Текст книги "Сага о Рунном Посохе"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 65 страниц)

Один из них всмотрелся в лицо Хоукмуна, и его глаза радостно заблестели.

– Это же милорд Хоукмун! И с ним леди Иссельда! Ну, теперь удача нам улыбнется!

Воины Мелиадуса остановились невдалеке. Помедлив, они повернули коней и исчезли во тьме.

В замок графа Брасса беглецы приехали утром, когда на озера с топкими берегами падали бледные солнечные лучи. Дикие буйволы на водопое поднимали головы и провожали их долгими взглядами. Дул сильный ветер, и по камышу, как по водной глади, бежали волны. В садах, на склоне холма, что высился над городом, зрел виноград и другие фрукты. На вершине холма стоял замок графа Брасса – прочная старая крепость, похоже, ничуть не пострадавшая от войн, бушевавших на границах провинции. Они поднялись по петляющей белой дороге во двор замка, где их встретили обрадованные слуги. Им помогли спешиться и пригласили в зал, обильно украшенный трофеями графа Брасса. В зале царили необычный холод и тишина. У камина в одиночестве стоял мудрый сэр Ноблио, поэт и философ.

Он улыбался, но в глазах его застыл страх, а лицо с тех пор, как Хоукмун видел его в последний раз, очень постарело и осунулось. Ноблио обнял Иссельду и пожал руку Хоукмуну.

– Как здоровье графа Брасса? – спросил Хоукмун.

– Рана зажила, но он утратил волю к жизни, – Ноблио жестом велел слугам поднять д'Аверка. – Перенесите его в северную башню. Скоро я туда приду. Пойдемте, – сказал он Хоукмуну и Иссельде. – Сами увидите…

Оладан остался с д'Аверком, а герцог Кельнский и девушка поднялись по выщербленным каменным ступеням в покои графа Брасса. Ноблио отворил дверь, и они вошли в опочивальню.

Там стояла простая солдатская койка – широкая, квадратная, с обычными простынями и плоскими подушками. На подушках покоилась огромная голова, словно отлитая из металла. С того дня, как Хоукмун расстался с графом, в рыжих волосах Брасса почти не прибавилось седины, а лицо, покрытое бронзовым загаром, не стало бледней. Высокий выпуклый лоб по-прежнему казался каменным выступом над пещерами, скрывавшими сияющие золотисто-карие глаза. Но взгляд этих немигающих глаз был прикован к потолку, а плотно сжатые губы не шевелились.

– Граф Брасс, – прошептал Ноблио, – смотрите… Казалось, гигант не услышал его. Взгляд графа по-прежнему был устремлен в потолок. Склонившись над ним, Хоукмун произнес:

– Граф Брасс, к вам вернулась дочь. И я, Дориан Хоукмун, тоже.

Губы разжались, и Хоукмун услышал громкий шепот:

– Снова видения… Ноблио, я думал, лихорадка прошла…

– Так оно и есть, граф. Это не призраки.

Взгляд золотисто-карих глаз обратился на Хоукмуна и Иссельду:

– Дети мои! Наконец-то я умер и встретился с вами…

– Вы живы, граф, – возразил Хоукмун. Иссельда нагнулась и поцеловала графа в губы:

– Ты чувствуешь, отец? Самый обычный, земной поцелуй. Прямая линия сомкнутых губ постепенно превратилась в широкую улыбку. Граф пошевелился, затем резко сел.

– Это правда! Какой же я глупец, что потерял надежду, – он засмеялся.

Его чудесное исцеление вызвало изумленный возглас Ноблио:

– Граф, я не верю своим глазам! Мне казалось, вы на пороге смерти!

– Так и было, старина… Но теперь, как видишь, я отошел от этого порога. Ну, что скажете, Хоукмун?

– Плохо, граф. Но теперь мы снова вместе, и удача, надеюсь, будет с нами.

– Ноблио, вели-ка принести мои доспехи и меч.

