Текст книги "Город Зверя(сборник фантастических романов)"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц)

Глава 6. НЕКОГДА БЫВШИЕ ЛЮДЬМИ

На сей раз Бак Пури не побежал.

Его лицо по–особенному исказилось. Он сделал полшага назад, а затем, прежде чем мы смогли его остановить, бросился в темную комнату прямо на трупно–белых созданий.

Они заверещали и на миг отпрянули, ужасный чирикающий звук, словно шум летучих мышей, заполнил воздух и раскатился по комплексу камер.

Меч Бака Пури рубил влево–направо, вверх–вниз, отрубая конечности, протыкая животы, пронзая неестественно мягкие, липкие тела.

А затем он, как по волшебству, покрылся массой подобных. Он взвыл от боли и бешенства, когда дротики, вроде того, что мы видели раньше, впились во все части его тела, так что невозможно было различить самого человека.

Он с грохотом упал.

Видя, что эти твари, во всяком случае, смертны, я решил, что нам следует воспользоваться преимуществом атаки Бака Пури и, размахивая мечом, прыгнул вперед, крикнув:

– Вперед – их можно убить!

Их можно было убить, но сами они уклонялись от ударов, а их вид вызывал физическое отвращение. Я пошел в атаку и скоро оказался в массе мягкой податливой плоти, которая представлялась бесконечной.

А лица! Они были определенно пародиями на человеческие лица, и опять же, они ничего столь сильно не напоминали, как уродливых маленьких летучих мышей – вампиров Земли. Плоские лица с огромными ноздрями прямо в голове, разрез ртов, полный мелких острых клыков, полуслепые глаза, злые и бессмысленные.

Когда я сражался с их когтями, с их острыми зубами и копьями, я заметил, что они постепенно отступают в стороны, беспорядочно вереща и стрекоча.

Я был неправ на их счет, на их лицах не было и следа разумности – только демоническая жажда крови, темное злорадство, ненависть, ненависть, ненависть, но отнюдь не разум.

Мои спутники стояли плечом к плечу, спиной к спине, когда эти твари вновь бросились на нас.

Когда мы увидели, что наши мечи оказали на них должное воздействие и фактически отправили на тот свет дюжины три этих существ, это вызвало у нас подъем духа.

Вскоре вампиры обратились в бегство, оставив только раненых, дергающихся на полу. Мы добили их. Ничего другого мы не могли делать. Мы попытались преследовать остальных через дверь напротив, но она быстро закрылась, и когда мы обнаружили и открыли ее, твари ушли дальше в комплекс.

Кнопка света сработала и осветила нам мертвых тварей.

Бак Пури в своем безумии несомненно помог нам спасти свою жизнь. Атаковав этих тварей, он принял на себя большую часть их дротиков.

Эти обитатели подземного комплекса были немного ниже меня ростом и, казалось, хотя это было маловероятным, едва ли вообще обладали каким–либо скелетом. Наше оружие резало плоть и мускулы, выпускало кровь – если жидкую желтую субстанцию, испачкавшую наши мечи, можно было назвать кровью, – но не встречало сопротивления костей.

Сдерживая себя, я принялся изучать трупы поближе. Я увидел, что своего рода скелет все–таки был, но кости были такими тонкими и хрупкими, что походили на тонкую проволоку из слоновой кости.

От какой странной ветви, отклонившейся от древа эволюции, произошла эта раса?

Я повернулся к Хулу Хаджи.

– Что это за раса? – спросил я. – Почему ты не говорил о ней раньше?

– Это не шивы, – произнес он с легкой иронической гримасой. – И не якша. Я думал, что это якша, до того, как увидел их. Эти жалкие твари не представляют никакой угрозы для здравого смысла!

– Так значит, ты думал, что они были расой, которая называет себя якша? Почему?

– Потому что язык на копьях и на их инструментах и на шкафах – письменный язык якша.

– А кто такие якша? Я, кажется, помню, ты упоминал о них. Кто они такие?

