Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Майкл Коннелли
Честное предупреждение

3-й роман о Джеке Макэвое

Пролог

Ей понравилась его машина. Она впервые ехала в электромобиле. Они прорезали ночную тьму, и слышен был только свист ветра.

– Так тихо, – произнесла она.

Всего два слова, но язык заплетался. Третий коктейль «Космо» явно на неё подействовал.

– Он подкрадывается незаметно, – ответил водитель. – Это уж точно.

Он взглянул на неё и улыбнулся. Ей показалось, что он просто проверяет её состояние. Ведь она начала глотать слова.

Затем он отвернулся и кивнул на лобовое стекло.

– Приехали, – сказал он. – Где тут можно припарковаться?

– Можешь встать позади моей машины, – ответила она. – У меня два места в гараже. Но они расположены… одно за другим. Кажется, это называется тотем.

– Тандем?

– Ой, точно, точно. Тандем.

Она рассмеялась своей ошибке. Смех закручивался по спирали, и она никак не могла остановиться. Снова эти коктейли. И капли из «зелёной аптеки». Она приняла их перед тем, как сесть в «Убер» сегодня вечером.

Мужчина опустил стекло. Свежий вечерний воздух ворвался в уютный салон автомобиля.

– Ты помнишь код? – спросил он.

Тина выпрямилась на сиденье, чтобы лучше осмотреться. Ей нужно было сориентироваться. Она поняла, что они уже стоят у ворот гаража её дома. Это показалось странным. Она не помнила, чтобы говорила ему свой адрес.

– Какой код? – переспросил он.

Панель ввода находилась на стене. До неё можно было дотянуться из водительского окна. Она поймала себя на мысли, что знает код от ворот. Но при этом совершенно не помнит имени мужчины, которого решила привести домой.

– Четыре, шесть, восемь, два, пять.

Пока он вводил цифры, она старалась сдержать смех. Некоторым парням это очень не нравилось.

Они заехали в гараж. Она показала пальцем на место позади её «Мини», куда он мог встать. Вскоре они уже ехали в лифте. Она нажала нужную кнопку и прижалась к нему, ища опоры. Он обнял её за плечи и придержал.

– У тебя есть какое-нибудь прозвище? – спросила она.

– Что ты имеешь в виду? – не понял он.

– Ну, как тебя называют люди? Знаешь, в шутку.

Он покачал головой.

– Думаю, меня называют просто по имени, – ответил он.

Это не помогло. Она оставила эту тему. Имя можно будет узнать и позже. Но правда заключалась в том, что оно ей вряд ли понадобится. Никакого «позже» не будет. Его почти никогда не случалось.

Двери лифта открылись на третьем этаже. Она вывела его в коридор. До её квартиры оставалось пройти пару дверей.

Секс оказался неплохим, но ничего особенного. Необычным было лишь то, что он не стал спорить, когда она потребовала надеть презерватив. Он даже принёс свой собственный. Это делало ему честь. Но она всё равно считала, что это связь на одну ночь. Поиски того невыразимого чувства, способного заполнить внутреннюю пустоту, будут продолжаться.

Он спустил презерватив в унитаз и вернулся к ней в постель. Она надеялась, что он придумает какой-нибудь предлог и уйдёт. Скажет, что завтра рано вставать или что дома ждёт жена. Что угодно. Но он хотел лежать в кровати и обниматься. Он грубовато придвинулся к ней сзади. Затем развернул её так, чтобы она прижалась спиной к его груди. Он был побрит, но она чувствовала, как мелкая щетина покалывает её спину.

– Знаешь…

Она не успела договорить. Он резко повернулся всем телом. Теперь она лежала на спине прямо поверх него. Его грудь напоминала наждачную бумагу. Его рука скользнула из-за её спины, и он согнул локоть, образовав букву «V».