– Но, граф, вам нужно набраться сил…

– Верно. Так прикажи принести еды, и побольше. Подкреплюсь за беседой, – встав с кровати, он обнял дочь и ее жениха.

За едой Хоукмун рассказал графу обо всех испытаниях, выпавших на его долю с тех пор, как он покинул гостеприимный замок. В свою очередь, граф рассказал о своих неудачах в войне с Империей Мракаа, о гибели старика фон Виллаха, уложившего в своем последнем бою два десятка гранбретанцев. Рассказал он и том, как сам получил рану и совершенно пал духом, узнав об исчезновении Иссельды.

Потом Хоукмун представил Оладана, спустившегося к тому времени в зал. Маленький зверочеловек сообщил, что рана д'Аверка тяжела, но Ноблио полагает, что француз выживет.

Единственное, что омрачало радость возвращения, – это сражение на границе Камарга, где гвардейцы и ополченцы вели почти безнадежный бой с многократно превосходящим их врагом.

Облачась в медные доспехи и пристегнув к поясу огромный двуручный меч, граф Брасс сказал:

– Дориан и сэр Оладан, нам пора ехать. Сейчас мы должны быть на поле боя и вести наших воинов к победе.

Ноблио вздохнул:

– Еще два часа назад мне казалось, что вы при смерти… А сейчас вы стремитесь в бой. Вы хорошо себя чувствуете, сэр?

– Дружище, я хворал не телом, а душой, но теперь она исцелена, – раскатился под сводами зала громоподобный голос графа. – Коней! Сэр Ноблио, прикажите оседлать коней!

Выйдя следом за стариком во двор, Хоукмун чувствовал, что к нему возвращаются силы. Послав Иссельде воздушный поцелуй, он вскочил в седло и пришпорил коня.

Они мчались по тайным болотным тропкам, пугая диких рогатых коней и гигантских фламинго. Придержав на миг коня, граф Брасс обвел вокруг себя рукой в латной рукавице:

– Разве эта страна не стоит того, чтобы пожертвовать всем, что имеешь? Даже жизнью?

Вскоре они услышали шум сражения и поскакали быстрее, спеша на помощь своим войскам. Но увидев, что произошло самое страшное, они натянули поводья.

– Этого не может быть! – глухо произнес граф Брасс.

Но это случилось. Башни рухнули. Каждая превратилась в груду дымящихся камней. Воодушевленные их падением, воины Империи Мрака с ревом шли в атаку, тесня уцелевших защитников.

– Это – падение Камарга! – сказал граф старческим голосом.

Глава 11
ВОЗВРАЩЕНИЕ РЫЦАРЯ

К ним торопливо подъехал один из капитанов. Доспехи его были измяты, меч сломан, но лицо сияло от счастья.

– Граф Брасс, наконец-то. Поедем скорее, сударь. Нужно построить людей. Мы дадим достойный отпор этим псам.

Граф, через силу улыбнувшись, извлек из ножен огромный меч:

– Конечно, капитан. Постарайтесь отыскать герольда, а еще лучше – двух. Пусть известят всех, что граф Брасс вернулся.

Камаргцы закричали от восторга, увидев своего вождя и Хоукмуна. Воодушевление оказалось столь сильным, что им даже удалось местами оттеснить противника. Граф, Хоукмун и Оладан возглавили войско, которое вновь сделалось несокрушимым с возвращением полководца.

– Дорогу, парни! – воскликнул граф. – Дайте же мне добраться до врага!

Он выхватил у всадника-знаменосца свой потрепанный штандарт, упер древко в бедро и, размахивая мечом, ринулся в гущу звериных масок.

Двое всадников врубились в плотные ряды гранбретанцев. На одном из них были сверкающие медные доспехи; у другого – тускло блестел камень во лбу. Вражеским пехотинцам они казались ожившими героями мифов, а когда к двум всадникам присоединился третий – маленький человек с лицом, покрытым шерстью, со сверкающей, как молния, саблей – ошеломленные воины Империи Мрака дрогнули и попятились.

