Текст книги "Финальная программа. Средство от рака. Английский убийца"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

Гарантии

Майор Най снял брюки. Он сидел в шезлонге, обмотанный полотенцем. Миссис Най разговаривала с ним сквозь зубы, пришивая заплатку к штанине.

– Мы не можем позволить себе купить новые брюки для тебя, – сказала она. – Единственное, что я могу сделать, так это зашить их. Какой же ты неуклюжий. Разве ты не знал об этой колючей проволоке на пляже?

– Даже руководил ее установкой, – признался майор Най. – Я виноват. Извини, дорогая.

Было около шести часов вечера, они сидели рядом с хижиной, стоявшей на пляже. В этой хижине они жили после того как его отправили в отставку (теперь полк, в котором он раньше служил, стал бронетанковым корпусом). Майор Най предложил свои услуги по охране побережья Брайтона. Айронмастер-Хаус, находившийся в двенадцати милях от побережья, был реквизирован, и его теперь использовали в качестве штаб-квартиры, поэтому майор Най и миссис Най были вынуждены переехать в эту хижину. Что касается майора Ная, то он был не слишком расстроен такой переменой. С хижиной было намного меньше хлопот, и охрана побережья требовала значительно меньших усилий, чем работа в огороде. Майору Наю было даже немного стыдно. Война оказалась для него чем-то вроде отпуска. И даже миссис Най, хотя она никогда бы не призналась в этом, почувствовала облегчение. На ее обветренном лице даже появилось что-то вроде румянца, хотя, может, он появился и оттого, что было холодно. Была зима, и хижина обогревалась только плохо работающим масляным обогревателем. Дочери не поехали с ними; они обе остались работать в Лондоне. Изабель, которая раньше была танцовщицей, присматривала за младшим братом, который все еще учился в школе. Иногда по выходным одна или сразу обе девушки привозили младшего брата повидать родителей.

– Скоро рождество, – сказала миссис Най со вздохом, заканчивая штопать. – Будем устраивать что-нибудь в этом году?

– Может, девочки что-нибудь придумают. – Майор Най вошел в хижину и натянул брюки. Он сложил полотенце и аккуратно повесил его на спинку шезлонга. Его брюки, как, впрочем, и пиджак, были цвета хаки, или, вернее, когда-то были цвета хаки, так как сейчас многочисленные заплатки превратили их в одеяние непонятного цвета. Он закурил не докуренную на одну треть тонкую сигарету. – Там-та-там. Отдыхайте как следует, джентльмены, пусть – ничто вас не расстраивает, и т. д. и т. п., пом-пом. – Он поставил чайник на плиту, заметил, что тот пуст, вышел и налил в него воду из крана, которым пользовались они и жители еще нескольких хижин. Все хижины занимали служащие береговой охраны. Многие из них были даже старше майора Ная. Чайник, громко булькая, наполнился водой. Кран громко скрипел, когда он закрывал его. Хоть на миссис Най и была надета шинель, она замерзла. Она встала и, захватив с собой оба шезлонга, пошла в хижину.

– По-моему, тебе было бы неплохо выпить чашечку крепкого чая, моя дорогая, – сказал он.

– Только на этот раз не выбрасывай заварку, – сказала она. – Она пригодится в следующий раз. – Он кивнул головой.

Они дождались, пока закипит чайник, и, когда вода была готова, сняли крышку с заварного чайника, который был подделкой под георгианскую эпоху, и наполнили его наполовину.

– Пусть немного заварится, – сказал он. Он сделал ей бутерброд с солониной: тоненький кусочек хлеба с кусочком мяса, который был еще тоньше. Он положил бутерброд на одну из тарелок, которую он взял с маленькой полочки, висевшей над маленьким столиком – на этой полочке они хранили свои съестные припасы, – и подал ей тарелку.

– Большое спасибо, – сказала ему жена. Она откусила небольшой кусочек. Это был полдник. А на ужин они съедят целую банку сардин.

