Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Верно, это подпадает под компетенцию «FDA», но «FDA» решило, по крайней мере до сих пор, не регулировать эту сферу. Поэтому, когда вы говорите, что «GT23» выходит за рамки госуд...

– Думаю, я говорю о том, что мы закончили, Джек. Всего хорошего.

Болендер отключился, и я положил трубку на рычаг. Я сжал кулак и беззвучно постучал им по столу, как молотком. Если отбросить то, как я прижучил Болендера его же словами, я чувствовал, как вокруг меня нарастает напряжение. У Болендера были веские причины нервничать. Помимо попыток защитить репутацию компании, в которой он работал, он должен был понимать, что большая тайна всей индустрии находится под угрозой разоблачения. Генетическое тестирование было саморегулируемой отраслью, за которой практически не присматривало государство.

А это тянуло на сенсацию.

Глава 9.

Я распечатал все свои заметки, сделанные в ходе изысканий и интервью. Забрав стопку листов из общего принтера, я выскользнул из офиса, проходя мимо Майрона – тот висел на телефоне, окучивая очередного потенциального спонсора. Это была удача. Мне не пришлось объяснять, что я делаю и куда направляюсь. Я выбрался за дверь, так и не услышав своего имени в спину.

Дорога до центра и поиск парковки заняли сорок пять минут. Я понимал, что рискую потерять пару часов впустую, не позвонив заранее, но также знал: предупреди я о визите, Рэйчел Уоллинг наверняка не оказалось бы на месте к моему приезду.

Ее офис располагался в элегантном старинном здании Торгового банка на пересечении 4-й улицы и Мэйн. Здание числилось в историческом реестре, что гарантировало сохранность фасада, по-прежнему напоминающего банк. Но когда-то величественный интерьер был отреставрирован и нарезан на частные офисы и творческие пространства, арендуемые в основном юристами, лоббистами и прочими дельцами, имеющими дела в расположенном поблизости административном центре. Рэйчел занимала двухкомнатный офис с секретарем.

На двери значилось: «RAW DATA SERVICES». Аббревиатура «RAW» складывалась из инициалов – Рэйчел Энн Уоллинг. Ее секретаря звали Томас Риветт. Он сидел за своим столом, уставившись в монитор. На нем лежал основной объем компьютерной работы, связанной с проверкой биографических данных – главной статьей дохода их бизнеса.

– Привет, Джек, – сказал Томас. – Не ждали тебя сегодня.

– Я и сам не ожидал, – ответил я. – Рэйчел у себя?

– Да. Давай я проверю, свободна ли она. У нее могут быть разложены документы клиентов.

Он снял трубку и позвонил в комнату, находящуюся в двух метрах позади него.

– Рэйчел? Здесь Джек Макэвой.

Я отметил, что он назвал меня полным именем. Это заставило задуматься: а не появился ли в жизни Рэйчел другой Джек, раз Томасу пришлось уточнять, какой именно ждет приема.

Он повесил трубку и с улыбкой посмотрел на меня.

– Путь свободен. Можешь проходить.

– Спасибо, Томас.

Я обогнул его стол и вошел в дверь прямо за его спиной. Кабинет Рэйчел представлял собой длинный прямоугольник с небольшой зоной отдыха у входа и Г-образным столом в глубине. По обеим сторонам стола стояли большие мониторы, позволявшие ей работать над разными задачами одновременно на компьютерах с разными IP-адресами.

Когда я вошел и закрыл за собой дверь, она оторвала взгляд от одного из экранов. Прошел как минимум год с тех пор, как я видел ее в последний раз, да и то мельком, на многолюдном дне открытых дверей, когда она объявила о запуске «RAW Data». С тех пор были лишь редкие смс и письма, но, улыбнувшись ей, я осознал, что мы, вероятно, не оставались наедине уже года два.

– Джек, – произнесла она.

И ничего больше. Никаких «Что ты здесь делаешь?». Никаких «Нельзя просто так заявляться, когда вздумается». Никаких «Нужно договариваться о встрече заранее».