Свободной рукой он с силой вдавил её шею в этот сгиб. Он сомкнул объятия, и Тина почувствовала, как перекрыло дыхание. Она не могла позвать на помощь. В лёгких не осталось воздуха, чтобы издать хоть звук. Она попыталась вырваться, но ноги запутались в простынях. К тому же он был слишком силён. Его хватка на шее напоминала железные тиски.

По краям поля зрения начала сгущаться тьма. Он приподнял голову от подушки и приблизил губы к её уху.

– Люди зовут меня Сорокопутом, – прошептал он.

Глава 1. Джек

Я назвал материал «Король аферистов». По крайней мере, таким я видел заголовок. Я напечатал его в самом верху, хотя почти не сомневался, что его поменяют: сдавать статью с готовым заголовком – значит превышать полномочия репортера. Заголовки и идущие следом подзаголовки были исключительной прерогативой редактора, и я уже слышал ворчание Майрона Левина: «Разве редактор переписывает твои строки или звонит героям твоих статей, чтобы задать дополнительные вопросы? Нет. Он не лезет на твою полосу, а это значит, что и ты не должен заезжать на его».

Поскольку этим редактором был сам Майрон, выстроить какую-либо линию защиты было бы затруднительно. Но я все равно отправил статью с предложенным заголовком, потому что он бил точно в цель. Речь в статье шла о темном, потустороннем мире коллекторского бизнеса, из которого мошенники ежегодно выкачивали 600 миллионов долларов. Правило «FairWarning» гласило: у каждого мошенничества должно быть лицо – либо хищника, либо жертвы. И на этот раз это было лицо хищника.

Артур Хэтэуэй, Король аферистов, был лучшим из лучших. К шестидесяти двум годам он провернул, кажется, все возможные аферы в своей преступной карьере, сосредоточенной в Лос-Анджелесе: от продажи фальшивых золотых слитков до создания липовых сайтов помощи пострадавшим от стихийных бедствий. Сейчас он заправлял схемой, убеждая людей, что они должны деньги, которых на самом деле не занимали, и заставляя их платить. Он был настолько хорош в этом деле, что начинающие мошенники платили ему за уроки, которые он давал по понедельникам и средам в закрывшейся актерской студии в Ван-Найсе. Я внедрился туда под видом одного из студентов и узнал всё, что мог.

Теперь пришло время написать историю и использовать Артура, чтобы разоблачить индустрию, которая ежегодно выманивала миллионы у всех подряд: от старушек с тающими банковскими счетами до молодых специалистов, по уши в долгах из-за кредитов на учебу. Все они становились жертвами и переводили деньги, потому что Артур Хэтэуэй умел их убедить. И теперь за пятьдесят долларов с человека дважды в неделю он учил одиннадцать будущих аферистов и одного репортера под прикрытием, как это делать. Возможно, сама эта школа мошенников была его самой гениальной аферой. Этот парень был настоящим королем с полным отсутствием чувства вины, характерным для психопата. В статью я также включил репортажные вставки о жертвах, чьи счета он обчистил и чьи жизни разрушил.

Майрон уже пристроил этот материал как совместный проект с «Los Angeles Times», а это гарантировало, что статью увидят, и полиции Лос-Анджелеса придется обратить на нее внимание. Правление Короля Артура скоро закончится, а его круглый стол младших мошенников тоже пойдет под суд.

Я перечитал текст в последний раз и отправил его Майрону, поставив в копию Уильяма Маршана – адвоката, который проверял все статьи «FairWarning» на общественных началах («Pro Bono»). Мы не выкладывали на сайт ничего, что не было бы юридически пуленепробиваемым. «FairWarning» представлял собой команду из пяти человек, если считать репортера в Вашингтоне, которая работала из дома. Одна «неверная история», повлекшая за собой проигранный иск или вынужденное мировое соглашение, вывела бы нас из игры, а я стал бы тем, кем уже был как минимум дважды за свою карьеру: репортером, которому некуда идти.

