Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 28.

Я сидел в переговорной вместе с Майроном Левином и Эмили Этуотер. Через стекло, выходящее в ньюсрум, я видел Рейчел: она заняла мое рабочее место и ждала, когда ее позовут. Она попросила разрешения воспользоваться моим компьютером, так что я знал – она продолжает копать, даже пока я пытаюсь убедить редакторов сохранить её участие в расследовании. Я счел за благо объясниться с Майроном и Эмили до того, как Рейчел войдет в эту комнату.

– Если вы читали мои книги или хоть что-то знаете обо мне, то вам известно, кто такая Рейчел, – начал я. – Она помогала мне в самых громких расследованиях моей карьеры. Она ставила на кон всё, защищая меня, когда я работал в «Бархатном гробу», и это стоило ей значка агента ФБР.

– По-моему, это также привело к закрытию «Гроба», – заметил Майрон.

– Это, мягко говоря, упрощение, но да, это случилось в то же время, – ответил я. – Но она тут ни при чем.

– И ты хочешь привлечь её к нашему материалу, – сказала Эмили. – К «нашей» истории.

– Когда вы услышите, что у неё есть, вы поймете: выбора у нас нет, – парировал я. – И не забывай: это была «моя» история до того, как она стала «нашей».

– Ого, ни дня не проходит, чтобы ты не ткнул меня этим в нос, да? – огрызнулась Эмили.

– Эмили, – вмешался Майрон, пытаясь сохранить мир.

– Нет, это правда, – не унималась она. – Я добилась серьезного прогресса в этом расследовании, а он хочет забрать то, что нарыла я, и уйти в свободное плавание.

– Нет, не хочу, – настаивал я. – Это по-прежнему наша общая история. Как я уже сказал, Рейчел не будет ее писать. Её имени не будет в подписи под статьей. Она – источник, Эмили. У неё есть информация о Маршалле Хэммонде, которая нам необходима.

– А почему мы не можем получить её напрямую от Маршалла Хэммонда? – спросила Эмили. – Мне казалось, мы всё-таки репортеры.

– Не можем, потому что он мертв, – отрезал я. – Его убили сегодня утром… и мы с Рейчел нашли тело.

– Ты, сука, шутишь? – вырвалось у Эмили.

– Что?! – воскликнул Майрон.

– Если бы мы добрались до его дома чуть раньше, то, вероятно, сами столкнулись бы с убийцей, – добавил я.

– Ну ты мастер прятать сенсацию в самом конце, – покачал головой Майрон. – Почему ты не сказал об этом сразу?

– Потому что я говорю об этом сейчас, чтобы вы поняли, почему Рейчел так важна. Позвольте нам рассказать, что произошло, а затем она объяснит, что выяснила и на каком мы этапе.

– Зови её, – скомандовал Майрон. – Пусть заходит.

Я встал, вышел из переговорной и направился к своему столу.

– Порядок, Рейчел, они готовы, – сказал я. – Просто заходим и выкладываем всё, что есть.

– Именно так.

Она поднялась, собирая бумаги, разложенные на столе. Стопку документов она несла под моим открытым ноутбуком – знак того, что на экране было что-то, что она планировала нам показать.

– Нашла что-нибудь? – спросил я.

– Нашла многое, – ответила она. – Только мне кажется, что я должна докладывать об этом полиции или Бюро, а не редактору новостного сайта.

– Я же говорил: не сейчас, – напомнил я. – Как только опубликуем, можешь передать это кому угодно.

Я обернулся и посмотрел на неё, открывая дверь в переговорную.

– Шоу начинается, – шепнул я.

Майрон пересел на стул рядом с Эмили по одну сторону стола. Мы с Рейчел сели напротив.

– Это Рейчел Уоллинг, – представил я. – Рейчел, это Майрон Левин и Эмили Этуотер. Итак, начнем с того, что случилось сегодня утром.

Я рассказал им, как наткнулся на связь между Уильямом Ортоном и Маршаллом Хэммондом, как мы поехали к дому Хэммонда и нашли его повешенным на балке в гараже, переоборудованном под лабораторию.

– И это самоубийство? – уточнил Майрон.