– Они были. Наверное были лучшее слово, потому что они теперь существуют только в слухах и суеверных преданиях. Они родственники шивам. Разве ты не помнишь, что я тебе рассказывал о них, когда мы впервые встретились?

– Теперь что–то вспоминаю! Конечно же – более древняя раса, та самая, что сманила арзгунов уйти из Мендишара, во время войны, называемой Величайшей Марсианской Войной.

– Я думаю, это, должно быть, потемки якша, однако, – продолжал Хул Хаджи, – потому что, ест то, что мне говорили, было правдой, они имеют легкое сходство с этой расой. Они, вероятно, существовали здесь внизу множеств) зеков, помня то, – несомненно в ритуальной форме, – что надо поддерживать механизмы в действии и надо защищать это место от посторонних. Мало–помалу они потеряли всякий разум, и заметьте, кажется, предпочитают свету тьму, хотя свет для них доступен. Это подходящая судьба для остатков дурной расы.

Я содрогнулся. Я мог на свой лад почувствовать сострадание по отношению к созданиям, которые некогда были людьми. Тут меня осенило.

– Ну, – произнес я, несколько повеселев, – чем бы они ни были биологически, они должны нуждаться в воде. Это значит, что скоро здесь мы найдем то, что нам нужно.

Наша жажда, казалось, несколько уменьшилась с находкой подземных камер, но бой еще больше ослабил нас, и вода стала нам необходимой.

Осторожно, но с большей уверенностью, что можем встретить и нанести поражение любым нападающим на нас белым тварям, мы двинулись дальше, пока не вошли в камеру побольше остальных, в которой было немного естественного света.

Подняв взгляд, я увидел, что свет исходил из купола потолка, намного более высокого, чем потолки большинства пройденных помещений. Сквозь трещины в потолке просочился песок, но на полу его было мало.

И тут я услышал…

Звук капель, звук всплеска. Сперва я подумал, что жажда свела меня с ума, но потом мои глаза привыкли к мраку, я увидел фонтан в центре камеры. Большой бассейн прохладной воды!

Мы двинулись вперед и осторожно попробовали его содержимое, прежде чем пить. Вода была чистой и свежей.

Мы пили, не торопясь, увлажняя все тело и стоя по очереди в карауле, на случай любой возможности атаки местных тварей.

Освежившись и приободрившись духом, мы наполнили свои поясные фляги. Пробка моей застряла из–за набившейся пыли, и я достал нож для снятия шкур – нож, который носил каждый марсианин. Он наполовину спрятан в украшениях на коже ремней, так что если владелец его будет захвачен врагом врасплох, враг может не заметить нож и тем самым дать пленному шанс бежать. Я высвободил пробку, а затем вернул нож в потайные ножны на моей портупее.

А теперь что?

У нас не было ни малейшего желания исследовать оставшиеся помещения. На данный момент мы навидались достаточно. Мы, однако, приняли меры предосторожности, сходив к двери, через которую, несомненно, бежали белые твари и завалили ее, как могли, песком и осыпавшейся кладкой.

Вслед за тем я открыл лестницу, состоявшую из воткнутых в стену перекладин, ведущую к потолку, где вокруг камеры тянулась узкая галерея, до самого того места, где начинался купол. Она была достаточно большой, чтобы выдержать меня, и определенно была предназначена для использования рабочими, ремонтирующими или украшающими купол.

Кусок материала поддался под моей рукой, он был разъеден коррозией и скоро вообще обвалился бы. Он был прозрачным, чтобы пропускать свет в камеру с фонтаном. Вероятно, это было центральным залом для отдыха, когда якша были нормальными и человекоподобными. Купол был запланирован, скорее всего, для украшения. Поэтому, должно быть, он скоро и обвалится. Когда же это случится, в зал нанесет песку, фонтан будет забит, и я не думаю, что у обитателей подземного города хватит ума выгрести песок или, если уж на то пошло, отремонтировать купол.

Похоже, тут раньше происходил ремонт, но, полагал я, это были более разумные предки нынешних жителей.

Я вернулся на землю, в моей голове медленно формировалась идея.

