Текст книги "Сага о Рунном Посохе"
Автор книги: Майкл Джон Муркок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 65 страниц)
ГИБЕЛЬ БРАТА
Прошло какое-то время, и Хоукмун, наконец, пришел в себя. Откуда-то, как сквозь пелену, до него доносились звуки внешнего мира и шум отдаленной битвы. Тряхнув головой, Хоукмун попытался подняться на ноги, но сразу не смог сделать этого, поскольку его придавило по меньшей мере четырьмя трупами. Что ж, его друзья сумели славно за себя постоять.
С трудом выбравшись из-под груды тел, Хоукмун обнаружил, что Шенегар уже тянется к Рунному Посоху. Там же находился Рыцарь-в-Черном-и-Золотом. Его ранили, когда он пытался помешать гранбретанцу добраться до Рунного Посоха.
Шенегар Тротт поднял огромную булаву и обрушил ее на шлем Рыцаря. Шлем сплющился, и Рыцарь зашатался.
Хоукмун набрал в легкие воздуха и хриплым голосом закричал:
– Легион Рассвета! Вернись ко мне!
И тогда вновь появились воины в розовом сиянии. Они бросились в атаку, рассекая ряды застывших от удивления Соколов.
Шатаясь, Хоукмун начал подниматься по лестнице, но на него повалилось тело в черно-золотых доспехах. Герцог подхватил падающего Рыцаря, будучи уверен, что под доспехами уже не бьется сердце.
Хоукмун горько пожалел о человеке, к которому раньше не испытывал особой симпатии. Он попытался открыть забрало, чтобы увидеть лицо загадочного Рыцаря, направившего их сюда. Но забрало не поддавалось – его нельзя было сдвинуть ни на дюйм: так деформировался шлем от удара Шенегара Тротта.
– Рыцарь…
– Рыцарь убит! – Шенегар Тротт сорвал с себя маску и с победоносным видом протянул руку к Рунному Посоху. – И твоя смерть близка, Дориан Хоукмун!
Хоукмун выпустил из рук мертвое тело и с воплем ярости взлетел по лестнице к своему врагу. Шенегар Тротт обернулся, отступая от Рунного Посоха, и вновь поднял свою булаву.
Хоукмун увернулся от удара и, приблизившись к Тротту, сцепился с ним на верней ступеньке. Повсюду шла кровавая резня.
Краем глаза Хоукмун разглядел д'Аверка, который отчаянно бился с пятью Соколами. Рубашка д'Аверка превратилась в кровавые лохмотья, левая рука бессильно висела. Орланд Фанк вращал над головой своим громадным топором, оглашая зал страшным боевым кличем.
– Ты умрешь, Хоукмун! – прорычал Тротт, и Хоукмун был поражен силой его ударов. – Ты должен умереть, чтобы Рунный Посох стал моим!
– Он никогда не станет твоим! Им не может владеть человек! – Хоукмун изо всех сил рванулся вперед и, прорвав оборону Шенгара Тротта, нанес ему удар прямо в лицо. Граф завизжал, но продолжал наступать, и тогда герцог Кельнский пнул Тротта сапогом в грудь. Граф скатился с помоста, но, ослепленный яростью, вскочил и снова бросился на Хоукмуна. И наткнулся на Меч Рассвета. Так и умер Шенегар Тротт: с непристойным ругательством на устах, бросив последний взгляд на вожделенный Рунный Посох.
Хоукмун осмотрелся. Легион Рассвета заканчивал свою работу, добивая последних врагов. Д'Аверк и Орланд Фанк устало прислонились к перилам.
Когда умер последний гранбретанец, Легион Рассвета исчез.
Хоукмун посмотрел на труп Шенегара Тротта и нахмурился:
– Одного мы уничтожили. Но где побывал один, там жди другого. Днарк никак не защищен от Империи Мрака, и…
Фанк чихнул и вытер нос рукавом.
– Именно ты и должен обеспечить безопасность Днарка и безопасность остального мира, если уж на то пошло.
– Как я могу это сделать? – саркастически усмехнулся Хоукмун.
Фанк открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов с его губ сорвался стон:
– Брат! – Фанк увидел неподвижное тело Рыцаря-в-Черном-и-Золотом. Он, шатаясь, спустился по лестнице и обнял мертвеца.
– Он мертв, – мягко проговорил Хоукмун. – Он пал от руки Шенегара Тротта, а я убил Тротта…
По лицу Фанка катились слезы.
Хоукмун и д'Аверк отвернулись от плачущего воина и осмотрели зал Рунного Посоха, весь заваленный трупами. Даже узоры, мельтешащие в воздухе, приняли красноватый оттенок. Горько-сладкий аромат не мог заглушить запах смерти.
