Текст книги "Солдат номер пять (ЛП)"

Автор книги: Майк Кобурн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 12
Отбор в 22-й полк САС, 1990 г

Когда мы с Питом садились в самолет, направлявшийся в Сингапур, – первый этап нашего путешествия в Великобританию, – на наши плечи легла вся тяжесть ожиданий. Проводить нас пришли несколько приятелей, но прощание – не самая сильная наша сторона, поэтому мы постарались сделать его как можно короче.

Когда самолет покинул международный аэропорт Окленда и взял курс на северо-запад, чтобы начать свой долгий путь к Австралии и дальше, мы получили возможность в последний раз взглянуть на наш дом. Пит схватил меня за руку и крепко пожал ее.

– Вот и все, приятель, – сказал он, широко улыбаясь во все тридцать два зуба. – Удачи!

– Да, и тебе, приятель, – ответил я, в то же время задаваясь вопросом: «Вернусь ли я сюда снова?

* * *

Стоял теплый летний день, когда мы наконец приземлились в Лайнэме, и нас встретил Блю, сержант-майор из 22-го полка САС Великобритании. Долгое время он был связным для всех киви, совершающих переход из новозеландской САС в Херефорд, – переход, который он и сам совершил много лет назад после окончания службы во Вьетнаме.

Пока Блю спокойно рассказывал о событиях, которые произойдут в последующие дни, перемежая их небольшими анекдотами, связанными с местными деревнями и достопримечательностями, встречавшимися по пути, двухчасовая поездка в Херефорд прошла незаметно. Я уже бывал в Англии, но тот визит представлял собой лишь прославленную недельную пьянку в Лондоне, и, конечно же, мне никогда не доводилось видеть сельскую местность или дома, подобные тем, которые мелькали мимо меня. Одно дело изучать елизаветинскую или викторианскую историю в новозеландских классах, но видеть воочию примеры архитектуры того периода – домики с соломенными крышами, «черно-белые» деревни,[48]48
  Англ. black and whites village. Имеются ввиду несколько старых английских деревень, характерных прежде всего для графств Херефордшир и Уэст-Мидлендс, застроенных старинными домами, некоторые из которых датируются еще средневековьем. Свое название получили по характерному внешнему виду – темные, почти черные дубовые балки, выступающие наружу, с белыми стенами между ними.


[Закрыть] коттеджи со стенами, выгнутыми под углами, не поддающимися гравитации, – было просто восхитительно.

Когда показался десятимильный указатель на Херефорд, Блю изменил направление и свернул на север, объяснив, что мы остановимся в одной из множества маленьких деревень-спутников, расположенных вокруг города. Проехав через живописную деревушку, от которой веяло «старым миром», мы остановились у входа в старый коттедж.

– Ну что ж, вот ваш дом на ближайшие пару месяцев. Заходите, почаевничаем.

Коттедж Блю представлял собой старую резиденцию шерифа, построенную еще в 1600-х годах. Все эти годы он с любовью реставрировал и модернизировал его, так что теперь дом предоставлял постояльцам лучшее из двух миров: очарование старого мира в сочетании с современными удобствами. Нас поприветствовали все члены семьи, находившиеся там, уже давно привыкшие к кочевым гостям, которые привычно вторгались в их жизнь на несколько коротких месяцев.

После быстрой экскурсии мы устроились с Блю на кухне и наметили план действий на недели, предшествующие дате начала отборочного курса в августе.

– Другие мальчики оставили для вас двоих старый «Чеветте»,[49]49
  Автомобиль Шевроле Чеветте (англ. Chevrolet Chevette) компактного класса, выпускавшийся с 1875 по 1987 год.


[Закрыть] но ему нужно заново пройти техосмотр. Вам также нужно будет поменять новозеландские права на британские, а затем оформить страховку на машину.

– Страховка обойдется вам примерно в 200 фунтов, если у вас есть подтверждение отсутствия претензий из Новой Зеландии, в противном случае она будет стоить гораздо дороже, – добавила Гейл, жена Блю. – Завтра я отвезу вас в Херефорд и покажу, где все это можно оформить.

Мы пробыли в стране всего пару часов, но расходы на содержание здесь автомобиля уже начали ощутимо сказываться на нашем бюджете. В ближайшие недели это станет дорогостоящей необходимостью.

В Новой Зеландии все казалось таким простым – уволиться из армии, купить билет и сесть на самолет до Великобритании, подготовиться и пройти отбор. Что может быть проще?

Гора административной работы, которую повлекло за собой наше прибытие, стала поистине зрелищем. Нам пришлось утрясать не только свои личные дела, такие как открытие банковских счетов, оформление документов на машину, включая страховку, решение вопросов медицинского страхования, но и выполнять требования армии, которые были вдвое обширнее.

