Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17.

Проснулся я с чувством полной дезориентации. Из глубокого сна меня вырвал рев садовой воздуходувки за окном. Я потянулся к телефону, чтобы проверить время, но экран оставался темным: ночь аппарат провел в камере хранения полицейского участка, а не на зарядке. Не было никаких сомнений, что свои законные полчаса на отдых я безнадежно проспал. Наручных часов я не носил, привыкнув полагаться на мобильный. Шатаясь, я добрел до кухонного уголка и взглянул на таймер духовки: 16:17. Я был в отключке больше двух часов.

Пришлось поставить телефон на зарядку и ждать, пока он оживет. Как только экран загорелся, я отправил Майрону и Эмили сообщение в групповой чат, объяснив задержку. Спросил, не поздно ли встретиться. Ответ прилетел мгновенно:

«Приезжай в офис».

Через двадцать пять минут мы уже сидели вместе.

Смс, которое Эмили отправила Майрону ранее, не врало. Она действительно нарыла убойный материал на Уильяма Ортона и его прошлое в Калифорнийском университете в Ирвайне. Мы собрались в переговорной комнате «FairWarning», и она выложила карты на стол.

– Прежде всего, всё это – не для печати, – начала она. – Если мы захотим использовать информацию, нам нужно найти независимое подтверждение. Думаю, его можно получить в полицейском управлении Анахайма, если удастся найти там источник.

– Насколько надежен твой источник в университете? – спросил Майрон.

– Сейчас она помощник декана, – ответила Эмили. – Но четыре года назад, когда всё это случилось, она была помощницей координатора отдела по соблюдению «Раздела IX». Ты знаешь, что это такое, Джек?

– Да, – кивнул я. – Федеральный закон, протокол о сексуальном насилии и домогательствах для всех учебных заведений, получающих госфинансирование.

– Верно. Так вот, мой источник сообщила мне «не под запись» и на условиях строгой анонимности, что Уильяма Ортона подозревали в серийных домогательствах к студенткам. Но взять его за жабры не удавалось. Жертв запугивали, свидетели отказывались от показаний. У них не было ничего твердого, пока не появилась Джейн Доу.

– Джейн Доу? – переспросил я.

– Студентка, будущий биолог. Она ходила на лекции Ортона и заявила, что он подсыпал ей наркотик, а затем изнасиловал после случайной встречи в баре в Анахайме. Она пришла в себя в номере мотеля, совершенно нагая. Последним, что она помнила, был бокал в руке и Ортон рядом.

– Вот же урод, – процедил Майрон.

– Ты хотел сказать «преступник», – поправила Эмили.

– И это тоже, – согласился Майрон. – Так что стряслось? Джейн Доу забрала заявление?

– Вовсе нет, – ответила Эмили. – Она держалась стойко. И действовала с умом. В ту же ночь позвонила в полицию, прошла медосвидетельствование, сдала кровь. Ортон во время нападения использовал презерватив, но криминалисты сняли образцы слюны с её груди. Против него собирали убойный материал. Токсикология показала наличие в крови Джейн флунитразепама, более известного как рогипнол – «наркотик изнасилования». У них была жертва, готовая давать показания, и дело можно было передавать в суд. Оставалось только дождаться результатов ДНК.

– И что пошло не так? – спросил я.

– Типирование ДНК проводила лаборатория департамента шерифа округа Ориндж, – продолжила Эмили. – И анализ слюны показал, что она не принадлежит Ортону.

– Да ты шутишь, – выдохнул Майрон.

– Если бы, – покачала головой Эмили. – Это похоронило расследование. Результат поставил под сомнение её слова: на допросе она утверждала, что не была с мужчиной шесть дней. Следователь из прокуратуры тут же раскопал список её прошлых сексуальных партнеров. В итоге окружной прокурор дал задний ход. Без прямого совпадения ДНК они не решились трогать это дело.