Хоукмун вложил в ножны Меч Рассвета.
– Теперь-то нам можно вернуться в Европу, хотел бы я знать? – произнес Хоукмун. – Мы выполнили свою задачу – спасли Рунный Посох…
Его прервал знакомый нежный голос. Обернувшись, Хоукмун увидел Дженемайю Коналиаса. Тот стоял в центре помоста с Рунным Посохом в руках.
– Теперь, герцог Кельнский, ты возьмешь то, что заслужил по праву, – сказал мальчик. В его раскосых глазах светилась улыбка. – Ты вернешься в Европу, а Рунный Посох поможет тебе решить судьбу Земли.
– В Европу?! Я думал, что его нельзя увозить из Днарка!
– Можно, но не всякому. А ты, как избранник Рунного Посоха, можешь взять его. Служи ему верой и правдой. Защищай его! И он защитит тебя.
– А в чем его секрет? – поинтересовался д'Аверк.
– Он будет с вами как символ. Пусть все люди знают, что Рунный Посох на вашей стороне. Расскажи всем, что барон Мелиадус посмел поклясться Рунным Посохом и этим предопределил дальнейшие события, которые приведут к гибели одного из вас. Иди и вторгнись в Гранбретанию, если сможешь это сделать, или погибни. Грядет последняя и величайшая великая битва – битва между бароном Мелиадусом и герцогом Хоукмуном. А арбитром в ней будет Рунный Посох.
Хоукмун молча принял Посох. Он был холодным на ощупь и очень тяжелым, а вокруг него все еще переливались цветные узоры.
– Благодарю тебя! – тихо сказал Хоукмун.
– Великие Добродетельные Люди помогут вам вернуться домой, – добавил мальчик. – Прощай, Хоукмун.
– Прощай. Куда же ты отправишься теперь?
– Туда, где я должен быть.
И вдруг мальчик снова стал вытягиваться, превращаясь в луч золотистого света, какое-то время еще сохраняя подобие человеческого тела. Потом он как бы влился в Рунный Посох, и в маленьком холодном предмете сразу же заиграли жизнь, тепло и свет.
Хоукмун с трепетом спрятал Рунный Посох за пазуху.
Когда они выходили из зала, д'Аверк заметил, что Орланд Фанк все еще плачет.
– Что тебя так расстраивает? – спросил д'Аверк. – Ты все еще горюешь о человеке, который был тебе братом?
– Да… Но еще больше я горюю о своем сыне.
– О сыне? А что с ним?
Орланд Фанк указал в сторону Хоукмуна:
– Он у него.
– О чем это ты?
– Я знаю, что так и должно быть, – тяжело вздохнул Фанк. – Но я все-таки человек и могу плакать… Я говорю о Дженемайе Коналиасе.
– О мальчике? О Духе Рунного Посоха?
– Да, он был моим сыном или мной самим… Я никогда не мог понять всего этого…
Часть II
«Известно, что человек, поклявшийся Рунным Посохом, должен либо исполнить свой обет, либо погибнуть. Это предопределено всем ходом событий, которые последуют за клятвой. А барон Мелиадус Кройденский дал такой зарок, пожелав отомстить всем обитателям замка Брасс. Он поклялся, что Иссельда, дочь графа Брасса, будет принадлежать ему. В тот злополучный день, много месяцев назад, возник новый узор на ткани истории, а бароном овладели смутные, противоестественные желания. Именно тогда Хоукмун оказался втянут в опасное приключение. Но теперь история эта близилась к завершению. И развязку эту едва ли можно было назвать счастливой…»
Из «Летописи Рунного Посоха»
Глава 1
РАЗГОВОР НА ВЕРАНДЕ
Балкон, где устроились собеседники, выходил на реку Тайму, которая струила свои кроваво-красные волны мимо причудливых и мрачных башен Лондры. Время от времени над ними, лязгая сталью, пролетал орнитоптер, блестящая металлическая птица. По реке баржи, украшенные бронзой и слоновой костью, везли с побережья награбленную добычу, пленных женщин, мужчин и детей, угодивших в рабство к повелителям Империи Мрака.
Тяжелый пурпурный бархатный занавес, украшенный алыми шелковыми кистями, скрывал людей, сидевших на балконе, от любопытных взглядов со стороны, а тень скрывала их от людей на баржах.
