Текст книги "Финальная программа. Средство от рака. Английский убийца"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

Себастьян Очинек

Руки с длинными тонкими пальцами медленно опустились, открывая чувственное еврейское лицо. Большие чувственные губы задвигались, он заговорил с мягким акцентом.

– Может, тебе следовало бы привезти его обратно, Уна? – Это был худой, высокий, интеллигентный на вид молодой человек. Он сел на походный стул, прислонившись спиной к стене сухой известняковой пещеры. Он был одет в обычную партизанскую форму, которая обвисала на его худом теле, как мокрый флаг.

В пещере стояло много ящиков, горела масляная лампа, от света которой падали темные тени. На одном из ящиков лежала наполовину съеденная головка Стилтонского сыра, почти полная бутылка минеральной воды и несколько военных карт Восточной Германии и Польши в кожаных переплетах.

Она расстегнула верхнюю пуговицу черного пальто.

– Это было бы воровством, Себастьян.

– Ты права. Но сейчас такое время, когда все вмешиваются в чужие дела.

– Но мы же договорились, что нам от них ничего не нужно.

– Правильно. – Он закусил верхнюю губу, его большие веки медленно опустились.

Она сказала с вызовом:

– М16 почти совсем новые. Для них есть много патронов. Он сдержал слово. Многие из новых немцев очень надежны в этом отношении. Но меня расстроила ее жестокость. – Она закурила еще одну сигарету, взяв спичку из коробка, который лежал в ящике, стоявшем недалеко от нее. – У меня все еще такое чувство, как будто я что-то забыла, – она полезла в карман и, вытащив револьвер, стала рассматривать его со всех сторон. – Мне больше ничего не оставалось.

– Ты права.

– Я уверена, что если бы помедлила хотя бы минуту, то возможно и не сделала бы этого. Но многие люди понапрасну тратят время на обдумывание, а когда они начинают действовать, бывает слишком поздно. Я не хотела никому причинять вреда.

Себастьян Очинек пошел к выходу и откинул маскировочную сетку. Моросил мелкий дождь, и этот звук был похож на звук, который бывает, когда ветер колышет занавески. Сквозь дождь Очинек пытался разглядеть небольшую македонскую деревеньку, расположенную внизу на гористой равнине. Появилось стадо коз. Они направлялись в сторону гор и, беспокойно блея, вскоре исчезли из виду. С гор текли потоки воды, вода слегка пахла бензином. Было довольно тепло.

– Себастьян.

Он хотел было выйти из пещеры, так как ненавидел любые проявления сентиментальности, напоминавшие церемонию возвращения домой, но, услышав ее голос, обернулся.

Она опустилась на колени у стула, на ней была рубашка золотистого цвета с широкими рукавами, длинный черный жилет и черные брюки. Ее пальто лежало неподалеку, аккуратно свернутое.

Вздохнув, он вернулся, сел на старое место, широко расставив тонкие ноги. Она расстегнула ширинку у него на брюках. Он крепко сжал зубы, несколько раз погладил ее по голове, прежде чем откинуться. Закрыл глаза. Она с серьезным выражением, как будто думая о чем-то другом, более приятном, взяла в рот его член и добросовестно начала выполнять противную, но необходимую работу.

Очинек не мог понять, почему она это делает, может, считает, что ему это нравится. Она делала это регулярно последние несколько месяцев, сначала он притворялся, что ему это нравится, а теперь не мог решиться сказать ей правду. Когда все было кончено, она посмотрела на него, улыбнулась, вытерла губы, быстро застегнула молнию у него на брюках. В ответ он натянуто и смущенно улыбнулся, закашлялся. Она предложила ему сигарету, но он отказался и молча указал рукой на бутылку, стоявшую на перевернутом ящике. Она не заметила его жест, так как в это время закуривала сигарету, а потом, затягиваясь, задумчиво уставилась на свою тень, колеблющуюся в свете лампы.

– Может, мне вернуться и забрать Корнелиуса? Он нам может понадобиться, если дела пойдут хуже. Но, с другой стороны, когда я доберусь туда, он, скорее всего, будет уже мертв. Но ведь все произошло не по моей вине. К тому же, насколько я знаю, там уже должны быть казаки. Ты хотел сигарету?

