Текст книги "Честное предупреждение"

Автор книги: Майкл Коннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 33. Сорокопут

Он наблюдал за репортером с противоположной стороны парковки. Тот, казалось, не выпускал телефон из рук, переходя от одного звонка к другому. К тому же он успел исподтишка сфотографировать двух мужчин, выходящих из офиса коронера. Очевидно, это были копы – детективы из убойного, раз уж они привезли тело в морг. Ситуация складывалась любопытная. Что известно репортеру? А что – полиции?

Сорокопут выследил его от офиса, опознав по фото на сайте «FairWarning». Тогда репортер спешил: проскакивал на желтый, мчался по полосе для машин с пассажирами, хотя в салоне явно был один. Теперь же он притормозил и просто сидел в своем джипе, продолжая кому-то названивать. Сорокопут гадал, что именно репортер узнал внутри здания судебно-медицинской экспертизы.

Он нетерпеливо забарабанил пальцами по центральной консоли. Нервы были на пределе. Все пошло наперекосяк, ситуация стремительно выходила из-под контроля. Злость и досада из-за Фогеля не отпускали. Как только Сорокопут начал допрашивать мужчину из торгового центра, он быстро понял, что это не Фогель, но дело уже зашло слишком далеко – пришлось довести убийство до конца. Теперь его мучил вопрос: кто предупредил Фогеля? Откуда тот узнал, что это ловушка? А может, это сам Фогель заманил его в капкан?

Наконец репортер выехал с парковочного места и направился к выезду. Сорокопут предусмотрительно припарковался задом, чтобы легко покинуть стоянку и не упустить добычу. От офиса коронера он свернул налево на Мишн-роуд, затем снова налево на Маренго. Сорокопут не отставал, следуя за репортером до самого въезда на Пятую автостраду в северном направлении.

Следующие полчаса он преследовал его на шоссе, ведущих сначала на север, а затем на запад – в долину Сан-Фернандо. Наконец он понял: тот направляется к торговому центру, где сам Сорокопут был всего лишь сегодня утром.

Снова это чувство: репортер слишком много знал.

Журналист заехал на многоуровневую парковку и поднялся по пандусам на самый верх. Припарковавшись, он без колебаний направился к месту преступления, нырнув под желтую ленту, оставленную полицией. Он перегнулся через бетонное ограждение, глядя вниз. Достал телефон, сделал несколько снимков. Отошел от края, снял еще несколько кадров.

Сорокопут осознал сразу несколько вещей. Убийство мужчины здесь уже приписали ему. Репортер знал об этом, что указывало на наличие у него источников в полиции и офисе судмедэксперта. Вопросы оставались только насчет Фогеля. Что он знает и с кем успел поделиться информацией? Говорил ли он с полицией или же слил все репортеру?

Окончательный вывод: устранять журналиста сейчас было бы ошибкой. Возможно, он – лучший шанс добраться до Фогеля.

Сорокопут изменил планы, решив оставить репортеру жизнь. Пока что.

Глава 34. Джек

Я вернулся в редакцию ближе к вечеру и начал передавать Эмили новые цитаты и сведения о RogueVogue. Она уже набросала статью на полторы тысячи слов – в «FairWarning» это считалось пределом, после которого внимание читателя начинает притупляться. Но новая информация была критически важна. RogueVogue был одним из двух создателей «Грязной четвёрки» (Dirty4); именно он направил убийцу на путь смерти и разрушения.

– Придется подсократить другие части, – сказала Эмили.

– Мелкие детали можно приберечь для последующих материалов, – ответил я. – Уверен, их будет немало.

Мы сидели в её рабочем отсеке.

– Верно, – согласилась она. – Но если у нас на руках есть «мясо», глупо не пустить его в дело прямо сейчас.

– Думаешь, Майрон взбунтуется из-за того, что у нас есть только его сетевой ник?

– Вполне возможно. Мы на сто процентов уверены, что это он?

Я на мгновение задумался и кивнул.

– Он ответил на письмо, отправленное на адрес, который совершенно точно принадлежал партнеру Хэммонда. И он продемонстрировал достаточно знаний о сайте и текущей ситуации, чтобы подтвердить свою личность. Так что, хоть у нас и нет его настоящего имени, это точно он. Железно.

