Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23.

Я пришел в «Мистраль» заранее и занял тот же стул, на котором сидел вчера вечером. На соседнее место я бросил рюкзак, чтобы придержать его для Рэйчел, и, обменявшись дежурными «бонсуар» с Эль, заказал «Стеллу», решив сегодня снизить градус. Я положил телефон на барную стойку и заметил, что только что получил пару сообщений от «Глубокой Глотки». Открыв их, я обнаружил два вложения. Одно было помечено как «ДНК», другое – как «Стенограмма».

Я открыл первое и увидел, что мой тайный информатор прислал фотографии страниц документа. Я быстро определил, что это отчет четырехлетней давности из криминалистической лаборатории Департамента шерифа округа Ориндж. Анализ не выявил совпадений между образцом ДНК Уильяма Ортона и ДНК, изъятой у Джессики Келли. Я пробежал глазами отчет и понял, что для расшифровки всех этих гистограмм, процентов и аббревиатур мне понадобится генетик. Но резюме было предельно ясным: образец слюны, взятый с сосков жертвы после нападения, не принадлежал Уильяму Ортону.

Вложением во втором сообщении оказалась стенограмма очень короткого допроса Ортона, проведенного детективом Дигоберто Руисом. Документ занимал пять страниц, и снова это были фотографии бумажных листов.

Я переслал оба файла себе на электронную почту, затем достал ноутбук, чтобы скачать их и рассмотреть на большом экране. «Мистраль» не баловал посетителей вай-фаем, поэтому пришлось использовать телефон в режиме модема. Пока я ждал загрузки и подключения, я размышлял об отправителе. Я просил отчет о ДНК у Руиса, а не у адвоката Эрве Гаспара. Мои подозрения насчет личности «Глубокой Глотки» сместились, и теперь я думал, что это полицейский детектив. Конечно, Гаспар мог получить отчет о ДНК и стенограмму в ходе подготовки иска против Ортона, но тот факт, что вложения были фотографиями документов, указывал на Руиса. Отправка фото вместо сканов или оригинальных файлов давала ему дополнительную защиту от идентификации в случае внутреннего расследования. Офисные сканеры и копиры имеют долгую цифровую память.

Мои выводы снова спутались, когда я наконец открыл стенограмму на ноутбуке. Я заметил, что в документе было несколько коротких правок – имя жертвы было удалено. Это озадачивало, ведь «Глубокая Глотка» уже сообщил мне ее имя. Забыл?

Отложив этот вопрос, я принялся читать стенограмму целиком. По сути, это были пять страниц отрицания. Ортон не нападал на жертву, не знал ее, за исключением того, что она посещала один из его курсов, и не был с ней. Когда Руис начал детально расспрашивать его о той ночи, Ортон закрылся и потребовал адвоката. На этом стенограмма обрывалась.

Я закрыл компьютер и убрал его. Мысли крутились вокруг прочитанного. Помимо удаленных фрагментов, в ответах Ортона были участки, выделенные желтым маркером. Желая поддержать цифровой диалог с «Глубокой Глоткой», я использовал это как повод написать ему снова и спросить, что означают эти выделения. Ответ пришел быстро, но дал понять, что информатор не так уж настроен на беседу, как я.

«Проверяемые факты».

Это было всё, что он написал, но этого хватило, чтобы еще больше убедить меня: мой источник – детектив Руис. «Проверяемые факты» – это полицейский термин. Допрос подозреваемого выстраивается так, чтобы получить ответы, которые можно подтвердить или опровергнуть с помощью свидетелей, видеозаписей, цифровых следов, триангуляции сотовых телефонов, GPS-навигаторов и других средств. Этот допрос не был исключением, и кто-то – предположительно Руис – выделил те слова Ортона, которые можно было доказать или опровергнуть.

Конечно, я не получил отчетов о проверке этих фактов, так что стенограмма лишь подогрела мое любопытство. Я хотел большего. Подтвердил ли Руис алиби Ортона, утверждавшего, что в ночь нападения на Джессику Келли он был совсем в другом месте? Подтвердил или опроверг заявление о том, что Ортон стал жертвой кампании по очернению в Калифорнийском университете, организованной мстительным профессором из-за спора о должности?