– Пока не стемнело, пойду проверю прожекторы, – сказал он.

– Хорошо. – Она посмотрела на него. – Если увидишь бумагу, принеси.

– Ладно!

Насвистывая наполовину забытый мотив «Зануды из Бетиал Грина», он неторопливо шел по каменистому пляжу вдоль колючей проволоки, останавливаясь через равные промежутки, чтобы проверить прожекторы, установленные на небольших возвышенностях через каждые тридцать футов. Раньше прожекторы использовались для освещения Павильона в летние месяцы.

Небо было серым, и было похоже, что пойдет дождь. Море тоже было серым, и даже пляж был серого оттенка. Майор Най заметил, что во время войны почему-то все казалось серым. Майор поднял голову и заметил, что находившиеся вверху магазин, продававший рыбу и жареный картофель, и кафе еще не закрыты. Там горели масляные лампы и свечи. К электричеству относились бережно, используя его только для оборонительных целей. Обе забегаловки выглядели очень уютно. Удостоверившись, что все прожекторы работают как следует, он поднялся наверх и, перейдя улицу, оказался рядом с магазином и кафе. Одно из кафе-мороженых было еще открыто. В настоящее время, несмотря на выставленные в витрине пластиковое мороженое с фруктами и орехами и голландское мороженое, в нем продавали только чай и суп. В кафе также можно было купить газету «Уикли дефендер», это была единственная газета, которую можно было купить. Свежий номер уже привезли. Рядом с кафе лежали огромные пачки. Тираж газеты был не очень большим. Скорее всего, никто не дотронется до этих пачек, их заберут и заменят на свежий номер. Майор Най был регулярным покупателем «Дефендера». Он взял одну из газет из пачки и, читая заголовок, вошел в кафе. В руке он держал шестьдесят пенсов.

– Добрый вечер, – приветствовал его владелец магазина.

– Добрый вечер, – ответил майор Най. Он никак не мог запомнить имя этого человека и чувствовал себя смущенным. – Сколько я вам должен за газету?

– Шестьдесят пенсов, пожалуйста. Похоже, дела опять обстоят не очень хорошо, как вы считаете?

Заголовок гласил: «Новые завоевания Британии! Настроение улучшилось, когда премьер-министр объявил о своих намерениях. „Моральный дух еще никогда не был таким высоким“, – сказал король».

Майор Най смущенно улыбнулся.

– Должен признать…

– Но ведь это не может продолжаться вечно.

Майору Наю казалось, что все это продолжается уже целую вечность, но он, как обычно, полностью смирился с тем, что происходит. Человеческую натуру невозможно изменить. Он снова улыбнулся.

– Будем надеяться, что нет.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Уже почти стемнело. Он решил вернуться не по пляжу, а по дороге. У него потекли слюнки, когда он почувствовал запах жареного картофеля и рыбы, но он устоял от соблазна купить это, зная, что скажет миссис Най, если он вернется домой с картофелем. Что не стоит тратить деньги на пищу, которая совсем не утоляет голод; и потом это «не совсем прилично» покупать горячую пищу в магазине. А им необходимо придерживаться общепринятых правил приличия. Что касается майора Ная, то ему всегда нравилось покупать еду в таких магазинах. Когда он работал в Лондоне, раз в неделю он обычно покупал себе что-нибудь в таких магазинчиках. Конечно, сейчас рыба была ужасная, а жареный картофель готовился совсем из неподходящего сорта картофеля. Это было своего рода утешением для него.

Он начал спускаться по тропинке, которая вела к их мрачному кусочку пляжа. Он остановился и посмотрел на черную переливающуюся воду. Море было таким большим. Иногда ему казалось глупым пытаться защитить берег от воды. Ему даже интересно было посмотреть, что произойдет, если большая зенитная пушка, стоявшая на краю пирса, выстрелит. Скорее всего, она разнесет все на кусочки. Он улыбнулся.