Эмили не кивнула и ничего не сказала. Это красноречиво говорило о том, что ей все еще не по себе от мысли подписывать статью, в которой есть непроверенные факты.

– Ладно, – сказал я. – Я надеялся этого избежать, но позвоню Рэйчел. Узнаю, продвинулось ли Бюро в идентификации этого парня.

– А почему ты избегал звонка? – спросила Эмили.

Я понял, что сам загнал себя в угол. Придется раскрыть Эмили, какая пропасть разверзлась между мной и Рэйчел.

– Она заняла сторону Бюро в одном вопросе, – ответил я.

– В каком? – не унималась Эмили. – Она нам нужна, Джек. Она наш канал связи с Бюро. Как только бомба взорвется, нам это позарез понадобится.

– Проблема в том, что ФБР не хочет, чтобы мы публиковали материал. Они боятся спугнуть парня, думают, он заляжет на дно. Моя же позиция такова: мы не зря называемся «Честное предупреждение» (FairWarning). Мы обязаны предупредить людей. Только сегодня он убил двоих, и у него на руках список женщин, чьи данные утекли через Dirty4.

Эмили кивнула.

– Я согласна с тобой, – сказала она. – Надо публиковать сейчас. Может, покажем Майрону, пока он не ушел?

– Давай я сначала попробую дозвониться до Рэйчел, – предложил я. – Тогда у нас будет самая полная картина.

– Так... что все-таки произошло между вами в прошлом?

– Просто... Я облажался, а расплачиваться пришлось ей. Вот и все.

– Как это?

Мне нужно было решить, хочу ли я ворошить это. Возможно, если выговориться, станет легче. Но мы были в разгаре расследования.

– Мне, возможно, полезно будет знать, – мягко нажала Эмили. – Раз уж она стала частью этой истории.

Я кивнул. Справедливо.

– Я тогда работал в «Бархатном гробу», – начал я, имея в виду «Лос-Анджелес Таймс». – И мы с Рэйчел были вместе. Это был секрет. Мы держали разные квартиры, но это так, для отвода глаз. Я работал над статьей об одном копе из полиции Лос-Анджелеса – прошел слух, что федералы копают под него из-за коррупции. У меня был источник, утверждавший, что федеральное большое жюри уже вынесло обвинительное заключение, но делу не дали ход. Всё замяли, потому что у мишени был компромат на действующего прокурора США.

– Ты попросил Рэйчел о помощи? – спросила Эмили.

– Да. Она достала мне стенограммы большого жюри, и мы опубликовали материал. Прокурор США подал в суд, главный судья взбесился, и меня потащили на слушания. Я отказался раскрыть источник, и судья отправил меня за решетку за неуважение к суду. Тем временем коп, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор, пускает себе пулю в лоб и оставляет записку, мол, он невинный человек, затравленный СМИ – читай, мной. Симпатий мне это не прибавило, и спустя два месяца я все еще сидел в камере.

– И Рэйчел призналась.

– Да. Она призналась, что была источником. Меня выпустили, а она потеряла работу. Конец истории, и конец нам.

– Ого. Жестко.

– Раньше она охотилась на серийных убийц и террористов. Теперь в основном проверяет анкетные данные для корпораций. И всё это на моей совести.

– Ну, ты же не заставлял ее под дулом пистолета.

– Неважно. Я знал, чем это грозит, если возьму стенограммы. И все равно взял.

Эмили замолчала. Я тоже. Встав, я откатил кресло к своему столу и набрал мобильный Рэйчел. Она ответила сразу. По фоновому шуму было понятно, что она в машине.

– Джек.

– Привет.

– Ты где?

– В офисе, работаю над статьей. Ты ушла из Бюро?

– Да. Я как раз собиралась тебе звонить.

– Едешь домой?

– Нет, пока нет. Что стряслось?

– Хотел узнать, твои друзья из ФБР продвинулись с опознанием «RogueVogue»?

– Эм-м, не особо. Они все еще работают над этим.

Меня вдруг кольнуло подозрение.

– Рэйчел, вы ведь не берете его прямо сейчас, а?

– Нет, вовсе нет. Я бы сказала тебе, Джек.

– Тогда что происходит? Я ничего не слышал от тебя весь день, а теперь ты куда-то едешь, но не говоришь куда.

– Я же сказала, я как раз собиралась набрать. Спасибо за доверие, кстати.