Посреди балкона красовался витой медный столик и два позолоченных кресла с синей бархатной обивкой. На богато инкрустированном подносе стоял кувшин из темного стекла, наполненный вином, и пара бокалов. По обеим сторонам двери, ведущей на веранду, стояли обнаженные девушки. Румяна украшали не только их лица, но и груди, и лобки. Всякий, кто был знаком со знатью Лондры, сразу узнал бы в них рабынь барона Мелиадуса Кройденского, ибо единственной их одеждой были румяна и пудра – на этом настаивал барон.
Одна из девушек – блондинка, устремившая неподвижный взгляд на реку – скорее всего была взята в плен в Германии, а другая – темноволосая – несомненно была родом из какого-нибудь городка на Ближнем Востоке, тоже присоединенного бароном к своим владениям.
В позолоченных креслах сидели мужчина и женщина. Женщина была одета в богатую парчу. Ее наряд дополняла серебряная маска Цапли. Плечи мужчины, одетого в костюм из черной кожи, увенчивала огромная маска, изображавшая морду оскалившегося черного волка. Он опустил в свой бокал золотую трубочку, вставил ее в крохотное отверстие напротив рта, скрытого под маской, и стал медленно потягивать вино.
Мужчина и женщина молчали. До них доносились лишь шум проплывающих барж, плеск волн, разбивающихся о гранит набережной, визг или смех из башен замка и мерное хлопанье крыльев орнитоптера высоко над ними.
Наконец человек в маске Волка заговорил тихим, приятным голосом. Не поворачивая головы, женщина дала понять, что слышит, но продолжала смотреть на кроваво-красную воду.
– Ты, Флана, знаешь, что сама находишься под подозрением? Король Хеон думает, что именно с тобой как-то связано таинственное безумие, охватившее стражников в ночь исчезновения эмиссаров из Краснокитая. Естественно, я рискую своим положением, встречаясь с тобой в такой обстановке, но я думаю лишь о нашей великой родине, о славе Гранбретании… – говоривший сделал паузу, ожидая ответа, но так его и не дождался. – Совершенно очевидно, Флана, что нынешняя ситуация при дворе – не лучшая для Империи. Я, конечно, восторгаюсь эксцентричностью, и все такое… Но есть существенная разница между эксцентричностью и старческим маразмом. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Флана Микосеваар опять промолчала.
– Я полагаю, – продолжал мужчина, – что нам нужен новый правитель. Есть лишь один человек, который находится в прямом родстве с Хеоном и которого все примут в качестве сюзерена, законного наследника трона Империи Мрака.
Не последовало никакого ответа.
Мужчина в волчьей маске нагнулся к женщине:
– Флана?
Маска Цапли повернулась, взгляд скользнул по маске оскалившегося Волка.
– Флана, ты могла бы стать королевой-императрицей Гранбретании! Если я стану твоим регентом, мы сможем обеспечить безопасность нашей страны и завоеванных территорий. Мы сделаем Гранбретанию еще более великой и завоюем весь мир!
– А что нам делать с миром, когда он будет принадлежать нам? – прервала собеседника Флана Микосеваар.
– Наслаждаться и пользоваться им!
– Но разве нельзя устать от насилия, грабежей и убийств? От пыток и ненависти?
Казалось, Мелиадуса озадачило ее замечание.
– Пресытиться можно, конечно, чем угодно. Но нельзя забывать и о другом. Об экспериментах Калана и Тарагорма, если уж на то пошло. Имея в своем распоряжении ресурсы всего мира, наши ученые смогут творить чудеса! Они даже смогут построить для нас космические корабли, подобные тому, на котором, если верить легендам, был доставлен на Землю Рунный Посох. Мы отправимся к новым мирам и завоюем их! И таким образом гранбретанская экспансия будет продолжаться миллионы лет!
– Значит, мы ищем всего лишь приключений и острых ощущений. Так, Мелиадус?
– Да, а почему бы и нет? Вокруг нас лишь хаос, и все бессмысленно – даже наша жизнь. Есть только одно, что может оправдать наше существование… Мы должны попробовать все ощущения, какие только способны испытать человеческая душа и тело. Это ведь наверняка займет миллион лет?
– Верно, это наше кредо, – кивнула, вздохнув, Флана. – Пожалуй, я могу согласиться с тобой, Мелиадус. Ведь то, что ты предлагаешь, не скучнее всего остального, – она пожала плечами. – Ладно, я стану королевой, когда это будет необходимо. А если король Хеон обнаружит нашу измену, что ж, смерть будет для нас только облегчением.
Услышав это, Мелиадус поднялся из-за стола, слегка потеряв свой апломб.
– Надеюсь, пока не придет время, ты никому ничего не скажешь, Флана?
– Не беспокойся, я никому ничего не скажу.