Я уже собирался набрать еще одно сообщение «Глубокой Глотке» с просьбой о дополнительной информации, как вдруг Рэйчел скользнула на соседний стул – но не на тот, который я сторожил своим рюкзаком.

– Что это? – спросила она вместо приветствия.

– Мне приходят сообщения от кого-то, кто, как я думаю, является копом по делу Ортона, – ответил я. – Я говорил с ним сегодня, и он отказался что-либо рассказывать. А потом посыпались эти наводки. Это стенограмма короткого допроса Ортона, до того, как он потребовал адвоката. Он всё отрицал, но сообщил под протокол несколько вещей, которые они могли проверить. Я как раз собирался написать и спросить, сделали ли они это.

– Стенограмма? Звучит как работа адвоката.

– Вполне возможно. Я говорил и с адвокатом жертвы. Он сказал, что ни он, ни его клиентка не могут говорить из-за соглашения о неразглашении. Но я думаю, это коп. Он также прислал отчет по ДНК, который оправдывает Ортона. Не знаю, у кого еще он мог быть, кроме Руиса.

– У прокурора, который закрыл дело, он наверняка был. И он или она могли передать его адвокату жертвы.

– Верно. Может, мне просто спросить «Глубокую Глотку» в лоб, кто он такой?

– «Глубокая Глотка». Мило.

Я оторвал взгляд от телефона и посмотрел на Рэйчел.

– Кстати, привет, – сказал я.

– Привет, – ответила она.

То, что наша встреча началась с обсуждения моего источника, затмило тот факт, что мы провели ночь вместе – и, если намерения не изменились, проведем и эту. Я наклонился и поцеловал ее в щеку. Она приняла поцелуй, и я не почувствовал никакого «возмущения в Силе».

– Ты снова была здесь, наверху, или пришлось тащиться через гору? – спросил я.

– Я была здесь, закрывала вчерашнюю сделку. Подгадала время, чтобы встретиться с тобой.

– Поздравляю! Или нет?

– Знаю, вчера я ныла. Я напивалась. И это было не единственное, в чем я ошиблась.

А вот и возмущение.

– Серьезно? – спросил я. – И в чем же еще?

От немедленного ответа Рэйчел спасло появление Эль, нашей псевдофранцузской барменши.

– Бонсуар, – произнесла она. – Хотите выпить?

– Мартини с «Ketel One», без льда, – сказала Рэйчел. – Силь-ву-пле.

– Бьен сюр. Сейчас будет.

Эль отошла к дальнему концу стойки готовить коктейль.

– Ужасный акцент, – заметила Рэйчел.

– Ты говорила это вчера, – сказал я. – Решила лечить подобное подобным?

– Почему бы и нет? Я сегодня подписала нового клиента. Могу отпраздновать.

– Так в чем еще ты вчера ошиблась?

– О, пустяки. Не бери в голову.

– Нет, я хочу знать.

– Я не хотела этого говорить. Не придавай этому значения.

Прошлой ночью эта женщина прошептала мне в темноте спальни три слова, которые перевернули мой мир. «Я все еще люблю тебя». И я ответил ей тем же без колебаний. Теперь мне оставалось гадать, не пытается ли она забрать свои слова назад.

Эль подошла и поставила напиток Рэйчел на салфетку. Бокал для мартини был наполнен до самой кромки, и барменша поставила его слишком далеко, чтобы Рэйчел могла наклониться и отпить, прежде чем попытаться поднять его. Любая рука, кроме абсолютно твердой, расплескала бы содержимое при малейшем движении. Я понял, что Эль слышала слова Рэйчел о своем акценте, и это была месть бармена. Эль удалилась, подмигнув мне так, что Рэйчел не заметила. В центре бара сел мужчина, и Эль направилась к нему со своим чудовищным акцентом.

Экран моего телефона загорелся от входящего вызова. Это была Эмили Этуотер.

– Мне лучше ответить, – сказал я.

– Конечно, – бросила Рэйчел. – Твоя девушка?

– Коллега.

– Отвечай.

Одним плавным движением Рэйчел подняла бокал, поднесла его к губам и сделала глоток. Я не увидел ни одной пролитой капли.