– Ну, полиция явно так считает, – сказал я. – Но Рейчел думает иначе.

– У него была сломана шея, – вступила Рейчел. – Но я прикинула высоту падения: не более тридцати сантиметров. Он не был крупным или тяжелым человеком. Я не думаю, что падение с такой высоты ломает шею. А поскольку это повторяющееся обстоятельство в делах, которые вы расследуете, я бы назвала смерть как минимум подозрительной.

– Вы поделились этими соображениями с полицией, когда они заявили о суициде? – спросил Майрон.

– Нет, – ответил я. – Им было неинтересно, что мы думаем.

Я посмотрел на Рейчел. Мне хотелось поскорее уйти от деталей смерти. Она поняла намек.

– Сломанная шея – не единственная причина для подозрений, – сказала она.

– Что еще? – спросил Майрон.

– Документы, изъятые из лаборатории, показывают…

– «Изъятые»? Что именно это значит?

– Я полагаю, убийца провел некоторое время в лаборатории Хэммонда – до или после того, как убил его. Он взломал рабочий компьютер, содержавший записи большей части лабораторных работ, и распечатал их. Но память принтера сохранила последние пятьдесят три страницы. Я распечатала их заново, и именно их я изучала. Теперь у нас есть солидный объем документации из лаборатории.

– Ты их украла?

– Я их взяла. Если это кража, то я бы сказала, что украла их у убийцы. Ведь именно он отправил их на печать.

– Да, но вы не знаете наверняка, что все было именно так. Вы не имеете права так поступать.

Идя на эту встречу, я знал: именно в этой точке этические вопросы столкнутся с, возможно, лучшим и самым важным репортажем в моей карьере.

– Майрон, тебе нужно знать, что нам удалось узнать из распечаток, – сказал я.

– Нет, не нужно, – отрезал Майрон. – Я не могу позволить своим репортерам воровать документы, какими бы важными для сюжета они ни были.

– Твой репортер их не крал, – возразил я. – Я получил их от источника. От неё.

Я указал на Рейчел.

– Это не сработает, – покачал головой Майрон.

– Это сработало для «Нью-Йорк Таймс», когда они опубликовали «Документы Пентагона», – парировал я. – Это были краденые документы, переданные «Таймс» источником.

– То были «Документы Пентагона», – вздохнул Майрон. – А мы говорим о совершенно другой истории.

– Только не для меня, – сказал я.

Я знал, что аргумент слабоват. И попробовал зайти с другой стороны.

– Послушайте, наш долг – рассказать об этом, – настаивал я. – Документы показывают, что где-то ходит убийца, использующий ДНК для поиска и захвата жертв. Ничего не подозревающих женщин, которые думали, что их ДНК и личные данные в безопасности. Такого раньше не случалось, и общество должно знать.

Повисла тишина, пока Эмили не пришла мне на выручку.

– Я согласна, – сказала она. – Передача документов чистая. Она – источник, и мы должны опубликовать то, что она знает, даже если документы попали к ней… сомнительным путем.

Я кивнул ей, хотя слово «сомнительный» было не тем, которое я бы выбрал.

– Я пока ни на что не соглашаюсь, – предупредил Майрон. – Но давайте послушаем или посмотрим, что у вас есть.

Я повернулся и кивнул Рейчел.

– Я еще не успела изучить всё в распечатках, – начала Рейчел. – Но там много всего. Во-первых, Хэммонд был очень злым человеком. Фактически, он был инцелом. Все знают, что это такое?

– Недобровольный целибат, – пояснила Эмили. – Женоненавистники. Настоящие ублюдки.

Рейчел кивнула.

– Он был частью сети, и эта злоба и ненависть побудили его создать вот это, – сказала Рейчел.

Она развернула мой ноутбук экраном к Эмили и Майрону. Протянув руку к клавиатуре, она вывела на монитор страницу входа в красных тонах.

«Dirty4»

На странице были поля для имени пользователя и пароля.

– Основываясь на прочитанном в бумагах, я смогла вычислить ключевые слова Хэммонда, – пояснила Рейчел. – Его никнейм был «Молот» – «The Hammer», это было легко. А для пароля я начала вводить в поле входа термины из онлайн-словаря инцелов. Его паролем было «Любиц».