В основе своей купол был где–то около девяти метров в поперечнике, достаточное пространство, чтобы пройти крупному объекту.

– Почему у тебя такой задумчивый вид, друг мой? – спросил Хул Хаджи.

– По–моему, я нашел выход.

– Из этого места? Мне кажется, нам нужно вернуться по своим следам.

– Или пробить ход сквозь крышу, если уж на то пошло, – добавил я. – Она очень тонкая – изъедена снаружи песком. Но я имел в виду выход из нашего главного затруднительного положения – выход из пустыни.

– Ты нашел где–нибудь карту?

– Нет, но я нашел много других вещей. Все это материальные остатки великой цивилизации – прочная, воздухонепроницаемая ткань, шнур, контейнеры с газом. Я надеюсь, в них еще есть газ и притом такой, который мне нужен.

Хул Хаджи был совершенно ошарашен.

Я улыбнулся. Другие смотрели на меня, словно я последовал примеру Бака Пури и терял контроль над своим разумом.

– Этот купол по какой–то причине подал мне мысль, – пояснил я. – Мне пришло в голову, что если б у нас был летучий корабль, мы могли бы в два счета пересечь пустыню.

– Летучий корабль! Я слышал о таких вещах – по–моему, у некоторых южных рас имеется несколько таких. – Это вступил в разговор Джил Дира. – Ты нашел его?

– Нет. – Я покачал головой, глубоко задумавшись.

– Тогда зачем говорить о таких вещах? – резко проговорил Вас Ула.

– Потому что я думаю, что мы сможем сделать его, – сказал я.

– Сделать? – улыбнулся Хул Хаджи. – Мы не обладаем знаниями древних рас. Это невозможно.

– У меня есть кое–что из технических знаний, – ответил я, – хотя явно куда меньше, чем некогда имелось у этой исчезнувшей расы. Я и не думаю строить столь сложное воздушное судно, как у них.

– Тогда что же?

– Примитивный воздушный корабль, я думаю, можно построить.

Трое синих людей молча разглядывали меня все еще с подозрением.

Для воздушного судна, которое я рисовал в своем уме, не было в марсианском языке подходящего слова. Я использовал английское слово, заимствованное у французов.

– Он будет называться дирижабль, – сообщил я.

Я принялся чертить на песке, объясняя принцип построения дирижабля.

– Нам нужно будет сделать мешок для газа из найденного нами в камерах материала, – сказал я. – Будут, конечно, трудности, для начала мешок должен быть воздухонепроницаемым. С него мы подвесим канаты, соединенные с гондолой – это будет та штука, в которой мы полетим.

К тому времени, когда я кончил говорить и чертить, люди из Мендишара большей частью поверили мне – что было замечательно, учитывая, что они вышли главным образом из нетехнического общества. Снова я испытал широту марсианского ума, который в самый короткий срок можно было обучить любой концепции, если объяснить ее в достаточно логичных понятиях. Они были древней расой и имели перед собой еще более древний пример шивов и якша, показывающий им, что то, что часто казалось невозможным, необязательно должно таковым являться.

Мы вернулись в подземные камеры, выбирая нужное нам.

Я не был уверен, что среди контейнеров, занимавших несколько комнат, будет найден нужный газ. Решив рискнуть жизнью, я стал нюхать каждый газ. У контейнеров имелись еще превосходно действующие клапаны.

Некоторые из газов были мне незнакомы, но ни один не оказался особенно ядовитым, хотя некоторые вызвали у меня головокружение.

Наконец, я нашел нужный мне набор контейнеров. В них содержался газ с атомным номером 2, символом Н, атомным весом 4.0023, газ, получивший свое название от греческого слова, обозначавшего Солнце, – гелий. Невоспламеняющийся и очень легкий, он был тем, что я искал. Превосходный газ для моего баллона.