– Я выйду, чтобы лучше слышать.

– Я буду здесь.

Я схватил телефон со стойки и принял вызов.

– Эмили, погоди секунду.

Я достал блокнот из рюкзака, прошел через бар и вышел через парадную дверь на улицу, где музыка не мешала разговору.

– Так, – сказал я. – Что-то нашла?

– Возможно, – ответила она.

– Рассказывай.

– Во-первых, ты помнишь, что все данные Федеральной торговой комиссии – двухлетней давности? До того, как контроль перешел к Управлению по санитарному надзору?

– Верно.

– Так вот, до перехода к Управлению есть записи о том, что «Ориндж Нано» продавала генетический код и биологические образцы пяти другим лабораториям. Три выглядят как разовые сделки, а две другие были постоянными клиентами, так что, думаю, можно предположить, что бизнес продолжается.

– Хорошо. Кто эти два постоянных клиента?

– Сначала давай проясним границы. Эти сделки проводила «Ориндж Нано», а не лично Ортон. Да, это его лаборатория, но у него есть сотрудники, и сделки совершали они. Его имени нет ни на одном документе, который я просмотрела.

– Ладно. Ты увидела что-нибудь подозрительное?

– Подозрительное? Не совсем. Скорее любопытное. Два постоянных клиента находятся неподалеку – в Лос-Анджелесе и Вентуре. Остальные были разбросаны куда дальше.

– Какой из них тебя заинтересовал?

– Лаборатория в Лос-Анджелесе.

Я услышал шуршание бумаг.

– Здесь меня зацепили три момента, – сказала Эмили. – Во-первых, я пробила адрес по гугл-картам, и это не коммерческое помещение. Это жилой дом. В Глендейле, если быть точной. Похоже, у этого парня лаборатория в гараже или что-то в этом роде.

– Окей, это немного странно, – согласился я. – Что еще?

– Бизнес зарегистрирован в FTC как «Доджер ДНК Сервисес», и я думаю, что владелец – техник по ДНК из криминалистической лаборатории полиции Лос-Анджелеса. Я погуглила его, и его имя всплыло в статье «Лос-Анджелес Таймс» за прошлый год о суде по делу об убийстве, где он давал показания о совпадении ДНК с пистолета с ДНК обвиняемого.

– И что за побочный бизнес у него?

– В заявлении о миссии компании для FTC сказано... – Снова шуршание бумаги. Я ждал. – Вот: «Тестирование применения ДНК в уголовной криминалистике». И всё.

– Ну, это не так уж подозрительно, – сказал я. – Это дело его жизни. Наверное, пытается изобрести прибор или метод, который облегчит его работу и принесет миллион долларов.

– Возможно. Пока не дойдешь до третьего любопытного момента.

– Какого?

– Он покупал у «Ориндж Нано» только женскую ДНК.

– Так, понятно. Как зовут этого парня?

– Маршалл Хаммонд.

– Дай я запишу.

Я произносил имя вслух по буквам, записывая его, прижав телефон плечом к уху. Эмили подтвердила правильность.

– Нам нужно его пробить, – сказал я.

– Я пыталась, но ничего не нашла, – ответила Эмили. – Я подумала, может, ты попробуешь через свои старые контакты в полиции Лос-Анджелеса, узнаешь, что о нем известно.

– Да, без проблем. Я сделаю пару звонков. Ты все еще в офисе?

– Нет, я поехала домой. Не хотела, чтобы Майрон увидел эти материалы у меня на столе.

– Правильно.

– Получил что-нибудь от «Глубокой Глотки»?

– Да. Он прислал мне стенограмму допроса Ортона и отчет по ДНК, который его оправдывает. Я думаю, «Глубокая Глотка» – это детектив Руис.

– Я бы хотела почитать этот допрос.

– Пришлю, как закончим разговор.

– Ты где?

– Встречаюсь с другом, выпиваем.

– Ладно, до завтра.

– Давай еще раз надавим на Майрона со всем этим материалом. Попробуем выбить еще пару дней.

– Я за.

– Хорошо, до завтра.

Я вернулся в бар и увидел, что Рэйчел допила свой коктейль. Я снова скользнул на стул.