Я встал из своего закутка, чтобы сообщить Майрону, что материал готов, но он был в своем кубике и говорил по телефону. Приближаясь, я понял, что он занимается сбором средств. Майрон был основателем, редактором, репортером и главным фандрайзером «FairWarning». Это был новостной интернет-сайт без платной подписки. Кнопка «Пожертвовать» висела внизу каждой статьи, а иногда и вверху, но Майрон всегда искал того самого «Моби Дика» – крупного спонсора, который превратил бы нас из просителей в тех, кто диктует условия. Хотя бы на время.

– На самом деле нет ни одной организации, которая делала бы то, что делаем мы – жесткая расследовательская журналистика в интересах потребителя, – говорил Майрон очередному потенциальному донору. – Если вы заглянете на наш сайт, то увидите в архиве множество историй, бросающих вызов могущественным отраслевым гигантам, включая автомобильные, фармацевтические, телекоммуникационные и табачные компании. А с учетом философии нынешней администрации, направленной на дерегулирование и ограничение надзора, за «маленького человека» больше некому заступиться. Послушайте, я понимаю, есть пожертвования, которые могут дать вам более заметный и быстрый эффект. Двадцать пять долларов в месяц накормят и оденут ребенка в Аппалачах. Я понимаю. Это заставляет вас чувствовать себя хорошим человеком. Но если вы жертвуете «FairWarning», вы поддерживаете команду репортеров, посвятивших себя…

Я слышал эту «презентацию» по несколько раз на дню, изо дня в день. Я также посещал воскресные салоны, где Майрон и члены правления выступали перед потенциальными благородными донорами, и общался с ними после, упоминая истории, над которыми работал. На этих собраниях я имел некоторый дополнительный вес как автор двух бестселлеров, хотя никто не упоминал, что прошло уже более десяти лет с тех пор, как я что-либо публиковал. Я знал, что эта речь важна и жизненно необходима для моей зарплаты – не то, чтобы она приближалась к прожиточному минимуму для Лос-Анджелеса, – но за четыре года в «FairWarning» я слышал её столько раз, что мог бы продекламировать во сне. Задом наперед.

Майрон замолчал, слушая своего потенциального инвестора, и, прежде чем взглянуть на меня, отключил микрофон на телефоне.

– Ты сдал? – спросил он.

– Только что отправил, – сказал я. – Биллу тоже.

– Хорошо, я прочитаю сегодня вечером, и завтра обсудим, если у меня возникнут вопросы.

– Там все готово к печати. Даже отличный заголовок есть. Тебе нужно только написать врезку.

– Тебе бы лучше…

Он снова включил микрофон, чтобы ответить на вопрос. Я отсалютовал ему и направился к двери, по пути остановившись у кубика Эмили Этуотер, чтобы попрощаться. В данный момент она была единственным сотрудником в офисе, кроме нас.

– Бывай, – сказала она с четким британским акцентом.

Мы работали в офисе в типичном двухэтажном торговом комплексе в Студио-Сити. Первый уровень занимали магазины и закусочные, а второй – такие конторы, как автострахование, маникюр-педикюр, йога и иглоукалывание. И мы. «FairWarning» не был фирмой, куда заходят с улицы, но офис достался нам дешево, потому что располагался прямо над аптекой, торгующей лечебной марихуаной, а вентиляция в здании была устроена так, что аромат свежего продукта поступал к нам в помещение 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Майрон снял это место с огромной скидкой.

Комплекс имел Г-образную форму и подземный гараж с пятью закрепленными местами для сотрудников и гостей «FairWarning». Это был серьезный бонус. Парковка в городе всегда была проблемой. А крытая парковка была для меня еще большим бонусом, потому что это была солнечная Калифорния, и я редко поднимал мягкий верх на своем джипе.

Я купил этот «Wrangler» новым на аванс за свою последнюю книгу, и одометр служил напоминанием о том, как давно я в последний раз покупал новые машины и возглавлял списки бестселлеров. Я взглянул на приборную панель, запуская двигатель. Я отклонился на 261 000 километров от того пути, по которому когда-то шел.