Поиск стал интенсивным после того, как я удостоверился, что основные нужные нам вещи тут имелись – легкая ткань, газ, канаты. Вслед за тем я принялся обследовать найденные нами моторы. Я не разбирал их, поскольку догадался, что у них была атомная основа, энергия исходила из крошечного атомного двигателя. Но я выяснил, как они действуют, и увидел, что их будет очень просто присоединить к пропеллерам.

Пропеллеров, однако, никаких не было. Не попадалось ничего, что послужило бы пропеллерами. Их придется изготовить.

Нашим следующим великим открытием было обнаружение машины, которую можно было включить и заставить выдавать секции жесткого легкого синтетического материала, из которого многое было построено в этом комплексе. Машина была большой и определенно связанной с невидимым резервуаром.

Это было благо для нас. Спереди на панели надо было делать чертеж, требовавшийся р, ля пользования. Нужно было сделать план – вид спереди, вид сбоку и вид сверху. Размер требовавшегося предмета Cuai избран, кнопки нажаты – и через несколько минут часть выпала в противень, лежащий под главной машиной.

Мы могли иметь столько пропеллеров, сколько нам требовалось. В самом деле, мы могли и нашу гондолу изготовить на заказ. Я тогда не хотел, чтобы у меня появилось время для прогулки по этому фантастическому городу в поисках того, что же все–таки питало его энергией, какой синтез элементов производил сверхпрочный пластик, как работала машина… Я твердо решил вернуться, как только смогу, привести с собой людей, которых можно будет обучить работать со мной над проектом, конечной целью которого будет извлечение из города всех его секретов, корреляция информации, анализ машин и материалов.

Когда это случится, на Марсе наступит новый век.

Пока же мы упорно работали, принося нужные нам вещи в зал с куполом, где, помимо всего прочего, мы находились поблизости от запасов воды.

Мы также нашли обезвоженные продукты в воздухонепроницаемых контейнерах. Пища была безвкусной, но питательной.

Когда дирижабль начал обретать форму, наш дух поднимался все выше и выше.

В течение всего этого времени мы не забывали заботиться о своей внешности. Я сделал правилом регулярно бриться, хотя единственным зеркалом, что я сумел найти, был огромный рефлектор величиной с меня, который я кое–как приволок в камеру с куполом просто для того, чтобы использовать как зеркало для бритья.

Пока Джил Дира и Вас Ула работали над баллоном, мы обнаружили, что давление теплой человеческой руки на ткань соединяло ее, облегчая создание газового мешка. Мы с Хулом Хаджи забрались на стену и принялись за восстановление разрушенного природой купола.

Для того, чтобы местные обитатели могли продолжить жить – если это было жизнью, – мы соорудили своего рода заплату, крышку, которую можно было подогнать на место купола, чтоб помешать песку набиться внутрь и засыпать фонтан.

Вскоре к клапану газового мешка были присоединены баки с гелием, и наша четверка следила, как медленно наполнялась большая гора ткани.

Мы еще не подогнали приводные ремни к двигателю и оси пропеллера, но за исключением этого дирижабль был готов. Это был во всех аспектах мощный корабль, и хотя медленнее и уязвимее, чем известное мне марсианское воздушное судно, но должен делать свое дело хорошо, думал я.

Вскоре газовый мешок был надут. Баллон начал тянуть свои причальные канаты и выглядел так, словно мог поднять сотню таких, как мы. Мы начали смеяться и хлопать друг друга по спине, хотя мне пришлось немного потянуться, чтобы хлопнуть по спине Хула Хаджи! Мы сделали его!

Гондола была закрытой, подвешенной на прочных канатах, оплетавших снаружи газовый мешок. Она была сделана из секций синтетического материала и имела открытые иллюминаторы. К сожалению, мы не нашли никаких средств получить прозрачные покрытия, так что нам пришлось вместо этого сконструировать ставни. Внутри был запас воды, запасные баки с газом и обезвоженная пища.

