Текст книги "Солдат номер пять (ЛП)"

Автор книги: Майк Кобурн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 13
Дальнейшая подготовка, 1990 г

Дни, последовавшие за окончанием «тестовой недели», были посвящены отдыху и восстановлению сил – наконец-то организм смог оправиться от безостановочного натиска последних 24 дней. Кроме того, мы впервые смогли осознать, что произошло в мире за последние три недели. Новости о вторжении Ирака в Кувейт, хотя и были интересны, к нашей непосредственной ситуации не имели особого отношения.

Нас с Питом пригласили на ханги,[53]53
  Ханги – традиционный способ приготовления пищи у маори, до сих пор сохранившийся в новозеландской кухне, а также сами блюда приготовленные таким образом. Обычно это мясо с овощами, рыба, корнеплоды, которые заворачиваются в листья (сейчас и в фольгу), опускаются на дно специально приготовленной ямы, присыпаются землей и запекаются путем разведения костра.


[Закрыть] которое эскадрон «В» устраивал на заднем дворе дома одного из парней. Ожидалось, что присутствующие киви – Большой Кен, Пит, я и Джордж, еще один парень из новозеландской САС, приехавший по обмену, – окажут всем честь, но толку от нас оказалось как мертвому припарки. Мы умели есть ханги, а не готовить его. Тем не менее, наш блеф удался, и все провели хороший вечер, а большое количество выпитого пива в какой-то мере смягчило боль, которую все еще испытывали наши тела.

Следующий этап отбора проходил в дремучих первобытных джунглях Юго-Восточной Азии, любезно предоставленных независимым государством Бруней. Мы вылетели в Гонконг авиакомпанией «Бритиш Эйруэйз», что само по себе для меня было в диковинку, поскольку в составе новозеландской армии я никогда не путешествовал ни на чем, кроме военных самолетов. Из Гонконга мы должны были пересесть на самолет Королевских ВВС «Трайстар» до Брунея, но из-за неожиданно начавшегося масштабного развертывания войск в Персидском заливе ни один самолет не смог нас туда доставить. В итоге, к нашему разочарованию, мы застряли в Гонконге на пять дней, после чего нас забрал самолет авиакомпании «Эйр Бруней».

В страну, на продолжение отборочного курса в джунглях, прибыло более 40 кандидатов, и к концу пятой недели тринадцать из них вышло невредимыми и готовыми к продолжению испытаний в Великобритании.

Первая неделя в Брунее ушла на акклиматизацию и привыкание к жаре, влажности и новому часовому поясу, а также на распределение и подготовку патрулей. Этап отборочного курса в джунглях, похоже, вызывал у кандидатов больше опасений, чем «тестовая неделя», что, – учитывая тот факт, что большинство солдат никогда в жизни не видели тропического леса, не говоря уже о том, что им предстояло жить в нем несколько недель подряд, – было не так уж удивительно.

Мы с Питом, хотя и не были слишком самоуверенны, отнеслись к этому этапу спокойно – в конце концов, бóльшая часть нашего армейского опыта была получена именно на таком театре военных действий, но для самоуспокоенности все равно не было места.

На протяжении первой недели после прибытия в джунгли, численность нашей группы из-за добровольных отказников сократилась на треть. «Зеленая стена» оказалась для некоторых из них слишком большой.

В моем патруле произошел ряд кадровых перестановок; из нашей первоначальной группы в живых остались только Куинни, коренастый йоркширец по прозвищу «Куб», и я. Наш первый выход в составе патруля «Навекс» (упражнение по ориентированию)[54]54
  Англ. navigation exercise (Navex).


[Закрыть] едва не привел к ссоре между нами – из-за наших акцентов никто из нас не мог понять, что говорит другой, однако в течение последующих недель мы прониклись взаимным уважением друг к другу и стали друзьями.