Глава 2.

Я жил в Шерман-Оукс на Вудман-авеню, неподалеку от 101-го шоссе. Мой дом представлял собой постройку восьмидесятых годов в стиле Кейп-Код: двадцать четыре таунхауса образовывали прямоугольник, внутри которого располагался двор с общим бассейном и зоной для барбекю. Парковка, как и в офисе, находилась внизу, под зданием.

Большинство жилых комплексов на Вудман-авеню носили названия вроде «Капри» или «Оук Крест». Мой дом стоял безымянным. Я въехал сюда всего полтора года назад, продав кондоминиум, купленный на тот самый аванс за книгу. Авторские отчисления с каждым годом становились всё скромнее, и я находился в процессе перестройки своей жизни, пытаясь уложиться в зарплату от «FairWarning». Переход давался нелегко.

Ожидая на наклонном въезде, пока поднимутся ворота гаража, я заметил двух мужчин в костюмах у домофона возле калитки для пешеходов. Один был белым, лет пятидесяти с лишним, другой – азиатом, года на два моложе. Порыв ветра распахнул пиджак азиата, и я мельком увидел жетон на поясе.

Я спустился в гараж, не отрывая взгляда от зеркала заднего вида. Они последовали за мной вниз. Я заехал на свое место и заглушил двигатель. К тому времени, как я схватил рюкзак и выбрался наружу, они уже стояли позади джипа и ждали.

– Джек Микэвой?

Он правильно назвал имя, но исковеркал фамилию. «Мик-э-вой».

– Да, Макэвой, – поправил я. – «Мак-э-вой». В чем дело?

– Я детектив Мэтисон, полиция Лос-Анджелеса, – представился тот, что постарше. – Это мой напарник, детектив Сакаи. Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Мэтисон распахнул пиджак, демонстрируя, что у него тоже есть жетон, а к нему прилагается пистолет.

– Хорошо, – сказал я. – О чем?

– Мы можем подняться к вам? – спросил Мэтисон. – В место более приватное, чем гараж?

Он обвел рукой пространство вокруг, словно нас подслушивали со всех сторон, хотя гараж был пуст.

– Пожалуй, – ответил я. – Следуйте за мной. Я обычно поднимаюсь по лестнице, но если хотите на лифте, он в том конце.

Я указал в конец гаража. Мой джип стоял посередине, прямо напротив лестницы, ведущей во внутренний двор.

– Лестница подойдет, – сказал Мэтисон.

Я двинулся вперед, детективы – следом. Всю дорогу до двери квартиры я перебирал в уме свою работу. Что я такого сделал, чтобы привлечь внимание полиции Лос-Анджелеса? Хотя репортеры «FairWarning» имели большую свободу в выборе тем, у нас существовало общее разделение труда, и криминальные схемы вместе с интернет-расследованиями были моей территорией.

Я начал гадать, не пересеклась ли моя статья об Артуре Хэтэуэе с каким-нибудь уголовным расследованием против этого афериста, и не собираются ли Мэтисон и Сакаи попросить меня придержать публикацию. Но, едва подумав об этом, я отбросил эту мысль. Будь это так, они пришли бы ко мне в офис, а не домой. И, вероятно, начали бы с телефонного звонка, а не с личного визита.

– Из какого вы отдела? – спросил я, когда мы пересекали двор, направляясь к квартире номер 7 на другой стороне от бассейна.

– Мы работаем в центре, – уклончиво ответил Мэтисон, пока его напарник хранил молчание.

– Я имею в виду, из какого подразделения.

– Убойный отдел, – сказал Мэтисон.

Я не писал о полиции Лос-Анджелеса как таковой, но в прошлом мне доводилось. Я знал, что элитные отряды базируются в штаб-квартире в центре города, а «RHD» – отдел убийств и ограблений – был элитой из элит.