– Хорошо. Теперь я должен навестить Калана. Мой замысел привлек его, поскольку открывает большой простор научным экспериментам. Тарагорм тоже со мной…
– Ты доверяешь Тарагорму? Всем известно, как вы ненавидите друг друга…
– Да, это правда. Но теперь ненависть сменилась дружбой. А дело вот в чем… Как ты помнишь, наша вражда началась, когда он женился на моей сестре, с которой я сам хотел обвенчаться. Но моя сестра, как я слышал, согрешила с ослом, и Тарагорм застал ее на месте преступления. После чего рабы убили и мою сестру, и осла. Нам с Тарагормом пришлось вдвоем разобраться с этими рабами. Тогда-то мы и восстановили наши отношения. Тарагорму можно доверять, а он чувствует, что король Хеон препятствует его исследованиям.
Все это время они беседовали шепотом, так что даже рабыни у двери не могли их расслышать.
На прощание Мелиадус поклонился Флане, щелкнул пальцами, подавая рабыням знак принести носилки и доставить его домой.
Флана осталась в задумчивости. Она продолжала глядеть на воду, едва ли думая о замысле Мелиадуса. Она скорее грезила о красавце д'Аверке и о том времени, когда они смогут встретиться вновь. Графиня мечтала о том, как д'Аверк унесет ее куда-нибудь далеко от Лондры и от всех гнусных дворцовых интриг. Может быть, они отправятся во Францию, где находятся поместья, когда-то ему принадлежавшие, и которые она, став королевой, сможет ему вернуть…
Она подумала, что для нее все же будет выгодно стать королевой-императрицей. Тогда она сможет выбрать себе мужа, и им обязательно станет д'Аверк. Она простит ему все его преступления против Гранбретании и, наверное, помилует его друзей – Хоукмуна и остальных.
Но, судя по всему, Мелиадус не пощадит всех, если даже и согласится отменить смертный приговор д'Аверку.
Наверное, ее замысел не отличался мудростью. Она вздохнула, подумав о том, что все это ей абсолютно безразлично. Глупо надеяться на то, что д'Аверк до сих пор еще жив. В то же время Флана не видела никакой причины, мешающей ей принять хотя бы пассивное участие в заговоре Мелиадуса.
Графине Флане трудно было себе представить степень его отчаяния, если барон решился на такое. Ведь за две тысячи лет правления Хеона ни один гранбретанец не смел даже подумать о свержении короля.
Глава 2МЫСЛИТЕЛЬНАЯ МАШИНА
Калан Витальский медленно провел бледными старческими пальцами по маске Змеи, скрывавшей его лицо. На дрожащих руках его проступили вены, похожие на голубых змеек. Он находился в просторном зале с высокими сводчатыми потолками, где была расположена главная лаборатория. Повсюду здесь проводили эксперименты люди, затянутые в доспехи, в масках Ордена Змеи, возглавляемого бароном Каланом. Загадочные устройства издавали странные звуки, источали резкие запахи, а вокруг вспыхивали и сверкали крохотные разноцветные молнии.
Для непосвященного взгляда зал этот как нельзя более напоминал преисподнюю. Ученые производили здесь эксперименты над человеческим разумом и телом. Они присоединяли людей к машинам. Некоторые из подопытных рабов дергались, стонали и кричали, будто умалишенные. Эти крики раздражали экспериментаторов, и они запихивали во рты особо буйных кляпы или вообще удаляли голосовые связки, добиваясь таким образом тишины.
Калан опустил руку на плечо Мелиадуса и показал на бездействующую машину:
– Вы помните ее? Это машина ментальности. Мы ее использовали для проверки разума Хоукмуна.
– Да, – пробурчал Мелиадус. – Именно это и заставило нас поверить, что он будет нам предан.
– Мы исходили лишь из известных нам факторов, не учитывая тех, которые не могли предвидеть, – отозвался Калан, защищая себя и свое изобретение. – Но я не потому упомянул о ней. Сегодня утром меня попросили использовать машину…
– Кто?
– Сам король-император. Он вызвал меня в тронный зал и сообщил, что желает проверить одного из придворных.
– И кого же?
– А как вы думаете, милорд?
– Меня?! – возмутился Мелиадус.
– Да, именно вас. Я думаю, что он усомнился в вашей преданности, барон.
– Как вы думаете, это серьезно?
– Не очень. Похоже, Хеона беспокоит то, что вы чересчур сосредоточены на своих личных замыслах и мало внимания уделяете интересам престола. Ему, скорее всего, хотелось бы узнать, насколько сильна ваша преданность и не оставили ли вы свои помыслы…
– И ты намерен подчиниться его приказу?
