Текст книги "Сага о Рунном Посохе"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 65 страниц)

Глава 7
ОГОНЬ

Джелиана оказалась прелестной юной девушкой с черными, как вороново крыло, волосами, живой и веселой, что совершенно покорило непостоянное сердце д'Аверка. Вечером за ужином он отчаянно флиртовал с ней и, как ребенок, радовался каждому ее ласковому взгляду.

Бьючерд с улыбкой наблюдал за ними, но у Хоукмуна на сердце лежала тяжесть, ибо перед внутренним взором его маячил милый облик Иссельды. Она дожидалась своего мужа за тысячи миль отсюда, а, возможно, даже за тысячи лет, ведь Хоукмун не ведал, только ли через пространство перенесли их магические хрустальные кольца, или они преодолели также толщу времени.

Заметив печаль в глазах гостя, Бьючерд попытался развеселить Хоукмуна забавными историями о менее опасных и в чем-то даже нелепых стычках со старвельскими пиратами.

Хоукмун слушал внимательно, смеялся в нужные моменты, но никак не мог избавиться от тягостных размышлений о судьбе своей возлюбленной, дочери графа Брасса.

Сумел ли Тарагорм построить машину для путешествий во времени? Нашел ли Мелиадус другой способ добраться до замка Брасс?

И чем больше темнело за окном, тем труднее становилось Хо-укмуну поддерживать светскую беседу. Наконец он встал и вежливо поклонился.

– Извините, капитан Бьючерд, – пробормотал он, – но я очень устал. Рабство, сегодняшнее сражение…

Джелиана Бьючерд и Гьюлам д'Аверк, поглощенные друг другом, даже не обратили на него внимания.

Капитан Бьючерд быстро поднялся и с пониманием сказал:

– Конечно, прошу прощения, господин Хоукмун, за то, что я был столь невнимателен…

Хоукмун улыбнулся в ответ:

– Отнюдь, капитан. Ваше гостеприимство выше всяческих похвал. Однако…

Рука Бьючерда потянулась к звонку, но прежде чем он успел позвонить слуге, раздался стук в дверь.

– Войдите! – резко сказал Бьючерд. Появился запыхавшийся привратник:

– Капитан Бьючерд! На пристани пожар… горит судно!

– Судно? Чье судно?

– Ваше судно, капитан… то, на котором вы сегодня прибыли. Бьючерд поспешил к выходу. Хоукмун, д'Аверк и Джелиана последовали за ним.

– Коляску, Пер, – на ходу приказал хозяин. – Скорее коляску!

Через несколько минут крытый экипаж, запряженный четверкой лошадей, стоял у подъезда, и Бьючерд уже залезал в него, нетерпеливо подгоняя Хоукмуна и д'Аверка. Джелиана тоже высказала желание сесть в коляску, но брат покачал головой:

– Нет, Джелиана, жди нас здесь. Мы не знаем, что происходит в гавани.

И кони понесли их во весь опор к порту. Коляска подпрыгивала на булыжной мостовой.

Узкие улочки были освещены факелами, укрепленными в специальных подставках на стенах домов. Проносящийся с грохотом и треском экипаж отбрасывал зловещие черные тени.

Наконец они выехали на набережную, освещенную куда лучше, чем просто факелами: у причала горела шхуна. Повсюду царила суматоха – владельцы соседних судов загоняли свои команды на борт, чтобы те отвели суда подальше – не ровен час, огонь перекинется на другие корабли.

Бьючерд выпрыгнул из коляски, Хоукмун и д'Аверк не отставали. Капитан побежал к пристани, продираясь сквозь толпу зевак, но у самой воды остановился, понурившись.

– Безнадежно, – прошептал он. – Судно погибло… Как пить дать, работа Вальона!..

Верониг с лицом, лоснящимся от пота и пунцовым в отсвете пожара, прокричал из толпы:

– Ну, Бьючерд, убедился? Вальон мстит! Я предупреждал! Раздался стук копыт. Они обернулись – к ним приближался всадник на взмыленном скакуне, одетый в причудливый наряд. В левой руке наездник держал свиток.

– Бьючерд! – кричал он на скаку. – Пал Бьючерд, осмелившийся потопить «Речной ястреб»!

– Ну, я – Бьючерд. А ты кто такой?

– Посланник Вальона! – он бросил свиток к ногам Бьючерда, но тот даже не пошевелился, чтобы поднять его.