Отборочный этап в джунглях стал одним из самых напряженных курсов в моей жизни, который требовал каждой свободной минуты, а потом еще и еще. Патрули работали с рассвета до заката, практически без передышки, включая занятия по различным темам, начиная от простого ориентирования и заканчивая сложными способами организации засад.

Учения с боевой стрельбой проводились для выработки уверенности в себе, так и для повышения уровня мастерства. Пространство для ошибок было настолько узким, что малейшее сомнение инструктора в компетентности солдата приводило к его увольнению с отбора. В условиях, когда патроны в буквальном смысле отстреливаются у тебя над головой, нужно было безоговорочно доверять своим товарищам.

Непрекращающийся дождь, жара и гнетущая влажность делали все возможное, чтобы усилить стресс, которому все подвергались. Подобная обстановка была специально подобрана для этого.

На различных этапах проводились контрольные упражнения, направленные на проверку и подтверждение полученных навыков, причем демонстрировать результаты ты должен был в условиях, не уступающим боевым.

Из похудевших, грязных и небритых кандидатов, появившихся через четыре недели, многие были признаны не соответствующими требуемым стандартам. Оставшиеся, которые успешно справились с задачей, могли рассчитывать на пару дней отдыха, прежде чем приступить к следующему испытанию – боевому выживанию.

* * *

Когда мы вернулись из Брунея, мне быстро стало ясно, что кризис в Персидском заливе просто так не пройдет.

Я был поражен скоростью, с которой Соединенные Штаты и Британия мобилизовали огромное количество войск для отправки в регион, однако все еще не мог заставить себя поверить в то, что Саддам Хусейн продолжит игнорировать Совет Безопасности ООН и мировое общественное мнение, решив оставить иракские оккупационные войска в Кувейте.

Я вспомнил разговор с Блю после ужина в наш первый вечер.

– Попомните мои слова, – сказал он, – в Персидском заливе все начнется в течение следующих шести-двенадцати месяцев. Я гарантирую это.

В то время я не стал уточнять, что он имеет ввиду, но, оглядываясь назад, могу сказать, что это было либо очень верное предположение, либо Блю чрезвычайно проницательно разбирался в событиях и политических маневрах, которые вечно будоражат этот неспокойный регион.

******

Я совсем не ждал боевого выживания. Воспоминания о новозеландском курсе и о полутора стоунах веса, которые я там сбросил, были все еще свежи в памяти, даже спустя шесть лет.

На самом деле этот курс оказался открытым для всех военнослужащих британских вооруженных сил, в нем также могли участвовать приглашенные гости из войск иностранных государств. Курс длился три недели и включал в себя множество занятий по различным темам, начиная от сопротивления допросам и методов побега из плена, и заканчивая сооружением ловушек и капканов, чтобы выживать за счет земли. Кульминацией стало финальное упражнение, когда участники, разбившись на отдельные команды, оказались в глухой сельской местности северного Уэльса, где им предстояло действовать самостоятельно и ориентироваться среди агентурной сети, пытаясь при этом избежать поимки многочисленной охотничьей группой.

Замерзая посреди валлийской зимы и желая, чтобы эти дни поскорее закончились, я даже и подумать не мог о том, что через несколько месяцев мне предстоит пережить то же самое, только уже по-настоящему. Ирония этой ситуации в январе следующего года меня не покидала.

Курс закончился тем, что все команды были «захвачены» и подвергнуты тем или иным допросам, а потенциальных кандидатов в САС выделили для особого обращения, под стать их высоким устремлениям.

Так, если кандидаты выходили из финального упражнения, не «сломавшись» на допросе, то получали синий пояс и заветный берет песочного цвета, украшенный знаменитым крылатым кинжалом.

* * *

Через четыре месяца после начала отбора тринадцать из нас сидели в комнате для совещаний учебного крыла, когда вошел старший инструктор с большой коричневой картонной коробкой. Выйдя на середину комнаты, он просто опустил в нее руку и начал бросать каждому из нас береты.