Мы очень гордились кораблем. Может, он и был грубым, но крепко сделан, и скоро, когда мы дадим ему немного подняться через крышу и наденем на двигатели приводные ремни, мы будем готовы отправиться куда только пожелаем. Вероятно, в Мендишар, где, как указал Хул Хаджи, прибытие вожака, считавшегося убитым или изгнанным из страны, на летающем корабле, вероятно, до такой степени воодушевит население, что многое потерянное при атаке на деревню можно будет вновь обрести этим эффектным возвращением!

Хул Хаджи и другие двое Синих Гигантов серьезно говорили об этой возможности, когда противоположная дверь – та самая, которую мы заблокировали против любой попытки белых вампиров, начала плавиться. Материал, который я считал столь неразрушимым, пузырился и тек, словно дешевый пластик на огне. Ужасный запах – резкий и сладкий одновременно – начал исходить от двери.

Я не знал, что происходит, но тем не менее я стал действовать.

– Быстро! – крикнул я. – В дирижабль!

Я подталкивал своих спутников, помогая им залезть в гондолу.

Я повернулся, когда дверь полностью отвалилась – там было несколько белых обитателей.

В их руках была машина.

Они явно не понимали, что это такое. Все, что они знали, – это держать и нацеливать ее.

Странный парадокс – столь развитая машина в руках этих имбицилов.

Она испускала луч – луч, который ударил теперь в противоположную стену, едва не попав в меня и дирижабль. Тепловой луч, несомненно лазерный луч!

Вот тут–то я понял, что некому перерубить причальные канаты.

Я прыгнул к ним и выхватил меч.

Я знал, что знание портативных лазеров принадлежало древней расе, мне следовало бы подготовиться к чему–то вроде этого.

В своей неразумной ярости эти потомки якша, наверное, нашли проектор и снова привели его в действие для учинения смерти незваным гостям.

Что бы там ни было причиной, мы все скоро станем покойниками, если я не буду действовать быстро. Я перерубил причальные канаты.

Хул Хаджи закричал из гондолы, когда увидел, что я делаю.

Дирижабль начал подниматься, мягко тыкаясь в крышу. Вскоре газ унесет их в безопасность, когда они поднимутся в воздух над крышей. Отверстие в куполе было как раз достаточное, чтобы пропустить их.

Теперь эти вампиры направили лазер на меня. Он обязательно должен был убить меня. Луч прочесывал помещение, расплавляя или разрезая все, к чему прикасался.

И тут меня осенило!

Глава 7. ГОРОД ПАУКА

Когда луч подходил все ближе и ближе, описывая ломаную кривую в руках этих тупоумных вампиров, я вдруг увидел огромный рефлектор, используемый мной как зеркало для бритья.

Это был мощный рефлектор. Он мог сработать.

Я метнулся и встал позади него.

Лазерный луч отрезал часть рефлектора, с всплеском упавшую в воду. Фонтан забил теперь спорадически.

Луч подошел ближе и расплавил секцию стены, открыв за ней следующую камеру. Белые твари притащили поближе, обнимая своими мягкими, почти бесплотными руками мощный проектор.

Затем луч ударил в рефлектор.

Лазерные лучи – это сконцентрированный свет. Зеркало – отражатель.

Оно отразило.

Зеркало искривило луч и рассеяло его в несколько мгновений. На несколько секунд оно обратило луч обратно на тех, кто направлял его.

Большинство белых вампиров испарилось в секунду. Остальные в ужасе закричали, чуть отступили, а затем с криком бросились на меня!

Я метнулся к одному из причальных канатов, как раз когда баллон начал проходить через отверстие.

Я схватился за последние несколько футов каната.

Когда когти скребнули по мне, я начал подтягиваться к гондоле.

Баллон вырвался в воздух, и в этот момент спасение от белых тварей произошло, но я оказался в новой опасности. Я понял, что в спешке мы забыли одну очень важную вещь.

Мы забыли погрузить балласт. Баллон поднимался слишком быстро!

Дважды меня чуть было не стряхнуло, когда я отчаянно цеплялся за канат, пытаясь подтянуться к гондоле.

Я увидел, что Хул Хаджи открыл люк гондолы и, балансируя на узкой подножке снаружи, дотянулся и схватил веревку, на которой я повис.