– Типа «Ты сука» (You bitch)? – переспросила Эмили.

– Нет, Любиц, – поправила Рейчел. – Это фамилия героя движения инцелов. Немецкий пилот авиалиний, который намеренно разбил самолет, заявив, что тот полон шлюх и слэйеров.

– Слэйеров? – переспросил Майрон.

– Так инцелы называют нормальных мужчин, у которых нормальная сексуальная жизнь. Они ненавидят их почти так же сильно, как женщин. В общем, внутри движения инцелов существует целый словарь, по большей части женоненавистнический, и он используется на форумах вроде «Dirty4».

Рейчел ввела логин и пароль Хэммонда и вошла на сайт.

– Мы в даркнете, – сказала она. – И это закрытый сайт, куда можно попасть только по приглашению. Он идентифицирует женщин с определенным генетическим маркером, называемым «DRD4», или «грязная четверка».

– Что это? – спросил Майрон. – Что он определяет?

– Это генетическая последовательность, которую принято связывать со склонностью к зависимостям и рискованному поведению, – пояснила Рейчел. – В том числе к сексуальной зависимости.

– Хэммонд скупал у «Оранж Нано» только женскую ДНК, – подхватила мысль Эмили. – Должно быть, он выявлял женщин с «DRD4» в своей лаборатории. Женщин, которые отправляли свою ДНК в «GT23», даже не подозревая, что она будет продана по цепочке кому-то вроде него.

– Именно, – подтвердила Рейчел.

– Но разве это не анонимно? – удивился Майрон.

– Должно было быть, – сказала Рейчел. – Но как только образцы идентифицировались как имеющие последовательность «DRD4», у него были средства, чтобы снять анонимность. Он мог устанавливать личности женщин и выкладывать их данные и местоположение на сайт «Dirty4». В некоторых профилях есть мобильные телефоны, домашние адреса, фотографии – всё. Он продавал их своим клиентам, которые могли искать женщин по геолокации. Если вы один из этих извращенцев в Далласе, то ищете женщин в Далласе.

– И что потом? – спросил Майрон. – Они идут и находят этих женщин? Я не…

– Точно, – вставил я. – Кристин Портреро жаловалась подруге, что встретила в баре жуткого парня, который знал о ней вещи, которых знать не мог. Она думала, что за ней следят через сеть.

– «Dirty4» давал своим членам преимущество, – сказала Рейчел. – Женщины, выявленные Хэммондом через ДНК-анализ, имели генетическую предрасположенность к распущенности, а также к употреблению наркотиков, алкоголя и другим видам рискованного поведения.

– Легкая добыча, – мрачно заметила Эмили. – Он сообщал своим клиентам, кто именно эти женщины и где их найти. И один из этих клиентов – убийца.

– Именно так, – сказала Рейчел.

– И мы думаем, что этот же клиент убил Хэммонда, – добавил я.

– Из распечаток следует, что у Хэммонда был партнер в этом деле, – продолжила Рейчел. – И каким-то образом им стало известно, что женщины, перечисленные на сайте «Dirty4», умирают – их убивают. Думаю, они проверили базу подписчиков и выяснили, что был как минимум один, кто купил и скачал данные всех погибших женщин. Пока это всё лишь догадки, но я думаю, они предупредили его или велели остановиться.

– И это то, за что убили Хэммонда? – спросил Майрон.

– Возможно, – ответила Рейчел.

– Кто был клиентом? – спросил Майрон.

– Сорокопут, – ответила Рейчел.

– Кто? – не понял Майрон.

– Это даркнет, – пояснила Рейчел. – Люди используют вымышленные имена, ID. Если вы собираетесь скачивать имена с такого сайта, вы не называете свое настоящее имя и не платите кредиткой. Вы используете псевдоним и расплачиваетесь криптовалютой. Клиент, которого они вычислили как скачавшего данные всех четырех убитых женщин, использовал псевдоним «Сорокопут» – (The Shrike).

– Есть идеи, что это значит? – спросил Майрон.

– Это птица, – сказала Эмили. – Мой отец был орнитологом. Помню, как он рассказывал о сорокопутах.