– Так о чем идет речь? – спросил я. – Ограбление или убийство?

– Давайте зайдем внутрь, прежде чем начнем разговор, – отрезал Мэтисон.

Я подошел к входной двери. Его уход от ответа, казалось, склонял чашу весов в сторону убийства. Ключи были у меня в руке. Прежде чем открыть замок, я повернулся и посмотрел на двух мужчин, стоящих за моей спиной.

– Мой брат был детективом убойного отдела, – сказал я.

– Правда? – удивился Мэтисон.

– В Лос-Анджелесе? – подал голос Сакаи; это были его первые слова.

– Нет, – ответил я. – В Денвере.

– Молодец, – сказал Мэтисон. – Он на пенсии?

– Не совсем, – ответил я. – Он погиб при исполнении.

– Соболезную, – бросил Мэтисон.

Я кивнул и повернулся к двери, чтобы открыть её. Не знаю, зачем я вдруг ляпнул про брата. Обычно я этим не делился. Те, кто читал мои книги, знали об этом, но в повседневных разговорах я эту тему не поднимал. Это случилось так давно, словно в другой жизни.

Я открыл дверь, и мы вошли. Я щелкнул выключателем. У меня была одна из самых маленьких квартир в комплексе. Нижний этаж имел открытую планировку: гостиная перетекала в небольшую столовую, а за ней – кухня, отделенная лишь стойкой с раковиной. Вдоль правой стены шла лестница, ведущая на антресоль, где располагалась моя спальня. Там была полноценная ванная, а внизу, под лестницей – гостевой туалет. Всего менее девяноста квадратных метров. В квартире было чисто и убрано, но лишь потому, что она была обставлена спартански и почти лишена личных вещей. Обеденный стол я превратил в рабочее место. Во главе стола стоял принтер. Всё было готово к работе над моей следующей книгой – и оставалось в таком виде с момента моего переезда.

– Милое местечко. Давно здесь? – спросил Мэтисон.

– Около полутора лет, – ответил я. – Могу я узнать, к чему этот…

– Почему бы вам не присесть на диван?

Мэтисон указал на диван, расположенный так, чтобы смотреть плоский экран на стене над газовым камином, который я никогда не включал. Через кофейный столик от дивана стояли два кресла, но они, как и диван, были потертыми и изношенными, проведя десятилетия в моих предыдущих жилищах. Упадок моего благосостояния отражался и на жилье, и на транспорте.

Мэтисон оглядел кресла, выбрал то, что выглядело чище, и сел. Сакаи, настоящий стоик, остался стоять.

– Итак, Джек, – начал Мэтисон. – Мы расследуем убийство, и ваше имя всплыло в ходе следствия, поэтому мы здесь. У нас есть…

– Кого убили? – перебил я.

– Женщину по имени Кристина Портреро. Вам знакомо это имя?

Я прогнал его через все нейронные цепи на высокой скорости, но результат был нулевым.

– Нет, не думаю. Как мое имя…

– Чаще всего она представлялась как Тина. Это помогает?

Еще один прогон по памяти. Имя отозвалось. Услышав полное имя из уст двух детективов убойного отдела, я растерялся, и первичное узнавание вылетело из головы.

– О, погодите, да, я знал одну Тину… Тина Портреро.

– Но вы только что сказали, что не знаете этого имени.

– Знаю. Просто, понимаете, сходу не сообразил. Но да, мы виделись один раз, и на этом всё.

Мэтисон не ответил. Он повернулся и кивнул напарнику. Сакаи шагнул вперед и протянул мне телефон. На экране было постановочное фото женщины с темными волосами и еще более темными глазами. У нее был глубокий загар, и выглядела она лет на тридцать пять, хотя я знал, что ей ближе к сорока пяти. Я кивнул.

– Это она, – сказал я.

– Хорошо, – произнес Мэтисон. – Как вы познакомились?