– Готова к еще одному? – спросил я.

– Нет, хочу сегодня сохранить ясность ума. Допивай свой, и поехали к тебе.

– Да? А как насчет ужина?

– Закажем доставку.

Глава 24. Сорокопут

Он дождался темноты.

Ему нравилась беззвучность «Теслы». Эта машина была под стать ему самому: двигалась стремительно и скрытно. Никто не слышал его приближения. Он припарковался у бордюра в квартале от дома на Капистрано и вышел, бесшумно притворив за собой дверцу. Накинув на голову капюшон черной нейлоновой беговой ветровки, он проверил маску. Прозрачный пластик искажал черты лица – надежная защита от идентификации, если вдруг какая-нибудь камера по соседству его засечет. В наши дни датчики движения и объективы торчат на каждом углу, что существенно усложняет работу.

Он осторожно двинулся по улице, держась в тени и избегая кругов света от фонарей. Под мышкой, плотно прижатая к телу, висела небольшая черная спортивная сумка. Добравшись до боковой стороны нужного участка, он проскользнул на задний двор через незапертую калитку.

Дом стоял темным, но овальный бассейн был подсвечен – вероятно, сработал таймер, – и отбрасывал мерцающее голубоватое сияние внутрь дома через ряд стеклянных раздвижных дверей. Штор не было. Он проверил каждую створку: заперто. Тогда он достал из сумки небольшую монтировку, поддел центральную дверь снизу и приподнял ее, выводя из пазов. Аккуратно сняв створку, он поставил её на бетон патио.

Раздался тихий, но отчетливый хлопок. Он замер, присев на корточки рядом с проемом, выжидая, не сработала ли сигнализация и не потревожил ли этот звук жильцов.

Свет не зажегся. Никто не вышел проверить гостиную. Он поднялся, сдвинул дверь по шершавому бетону в сторону и шагнул внутрь.

Дома никого не было. Быстрый осмотр показал наличие трех спален, в которых никто не спал. Допуская вероятность, что звук вскрытой двери всё же разбудил хозяев и они затаились, он провел более тщательный обыск. Снова никого – ни спящих, ни прячущихся.

Зато второй осмотр привел его в гараж, переоборудованный в лабораторию. Он понял, что наткнулся на технический центр сайта «Dirty4». Он принялся изучать оборудование, ноутбуки, оставленные на рабочем столе, а также данные на маркерных досках и настенном календаре.

Там же стоял стационарный компьютер. Нажав пробел, он обнаружил, что доступ защищен сканером отпечатка пальца.

Он порылся в сумке и достал моток прозрачного скотча, который хранил среди инструментов и стяжек. Покинув гараж, он прошел через комнату с телевизором и нашел гостевой туалет – ближайший к лаборатории санузел. Включив свет, он отклеил два куска ленты длиной сантиметров по восемь. Один положил на край раковины липкой стороной вверх, а второй аккуратно и легко приложил к верхней части пластиковой ручки смыва унитаза. Сняв скотч, он посмотрел на него под углом к свету. Отпечаток снялся идеально. Судя по размеру – большой палец.

Он наложил этот кусок на первый отрезок, запечатав отпечаток между слоями пластика. Вернувшись в лабораторию, он сел за компьютер. Сняв резиновую перчатку, он обернул свой большой палец пленкой с чужим отпечатком, прижал его к квадрату сканера, и экран ожил. Доступ открыт.

Надев перчатку обратно, он начал просматривать файлы на рабочем столе. Он понятия не имел, где сейчас хозяин дома, но информации в компьютере было достаточно, чтобы провести за изучением долгие часы. Его работа закончилась лишь после рассвета, когда снаружи, по другую сторону гаражных ворот, послышался шум подъезжающей машины.

Он насторожился, но прятаться не стал. Быстро приготовившись к встрече с хозяином, он выключил свет в лаборатории и стал ждать.

Вскоре в доме раздались шаги, а затем звон ключей, брошенных на стол или столешницу. Он отметил этот звук: ключи и припаркованная машина могли пригодиться. Ему не хотелось бросать «Теслу», но возвращаться к ней через просыпающийся район при свете дня было рискованно. Он не планировал задерживаться здесь до утра, и теперь быстрый отход на чужой машине казался лучшим вариантом.