– А что, ты предлагаешь игнорировать его? – поинтересовался Калан.
– Нет… Но что же нам делать?
– Придется поместить тебя в машину ментальности. Но я думаю, что сумею получить нужные нам результаты, – Калан тихо засмеялся. – Ну как, Мелиадус, начнем?
Мелиадус медленно, с явной неохотой двинулся вперед, напряженно глядя на блестящую машину из красно-синего металла с различными выступами, тяжелыми членистыми суставами и приборами неизвестного назначения. Единственной округлой частью в ее конструкции был огромный колокол, подвешенный с помощью специальной системы, чем-то напоминающей гильотину.
Калан включил рубильник и сделал жест рукой, как бы извиняясь:
– Раньше мы держали машину в специальном зале. Но в последнее время стало катастрофически не хватать места для наших опытов. Это и есть одна из моих претензий. Как же можно от нас чего-то требовать, не создав соответствующих условий?
Из машины послышался звук, похожий на дыхание какого-то гигантского зверя. Мелиадус отступил на шаг. Калан снова тихо засмеялся и сделал служителям в змеиных масках знак, чтобы те подошли и помогли ему в работе с машиной.
– Будь добр, Мелиадус, встань под этот колокол, а мы опустим его.
Мелиадус окинул их подозрительным взглядом и занял место под колоколом. Колокол начал медленно опускаться, пока полностью не закрыл барона. Мягкие, похожие на плоть стенки изогнулись, заключая в себя его тело. Затем у барона появилось ощущение, будто в его мозг всадили раскаленную иглу, проникающую все глубже и глубже. Он попробовал было закричать, но голос его не слушался… У него начались галлюцинации, перемежающиеся с воспоминаниями о прошлом. Перед глазами проплывали битвы и казни, то и дело появлялось ненавистное лицо Дориана Хоукмуна, повторяясь в миллионах искаженных образов. И возникало прекрасное лицо Иссельды Брасс – женщины, которую он желал больше всех других женщин мира. Постепенно перед ним прошла вся его жизнь. Он вспомнил все, что с ним происходило, о чем он когда-либо думал и мечтал. Все… Но не в хронологическом порядке, а в порядке важности событий. И надо всем довлела его страсть к Иссельде, ненависть к Хоукмуну и замыслы о свержении короля Хеона.
Затем колокол поднялся, и Мелиадус снова увидел маску Калана. Как ни странно, но барон ощутил вдруг себя душевно очистившимся и испытывал теперь небывалый подъем духа.
– Ну, Калан, что ты обнаружил?
– Пока что ничего нового. Для получения окончательных результатов потребуется час-другой, – он хихикнул. – Император, увидев их, здорово бы позабавился!
– Надеюсь, он их не увидит.
– Он увидит несколько другое. Что твоя ненависть к Хоукмуну становится меньше, а любовь к императору – постоянна и глубока. Не зря говорят, что любовь и ненависть идут рука об руку! Так что твоя ненависть к Хеону, при незначительном вмешательстве с моей стороны, превратится в любовь.
– Хорошо. Давай теперь обсудим наши планы. Во-первых, мы должны найти способ вернуть замок Брасс в нашу плоскость или же найти путь туда. Во-вторых, нужно каким-то образом вдохнуть жизнь в Черный Камень, что находится во лбу у Хоукмуна. И тогда он вновь окажется в нашей власти. И, наконец, необходимо изобрести оружие, которое поможет нам победить Хеона.
– Конечно, – согласился Калан. – Уже все для этого есть: и новые металлы, и новые устройства, изобретенные мною для наших кораблей…
– Для тех, которыми сейчас командует Тротт?
– Да, эти двигатели гонят суда намного быстрее и на большие расстояния. Пока что ими оснащены только корабли Тротта. Он скоро должен прислать нам сообщение.
– А куда Тротт направился?
– Я не уверен, но думаю, что в Краснокитай… Да, путь не близкий!
– Допустим, что так, – согласился Мелиадус. – И все же давай не будем говорить о Тротте и обсудим наши дальнейшие действия. Тарагорм тоже думает над тем, как нам добраться до замка Брасс.
– Да, ему следует серьезно этим заняться, а я постараюсь активизировать Черный Камень, – предложил Калан.
– Давай, – согласился Мелиадус. – Но я еще посоветуюсь с Тарагормом и скоро вернусь.
С этими словами Мелиадус призвал своих рабынь с носилками. Он уселся в носилки, на прощание махнул рукой Калану и приказал девушкам нести себя во Дворец Времени.