Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11.

Чтобы преодолеть бульвар Лорел-Каньон – эту извивающуюся двухполосную змею, – мне потребовалось почти полчаса. Я усвоил очередной наглядный урок о Лос-Анджелесе: здесь не бывает часа пик, потому что каждый час – это час пик.

Адрес, указанный в резюме Джейсона Хвана, привел меня к дому на Уиллоуби-авеню, в район дорогих особняков, скрытых за высокими живыми изгородями. Слишком шикарно для безработного биолога слегка за тридцать. Я припарковался, прошел сквозь арку, вырезанную в двухметровой зеленой стене, и постучал в аквамариновую дверь дома, напоминающего двухэтажный белый куб. Постучав, я зачем-то нажал на звонок, хотя следовало ограничиться чем-то одним. В ответ на трель изнутри донесся собачий лай, который тут же оборвался чьим-то окриком: «Типси!»

Дверь открылась. На пороге стоял мужчина, бережно прижимая к себе той-пуделя. Собака была такой же белой, как и дом. Мужчина оказался азиатом, причем очень маленьким. Не просто низкорослым, а миниатюрным во всех измерениях.

– Здравствуйте, я ищу Джейсона Хвана, – начал я.

– Кто вы? – спросил он. – И зачем вы его ищете?

– Я репортер. Готовлю материал о компании «GT23» и хотел бы поговорить с ним об этом.

– Что за материал?

– Вы Джейсон Хван? Я расскажу ему, о чем речь.

– Я Джейсон. О чем статья?

– Я бы предпочел не обсуждать это здесь, на пороге. Может, присядем и поговорим? Внутри или где-нибудь поблизости?

Этому трюку меня научил мой редактор Фоули, когда я только начинал в этом бизнесе. Никогда не проводи интервью через порог. Люди могут просто захлопнуть дверь, если им не понравится твой вопрос.

– У вас есть визитка или удостоверение? – спросил Хван.

– Конечно.

Я выудил из бумажника визитку и протянул ему. Также я показал пресс-карту, выданную Департаментом шерифа шесть лет назад, когда я еще регулярно писал криминальные хроники для «Бархатного гроба». Хван изучил оба документа, но не упомянул, что срок действия пропуска истек в 2013 году, а человек на фото выглядит значительно моложе меня.

– Ладно, – сказал Хван, возвращая карточку. – Можете войти.

Он отступил, пропуская меня внутрь.

– Спасибо.

Он провел меня через прихожую в гостиную, обставленную мебелью в бело-бирюзовых тонах. Жестом указал мне на диван, а сам устроился в таком же мягком кресле напротив, посадив собаку рядом с собой. На нем были белые брюки и рубашка-поло цвета морской пены. Он идеально вписывался в дизайн и декор дома, и мне показалось, что это отнюдь не случайность.

– Вы живете здесь один? – спросил я.

– Нет, – отрезал Хван, не вдаваясь в подробности.

– Что ж, как я уже сказал у двери, я пишу статью о «GT23» и наткнулся на ваш судебный иск. Дело всё еще на рассмотрении, верно?

– На рассмотрении, дату суда еще не назначили, – ответил он. – Но я не могу с вами говорить, пока процесс активен.

– Моя статья на самом деле не касается вашего иска. Если я не буду касаться судебных деталей, могу я задать вам пару вопросов?

– Нет, это невозможно. Мой адвокат запретил мне разговаривать, когда звонил другой журналист. Я хотел, но он не позволил.

Меня внезапно охватил главный страх любого репортера – страх, что меня опередят. Другой журналист мог идти по тому же следу.

– Кто был этот другой журналист? – спросил я.

– Не помню, – пожал плечами Хван. – Адвокат отказал ему.

– Это было недавно? Или вы говорите о том времени, когда подавали иск?

– Да, когда подавал.

Меня накрыла волна облегчения. Иск был подан почти год назад. Вероятно, это был рутинный звонок от репортера – скорее всего, из «Лос-Анджелес Таймс», – который заметил иск в судебном реестре и позвонил за комментарием.

– А что, если мы поговорим не под запись? – предложил я. – Я не буду вас цитировать и не упомяну ваше имя.