– Что это? – процедил капитан сквозь зубы.

– Это счет, Бьючерд. Чек за пятьдесят воинов и сорок рабов, за судно и всю его оснастку плюс двадцать пять тысяч за утерянные драгоценности. Вальон тоже может играть в ваши купеческие игрушки!

Бьючерд внимательно посмотрел на посланника. Колеблющийся отсвет бросал на его лицо причудливые тени. Ногой он сбросил свиток в грязную речную воду.

– Ты, как видно, решил напугать меня этой мелодрамой! – твердо ответил он. – Что ж, передай своему хозяину Вальону, что я не испугался и не намерен платить по его счету. Скажи ему так: если он хочет «играть в купеческие игрушки», то пусть зарубит себе на носу, что он и его ненасытные предки задолжали Нарлину сумму, много большую, нежели написанная в этой бумажке, а я буду и впредь гасить этот долг!

Всадник открыл было рот, но отвечать раздумал, сплюнул на мостовую и умчался во тьму.

– Теперь он убьет тебя, Бьючерд! – сказал Верониг почти с торжеством. – Он убьет тебя. Я надеюсь, Вальон понимает, что не все такие дурни, как ты!

– А я надеюсь, что не все такие дурни как ты, Верониг, – презрительно ответил Бьючерд. – Если Вальон угрожает мне, значит, я добился успеха – хотя бы частичного – и вывел его из себя!

Он вернулся к экипажу, галантно пропустил вперед Хоукмуна и д'Аверка, сел сам, захлопнул дверцу и постучал по крыше рукоятью меча, показывая вознице, что можно трогать.

– А вы уверены, что Вальон так слаб, как вы предполагаете? – с сомнением спросил Хоукмун.

Бьючерд мрачно улыбнулся:

– Уверен, что он сильнее, чем я предполагаю, – даже сильнее, чем полагает Верониг. Мне кажется, Вальон так и не пришел в себя от изумления после того, как мы осмелились сегодня напасть на его судно… О, он еще себя покажет! Но разве стоило говорить об этом Веронигу? А, друзья?

Хоукмун в восхищении посмотрел на Бьючерда:

– Капитан, вы полны отваги.

– Скорее, отчаяние переполняет меня, дружище Хоукмун. Хоукмун кивнул:

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Весь оставшийся путь они молчали.

Ворота дома были распахнуты, коляска въехала прямо во двор. У парадной двери их поджидала побледневшая Джелиана.

– С тобой все в порядке, Пал? – спросила она, как только он вышел из экипажа.

– Конечно, – ответил Бьючерд. – Ты не на шутку испугана, Джелиана. Успокойся, ничего ужасного не произошло.

Она повернулась и пошла в дом – в столовую, где на столе остывал недоеденный ужин.

– Это не из-за пожара, – сказала она и, дрожа всем телом, посмотрела на брата, затем на д'Аверка и наконец перевела взгляд на Хоукмуна. Ее глаза были широко раскрыты. – Пока вас не было, сюда приходил один человек.

– Человек? Кто? – Бьючерд обнял ее за плечи.

– Он… он приходил один… – начала она.

– И что же замечательного в посетителе, который приходит один? Где он сейчас?

– Это был Вальон, Пал. Вальон Старвельский собственной персоной. Он… – она закрыла лицо руками. – Он потрепал меня по щеке… он смотрел на меня своими холодными… нечеловеческими глазами… он говорил этим ужасным голосом…

– И что же он сказал? – мрачно спросил Хоукмун. – Что он сказал, леди Джелиана?

Ее взгляд заметался между ними и вновь остановился на Хоукмуне.

– Что он пока просто играет с Палом. Что он слишком горд, чтобы тратить на него время и силы, но если завтра утром на городской площади Пал не объявит во всеуслышанье, что больше не будет досаждать лордам-пиратам своими… своими глупыми выходками… то он, Пал, получит по заслугам… Сказал, что этого заявления он ждет только до полудня…

Бьючерд нахмурился.