– Рэйчел, – отозвался я.

Я подошел к ее столу.

– Есть минутка?

– Конечно. Садись. Как ты, Джек?

Мне хотелось обойти стол, поднять ее с кресла и обнять. Она всё еще имела надо мной эту власть. Желание возникало каждый раз, когда я ее видел. И неважно, сколько времени прошло.

– Я в порядке, – сказал я, усаживаясь. – Знаешь, всё по-старому. А ты как? Как бизнес?

– Хорошо, – ответила она. – Действительно хорошо. Никто больше никому не доверяет. А это значит, что у меня есть работа. Заказов больше, чем мы можем переварить.

– Мы?

– Томас и я. Я сделала его партнером. Он это заслужил.

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Десять лет назад у нас была общая мечта – работать бок о бок как частные детективы. Мы отложили ее, потому что Рэйчел хотела дождаться полной выслуги для пенсии ФБР. Она осталась в Бюро, а я работал на «Бархатный гроб». Потом всплыло дело Родни Флетчера, и я поставил сенсацию выше того, что у нас было и что мы планировали. Рэйчел не хватило двух лет до полной пенсии, когда ее уволили. И наши отношения развалились. Теперь она занималась проверкой биографий и частным сыском без меня. А я занимался жесткой потребительской журналистикой.

Всё должно было быть не так.

Наконец, голос вернулся ко мне.

– Собираешься добавить его имя на дверь?

– Не думаю. Мы уже раскрутили бренд «RAW Data», и он работает. Так… что привело тебя сюда?

– Ну, я надеялся воспользоваться твоим опытом и получить совет по одной истории, над которой работаю.

– Давай пересядем.

Она указала на зону отдыха, и мы переместились туда: я сел на диван, а Рэйчел заняла кресло напротив, через журнальный столик. Стена за ее спиной была увешана фотографиями времен ее службы в Бюро. Я знал, что это маркетинговый ход – демонстрация авторитета.

– Итак, – сказала она, когда мы устроились.

– У меня есть история, – начал я. – То есть, я думаю, что есть. Я хотел прогнать ее через тебя, вдруг что-то зацепит.

Я максимально кратко изложил историю убийства Тины Портреро, связь с тремя смертями других женщин по всей стране и ту кроличью нору, в которую меня завели поиски. Я достал распечатки из заднего кармана и зачитал ей отрывки из соглашения об информированном согласии GT23, а также некоторые цитаты Болендера и матери Тины.

– Чувствуется, что здесь что-то есть, – подытожил я. – Но я не знаю, каким должен быть следующий шаг.

– Первый вопрос, – сказала Рэйчел. – Есть ли какие-то признаки того, что полиция Лос-Анджелеса копает в том же направлении? Они знают то, что знаешь ты?

– Понятия не имею, но сомневаюсь, что они вышли на три других случая.

– А как ты вообще об этом узнал? Это не похоже на твое новое амплуа. Репортер по защите прав потребителей...

Я удобно опустил ту часть, где полиция пришла ко мне, потому что я провел ночь с Тиной Портреро год назад. Теперь отступать было некуда.

– Ну, я вроде как знал Тину Портреро – недолго, – так что они сами пришли ко мне.

– Хочешь сказать, ты подозреваемый, Джек?

– Нет, скорее лицо, представляющее оперативный интерес, но это скоро прояснится. Я дал им свою ДНК, и это снимет с меня подозрения.

– Но тогда у тебя здесь серьезный конфликт интересов. Твой редактор позволяет тебе заниматься этим?

– То же самое. Как только ДНК меня оправдает, конфликта не будет. Да, я знал Тину, но это не мешает мне писать о деле. Такое уже бывало. Я писал о своем брате, а до этого знал помощницу сити-менеджера, которую убили. И я писал об этом деле.

– Да, но ты ее тоже трахнул?

Это прозвучало жестко и заставило меня понять, что у самой Рэйчел есть конфликт интересов, когда дело касается меня. Хотя наше решение расстаться три года назад было обоюдным, не думаю, что кто-то из нас окончательно переболел другим. Возможно, этого никогда и не случится.