– Не знаю, – засомневался Хван. – Это всё равно звучит рискованно. Я вас даже не знаю, а вы просите довериться.

Этот танец мне приходилось исполнять много раз. Люди часто говорят, что не могут или не хотят говорить. Хитрость в том, чтобы использовать их гнев, давая ему безопасный выход. Тогда они заговорят.

– Всё, что я могу сказать: я гарантирую, что ваше имя не всплывет, – настаивал я. – На кону моя собственная репутация. Если я сдам источник, ни один информатор мне больше не доверится. Однажды я отсидел в тюрьме шестьдесят три дня, потому что отказался выдать имя источника.

Хван выглядел испуганным. Упоминание этого факта часто срабатывало с людьми, которые колебались.

– И что случилось потом? – спросил он.

– Судья в конце концов отпустил меня. Он понял, что имя я всё равно не назову.

Всё это было чистой правдой, но я опустил ту часть, где мой источник – Рэйчел Уоллинг – сама вышла и раскрыла себя. После этого продолжать держать меня под стражей за неуважение к суду не имело смысла, и судья меня освободил.

– Проблема в том, что если я заговорю, они поймут, что информация исходит от меня, – сказал Хван. – Они прочтут статью и скажут: «От кого еще это могло утечь?»

– Ваша информация будет использована только для понимания общей картины. Я не буду записывать на диктофон. Я даже могу не делать заметок. Я просто пытаюсь понять, как всё это работает.

Хван помолчал, принимая решение.

– Задавайте свои вопросы. Если они мне не понравятся, я не буду отвечать.

– Справедливо.

Я не особо продумывал, как буду объяснять свои намерения, если Хван согласится говорить – под запись или без. Теперь момент настал. Как хороший детектив, я не хотел выкладывать собеседнику все карты сразу. Я не знал его и не знал, кому он может передать информацию. Он боялся довериться мне, но и я должен был быть осторожен с доверием к нему.

– Позвольте мне начать с того, кто я и чем занимаюсь, – начал я. – Я работаю на новостном сайте под названием «FairWarning». Мы занимаемся защитой прав потребителей. Знаете, присматриваем за интересами маленького человека. Мне поручили изучить безопасность персональных данных и биологических материалов в сфере генетической аналитики.

Хван тут же презрительно фыркнул.

– Какая еще безопасность? – бросил он.

Мне захотелось записать эту фразу, потому что интуиция подсказывала: это идеальная первая цитата для статьи. Провокационная, цепляющая читателя. Но я не мог. У нас с Хваном был уговор.

– Похоже, служба безопасности «GT23» вас не впечатлила, – заметил я.

Вопрос был намеренно открытым. Он мог развить тему, если хотел.

– Дело не в лаборатории, – сказал Хван. – В моей лаборатории был жесткий порядок. Мы соблюдали все протоколы, и я докажу это в суде. Дело в том, что происходило потом.

– Потом? – подтолкнул я его.

– Куда уходили данные. Компании нужны были деньги. Им было плевать, куда всё это уходит, пока им платят.

– Когда вы говорите «они», вы имеете в виду «GT23»?

– Да, разумеется. Они вышли на биржу, и им нужно было больше выручки, чтобы поддерживать курс акций. Поэтому они открыли двери для всех. Они снизили планку.

– Приведите пример.

– Их слишком много, чтобы перечислять. Мы рассылали ДНК по всему миру. Тысячи образцов. Компании нужны были деньги, и никому не отказывали, если лаборатория была зарегистрирована в «FDA» или аналогичных органах в других странах.

– Значит, это всё было законно. Не то чтобы кто-то подъезжал на машине и говорил: «Мне нужна ДНК». Я не совсем понимаю ваше беспокойство.

– Сейчас там Дикий Запад. Генетические исследования могут пойти в стольких направлениях... Эта наука в младенчестве. А мы – я имею в виду компанию – не контролируем, что происходит с биоматериалом и как он используется, когда покидает наши стены. Отношение было такое: это проблема «FDA», а не наша. И позвольте вам сказать, «FDA» и пальцем не пошевелило.