– Думаю, он пришел сюда, в мой дом, выразить свое презрение. Поджог судна – это просто бравада, а также повод, чтобы выманить меня из дома. И разговор с тобой, Джелиана, должен означать, что он сможет добраться до самых близких и дорогих мне людей… – Бьючерд помолчал. – Теперь уже не остается сомнений, что Вальон угрожает не только моей жизни… Я должен был ждать такого подвоха, в глубине души я и ждал его, но… – он бросил на Хоукмуна усталый взгляд. – Боюсь, Верониг был прав, и, в конце концов, в дураках остался я, господин Хоукмун. Я не могу добраться до Вальона, пока он прячется за стенами Старвеля, не могу сражаться его же оружием!..

– Я не имею права советовать вам, – тихо проговорил Хоукмун. – Но вы можете распоряжаться мной и д'Аверком… если собираетесь бороться и дальше.

Бьючерд посмотрел прямо в глаза Хоукмуну и рассмеялся так, что плечи его затряслись.

– Вы не советуете мне, Дориан Хоукмун, владелец Черного Камня, но ясно даете понять, что я должен думать о себе, если откажусь от помощи двух таких искусных фехтовальщиков! Да. Я буду бороться дальше. А завтра отдохну, наплевав на предупреждение Вальона. Тебя, Джелиана, будут охранять. Я пошлю за отцом и попрошу его прийти сюда вместе со своими стражниками, чтобы они охраняли вас обоих. Хоукмун, д'Аверк и я… э-э… мы отправимся за покупками, – он указал на изношенные платья своих гостей.

– Я обещаю вам новые костюмы и хорошие ножны для вашего меча, господин Хоукмун, – меча, когда-то принадлежавшего Вальону. Так что завтра у нас много дел. Мы покажем пиратам и – это более важно – горожанам, что мы не боимся угроз Вальона.

Д'Аверк спокойно кивнул:

– Думаю, это единственный способ поддержать боевой дух жителей города. Тогда даже если вы, капитан, умрете, то умрете героем и вдохновите на борьбу своих единомышленников.

– Ну, надеюсь, я не умру, – улыбнулся Бьючерд. – Ведь я так люблю жизнь!.. Что ж, посмотрим, друзья. Посмотрим.

Глава 8
СТЕНЫ СТАРВЕЛЯ

На следующий день, несмотря на жару, Пал Бьючерд с друзьями вышел на прогулку. На улице Нарлина они то и дело ловили на себе взгляды горожан, рассматривавших их украдкой. Ясно было, что многим известно, какой ультиматум Вальон предъявил Бьючерду, и теперь все ожидали, что же предпримет молодой человек.

Но Бьючерд делал вид, что ровным счетом ничего не происходит. Сопровождая Хоукмуна с д'Аверком к центру, где находились самые богатые лавки, он раскланивался со всеми знакомыми, улыбался встречным и целовал ручки дамам.

Центр города располагался неподалеку от стен Старвеля, что вполне устраивало Бьючерда.

– Предлагаю все эти лавки посетить днем, – сказал он. – Но сначала позавтракаем в таверне, которую я бы рекомендовал вам. Она расположена вблизи центральной площади, и многие знатные жители нашего города посещают ее. Пусть все видят, что мы спокойны и уверены в себе. Будем говорить о разных пустяках, не вспоминая про угрозу Вальона, даже если кто-нибудь попытается навести нас на эту тему.

– В опасные игры вы играете, капитан Бьючерд, – заметил д'Аверк.

– Возможно, – пожал плечами Бьючерд. – Но я чувствую, что от сего дня многое зависит – даже больше, чем сейчас могу себе вообразить. Я иду ва-банк, и этот день станет либо днем моего триумфа, либо днем моего поражения.

Хоукмун понимающе кивнул, но ничего не сказал. Он тоже чувствовал какую-то напряженность в воздухе.

Они зашли в таверну, перекусили и выпили вина, стараясь не замечать, что находятся в центре внимания, и ловко уклоняясь от расспросов по поводу того, как они собираются ответить на ультиматум Вальона.

День перевалил за полдень. Бьючерд еще часок посидел, поболтал со своими друзьями, затем поднялся и, поставив на стол бокал, произнес:

– Ну, господа, а теперь отправимся к торговым рядам…

На улицах было полно людей, многие пристраивались в хвост безмятежно прогуливающейся троице; в окнах то и дело мелькали любопытные лица. Бьючерд ухмыльнулся:

– Сегодня мы единственные актеры на сцене, друзья. И надо хорошо сыграть свою роль.

Наконец Хоукмун впервые разглядел стены Старвеля. Они возвышались над крышами, белые, неприступные, таинственные; ворот нигде не было видно.