– Извини, ты же меня знаешь. Я становлюсь подозрительным, когда чего-то не знаю. О чем ты хотела поговорить?

– Помнишь, я говорила, что они пытаются установить, были ли другие жертвы? У тебя были только те случаи, о которых упоминали люди на сайте судмедэксперта. Бюро копает глубже.

– Окей, это хорошо. Нашли что-нибудь?

– Да. Есть еще случаи, еще женщины со сломанными шеями. Но они не поделятся информацией, если ты опубликуешь статью раньше, чем они будут готовы. Завтра они придут к тебе торговаться. Ты придерживаешь материал, а они дают тебе больше кейсов.

– Черт. О скольких жертвах речь?

– Как минимум еще трое погибших – включая тот случай в Тусоне, о котором ты сегодня упоминал.

Я замер. Что значит эта формулировка?

– Ты хочешь сказать, есть не погибшие жертвы?

– Ну, возможно, одна есть. Я сейчас еду к ней. Они нашли дело о нападении, где женщине сломали шею точно так же, как и остальным. Но она не умерла. Она квадриплегик, полностью парализована.

– О боже. Где она?

– Это случай в Пасадене. Мы подняли дело, и всё сходится. Есть фоторобот, и она встретила парня в баре.

– Что произошло? Как ее нашли?

– Должно быть, он решил, что она мертва. Сбросил её с лестницы на холмах. Слышал когда-нибудь о «Секретных лестницах» в Пасадене?

– Нет.

– Там, похоже, через весь район идут лестничные пролеты вверх-вниз по холмам. Сломав ей шею, он оттащил тело к лестнице и сбросил вниз, чтобы инсценировать несчастный случай. Но какой-то бегун наткнулся на нее на рассвете, и у нее еще прощупывался пульс.

– Значит, он знал Пасадену? Может, локация – это важная зацепка.

– Ну, они хоть и называются «Секретными», на самом деле не такие уж секретные. В интернете полно фото и отзывов на «Yelp». Сорокопуту достаточно было загуглить «Лестницы Пасадены», и он бы их нашел.

– Что насчет ДНК? Она сдавала тест в «GT23»?

– Не знаю. В материалах дела об этом ни слова. Поэтому я и еду сейчас, чтобы попробовать с ней поговорить.

– Одна?

– Да, одна. Агенты доберутся до этого только завтра. У них завал.

Я вспомнил свои первые изыскания по поводу атланто-затылочной дислокации. Это не всегда смертельно.

– Куда ехать? – спросил я. – Я встречу тебя там.

– Не уверена, что это хорошая идея, Джек, – ответила Рэйчел. – Я еду как частный детектив. Она может не захотеть говорить с репортером – если она вообще способна говорить.

– Мне плевать. Можешь вести опрос сама, но я хочу быть там. Куда ты едешь?

Повисла пауза, и я почувствовал, что наши хрупкие отношения снова висят на волоске.

– Реабилитационный центр «Альтадена», – наконец произнесла Рэйчел. – Загугли адрес. Ее зовут Гвинет Райс. Ей всего двадцать девять.

– Я выезжаю, – сказал я. – Дождись меня.

Я отключился и вернулся к столу Эмили, чтобы сообщить: жертв больше, и я еду к той, что осталась жива. Я рассказал ей о плане ФБР предложить сделку: информация о других жертвах в обмен на отсрочку публикации.

– Что думаешь? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я. – У нас есть время до завтра, чтобы подумать. Почему бы тебе не обсудить это с Майроном, пока я попробую взять интервью?

– Договорились.

– Кстати. У них есть фоторобот Сорокопута.

– Это часть сделки?

– Мы сделаем это частью сделки.

Я выбежал из офиса, на ходу хватая ключи со стола.

Глава 35.

Рэйчел ждала меня в холле реабилитационного центра «Альтадена». Вид у нее был сугубо деловой. Ни объятий, ни приветствия – только сухое: «Долго же ты добирался».

Она развернулась и направилась к лифтам; мне пришлось догонять.

– Ее отец согласился встретиться со мной, – сказала она, когда мы вошли в кабину, и она нажала кнопку третьего этажа. – Он сейчас у нее. Приготовься к худшему.

– К чему именно? – спросил я.

