к записям о лицензировании и базам данных.

– И?

– И, в общем, эти ДНК-лаборатории должны быть лицензированы, но, как ты знаешь, после этого нет никакого надзора или контроля. Однако FDA обязано принимать жалобы, и мой информатор сказал мне, что на Ортоне висит «флажок».

– Это официально?

– Официально, но без ссылки на источник.

– Откуда взялся этот флажок?

– Он не смог этого узнать, но я предполагаю, что это из UCI и того, что там произошло.

Мне это казалось наиболее вероятным.

– Ладно, – сказал я. – Что-нибудь еще?

– Еще одна вещь, – добавила Эмили. – В лицензии «Оранж Нано» есть поправка, позволяющая им делиться анонимизированными данными с другими лицензированными исследовательскими учреждениями. Так что данные, которые они получают от «GT23», могут проходить через лабораторию и «Оранж Нано» и уходить куда-то еще.

– Требуется ли одобрение для таких транзакций?

– На данный момент нет. По-видимому, это будет частью правил и норм, с принятием которых FDA не особо торопится.

– Нам нужно выяснить, кому они передают ДНК, – сказал я. – Мы можем спросить Ортона при встрече, но я сомневаюсь, что это к чему-то приведет.

– Скоро увидим. А как насчет Джейсона Хвана, обиженного бывшего сотрудника головной компании? Может, он что-то знает и поделится.

– Возможно. Но он был на шаг удален от транзакции. Он отправлял ДНК в «Оранж Нано». У него не было контроля и, вероятно, он не знал, куда она уходила потом. А твой парень из FTC?

– Я попробую его дернуть, но FTC умыла руки от индустрии ДНК, когда за дело взялось FDA. Все, что он сможет достать, будет двухлетней давности или старше.

– Что ж, попытка не пытка.

– Позвоню ему позже. Что ты узнал от копа по делу в UCI? – спросила она.

– Я говорил с ним в суде, а потом позвонил адвокату, который представлял жертву из университета.

– Джейн Доу.

– На самом деле, это Джессика Келли.

– Кто тебе это слил?

– Думаю, Гаспар, адвокат. – Я объяснил про полученное сообщение.

– Отличный материал, – сказала Эмили. – Если она еще здесь, мы ее найдем.

– Она подписала «NDA», так что это может быть тупиком. Но знание имени поможет нам с Ортоном, если речь зайдет о деле.

– О, я думаю, речь обязательно зайдет. Мы готовы?

– Готовы.