Земля была далеко внизу, кружащаяся подо мной, черная, сияющая пустыня.

Хул Хаджи сумел забраться в гондолу, все еще стискивая канат. Затем он и другие принялись втягивать меня.

Мои руки болели, кожа на ладонях лопалась от трения. Я был почти готов упасть.

Как раз когда я почувствовал, что не могу больше держаться, я ощутил, как огромные руки схватили меня и втащили в гондолу. Они закрыли люк.

Задыхаясь от усталости и облегчения, я лежал на полу гондолы, пока не восстановил дыхание. Мы все еще поднимались чересчур стремительно и скоро покинули более разреженную марсианскую атмосферу – надо помнить, что в том веке атмосфера была намного гуще, чем сейчас.

Пошатываясь, я поднялся и подошел к управлению. Это было простое и самостоятельное управление, и оно было бы испытано, прежде чем подняться в воздух, если б у нас был подобный шанс. Теперь нам придется узнать, работает оно или нет.

Я потянул за рычаг, контролировавший клапан газового мешка, надо было выпустить газ и надеяться, что этого будет достаточно, чтобы не оправить нас на землю!

Наша гондола медленно снизилась, и я понял, что управление действует.

Но мы еще продолжали дрейфовать в воздушных потоках. Нам надо будет приземлиться и подсоединить к двигателю приводные ремни. На энергии мы будем способны вернуться в Мендишар раньше, чем за день.

Я был раздражен этой пустой тратой драгоценного гелия, но тут ничего нельзя было поделать. Очень медленно я начал спускать корабль.

Мы были еще в нескольких метрах над землей, когда дирижабль, казалось, получил пинок здоровенной ногой и закачался, как на волнах, разбрасывая нас по гондоле. Я не мог удержаться на ногах и отлетел от панели управления.

Думаю, я на какое–то время потерял сознание.

Когда я пришел в чувство, было почти темно. Теперь уже не было ощущения, что меня словно пинают в игре куда большие гиганты, чем мои синие спутники, но вместо этого возникло чувство стремительного полета с огромной скоростью.

Я нетвердо встал, подошел к иллюминатору и отодвинул ставню.

Посмотрев вниз, я сперва не мог поверить тому, что увидел.

Мы летели над морем – суровым, волнуемым бурей морем. Мы неслись со скоростью добрых ста миль в час – вероятно, больше.

Но что нас несло?

Эта была какая–то неуправляемая сила. Судя по достигающему моих ушей стонущему и воющему звуку, она была ветром.

Но какой же порыв ветра мог ударить столь стремительно и без упреждения?!

Я повернулся и обнаружил, что Хул Хаджи начал шевелиться. Он тоже был в нокауте.

Я помог ему подняться, и мы вместе вернули к жизни наших товарищей.

– Что такое, Хул Хаджи? Ты не знаешь? – спросил я.

Он потер лицо своей большой ладонью.

– Мне следовало бы повнимательней следить за календарем, – ответил он.

– Почему?

– Я не говорил об этом, потому что чувствовал, что мы либо выберемся из пустыни, либо погибнем – это было до того, как мы нашли башню и подземный город. Я не упомянул об этом, пока мы были под землей, потому что знал, что там мы должны быть в безопасности, ведь под землей не было никаких признаков разрушения города.

– Что ты не упомянул? Что?

– Я сожалею – это моя вина. Вероятно, причина, о которой ничего не было сказано в городе якша, – Ревущая Смерть.

– Что это за Ревущая Смерть?

– Самый сильный ветер, который периодически возникает в пустыне. Некоторые думают, что он и был первопричиной пустыни, что до прихода Ревущей Смерти пустыня была плодородной. Наверно, город якша был построен до того, как пришла Ревущая Смерть. Я не знаю, но Ревущая Смерть веками пересекала пустыню, вызывая сильные песчаные бури, все сравнивая с землей.

– И куда направляется этот ветер? – спросил я.

– На запад, – сказал Хул Хаджи.

– Через море?

– Именно так.

– А потом куда?