– Зрелище будет не из приятных. Это случилось четыре месяца назад, и состояние жертвы – Гвинет – оставляет желать лучшего, как физически, так и психически. Она на аппарате ИВЛ.

– Ясно.

– И позволь мне самой нас представить. Они о тебе еще не знают. Не лезь на рожон.

– В смысле?

– Не показывай, что ты здесь ради статьи. Может, будет лучше, если я сама буду вести записи.

– Я могу просто записать на диктофон.

– Записывать нечего. Она не может говорить.

Я кивнул. Лифт полз медленно. В здании было всего четыре этажа.

– Я здесь не только ради статьи, – сказал я, чтобы расставить точки над «i».

– Неужели? – отозвалась Рэйчел. – Когда мы говорили сегодня днем, казалось, что тебя волнует только это.

Двери лифта открылись, и она вышла прежде, чем я успел оправдаться.

Мы прошли по коридору, и Рэйчел тихо постучала в дверь палаты 309. Мы подождали, пока дверь не открыл мужчина, вышедший к нам в коридор. Ему было около шестидесяти, лицо его казалось изможденным. Он прикрыл за собой дверь.

– Мистер Райс? – спросила Рэйчел.

– Да, это я, – ответил он. – Вы Рэйчел?

– Да, мы говорили по телефону. Спасибо, что разрешили прийти. Как я уже говорила, я агент ФБР в отставке, но все еще...

– Для пенсионерки вы слишком молодо выглядите.

– Ну, я стараюсь держать руку на пульсе и время от времени сотрудничаю с Бюро. Как в этом случае. А это Джек Макэвой. Он работает в новостном издании «FairWarning». Джек – журналист, который первым связал все эти случаи и передал расследование в Бюро.

Я протянул руку, и мы с мистером Райсом обменялись рукопожатием.

– Рад встрече, Джек, – сказал Райс. – Жаль, что такого человека, как вы, не оказалось рядом четыре месяца назад, чтобы предупредить Гвинни об этом типе. В любом случае, проходите. Я сказал ей, что у нас гости и что наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки. Должен предупредить: все будет происходить медленно. У нее есть экран и специальный стилус, который она держит во рту, – так она общается.

– Без проблем, – ответил я.

– Это удивительная штука, – продолжил Райс. – Превращает ее зубы и небо в клавиатуру. И с каждым днем у нее получается все лучше. Впрочем, она быстро устает и в какой-то момент просто отключится. Но давайте попробуем, посмотрим, что удастся узнать.

– Спасибо, – сказала Рэйчел.

– И еще одно, – добавил Райс. – Эта девочка прошла через ад и вернулась обратно. Ей будет непросто. Я сказал, что она не обязана этого делать, но она хочет. Она хочет поймать этого ублюдка и надеется, что вы сможете это сделать. Но в то же время она очень хрупкая. Я прошу вас быть деликатнее, хорошо?

– Мы понимаем, – кивнула Рэйчел.

– Разумеется, – добавил я.

С этими словами Райс открыл дверь и вернулся в палату. Я посмотрел на Рэйчел и кивком пропустил ее вперед.

Комната была погружена в полумрак, лишь мягкий свет точечного светильника падал на больничную койку с поручнями. Гвинет Райс полулежала на кровати, приподнятая под углом в сорок пять градусов, окруженная аппаратурой и трубками, которые следили за ее состоянием, дышали за нее, кормили ее и отводили продукты жизнедеятельности. Ее голова была жестко зафиксирована конструкцией, напоминавшей строительные леса, ввинченные прямо в череп как минимум в двух точках. В целом это была ужасающая картина, и моим первым порывом было отвести взгляд, но я понимал: она может заметить этот рефлекс и отказаться от интервью еще до его начала. Поэтому я смотрел прямо на нее, улыбнулся и кивнул, входя в комнату.

К изголовью кровати был прикреплен металлический кронштейн, огибавший Гвинет и нависавший перед ней на уровне глаз. На нем висели два небольших плоских экрана, развернутых тыльными сторонами друг к другу: один видела она, другой – ее собеседники.

Первым делом отец Гвинет взял с прикроватного столика сложенное бумажное полотенце и промокнул уголки ее рта, где скопилась слюна. Я заметил тончайший прозрачный провод, тянущийся от правой стороны ее рта, вдоль щеки, к пучку проводов и трубок, подсоединенных к электронному блоку.