Ему показалось, что он видит какой-то предмет в воде, совсем рядом с берегом, около двадцати ярдов от пирса. Он внимательно всматривался в воду, пытаясь определить, не мина ли это, но предмет исчез из виду. Его передернуло, затем он пошел по пляжу. Под ногами гремела и скрежетала галька. Далеко в море заревела корабельная сирена, и ее звук отразился от городских крыш – казалось, таким образом весь Брайтон выразил свои страдания.

Оценки

Уна Перссон едва успела сесть на самолет, она влетела в него в последний момент, когда он уже почти взлетал. Внутри самолета было полно народу и темно; люди сидели на полу, а те, кому не хватило места, чтобы сесть, стояли, ухватившись за подвешенные к потолку и по бокам потрепанные веревки. Эти люди с изможденными лицами также, как и она, были беженцами, только в отличие от нее они были гражданскими лицами. Проталкиваясь по проходу, она заметила среди них священников в темных одеждах. Подойдя к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, она обнаружила, что и на ней тоже сидят люди, и оба пролета ей пришлось пробираться мимо них на цыпочках. Наконец она добралась до кабины пилота. К тому моменту они уже взлетели, хотя находившиеся по правому борту два больших двигателя захлебывались. «Интересно, – подумала она, – в каком музее откопали этот самолет?» Судя по приборной доске, он был, несомненно, немецкого происхождения. Последнее время вокруг было полно немецкого старья. По радио звучала сильно искаженная, так, что она с трудом ее узнала, песня в исполнении ансамбля «Роллинг Стоунз» «Мамин маленький помощник».

Летающий корабль облетел Дубровник, окунаясь и выныривая из густого, маслянистого дыма, который поднимался вверх от горевшего города.

– Мы больше никогда этого не увидим, – сказал польский летчик. Полковник Пьят, который сидел в кресле второго пилота, вздохнул.

– Возвращаться домой всегда приятно.

– Совершенно с вами согласен, генерал, – заметила Уна.

– Пол… – Полковник Пьят потер рукой свой разгоряченный лоб. – Дорогая моя Уна, я думал, что вы уехали на поезде.

– Я передумала. Ну что, возвращаемся на родину?

– Правильно. Может, вместе с вами к нам на самолет села удача. – Он поднял воображаемый бокал. – Да здравствует наша Леди Свобода. – Ему хотелось сказать ей что-нибудь приятное, а не язвительное.

– Вы устали, – сказала она.

– Спойте песню, дорогая Уна. Старую нежную песню. – Он был пьян, но белая форма, в которую он был одет, как всегда, выглядела безупречно чистой. – Если бы эти губы могли говорить, если бы эти глаза могли видеть, если бы эти…

– Откуда столько беженцев? – удивилась она. – А где войска?

– Тот же самый вопрос задают и беженцы, – засмеялся поляк. Они летели над морем на небольшой высоте. – Войска – это мы.

– Се ля ви, – сказал полковник Пьят. – Моя семья будет сильно скучать без меня. – Он вытащил фляжку из бокового кармана, поднес ее ко рту. Она была пуста. – Ну и ладно. Вы правы, Уна. Я устал. Я думал, Англия станет ответом на мой вопрос. Победа воображения над вдохновением. Ха, ха!

– Он потерял ящик, – объяснил поляк.

– На Лэдброук-Гроув. Последнее время он был там.

Уна вздохнула.

– Я так и поняла. Я думаю, это было последней каплей.

– Чувствуете сквозняк? – спросил поляк.

– Я чувствую его уже целый век, – ответила Уна.

Из-за двери послышались голоса молящихся людей, следующих монотонному голосу священников. Казалось, что даже самолет молится. Уна вышла из кабины, чтобы найти парашют до того, как они доберутся до Уиндермира.

Заявления

В больших карих глазах Очинека можно было прочитать признательность. Он смотрел на офицера службы безопасности, входившего в камеру.