– Мы здесь особо не церемонимся, и это не означает, что ваш отбор закончен, – сообщил он. – Вам предстоит продолжить обучение; тем из вас, кто еще не прыгал с парашютом, нужно будет пройти курс парашютно-десантной подготовки, а затем отслужить испытательный срок на протяжении года. Так что облажаться все еще легко!

Но несмотря на это, он не смог подавить ту гордость, которую мы все испытывали от достижения своей цели. Мы с Питом были особенно счастливы, ведь чтобы добиться успеха мы поставили на кон все, чтобы оказаться здесь, на этом этапе.

Затем старший инструктор зачитал, кто в какой эскадрон направляется; нам с Питом выпал эскадрон «А». Мы восприняли эту новость с волнением, поскольку весь полк знал, что этот эскадрон определенно направляется в Персидский залив, а остальным придется побороться.

Оставшиеся недели до Рождества мы провели на курсе подготовки контртеррористической группы.

Во время отбора в Новой Зеландии контртеррористическая подготовка показалась мне увлекательной, но после двух лет, проведенных в составе контртеррористической группы новозеландской САС, новизна улетучилась. Теперь мои мысли были сосредоточены на событиях в Персидском заливе и предстоящей отправке туда в составе эскадрона «А». Хотя тактика ведения боя в помещении и освобождения заложников осталась в основном такой же, были тонкие различия в приемах действий, которые нам с Питом предстояло освоить, – точно так же, как мы делали это в джунглях с помощью практических упражнений. Нам необходимо было здесь ассимилироваться, поэтому необходимым являлось умение адаптировать свои предыдущие тренировки и знания, чтобы избежать конфликтов.

Курс закончился через неделю, в декабре, и вскоре мы были распределены по своим эскадронам, различные отряды которых с нетерпением ждали, когда же они получат столь необходимое пополнение.

Мы с Питом и другими «воронами» (новыми военнослужащими) едва успели собраться в комнате для совещаний эскадрона «А», не говоря уже о знакомстве с остальными пятьюдесятью с лишним парнями, составлявшими наше подразделение, как были объявлены подробности нашего отбытия в Персидский залив.

– Отправление двадцать четвертого, в 22:00, на «Гэлэкси»[55]55
  Тяжелый военно-транспортный самолет американских ВВС.


[Закрыть] из Брайза. Оружейная комната будет открыта с 18:00 для получения личного оружия, транспорт отправляется в 18:30, – объявил собравшимся сержант-майор эскадрона. – Сбор и построение 23-го числа, чтобы загрузить в грузовики свое имущество. Потом личное время. Если опоздаете на самолет, то лучше сразу бегите в турагентство и покупайте себе билет в ту сторону, потому что никто никого ждать не будет! Так, все штаб-сержанты отрядов и новички остаются; остальные убираются восвояси и наслаждаются «банкетом».

В этот момент мы узнали, в какие отряды нас распределили; меня отправили в лодочный отряд. Узнав эту новость, я вздохнул с облегчением, так как у меня не было никакого желания снова служить в авиадесантном отряде – мне хотелось чего-то другого.

После того как новичков представили начальствующему составу эскадрона, меня поприветствовали босс 4-го отряда и его штаб-сержант.

– Знаю, что у вас не так много времени, чтобы познакомиться со всеми, не говоря уже о том, чтобы разобраться со всем своим снаряжением, но у вас будет много времени, когда мы прибудем в ОАЭ и начнем боевое слаживание, – объяснил босс. – А пока воспользуйтесь своим отдыхом; возможно, на ближайшее время он будет последним.

******

«Банкет» – это ежегодное мероприятие, на котором личный состав полка отходит от уставных взаимоотношений на вторую половину дня и вечер. Обычно он начинается с финала межэскадронного турнира по регби, после чего следует употребление огромного количества алкоголя.

Рождество – одно из немногих времен года, когда в Херефорде можно увидеть весь полк в полном составе. В остальное время вам повезет, если в городе будут одновременно находиться два эскадрона, поэтому «банкет» – это возможность для всех наверстать упущенное за прошедшие месяцы, выпив попутно несколько кружек пива.