Верхний свет в лаборатории вспыхнул. Мужчина сделал пять шагов внутрь и резко остановился, заметив незваного гостя, сидящего за лабораторным столом.

– Ты кто такой, мать твою? – выдохнул он. – Что тебе нужно?

Сидящий указал на него пальцем.

– Ты тот, кто называет себя Молотом, верно?

– Слушай меня, – сказал Хаммонд. – Я работаю в полиции Лос-Анджелеса. Не знаю, как ты сюда попал, но тебе лучше убраться отсюда на хрен прямо сейчас.

Хаммонд вытащил из кармана мобильный телефон.

– Я звоню в полицию.

– Позвонишь, и они узнают всё о твоем маленьком побочном бизнесе по продаже женских данных в даркнете, – спокойно произнес пришелец. – Очень специфических женских данных. Ты ведь этого не хочешь?

Хаммонд медленно опустил телефон обратно в карман.

– Кто ты? – снова спросил он.

– Ты прислал мне имейл, – ответил гость. – Архаичный способ связи. Это было «справедливое предупреждение» о репортере из новостного сайта «FairWarning». Джеке Макэвое?

Лицо Хаммонда начало бледнеть по мере того, как до него доходил смысл ситуации.

– Ты – Сорокопут, – прошептал он.

– Да. И нам нужно поговорить, – сказал гость. – Я хочу, чтобы ты сел в это кресло.

Он указал на стул, который подготовил для Хаммонда. Это был тяжелый деревянный стул с подлокотниками, принесенный из кухни. К подлокотникам были прикреплены пластиковые стяжки с широкими петлями.

Хаммонд не двигался.

– Пожалуйста, – сказал Сорокопут. – Я не буду просить дважды.

Хаммонд неуверенно подошел к креслу и сел.

– Просунь руки в пластиковые петли, а затем затяни их на запястьях, – скомандовал гость.

– Я не буду этого делать, – возразил Хаммонд. – Хочешь поговорить – давай поговорим. Я на твоей стороне. Мы отправили тебе то письмо, чтобы предупредить. Как сигнал тревоги. Но я не собираюсь связывать себя в собственном доме.

Сорокопут улыбнулся сопротивлению Хаммонда и заговорил тоном, каким говорят с назойливым ребенком.

– Ты сделаешь это, или я подойду и сломаю тебе шею, как сухую ветку.

Хаммонд посмотрел на него, моргнул, а затем начал просовывать левую руку в петлю на подлокотнике.

– Теперь затяни хвост стяжки.

Хаммонд затянул петлю вокруг запястья, даже не дожидаясь напоминания сделать это потуже.

– Теперь вторую.

Хаммонд просунул правую руку в петлю.

– Как мне ее затянуть? Я не достаю.

– Наклонись и используй зубы.

Хаммонд подчинился, а затем посмотрел на своего тюремщика. Он пошевелил руками, демонстрируя, что надежно пристегнут к подлокотникам.

– Ладно, что теперь?

– Ты думаешь, я стал бы связывать тебя, если бы хотел причинить вред?

– Я не знаю, что ты собираешься делать.

– Подумай. Если бы я хотел тебя покалечить, я бы уже это сделал. А так мы можем спокойно поговорить.

– Мне совсем не спокойно.

– Зато мне спокойно. А значит, мы можем беседовать.

– О чем?

– О письме, которое ты прислал насчет репортера. Как ты узнал, что его нужно отправить именно мне?

– Понимаешь, в том-то и дело. Тебе не о чем беспокоиться. Я не знаю, кто ты. У нас есть только тот адрес почты, который ты использовал при регистрации на сайте. И всё. Никакого способа узнать твою личность, так что это... – Он потряс руками, натягивая пластиковые путы. – ...совершенно излишне. Правда. Я серьезно.

Сорокопут долго смотрел на него, затем встал и подошел к принтеру в углу. Он взял из лотка стопку бумаг – то, что распечатывал всю ночь, найдя интересным в компьютере лаборатории.

Он вернулся на место, положив стопку на колени.