Обычно солдат должен был отслужить четыре года в британских войсках, прежде чем ему разрешалось стать добровольцем для прохождения отбора в САС. Таким образом, его служба уже была задокументирована, а сам он был известен системе. В нашем же случае не было истории, на которую можно было бы опереться, у нас даже не было родного материнского подразделения, которое могло бы отправить нас на отбор. Таким образом, в значительной степени нам пришлось «блефовать перед системой», и нашим путем стало вступление в эскадрон «R» 22-го полка САС, – территориальное (резервное) подразделение регулярной воинской части.

Мы могли присоединиться к программе подготовки к отбору, который проводился в 22-м полку и в котором принимали участие как действующие, так и бывшие военнослужащие части. Это давало множество положительных побочных эффектов, не последним из которых было получение ценного представления о том, что представляет собой полк САС, а также возможность заработать в процессе немного столь необходимых денег.

Заполнение огромного количества бланков, форм и анкет, предшествовавших этому, заняло почти весь день, и чтобы расшифровать некоторые из них, нам потребовалась помощь Блю.

Течение дня периодически прерывалось различными людьми, которые приходили поздороваться и пожелать нам удачи, в том числе и Большим Кеном, который пришел к нам поздно вечером.

– Привет, Большой Нос, – раздалось по дому его обычное приветствие. – Значит, ты все-таки явился за своей порцией!

Кен пожал руки мне и Питу, а затем продолжил:

– Итак, в субботу утром я отвезу вас в Брекон, чтобы навестить Ван. Будьте готовы к восьми часам, хорошо?

Очевидно, Кен избавил нас от лишних любезностей.

Гора Пенн-и-Ван и связанный с нею марш, известный на отборе как «Вентилятор», был одной из первых зубодробительных прогулок, которую нужно было пройти за неизвестное время (устанавливаемое старшим сержантом-инструктором учебного отряда в зависимости от погодных условий). Кандидаты должны были нести «берген» и винтовку. Это был чрезвычайно тяжелый и печально известный марш, призванный отсеять при отборе слабых военнослужащих и установить минимальный стандарт для остальной части отборочного курса.

******

Наступила суббота, и вместе с ней мы впервые увидели то, что должно было стать нашим вторым домом на ближайшие месяцы, – холмы Брекон Биконс. По мере того как мы ехали по идиллической валлийской сельской местности, все чаще и чаще открывались виды на то, что ждет нас впереди, пока мы не обнаружили, что петляем среди огромных холмов, лишенных какой-либо растительности, кроме травы и редких деревьев. На пастбищах, разделенных древними стенами из сложенного на сухую камня, паслись обдуваемые ветром овцы, не обращая внимания на бесконечный поток проносящихся мимо машин.

К пробкам на дорогах, которые существовали по всей стране, пришлось привыкать. Будучи родом из Окленда, я привык к большому количеству машин, но если в Новой Зеландии, выехав за пределы городов, можно было рассчитывать на относительно свободную и открытую дорогу, то здесь, в Великобритании, такой удачи не было. Повсеместный огромный постоянный поток транспорта умопомрачительно раздражал и расстраивал.

Мы углублялись в горную страну, пока Кен наконец не указал на нашу цель, – самый высокий холм, грозно вырисовывающийся среди окружающих высот.

– Вон там, слева от вас. – Мы повернули шеи, чтобы увидеть вершину. – Теперь вы видите уступ Пенн-и-Ван.

Ван гордо возвышался над холмами Брекон, соединяясь узким хребтом с одной стороны со своим меньшим кузеном, а на западной стороне – с отвесной скалой, словно расщепленной ударом всемогущего топора миллионы лет назад.

Мы припарковались на стоянке «Стори Армз» у подножия холмов и выгрузили пару сумок с теплой одеждой, едой и термосом. Хотя погода казалась хорошей, я на собственном опыте убедился, что горному климату никогда нельзя доверять. Каждый год холмы Брекон берут определенную плату у бесстрашных туристов, отважившихся подняться по их суровым склонам. Благодаря тем, кто достаточно глуп, чтобы совершить здесь восхождение, не предприняв должных мер предосторожности, у команды горных спасателей, базирующейся в Бреконе, постоянно есть работа.

Кен выступил в роли гида, поведя нас по общедоступной тропе, которая, постепенно поднимаясь, петляла у подножия Пенн-и-Ван. Снизу я не мог определить размеры горы, так как большую часть времени вершину скрывала непрерывная череда ложных гребней.

То, что начиналось как легкая прогулка, вскоре превратилось в полноценный поход, причем уклон быстро увеличивался по мере того, как мы уходили с подножия. Теперь можно было разглядеть истинную природу зверя. Его суровые бесплодные очертания с бессистемно разбросанными сланцевыми и гранитными валунами всех размеров свидетельствовали о том, что время уже давным-давно здесь остановилось. Несмотря на то, что место внушало опасения, оно в то же время было величественным.