В этом году финал по регби проходил между объединенными командами эскадрона «B» / штабного эскадрона и эскадрона «G» / связистов. Кен уже предлагал мне сыграть за команду эскадрона «B» и штабистов, когда я еще был в Учебном отряде, а поскольку эскадрон «A» представлен не был, конфликт интересов отсутствовал; поэтому я согласился.

Я вышел на поле в полностью одолженной одежде, включая бутсы, и затем сыграл одну из худших игр в своей жизни, будучи восьмым номером задней линии.[56]56
  Автора, видимо как самого опытного регбиста, поставили «стягивающим», который призван координировать работу всех трех линий команды нападения.


[Закрыть] Играть среди парней, которых я помогал уничтожать в Новой Зеландии годом ранее, было интересным опытом, – как и их полное отсутствие командной координации. Однако в этот день соперники объединенной команды эскадрона «B» и штабистов оказались чуть более неорганизованными, что позволило последним одержать победу с комфортным отрывом.

Вечернее празднование дало возможность всем и каждому оторваться на одну ночь в году, причем массово. На следующее утро я проснулся с адским похмельем, которое немного облегчило известие о том, что наш рейс задержали на 48 часов. В конце концов, мы проведем Рождество в Великобритании.

* * *

Двадцать седьмое декабря – холодный и убогий зимний день по всей стране – стало датой нашего окончательного боевого развертывания. По прибытии на авиабазу Брайз-Нортон нас направили к огромному самолету, который затмевал ряды стоящих рядом с ним «Геркулесов». Войдя в «Гэлэкси», я увидел ряды «Лендроверов», мотоциклов, поддонов с оборудованием, запасами и боеприпасами. Все напоминало огромный длинный склад. Сидений не было видно, поэтому я предположил, что нам предстоит найти место среди всего этого груза.

К моему удивлению, с потолка спустили лестницу, по которой мы поднялись на второй уровень внутри самолета, оформленного в стиле 747-го «Боинга», с рядами удобных кресел по всей длине и ширине. Американский мастер-сержант с пистолетом.44 Magnum в наплечной кобуре распределял места и раздавал коробки с едой на дорогу.

Нашей первой остановкой стала американская военная база в Германии. Это был мой первый опыт знакомства с американским военным учреждением, и он оказался весьма интересным.

База была назначена транзитной остановкой для транспорта, направляющегося в Персидский залив, и поэтому на ней были созданы для этого все условия. Шатер, возведенный для обеспечения притока войск, можно было назвать просто колоссальным, а его внутреннее убранство – как нечто особенное.

Внутри были установлены различные развлекательные комплексы, которые можно было бы назвать комбинированным игровым залом и видеоцентром. Здесь было все: от пинбольных автоматов до игр про космических захватчиков, а также телевизоры и видеомагнитофоны. По всей длине шатра, на расстоянии, наверное, ста или более метров, стояли ряды столов с товарами и мелкими подарками, которые американская общественность отправляла своим «мальчикам» за границу.

И, наконец, стены шатра были украшены сотнями писем от школьников, матерей, отцов, американцев из всех слоев общества, в которых они желали здоровья проходящим мимо солдатам и заверяли их в том, что Бог и страна поддерживают их на все сто процентов.

Для человека из такой маленькой и консервативной страны, как Новая Зеландия, увидеть такое бурное проявление эмоций со стороны совершенно незнакомых людей было довольно странно. У американцев точно все устроено по-другому.

Наше краткое пребывание в Германии длилось всего пару часов, и уже через некоторое время мы снова оказались на борту «Гэлэкси», направлявшегося в Объединенные Арабские Эмираты.

******

Первое, что поразило меня в ОАЭ, – это обжигающая сухая жара, от которой запершило в горле, совершенно не похожая на жару в сочетании со 100-процентной влажностью, которую вы испытывали в Юго-Восточной Азии. Несмотря на то, что стояла зима, дневная температура регулярно превышала 30 градусов по Цельсию, опускаясь ночью до приятных и более приемлемых 18 градусов.