– Нет, я не спал с помощницей сити-менеджера, – сказал я. – Она была просто источником.

Едва произнеся последнюю фразу, я понял, что совершил ошибку. У нас с Рэйчел были тайные отношения, которые стали достоянием общественности, когда она рассказала, что была моим информатором в серии статей, разоблачающих преступления Родни Флетчера.

– Извини, – быстро сказал я. – Я не хотел...

– Всё нормально, Джек, – перебила Рэйчел. – Дело прошлое. Думаю, ты прав насчет этой ДНК-истории. Там что-то есть, и я бы это раскрутила.

– Да, но как?

– Ты сказал, что это саморегулируемая индустрия. Помнишь, когда выяснилось, что «Боинг», по сути, сам себя регулировал и проверял, когда падали их лайнеры? Ты можешь наткнуться на что-то столь же масштабное. Мне плевать, кто это – правительство, бюрократия или бизнес. Когда нет правил, коррупция разъедает всё, как ржавчина. Вот твой угол атаки. Тебе нужно выяснить, была ли когда-нибудь утечка данных у «GT23» или у кого-то из них. Если была – игра окончена.

– Легче сказать, чем сделать.

– Спроси себя, где уязвимость. Та часть, которую ты мне зачитал: «Мы не можем гарантировать, что утечка никогда не произойдет». Это важно. Если они не могут этого гарантировать, значит, они что-то знают. Найди уязвимости. Не жди, что пресс-секретарь выложит их тебе на блюдечке.

Я понимал, о чем она говорит, но я был снаружи и смотрел внутрь. Слабости любой системы всегда скрыты от посторонних глаз.

– Я знаю, – сказал я. – Но «GT23» – это крепость.

– Разве не ты однажды сказал мне, что для хорошего репортера не бывает крепостей? Всегда есть лазейка. Бывшие сотрудники, нынешние сотрудники с обидами. Кого они уволили? С кем плохо обошлись? Конкуренты, завистливые коллеги – вход есть всегда.

– Хорошо, я всё это проверю...

– Партнеры-исследователи. Вот еще одна уязвимость. Посмотри, что делает «GT23», Джек. Они передают данные – они их продают. В этот момент они теряют контроль. Они больше не контролируют данные физически и не контролируют, что с ними делают. Они проверяют заявку на исследование, а затем верят, что проводится именно это исследование. Но проверяют ли они потом? Вот в каком направлении тебе нужно двигаться. Что сказала мать?

– Что?

– Мать жертвы. Ты читал мне ее цитаты. Она сказала, что Тина никогда не была замужем, не хотела быть привязанной к одному мужчине, с самого начала была помешана на парнях. Что всё это значит? Это вежливый способ сказать, что она была неразборчива в связях. В современном обществе это считается поведенческой проблемой у женщин. Верно?

Я видел, как в ней просыпаются инстинкты профайлера. Возможно, у меня и были скрытые мотивы для визита к Рэйчел Уоллинг, но теперь она использовала свои навыки, чтобы направить мое расследование, и это было прекрасно.

– Э-э, полагаю, верно.

– Это классический профиль. Мужчина ищет секса с множеством партнерш – ничего особенного. Женщина? Она распутная. Она шлюха. Так вот, это генетическое?

Я кивнул, вспоминая.

– Сексуальная зависимость. По крайней мере один из партнеров «GT23» изучает рискованное поведение и его генетическое происхождение. Я видел это в статье. Могут быть и другие.

Рэйчел указала на меня пальцем.

– Бинго, – сказала она. – Сексуальная зависимость. Кто изучает генетическую связь с сексуальной зависимостью?

– Ого, – выдохнул я.

– Боже, жаль, что у нас не было такого материала, когда я работала над делами Бюро, – сказала Рэйчел. – Это стало бы огромной частью и виктимологии, и профилирования подозреваемых.

Она сказала это с тоской, вспоминая свою прошлую работу в ФБР. Я видел: то, что я принес, взволновало ее, но также послужило напоминанием о том, что у нее когда-то было и кем она была. Мне стало почти стыдно за свои мотивы.