Отец отложил полотенце и представил нас.

– Гвинни, это Рэйчел Уоллинг, о которой я тебе рассказывал, – сказал он. – Она работает с ФБР над твоим делом и делами других девушек. А это Джек. Джек – писатель, который все это раскопал и позвонил Рэйчел и в ФБР. У них есть несколько вопросов о человеке, который это сделал. Отвечай только на то, на что захочешь, хорошо? Никакого давления.

Я видел, как челюсть и язык Гвинет заработали внутри рта. Затем на экране, обращенном к нам, появились буквы:

«ОК»

Вот как это работает.

Рэйчел подошла к кровати, и мистер Райс подставил ей стул.

– Гвинет, я знаю, что тебе может быть очень тяжело, и мы искренне ценим твое желание помочь, – начала она. – Думаю, будет лучше, если вопросы буду задавать я, а ты постараешься ответить на них как сможешь. И если я спрошу о чем-то, на что ты не захочешь отвечать, – это абсолютно нормально.

«ОК»

Я остался в роли наблюдателя в собственной истории, но был готов позволить Рэйчел вести игру. Если бы мне показалось, что нужно спросить о чем-то важном, я бы тронул ее за плечо, и мы могли бы посовещаться за дверью.

– Хочу начать с того, что нам очень жаль, что тебе пришлось пережить этот кошмар, – сказала Рэйчел. – Человек, сотворивший это, – настоящее зло, и мы делаем все возможное, чтобы найти и остановить его. Твоя помощь будет бесценна. Полиция Пасадены, похоже, отнеслась к этому как к единичному случаю. Мы же теперь полагаем, что один и тот же человек причинил вред нескольким женщинам, как ты, поэтому сегодня я хочу сосредоточиться именно на нем. Кто он, как он выбрал тебя, и все в таком духе. Это поможет нам составить его профиль и установить личность. Так что некоторые мои вопросы могут показаться тебе странными. Но у них есть цель. Договорились, Гвинет?

«ДА»

Рэйчел кивнула, затем оглянулась на меня и мистера Райса, проверяя, не хотим ли мы что-то добавить. Мы промолчали. Она снова повернулась к Гвинет.

– Хорошо, тогда начнем. Нам очень важно понять, как преступник выбирал своих жертв. У нас есть одна теория, и я хочу спросить об этом. Делала ли ты в прошлом какой-либо анализ ДНК – на наследственность или по медицинским показаниям?

Я увидел, как челюсть Гвинет пришла в движение. Казалось, она что-то жует. Буквы всегда появлялись заглавными, а знаки препинания, похоже, расставлял автоматический корректор.

«ДА»

Мистер Райс удивленно вскинул голову. Он не знал, что дочь интересовалась своей ДНК. Я подумал, не была ли эта тема болезненной для семьи.

– Какой компанией ты пользовалась? – спросила Рэйчел.

«GT23»

Для меня это стало окончательным подтверждением того, что она – жертва Сорокопута. Но она каким-то чудом выжила, чтобы рассказать об этом, пусть даже ее жизнь теперь была жестоко ограничена травмами.

– Хорошо, давай перейдем к той ночи, когда это случилось, – продолжила Рэйчел. – Ты была в критическом состоянии, когда проводилось первоначальное расследование. Детективы в основном пытались работать с зернистой видеозаписью снаружи бара. Когда ты смогла общаться, делом занялся другой детектив, который, похоже, не задавал тебе особо много вопросов о том, кто...

«ОН БОЯЛСЯ»

– «Он боялся», – прочитала Рэйчел с экрана. – Кто боялся? Ты имеешь в виду детектива?

«ДА. ОН НЕ ХОТЕЛ БЫТЬ ЗДЕСЬ И ВИДЕТЬ МЕНЯ»

– Что ж, мы не боимся, Гвинет, – твердо сказала Рэйчел. – Уверяю тебя. Мы найдем человека, который сделал это с тобой, и он заплатит за свои преступления.

«НЕ БЕРИТЕ ЕГО ЖИВЫМ»

Рэйчел замолчала, когда сообщение высветилось на экране. В карих глазах Гвинет появился темный блеск. Этот момент показался мне почти священным.