– Отчего же, есть несколько дверей, – ответил на вопрос Хоукмуна Бьючерд, – но они редко открываются. Пираты в основном пользуются обширными подземными каналами и доками, ведущими непосредственно к реке.

Бьючерд свернул на боковую улицу и указал на здание, находящееся в полуквартале от них:

– Вот мы и пришли, друзья!

Они вошли в лавку, ломящуюся от обилия товаров. Здесь были тюки с одеждой, кипы плащей, камзолов и бриджей, стойки с мечами и кинжалами всевозможной формы и длины; на крючках висели искусно сделанные упряжи и перевязи, прилавки были завалены шлемами, шляпами, сапогами и всем, что может понадобиться мужчине. Хозяин – веселый, подтянутый человек средних лет с красным лицом и белыми волосами – разговаривал с покупателем. Он кивнул Бьючерду, и посетитель обернулся. Это был юноша; увидев, кто пришел, он открыл рот в изумлении, пробормотал что-то невнятное и сделал шаг к выходу.

– Как, вам уже не нужен меч? – удивился хозяин. – Послушайте, милейший, я скину цену на пол-смайгара, и ни гроша больше.

– В другой раз, Пайар, в другой раз… – ответил юноша, едва заметно поклонился Бьючерду и выскочил из лавки.

– Кто это был? – улыбнулся Хоукмун.

– Сын Веронига, если мне не изменяет память, – ответил Бьючерд и рассмеялся. – Он унаследовал трусость своего отца!

Подошел Пайар:

– Добрый день, капитан Бьючерд. Вот уж не ждал, что вы сегодня заглянете сюда. Так вы не сделали того заявления?

– Нет, Пайар, не сделал.

Пайар улыбнулся:

– Я почему-то так и думал, капитан. Однако теперь вы в серьезном положении. Вальон ведь должен выполнить свою угрозу, а?

– Попытается, Пайар.

– И очень скоро. Он не любит тянуть кота за хвост. Вы уверены, что стоит так близко подходить к стенам Старвеля?

– Должен же я показать, что не боюсь Вальона, – ответил Бьючерд. – Кроме того, мне не пристало ради какого-то пирата менять свои планы. Я обещал друзьям, что они выберут себе одежду у лучшего купца в Нарлине, а я не привык бросать слова на ветер!

Пайар улыбнулся и сделал приглашающий жест:

– Желаю удачи, капитан… Ну-с, господа, я к вашим услугам. Хоукмун в это время рассматривал пурпурный плащ с золотой каймой.

– У вас богатая лавка, господин Пайар. Прямо глаза разбегаются.

Пока Бьючерд беседовал с хозяином, Хоукмун и д'Аверк медленно обходили прилавки, примеряя там шелковые рубашки, здесь – сапоги. Прошло два часа, прежде чем они, наконец, выбрали все, что им было нужно.

– Не желаете ли пройти в примерочную? – сказал Пайар. – У вас хороший вкус, господа!

Хоукмун с д'Аверком скрылись за занавесками. Хоукмун выбрал шелковую рубаху бледно-лилового цвета, камзол из мягкой светлой кожи с ворсом, алый шарф и тонкие блестящие шелковые бриджи такого же цвета, как шарф. Шарф он обмотал вокруг шеи, бриджи заправил в светлые кожаные сапоги, камзол оставил расстегнутым, подпоясался широким кожаным ремнем и, наконец, набросил на плечи голубой плащ, застегнув его у горла.

Д'Аверк надел алую рубаху, алые бриджи, камзол из блестящей черной кожи и сапоги, доходящие ему почти до колен. Сверху он накинул плотный шелковый плащ вишневого цвета и начал подыскивать себе подходящую перевязь для меча, когда из лавки внезапно донесся крик.

Хоукмун откинул занавески примерочной.

Магазин был захвачен вооруженными людьми, очевидно – пиратами Старвеля. Они окружили Бьючерда, который даже не успел достать меч.

Повернувшись, Хоукмун выхватил свое оружие из груды одежды, бросился к вошедшим и столкнулся с падающим Пайаром. Из его горла хлестала кровь.

Пираты скрутили Бьючерда и волокли его к выходу. Капитана даже не было видно под навалившимися телами.

Хоукмун поразил одного пирата в сердце и парировал выпад другого.