– Не знаю.

Я снова подошел к иллюминатору и посмотрел вниз.

Взволнованное морс, холодное и темное, все еще находилось под нами, но сквозь сумрак, мне думалось, я мог различить, очень смутно, темную полосу берега.

– Что лежит за западным морем? – спросил я Хула Хаджи.

– Не знаю – страна не исследована, кроме как вдоль берегов. Нехорошая страна, судя по сообщениям.

– Нехорошая? Что заставляет тебя так говорить? – спросил я.

– Легенды, рассказы путешественников, отряды исследователей, которые никогда не возвращались. Западный континент – место джунглей и странных животных. Этот континент был больше всего поражен Величайшей Войной. Когда война была окончена, говорят, в природе имели место странные перемены: люди, животные, растения – все было изменено. Одни говорят, что был дух, другие – газ, третьи – машина. Но какой бы ни была причина, нормальные люди всегда избегали Западного континента.

– Все это, кажется, указывает на атомную войну, радиацию и мутации, – пробормотал я про себя. – И за тысячи лет с тех пор, как кончилась война, маловероятно, чтоб была какая–то опасная радиация. Этого нам бояться нечего.

Некоторые из употребленных мною слов были английскими, поскольку, хотя имелись, вероятно, слова для описания вещей, о которых я говорил, в прежнем марсианском словаре их не было.

Ревущая Смерть, кажется, начала стихать, потому что наше движение замедлилось.

Я почувствовал, как наша судьба уплывает из наших рук, когда мы неслись все дальше в глубь материка.

Две марсианские луны прочерчивали небо над нами, освещая зрелище странных, колышущихся джунглей непривычной расцветки.

Должен признаться, что эта растительность как–то встревожила меня, но я сказал себе, что с нами не может случиться никакого вреда, пока ветер несет нас на этой высоте.

Когда же мы сможем спокойно приземлиться, наладить двигатели, мы на моторах отправимся куда желаем.

Несколько часов такой возможности не представлялось. Откуда пришел ветер и где он, наконец, умирал, я сказать не могу – если он не кружил постоянно вокруг света, набирая скорость и силу в пути. Я не был метеорологом.

Наконец мы сумели вырваться из воздушного потока и продрейфовали к огромным деревьям, чья густая тень, казалось, создавала под нами твердую массу.

Огромные отсвечивающие листья колыхались на изогнутых сучьях. Цвета оттенков черного, коричневого, темно–зеленого и пестро–красного.

Ощущение зла тяжело нависло над этими джунглями, и нам не улыбалось приземлиться среди них. Но к утру мы нашли достаточно большую поляну и стали садиться.

Мы приземлялись очень аккуратно для таких неумелых аэронавтов. Причалив корабль, мы проверили его повреждения. Строительные материалы якша выстояли перед ветром, который растряс бы на куски почти все другие дирижабли. Повреждений было сравнительно мало, учитывая, какой трепке был подвержен корабль.

Все, что нам было нужно теперь сделать, – это наладить приводные ремни и подыскать что–нибудь, способное послужить балластом. Тогда мы добавим гелия – и без задержки отправимся в Мендишар.

Скоро двигатели у нас хорошо работали, а пропеллеры – вращались.

Однако, пока мы работали, у нас возникло чувство, что за нами следят. Мы не видели ничего, кроме темных джунглей, с их деревьями, поднимающимися на сто метров в небо и образовывающих решетку из направленных вверх, вниз и во все стороны искривленных стволов, обвитых другими растениями, пахнущими влагой.

Не знаю, как вообще возникла поляна. Это был вывих природы. Ее поверхность состояла из гладкой, твердой глины, почти скальной плотности. По краю ее росли кусты с темными отсвечивающими листьями, пониже путаница из лиан, походивших, если посмотреть сбоку, на толстых змей, и другие ползучие растения, собравшиеся вокруг разросшихся корней деревьев.

Я никогда не видел в лесу ничего столь гигантского. Лес был многоярусный. Снаружи он выглядел словно гигантский утес, в котором темнели отверстия пещер.