– Хорошо, я понимаю, и не говорю, что это нормально, но разве анонимность не служила защитой? Я имею в виду, исследователи получали ДНК, но не личности участников, верно?

– Конечно, но суть не в этом. Вы мыслите настоящим. А как насчет будущего? Этой науке очень мало лет. Мы расшифровали геном целиком менее двадцати лет назад. Каждый день открывают что-то новое. Останется ли то, что анонимно сейчас, таковым через двадцать лет? Через десять? Или логины и пароли станут бесполезны? Что, если ваша ДНК и есть ваш идентификатор, а вы его уже отдали?

Хван поднял руку и указал пальцем в потолок.

– Даже военные, – сказал он. – Вы знали, что в этом году Пентагон запретил всем военнослужащим использовать наборы для сдачи ДНК из-за угрозы безопасности?

Я не видел этого отчета, но суть уловил.

– Вы предупреждали об этом руководство «GT23»? – спросил я.

– Конечно, предупреждал, – ответил Хван. – Каждый день. Я был единственным.

– Я читал иск.

– Я не могу говорить об этом. Даже не под запись. Мой адвокат...

– Я и не прошу. Но в иске сказано, что сотрудник, подавший на вас жалобу – Дэвид Шэнли, – подставил вас, чтобы получить вашу должность, и компания не стала проводить расследование.

– Это всё ложь.

– Я знаю. Я понимаю. Но мотив... Вы не думаете, что целью было заткнуть вам рот? Заставить замолчать по поводу отсутствия контроля за тем, куда уходит ДНК?

– Всё, что я знаю: Шэнли получил мою работу. Он солгал обо мне и получил мою гребаную работу.

– Это могло быть его наградой за то, что он выжил вас из компании. Они боялись, что вы станете информатором и поднимете шум.

– Мой адвокат затребовал документы компании. Электронные письма. Если это там есть, мы найдем.

– Давайте вернемся к тому, что вы говорили о продаже ДНК компанией. Можете вспомнить названия каких-нибудь лабораторий или биотех-компаний, которым продавали образцы?

– Их было слишком много, чтобы запомнить. Мы собирали био-пакеты почти каждый божий день.

– Кто был самым крупным покупателем ДНК? Помните?

– Не особо. Почему бы вам просто не сказать мне, что именно вы ищете?

Я долго смотрел на него. Я был искателем фактов. Я должен был прижимать карты к груди и не раскрывать их, пока не придет время выложить всё в статье. Но я чувствовал, что Хван знает больше, чем говорит, даже если сам этого пока не осознает. Я почувствовал, что мне нужно нарушить собственное правило и отдать, чтобы получить.

– Хорошо, я скажу вам, почему я здесь на самом деле.

– Прошу вас.

– На прошлой неделе в Лос-Анджелесе была убита молодая женщина – ей сломали шею. Я начал копать и нашел еще трех женщин в Калифорнии, Техасе и Флориде, убитых точно таким же способом.

– Не понимаю. Какое это имеет отношение к...

– Может, никакого. Может, это всё совпадение. Но все четыре женщины были клиентами «GT23». Они не знали друг друга, но все они отправили свою ДНК. Четыре женщины, убитые одинаковым способом, четыре участницы программы. По-моему, это выходит за рамки совпадения, и именно поэтому я здесь.

Хван молчал. Казалось, он обдумывает вероятность того, что я ему рассказал.

– Есть еще кое-что, – продолжил я. – Я пока не очень глубоко в это вник, но, возможно, есть еще одна общая черта.

– Какая? – спросил Хван.

– Склонность к зависимостям. Женщина из Лос-Анджелеса лечилась от алкоголизма и наркотиков. Она была своего рода тусовщицей – часто ходила по клубам, знакомилась с мужчинами в барах.

– Грязная четверка.

– Что?

– Грязная четверка. Так некоторые генетики называют ген «DRD4».

– Почему?

– Было установлено, что он связан с рискованным поведением и зависимостями, включая сексуальную зависимость.

– Он есть в женском геноме?

– И в мужском, и в женском.

– Возьмем женщину, которая часто ходит в бары одна, чтобы подцепить мужчину для секса – вы хотите сказать, это потому, что у нее есть ген «DRD4»?