– Здесь, внизу по улице. Есть ресторан под названием «Мистраль». Я переехал сюда из Голливуда, никого толком не знал и пытался освоиться в районе. Время от времени я ходил туда выпить, потому что не нужно было садиться за руль. Там я её и встретил.

– Когда это было?

– Точную дату не назову, но, кажется, где-то через полгода после моего переезда. Значит, около года назад. Наверное, в пятницу вечером. Обычно я ходил туда по пятницам.

– У вас был с ней секс?

Мне следовало ожидать этого вопроса, но он застал меня врасплох.

– Это не ваше дело, – огрызнулся я. – Это было год назад.

– Приму это за «да», – сказал Мэтисон. – Вы пошли сюда?

Я понимал, что Мэтисон и Сакаи явно знали об обстоятельствах убийства Тины Портреро больше меня. Но их вопросы о том, что произошло между нами год назад, казались чрезмерно назойливыми.

– Это бред какой-то, – сказал я. – Я был с ней один раз, и никакого продолжения не последовало. Зачем вы задаете мне эти вопросы?

– Потому что мы расследуем её убийство, – ответил Мэтисон. – Нам нужно знать всё о ней и её связях. Неважно, как давно это было. Поэтому я спрошу еще раз: Тина Портреро когда-либо была в этой квартире?

Я вскинул руки в жесте капитуляции.

– Да, – сказал я. – Год назад.

– Она осталась на ночь? – спросил Мэтисон.

– Нет, она побыла пару часов, а потом вызвала «Убер».

Мэтисон не сразу задал следующий вопрос. Он изучал меня долгим взглядом, словно решая, как действовать дальше.

– Есть ли в этой квартире какие-либо её вещи? – спросил он.

– Нет, – возразил я. – Какие вещи?

Он проигнорировал мой вопрос и задал свой.

– Где вы были в прошлую среду вечером?

– Вы шутите, да?

– Нет, не шутим.

– В какое время в среду?

– Скажем, между десятью вечера и полуночью.

Я знал, что был на семинаре Артура Хэтэуэя о том, как облапошивать людей, как раз до 22:00 – начала этого временного окна. Но я также знал, что это был семинар для мошенников, а значит, официально его не существовало. Если детективы попытаются проверить эту часть моего алиби, они либо не смогут подтвердить существование семинара, либо не найдут никого, кто подтвердил бы мое присутствие, потому что это означало бы признать их собственное участие. Никто не захочет этого делать. Особенно после публикации статьи, которую я только что сдал.

– Э-э, я был в машине примерно с десяти до десяти двадцати, а потом был здесь.

– Один?

– Да. Послушайте, это безумие. Я был с ней одну ночь год назад, и мы не поддерживали контакт. Ничего не вышло у нас обоих. Вы понимаете?

– Вы в этом уверены? Насчет вас обоих?

– Уверен. Я ей не звонил, она мне не звонила. И я больше никогда не видел её в «Мистрале».

– И что вы по этому поводу чувствовали?

Я нервно хохотнул.

– Что я чувствовал по какому поводу?

– Что она вам не перезвонила?

– Вы слышали, что я сказал? Я не звонил ей, она не звонила мне. Это было взаимно. Просто из этого ничего бы не вышло.

– Она была пьяна той ночью?

– Пьяна – нет. Мы выпили пару коктейлей в баре. Я оплатил счет.

– А здесь? Еще выпили или сразу наверх?

Мэтисон указал на потолок.

– Здесь мы не пили, – сказал я.

– И всё было по обоюдному согласию? – уточнил Мэтисон.

Я встал. С меня было довольно.

– Слушайте, я ответил на ваши вопросы, – сказал я. – И вы зря тратите время.

– Мы сами решим, зря мы тратим время или нет, – жестко сказал Мэтисон. – Мы здесь почти закончили, и я был бы признателен, если бы вы сели обратно, мистер Микэвой.

Он снова произнес мою фамилию неправильно, вероятно, намеренно.

Я сел обратно.