Дав себе зарок на сей раз во что бы то ни стало убить барона Мелиадуса, Хоукмун высматривал его среди врагов, но не находил. К нему тянулись руки воинов, пытаясь стащить его с коня, но меч Хоукмуна вонзался в глазные щели, разрубал шлемы и сносил головы с плеч.

Близился вечер, а битва не утихала. Хоукмун едва держался в седле от усталости и потери крови, сочившейся из десятка порезов. Толпа вражеских воинов была настолько плотной, что конь, убитый под Хоукмуном, не падал добрых полчаса.

Сколько врагов убил он сам, а сколько – защитники Камарга, герцог Кельнский не знал. Гранбретанцы во много раз превосходили их числом и вооружением. Они медленно, но упорно теснили камаргцев.

– Эх, нам бы несколько свежих сотен пехоты – и мы бы победили! О Рунный Посох, нам нужна помощь!

Он вздрогнул, осознав, что невольно обратился за помощью к Рунному Посоху. Красный Амулет, висевший у него на шее, вдруг засветился, бросая алые лучи на доспехи врагов. Хоукмун засмеялся, чувствуя необычайный прилив сил, и принялся с фантастической быстротой рубить гранбретанцев. Вскоре у него сломался меч, но Хоукмун вырвал пику у налетевшего на него всадника, самого всадника сбил с седла и, размахивая пикой как мечом, вскочил на коня и ринулся в атаку.

– Хоукмун! Хоукмун! – разносился над полем древний боевой клич герцогов Кельнских. – Эге-гей! Оладан, граф Брасс, я иду к вам! – он направил коня к своим друзьям, прорубая дорогу сквозь толпу воинов в звериных масках.

Граф Брасс все еще держал в руке трепещущий на ветру штандарт.

– Гоните этих псов! – крикнул ему Хоукмун. – Тесните их к границе!

Он носился по всему полю сражения, словно гибельный смерч. Он прорубался сквозь ряды врагов, оставляя позади только трупы.

Дрогнув, гранбретанцы попятились, а некоторые обратились в бегство. И тогда на поле боя появился барон Мелиадус.

– Назад! – закричал он бегущим. – Назад, трусы! От кого вы бежите? Ведь их совсем мало!

Но прилив уже окончательно превратился в отлив, и толпа охваченных паникой солдат понесла прочь своего полководца.

А за ними скакал бледный воин, и во лбу его сверкал Черный Камень, а на шее сиял Красный Амулет. Поднимая коня на дыбы, он выкрикивал имя мертвого Хоукмуна, и сам он был мертвым Дорианом Хоукмуном, который почти разгромил гранбретанцев при Кельне, бросил вызов самому королю-императору и едва не убил в бою барона Мелиадуса. Хоукмун! Единственное имя, которое наводило ужас на воинов Империи Мрака…

– Хоукмун! Хоукмун! – воин поднял меч над головой, и его конь снова взвился на дыбы. – Хоукмун!

Герцог Кельнский, которому Красный Амулет дал силу исполина, с безумным хохотом преследовал своих врагов. За ним мчались грозный граф Брасс, в блестящих медных латах, и Оладан, улыбающийся сквозь густую шерсть, размахивающий окровавленной саблей, а за ними шагали торжествующие воины Камарга – горстка храбрецов, смеющихся вслед обращенной в бегство могучей армии.

Хоукмун почувствовал, что сила амулета угасает. Возвращались боль и усталость, но теперь, когда враг был отогнан за разрушенные башни, это не имело значения.

Оладан рассмеялся:

– Герцог Дориан, мы победили!

– Победили, но не окончательно, – возразил граф Брасс, нахмурясь. – Надо отступить, перестроить войска, найти удобные позиции. В открытом поле нам их не разбить.