– Ты упускаешь суть, – сказал он, не отрывая глаз от документов. – Как ты пришел к решению отправить мне письмо?

– Ну... – замялся Хаммонд. – Ты был единственным, кто скачивал данные тех, кто умер.

– На «Dirty4».

– Да, на сайте.

– Это проблема. Ваш сайт обещает полную анонимность, но теперь ты говоришь, что вычислил меня по моим действиям на платформе. Это разочаровывает.

– Нет, погоди, мы не вычисляли твою личность! Я же говорю. Прямо сейчас я не назову твоего имени, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Мы просто искали любого, кто скачивал детали о тех шлюхах, которых убили. Был только один клиент. Ты. Мы отправили письмо из лучших побуждений. Чтобы предупредить, что у тебя на хвосте репортер. Вот и всё.

Сорокопут кивнул, словно принимая объяснение. Он заметил, что Хаммонд, поддаваясь растущему страху, начал активнее жестикулировать, и это было проблемой: запястья натрутся о пластик, останутся следы.

– Мне кое-что любопытно, – произнес он светским тоном.

– Что? – спросил Хаммонд.

– Твоя схема великолепна. Как тебе удается брать образцы с геном DRD4 и связывать их с личностью каждой женщины? Я понял почти всё, кроме этого – а ведь в этом и заключается красота всей затеи.

Хаммонд кивнул, соглашаясь.

– Ну, это коммерческая тайна, но я расскажу. Мы полностью контролируем базу данных «GT23», только они об этом не знают. Мы проникли внутрь. Полный доступ.

– Как?

– Мы зашифровали образец ДНК с вирусом-трояном и отправили его на анализ, как все остальные. Оказавшись внутри, образец распался на код, активировался, и мы попали в их мейнфрейм. Полный бэкдор к их данным. Я – покупатель второго уровня. Я покупаю их расшифровки ДНК, выделяю носителей DRD4, а затем сопоставляю серийный номер, который есть на каждом образце, с живой сучкой из плоти и крови, которую мы потом выставляем на сайте.

– Гениально.

– Мы тоже так думаем.

– Кстати, кто такие «мы»?

Хаммонд колебался, но лишь секунду.

– Э-э, у меня есть партнер. Я отвечаю за ДНК, он – за цифру. Он управляет сайтом. Я даю ему то, что нужно. Прибыль делим.

– Звучит как идеальное партнерство. Как его зовут?

– Э-э, он не хочет, чтобы...

– Роджер Фогель, верно?

– Откуда ты знаешь это имя?

– Я знаю многое, потому что просидел тут всю ночь. Твои записи не зашифрованы. Твоя компьютерная безопасность – это просто смех.

Хаммонд промолчал.

– Итак, где я могу найти Роджера Фогеля, чтобы расспросить его о деталях вашей операции?

– Я не знаю. Он вроде как приходит и уходит. Он скрытный парень, мы живем разными жизнями. Когда-то были соседями по комнате. В колледже. Но с тех пор лично видимся редко. На самом деле, я даже не знаю, где он живет.

Сорокопут кивнул. Отказ Хаммонда сдать партнера был достоин уважения, но вряд ли являлся проблемой. За ночь он прочел множество удаленных писем, сохранившихся в памяти компьютера. Выдавая себя за Хаммонда, он уже отправил Фогелю сообщение, назначив встречу на сегодняшний день. Фогель ответил согласием.

Пришло время заканчивать. Он встал и направился к Хаммонду. Пленник напрягся, руки судорожно дернулись в путах.

Приближаясь, Сорокопут поднял ладонь успокаивающим жестом.

– Расслабься, – мягко сказал он. – Не о чем волноваться. Больше не о чем.

Он зашел Хаммонду за спину, размышляя, насколько это будет отличаться от привычного. Ему еще не приходилось проделывать такое с мужчиной. Он стремительно наклонился и обхватил своими мощными рукам голову и шею Хаммонда, левой ладонью зажимая рот, чтобы заглушить звук.

Приглушенный крик «Нет!» умер в его ладони, и вскоре раздался глубоко удовлетворяющий хруст костей, хрящей и мышц, скрученных до предела. Последний выдох Хаммонда горячей струей прошел сквозь его пальцы.