– Конечно, я понимаю, что это ваша обязанность – выполнять такую работу, – сказал Очинек. – Не беспокойтесь, констебль Воллас, у вас со мной не будет проблем. Садитесь, пожалуйста, или… – он остановился, – впрочем, делайте, как считаете нужным.

Констебль Воллас был глупым и тупым человеком.

– Я не люблю шпионов, мистер Очинек. – У него была грубая кожа, глупые глаза, он весь был охвачен яростью. – По-моему, нет никакой необходимости доказывать вам, что вы шпион…

– Я лояльный гражданин, уверяю вас. Я люблю Англию не меньше вас, хотя родился в другой стране. Мне нравятся ваши пригороды, ваша демократия, ваше правосудие…

– Вы еврей.

– Да.

– Среди евреев очень много шпионов.

– Я знаю.

– Поэтому…

– Но я не шпион. Я бизнесмен.

– Лжете?

– Нет…

– Вы часто ездите за границу. Например, в Македонию?

– В Македонию, да. И в – ну, в Бельгию, Голландию, Ассирию…

– Куда?

– То есть в Абиссинию.

– Вы что-то от нас скрываете, – сказал констебль, лицо которого стало красным и потным.

– У меня плохая память, – захныкал Очинек, предчувствуя, что сейчас произойдет что-то неприятное.

– Вы мне все расскажете.

– Конечно, конечно.

– И если будет необходимость, я выбью у вас признание.

– Я не изменник.

– Я тоже на это надеюсь.

Констебль Воллас быстренько закончил предварительную беседу и, схватив Очинека за воротник, бросил его на пол к своим ногам и со всего размаху кулаком врезал Очинеку в живот. Очинека тотчас же вырвало прямо на форму констебля Волласа.

– Ах, ты грязное животное! – Воллас вышел из камеры.

Очинек, не обращая внимания на то, что на его губах, подбородке и одежде, была рвота, обессиленный сел на кровать.

Он судорожно глотал воздух ртом и плакал, зачем он только позавтракал. Ему следовало предусмотреть подобный поворот. Или он заранее все предчувствовал? И в лучшие времена он никогда не был до конца уверен в том, какую роль он играет, что им движет, а в данный момент он совсем запутался. Он знал только, что, вероятно, в данный момент он является изменником. Ему бы следовало оставаться военным. Это было проще.

В коридоре послышалась автоматная очередь. Крики. Топот сапог. Бряцание оружия. Еще выстрелы. Снаружи отодвинули задвижку. Увидев, что дверь в камеру открывается, Очинек съежился.

В дверном проеме стояла Кэтрин Корнелиус, которая выглядела ну совсем как Уна Перссон в молодые годы, через плечо теплой полушинели был переброшен автомат M16, на золотых кудрях был зеленый шотландский берет.

– Вы тот самый парень, которого нам нужно освободить? – спросила Кэтрин. – Мистер О.?

– Не знаю, – сказал он, он был уверен, что вслед за Кэтрин тотчас же появится Воллас.

– Я обычно не занимаюсь подобными вещами, – объяснила Кэтрин, вытаскивая его из камеры в коридор, в котором было много трупов и покореженного железа. Он увидел Волласа. Автоматная очередь прошила ему красную шею. Он был мертв. Очинек с изумлением уставился на него.

Она провела его мимо трупа к входной двери, выбитой при налете.

– Обычно я работаю медсестрой, но сейчас не хватает людей.

– Кто вы?

– Кэтрин Корнелиус.

– Нет – от кого вы?

– От Бибы.

– На кого вы работаете?

– Я работаю на Англию, мистер Очинек, и за ее свободу. – Сама того не замечая, проходя двор Брикстонской тюрьмы, она держала автомат наперевес, пока они не дошли до ворот. – Нас ждет машина. Я давно не была в южной части Лондона и плохо ориентируюсь. Может быть, вы мне поможете.

Они прошли через ворота и оказались на узкой улочке. На улице стояла машина «дилейдж дайан» с включенным двигателем.