Рейчел кивнула.

– Я проверила, – сказала она. – Эта птица бесшумно выслеживает жертву и атакует сзади, хватая за шею клювом и яростно ломая её. Она считается одним из самых грозных хищников в природе.

– У всех женщин были сломаны шеи, – произнес Майрон. – И у этого парня, Хэммонда.

– И есть кое-что еще, – добавила Рейчел. – Мы думаем, убийца мог взломать компьютер Хэммонда или заставил его открыть доступ перед смертью. Затем он запустил печать. Мы повторили последнее задание, отправленное на принтер. Это был файл, содержащий данные всех женщин.

– Сколько имен? – спросил Майрон.

– Я не считала, – ответила Рейчел. – Но похоже, около сотни.

– Ты проверила, есть ли в распечатке четыре жертвы, о которых мы знаем? – спросил я.

– Проверила, их там нет, – ответила Рейчел. – Их могли удалить, когда стало известно, что они мертвы.

– Значит, он убивает Хэммонда и уходит с чем? – спросил Майрон. – С сотней имен потенциальных жертв?

После этих слов повисла долгая пауза.

– Зачем ему распечатывать имена, если он уже клиент и имеет доступ к тем же именам через сайт? – недоумевал Майрон.

– Думаю, он предвидит, что сайт скоро закроют, – сказала Рейчел. – Он может знать о Джеке и Эмили, или думает, что правоохранительные органы уже близко.

– Это включает таймер, – сказала Эмили. – Мы не можем сидеть на этом материале и подвергать женщин риску. Мы должны публиковать.

– У нас даже нет полной картины, – возразил я.

– Неважно, – отрезала Рейчел. – Вы, ребята, пишите свою статью, а я иду с этим в Бюро.

– Нет, – сказал я. – Я же говорил тебе, что нужно…

– И я согласилась, – перебила Рейчел. – Но это было до того, как я увидела, что в распечатках. Я должна пойти в Бюро, а Бюро должно пойти в полицию. У этого убийцы есть все имена. Их нужно защитить. Мы не можем ждать.

– Она права, – сказал Майрон.

– Это сработает, Джек, – поддержала Эмили. – Мы можем написать, что ФБР ведет расследование, это придаст статье немедленную достоверность. Упоминание ФБР – это наш пропуск на главную полосу.

Я понял, что все трое правы, и что я только что выглядел довольно скверно, ставя сенсацию выше безопасности десятков женщин. Я видел разочарование в глазах и Рейчел, и Эмили.

– Хорошо, – сдался я. – Но есть два условия. Мы даем понять Бюро, копам, любому вовлеченному агентству, что они могут делать свою работу, но никаких пресс-конференций или заявлений до нашей публикации.

– Сколько времени это займет? – спросила Рейчел.

Я посмотрел на Майрона и назвал первую цифру, пришедшую в голову.

– Сорок восемь часов, – сказал я.

Рейчел задумалась и кивнула.

– Попробую это устроить, – сказала она. – Реалистично говоря, им столько времени и понадобится, чтобы подтвердить переданную нами информацию.

– Майрон, тебя это устраивает? – спросил я. – Эмили?

Они оба одобрительно кивнули, и я перевел взгляд на Рейчел.

– Договорились, – сказал я.

Глава 29. Сорокопут

Он занял столик у самых перил на этаже фуд-корта. Отсюда открывался прямой обзор на магазины второго уровня в северном крыле торгового центра. Там располагался круглый диванчик, словно специально созданный как «зал ожидания» для мужей, пока их жены заняты покупками. Он не знал, как выглядит Фогель. Партнеру Хаммонда удавалось подчищать свои фотографии и геометки в сети. За это ему стоило отдать должное. Но хакер принадлежал к определенному типажу. Человек, называвший себя Сорокопутом, надеялся вычислить его среди будничных посетителей молла.

Сорокопут сам выбрал это место, слив информацию о локации под предлогом того, что он – якобы Хаммонд – уже планировал быть здесь. Для его целей место было не идеальным, но он не хотел вызвать у Фогеля подозрений. Приоритетом было заставить его прийти.