Мы прибыли на крупную военную базу в Абу-Даби, а затем на самолете C-130 были доставлены на тренировочную площадку в пустыне, недалеко от города под названием Манама. Учебный лагерь, который мы заняли, совсем недавно покинул эскадрон «G», который, к большому негодованию его личного состава, после завершения трехмесячной командировки в Персидском заливе был вынужден вернуться в Херефорд, чтобы принять у эскадрона «В» контртеррористические функции.

Обстановка в отношениях между ООН и Ираком накалялась, и крайний срок 15 января 1991 года, который Совет Безопасности отвел Саддаму для вывода всех войск из Кувейта, становился все ближе.

В эскадроне начали методично обучать как можно бóльшему количеству аспектов ведения боевых действий в пустыне, делая упор на операции с использованием транспортных средств и сопровождавших их тяжелых систем вооружения. Пустыню я никогда не видел, не говоря уже о подготовке к войне в ней, поэтому с энтузиазмом погрузился в процесс боевого слаживания, стремясь узнать за короткое время как можно больше.

Эскадрон должен был быть развернут в виде двух полуэскадронов, каждый из которых будет представлять собой смесь молодости, навыков и опыта, но при этом в максимальной степени будет сохраняться единство войск.

Отрабатывались все нюансы боевых действий в пустыне, от обыденных, таких как откапывание застрявших в песке машин, до полноценных ночных атак с комбинированной огневой поддержкой из минометов и тяжелого вооружения. В сутках оказалось недостаточно часов, чтобы выполнить все, что требовалось пересмотреть и изучить, однако основные моменты были охвачены, а то, что оставалось, свели к обучению непосредственно в процессе несения боевой службы.

Наступил канун Нового года, и эскадрон отметил его большим количеством ящиков пива и десятым повтором любимого ребятами сериала «Zulu». На следующий день в десять часов начиналось все, что могли позволить себе страдавшие от похмелья, и, чтобы не усугублять ситуацию, первым распоряжением на день стало построение начальником медицинской службы полка для получения всех известных человечеству уколов и прививок.

Многие были обеспокоены тем, что такая большая доза лекарств окажет свое действие за один прием, но с приближением крайнего срока в январе эти сомнения вскоре отошли на второй план.

Тринадцатого января эскадрон получил 24-часовое предварительное распоряжение о необходимости передислокации на передовую базу сосредоточения Группы сил специальных операций в Саудовской Аравии. Все понимали, что что-то случилось – до сих пор мы тренировались в надежде, что в случае полномасштабных военных действий перед нами поставят какую-то задачу, и возможно, такое повышение уровня нашей боеготовности сулило нам хорошие перспективы.

Тренировки в течение предыдущих трех недель позволили мне ознакомиться со всеми стандартными порядками действий и системами вооружения, с которыми мне придется иметь дело в пустыне, а также приучили меня организовывать комфортную жизнь буквально из ничего. Поэтому, когда менее чем через полтора дня поступил приказ о передислокации, я с мальчишеским энтузиазмом поднялся на борт самолета C-130, направлявшегося в Саудовскую Аравию и в края, лежавшие за ее пределами.

К середине января 1991 года две огромные армии, обе насчитывающие более полумиллиона человек, стояли по разные стороны саудовско-кувейтской границы, каждая из которых была убеждена в правоте своего дела. Масштабы сосредоточения людей и техники были невиданными со времен Второй мировой войны, и казалось, что обе стороны готовы к конфронтации, какие бы дипломатические маневры ни были предприняты.

В 03:00 17-го января 1991 года коалиционные силы во главе с американцами начали воздушные атаки на иракские военные и промышленные объекты, что ознаменовало окончание операции «Щит пустыни» и начало операции «Буря в пустыне». Война в Персидском заливе только что началась.