На его бледном лице появилось выражение недоумения, и усталым жестом он нервно указал на бутылку еще раз.

– Нет, – сказал он. – Воды.

Миссис К. и полковник П.

– Ну, что ж, – сказала толстая женщина, поправляя обеими руками необъемных размеров грудь, – кажется, все в порядке. – Когда она говорила, ее толстый тройной подбородок дрожал. Круглая голова с рыжими волосами склонилась в одну сторону. Маленькие глазки сузились, а рот с толстыми губами приоткрылся. – Бедняга. Что это с ним сделали?

– Мы не знаем, миссис Корнелиус. – Полковник Пьят отошел от гроба, который стоял на том же месте, где Уна Перссон оставила его. Двух остальных нигде не было видно, а маленькая полосатая кошечка все еще была здесь. – Теперь, когда мы точно определили, кто он такой… – Он снял белые лайковые перчатки. Они идеально подходили к хорошо сшитой, отделанной золотом форме, к ботинкам из лайки и франтоватой фуражке. – …мы попытаемся выяснить. Мы один раз чуть было не встретились с ним в Афганистане. Но мой поезд, как это часто случается, опоздал.

– Мне помнится, он всегда был немного слабоват здоровьем, – сказала миссис Корнелиус задумчиво.

Полковник Пьят подошел к роялю, на котором были аккуратно расставлены бокалы, а также стояла бутылка водки. – Могу я предложить вам выпить, мадам?

– А куда делись все эти воздушные шары? Я слышала…

– «Цеппелины» улетели из города. Они принадлежали немцам, которых мы вчера разбили наголову.

– Налейте мне выпить. Вам кто-нибудь говорил, что вы похожи на Рональда Колмана?

– Но мне бы больше хотелось быть похожим на Джесси Джеймса. – Полковник Пьят улыбнулся и указал на проигрыватель, стоящий на камине. Из колонок звучала песня Боба Дилана. Полковник налил унцию Петербургской водки в бокал из богемского стекла на длинной ножке и подал его миссис Корнелиус, столько же он налил и себе. Она мгновенно выпила его до дна.

– Да, – сказала она довольно и со стуком поставила бокал на камин. – Потрясающе! Да! Ха! Ха!

Полковник Пьят с заинтересованным видом посмотрел на костяшки своих белых пальцев, затем выпрямился и медленно выпил содержимое своего бокала.

Миссис К. провела грязным пальцем по вороту своего дешевого ситцевого платья красного цвета.

– Не слишком ли это крепко для вас?

– Вы так считаете? – Пьят приложил палец к губам и с умным видом поднял брови. – Пожалуй.

– Никогда бы не подумала. Вы же не из этих чертовых немцев?

– Нет, а что?

Она немного отвернулась и ногтем большого пальца стала ковыряться в зубах, из-за этого трудно было разобрать, что она говорит:

– Он выздоровеет, полковник?

– Только врачи могут сказать наверняка, мадам.

– Понятно. Его брат Фрэнк всегда относился ко мне лучше, чем он, я сделала все, что было в моих силах, но…

– Мы живем в беспокойное время, миссис Корнелиус.

Миссис Корнелиус посмотрела на него с притворной серьезностью, слегка улыбнулась уголками ярко-красного рта. Затем открыла рот. Рыгнула. Рассмеялась.

– Вы не шутите – ха, ха, ха, – давайте еще…

– Что вы сказали?

– Ничего. Все в порядке. Я себе налью еще, ладно? – Она переваливающейся походкой подошла к роялю. Издавая довольные звуки, она вылила почти все, что оставалось в бутылке, в бокал с длинной ножкой. Повернулась, подошла к полковнику, подняла бокал и с вожделением выпила его почти до дна. – Ваше здоровье! – Ей стало жарко от выпитого, и капли пота выступили на ее довольном лице. Она бочком подошла к полковнику Пьяту и слегка подтолкнула его локтем в бок. – Неплохо. – Она опять рыгнула. – Раз – и половины нет. Хи-хи-хи!