В качестве камуфляжа перед ним стоял полный поднос еды навынос. На стуле напротив громоздился пакет с двумя подарочными коробками в яркой упаковке; обе были пустыми. Он вел рискованную игру, и мимикрия была ключом к успеху.

К еде он так и не притронулся: сразу после заказа запах показался ему отвратительным. К тому же, процесс еды мог привлечь ненужное внимание к его перчаткам. Поэтому он сидел неподвижно, опустив руки на колени.

Взглянув вниз, он заметил женщину, присевшую на круглый диван. Она наблюдала за ребенком на игровой площадке «Кидди Корнер». Никаких признаков того, кто мог бы быть Фогелем.

– Могу я что-нибудь убрать?

Он повернулся. Рядом стоял уборщик.

– Нет, спасибо, – ответил он. – Я еще не закончил.

Он подождал, пока уборщик отойдет, и снова посмотрел вниз. Женщина исчезла, ее место занял мужчина. На вид – слегка за тридцать. Джинсы, легкий свитер. Он осматривался по сторонам – вроде бы небрежно, но с явной целью. В помещении он не снял темные очки, и это стало последней уликой. Это был Фогель. Он пришел немного раньше, но так даже лучше. Значит, ему быстрее надоест ждать, и он уйдет, решив, что встреча сорвалась.

Именно в этот момент Сорокопут двинется следом.

Глава 30. Джек

В любом расследовании, которое ведет команда, неизбежно наступает момент неловкого выбора: кто пишет текст, а кто снабжает автора фактами. Писать в четыре руки не получается никогда. Нельзя сидеть бок о бок за одной клавиатурой. Тот, кто пишет, как правило, задает тон истории, определяет подачу информации и, чаще всего, получает первое место в строке авторства. Это была моя история, и решение было за мной, но мне хватило ума признать: Эмили Этуотер пишет лучше, а я лучше умею копать. Она владела словом так, как мне было не дано. Я первым готов признать, что две мои опубликованные книги прошли через такую жесткую редактуру, что их фактически пересобрали и переписали заново. Честь и хвала моим редакторам, но чеки с авторскими отчислениями все равно приходили мне.

Эмили была сторонницей минимализма, адептом школы «лучше меньше, да лучше». Короткие предложения придавали ее текстам динамику, и я это прекрасно понимал. Я также знал, что если поставить ее имя первым, это не ударит по моей репутации. Это будет выглядеть как равноправное партнерство благодаря алфавитному порядку: Этуотер и Макэвой. Я сказал ей, что писать текст будет она. Сначала она была ошарашена, а затем – благодарна. Я видел: она понимает, что это правильное решение, просто удивлена, что его принял я. Мне казалось, этот жест помог сгладить некоторые мои недавние промахи в общении с ней.

Решение усадить ее в кресло автора развязало мне руки для дальнейших раскопок и проверки того, что я уже нарыл. Кроме того, появилось время оповестить людей, которые помогли с историей и которых я обещал держать в курсе. Мать Кристины Портреро и отец Джейми Флинн были первыми в этом списке.

Я решил сделать эти уведомления по телефону, и разговоры вышли более эмоциональными, чем я ожидал. Уолтер Флинн из Форт-Уэрта разрыдался, когда я сообщил ему, что ФБР теперь официально связывает смерть его дочери с серийным убийцей, который все еще на свободе.

Покончив со звонками, я начал собирать свои заметки и составлять список тех, с кем нужно связаться впервые или перепроверить информацию. По сути, у нас были сутки, хотя мы сказали Рэйчел Уоллинг, что нам нужно вдвое больше. Это старый журналистский трюк: всегда говорить, что репортаж займет больше времени, чем на самом деле, или что публикация выйдет позже реального срока. Это давало нам фору на случай утечки информации о расследовании, чтобы нас не обставили на нашей же собственной теме. Я не был наивен. Рэйчел несла эту историю в полевой офис ФБР в Лос-Анджелесе. А в этом здании вряд ли найдется агент, у которого нет прикормленного репортера, работающего по принципу «ты – мне, я – тебе». ФБР обжигало меня не раз, и шрамы все еще напоминали о себе.