– Я журналист, ясно? – сказал я. – Я освещал преступления, писал книги об убийцах. Я знаю, что вы делаете: пытаетесь выбить меня из колеи, чтобы я в чем-то признался. Но этого не произойдет, потому что я ничего об этом не знаю. Так что, пожалуйста…

– Мы знаем, кто вы, – перебил Мэтисон. – Думаете, мы приехали бы сюда, не зная, с кем имеем дело? Вы тот парень из «Бархатного гроба», и, для справки, я работал с Родни Флетчером. Он был моим другом, и то, что с ним случилось, – полное дерьмо.

Вот оно что. Причина враждебности, сочившейся из Мэтисона, как смола из дерева.

– «Бархатный гроб» закрылся четыре года назад, – сказал я. – В основном из-за истории с Флетчером, которая была на сто процентов правдивой. Невозможно было предвидеть, что он сделает то, что сделал. В любом случае, сейчас я работаю в другом месте и пишу статьи о защите прав потребителей. Я больше не в криминальной хронике.

– Рад за вас. Можем мы вернуться к Тине Портреро?

– Там не к чему возвращаться.

– Сколько вам лет?

– Уверен, вы и так знаете. И какое это имеет отношение к делу?

– Вы кажетесь староватым для неё. Для Тины.

– Она была привлекательной женщиной и старше, чем выглядела или говорила. Мне она сказала, что ей тридцать девять, когда мы встретились в тот вечер.

– Но в этом и суть, верно? Она была старше, чем выглядела. А вы, мужик за пятьдесят, подкатываете к дамочке, думая, что ей тридцать с хвостиком. Жутковато, если спросите меня.

Я почувствовал, как мое лицо заливается краской от смущения и возмущения.

– Для протокола: я к ней не «подкатывал», – сказал я. – Она взяла свой «Космополитен» и сама подошла ко мне через бар. Так всё началось.

– Молодец, – саркастически заметил Мэтисон. – Должно быть, ваше эго встало по стойке смирно. Итак, вернемся к среде. Откуда вы ехали в те двадцать минут, которые, по вашим словам, провели в машине по пути домой?

– Это была рабочая встреча, – ответил я.

– С людьми, с которыми мы можем поговорить и подтвердить это, если понадобится?

– Если до этого дойдет. Но вы…

– Хорошо. Тогда расскажите нам снова о вас и Тине.

Я понимал, что он делает. Скачет с вопроса на вопрос, пытаясь держать меня в напряжении. Я писал о копах почти два десятка лет для двух разных газет и блога «Бархатный гроб». Я знал, как это работает. Любое малейшее расхождение в пересказе истории – и у них будет то, что им нужно.

– Нет, я уже всё вам рассказал. Хотите получить от меня больше информации – давайте информацию сами.

Детективы молчали, видимо, решая, стоит ли идти на сделку. Я влез с первым вопросом, который пришел в голову.

– Как она умерла? – спросил я.

– Ей свернули шею, – ответил Мэтисон.

– Атланто-затылочная дислокация, – добавил Сакаи.

– Что, черт возьми, это значит? – спросил я.

– Внутренняя декапитация, – пояснил Мэтисон. – Кто-то развернул её голову на сто восемьдесят градусов. Скверный способ уйти из жизни.

В груди начала нарастать тяжесть. Я не знал Тину Портреро за пределами того единственного вечера, что был с ней, но не мог выбросить из головы образ женщины – освеженный фотографией, показанной Сакаи, – убитой таким ужасным способом.

– Как в том фильме «Изгоняющий дьявола», – сказал Мэтисон. – Помните? Где у одержимой девочки голова крутилась вокруг своей оси.

Это не помогло.

– Где это случилось? – спросил я, пытаясь отогнать эти образы.

– Домовладелец нашел её в душе, – продолжил Мэтисон. – Ее тело закрыло слив, вода перелилась через край, и он пришел проверить. Нашел её, вода всё еще бежала. Это должно было выглядеть как падение, но мы-то знаем лучше. Нельзя поскользнуться в душе и сломать шею. Не так.

