Текст книги "Солдат номер пять (ЛП)"

Автор книги: Майк Кобурн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 11
Пункт постоянной дислокации 1-го полка Специальной Авиадесантной Службы Новой Зеландии, военная база Папакура, 1989 г

По причине изменений в оперативной деятельности подразделения срок пребывания эскадрона «B» в составе контртеррористической группы (КТГ) был продлен с одного до почти двух лет. На первый взгляд, в этом нет ничего страшного, однако с учетом ограничений, налагаемых на КТГ, даже у лучших командиров рано или поздно заканчиваются идеи о том, как не повторяться во время тренировок. Поэтому я с огромным облегчением наконец-то сдал снайперское и штурмовое снаряжение каптёрщику, не понеся никаких расходов за возможные утери, и был готов к тому, что мой коллега из эскадрона «А» распишется в его получении. Но самым приятным моментом стало избавление от настоящего бича моей жизни – чертова пейджера. Провести 22 месяца в 30-ти минутной готовности к выезду несколько утомительно.

На первом построении эскадрона, состоявшемся в конце октября, было принято решение довести до необходимого уровня тех, кто еще в своих отрядах не получил навыков проникновения, а таких было немало. Те, кто были постарше, либо распределялись по своим отрядам для продолжения службы, либо уходили на дополнительные курсы, такие как усовершенствованные курсы минно-подрывного дела, тактической медицины, связистов – вариантов было бесконечное множество.

Вместе с пятью другими военнослужащими, включая Пита и Марша, я начал проходить курс затяжных парашютных прыжков, проводимый в школе парашютно-десантной подготовки (PTSU)[38]38
  Англ. Parachute Training School Unit (PTSU).


[Закрыть] на авиабазе Венуапаи. Продолжительность курса составляла шесть недель, если позволяли погодные условия и наличие самолетов, и к исходу этого времени курсант должен был быть достаточно подготовлен, чтобы самостоятельно выполнять парашютные прыжки как с принудительным раскрытием парашюта, так и затяжные прыжки, в том числе ночью и с полным снаряжением (то есть «бергеном», ременно-плечевой системой и вооружением).

Первые пару дней курса вы проводили в классе, изучая метеорологию и знакомясь с расчетами для определения точек выброски и приземления, или в огромном ангаре для парашютной подготовки, отрабатывая правильное положение тела во время свободного падения, управление куполом и порядок действий на случай нештатных ситуаций.

Порядок действий на случай нештатных ситуаций, не только при затяжных прыжках, но и в любом другом виде парашютного спорта, имеют гораздо бóльшее значение, чем в других учебных дисциплинах. Я считаю, что это связано с тем, что здесь вы уже находитесь в значительно повышенном состоянии психического восприятия. Знания могут быть контрпродуктивными, особенно когда вы впервые собираетесь выйти из совершенно исправного самолета на высоте N тысяч метров, и мысль о том, что вы будете падать на землю со скоростью более 160 километров в час, может показаться малопривлекательной. Единственное утешение – два заранее упакованных куска хлипкого шелка, прикрепленные многочисленными маленькими нейлоновыми стропами к вашей спине, – вот ваша надежная защита от безвременной кончины.

Вот такие мысли роились у меня в голове, когда я сидел в самолете C-130 «Геркулес», летящем на высоте 3000 метров, и заходящего против ветра над гаванью Вайтемата, за несколько минут до того, как мне предстояло совершить свое первое погружение в неизвестность. Все усугублялось тем, что за день до этого я уже находился на этой стадии, стоя на хвостовой рампе в готовности к выброске, и в последнюю минуту прыжок был отменен, так как на посадочную площадку надвинулась туча, скрывшая ее на весь день. Теперь, 24 часа спустя, я наблюдал за Беном и Чарли, стоявшими на опущенной хвостовой рампе, вокруг нас свистел ветер, один инструктор держал их обоих, а второй лежал на палубе и визуально определял точку выброски. Затем, по сигналу руки и после похлопывания по спине, они исчезли.