– Вы правы, – кивнул Хоукмун. – Башни разрушены, и нам нужны другие укрепления. Насколько мне известно, в Камарге осталась лишь одна надежная твердыня… – Он выжидающе смотрел графу в глаза.

– Да, мой замок, – подтвердил граф Брасс. – Надо оповестить жителей всех городов и сел, чтобы перебирались со скарбом и припасами в Эгморт, под защиту замка…

– Но удастся ли нам выдержать долгую осаду? – спросил Хоукмун.

– Посмотрим, – задумчиво произнес граф, глядя на остановившихся вдали гранбретанцев, которые строились заново. – Но нельзя же обрекать жителей на верную смерть…

Со слезами на глазах он повернул коня и направился в замок.

С балкона восточной башни Хоукмун смотрел, как жители Камарга стекаются в старый город Эгморт. Многие из них устраивались в амфитеатре на краю города. Солдаты приносили туда провиант и помогали крестьянам разгружать повозки. Хоукмун молился, чтобы не случилось чумы или паники, потому что поддерживать порядок в такой огромной толпе было почти невозможно.

Оладан вышел к нему на балкон и показал на северо-восток.

– Смотрите, летающие машины, – сказал он.

Хоукмун разглядел на горизонте зловещие очертания гранбретанских орнитоптеров – верный признак того, что с той стороны надвигается армия Империи Мрака.

С наступлением темноты они увидели на подступах к городу бивачные костры.

– Завтра – наш последний бой, – сказал Хоукмун.

Они спустились в зал, где беседовали Ноблио и граф Брасс. Стол был уже накрыт – как всегда, с роскошью. Собеседники обернулись навстречу Хоукмуну и Оладану.

– Как себя чувствует д'Аверк? – спросил герцог Кельнский.

– Ему лучше. У него необычайно крепкий организм. Он уже изъявил желание поесть, и я разрешил.

В зал вошла Иссельда.

– Я говорила с женщинами, – сказала она. – По их словам, весь народ уже в городе. Если забить скот, нам хватит провизии на целый год…

Граф Брасс грустно улыбнулся:

– Так долго осада не продлится. А как боевой дух людей?

– На высоте. Их очень ободрила весть о том, что вы оба живы. И вчерашняя победа тоже.

Граф вздохнул:

– К счастью, они не знают, что завтра всем нам предстоит умереть. А если не завтра, то послезавтра. Против такого огромного войска нам долго не продержаться. Мы потеряли много фламинго и остались почти без прикрытия с воздуха. Погибло большинство гвардейцев, а оставшиеся войска плохо обучены. Ноблио вздохнул:

– А мы-то думали, что Камарг непобедим…

– Вы слишком рано убедили себя в обратном, – послышался голос с лестницы. В зал, хромая, спустился бледный д'Аверк, одетый в просторный желтовато-коричневый халат. – С таким настроением сражений не выигрывают. Постарайтесь не говорить о поражении.

– Вы правы, сэр Гьюлам, – граф Брасс заставил себя улыбнуться. – Не будем говорить о поражении, лучше отведаем этих великолепных яств, ведь нам нужно набраться сил для завтрашней битвы.

– Вам легче? – спросил Хоукмун д'Аверка, усевшись за стол.

– Намного, – бодро ответил француз, – но слегка подкрепиться, я думаю, не мешает. – И он положил себе на тарелку огромную порцию жаркого.

За ужином все молчали, смакуя еду столь сосредоточенно, словно эта трапеза была последней в их жизни.

Утром, выглянув в окно, Хоукмун увидел на болотах великое множество воинов. Ночью войска Империи Мрака бесшумно подошли к стенам города и теперь готовились к штурму.

Хоукмун поспешно вооружился и спустился в зал, где увидел д'Аверка в латных доспехах, Оладана, точащего меч, и графа Брасса, беседующего с двумя оставшимися в живых капитанами.