Я вспомнил слова Джейсона Хвана о гене «DRD4». Прокуратура округа Ориндж списала Джейн Доу со счетов как распущенную девицу, чьим показаниям присяжные вряд ли поверят.

– Ты сказала, что встреча была случайной, – заметил я. – Есть подробности? Откуда известно, что это случайность?

– Я не уточняла, – ответила Эмили. – Просто сказали, что всё вышло спонтанно. Пересеклись в баре, и всё.

– А слюна совпала с кем-то другим? – спросил я.

– Неизвестный донор, – сказала Эмили. – Ходили слухи, что Ортон, будучи исследователем ДНК, как-то изменил собственный код, чтобы избежать совпадения.

– Звучит как научная фантастика, – хмыкнул Майрон.

– Так и есть, – согласилась Эмили. – По словам моего источника, в лаборатории провели тест повторно, и он снова дал отрицательный результат.

– А подтасовка? – предположил Майрон.

– Такую версию выдвигали, но департамент шерифа встал за своих горой, – объяснила Эмили. – Думаю, любой намёк на проблемы с сохранностью улик поставил бы под удар каждый приговор, основанный на анализах этой лаборатории. Они не собирались рыть себе яму.

– И Ортон вышел сухим из воды, – подытожил я.

– Отчасти, – уточнила Эмили. – Уголовного дела не было, но дыма без огня не бывает. Непоколебимые показания Джейн Доу, даже вопреки ДНК-тесту, позволили университету прижать Ортона за нарушение кодекса поведения сотрудников. Их задачей было не уголовное преследование, а защита студенток. Поэтому они по-тихому договорились об увольнении. Он сохранил пенсию, а всю историю накрыли плотной завесой молчания.

– А что стало с Джейн Доу? – спросил я.

– Этого я не знаю, – ответила Эмили. – Я спросила источник, с кем она контактировала в полиции Анахайма. Она вспомнила только детектива, который вел дело. У него было идеальное имя для сыщика: Диг.

– Имя или фамилия?

– Сказала, имя, – ответила Эмили. – Она описала его как латиноамериканца, так что я предполагаю, что полное имя – Дигоберто или что-то в этом роде. Вычислить будет нетрудно.

Я кивнул.

– Итак, – подытожил Майрон. – Ортону указывают на дверь в университете, и он просто открывает частную лавочку неподалеку. Легко отделался.

– Легко, – согласилась Эмили. – Но, как сказал мой информатор, их главной заботой было вышвырнуть его из кампуса.

– А что насчет слухов об изменении ДНК? – спросил я. – Это вообще возможно?

– Пока я вас ждала, я немного покопалась в теме, – сказала Эмили. – Технологии редактирования генома развиваются с каждым днем, но мы еще не достигли точки – и уж точно не были там четыре года назад, – когда можно полностью переписать свой код. Случай с Джейн Доу – загадка. По словам моего источника, у Джейн был адвокат, готовый подать в суд на Ортона и университет. Его контора провела собственное тестирование образца и получила тот же результат. Иск так и не был подан.

Мы втроем помолчали, обдумывая услышанное. Первым заговорил Майрон.

– Ну и что дальше? – спросил он.

Это была моя история, и я ревностно относился к ней, но вынужден был признать: Эмили Этуотер серьезно продвинула дело вперед.

– Что ж, нельзя забывать: Уильям Ортон – фигура темная, но расследование Джека его пока не касается, – сказала Эмили. – Нужно копать дальше, но давайте посмотрим правде в глаза. Четверо известных нам жертв были клиентками «GT23». Возможно, но пока не доказано, что их ДНК могли продать лаборатории Ортона для исследований. Добавьте к этому, что Ортон, похоже, сексуальный хищник, и всё становится интереснее. Но у нас нет ничего конкретного, связывающего одно с другим.

– Именно, – кивнул Майрон. – Мне интересно, как далеко мы сможем зайти без более прочной связи.