– Это всё фантастика, Рэйчел, – сказал я. – Отличный материал. Ты дала мне кучу зацепок.

– О большинстве из которых, я думаю, такой матерый репортер, как ты, уже знал, – заметила она.

Я посмотрел на нее. Вот и всё, мои мотивы раскрыты. Она прочитала меня так же, как раньше читала места преступлений и убийц.

– Зачем ты на самом деле пришел, Джек? – спросила она.

Я кивнул.

– В этом-то и дело, – признался я. – Ты только что прочитала меня как открытую книгу. За этим я и пришел. Я думал, может, ты захочешь попробовать взяться за это? Может, составить профиль убийцы, профиль жертв. У меня много данных по виктимологии, а по убийце есть время, места, то, как он всё обставлял – у меня много всего.

Она начала качать головой еще до того, как я закончил.

– У меня слишком много дел, – сказала она. – На этой неделе мы проверяем кандидатов в совет по планированию коридора Малхолланд для мэрии, плюс обычный завал от наших постоянных клиентов.

– Ну, полагаю, всё это оплачивает счета, – заметил я.

– Кроме того... я правда не хочу идти по этому пути. Это в прошлом, Джек.

– Но ты была в этом хороша, Рэйчел.

– Была. Но если я займусь этим сейчас... думаю, это будет слишком сильным напоминанием о прошлом. Потребовалось много времени, но я это отпустила.

Я смотрел на нее, пытаясь теперь сам прочитать ее мысли. Но она всегда была крепким орешком. Мне оставалось только поверить ей на слово, хотя я задавался вопросом: может, прошлое, в которое она не хотела возвращаться, было связано больше со мной, чем с работой, которую она оставила?

– Ладно, – сказал я. – Наверное, мне пора, не буду тебя отвлекать.

Я встал, и она тоже. Между нами был низкий журнальный столик, и я наклонился через него для неловкого объятия.

– Спасибо, Рэйчел.

– Обращайся, Джек.

Я вышел из офиса и, пока шел по Мэйн-стрит к парковке, где оставил джип, проверил телефон. Я поставил его на беззвучный режим перед тем, как зайти к Рэйчел, и теперь увидел два пропущенных вызова с незнакомых номеров и два новых голосовых сообщения.

Первое было от Лизы Хилл.

– Прекратите меня преследовать.

Коротко и ясно, после чего повесили трубку. Это сообщение позволило мне безошибочно угадать, от кого было второе, еще до прослушивания. Детектив Мэтисон был чуть более многословен, чем Хилл.

– Макэвой, если ты хочешь, чтобы я завел на тебя дело о домогательстве, просто продолжай доставать Лизу Хилл. Оставь. Ее. В покое.

Я стер оба сообщения; мое лицо горело от возмущения и унижения. Я просто делал свою работу, но меня задевало, что ни Хилл, ни Мэтисон этого не понимали. Для них я был кем-то вроде назойливого вредителя.

Это заставило меня с еще большей решимостью захотеть выяснить, что случилось с Тиной Портреро и тремя другими женщинами. Рэйчел Уоллинг сказала, что не хочет возвращаться в прошлое. А я хотел. Впервые за долгое время у меня была история, от которой кровь бурлила с наркотическим драйвом. Было приятно снова ощутить это чувство.

Глава 10.

Бюджет «FairWarning» не предусматривал такой роскоши, как платная подписка на юридическую поисковую систему «LexisNexis». Однако Уильям Маршан, адвокат, входивший в совет директоров и проверявший все наши статьи на предмет юридических рисков, имел доступ к этому сервису. Он предоставлял его нашим сотрудникам как одну из многих услуг, которые оказывал нам безвозмездно. Его офис, где он принимал большинство своих платежеспособных клиентов, располагался на бульваре Виктори, недалеко от административного центра Ван-Найс и стоящих бок о бок зданий судов, где он чаще всего выступал от их имени. Покинув деловой центр города, я первым делом направился туда.