ЧАСТЬ III
ГОСТЬ САДДАМА

ГЛАВА 14
Аль-Карабила, северный Ирак

Поначалу боли не было, был только шок, как будто кто-то ударил кувалдой по моей лодыжке и разбил ее на миллион мелких кусочков. Я был в полной уверенности, что только что потерял правую ногу. Короткая, сильная волна тошноты охватила меня, а вот затем уже нахлынула боль, полностью завладев моим разумом, телом и душой.

Я упал на землю, все мысли о том, чтобы воспользоваться ножом, развеялись. Барахтаясь под рюкзаком, я инстинктивно попытался защитить голову руками, как будто по старой привычке отбивался от бутсов регбиста, однако тщетность этого жеста обнаружилась сразу же, когда вторая пуля рассекла мне правый трицепс, пройдя в считанных сантиметрах мимо головы. Поскольку вокруг продолжали танцевать пули, страх наконец-то получил возможность проявить себя по-настоящему – все притязания на браваду давно исчезли, я был вне себя от страха.

Закричав как бэнши,[57]57
  В ирландском (гаэльском) фольклоре – привидение, фея-плакальщица, чьи рыдания предвещают смерть.


[Закрыть] когда боль, разочарование и страх завладели всеми моими мыслями, я успел задаться вопросом: «Что, черт возьми, я такого сделал, чтобы заслужить все это?» – и, к своему удивлению, в момент абсолютной ясности обнаружил, что читаю «Отче наш», будучи абсолютно уверенным в том, что моя собственная смерть находится всего в нескольких секундах от меня.

Все это заняло не больше минуты, но в моем безумном состоянии показалось бесконечным. Я почти желал, чтобы последняя пуля положила этому конец.

Стрельба внезапно прекратилась: то ли иракцы поняли, что жалкая фигура, распростертая перед ними, больше не представляет угрозы, то ли у них закончились патроны. Так или иначе, для меня это не имело значения, поскольку я лежал на земле, корчась в агонии и отчаянно хватаясь за раненую ногу.

Через несколько секунд меня окружили десятки кричащих иракцев, радующихся успешному захвату одного из своих ненавистных врагов. Внезапно они накинулись на меня, засовывая руки во все мыслимые карманы, где можно было бы найти хоть какой-то трофей или что-то ценное. Мои водолазные часы исчезли в считанные секунды, завязалась небольшая потасовка по поводу того, кто же на самом деле должен стать их новым владельцем. В то же время они палили из своих автоматов во все стороны и орали тем пробирающим до мозгов воплем, который могут издавать только арабы, празднуя свой успех.

На минуту мне показалось, что они забыли обо мне, так велика была их радость, но слишком скоро их карнавальная атмосфера исчезла, и на меня обрушился град ударов сапогами и прикладами. Боль, которая всего несколько секунд назад была сосредоточена в нижней части моей правой ноги, снова разошлась по всему телу. То, что не успели сделать пули, наверняка успешно завершат удары.

Я был на грани потери сознания, когда удары, наконец, прекратились. Кто-то понял, что его жертва больше не отвечает на его теплые чувства. Один из сержантов, который был зачинщиком этого избиения, проявил некоторую сдержанность и контроль над тем, что быстро превращалось в толпу линчевателей, очевидно, понимая, что ситуация выходит из-под контроля. Он приказал двум ближайшим солдатам схватить меня за руки, и меня бесцеремонно протащили оставшиеся 15 метров до дороги, где был припаркован пикап «Тойота».

Теперь мной полностью завладел страх. Я находился в полной зависимости от этих людей, и казалось, что в любой момент один из них может запросто меня прикончить. То, что мне удалось продержаться так долго, было просто чудом.

Новая группа солдат, поджидавших у машины, уже была готова схватить меня. Все началось сначала. К счастью, на место происшествия прибыл офицер и прекратил увлеченную игру солдат, продолжавшуюся всего минуту или около того. О моем захвате стало известно более важным людям, которые с нетерпением ждали своего шанса.