Майрон посмотрел на меня, и я расценил это как добрый знак. Это все еще была моя статья, и он хотел услышать мое мнение.

– Думаю, это часть процесса, когда мы забрасываем сеть, – сказал я. – Надо посмотреть, что попадется. Мне кажется, нужно попытаться проникнуть внутрь «Ориндж Нано» и поговорить с Ортоном. Может, удастся понять, что он за фрукт, при личном контакте. Правда, я не уверен, как это сделать. Не думаю, что стоит звонить и говорить, что мы расследуем убийства четырех женщин. Нам нужен другой предлог.

– Я думала об этом, – подхватила Эмили. – Опять же, пока ждала Джека, я искала хоть что-нибудь на Ортона и нашла одно упоминание в годовом отчете корпорации «Рэксфорд». Он член совета директоров.

– Чем занимается «Рэксфорд»? – спросил я.

– В основном мужскими средствами для волос, – пояснила Эмили. – С упором на алопецию – облысение. Эта проблема растет у обоих полов, и ожидается, что через пять лет объем рынка достигнет четырех миллиардов долларов.

– Ортон пытается найти лекарство, – догадался я.

– Я тоже так думаю, – кивнула Эмили. – Если он откроет или создаст генетическую терапию, которая излечит облысение или хотя бы замедлит его, представьте, сколько это будет стоить. Он в совете «Рэксфорд», потому что компания финансирует его исследования, и это может стать нашим пропуском внутрь.

– Скажем, что пишем про выпадение волос? – спросил я.

– Мы идем по следу денег, – сказала Эмили. – Миллиарды тратятся каждый год, а лекарства нет – пока нет. Заходим с потребительского угла: сколько из этих процедур бесполезны и как далеко мы продвинулись в генетическом лечении? Сыграем на эго Ортона, скажем: «Мы слышали, что если кто-то и совершит прорыв, то это вы».

План был хорош, единственное, что его портило – додумался до него не я. Я промолчал, и Майрон посмотрел на меня.

– Что думаешь, Джек? – спросил он.

– Ну, исследования алопеции для меня новость, – ответил я. – Джейсон Хван говорил, что Ортон изучает зависимости и склонность к риску. Облысение не связано ни с тем, ни с другим – насколько мне известно.

– Так эти ученые и работают, – возразила Эмили. – Они садятся на шею «Биг Фарме», чтобы проводить исследования в одной области, а на эти деньги финансируют свои настоящие интересы. «Рэксфорд» платит за то, что нужно им, но попутно оплачивает то, что хочет Ортон.

Я кивнул.

– Тогда это хорошая идея, – согласился я. – Это наш входной билет. Может, сначала зайти через «Рэксфорд». Пусть их пиарщики всё устроят, тогда Ортону будет сложнее отказать – особенно если у него там рыльце в пушку.

– Отличная мысль, – сказала Эмили. – Я…

– Я позвоню первым делом с утра, – перебил я. – Постараюсь всё устроить.

– Скажи им, что на интервью будет двое, – вмешался Майрон.

– В смысле? – не понял я.

– Я хочу, чтобы вы поехали туда вдвоем, – отрезал Майрон.

– Я и сам справлюсь, – возразил я.

– Уверен, что справишься, – сказал Майрон. – Но в целях безопасности я хочу, чтобы поехали оба. Эмили, возьми «Кэнон», будешь делать снимки.

– Я не фотограф, – запротестовала Эмили.

– Просто возьми камеру, – настоял Майрон.

– А как насчет полиции Анахайма? – спросила Эмили. – Хочешь, чтобы мы и там работали в паре?

– Я собирался поехать туда завтра, – сказал я. – Найду детектива Дига.

Эмили промолчала. Я ожидал протеста, заявлений о том, что это ее зацепка, но она не стала спорить.