Самого Маршана в офисе не оказалось – он был в суде, но его помощница Саша Нельсон разрешила мне присесть за ее компьютер. Мы вместе запустили поиск в «LexisNexis», чтобы проверить, фигурировали ли компания «GT23», ее материнская структура или партнеры-основатели в каких-либо судебных разбирательствах. Мне удалось обнаружить один текущий иск против компании и еще один, который был подан, но затем отозван после достижения мирового соглашения.

Текущее дело представляло собой иск о незаконном увольнении, поданный неким Джейсоном Хваном. В резюме исковых требований на первой странице говорилось, что Хван работал специалистом по нормативно-правовому регулированию и был уволен после того, как другой сотрудник обвинил его в непристойном поведении – якобы Хван ощупывал его во время встречи в комнате отдыха. Хван отрицал обвинения и утверждал, что его уволили без надлежащей процедуры внутреннего расследования. В иске заявлялось, что жалоба на сексуальные домогательства была сфабрикована как предлог, чтобы избавиться от Хвана, поскольку тот требовал строгого соблюдения протоколов компании в отношении тестирования ДНК и исследований. Также указывалось, что предполагаемая жертва нежелательного сексуального контакта после увольнения Хвана получила повышение и заняла его должность, что явно указывало на незаконный характер увольнения.

Что меня особенно зацепило в документах, так это то, что Хван не работал напрямую в лаборатории «GT23» в Пало-Альто. Формально он был сотрудником «Вудленд Био», независимой лаборатории, расположенной в районе Вудленд-Хиллз в Лос-Анджелесе. В иске «Вудленд Био» описывалась как субподрядчик «GT23» – лаборатория, которая обрабатывала избыточные объемы генетического тестирования материнской компании. Хван подал в суд именно на материнскую компанию, поскольку она имела полный контроль над кадровыми решениями и, разумеется, именно там крутились деньги. Хван требовал компенсацию в размере 1,2 миллиона долларов, заявляя, что ложные обвинения разрушили его репутацию в отрасли и ни одна другая компания не хотела его нанимать.

Я попросил Сашу распечатать иск, включая страницу уведомлений с именем и контактной информацией адвоката Хвана, партнера юридической фирмы в центре Лос-Анджелеса. Саша почувствовала мое волнение.

– Что-то стоящее? – спросила она.

– Возможно, – ответил я. – Если истец или его адвокат согласятся поговорить, это может вывести на след.

– Открываем второе дело?

– Да, конечно.

Я сидел на вращающемся стуле рядом с Сашей, пока она работала с клавиатурой. Ей было чуть за сорок, она давно работала с Маршаном, и из предыдущих разговоров я знал, что днем она трудится в офисе, а по вечерам учится на юридическом. Она была привлекательна той сдержанной, строгой красотой, которая часто скрывается за очками: милое лицо, отсутствие помады или признаков того, что она проводит много времени перед зеркалом. Она не носила ни колец, ни серег и имела неосознанную привычку заправлять короткие каштановые волосы за уши, глядя в экран монитора.

Выяснилось, что изначально «ГеноТайп23» основали шестеро выходцев из Стэнфорда, чтобы удовлетворить растущие потребности правоохранительных органов в анализе ДНК. Но один из них, Дженсон Фицджеральд, на раннем этапе продал свою долю пятерым другим партнерам. Когда спустя годы была основана «GT23», он подал иск, утверждая, что ему причитается часть акций новой компании, так как он был одним из основателей материнской структуры. Первоначальный ответ на иск гласил, что Фицджеральд не имеет прав на богатства, генерируемые новой компанией, поскольку это разные юридические лица. Однако файл в «LexisNexis» заканчивался совместным уведомлением о прекращении дела, что означало: стороны пришли к соглашению и спор урегулирован. Детали сделки остались конфиденциальными.

Я попросил Сашу распечатать доступные документы, хотя и не видел особых перспектив в этом направлении. Я полагал, что дело Хвана может принести куда больше плодов.