Мы с Роком были следующими, стояли у заднего люка и смотрели в бездну, а непрекращающийся гул двигателей и засасывающий вихрь, хлеставший меня по ногам, дополняли барабанный бой в ушах.

– Две минуты!

Команда была передана вместе с соответствующим сигналом рукой, и инструктор по парашютно-десантной подготовке подтолкнул нас на расстояние метра от пропасти. Несмотря на то, что я осознавал все происходящее вокруг, я чувствовал себя автоматом, выполняющим движения, независимо от того, нравятся они мне или нет.

– Внимание! – у моего уха прозвучал сигнал о 30-ти секундной готовности, за которым последовал крик «Пошел!» и хлопок по плечу.

Я вынырнул из самолета и на миллисекунду удивился спокойствию окружавшего меня воздуха, но это продолжалось очень недолго, и когда я вышел из вакуума, который создается сразу за самолетом, то заскользил в полновесном потоке. Выгнув спину дугой, и одновременно отводя плечи назад, я попытался занять позу «лягушки», которая стабилизировала бы мой полет. Несмотря на тряску, я занял устойчивое положение и наконец-то смог перевести дух, хотя и не был еще достаточно уверен в себе, чтобы наслаждаться окружающим видом.

Внезапно передо мной появился мой инструктор, ухмыляющийся от уха до уха и показывающий мне большой палец вверх. Затем он начал стебаться, облетая вокруг меня, ставя мои ноги в правильное положение, после чего отошел в сторону и приготовился наблюдать за тем, как я буду «распечатываться» (открывать парашют).

Во время первых двух прыжков нашими парашютами управлял специальный прибор с высотомером, раскрывавший купол автоматически, и который предварительно калибровался и настраивался перед каждым прыжком. Устройство работало на основе барометрического давления и автоматически раскрывало либо основной, как в данном случае, либо запасной парашют, в зависимости от высоты, на которую он был выставлен.

Однако несмотря на наличие высотомера, мы по-прежнему отрабатывали все действия, которые должны были выполнять перед раскрытием парашюта. Я проверил свой прибор: при прыжке с высоты 3000 футов до высоты раскрытия парашюта оставалось 100 футов. Несколько раз скрестив руки перед собой в знак того, что мой парашют сейчас будет раскрываться, я прекрасно понимал, что даже такое легкое движение дестабилизирует мой полет. Тут с треском сработало устройство автоматического раскрытия парашюта, и за несколько секунд моя скорость падения снизалась со 160 километров в час примерно до двадцати пяти.

Сила раскрытия оказалась ужасающей. Мне показалось, что моя спина раскололась на две части, а боль в носовых пазухах и барабанных перепонках после быстрого замедления и сброса давления была мучительной. Хуже всего, однако, была мысль о том, что я только что обеспечил себя самым лучшим средством контрацепции и мне потребуется серьезная хирургическая операция по удалению из брюшной полости того, что осталось от моего мужского достоинства.

Я проверил купол, отпустил клеванты рулевых строп, затем быстро зажал нос и пробил уши. Сориентировавшись на площадку приземления, я поправил подвесные ремни, чтобы вернуть себе голос и дыхание, после чего взял паузу, чтобы насладиться полетом и полюбоваться захватывающим видом.

В парашютной школе среди тех, кому посчастливилось пройти начальный курс парашютно-десантной подготовки, на котором изучаются прыжки с вытяжным парашютом, бытует поговорка: «Ты не приземляешься, ты прилетаешь!». Такова сила удара, сотрясающего кости, когда тело встречается с землей – стандартный армейский парашют T10 не самый щадящий.

Несмотря на то, что «крыло» MT1X – это управляемый парашют, обладающий всеми качествами обычного спортивного парашюта, но немного бóльшего размера, чтобы выдерживать бóльшие нагрузки, до тех пор, пока вы не приземлитесь во время затяжного прыжка, вы не узнаете, насколько сильным будет удар. Поэтому к маркеру площадки приземления я подошел с естественным цинизмом десантника.