Полковник щелкнул каблуками и отдал честь.

– Я благодарю вас…

Из гроба раздался пронзительный крик. Они оба повернули головы в его сторону.

– О, Боже! – воскликнула миссис К.

Полковник П. подошел к гробу и осторожно заглянул внутрь:

– Интересно, они его хоть кормили?

– Он всегда ел мало. – Миссис Корнелиус встала рядом с полковником, ее грудь то вздымалась, то опускалась. Она уставилась на сына с умильным выражением на лице. – Я никогда не могла понять, чем он питается, где берет энергию. Он был настоящим маленьким чертенком, так ведь, Джер?

Голова качалась из стороны в сторону. От вони, исходившей от него, просто тошнило. Он опять пронзительно закричал. Его тонкие руки были все в ссадинах и синяках, ногти обломаны, веревки, которыми он был привязан, стерли ему запястья до крови. Он то открывал, то закрывал рот, то открывал, то закрывал; были видны только белки глаз.

Миссис К. с решительным видом отвернулась от своего сына, как бы слегка осуждая его, и допила водку. Прежде чем поставить бокал на буфет эпохи Иакова I, она внимательно посмотрела на полковника. Повела массивными плечами и потерла левый глаз указательным пальцем левой руки, затем подбадривающе усмехнулась и сказала – Ну и…

Полковник Пьят склонил голову.

– Мои люди проводят вас до Лондона.

– А, – сказала она. – Так вы хотите…

– В чем дело, мадам?

– Я собиралась осмотреть достопримечательности, раз уж я сюда приехала, – подмигнула она.

– Я отдам распоряжение своим людям показать вам город. Хотя достопримечательностей почти не осталось.

– 0-о! Столько солдат, и все мне одной? О-о!

– Еще раз благодарю вас за помощь, миссис Корнелиус. Мы приведем вашего сына в норму. Не беспокойтесь.

– В норму! Что ж, это было бы неплохо! – Все ее тело затряслось от смеха. – Я надеюсь, вам удастся сделать это, полковник. Ха-ха-ха!

Она, переваливаясь, вышла из комнаты со словами:

– Я уверена, вы это сделаете!

Бокал из богемского стекла свалился с буфета на персидский ковер, но не разбился.

Из гроба послышались печальные звуки. Грусть наполнила полковника Пьята. Он поднял упавший бокал и поставил на рояль. Затем вылил себе остатки водки из бутылки.

Последние новости

Воспоминание (А)

Прекрасная любовь. Прекрасная любовь.

Теренс Грин, девяти лет, и Мартин Харпер, восьми лет, умерли вчера вечером во время купания от того, что задохнулись дымом, исходившим от нагревателя воды. Это произошло на Истагон-роуд в Норвиче.

«Санди тайм», апрель 3, 1970.

По крайней мере 90 вьетнамских женщин и детей, содержавшихся за колючей проволокой в камбоджийском городе Пресот, были убиты выстрелами из пулеметов и винтовок во время атаки камбоджийских войск в этом районе.

Обстоятельства убийств выясняются.

«Таймс», апрель 11, 1970.

Вчера в Луневилле француженка 37 лет, мать троих детей, напала на них с ножом, одного из них убила, а затем покончила жизнь самоубийством, сообщила полиция. Мадам Мария-Мадлен Амет ранила четырнадцатилетнюю Джоан и одиннадцатилетнего Филиппа, которым удалось убежать от нее, а девятилетнюю Кэтрин зарезала насмерть.

«Гардиан», апрель 14,1970.

Апокалипсис (вариант 1)

– Досадно, в самом деле, – сказал майор Най, стоя на крыше разграбленной аптеки рядом с Джерри Корнелиусом и наблюдая, как варвары переходят через раскачивающиеся остатки того, что еще недавно было мостом Тауэр-Бридж. Начало светать, и это определенно положительно сказалось на общем впечатлении, которое производила толпа людей, разодетых в грязный шелк, атлас и бархат. Одни взгромоздились на лошадей, другие ехали на мотоциклах, велосипедах, но большинство устало тащилось пешком по мосту с узлами на плечах. Кое у кого в руках были двенадцатиструнные гитары фирмы «Гибсон», «Ямаха», «Фрамус», «Мартин» и даже «Хофнерс», и они наигрывали что-то примитивное. – Стыдно за них. Но кто может их винить за это?