Не найдя других исков к самой компании, я попросил Сашу по очереди ввести имена пяти оставшихся основателей, чтобы проверить, не судились ли они лично. Она нашла только бракоразводный процесс одного из них, человека по имени Чарльз Брейер. Его двадцатичетырехлетний брак закончился иском о разводе, поданным два года назад его женой Анитой. Она обвиняла мужа в невыносимой жестокости и называла его «серийным бабником». Развод был урегулирован выплатой единовременной суммы в 2 миллиона долларов и передачей дома в Пало-Альто, который оценили в 3,2 миллиона.

– Еще одна счастливая любящая пара, – заметила Саша. – Печатать?

– Да, давай распечатаем, – сказал я. – Звучит довольно цинично с твоей стороны.

– Деньги, – пожала она плечами. – Корень всех бед. Мужчины богатеют, начинают мнить себя королями мира и вести себя соответствующе.

– Личный опыт? – поинтересовался я.

– Нет, но работая в юридической конторе, насмотришься всякого.

– Ты имеешь в виду дела клиентов?

– Да, дела. Определенно не босса.

Она встала и подошла к принтеру, где уже лежали запрошенные мной страницы. Она выровняла стопку, скрепила ее зажимом и протянула мне. Я поднялся и вышел из-за ее стола.

– Как учеба? – спросил я.

– Всё хорошо, – ответила она. – Два года позади, остался один.

– Думаешь остаться здесь с Биллом или начнешь свое дело?

– Надеюсь остаться прямо здесь, работать с тобой, с «FairWarning» и другими нашими клиентами.

Я кивнул.

– Здорово. Ну, как всегда, спасибо за помощь. Передай Биллу мою благодарность. Вы двое действительно хорошо о нас заботитесь.

– Мы только рады, – улыбнулась она. – Удачи со статьей.

Когда я вернулся в редакцию, Майрон Левин закрылся в переговорной. Через стекло я видел, как он беседует с мужчиной и женщиной, но на полицейских они не походили, так что я предположил, что к моему расследованию это отношения не имеет. Я поймал взгляд Эмили Этуотер, сидевшей в своем отсеке, и указал на дверь конференц-зала.

– Спонсоры, – одними губами произнесла Эмили.

Я кивнул, сел за свой стол и начал искать Джейсона Хвана. Ни номера телефона, ни следов в социальных сетях. Его не было ни в Фейсбуке, ни в Твиттере, ни в Инстаграме. Я встал и подошел к Эмили. Я знал, что у нее есть профиль в «LinkedIn», сети для профессиональных контактов, которой я не пользовался.

– Ищу одного парня, – сказал я. – Можешь быстро пробить по «LinkedIn»?

– Дай закончить строчку, – ответила она.

Она продолжала печатать. Я глянул через стекло на Майрона и увидел, как женщина выписывает чек.

– Похоже, на этой неделе нам заплатят, – заметил я.

Эмили перестала печатать и взглянула на окно переговорной.

– Она выписывает чек, – пояснил я.

– Надеюсь, шестизначный, – сказала Эмили.

Я знал, что основная финансовая поддержка «FairWarning» исходит от частных лиц и семейных фондов. Иногда поступали целевые гранты от журналистских организаций.

– Ладно, как зовут? – спросила Эмили.

– Джейсон Хван, – сказал я и продиктовал имя по буквам.

Эмили застучала по клавишам. У нее была привычка подаваться всем корпусом вперед при наборе текста, словно она с головой ныряла в то, о чем писала. С небесно-голубыми глазами, бледной кожей и белокурыми волосами она казалась всего в паре генетических шагов от альбинизма. Кроме того, она была высокой – не просто для женщины, а вообще для человека: не меньше метра восьмидесяти даже на плоской подошве. Эту свою особенность она предпочитала подчеркивать, всегда надевая каблуки. Вдобавок ко всему, она была чертовски хорошим репортером: работала военным корреспондентом, затем трудилась в Нью-Йорке и Вашингтоне, прежде чем отправиться на запад, в Калифорнию, где в итоге осела в «FairWarning». Две командировки в Афганистан сделали ее жесткой и невозмутимой – отличные качества для журналиста.