Инструктор, находящийся на площадке, держал в руках ручные панели, очень похожие на те, которыми подают сигналы самолетам, и на последних 50 футах полета он начал махать ими, чтобы дать мне понять, когда нужно сделать «подушку».[39]39
  Т.е. манёвр, выполняемый на парашюте типа «крыло» перед приземлением для уменьшения скорости.


[Закрыть] На всякий случай я уже приземлялся «передним правым», и когда «распустил» парашют, он отреагировал соответствующим образом, сложившись в последний момент и обеспечив мне достаточно мягкую посадку. Из-за того, что в полете я все равно напрягся, то приземлился, как идиот, на задницу и попытался перекатиться, чтобы скрыть свое смущение. Вытянув и собрав парашют, я затем захватил свой второй парашют и направился к уже выруливавшему C-130. Мне не терпелось повторить все сначала – это было самое захватывающее занятие в моей жизни.

* * *

Чтобы успешно пройти квалификацию на курсе, нежно было сделать минимум 40 затяжных прыжков, из которых определенное количество нужно было выполнить днем, ночью, со снаряжением, а также сделать длительное планирование под куполом. При мерно на половине курса в моей подготовке возникла огромная проблема, которая сделала вероятность выполнения требуемого количества прыжков за отведенное время практически невозможной.

Основным самолетом, который мы использовали, был «Эндовер»,[40]40
  Самолет Hawker-Siddeley Andover / H.S. 748 – легкий транспортный турбовинтовой самолет короткого взлета и посадки.


[Закрыть] поскольку транспортников C-130 было слишком мало, и они не могли постоянно находиться в нашем распоряжении на протяжении не менее шести недель. Один из «Эндоверов» после налета в X тысяч часов проходил капитальный ремонт, и в ходе осмотра на фюзеляже было обнаружено большое количество заклепок, которые либо отсутствовали, либо были едва закреплены. В течение часа эксплуатация всех «Эндоверов» в стране была запрещена на неопределенный срок, до проведения детальной проверки. Наш график проведения прыжков сократился с двух в день примерно до двух в неделю. К счастью, помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.

К нам по обмену на двухмесячную стажировку, которая должна была охватить как Новую Зеландию, так и Австралию, прибыл эскадрон «B» 22-го полка САС Великобритании. В частности, авиадесантный отряд эскадрона «B» британцев должен был разместиться вместе с нами на базе Венуапаи для участия в учениях «Фаст Глайд», что, по сути, означало, что они будут прыгать до шести раз ежедневно, используя свой собственный C-130. Потребовался всего один день, чтобы получить разрешение на использование их самолета, и, естественно, предложение было встречено взаимностью. В кратчайшие сроки мы вернулись на прежний уровень и в конце концов преодолели магическую отметку в 40 прыжков.

Это был первый раз, когда я работал с другим подразделением спецназа, и он стал важной вехой в моей армейской карьере. К концу нашего учебного курса работа 22-го полка САС произвела огромное впечатление и на Пита, и на меня.

* * *

Кульминацией визита британцев к нам стал матч по регби между двумя подразделениями Специальной Авиадесантной Службы, и эскадрон «В» 22-го полка САС, безусловно, оценил свои шансы против своих менее именитых соперников.

Большой Кен служил в эскадроне «B» британцев уже два года. Он покинул 1-й полк новозеландской САС в тот год, когда я вернулся из Сингапура, и в том же году успешно прошел отборочный курс в 22-й полк. Как регбист я был полезным игроком, способным показать достойную игру, но редко когда выдающуюся. Кен, имевший рост 6 футов и вес около 16 стоунов,[41]41
  1,83 метра и 102 кг.


[Закрыть] напротив, был выдающимся регбистом, бывшим игроком сборной Новой Зеландии среди школьников. Он был типичным представителем своего отряда в то время, лодочного отряда эскадрона «В», который тогда в полку ласково называли «отрядом сумо». Почти вся передняя линия британцев состояла из военнослужащих отряда сумо, и большинство из них отличались немалыми габаритами.