– Возможно. Но наука пока в зачаточном состоянии, и каждый человек индивидуален. Не думаю, что можно утверждать наверняка.

– Насколько вам известно, кто-нибудь из партнеров «GT23» изучает ген «грязной четверки»?

– Это возможно, но именно об этом я и толкую. Мы можем продать ДНК для одной цели, но кто помешает им использовать ее для другой? Что помешает перепродать ее третьей стороне?

– Я видел материал о компании. Там перечислялись некоторые места, куда отправляли ДНК. Упоминалось исследование зависимостей и рискованного поведения в лаборатории в Ирвайне.

– Да. «Оранж Нано».

– Это та самая лаборатория?

– Та самая. Крупные покупатели.

– Кто ею руководит?

– Биолог по имени Уильям Ортон.

– Это часть Калифорнийского университета в Ирвайне?

– Нет, частное финансирование. Вероятно, «Биг Фарма». Видите ли, «GT23» предпочитала продавать частным лабораториям, а не университетам. Частники платили больше, и транзакции не становились публичным достоянием.

– Вы имели дело с Ортоном?

– Пару раз по телефону. И всё.

– Почему вы общались с ним по телефону?

– Потому что он звонил и спрашивал о био-пакетах. Знаете, проверял, отправлен ли груз, или хотел добавить что-то к существующему заказу.

– Он заказывал больше одного раза?

– Конечно. Много раз.

– Каждую неделю? Или как?

– Нет, примерно раз в месяц, иногда реже.

– И каков был объем заказа? Сколько?

– Био-пакет содержит сто образцов.

– Зачем ему нужно было постоянно заказывать новые био-пакеты?

– Для продолжения исследований. Они все так делают.

– Ортон когда-нибудь говорил об исследованиях своей лаборатории?

– Иногда.

– Что он говорил?

– Не много. Просто что это его сфера изучения. Зависимость во всех проявлениях. Алкоголь, наркотики, секс. Он хотел изолировать эти гены и разработать терапию. Собственно, от него я и узнал про «грязную четверку».

– Он использовал фразу «грязная четверка»?

– Да.

– Кто-нибудь еще использовал её в разговоре с вами раньше?

– Не припоминаю.

– Вы когда-нибудь были в «Оранж Нано»?

– Нет, никогда. Мы контактировали только по телефону и почте.

Я кивнул. В этот момент я уже точно знал, что поеду в Ирвайн, чтобы нанести визит в «Оранж Нано».

Глава 12.

Я решил, что стоять в пробке, пытаясь перевалить через горы в Долину по одному из забитых шоссе или серпантинам, – не лучшее использование моего времени. В этот час дорога могла занять полтора часа. То, что делало Город Ангелов таким прекрасным, одновременно создавало одну из его главных проблем. Горы Санта-Моника рассекали мегаполис посередине, отделяя долину Сан-Фернандо – где я жил и работал – на севере от остальной части города, включая Голливуд и Вестсайд, на юге. Через крупные перевалы пролегали два шоссе и несколько извилистых двухполосных дорог. Выбирай любую, но в пять часов вечера в будний день ты всё равно никуда не уедешь. Я направился в кофейню «Cofax», взял капучино и устроился с ноутбуком за столиком под витриной с фигурками бейсболистов и прочей атрибутикой «Доджерс».

Первым делом я отправил Майрону Левину письмо с кратким изложением беседы с Джейсоном Хваном и зацепок, касающихся «Оранж Нано». Затем я открыл файл и попытался вспомнить всё, что рассказал Хван, составляя подробный отчет об интервью по памяти. Я был на середине второй чашки капучино, когда позвонил Майрон.

– Ты где?

– По эту сторону холмов. Сижу в кофейне на Фэрфакс, пишу заметки и пережидаю пробки.

– Сейчас шесть. Когда планируешь вернуться?

– Я почти закончил с записями, потом нырну в поток.

– Значит, будешь к семи?

– Надеюсь, раньше.

– Ладно, я тебя подожду. Хочу поговорить об этой истории.

– Может, поговорим сейчас? Ты получил мое письмо? Я только что взял убойное интервью.