Стремительная тирада, произнесенная по-арабски, рассеяла ряды иракцев, позволив офицеру впервые хорошо рассмотреть меня. В полумраке раннего утра я мог разглядеть лишь очертания его темно-зеленой военной куртки и черного берета, но по его улыбке и кивку головы я понял, что он доволен своей работой. Осторожно, не подходя слишком близко, он приказал нескольким солдатам обыскать меня, что они и сделали с удивительной неохотой. Меня обыскивали с такой робостью, что посторонний наблюдатель мог бы подумать, что я собираюсь внезапно вскочить и перерезать им всем глотки.

Следующей крупной драмой стало изъятие из моего владения «Магеллана». Толпа собравшихся иракцев, которых к этому моменту должно было быть не менее сорока человек, отступила на несколько шагов назад, опасаясь, что они только что обнаружили бомбу, которая неминуемо взорвется. Я приготовился к шквалу пинков и ударов прикладами, который, как был уверен, будет сопровождать это открытие, но, к моему удивлению, как только они поняли, что маленький прибор неактивен, иракцы вернулись и продолжили поиски в том же духе. Страдая всем телом, я старался не представлять для похитителей никакой угрозы, позволяя им обыскивать себя, двигать, толкать и шпынять по своему усмотрению, стараясь не спровоцировать нового нападения.

Беглый обыск закончился, прозвучал еще один приказ, и меня втащили в ожидавшую меня «Тойоту». Трое солдат запрыгнули на заднее сиденье, чтобы составить мне компанию, двое остались на страже, а третий принялся привязывать мои руки к бортам машины. Наступающий рассвет позволил мне в последний раз окинуть взглядом окрестности, прежде чем мне на глаза надели повязку. Вышка связи, обозначавшая границу, виднелась на горизонте не более чем в паре километров. Она находилась так близко, что мне с трудом удалось сдержать слезы разочарования и неудачи. С таким же успехом она могла находиться и в двухстах километрах от нас.

Через несколько минут после того, как машина начала движение, я потерял всякое чувство направления – мне и так было трудно сохранять рассудок, не говоря уже о том, чтобы пытаться вспомнить, в какую сторону движется пикап. Моим постоянным спутником была тупая боль во всем теле, но она регулярно отступала, когда моя травмированная нога подпрыгивала в трясущейся «Тойоте», ударяясь о заднюю часть пикапа. Когда машина двигалась, мне в висок постоянно давило дуло автомата – один из охранников то ли пытался успокоиться, то ли просто напоминал, что за мной пристально наблюдают.

В какой-то момент мы замедлили ход почти до скорости пешехода, и голоса десятков арабов вкупе с летящими камнями сообщили мне, что меня катают по деревне для всеобщего обозрения и выражения злорадства. Однако этот источник веселья быстро улетучился, когда возмущенные охранники поняли, что камней в них попало столько же, сколько и в меня, если не больше. Особенно громкий вопль, за которым последовал выкрик по-арабски, заставил нас снова двинуться к намеченной цели.

О нашем прибытии на место возвестили внезапная остановка и выстрелы из автоматического оружия в воздух. Я почувствовал, как десятки пар рук пытаются вытащить меня из пикапа еще до того, как были сняты мои путы. Когда они попытались использовать мою раненую ногу в качестве точки опоры, чтобы высадить меня из машины, из моего горла вырвался крик боли, но это только усилило шумный арабский нездоровый смех, который доносился со всех сторон; в воздухе явственно ощущалась злонамеренность.

Все еще с завязанными глазами, меня снова потащили прочь, по траве и асфальту, пока не добрались до здания. К тому времени меня колотило от холода, шока, боли, истощения, потери крови и просто страха – страха перед тем, что, как я знал, должно было неминуемо произойти. Все требовало свою цену.