– Скажу так, Гвинет, – произнесла Рэйчел. – Я понимаю твои чувства, и ты должна знать: мы найдем этого парня, и правосудие свершится. Я знаю, что ты устаешь, поэтому давай вернемся к вопросам. Вернулась ли к тебе хоть часть воспоминаний о той ночи?

«ОТРЫВКАМИ КАК КОШМАРЫ»

– Можешь рассказать о них? Что ты помнишь?

«ОН КУПИЛ МНЕ ВЫПИТЬ, Я ДУМАЛА ОН МИЛЫЙ»

– Хорошо, помнишь ли ты что-нибудь особенное в его манере говорить?

«НЕТ»

– Рассказывал ли он что-нибудь о себе?

«СПЛОШНАЯ ЛОЖЬ ДА?»

– Не обязательно. Поддерживать разговор, основанный на лжи, сложнее, чем тот, что близок к правде. Это могла быть смесь того и другого. Говорил ли он, например, чем зарабатывает на жизнь?

«СКАЗАЛ ЧТО ПИШЕТ КОД»

– Так, это совпадает с тем, что мы уже знаем об этом человеке. Значит, это может быть правдой, и это очень полезная информация, Гвинет. Он говорил, где работает?

«НЕ ПОМНЮ»

– Ты была постоянной посетительницей того бара?

«В ОБЩЕМ ДА»

– Ты когда-нибудь видела его там раньше?

«НЕТ ОН СКАЗАЛ ЧТО НОВЕНЬКИЙ В ГОРОДЕ»

«ОН ИСКАЛ КВАРТИРУ»

Я восхищался тем, как Рэйчел вела опрос. Ее голос был успокаивающим, она устанавливала контакт. Я читал это в глазах Гвинет. Она хотела помочь Рэйчел, дать информацию, которой у нее, возможно, и не было. Я не чувствовал необходимости вмешиваться. Я был уверен, что Рэйчел задаст все нужные вопросы – если только Гвинет не выбьется из сил.

Так продолжалось еще минут пятнадцать: Рэйчел вытягивала мельчайшие детали поведения и характера человека, так жестоко покалечившего Гвинет. Затем Рэйчел оглянулась через плечо на отца девушки.

– Мистер Райс, сейчас я задам Гвинет несколько вопросов личного характера, – сказала она. – Думаю, будет лучше, если вы с Джеком выйдете в коридор на пару минут.

– Какого рода вопросы? – насторожился Райс. – Я не хочу, чтобы она расстраивалась.

– Не волнуйтесь. Я этого не допущу. Просто мне кажется, ей будет проще отвечать, если мы останемся, так сказать, в женской компании.

Райс посмотрел на дочь.

– Ты в порядке, милая? – спросил он.

«Я В ПОРЯДКЕ ПАПА МОЖЕТЕ ИДТИ»

А затем:

«Я ХОЧУ ЭТО СДЕЛАТЬ»

Мне не очень понравилось, что меня выставили, но логика в этом была. Рэйчел добьется большего с глазу на глаз. Я двинулся к двери, и Райс последовал за мной. В коридоре я спросил, есть ли здесь кафетерий, но он ответил, что только автомат с кофе в нише в конце холла.

Мы направились туда, и я угостил нас обоих ужасным кофе. Мы стояли, отпивая горячую жидкость, прежде чем попытаться вернуться по коридору обратно. Я решил использовать тактику Рэйчел: поработать с субъектом один на один.

– Должно быть, вам невыносимо тяжело видеть дочь в таком состоянии, – сказал я.

– Даже не могу передать словами, – ответил Райс. – Это кошмар. Но я рядом с ней. Все, что ей нужно, и все, что поможет поймать ублюдка, сделавшего это.

Я кивнул.

– Вы работаете? – спросил я. – Или это...

– Я был инженером в «Lockheed», – сказал Райс. – Вышел на пенсию досрочно, чтобы быть здесь, с ней. Она – все, что у меня есть.

– А мать участвует в ее жизни?

– Моя жена умерла шесть лет назад. Мы удочерили Гвинни из приюта в Кентукки. Думаю, этот тест ДНК был ее попыткой найти биологическую мать и семью. Если вы хотите сказать, что это как-то связано со случившимся, то... Господи Иисусе.

– Это одна из версий, которую мы проверяем.

Я пошел обратно по коридору. Мы больше не разговаривали, пока не дошли до двери 309-й палаты.