– Письмо получил, но давай обсудим всё, когда приедешь.

– Хорошо. Попробую прорваться через каньон Николс. Может, повезет.

– Увидимся.

Положив трубку, я задумался, почему Майрон захотел поговорить с глазу на глаз. Я догадывался, что он может не разделять моей уверенности в том, что здесь есть что копать. Он никак не прокомментировал мое письмо, и, похоже, мне снова придется «продавать» ему эту историю.

Каньон Николс оказался удачным выбором. Движение плавно текло через районы на голливудских холмах вплоть до неизбежного затора на Малхолланд-драйв. Но стоило мне миновать его, как спуск в Долину пошел как по маслу. Я вошел в офис в 18:40 и счел это личным достижением.

Майрон сидел в конференц-зале с Эмили Этуотер. Я бросил рюкзак на свой стол и помахал ему через стекло. Раз уж я вернулся раньше ожидаемого, я решил, что он, вероятно, обсуждает с ней её собственный материал.

Но он жестом пригласил меня войти и даже не подумал отпустить Эмили.

– Джек, – сказал он, – я хочу подключить Эмили к твоему расследованию.

Я долго смотрел на него, прежде чем ответить. Он поступил умно. Он оставил Эмили в комнате, потому что при ней мне было бы сложнее возражать против его плана. И всё же я не мог просто так принять это вторжение без протеста.

– С чего вдруг? – спросил я. – В смысле, я думаю, что и сам справлюсь.

– Эта линия с «Оранж Нано», о которой ты упомянул в письме, выглядит многообещающей, – ответил Майрон. – Не знаю, знаком ли ты с послужным списком Эмили, но до прихода в «FairWarning» она освещала высшее образование для «Оранж Каунти Реджистер». У неё остались там связи, и я думаю, вам двоим было бы полезно объединить усилия.

– Объединить усилия? Но это моя история.

– Конечно твоя, но иногда истории разрастаются и требуют больше рук – более опытных рук. Как я уже сказал, она знает там людей. Кроме того, у тебя еще и ситуация с полицией.

– Какая ситуация с полицией?

– Насколько я знаю, ты всё еще в их списке «лиц, представляющих интерес». Ты говорил с ними в последнее время? Они обработали твою ДНК?

– Я не говорил с ними сегодня. Но это не «ситуация». Как только они проверят ДНК, меня вычеркнут из списка. Я планировал поехать в «Оранж Нано» завтра с утра пораньше.

– Звучит неплохо, но именно это я и имею в виду. Я не хочу, чтобы ты ехал туда без подготовки. Ты собрал какую-нибудь информацию о лаборатории или её сотрудниках?

– Пока нет, но собирался. Я для того и вернулся в офис, чтобы покопаться в базах.

– Вот и поговори с Эмили. Она уже кое-что нарыла, и, может быть, вы вдвоем выработаете план действий.

Я промолчал. Просто уставился в стол. Я знал, что не смогу переубедить его, и, возможно – хоть и с неохотой, – понимал, что он прав. Два репортера лучше, чем один. Кроме того, если половина штата будет работать над статьей, Майрон будет больше в ней заинтересован.

– Хорошо, – подытожил Майрон. – Тогда оставляю вас за работой. Держите меня в курсе.

Он встал и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Прежде чем я успел что-то сказать, заговорила Эмили.

– Извини, Джек, – сказала она. – Я не напрашивалась. Это он меня втянул.

– Не волнуйся, – ответил я. – Я тебя не виню. Просто я думал, что держу ситуацию под контролем, понимаешь?

– Понимаю. Но пока мы тебя ждали, я провела предварительную проверку Уильяма Ортона, парня, который управляет «Оранж Нано».

– И?

– Думаю, там что-то нечисто. Ортон ушел из Калифорнийского университета в Ирвайне, чтобы открыть «Оранж Нано».

– И что с того?

– А то, что ты не бросаешь просто так работу в университете, где у тебя пожизненный контракт, целая лаборатория в распоряжении и бесконечный поток докторантов на побегушках. Можно открыть стороннюю компанию или лабораторию, но университет – это твой якорь. Ты сохраняешь эту связь, потому что она работает на тебя. Так проще получать гранты, профессиональное признание, всё что угодно.