– Ладно, хорошо, поезжай ты, Джек, – разрешил Майрон. – Но послушайте, я не хочу, чтобы это превратилось в соревнование. Работайте вместе. Я бросаю на это половину нашего штата. Мы не можем терять время. Узнайте, есть ли там что-то стоящее, и если нет – сворачиваемся и переходим к следующей теме.

– Поняла, – сказала Эмили.

– Хорошо, – буркнул я.

Встреча закончилась, и мы вернулись на свои рабочие места. Первым делом я позвонил в полицейское управление Анахайма, пытаясь выйти на Дига. Это оказалось проще простого. Я попросил соединить с отделом детективов и спросил у ответившей женщины:

– Могу я поговорить с Дигом?

– Сожалею, детектив Руис ушел домой. Что-то передать?

– Нет, всё в порядке. Он будет завтра на работе?

– Будет, но он весь день в суде. Хотите оставить сообщение?

– Нет, думаю, я встречусь с ним в здании суда. Это по делу об изнасиловании? – Я сделал обоснованное предположение, зная, что Руис вел дело Джейн Доу и Ортона.

– Да, Исайя Гэмбл. Кто его спрашивал?

– Неважно. Я увижу его там завтра. Спасибо.

Повесив трубку, я открыл сайт окружной прокуратуры и вбил имя «Исайя Гэмбл» в окно поиска. Это привело меня к выписке по делу – похищение и изнасилование – и номеру зала в суде Санта-Ана, куда оно было назначено. К утру я буду во всеоружии.

Я записывал информацию в блокнот, когда меня прервало сообщение от Рэйчел Уоллинг.

«Хочешь выпить сегодня вечером?»

Это было неожиданно. Я свалился ей на голову без предупреждения впервые за год, а на следующий день она хочет выпить. Я не стал медлить с ответом.

«Конечно. Где? Во сколько?»

Я ждал, но мгновенного ответа не последовало. Я начал собираться, запихивая в рюкзак всё, что могло пригодиться завтра в округе Ориндж. Я уже собирался встать и уйти, когда пришел ответ от Рэйчел.

«Я в Вэлли. Могу встретиться сейчас или позже. Как насчет того места, где ты встречался с Кристиной? Хочу на него посмотреть».

Я уставился на экран телефона. Я знал, что она имеет в виду «Мистраль». Это казалось немного странным, но, возможно, встреча сулила нечто большее, чем просто выпивку. Может, Рэйчел передумала насчет моего предложения. Я отправил ей название и адрес, добавив, что уже выезжаю.

По пути к выходу я прошел мимо кубикла Эмили Этуотер. Она оторвалась от экрана.

– Я нашел Дига, – сказал я. – Его фамилия Руис. Завтра он весь день в суде по другому делу.

– Идеально, – сказала Эмили. – Сможешь перехватить его там.

– Ага, я так и подумал. И еще, хотел извиниться, если веду себя как кретин.

– Нет, всё нормально. Это твоя история. Я понимаю.

Я кивнул.

– Спасибо за понимание, – сказал я. – Так что, если хочешь поехать со мной искать Руиса, я не против. Это была твоя наводка.

– Нет, я лучше останусь здесь, – отказалась она. – Я тут подумала: пока ты будешь этим заниматься, я посмотрю, что можно вытянуть из федералов. Начну с Управления по санитарному надзору.

– Они этим не занимаются, – возразил я. – Они всё еще на стадии «обдумывания» мер.

– Да, но нам нужно зафиксировать это официально и спросить, почему так происходит и когда всё изменится. Правительство отстает от реальности, и это важная часть истории.

– Верно.

– Так что я займусь этим, а ты езжай в округ Ориндж.

– Я попробую договориться с Ортоном через пиарщиков «Рэксфорд». Дам знать.

Она улыбнулась. Почему-то это заставило меня подумать, что я всё еще веду себя как кретин.

– Значит, мир? – спросил я.