– Дориан… – произнесла за спиной у Хоукмуна Иссельда. Он повернулся и бегом поднялся на площадку лестницы, где стояла его невеста. – Дориан, давай поженимся, прежде чем…

– Да, – тихо сказал он. – Надо найти Ноблио.

Они нашли философа в его покоях. Ноблио читал книгу. Оторвавшись от нее, он улыбнулся, а услышав, чего от него хотят, отложил книгу и встал.

– Я надеялся, что церемония бракосочетания будет торжественной и пышной, – сказал он, – но ничего не поделаешь…

Он велел молодым соединить руки и опуститься на колени. Потом попросил произнести вслед за ним слова поэтической клятвы его собственного сочинения; клятвы, которая звучала на всех свадьбах с тех пор, как Ноблио и его друг граф поселились в замке Брасс.

Когда церемония завершилась, Хоукмун встал, поцеловал Иссельду и сказал:

– Ноблио, позаботьтесь о ней.

Покинув гостиную философа, он спустился во двор замка, где его друзья садились на коней.

Внезапно на них упала огромная тень. Над головами стрекотала и лязгала металлическая птица – гранбретанский орнитоптер. С неба в мостовую, едва не задев Хоукмуна, ударил яркий луч. Испуганный выстрелом конь герцога взвился на дыбы, раздувая ноздри и выпучив глаза.

Граф Брасс вскинул огнемет и нажал на спуск. К летающей машине метнулось красное пламя. Раздался пронзительный крик пилота, и крылья орнитоптера замерли. Машина заскользила вниз, исчезла за стеной замка и вскоре с грохотом разбилась на склоне холма.

– Надо поставить в башнях стрелков с огнеметами, – заметил граф Брасс. – С башен удобнее отстреливаться от орнитоптеров. Вперед, господа.

Спускаясь по склону холма в город, они видели, как на городские стены хлынула огромная человеческая волна. Воины Камарга отчаянно пытались ее остановить.

Похожие на уродливых металлических птиц, кружили над городом орнитоптеры, поливая улицы огнем: крики защитников города, вопли атакующих, треск выстрелов и лязг металла слились в невообразимую какофонию. Над Эгмортом клубился черный дым горящих домов.

Хоукмун пробирался сквозь толпу перепуганных женщин и детей, спеша на помощь защитникам города. Он потерял из виду графа Брасса, д'Аверка и Оладана, но знал, что они уже вступили в бой.

В стороне послышались крики отчаяния и торжествующий рев, и Хоукмун, повернув коня, увидел в стене брешь, через которую в город врывались солдаты в волчьих и медвежьих масках.

Столкнувшись с Хоукмуном, они попятились, вспомнив о его подвигах в предыдущих сражениях. Пользуясь их замешательством, он выкрикнул свой боевой клич: «Хоукмун! Хоукмун!» и бросился на них с мечом, разрубая металл, плоть и кость, тесня врагов к пролому в стене.

Защитники города сражались весь день. Их число стремительно уменьшалось, и хотя в сумерках войска Империи Мрака отступили, Хоукмун и все его соратники понимали, что завтрашний бой станет для них последним.

Спотыкаясь от усталости, Хоукмун и его друзья поднимались в замок по извилистой дороге, ведя коней в поводу. На сердце у них было тяжело – завтра им всем придется погибнуть вместе с уцелевшими защитниками провинции и ни в чем не повинными жителями. Если, конечно, им, посчастливится пасть в бою.

Внезапно они услышали топот скачущего галопом коня и обнажили мечи. По склону холма к замку поднимался рослый всадник в высоком шлеме, полностью скрывающем лицо, и в доспехах из золота и черного янтаря.

Хоукмун сжал кулаки:

– Чего от нас хочет этот предатель и вор?! – воскликнул он. Подъехав к ним, Рыцарь-в-Черном-и-Золотом остановил своего огромного скакуна. Из-под забрала зазвучал знакомый гулкий голос:

– Приветствую вас, защитники Камарга. Вижу, сегодня у вас был тяжелый день. Завтра барон Мелиадус разобьет вас.