Джерри натянул новые перчатки.

– У вас с ними больше общего, чем у меня, майор.

Майор Най сочувственно взглянул на него.

– Но вы ведь одиноки, мистер Корнелиус?

Жалость к самому себе захлестнула Корнелиуса. В его глазах заблестели слезы.

– Да, черт побери.

Майор знал, чем его можно пронять.

Когда часть толпы достигла южного берега, раскачиваемый тысячами мокасин и замшевых сапог мост медленно рухнул в грязную Темзу. Огромные камни сорвались с башен, стоявших по обеим сторонам моста. Камни, куски асфальта падали и раскалывались, так же легко, как кусочки сахара, раскусываемые щипчиками. Псевдоготическое сооружение из гранита целиком обрушилось вниз. В воздухе развевались чьи-то длинные волосы, падали младенцы, вывалившиеся из рук, сыпались гитары, узлы, бусы, меха; в воздухе кружились, медленно падая, чьи-то кружева. Варвары, пролетев по воздуху, стремительно падали в реку, и она их поглощала. Какое-то время еще было слышно, как чей-то магнитофон играет «Ты не всегда можешь получить то, что хочешь» в исполнении «Роллинг Стоунз», но затем и он смолк.

Патруль подразделения «Пантера» прибыл слишком поздно и, как бы салютуя умирающим, опустил свои 280 EM1S. Они выстроились вдоль северного берега и наблюдали, как тонут дети.

«Пантерами» руководил высокий аристократ в великолепно сшитом костюме, борода в форме эспаньолки и усы у него были аккуратно подстрижены, волосы коротко выстрижены на затылке, в руке он держал «веллингтон ХР-100». Этот пистолет был ему нужен, скорее всего, для того, чтобы произвести нужное впечатление, чем для практических целей. Он стоял, сложив руки на груди, дуло пистолета покоилось на сгибе левой руки. «Пантеры», одетые в хорошо сшитую форму, вопросительно посмотрели на своего командира. Несомненно, основное в жизни «Пантер», в отличие от варваров, было – жить красиво и со вкусом. Именно поэтому они враждебнее всех относились к варварам. Война между ними была войной двух стилей жизни, и «Пантеры» под предводительством американских главарей всегда и во всем одерживали верх.

«Пантеры», находившиеся на северном берегу, приняли наконец решение. Облокотясь о перила, они встали спиной к реке и, опустив головы, стояли и слушали крики умирающих, которые становились все тише и тише, и в конце концов наступила полная тишина. Они сели в «мерседесы» и «бентли» и укатили.

На противоположном берегу, не решаясь уйти сразу, ломая руки, стояли несколько человек, а затем и они присоединились к уходящим с остатками награбленного варварами добра.

– А может, – сказал майор, указывая в сторону исчезнувших из виду военных, – вы отождествляете себя с ними?

Джерри пожал плечами.

– Ну, с ними, может, немного больше, хотя нет… нет, нужно признаться, что не осталось никого, с кем я чувствовал бы себя на равных. Не могу сказать, чтобы мне это очень нравилось. Хотя в этом, возможно, есть и моя вина.

– А может, вы просто потеряли цель, ради которой вы живете, мистер Корнелиус?

– Я просто поразил уже все свои цели, майор Най. Вот в чем дело. – Он достал пистолет, повернул его так, что свет упал на отполированную хромированную поверхность.– Что может быть печальнее, чем убийца, которому некого больше убивать.

– На вашем месте я бы перестал думать об этом. – Голос майора Ная звучал с еще большим сочувствием. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Именно поэтому, я полагаю, мы стоим здесь и наблюдаем. Боюсь, наше солнце уже закатилось.

– Двигайтесь все время вместе с солнцем – и оно никогда не закатится для вас, – сказал Джерри. – Вот как следует к этому относиться. Необходимо найти нужное место и выбрать правильную скорость для движения только вперед.