Возглавлял список тех, кого мне нужно было найти и допросить, неизвестный партнер Хаммонда. В распечатках из дома Хаммонда были разбросаны электронные письма, указывающие на то, что у него был напарник по «Dirty4». Тот отвечал за цифровую сторону их даркнет-предприятия, пока Хаммонд занимался лабораторной работой. В имейле партнер значился лишь как «RogueVogueDRD4» и использовал аккаунт на «Gmail». Тот же псевдоним числился администратором на сайте «DRD4». Перед уходом Рэйчел сказала, что уверена: ФБР сможет его вычислить. Но я в этом уверен не был и ждать федералов не собирался. Я подумал о том, чтобы написать «RogueVogue» напрямую. И, обсудив это с Эмили, так и сделал.

«Здравствуйте. Меня зовут Джек. Мне нужно поговорить с вами о Маршалле Хаммонде. Это было не самоубийство, и вы можете быть в опасности. Нам нужно поговорить. Я могу помочь».

Я нажал «отправить» и пустил письмо в свободный полет. Шанс был призрачным, но не использовать его я не мог. Затем я начал компоновать материалы для передачи Эмили. Она еще не начала писать; из ее «кубика» доносилось, как она обзванивает надзорные органы и обозревателей индустрии генетической аналитики, собирая общие комментарии о том, чем может грозить подобная утечка. Каждой истории нужна ударная цитата – фраза авторитетного источника, подытоживающая возмущение, трагедию или иронию ситуации. Она подчеркивает масштаб проблемы. Наша история содержала все эти элементы, и нам нужна была одна цитата, которая скажет всё: никто не застрахован от подобного вторжения и ужаса. Это придаст статье более глубокий резонанс, чем у обычной криминальной хроники, и заставит кабельные и эфирные сети подхватить тему. Майрону будет проще пристроить материал в тяжелую артиллерию СМИ вроде «Washington Post» или «New York Times».

Я слышал, как Эмили кратко излагает наши находки и суть будущей публикации. Как и в письме, в разговоре она умела быть краткой и бить точно в цель. И все же, слушая ее, я начал нервничать. Проснулась моя профессиональная паранойя. С такими запросами нужно быть осторожнее: любой из этих экспертов мог развернуться и слить информацию знакомому репортеру. Хитрость заключалась в том, чтобы дать им достаточно информации для внятного комментария, но не достаточно для того, чтобы передать сенсацию конкурентам.

Я попытался отключиться от ее голоса и заняться делом, пересматривая ранние этапы моего расследования, когда я еще не знал, во что вляпался. Мелькнула мысль позвонить детективам полиции Лос-Анджелеса, спросить, сняли ли с меня подозрения по ДНК и есть ли подвижки в деле. Но я решил, что это пустая трата времени: для Мэтисона и Сакаи я был «персоной нон грата».

Затем я вспомнил о сайте «causesofdeath.net» и понял, что не заходил туда с тех пор, как увидел первый шквал ответов на мой запрос. Этот форум стал для меня отличной отправной точкой в связывании дел, приписываемых – как я полагал – Сорокопуту, и теперь я решил проверить, нет ли там чего нового.

Я зашел в ветку сообщений, которую начал с вопроса об атланто-затылочной дислокации, и увидел три новых поста. Первый был дополнением от доктора Адхиры Ларкспар к ее предыдущему ответу, в котором главный судмедэксперт просила автора темы – то есть меня – представиться.

«Напоминаю, что этот форум открыт только для судмедэкспертов и следователей коронерской службы».

Предупреждение не остановило двух других пользователей. Днем ранее судмедэксперт из Тусона, штат Аризона, сообщил о случае АЗД с жертвой женского пола, который списали на аварию с мотоциклом. Делу было шесть месяцев, других подробностей не приводилось.

Я скопировал пост и переслал его Эмили, предупредив, что у нас может быть пятое дело для проверки. Ответ пришел быстро.

«Это оставим на потом. Сейчас нужно работать с тем, что подтверждено, и выпускать материал».

Я не стал отвечать. Последнее сообщение в ветке полностью захватило мое внимание. Оно было опубликовано всего двадцать минут назад.