Хоукмун вытер лоб платком:

– Незачем утверждать очевидное, Рыцарь. Что ты решил украсть на этот раз?

– Ничего, – ответил Рыцарь. – Я хочу кое-что вернуть. – Он протянул Хоукмуну его невесть откуда взявшуюся, давно потерянную потертую седельную сумку.

Хоукмун тут же бросился к нему, выхватил сумку и поспешно расстегнул. В ней, завернутая в лоскут материи, лежала машина, подаренная ему когда-то Риналом. Развернув лоскут, Хоукмун убедился, что машина в целости и сохранности.

– Зачем же ты ее унес? – спросил он.

– Я все объясню, когда мы приедем в замок графа Брасса, – пообещал Рыцарь.

Рыцарь стоял у камина, остальные сидели вокруг и слушали.

– В замке Безумного Бога я решил расстаться с вами, поскольку знал, что вскоре вы окажетесь в безопасности. Но я знал также, что впереди вас ждет немало испытаний, в том числе, возможно, и плен. Поэтому я решил взять подарок Ринала и вернуть его вам в Камарге.

– А я-то считал тебя вором! – вздохнул Хоукмун. – Извини, Рыцарь.

– Что это за странный предмет? – поинтересовался граф Брасс.

– Это старинная машина, – ответил Рыцарь, – созданная великими учеными одного из самых мудрых народов, когда-либо обитавших на этой земле.

– Оружие? – поинтересовался граф.

– Нет. Это устройство, способное перемещать в другое пространство и время огромные территории. Но перемещенный участок обязательно вернется обратно, если с машиной что-нибудь случится.

– А как она действует? – спросил Хоукмун, поймав себя на мысли, что он этого не знает.

– Это очень трудно объяснить – вам наверняка не знакомы многие понятия и термины, которые мне пришлось бы употребить. Но Ринал научил меня обращаться с этой машиной.

– Но зачем? – удивился д'Аверк. – Чтобы отправить барона и его воинство в какую-нибудь преисподнюю, откуда им вовек не выбраться?

– Нет, – сказал Рыцарь. – Я объясню…

В этот момент распахнулась дверь, и в зал вошел израненный солдат.

– Хозяин! – обратился он к графу Брассу. – Там у стены барон Мелиадус с флагом парламентера. Он предлагает вам выйти на переговоры.

– Мне не о чем с ним говорить, – ответил граф.

– Он сказал, что его армия готова к ночному штурму. Теперь у него много свежих войск, и он возьмет город меньше чем за час. Он предлагает вам сдаться вместе с дочерью, Хоукмуном и д'Аверком и обещает взамен пощадить всех остальных.

Граф задумался было, но Хоукмун вмешался:

– Идти на такую сделку бессмысленно. Уж кто-кто, а вы знаете, что Мелиадус – лжец и негодяй. Он хочет посеять сомнения в сердцах защитников города.

Граф Брасс тяжело вздохнул:

– Но если он не солгал насчет ночного штурма, то скоро все мы погибнем.

– Погибнем – но с честью, – возразил д'Аверк.

– Да, – ответил граф с грустной улыбкой. – С честью. – Он повернулся к солдату: – Скажи барону, что переговоры не состоятся.

Воин поклонился.

– Скажу, милорд, – он удалился.

– Пожалуй, надо вернуться в город, – сказал граф Брасс, поднимаясь.

– Отец! Дориан! Вы живы! – воскликнула вошедшая в зал Иссельда.

Хоукмун обнял ее:

– Да, милая, но сейчас нам необходимо вернуться. Мелиадус готов возобновить штурм.

– Погодите, – остановил их Рыцарь-в-Черном-и-Золотом. – Я еще не поделился с вами своим замыслом.