Майор Най ничего не ответил, только покачал головой.

– И этого никогда, черт побери, не произойдет! – прокричал Джерри.

Каменные глыбы перекрыли реку, и поток воды хлынул на набережную. На поверхность всплыло несколько трупов и еще какая-то грязь.

Джерри вернулся на застекленную крышу и, собираясь войти внутрь, спросил:

– Идете, майор?

– Нет, я побуду здесь еще немного, старина. Не падайте духом, хорошо?

– Спасибо, майор. Желаю вам того же.

Джерри спустился по деревянной лестнице в разрушенную спальню и немного постоял, глядя на обезображенный труп девушки, лежавший на кровати с пологом. Крысы, не обращая на него ни малейшего внимания, продолжали обгрызать труп. Он прицелился в них из пистолета, но потом передумал и положил его обратно в кобуру, не выстрелив. Даже у крыс дни были сочтены.

Апокалипсис (вариант 2)

Они неторопливо прибивали его гвоздями к самой нижней рее мачты, натянуто улыбаясь, как бы извиняясь за то, что делают это. Их судно находилось недалеко от Кентского побережья, рядом с Ромми, но оно стояло так, чтобы их не было видно с берега. Волны сильно раскачивали трехмачтовую яхту. Море со всей силой набрасывалось на ее белые борта. Они на некоторое время перестали стучать, пережидая, когда море немного утихнет, и почти выжидательно посмотрели на него. Женщин, прибивавших его руки, звали Карен фон Крупп и Митци Бисли. Они были в матросской форме и нарядных морских шапочках. Человек, прибивавший ноги, был его братом, его звали Фрэнк. На Фрэнке были серые фланелевые брюки, белая рубашка с открытым воротом и свитер. Он стоял на коленях, держа молоток обеими руками.

Джерри держался с большим самообладанием.

– Я не имею к вам никаких претензий.

– Зато многие имеют претензии к вам, – сказал епископ Бисли, жуя ириски. Он стоял у мачты, прислонившись к ней спиной. – Надеюсь, вы этого не отрицаете.

– Я ничего не отрицаю. Разве я спорю с вами?

– Нет. Но тогда я не уверен…

– Ну, хоть в этом мы с вами согласны.

Море успокоилось. Епископ Бисли нетерпеливым жестом вытащил плитку шоколада «Марс», которая лежала под стихарем. Все трое продолжали забивать гвозди. Его руки не только были прибиты гвоздями, но и привязаны веревками для того, чтобы тело не сорвалось слишком быстро под собственной тяжестью, так как они хотели, чтобы он умер от удушья, а не от боли или потери крови. Он тяжело дышал. Давление на грудь вдруг резко усилилось. Раздались последние удары топора. Все трое встали и немного отошли в сторону, чтобы осмотреть свою работу. Тучный епископ Бисли облизал губы, втянул носом тяжелый запах, исходивший от моря.

– Мертв, – сказал епископ. – Мертв.

Последние новости

Элан Стюард, четырех лет, проживавший на Бенхилвуд-роуд, который, как полагают, впрыснул себе в рот средство для очищения духовок, умер в больнице.

«Сан», сентябрь 28,1971.

Мальчик в возрасте четырнадцати лет умер вчера после удара ножом в грудь на спортивной площадке в Вендсвортской школе, которая находится в северной части Лондона. Он умер в больнице Королевы Марии, в Роухемптоне, вскоре после ранения. Это произошло утром во время большой перемены в общеобразовательной школе для мальчиков. Вчера вечером другой мальчик, тоже в возрасте четырнадцати лет, был обвинен в убийстве. Он предстанет перед судом для несовершеннолетних в Северном Саутворке сегодня.

«Гардиан», ноябрь 19,1971.

Шерри Уилкинсон, в возрасте шестнадцати лет, дочь грабителя поездов Джека Уилкинсона, умерла вчера ночью в больнице в южной части Лондона, куда ее доставили после того, как она была ранена в автомобильной катастрофе.

«Гардиан», ноябрь 20,1971.