– Не лезьте не в свое дело! – прорычал тот. – Нам нужен один Бьючерд.

– Только через наши трупы! – воскликнул д'Аверк, присоединяясь к Хоукмуну.

– Бьючерд должен понести наказание за то, что оскорбил нашего повелителя Вальона, – ответил пират и нанес удар.

Отпрыгнув, д'Аверк сделал почти неуловимое движение мечом, и рукав пирата окрасился кровью. Противник заревел и метнул кинжал, который держал в другой руке. Но д'Аверк отбил его лезвием меча и пронзил пирату горло.

Теперь уже половина пиратов отделилась от толпы и бросилась на Хоукмуна и д'Аверка, тесня их в глубь магазина.

– Они уводят Бьючерда! – в отчаянии проговорил Хоукмун. – Мы должны спасти его!..

Он яростно накинулся на пиратов, прорубая себе дорогу к дверям, за которыми исчез Бьючерд, но тут д'Аверк закричал:

– Еще один отряд – через черный ход!

В тот же момент рукоять меча ударила герцога в основание черепа, и Хоукмун ничком повалился на груду рубашек.

Он очнулся от удушья и перевернулся на спину. Внутри лавки было темно и царила странная тишина.

Хоукмун вскочил, по-прежнему сжимая меч. Первое, что он увидел, – это труп Пайара, лежащий рядом с примерочной.

Второе – тело д'Аверка, распростертое на тюках оранжевой ткани. Лицо его друга покрывала корка запекшейся крови.

Хоукмун подошел к нему, сунул руку под камзол и облегченно вздохнул: сердце билось. Очевидно, пираты просто оглушили их обоих – чтобы было кому рассказать жителям Нарлина, что ожидает наглецов, смеющих, подобно Палу Бьючерду, оскорблять лорда Вальона.

Пошатываясь, Хоукмун пошел в заднюю комнату и обнаружил там кувшин с водой. Он приложил кувшин к губам д'Аверка, затем оторвал кусок ткани и обтер его лицо. Кровь шла из широкого, но неглубокого пореза на виске.

Д'Аверк заворочался, поднял веки и посмотрел прямо в глаза Хоукмуну.

– Бьючерд, – сказал он. – Мы должны освободить его.

Хоукмун кивнул:

– Да, но сейчас он уже в Старвеле.

– Кроме нас, об этом никто не знает, – сказал д'Аверк, с трудом принимая сидячее положение. – Если мы освободим его и расскажем всему городу эту историю, представляешь, как поднимется боевой дух горожан?

– Ладно, – ответил Хоукмун. – Мы нанесем визит в Старвель – и молись, чтобы Бьючерд был еще жив. – Он вложил меч в ножны. – Надо как-то перелезть через стену, д'Аверк. Понадобится снаряжение.

– В этой лавке мы найдем все необходимое, – сказал д'Аверк.

– Пошли, только тихо. Уже темнеет.

Хоукмун коснулся Черного Камня во лбу. Его мысли вновь обратились к Иссельде, графу Брассу, Оладану и Ноблио. Как сложится их судьба?… Всем существом он пытался забыть о Бьючерде, наставлениях Майгана, о мифическом Мече Рассвета и не менее мифическом Рунном Посохе. Украсть бы какое-нибудь судно в порту и отправиться в плавание по морю, отыскать тех, кого он любит. Но…

Хоукмун вздохнул и расправил плечи. Но они не могут бросить Бьючерда на произвол судьбы. Они или спасут его, или погибнут.

Он подумал о стенах Старвеля, которые возвышались совсем рядом. Такие гладкие и, без сомнения, бдительно охраняющиеся. Очевидно, никто не пытался забраться на них. Однако никто и не говорил, что это невозможно. Как бы то ни было, они должны попробовать.

Глава 9
ХРАМ БАТАХА ГЕРАНДИУНА

Заткнув за пояс не меньше двух дюжин ножей, Хоукмун с д'Аверком начали карабкаться на стену Старвеля.

Хоукмун поднимался первым. Он старался отыскать в стене достаточно глубокую трещину, вставлял в нее кинжал и подтягивался, надеясь лишь на то, что клинок выдержит его вес, и никто сверху не услышит шума и не заподозрит неладное.