– Конечно, – ответила она. – Посмотрим, как пойдут дела завтра.

Я кивнул и повернулся, чтобы уйти, но она окликнула меня.

– Я бы никогда не извинялась за то, что защищаю свою историю, Джек.

Я оглянулся.

– Ты что-то увидел и пошел по следу, – сказала она. – Ты имеешь полное право держать это при себе.

– Ладно, – сказал я.

– Увидимся завтра.

Глава 18.

Когда я вошел в «Мистраль», Рэйчел уже сидела за стойкой; в её бокале с мартини оставалась половина. Она не заметила, как я вошел, поэтому я задержался у входа, позволяя себе несколько мгновений просто смотреть на неё. Опустив глаза, она изучала какой-то документ, лежавший на барной стойке. Не глядя, она нащупала тонкую ножку бокала и сделала маленький глоток.

Наша история длилась почти двадцать пять лет. Это были годы то льда, то пламени, то напряжения, то отчужденности; моменты предельной близости сменялись сухим профессионализмом, но в итоге всё всегда заканчивалось разбитым сердцем. С самого начала она оставила в моей душе брешь, которая так и не затянулась. Я мог годами не видеть её, но не мог перестать думать о ней. Думать о том, где она, чем занимается и с кем сейчас.

Еще вчера, принимая решение навестить её, я знал, что покупаю себе очередной билет на карусель надежды и боли. Но у некоторых людей, видимо, такая судьба – быть заезженной пластинкой, обреченной проигрывать одну и ту же музыку снова и снова.

Момент был испорчен, когда барменша увидела меня у двери и выкрикнула мое имя на свой манер.

– Жак, ты чего там стоишь? – позвала она. – Заходи, заходи!

Эль – её фамилии я не знал – говорила с нарочитым французским акцентом. Она знала меня как постоянного клиента, но всегда добавляла к моему имени французский прононс. Этого оказалось достаточно, чтобы Рэйчел подняла голову и увидела меня. Момент созерцания и робкой надежды улетучился.

Я подошел к бару и сел рядом с Рэйчел.

– Привет, давно здесь? – спросил я.

– Нет, лишь немного опередила тебя, – ответила она.

Эль подошла принять заказ.

– Как обычно, Жак?

– Конечно.

Она отправилась в другой конец стойки, где стояла бутылка «Ketel One», и начала смешивать напиток.

– «Зе ю-жу-ал», Жак? – насмешливо прошептала Рэйчел, пародируя её выговор.

– Ты же знаешь, что акцент фальшивый?

– Она актриса, – пояснил я. – А заведение французское.

– Только в Лос-Анджелесе такое возможно.

– Или, может быть, в Париже. Итак, что привело тебя через холмы в Долину?

– Пытаюсь подцепить нового клиента, сегодня устраивали для них цирковое представление.

– Проверка биографических данных?

– Наш хлеб с маслом.

– То есть ты заходишь, сверкаешь удостоверением бывшего агента ФБР, рассказываешь, на что способна, и они отдают тебе свои деньги?

– Немного упрощенно, но, по сути, да, так это и работает.

Эль принесла мой мартини и поставила его на салфетку.

– Вуаля, – сказала она.

– Мерси, – ответил я.

Эль отошла обратно, достаточно умная, чтобы оставить нас наедине.

– И это твоё постоянное место? – спросила Рэйчел. – Барменша с липовым французским акцентом?

– Я живу всего в паре кварталов отсюда, – сказал я. – Если влипну в неприятности, всегда могу дойти пешком.

– Или если тебе повезет. Нужно же успеть довести их до дома, пока они не передумали, верно?

– Это удар ниже пояса. Жалею, что вообще рассказал тебе об этом вчера. Такое здесь случилось со мной один-единственный раз.

– Охотно верю.

– Это правда. Но начинает казаться, что ты ревнуешь.

– Не дождешься.