– Значит, что-то случилось.

– Именно, что-то случилось. И мы выясним, что.

– Как?

– Ну, я буду работать по линии университета – у меня там остались источники, – а ты делай то, что собирался: займись «Оранж Нано». Я не хочу переходить тебе дорогу, но думаю, что смогу помочь.

– Ладно.

– Вот и отлично.

– Вот как, по-моему, нам стоит действовать...

В течение следующего часа я поделился всем, что знал на данный момент об убийствах четырех женщин и «GT23». Эмили задавала много вопросов, и вместе мы составили план, позволяющий атаковать историю с двух флангов. Мое нежелание сменилось радостью от того, что она в команде. Она была не так опытна, как я, но производила впечатление, и я знал, что самые громкие материалы «FairWarning» за последние пару лет, вероятно, были её заслугой. Я покидал офис в тот вечер с уверенностью, что решение Майрона свести нас вместе было верным.

Было восемь часов, когда я вернулся к своему джипу и поехал домой. Припарковавшись в гараже, я подошел к фасаду жилого комплекса, чтобы проверить почту. Я не заглядывал в ящик уже неделю, и главной задачей было очистить его от накопившейся рекламной макулатуры.

Администрация здания поставила мусорную корзину рядом с блоком почтовых ящиков, чтобы спам можно было быстро отправить по назначению. Я перебирал свою стопку, швыряя один конверт за другим в урну, когда услышал шаги за спиной, а затем знакомый голос.

– Мистер Макэвой. Как раз тот, кого мы искали.

Это были Мэтисон и Сакаи. Мэтисон снова коверкал мою фамилию. Он нес сложенный документ и протянул его мне, приближаясь в сгущающихся сумерках.

– Что это? – спросил я.

– Это ордер, – объявил Мэтисон. – Подписан, заверен и выдан офисом городского прокурора. Вы арестованы.

– Что? Арестован за что?

– Статья 148 Уголовного кодекса Калифорнии. Воспрепятствование офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей. Этим офицером буду я, а обязанностями – расследование убийства Кристины Портреро. Мы велели вам не лезть, Макэвой, но нет – вы продолжали донимать наших свидетелей и нагло врать.

– О чем вы говорите? Я никому не препятствовал. Я репортер, работаю над статьей и...

– Нет, вы лицо, представляющее оперативный интерес, и я сказал вам отвалить. Вы не послушали, так что теперь вы в полной заднице. Руки на стену.

– Это безумие. Вы опозорите свой департамент, вы это понимаете? Слышали когда-нибудь о такой штуке, как свобода прессы?

– Расскажешь это судье. А теперь повернись и положи руки на стену. Я обыщу тебя на предмет оружия.

– Господи, Мэтисон, в этом нет никакого смысла. Это потому, что у вас ни черта нет на убийцу Портреро и вам нужно отвлечь внимание?

Мэтисон промолчал. Я сделал, что мне велели, и подошел к стене, не желая добавлять сопротивление при аресте к сфабрикованному обвинению в воспрепятствовании. Мэтисон быстро обыскал меня и вывернул карманы, передав телефон, бумажник и ключи Сакаи. Я повернул голову достаточно, чтобы взглянуть на Сакаи; он не выглядел как человек, полностью одобряющий происходящее.

– Детектив Сакаи, вы пытались его отговорить? – спросил я. – Это ошибка, и вы пойдете ко дну вместе с ним, когда всё это дерьмо всплывет наружу.

– Вам лучше помолчать, – буркнул Сакаи.

– Я не буду молчать, – бросил я ему в ответ. – Об этом услышит весь мир. Это полный бред.

Мэтисон одну за другой оторвал мои руки от стены и сковал запястья за спиной наручниками. Он повел меня к их машине, припаркованной у бордюра.

Когда меня уже собирались посадить на заднее сиденье, я увидел соседку, идущую по тротуару с собакой на поводке. Она молча уставилась на мое унижение, пока её пес тявкал в мою сторону. Я отвернулся, и тогда Мэтисон положил руку мне на макушку и втолкнул меня в салон автомобиля.