Очень медленно они взбирались все выше и выше, проверяя, достаточно ли надежно закреплен каждый нож. Внезапно Хоукмун ощутил, что лезвие у него под ногой поддается. Он ухватился за кинжал, который только что укрепил над головой, и с ужасом понял, что этот также вырвется сейчас из трещины. Земля виднелась в сотне футов под ногами.

В полном отчаянии Хоукмун выхватил из-за пояса еще один кинжал, лихорадочно нашел трещину в камне и вставил клинок. Лезвие держало, а «упор», на котором покоилась его нога, выпал – до них донесся тихий звон далеко внизу. Теперь Хоукмун висел на одном кинжале, не в силах двинуться ни вниз, ни вверх, пока д'Аверк не вогнал другой клинок для его ноги. Хоукмун облегченно вздохнул. Осталось пройти совсем немного – несколько футов. Но что ждет их на гребне стены? Что ждет их за стеною?

Возможно, все усилия напрасны, а Бьючерд уже мертв? На сомнения времени не было.

Добравшись до края стены, Хоукмун стал двигаться с еще большей осторожностью. Над ним послышались шаги: стража. Хоукмун замер. Еще один кинжал – и он наверху. Поглядев вниз, он увидел освещенное лунным светом, невозмутимое лицо д'Аверка. Наконец шаги стихли в отдалении, и Хоукмун вставил кинжал в стену.

Когда он уже забрался наверх, шаги послышались вновь – торопливые, будто стражник бежал. Хоукмун поднял голову и нос к носу столкнулся с изумленным пиратом.

В ту же секунду Хоукмун, поставив все на карту, забросил свое тело на гребень стены и, пока охранник доставал меч, уцепился за его ноги и что есть сил дернул.

Пират замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, и рухнул вниз, не издав ни единого звука.

Тяжело дыша, Хоукмун встал на колени и помог залезть д'Аверку. По стене к ним спешили еще два стражника.

Хоукмун выпрямился, вынул свой меч из ножен и приготовился к встрече.

Клинки скрестились. Схватка была короткой, поскольку Хоукмун и д'Аверк находились в отчаянном положении и не могли терять ни секунды. Они почти одновременно поразили пиратов: те упали, дернулись в агонии и замерли без движения.

Друзья осмотрелись. Судя по всему, другие охранники их пока не заметили. Хоукмун указал на ступени, ведущие вниз, д'Аверк кивнул, и они стали спускаться – быстро и по возможности бесшумно, от всей души надеясь, что никому не придет в голову подниматься по лестнице именно в эту минуту.

Внизу было темно и тихо, словно вымерло все. Далеко, в самом центре Старвеля, мигал маяк, однако город буквально потонул во мраке; лишь сквозь ставни и дверные щели кое-где пробивался тусклый свет.

Подойдя ближе к жилым кварталам, они услышали голоса, доносящиеся из домов: крики, громкий хохот. Одна из дверей распахнулась, открыв на мгновение переполненное пьяными людьми помещение; на улицу, спотыкаясь на каждом шагу, выбрался пират, невнятно ругаясь, и упал ничком на мостовую. Дверь за ним захлопнулась. Пират не шелохнулся.

Здания Старвеля были беднее и проще домов по ту сторону стены – ни богатой отделки, ни лепных украшений, как в Нарлине, и не знай Хоукмун правды, он решил бы, что Старвель – город нищих. Но Бьючерд рассказал ему, что пираты все свои богатства прячут на кораблях, в подвалах и в таинственном храме Батаха Герандиуна, где, по слухам, находится Меч Рассвета.

Друзья крались по улицам, держа оружие наготове. Они даже не знали, жив ли Бьючерд, и уж тем более не подозревали, где его искать, в какую темницу его заточили… Но что-то влекло их к маяку в центре города.

И когда они подобрались уже совсем близко к источнику света, ночную тишину внезапно прорезала оглушительная барабанная дробь, эхом перекатываясь по пустым темным переулкам. Затем они услышали звуки шагов и цоканье копыт.

– Что это? – прошептал д'Аверк. Он глянул за угол и тут же отдернул голову. – Они приближаются, – сказал он. – Назад!

Появился мерцающий свет факелов, и на мостовую упали зловещие тени. Отступив в темноту, друзья разглядывали проходящую мимо процессию.