Каждый раз, когда мы встречались на привале, Кен рассказывал, что они были чемпионами полка по регби и как ему понравится надрать нам задницы, особенно мне. Разговор всегда сворачивал на эту тему.

– Да, Большой Нос, а что ты будешь делать, когда я ворвусь в схватку и прижму тебя в сокрушительном захвате? – обычно это была его любимая фраза.

– Смирись, Выступающая Челюсть, тебе придется сбросить не меньше трех стоунов,[42]42
  20 кг.


[Закрыть] чтобы догнать меня. Единственное, что ты увидишь, – это цвет моих шипов на бутсах, когда я пронесусь мимо тебя к зачетной линии, – ну и так далее.

Наконец, наступил день большой игры. Это событие заслуживало такого внимания, что начальник базы Папакура предоставил всем военнослужащим и сотрудникам, не занятым по службе, выходной, чтобы понаблюдать за игрой. Команда хозяев, и я в том числе, последние пару дней репетировала хаку,[43]43
  Ритуальный танец новозеландских маори. По традиции, его исполняет сборная команда Новой Зеландии по регби, знаменитые All Blacks, перед началом любого своего матча.


[Закрыть] чтобы придать игре местный колорит и бросить традиционный вызов сопернику. К сожалению, половина команды была пакеха,[44]44
  Жители Новой Зеландии европейского происхождения, или с преобладанием европейских генов. Изначально на языке маори имело подчеркнуто оскорбительный оттенок, однако сейчас многие не считают его унизительным.


[Закрыть] и наши жалкие попытки изобразить боевой вызов оказались настолько постыдными, что многие из нас были изгнаны в заднюю шеренгу, где нам, безусловно, и было самое место. Нет нужды говорить, что в тот день белые парни выглядели неважно, но наши товарищи, занявшие место впереди, заставили гордиться своей командой, и хака произвела на всех нас желаемый эффект: мы были готовы к убийству.

Многие люди, играющие в эту игру по всему миру, не понимают, что для новозеландцев регби – это не просто игра; это религия, образ жизни, к которому мы все относимся очень серьезно. Будь то соревнование или просто товарищеская встреча, вы можете быть приятелями в противоположных командах до и после матча, но во время игры пленных не берут и там пощады не жди.

Главный сержант гарнизона, наш полковой сержант-майор, судивший игры в местном чемпионате графств по регби, взял на себя руководство игрой, и с первых же свистков понял, что ему придется несладко. Первые 20 минут были, по сути, массовой дракой, когда две противоборствующих схватки и полузащитники пытались завладеть преимуществом. Собственно, самого регби было очень мало. Таймы были сокращены до 30 минут, чтобы дать хозяевам меньше преимущества, однако к концу первой половины счет показал, что в этом не было необходимости. При счете 13:0 в нашу пользу британцы держались более чем уверенно. Но во втором тайме все изменилось.

Мы начали вторую половину встречи, решив не позволить тактике эскадрона «B» британцев испортить игру, и начали выбивать быстрый мяч на заднюю линию, что сразу же принесло результаты. К финальному свистку мы набрали в общей сложности 48 очков, единственным провалом стал перехват сомнительного качества (уверен, что полковой сержант-майор их пожалел), который занёс чертов Динжер. После его заноса празднование и самодовольство было таким, что можно было подумать, что они только что выиграли чемпионат мира.

Мне и самому удалось забить, но самым запоминающимся моментом стало то, как я вальсировал вокруг Кена, демонстрируя ему свои пятки. Я даже позволил себе оглянуться через плечо, когда приближался к зачетной линии, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он отказывается от погони и приветствует меня поздравительным жестом. Этот момент я всегда люблю вспоминать, когда он выходит из себя, и мы с ним знаем, что существует неопровержимое доказательство этого события: оно было записано на видео, и я являюсь гордым обладателем ее копии. А вот Кену еще предстоит ее найти.