– Кто он? – спросила она.

– Он работал в лаборатории, которая была субподрядчиком компании, которую я копаю, – сказал я. – Потом его уволили, и он подал на них в суд.

– «GT23»?

– Откуда ты знаешь?

– Майрон. Он сказал, что тебе может понадобиться помощь с этим.

– Мне просто нужно найти этого парня.

Она кивнула, глядя в экран.

– Ну, тут их четверо, – сказала она.

Я вспомнил описание Хвана в судебном иске.

– Живет в Лос-Анджелесе, – уточнил я. – Степень магистра естественных наук из Калифорнийского университета (UCLA).

Она начала просматривать профили четырех Джейсонов Хванов, каждый раз качая головой и говоря: «Нет».

– Четыре промаха – ты выбываешь. Ни один из них даже не из Лос-Анджелеса.

– Ладно, спасибо, что посмотрела.

– Попробуй «LexisNexis».

– Уже пробовал.

Я вернулся за свой стол. И тут меня осенило: конечно, я не пробил имя самого Хвана через «LexisNexis», как следовало бы. Я тут же позвонил в юридическую фирму и тихо попросил Сашу Нельсон сделать поиск.

Я слышал, как она вводит имя.

– Хм, выдает только тот самый иск, – сказала она. – Извини.

– Ничего страшного, – ответил я. – У меня в рукаве припасено еще пара трюков.

Повесив трубку, я продолжил поиски Джейсона Хвана. Я знал, что могу просто позвонить адвокату, подавшему иск от его имени, но я надеялся добраться до Хвана без надзора юриста, который наверняка попытается контролировать поток информации. Однако адвокат оказался полезен тем, что перечислил в иске регалии и опыт Хвана, отметив получение степени магистра в «UCLA» в 2012 году перед тем, как его наняла «Вудленд Био». Это говорило о том, что Хван был молодым человеком, скорее всего, чуть за тридцать. Он начал в «Вудленд» лаборантом, а всего за год до увольнения получил повышение до специалиста по нормативно-правовому регулированию.

Я запустил поиск профессиональных организаций в области ДНК и наткнулся на группу под названием «Национальное общество профессиональных генетиков». В меню их сайта была страница «Ищу лабораторию», которую я принял за раздел объявлений о поиске работы. Хван утверждал в своем все еще рассматриваемом иске, что стал изгоем в генетической индустрии из-за выдвинутых против него обвинений. В эпоху #MeToo одного обвинения было достаточно, чтобы поставить крест на карьере. Я подумал, что есть шанс, что Хван разместил свое резюме и контакты в попытке получить хоть какое-то приглашение на собеседование. Возможно, даже по совету адвоката, чтобы доказать невозможность трудоустройства по специальности.

Резюме были перечислены в алфавитном порядке, и я быстро нашел CV Джейсона Хвана – последнюю запись на букву «H». Это был джекпот. Там был адрес электронной почты, номер телефона и почтовый адрес. Раздел опыта работы раскрывал обязанности его должности в «GT23» как специалиста по контролю качества и связям между компанией и регулирующими органами, надзирающими за различными аспектами анализа ДНК. Основными агентствами были Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA), Министерство здравоохранения и социальных служб и Федеральная торговая комиссия. Я заметил, что Хван также указал несколько рекомендателей. Большинство были личными или академическими кураторами, но одним из них был человек по имени Гордон Вебстер, обозначенный как следователь Федеральной торговой комиссии. Я записал это имя, подумав, что интервью с Вебстером может оказаться полезным.

Данные Хвана я тоже переписал. Дело пошло, и я не собирался сбавлять обороты. Если почтовый адрес Хвана был домашним, то он жил совсем рядом, за холмом, в Западном Голливуде. Я проверил время и понял: если выеду из офиса прямо сейчас, то, вероятно, успею проскочить через каньон Лорел, прежде чем он встанет в пробках часа пик.

Я сунул в рюкзак чистый блокнот и свежие батарейки для диктофона, прежде чем направиться к двери.