Возглавлял шествие сам Вальон, восседающий на черном скакуне. Его лицо было холодным и безжалостным, глаза смотрели прямо перед собой. Он направлялся к центру города – туда, где горел сигнальный огонь. Позади него шли барабанщики, отбивая медленный монотонный ритм, дальше – группа вооруженных всадников в богатых нарядах, видимо, повелители Старвеля. Их лица и позы были такими же застывшими, как у Вальона. Но внимание двух друзей привлек тот, кто двигался за лордами-пиратами… Бьючерд.

Его руки и ноги были привязаны к каркасу из согнутой китовой кости, установленному на влекомой шестеркой лошадей телеге. Лошадей вели под уздцы пираты в ливреях. Бьючерд был бледен, и его нагое тело блестело от пота. Врезающиеся в лодыжки и запястья веревки, очевидно, причиняли ему ужасную боль, но он крепко сжимал зубы и молчал. Странные символы, нанесенные краской, покрывали торс и щеки капитана. Напрягая каждый мускул, он пытался разорвать путы, но тщетно.

Д'Аверк шагнул было из-за угла, однако Хоукмун удержал его.

– Нет, – прошептал он. – Пойдем следом. Быть может, нам представится более удобный момент…

Они подождали, пока процессия скроется за поворотом, и незаметно пристроились ей в хвост. Процессия медленно вышла на обширную площадь, освещенную гигантским маяком. Этот сигнальный огонь был укреплен над входом в высокое асимметричное здание, которое казалось и не зданием вовсе, а естественным образованием из стеклообразной вулканической породы. При взгляде на него мороз пробегал по коже.

– Это, несомненно, и есть храм Батаха Герандиуна, – прошептал Хоукмун.

– Интересно, зачем Бьючерда сюда привели?

– Давай выясним, – проговорил д'Аверк. Процессия неторопливо исчезала в храме.

Они метнулись через площадь и спрятались в тени у самой двери. Дверь была приоткрыта, и, очевидно, никто ее не охранял. Скорее всего, пираты были уверены, что посторонний и близко не подойдет к храму.

Убедившись, что за ними никто не наблюдает, Хоукмун прокрался к двери и, скользнув внутрь, очутился в темном коридоре. Из-за угла лился красноватый свет и доносились звуки песнопений. Хоукмун начал медленно продвигаться по коридору, д'Аверк следовал за ним по пятам.

Не доходя до поворота, Хоукмун замер. В нос ударил странный, отвратительный запах, казавшийся одновременно знакомым и незнакомым. Хоукмун содрогнулся и сделал шаг назад. Лицо д'Аверка исказилось, он сглотнул, борясь с тошнотой.

– Фу ты… Это что такое? Хоукмун покачал головой:

– Что-то очень знакомое… Возможно, запах крови. Хотя нет, не совсем…

Д'Аверк взглянул на Хоукмуна широко раскрытыми глазами. Было видно, что он колеблется – не пойти ли назад, но потом француз расправил плечи и покрепче ухватил свой меч. Он снял шарф, который был повязан вокруг шеи, обмотал им лицо, оставив только щелки для глаз, а свободный конец залихватским жестом, напомнившим Хоукмуну прежнего д'Аверка, перекинул через плечо. Хоукмун усмехнулся и последовал его примеру.

Они осторожно двинулись вперед и повернули за угол.

Свечение делалось все ярче, его цвет напоминал цвет крови. Оно исходило из двери в дальнем конце коридора и, казалось, пульсировало в ритме пения, которое становилось все громче и громче и в котором явственно проступали зловещие нотки. Зловоние тоже усиливалось.

Один раз зал, из которого струился пульсирующий свет, пересекла какая-то темная фигура. Хоукмун и д'Аверк застыли, но их по-прежнему никто не замечал. Силуэт исчез, и они вновь пошли вперед.

Тяжелый смрад затруднял дыхание; звуки песнопений терзали слух; розовое сияние почти ослепило их. Казалось, разом отказали все чувства. В происходящем было что-то неестественное, что-то, заставляющее дрожать каждый нерв. Но они шли дальше и дальше и, оказавшись футах в двух от двери, увидели, что делается за нею. И содрогнулись.

Зал выглядел бы почти круглым, если бы не его высота: кое-где потолок был низким – всего несколько футов от пола, а кое-где таким высоким, что совершенно исчезал в розовой дымке. Зал повторял очертания самого строения, казавшегося не рукотворным, а скорее природным сооружением, с неправильными и неупорядоченными, как представлялось Хоукмуну, формами. Стены из стеклообразного материала отражали розовое сияние, а весь зал был залит ярким кроваво-красным светом.