– Существуют ли какие-то методы лечения, которые могли бы помочь вашей дочери? – спросил я.

– Я каждое утро прочесываю интернет, – ответил Райс. – Связывался с врачами, исследователями, с «Проектом Майами» по лечению паралича, со всеми, кого можно найти. Если средство есть, мы его найдем. Главное сейчас – снять ее с респиратора, чтобы она могла дышать и говорить самостоятельно. И это не так уж неправдоподобно, как вы можете подумать. Эта девочка – каким-то образом – осталась жива. Он думал, что она мертва, и просто сбросил ее с лестницы. Но она выжила, и то, что поддерживало в ней жизнь тогда, все еще при ней.

Я мог только кивнуть. Здесь я был совершенно не в своей стихии.

– Я инженер, – сказал Райс. – Я всегда смотрел на проблемы как инженер. Найти проблему, исправить ее. Но с этим... определить...

Дверь палаты открылась, и вышла Рэйчел. Она посмотрела на Райса.

– Она устала, и мы почти закончили, – сказала она. – Но я хочу показать ей кое-что, что приберегла напоследок, потому что это может ее расстроить.

– Что это? – спросил Райс.

– Это фоторобот подозреваемого, составленный с помощью людей, которые были в баре той ночью и видели вашу дочь с ним. Мне нужно, чтобы она сказала, соответствует ли он ее воспоминаниям.

Райс на мгновение замер, обдумывая возможную реакцию дочери. Затем кивнул.

– Я буду рядом с ней, – сказал он. – Давайте покажем.

Я понял, что сам еще не видел этот портрет. Когда мы вернулись в палату, глаза Гвинет были закрыты, и я подумал, что она уснула. Но подойдя ближе, я понял: глаза закрыты, потому что она плачет.

– Ну-ну, Гвинни, все хорошо, – сказал Райс. – Все будет хорошо.

Он снова взял сложенное бумажное полотенце и промокнул слезы на щеках дочери. Это был настолько мучительный момент, что мне показалось, будто в груди у меня застрял крик. В эту секунду Сорокопут перестал быть абстрактным персонажем журналистского расследования и превратился в реального врага из плоти и крови, которого я жаждал найти. Мне захотелось свернуть ему шею, но оставить в живых – чтобы он жил так, как теперь вынуждена жить эта женщина по его вине.

– Гвинет, мне нужно попросить тебя об одной последней вещи, – сказала Рэйчел. – Посмотреть на картинку – фоторобот, составленный со слов людей в баре. Я хочу, чтобы ты сказала мне, похож ли он на человека, который сделал это с тобой. – Она сделала паузу. На экране ничего не появилось. – Ты согласна, Гвинет?

Снова пауза, затем:

«ПОКАЖИ МНЕ»

Рэйчел достала телефон из заднего кармана и открыла приложение с фотографиями. Она нашла фоторобот и поднесла телефон на расстояние тридцати сантиметров от лица Гвинет. Глаза девушки заметались туда-сюда, изучая рисунок. Затем ее челюсть заработала.

«ДА»

«ОН»

– Мужчине на этом портрете на вид лет тридцать пять, – сказала Рэйчел. – Ты так его запомнила?

«ДА»

Слезы снова покатились по лицу Гвинет Райс. Ее отец опять потянулся к ней с бумажным полотенцем. Рэйчел выпрямилась, отступила назад и убрала телефон в карман.

– Все хорошо, Гвинни. Теперь все хорошо, – утешал Райс. – Все наладится, детка.

Рэйчел посмотрела на меня, потом снова на кровать. В этот миг я увидел боль в ее глазах и понял, что для нее это тоже не просто формальный опрос.

– Спасибо, Гвинет, – сказала она. – Ты нам невероятно помогла. Мы поймаем этого человека, и я вернусь, чтобы рассказать тебе об этом.

Когда Райс отошел в сторону, Рэйчел вернулась на свое место у кровати и посмотрела на Гвинет сверху вниз. Между ними возникла связь. Рэйчел протянула руку к лицу Гвинет и легонько коснулась ее щеки.

– Я обещаю тебе, – сказала она. – Мы его возьмем.

Челюсть Гвинет заработала, и она повторила то же сообщение, которое отправила в начале разговора.

«НЕ БЕРИТЕ ЕГО ЖИВЫМ»