* * *

Такая совместная подготовка новозеландского и британского спецназа оказалась тем самым катализатором, который мы с Питом искали. Мы оба уже подумывали о том, чтобы уволиться из новозеландской армии и отправиться за границу, чтобы попытать счастья на отборочном курсе в 22-м полку САС, но визит к нам эскадрона «В» этого полка послужил окончательным стимулом.

Мы чувствовали себя как регбисты на скамейке запасных, неделя за неделей, жаждущие войти в игру, доказать свою состоятельность, но так и не получившие такого шанса. Будучи солдатами новозеландской армии, мы не имели возможности проверить себя, поэтому пришлось искать выход за пределами страны.

Для нашего поколения солдат такой переход не был уникальным – путь в 22-й полк САС был проторен еще до того, как я, Пит или Кен окончили начальную школу. Со времен войны во Вьетнаме в материнское подразделение постоянно прибывали киви из подразделения, которое тогда называлось 1-м эскадроном рейнджеров Специальной Авиадесантной Службы. Амбициозные, уверенные в себе и достаточно решительные, чтобы преодолеть 20 000 километров, рискнуть всем и начать все с нуля, большинство из них добилось успеха. Это был поток людей, который в 22-м полку не поощряли, но, в то же время, и не особо препятствовали.

На мероприятии по случаю отъезда эскадрона «B» британцев на родину я отозвал Кена в сторону и сообщил ему о нашем решении. Даже в нетрезвом состоянии его поддержка вырвалась наружу:

– Молодец, Большой Нос, значит у меня еще будет шанс надрать тебе задницу на «Вентиляторе».[45]45
  Имеется ввиду один из этапов отборочного курса в британской САС, – марш на выносливость, проводимый на горе Пенн-и-Ван в Уэльсе.


[Закрыть]

Мы с Питом решили поучаствовать в отборочном курсе, проводимом в августе 1990 года, через девять месяцев, и поэтому составили планы с учетом этой даты. Первым делом мы подали в часть рапорт, заполнив форму № 717 – рапорт о добровольном увольнении с военной службы. Мы оба, каждый в отдельности, прошли собеседование с командиром эскадрона, а затем с командиром полка, но когда причина нашего ухода стала очевидной, они воздержались от попыток отговорить нас и пожелали нам удачи.

Поездка эскадрона «B» в Малайзию в январе следующего года оказалась последними учениями, в которых мы участвовали в составе подразделения новозеландского спецназа. Эскадрон поднялся на борт самолета C-130 «Геркулес» на авиабазе Венуапаи для двухдневного перелета в Малакку.

Через несколько дней мы приступили к рутинной работе: акклиматизация, рекогносцировка, организация гарнизонной службы и подготовка к последующим трем неделям. Вначале эскадрон поучаствовал в совместных занятиях с подразделениями малазийской армии, проводя для них небольшие курсы по различным темам – от проведения засад до следопытства и выслеживания. В свою очередь, малазийцы провели для нас краткий курс выживания в джунглях, которым руководили представители ибанов.[46]46
  Представители народа из группы даяков, проживающих в Восточной Малайзии, Индонезии и Брунее.


[Закрыть]

Эти учения стали для меня первой возможностью вернуться в Малайзию после увольнения из пехотного батальона, и изменения, произошедшие в стране за три года, были разительными. Хорошо знакомые мне учебные зоны, где раньше росли пышные первичные джунгли, были расчищены, чтобы освободить место для плантаций, новых дорог и автомагистралей. Это стало совершенно очевидным на последних учениях. За год до этого на данных территориях была проведена рекогносцировка, но когда патрули проникли в свои районы ответственности, то обнаружили, что огромные площади недавно расчищенных джунглей теперь засажены масличными пальмами, а многочисленные маленькие деревни, в которых проживают местные жители, обеспечивают достаточно рабочей силы для работы на плантациях. Это лишило эскадрон стимула к обучению.

В последнюю неделю малазийской командировки у эскадрона было пять дней отдыха, и тогда несколько человек решили воспользоваться предоставленной возможностью и отправиться в ностальгическое путешествие к югу от границы, чтобы посмотреть на Сингапур.