Мы прервали разговор на несколько мгновений, и у меня возникло чувство, что мы оба прокручиваем в голове нашу пеструю историю. Всегда казалось, что всё портил именно я. Однажды, во время расследования дела Поэта, моя неуверенность заставила меня усомниться в ней, что подорвало наши отношения, а в последний раз я поставил работу выше нас, загнав её в невыносимое положение.

Теперь нам оставалось лишь встречаться в барах и обмениваться колкостями.

Мысль о том, что могло бы быть, убивала меня.

– Должна признать, я действительно ревную к одной вещи, – сказала Рэйчел.

– К тому, что я теперь живу в Долине? – спросил я.

Я всё еще не мог уйти от шутливого тона. Господи.

– Нет, к тому, что ты ведешь дело, – ответила она. – Настоящее дело.

– О чем ты? У тебя же свой бизнес.

– Который на девяносто процентов состоит из сидения за компьютером и пробивания баз данных. Я не работала над настоящим... Я не использую свои навыки, Джек. А если их не использовать, они атрофируются. Твой вчерашний визит напомнил мне о том, чем я больше не занимаюсь.

– Прости. Я знаю, это моя вина. Твой значок, всё остальное. Я просрал всё ради сенсации. Я был так слеп, и мне правда жаль.

– Джек, я пришла не за извинениями. Прошлое в прошлом.

– Тогда зачем, Рэйчел?

– Не знаю. Я просто...

Она не закончила. Но я понял, что одной кружкой пива и прощанием тут не обойдется. Я поднял два пальца, показывая Эль в другом конце бара: «еще по одной».

– Ты сделал что-нибудь с тем, о чем мы говорили вчера? – спросила Рэйчел.

– Сделал, – кивнул я. – Накопал отличный материал и продолжил бы сегодня, но в итоге просидел всю ночь в камере.

– Что? Почему?

– Потому что коп из полиции Лос-Анджелеса, ведущий это дело, напуган. Боится, что я опережаю его, поэтому вчера вечером меня взяли по сфабрикованному обвинению в препятствовании следствию. Я провел всю ночь в изоляторе, а потом полдня в суде и тюремных автобусах.

Я допил свой мартини как раз в тот момент, когда Эль поставила передо мной новый.

– Же вуз ан при, – произнесла она.

– Мерси, – ответил я.

– Грасиас, – вставила Рэйчел.

Эль удалилась.

– Эй, мы забыли, – сказал я, поднимая свежий бокал. – За теорию одной пули?

Возможно, это был перебор, но Рэйчел не отстранилась. Она подняла свой бокал и кивнула. Это была отсылка к тому, что она сказала мне много лет назад: она верила, что для каждого в этом мире существует человек, способный пронзить сердце, словно пуля. Не всем выпадает удача встретить такого человека, и не каждый способен удержать его, если встреча всё же случилась.

Для меня сомнений не было. Этой пулей была Рэйчел. Её имя было выгравировано на оболочке, пробившей меня насквозь.

Мы чокнулись. Но Рэйчел сменила тему, прежде чем мы успели углубиться в этот разговор.

– Тебе предъявили обвинение?

– Заместитель городского прокурора закрыла дело, как только увидела его, – сказал я. – Это просто новая форма преследования в эпоху, когда репортеров считают хуже грязи под ногами. Эти копы думают, что им всё сойдет с рук.

– Ты правда думаешь, что опережаешь их в этом деле?

– Думаю, да. Ты передумала насчет...

– Что у тебя есть?

Следующие двадцать минут я рассказывал ей о Джейсоне Хване, Уильяме Ортоне и о том, как моя напарница по репортажу, Эмили Этуотер, продвинулась с источником в Калифорнийском университете в Ирвайне. Рэйчел задала несколько вопросов и дала пару советов. Было видно, что она чувствует: я напал на след, который был как раз по её части. Когда-то она охотилась на серийных убийц в ФБР; теперь она проверяла биографии соискателей. Мы выпили еще по мартини, и когда разговоры иссякли, нужно было принимать решение.