– Это, конечно, напрасный расход энергии, – сказала она извиняющимся тоном, – но для меня целая проблема завести ее.

– Мисс Корнелиус…

– Что, мистер Очинек?

– Я не понимаю…

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь. Борьба различных политических сил во время революции – если это революция – мне абсолютно непонятна. Я только выполняю порученное мне дело.

– Но я не революционер. Я бизнесмен. Я думал, вы знаете больше…

– Правда, я ничего не знаю…

– Может, мне вернуться в тюрьму? Может, это ошибка. – Он стоял рядом с машиной, не решаясь сесть.

– А вы были в Македонии?

– Вы тоже там были?

– Вы были идеалистом. Партизаном.

– Я всегда занимался рекламой. Посредничеством. Организацией концертов.

– Ну, тогда вы именно тот человек, которого мне нужно было освободить. – Она открыла для него дверь машины. – Вас больше никто не будет бить.

– Я устал.

– Я знаю, что вы сейчас ощущаете. – Она села на водительское место и нажала на газ. Казалось, она впервые села за руль этого автомобиля. – Нам предстоит ехать очень долго. – Машина медленно тронулась. – Изменение человеческого типа и тому подобное. Возможно, это вовсе не революция в конце концов.

Очинек заметил выражение страдания на лице Кэтрин. Он начал плакать. Они добрались до шоссе, и, нажав на газ, она повернула машину в сторону Темзы.

Безопасность

– За старую добрую Англию! – сказала миссис Корнелиус, салютуя кружкой пива нарисованному на стеклянной витрине бульдогу.

– О, да вы просто неисправимая оптимистка, миссис К.! – Старина Сэмми стоял в углу комнаты и, широко открыв рот, буквально сотрясался всем телом от громкого хохота. Он поднес ко рту свою кружку пива и влил его в свое распухшее от постоянного пьянства тело.

– Да ладно, ладно. Я именно это и имею в виду, – сказала она. – Англия будет существовать всегда. У нас были свои взлеты и падения, но мы всегда выкручивались.

– Ну, вы-то, может, и выкрутитесь, – сказал Сэмми с горечью в голосе, как только он опустошил свою кружку, его настроение моментально испортилось.

– Еще пива? – предложила она, как бы награждая его за только что высказанный комплимент.

Он подошел с кружкой к стойке, за которой она сидела на высоком в форме седла табурете, ее массивное тело расползлось по табурету, полностью закрыв собою темное дерево, из которого тот был сделан.

– Давненько я вас что-то не видел, – сказал он.

– Да, – согласилась она. – Я уезжала. Ездила в одно место.

– Куда?

– За границу. Навещала своего сына.

– Кого, Фрэнка?

– Нет, Джерри. Он болен.

– Что-нибудь серьезное?

Она фыркнула.

– Они называют это болезнью крови! А я считаю, что это просто какая-то ерунда! – Она оглянулась и посмотрела на входившего в «Портобелло стар» человека.

– А, это ты. Что-то поздновато.

– Извини, дорогая. Меня задержали в эмиграционной службе. – Полковник Пьят был одет в кремового цвета костюм, на руках у него были перчатки бледно-лилового цвета, на ногах – белые носки и темно-коричневые ботинки. Под костюмом виднелась рубашка бледно-голубого цвета и форменный галстук. В руке он держал трость и серую шляпу. Его поведение было очень нерешительным.

– Сэмми, этот полковник – мой муж.

– Здравствуйте, – сказал Пьят.

– Здрасьте. Вы отец Джерри?

Миссис Корнелиус затряслась от смеха.

– Он вполне мог бы им оказаться. Ха-ха-ха!

Полковник Пьят слегка улыбнулся и откашлялся.

– Что вы будете пить, сэр?

– То же самое.

Обращаясь к стоящей за стойкой старой морщинистой женщине, Пьят негромко сказал:

– То же самое в эти две кружки. А мне двойную порцию водки. Неплохое утро.