Порыв теплого воздуха сообщил мне, что мы прибыли в пункт назначения, и на мгновение я перенесся на три месяца назад, в центр допросов в Херефорде. Это напомнило мне о том, что я чувствовал, когда впервые, продрогший и с завязанными глазами, вошел в комнату для допросов.

Когда с моего лица сорвали повязку, я попытался сфокусировать свой взгляд, и тут же понял, что на этом сходство заканчивается. Передо мной предстали холодные, неулыбчивые лица трех иракских офицеров. Самый старший из них, очевидно хозяин роскошного кабинета, сидел за огромным полированным деревянным столом. Он явно недавно проснулся, так как армейская рубашка была надета поверх его халата. В его правой руке медленно тлела сигарета, и едкий дым поднимался к потолку маленьким вихревым облаком. Два других, младших по званию офицера, были полностью одеты по форме, и оба носили звание, как я понял, капитана. Они почтительно стояли с правой стороны от командирского стола, ожидая своей очереди.

В задней части комнаты, вне поля моего зрения, но, несомненно, в пределах досягаемости до меня, топтались многочисленные вооруженные солдаты. Один из этих людей, сержант, который был при моем захвате, стоял позади меня, прижимая мои руки к бокам стула так, как будто от этого зависела его жизнь. Никто не произнес ни слова, все просто разглядывали меня, особенно начальник. Его глаза буравили меня с таким ядом, что даже на расстоянии трех с лишним метров я почувствовал холодную ненависть, которая за ними скрывалась.

Я старался ни на кого не смотреть, просто опустил глаза на пол и на огромный персидский ковер под моим креслом. Это также позволило мне впервые рассмотреть свою простреленную лодыжку. Я видел, что у меня все еще есть нога, что стало огромным облегчением, но я также смог разглядеть, что ступня в моем легком ботинке для жарких районов была гротескно деформирована.

Жуткую тишину в комнате нарушила суматоха в коридоре, и в комнату ворвался один из солдат, который вытянулся в струнку перед офицерами. Между солдатом и одним из капитанов произошел короткий разговор, после чего солдат развернулся и быстро направился ко мне, одновременно доставая из кармана пару старых стальных наручников.

Сержант с большим удовольствием еще сильнее заломал мне руки за спинку стула, чтобы облегчить застегивание наручников, ни на секунду не ослабляя своей железной хватки. Удовлетворившись тем, что я достаточно скован, один из офицеров подошел ко мне и остановился на расстоянии вытянутой руки.

– Твое имя? – начал он на английском с сильным акцентом.

Согласно Женевской конвенции, на допросе вы можете ответить только на четыре вопроса; в Британской армии они известны как «большая четверка» – это ваше имя, воинское звание, личный номер и дата рождения. На курсах боевого выживания, которые проводятся как в Новой Зеландии, так и в Великобритании, огромное внимание уделяется соблюдению правила «большой четверки» – о чем бы вас ни спрашивали, ничего другого раскрывать нельзя. Разумеется, я был абсолютно уверен, что эти люди, допрашивающие меня, будут придерживаться принципов конвенции.

– Кобурн, Майкл, – ответил я нейтральным, спокойным голосом.

– Какое у тебя звание? – продолжил он.

Я предвидел его вопрос, но ни за что не хотел говорить ему, что я стрелок – звание, используемое в бронетанковых частях, военнослужащим которых я определенно не являлся, и в Специальной Авиадесантной Службе.

– Рядовой, – ответил я. Ну пока все шло хорошо.[58]58
  Небольшая игра слов в оригинале. Автор упоминает два воинских звания: trooper (стрелок) и private (рядовой). В русскоязычной литературе их оба обычно переводят просто как «рядовой».


[Закрыть]

– Итак, рядовой Кобурн, из какого ты подразделения?

Это был самый важный вопрос; поскольку два последних из «большой четверки» мы пропустили, – этому парню нужны были реальные факты.

– Простите, сэр, – начал я свой заученный ответ, – я не имею права отвечать на этот вопрос.