«Ого, у нас прямо два таких случая за один день! Повешение в Бербанке и падение в Нортридже. Совпадение? Не думаю. – GTO»

Я остолбенел и перечитал сообщение несколько раз, прежде чем снова смог вздохнуть. Очевидно, повешение в Бербанке – это Хаммонд, и я отметил, что пользователь GTO не назвал это самоубийством. Я не сомневался, что версия Рэйчел о смерти Хаммонда была верной. Возможно, в офисе коронера тоже начали о чем-то догадываться.

Но вот вторая смерть завладела моим вниманием целиком. Смертельное падение в Нортридже. Формулировка «смертельное падение» не исключала убийства. Мне нужны были детали. Нортридж – это район в Долине. Я позвонил в бюро полиции Лос-Анджелеса по Долине, представился журналистом и попросил лейтенанта. Меня не соединяли почти пять минут, но я не вешал трубку, умея играть в «ждуна» лучше большинства тех, кто не хотел со мной разговаривать.

Наконец, меня соединили.

– Лейтенант Харпер, чем могу помочь?

– Лейтенант, это Джек Макэвой. Я работаю на сайте защиты прав потребителей «FairWarning» и...

– Чем могу помочь? – перебил он.

– Хорошо, я ищу информацию о смертельном падении сегодня в Нортридже. Как я уже сказал, мы занимаемся защитой потребителей, отслеживаем производственные травмы, несчастные случаи и так далее. Я надеялся, вы расскажете, что случилось.

– Парень упал с крыши парковки. Вот и всё.

– Какой парковки? Где?

– Он был в торговом центре, вышел к своей машине, а потом прыгнул или упал с крыши гаража. Мы пока не уверены.

– Вы уже установили личность погибшего?

– Да, но мы не разглашаем данные. Мы еще не нашли ближайших родственников. Имя узнавайте у коронера.

– Хорошо. А возраст?

– Ему был тридцать один год, кажется, так мне доложили ребята.

Тот же возраст, что у Хаммонда, отметил я.

– Предсмертной записки или чего-то такого не было?

– Мы не находили. Мне нужно...

– Последняя пара вопросов, лейтенант. Были ли камеры, которые засняли падение и могли бы пролить свет на случившееся?

– Мы проводим проверку камер в подобных случаях, пока ничего не нашли.

– Кто следователь по этому делу?

– Леффертс. Он ведет дело.

– Спасибо, лейтенант.

– Всего доброго.

Пять минут ожидания ради менее чем минуты информации. Я зашел на сайт окружного бюро судмедэкспертизы и открыл список сотрудников. Я пытался понять, кто скрывается под ником GTO. Ни один из патологоанатомов не подходил, но, просматривая список следователей-коронеров, я зацепился за Гонсало Ортиса. Моя догадка: его второе имя начинается на Т.

Иногда телефон – лучший способ получить желаемое, особенно когда пытаешься пробиться сквозь броню полиции Лос-Анджелеса. Но в офис коронера я хотел поехать лично. Мне нужен был разговор с GTO с глазу на глаз, потому что сообщение на форуме подсказывало: этот парень может разговориться. Возможно, это выстрел вслепую, но я хотел рискнуть. Я выключил компьютер и подошел к рабочему месту Эмили. Она печатала заметки после одного из звонков.

– Кажется, я нашел партнера Хаммонда.

Она тут же перестала печатать и подняла на меня глаза.

– Кто он?

– Не знаю. Имени у меня пока нет.

– Тогда где он?

– В морге. Он упал с крыши гаража пару часов назад, сломал шею. Я еду туда, чтобы встретиться со следователем, попробую его разговорить.

– В смысле, сломал шею так же, как в нашем случае? – Она указала на свой экран, имея в виду все расследование целиком.

Я кивнул.

– Там есть следователь-коронер, который, кажется, сложил два и два. Он ответил мне на форуме меньше часа назад. Хочу проверить, станет ли он говорить. Полиция мне ни черта не скажет.

– Но разве он не думает, что ты коронер, судя по твоему первому посту?

– Не знаю. Главный судмедэксперт меня вроде как разоблачила, но он все равно написал.

– Ладно, не копайся. У нас куча работы.

– Копаться? Не мой стиль. Позвоню, как доберусь.