Свет исходил из точки высоко под крышей. Хоукмун поднял голову.

Он сразу понял, что это, сразу узнал эту вещь, которая довлела над залом. Именно за ней и послал Хоукмуна умирающий Майган.

– Меч Рассвета… – прошептал д'Аверк. – Но не может же эта гнусная штука играть такую роль в наших судьбах!

Хоукмун нахмурился и пожал плечами.

– Мы ведь пришли не за ней. Нам нужен вон кто… – кивнул он.

Под мечом были полукругом расставлены двенадцать каркасов из китовой кости. И на каждом был распят нагой человек, мужчина или женщина. Некоторые уже умерли, большинство остальных находилось при смерти.

Д'Аверк в ужасе отвернулся, но потом заставил себя смотреть.

– Клянусь Рунным Посохом! – с трудом пробормотал он. – Это… это варварство!

Из перерезанных вен медленно струилась кровь.

Несчастные умирали от потери крови.

Лица живых были искажены страданием, и чем больше крови вытекало, тем слабее становились их потуги освободиться. Кровь лилась в яму, высеченную под ними в скале обсидиана.

И в этой яме сновали какие-то твари, то всплывая, чтобы налакаться свежей крови, то вновь погружаясь. Темные тени, шевелящиеся в кровавом бассейне…

Как глубока эта яма? Сколько тысяч невинных людей было принесено в жертву, чтобы заполнить ее до краев? Какими странными свойствами она обладает, если кровь в ней не свертывается?

Вокруг ямы теснились лорды-пираты Старвеля, распевая и раскачиваясь, их лица были обращены к Мечу Рассвета. Под мечом находился прикованный к каркасу Бьючерд.

Вальон держал нож, и не оставалось никаких сомнений в том, что он собирается делать. Бьючерд с отвращением посмотрел на пирата сверху вниз и что-то сказал, но Хоукмун не расслышал. Блестело лезвие ножа, уже запятнанное кровью, пение становилось все громче, и сквозь него доносился холодный голос Вальона.

– Меч Рассвета, в котором обитает дух нашего бога и нашего предка, Меч Рассвета, сделавший неуязвимым Батаха Герандиуна и давший нам все, что мы имеем, Меч Рассвета, который оживляет мертвых и позволяет жить живущим, меч, чьим источником света является кровь, дарующая жизнь человеку, Меч Рассвета, прими нашу последнюю жертву и знай, что тебе будут поклоняться во все века, пока ты пребываешь в храме Батаха Герандиуна, и пока это так, Старвель никогда не падет! Прими эту тварь, нашего врага, этого нечестивца, прими Пала Бьючерда из той невежественной касты, которая именует себя купечеством!

Бьючерд опять что-то сказал – его губы шевелились, но голос был не слышен за истерическим пением других лордов-пиратов.

Нож медленно приближался к телу Бьючерда, и Хоукмун не выдержал. Из уст герцога Кельнского невольно вырвался боевой клич предков, похожий на крик дикой птицы, и, размахивая своим сверкающим, смертоносным мечом, во все горло выкрикивая родовой клич: «Хоукмун! Хоукмун!», он кинулся на защиту распятых, умирающих и уже умерших людей.

– Хоукмун! Хоукмун!

Лорды-пираты обернулись и замолкли. Глаза Вальона расширились, он откинул полу плаща и выхватил точно такой же, как у Хоукмуна меч. Потом бросил нож в яму и поднял сияющее лезвие.

– Глупец! Разве ты не знаешь, что ни один чужеземец, входящий в храм Батаха, не покидал его до тех пор, пока тело его не было полностью обескровлено?

– Сегодня обескровлено будет твое тело, Вальон! – закричал Хоукмун и кинулся на своего врага. Но внезапно путь ему преградили двадцать человек. Двадцать клинков против одного.

В ярости он бросился на пиратов; из его горла раздавалось звериное рычание; он был почти ослеплен ярким светом, исходящим от меча. Мельком Хоукмун увидел Бьючерда, вырывающегося из своих пут. Он сделал выпад – и один пират упал; нанес рубящий удар – и другой рухнул спиной в яму, чтобы быть растерзанным ее зловещими обитателями; взмахнул мечом – и рука третьего покатилась по полу…