Легко было вообразить, что за тобой следят.

Теперь все, что нам нужно было сделать, – это найти балласт. Джил Дира высказал предложение, что нарубленные из деревьев поленья могут заменить балласт. Хоть они грубые, но послужат хорошо.

Пока Джил Дира и Вас Ула помогали мне делать последние приготовления, Хул Хаджи сказал, что принесет несколько бревен.

Он ушел. Мы закончили свою работу и ждали его возвращения. Нам не терпелось убраться из этих таинственных джунглей и как можно скорее вернуться в Мендишар.

К концу полудня мы охрипли от крика, но Хул Хаджи нам не отвечал.

Ничего не оставалось делать, как войти в лес и посмотреть, не ранен ли он. Возможно, лежит без сознания.

Вас Ула и Джил Дира сказал, что они пойдут искать вместе со мной, но я заявил, что наш дирижабль крайне важен – они должны охранять его. Я сумел их в этом убедить.

Найдя место, где Хул Хаджи вошел в лес, я направился по его следу.

Это было не трудно. Будучи человеком рослым, он оставлял много следов своего продвижения. В некоторых местах он пробирался сквозь подлесок.

Лес был темным и сырым. Мои ноги ступали по податливым гниющим растениям и иногда погружались в трясину. Я продолжал окликать моего друга по имени, но он по–прежнему не отзывался.

А затем я наткнулся на следы боя и понял, что, в конце концов, я не воображал и что за нами следят!

Здесь я нашел меч Хула Хаджи. Он никогда не бросил бы его, если б не был взят в плен – или убит! Я отнес его к дирижаблю.

Затем вернулся и огляделся вокруг, ища следы его пленителей, но не смог найти ни одного!

Это вызвало во мне большое замешательство, потому что я немного горжусь своими способностями следопыта. Все, что я мог заметить, – это следы клейкой субстанции, вроде прядей тонкого шелка, прилипших к окружающей листве.

Попозже я обнаружил еще немного этого материала и решил, что, раз он был моим единственным ключом к поискам, мне следует искать его в надежде, что пленители – или убийцы Хула Хаджи – оставили его после себя еще где–нибудь.

Я едва понял, что вышел к городу, как наступила ночь.

Город этот, казалось, был одним большим зданием, расположенным в джунглях. Он как бы вырастал из джунглей, сливался с ними, был их частью, построенный из темного древнего обсидиана. В его щели нанесло земли и семян столько, что из стен росли кусты и небольшие деревья. Были там и купола, сливающиеся в полумраке. Можно было поверить, что это вывих природы, что скала просто потекла и затвердела в виде города!

И все же то тут, то там виднелись окна и входы, прикрытые растениями.

Когда пришла ночь, город светился очень тускло, ловя немного слабого лунного света, который мог проникнуть сквозь полог леса.

Вот куда, должно быть, принесли моего друга враги. Это было устрашающее место.

Я осторожно вступил в город, перелез через сваленные, гладкие как стекло камни, ища какие–нибудь следы жителей, какое–нибудь указание на то, где спрятали моего друга.

Я карабкался по наклонным стенам здания, по крышам, вниз по стенам и искал, искал, искал. Всюду была густая тень и ощущение гладкого, бугристого камня под руками и ногами.

В этом городе не было никаких улиц, просто углубления в покрывавшей его крыше. Я вступил в одно из этих углублений–ущелий и начал пробирайся по нему, чувствуя отчаяние.

Что–то пробежало по стене слева от меня, и я почувствовал тошноту: это был самый большой паук, которого я когда–либо видел в своей жизни.

Теперь я увидел и других. Я крепко стиснул меч, приготовился. Пауки–то были величиной с футбольный мяч!

Я как раз собирался: окинуть ущелье и подняться по еще одной наклонной стене из зеленого камня, но вдруг почувствовал, как что–то упало мне на голову и плечи. Я попытался освободиться, отбросить его мечом, но jho прилипло ко мне. Чем больше я двигался, тем больше я запутывался.