В час пик множество автомобилей пронеслось мимо голой десятилетней девочки, в ужасе убегающей от сексуального маньяка. Но ни один водитель не остановился. Автомобилисты не обратили внимания на неистовые крики о помощи, когда мужчина с силой затаскивал девочку в машину. Позже мужчина изнасиловал, а затем расчленил ее. Тело маленькой Джейн Хенли было найдено в выходные дни в поле недалеко от Рочестера, Нью Йорк.

– По меньшей мере сто человек должны были видеть ее, – сказал полицейский. – Очевидно, ее украли, но она выпрыгнула из машины убийцы и умоляла проезжающих автомобилистов помочь ей. Похититель затащил ее в машину снова и уехал.

Газеты и общественные организации назначили награду общей суммой 2500 фунтов стерлингов за любую информацию об убийце. Уже трое водителей признались, что видели трагедию, происходившую на шоссе 400, в десяти милях от того места, куда Джейн ходила за покупками. Один из них сказал:

– Я проехал мимо так быстро, что не успел осознать то, что увидел.

«Сан», ноябрь 22,1971

Воспоминания (Б)

Спаси нас

От подвала на Телбот-роуд. От дыхания матери и ее слюны. От холодного жареного картофеля. От грязной подержанной одежды. От матрасов в пятнах. От пустых бутылок из-под пива. От запаха мочи. От унылой нищеты.

От транса, вызванного бедностью.

Миссис К. и Фрэнк К

– Ты опять тащишь меня сюда? – сердито выговаривала миссис Корнелиус своему худощавому сыну, в то время как тот вел ее по грязной улице и потом вниз по вонючим ступенькам, ведущим в подвал. – Сам-то ты как поживаешь, хорошо, да? Ты никогда ничего не рассказываешь своей старой матери.

– Ты же сама выбрала это место, мама, – сказал Фрэнк терпеливо. – Когда мы поселили тебя в той муниципальной квартире, ты же сама не захотела там жить.

– Дело было вовсе не в той чертовой квартире, а в том, что она находилась на высоком этаже. Я же не могу ездить на лифте, меня в нем тошнит. Да еще эти чертовы соседи…

– Ну, ладно. Мы пришли. – Фрэнк взялся обеими руками за ручку двери и с трудом открыл ее – разбухшая от влаги древесина позволила лишь ненамного приоткрыть дверь. – Я куплю тебе батарейки для радио.

Они вошли в вонючую комнату.

– Я бы не прочь выпить.

Фрэнк достал полбутылки джина «Гордон» из кармана кожаного пальто. Она с достоинством взяла ее и поставила на покоробленную поверхность буфета, на котором было полно всякого мусора. На буфете стоял примитивный телевизор, который перестал работать задолго до того, как отключили электричество.

– Я бы налила тебе чашку чая, – сказала она, – но…

– Я оплатил счет за газ. Завтра придут и включат его.

Она с трудом пробралась через разбросанные повсюду газеты, обходя сломанную мебель. Зажгла огарки двух свеч, стоявших на прогнившей сушилке, отодвинула стопку старых, влажных рождественских открыток.

– Как ты думаешь, Фрэнки, у Джерри есть шанс?

– Нужно спросить у специалистов. – Фрэнк пожал плечами и потер руками свое бледное лицо. – Очевидно, это просто истощение. Он переутомился за последнее время.

– Переутомился! – фыркнула миссис Корнелиус с иронией.

– Джерри тоже иногда приходится работать, мама.

– Лентяй и педераст. Вот он кто. А как идут твои дела с продажей антиквариата?

Фрэнк насторожился.

– Так себе.

– Ты, по крайней мере, хоть иногда помогаешь мне. Его я не вижу годами. – Она глубоко вздохнула и опустилась в выгоревшее кресло. – Ох, уж эти чертовы пружины. В этом кресле так же мокро, как на Брайтон-Бич. – Но жалоба была произнесена довольным тоном, слишком долго она отсутствовала в привычной для себя обстановке. Она дотянулась до бутылки с джином и вытащила пробку. Фрэнк подал ей грязный стакан, стоявший в раковине.