– Оставишь машину здесь? – спросила Рэйчел.

– Парковщики меня знают, – сказал я. – Если я иду домой пешком, потому что перебрал, они отдают мне ключи. А утром я просто возвращаюсь и забираю машину.

– Что ж, мне тоже не стоит садиться за руль.

– Можешь прогуляться со мной до моего дома. Вернемся за твоей машиной, когда будешь готова ехать.

Вот оно. Неловкое, половинчатое приглашение. В ответ она подарила мне такую же половинчатую улыбку.

– А что, если это случится только утром? – спросила она.

– Три мартини... Думаю, времени понадобится не меньше, – ответил я.

Я расплатился платиновой картой American Express. Рэйчел заметила это.

– Всё еще получаешь роялти, Джек?

– Немного. С каждым годом меньше, но книги всё еще переиздаются.

– Я слышала, что каждый раз, когда ловят нового маньяка, у него в вещах находят экземпляр «Поэта». Книга также популярна в каждой тюрьме, где мне доводилось бывать.

– Приятно знать. Наверное, стоило устроить автограф-сессию в изоляторе прошлой ночью.

Она громко рассмеялась, и я понял, что с мартини она переборщила. Обычно она слишком хорошо себя контролировала, чтобы так смеяться на людях.

– Пойдем, пока мы оба не отключились, – предложил я.

Мы сползли с высоких табуретов и направились к выходу.

Пока мы шли эти два квартала, алкоголь продолжал развязывать ей язык.

– Просто хочу, чтобы ты знала: моя домработница в отпуске уже около года, – сказал я.

Она снова рассмеялась.

– Меньшего я и не ожидала. Помню некоторые твои жилища. Типичные холостяцкие берлоги.

– Ну да, полагаю, некоторые вещи не меняются.

– Я хочу быть в деле, – вдруг сказала она.

Я сделал несколько неуверенных шагов, не отвечая. Интересно, говорила ли она о наших отношениях или о моей статье? Она прояснила это, не дожидаясь вопроса.

– Я зарабатываю кучу денег, но я не... не делаю ничего стоящего, – сказала она. – Раньше я... у меня был дар, Джек. А теперь...

– Поэтому я и пришел к тебе вчера, – сказал я. – Я думал, ты захочешь...

– Знаешь, что я делала сегодня? Устраивала презентацию для компании, которая производит пластиковую мебель. Они хотят убедиться, что не нанимают нелегалов, поэтому приходят ко мне, и угадай что? Я беру их деньги, раз уж они хотят их отдать.

– Ну, в этом и заключается бизнес. Ты знала это, когда...

– Джек, я хочу делать что-то настоящее. Я хочу помочь. Я могу помочь тебе с этой историей.

– Э-э... да, я думал, может, ты захочешь составить психологический портрет этого парня – кто бы это ни был. И жертв тоже. Нам нужно...

– Нет, я хочу большего. Я хочу работать «в поле». Как с Пугалом.

Я кивнул. Тогда мы работали рука об руку.

– Ну, здесь всё немного иначе. Тогда ты была агентом, а сейчас у меня уже есть партнер по...

– Но я действительно могу помочь. У меня остались связи в федеральных структурах. Я могу достать информацию. Узнать вещи, которые тебе недоступны.

– Какие вещи?

– Пока не знаю. Надо смотреть по ситуации, но я всё еще знаю людей во всех агентствах, потому что работала с ними.

Я снова кивнул. Мы подошли к моему дому. Я не мог понять, насколько её слова были продиктованы алкоголем, но казалось, она говорила от чистого сердца. Я завозился с ключами, открывая ворота.

– Давай зайдем и присядем, – сказал я. – Обсудим это подробнее.

– Я больше не хочу разговаривать сегодня вечером, Джек, – тихо произнесла она.