– Для кого как, – ответила женщина.

Миссис Корнелиус перестала смеяться и нежно похлопала полковника по плечу.

– Не унывай, дорогой. Ты выглядишь так, как будто только что вернулся с фронта! – Она открыла свой бесформенный редикюль. – Я заплачу. – Она обвела взглядом бар. – А где твои сумки?

– Я оставил их в отеле.

– В отеле?

– В отеле «Веню» на Уэстбурн-Гроув. Небольшой симпатичный отель. Очень уютный.

– А, ну, хорошо, хорошо.

– Я не хотел тебя беспокоить.

– А почему? – Она заплатила за выпитое и подала ему рюмку с водкой. – А я, наоборот, думала, что… Первый день дома… Ну и…

– Я совсем не хотел расстраивать тебя, дорогая. – Он взял себя в руки. – Может, пообедаем где-нибудь сегодня вечером. Куда бы ты хотела пойти? А затем попозже мы могли бы придумать что-нибудь еще. Пойти не берег или еще куда-нибудь.

Она успокоилась.

– В Хрустальный дворец, – сказала она. – Я там не была тысячу лет.

– Отлично. – Он проглотил свою порцию водки и заказал еще. – Да здравствует аскетизм! Прощай власть! – Глядя на свое отражение в зеркале, он поднял бокал.

Она оценивающим взглядом оглядела его с ног до головы.

– По-моему, дела у тебя идут неплохо?

– И да и нет.

– Он всегда великолепно одевается, – сказала миссис Корнелиус, обращаясь к Сэмми. – И совсем не имеет значения, сколько денег у него в кармане, он всегда одет так.

Сэмми хмыкнул.

Полковник Пьят покраснел.

Миссис Корнелиус зевнула.

– Было бы неплохо съездить куда-нибудь осенью, когда похолодает.

– Да, – сказал полковник Пьят.

– Я никогда в жизни не ездил в отпуск, – с гордостью сказал Сэмми. – И я никому не позволю выселить меня отсюда!

– Ты никогда не ездил в отпуск, потому что никогда как следует не работал! – Миссис Корнелиус слегка подтолкнула его локтем в бок. – А!

Сэмми возмутился. Она обняла его жирной рукой за шею и поцеловала в морщинистый лоб.

– Да ладно тебе, не обижайся. Ты же знаешь, я не хотела тебя обидеть.

Сэмми отошел и сел за столик в углу.

Полковник Пьят сел на табурет, стоявший через один от миссис Корнелиус. Его глаза были закрыты, и он время от времени встряхивал головой, как бы стараясь не заснуть. Казалось, он был очень утомлен, у него совсем не осталось сил.

– Надеюсь, ты привез с собой что-нибудь поесть? – спросила миссис Корнелиус. – Здесь все кончилось. Еда. Топливо. Развлечения. Ну, еще по одной на дорожку и пойдем. По-моему, тебе всегда не очень нравилось проводить время в пивнушках.

– Да нет, почему.

– А ну взбодрись. Все не так уж и плохо.

– Во всей Европе творится черт знает что, – сказал он. – Ну, просто во всей Европе.

– Возможно, мы сейчас и не находимся в стадии процветания, – сказала она ему. – Но тем не менее дела потихонечку идут.

– Но какая повсюду нищета!

– Не думай об этом! – Она выпила свое пиво.

– Я бы очень хотел не думать, но не могу, дорогая.

– Я тебе помогу. – Она перегнулась к нему через стоящий между ними пустой табурет и прикоснулась к его гениталиям. – Сегодня вечером.

Полковник Пьят хихикнул. Она взяла его за руку и вывела на издающую страшную вонь улицу.

– Хрустальный дворец тебе понравится. Он весь из хрусталя. Просто весь из стекла. Со всех сторон. А в нем чудовища. Это одно из чудес света. Как и я.

Миссис Корнелиус оглушительно захохотала.