Я кивнул, словно это была полезная информация.

– Ладно, послушайте, – сказал я. – Я не имею к этому никакого отношения и не могу помочь вашему расследованию. Поэтому, если других вопросов нет, я бы хотел…

– Есть еще вопросы, Джек, – сурово сказал Мэтисон. – Мы только начинаем это расследование.

– И что? Что еще вы хотите от меня узнать?

– Вы же репортер и всё такое, знаете, что такое «цифровой сталкинг»?

– Вы имеете в виду социальные сети и отслеживание людей через них?

– Я задаю вопросы. Вы должны на них отвечать.

– Тогда вам придется быть конкретнее.

– Тина сказала своей хорошей подруге, что ее преследуют в цифровом пространстве. Когда подруга спросила, что это значит, Тина ответила, что парень, с которым она познакомилась в баре, знал о ней вещи, которых знать не должен был. Она сказала, это выглядело так, словно он знал о ней всё еще до того, как заговорил с ней.

– Я встретил её в баре год назад. Всё это… погодите-ка. Откуда вы вообще узнали, что нужно прийти ко мне?

– У неё было ваше имя. В контактах. А ваши книги лежали у неё на тумбочке.

Я не мог вспомнить, обсуждал ли я свои книги с Тиной в тот вечер. Но раз уж мы оказались у меня в квартире, вполне вероятно, что обсуждал.

– И на основании этого вы являетесь сюда, словно я подозреваемый?

– Успокойтесь, Джек. Вы знаете, как мы работаем. Мы проводим тщательное расследование. Так вернемся к сталкингу. Для протокола: это о вас она говорила, упоминая преследование?

– Нет, не обо мне.

– Рад слышать. И последний вопрос на данный момент: вы готовы добровольно предоставить нам образец слюны для анализа ДНК?

Вопрос застал меня врасплох. Я замешкался. Я начал думать о законе и своих правах и совершенно упустил из виду тот факт, что не совершал никакого преступления, а значит, мою ДНК в любой форме – от спермы до частиц кожи – невозможно найти ни на каком месте преступления прошлой среды.

– Её изнасиловали? – спросил я. – Теперь вы обвиняете меня еще и в изнасиловании?

– Полегче, Джек, – осадил Мэтисон. – Признаков изнасилования нет, но, скажем так, у нас есть ДНК подозреваемого.

Я понял, что моя ДНК – самый быстрый способ исчезнуть с их радаров.

– Что ж, это был не я, так что, когда вы хотите взять мою слюну?

– Как насчет прямо сейчас?

Мэтисон посмотрел на напарника. Сакаи сунул руку во внутренний карман пиджака и достал две пятнадцатисантиметровые пробирки с красными резиновыми крышечками, в каждой из которых лежала ватная палочка на длинной ножке. Тут я осознал, что, скорее всего, единственной целью их визита было получение моей ДНК. У них была ДНК убийцы. И они тоже знали, что это самый быстрый способ определить, причастен ли я к убийству.

Меня это устраивало. Результаты их разочаруют.

– Давайте сделаем это, – сказал я.

– Отлично, – кивнул Мэтисон. – И есть еще кое-что, что помогло бы нам в расследовании.

Я должен был догадаться. Приоткрой дверь на дюйм, и они вломятся всей тушей.

– Что еще? – спросил я с нетерпением.

– Не возражаете снять рубашку? – спросил Мэтисон. – Чтобы мы могли осмотреть ваши руки и тело?

– Зачем это…

Я осекся. Я понял, чего он хочет. Он хотел увидеть, есть ли на мне царапины или другие следы борьбы. ДНК, которая была у них в качестве улики, вероятно, была извлечена из-под ногтей Тины Портреро. Она сопротивлялась и забрала с собой частичку своего убийцы.

Я начал расстегивать пуговицы.