– Мне пора идти, – сказал он. – У тебя есть все, что нужно?

– Ты не мог бы одолжить мне пару фунтов, Фрэнки?

Он достал пачку банкнот разного достоинства из кармана кавалерийских брюк из твида. Немного помедлил, затем вытащил из пачки пятерку. Показал ей банкноту и положил ее на буфет.

– В понедельник тебе придется сходить за пособием. На выходные этого тебе должно хватить. Я некоторое время буду занят и не смогу к тебе приходить.

– Будешь у себя на Голланд Парк со своими знатными приятелями?

– Нет. Меня не будет в городе.

– А кто же будет торговать в магазине?

– Моу. Я поеду в Шотландию, посмотрю, может, там хоть что-нибудь осталось в больших домах. Антиквариата в Англии ни у кого не осталось, даже шестидесятых годов. Мы гоняемся сами за собой. Смешно. – Он улыбнулся, она с пониманием посмотрела на него. – Не беспокойся, мам. Лучше наслаждайся своей выпивкой.

Ее лицо приняло обычное для нее выражение глупого самодовольства.

– Спасибо, Фрэнки.

– Если увидишь Кэт, передавай ей от меня привет.

– Шлюха, вот она кто. Еще хуже, чем Джерри, если хочешь знать. Я слышала, как она развлекается. Связалась с черномазым.

– Я не думаю, что она развлекается.

– И вообще, она мне больше не дочь, – произнесла миссис Корнелиус с достоинством, поднося бутылку к губам. – Я отрекаюсь от нее.

Фрэнк застегнул пуговицы кожаного пальто, поднял каракулевый воротник, пригладил свои набриолиненные волосы и надел замшевые автомобильные перчатки.

– Моу говорила, что может приехать и убраться у тебя. Она может приобрести тебе какую-нибудь мебель получше.

– Да?

– Когда ей прийти?

Она оглянулась вокруг, явно занервничав.

– Попозже, – ответила она. – Я должна обдумать, что оставить из мебели, а что нет. Мы обсудим это в другой раз, ладно? – С довоенных времен она не выбросила еще ни одной вещи.

– Опять может прийти тот парень из муниципалитета.

– Об этом можешь не беспокоиться. Я знаю, как обращаться с этими ребятами из чертового муниципалитета!

– Они могут найти тебе другое жилище.

На ее жирном лице появилось выражение тревоги.

– Может быть, со временем, – простонала она.

Он вышел, со скрипом закрыв за собой дверь. Она прислонила бутылку с джином к подлокотнику грязного вонючего кресла и нежным взглядом окинула комнату. Дом, в котором она жила, был признан непригодным для жилья еще в 1934, капитальный ремонт здания был намечен на 1990, а это значит, скорее всего, что это произойдет в следующем веке. Этот дом переживет ее. Одна из свеч оплыла и отбрасывала странные тени на потолок, покрытый плесенью. В груди и желудке стало тепло от выпитого джина. Она сидела и пристально вглядывалась в дальний угол комнаты, туда, где был камин. На треснувшем камине стояли фотографии. Она пыталась рассмотреть на выгоревших фотографиях лица отцов ее детей. Отца Фрэнки в солдатской форме. Отца Кэтрин в его лучшем костюме. Отца умерших близнецов и трех абортов, того самого, который женился на ней. Не было только фотографии отца Джерри. Его отца она не помнила, но его фамилию носили все ее дети. Выходя замуж, она не поменяла фамилию. Сколько ей было тогда? Шестнадцать? Или еще меньше? Этот парень был, кажется, еврей? Ее глаза медленно закрылись.

Вскоре она уже спала и видела сон, который считался у нее приятным. Она стояла на коленях посреди большого белого ковра. Абсолютно нагая. Из ее поврежденных сосков капала кровь, она совокуплялась с огромным, черным, бесформенным зверем, обхватившим ее лапами сзади. Во сне руки упали ей на колени, и она начала царапать себя. Потом зашевелилась во сне и захрапела так громко, что разбудила себя. Улыбнувшись, допила остатки джина и вскоре опять крепко заснула.