В начале 1987 года лейбористское правительство Дэвида Ланге предрешило судьбу новозеландского присутствия на этом острове, объявив, что новозеландские войска начнут сворачивать свои операции в стране и окончательно покинут регион к 1989 году.

Ожидание на таможенном/иммиграционном пункте на малазийской стороне в ожидании разрешения на въезд в Сингапур вызывало приятные воспоминания. Возвращение в Сингапур по этому маршруту было обычным делом после тренировок в джунглях на севере страны, и, оказавшись на границе, вы знали, что находитесь в получасе езды от хорошего душа, еды и более чем нескольких добротных бутылок крепкого пива.

Неделя, проведенная в Сингапуре, оказалась в некотором роде разрядкой. Нам всем хотелось воссоздать атмосферу и обстановку ушедшей эпохи, и мы посетили несколько старых заведений, однако без буйного веселья двадцати или около того солдат-киви или бренчания «Десяти гитар»[47]47
  Англ. Ten Guitars. Песня, написанная английским эстрадным певцом Энгельбертом Хампердинком в 1967 году. Очень популярна в Новой Зеландии, где считается «неофициальным гимном» страны.


[Закрыть] все это было не то.

Через несколько дней после прибытия в Сингапур я совершил паломничество в казармы Дьепп, чтобы посмотреть, осталось ли там хоть какое-то напоминание о том, что было. Съехав на арендованном автомобиле с Сембаванг-роуд на небольшой спуск, по которому можно попасть в лагерь, я сразу же увидел, что все изменилось.

Высокий забор из сетки и колючей проволоки, окружавший лагерь, не давал возможности войти, но позволял все хорошо рассмотреть. Глядя сквозь него на заросшие лужайки, унылые бараки и засыпанные листвой дороги, я с трудом узнавал гарнизон. На меня нахлынула волна грусти, – теперь стало понятно, что того Дьеппа, который я знал и любил, больше нет.

В тот момент я смог провести аналогию между вѝдением, сидевшим у меня в голове, и своим собственным путем, который вскоре должен был начаться. Всему когда-то приходит конец; время лагеря Дьепп, как и время моей службы в новозеландской армии, закончилось. Пора было двигаться дальше.

Неделя прошла быстро, и вскоре мы снова оказались в самолете C-130, направлявшемся в Новую Зеландию. Для нас с Питом двухдневный поход дал время сосредоточиться и разработать план действий на следующие пару месяцев, предшествующих нашему отъезду в Великобританию.

Для увольнения из новозеландской армии мы с Питом выбрали май 1990 года, и наступил он с поразительной быстротой. После того как с новозеландской САС были улажены административные и материально-технические вопросы, остались только «отвальные» в расположении группы и эскадрона, которые сопровождались обильным употреблением алкоголя. На официальной группной «попойке» были произнесены речи и вручены памятные знаки. Нам обоим были переданы все надежды, ожидания и наилучшие пожелания от Киви-САС.

Думаю, до этого момента я не осознавал, насколько верили в нас военнослужащие нашего подразделения и насколько сильно мы несли на своих плечах гордость и честь нашего киви-эскадрона. От нас многого ожидали по обе стороны света. Новозеландцы хотели, чтобы мы показали, что они производят «хороших бойцов», способных служить наравне с лучшими. В то же время британцы ожидали, что кандидаты в САС из состава бывших кивийских спецназовцев будут хорошо работать и достигнут уровня выше среднего, и это было справедливо.

Прощальный вечер в эскадроне был гораздо более расслабленным, но и более эмоционально выматывающим. Семейная атмосфера в эскадроне «B», искренняя теплота и уважение, с которыми ребята относились друг к другу, были, безусловно, уникальным явлением, и я знал, что мне будет этого очень не хватать. И по сей день нас связывают дружеские отношения, завязавшиеся в эскадроне «B» 1-го полка новозеландской САС, и они могут быть восстановлены в любой момент, даже если мы не общались много лет.