Потребовалось более полутора часов, чтобы добраться до вершины, и все мы блестели от пота и слегка запыхались от приложенных усилий.

– Отсюда можно увидеть весь масштаб «Вентилятора», – произнес Кен, когда его дыхание пришло в норму.

Сцена, безусловно, была впечатляющей, с нее, точно на открытке, открывался потрясающий вид на окрестности.

– Вам двоим лучше насладиться этой панорамой по максимуму, потому что, попав на отбор, у вас уже никогда не будет времени, чтобы его оценить.

Кен описал маршрут, по которому должны были пройти кандидаты, и который предполагал двукратное восхождение на Ван, а затем указал на моменты, которые были важны и во время других маршей на отборочных испытаниях. Мы с Питом внимательно слушали, стараясь впитать как можно больше информации. Стоя на краю пропасти, можно было легко испугаться масштабов предстоящей задачи. Местность была достаточно сложной, чтобы ориентироваться на ней без дополнительных трудностей, связанных с переносимым весом и ограниченным временем.

– Вниз будем двигаться в том темпе, который будет вам необходим для совершения марша. Это примерно шесть километров в час.

Мы отправились вниз, спустившись, как мне показалось, с безрассудной скоростью, хотя позже я буду считать это нормой. Это был просто взрывной темп, учитывая, что мы еще не несли никакого значительного веса, да и оружия тоже. Прохожие, не такие безумцы, как мы, с полным недоумением смотрели, как мы несемся вниз по крутым склонам, наполовину бегом, наполовину скачками.

Нам удалось добраться до самого низа и безопасной парковки целыми и невредимыми, хотя и запыхавшимися гораздо сильнее, чем раньше.

– Что за чертовски глупый способ спускаться с горы, – простонал я между вздохами. – Как минимум можно порвать связки и сухожилия!

– Ну, все проходят через подобное, Большой Нос, так что такое вполне возможно.

Я чувствовал, как наружу снова вырываются воспоминания.

– Полагаю, это просто вопрос подготовки, – ответил я, когда дыхание нормализовалось. – Просто не хочется думать о том, что ты проделал такой путь и из-за травмы все испортил.

Мы с Питом прекрасно понимали, что ранняя травма может негативно сказаться на наших шансах пройти отбор. Сама суть отборочного процесса, направленного на повышение требований к выносливости и одновременно на выполнение все более и более сложных заданий, не оставляла организму возможности для полноценного восстановления. Если вы получали травму на ранней стадии, ваши шансы на успешное прохождение отбора были ничтожно малы. Мысль о том, что мы не пройдем отбор, никогда не приходила нам в голову, но смертельный страх получить подрывающую здоровье травму присутствовал постоянно. У нас не было ни дохода, ни дома, на который можно было бы опереться в таком случае.

Поездка обратно в Херефорд дала мне возможность поразмыслить над предстоящей задачей. Стоя на вершине Вана, я окончательно осознал реальность ситуации. Провал был недопустим; и только гордость не позволяла мне поддаваться суровости и жестким требованиям отбора. Я знал, что если мне удастся освоить «Вентилятор», все остальное встанет на свои места.

По возвращении в коттедж Блю мы с Питом серьезно посовещались: оба понимали необходимость тренировок, которые с одной стороны достаточно хорошо подготовили бы нас к достижению требуемых стандартов, а с другой – не позволили бы нам слишком рано достичь пика физической формы.

Мы решили принять «Вентилятор» в качестве ориентира, и, поскольку до начала отбора оставалось восемь недель, было бы неплохо нацелиться на четырехнедельный срок, чтобы проверить себя на этом маршруте – оценив, таким образом, свой прогресс, можно было при необходимости изменить свои тренировки в зависимости от результата. Взяв календарь, мы соответствующим образом спланировали свой штурм этой высоты. Было решено, что для начала достаточно четырех дней в неделю на холмах, а оставшиеся три дня можно использовать для альтернативных тренировок, таких как бег, езда на велосипеде, плавание и прогулки без нагрузки. Наиболее сбалансированная программа выглядела так: два дня работы в горах с «бергенами», один день альтернативной тренировки, два дня снова с «бергенами», затем два дня альтернативной тренировки или отдыха. Это также позволило нам при необходимости гибко увеличить интенсивность занятий.

Таким образом, преисполненные энтузиазма и бодрости, мы с головой окунулись в установленный нами же самими режим тренировок. Рано утром, согласно программе, мы загружали в наш «Метеор» снаряжение и отправлялись в часовое путешествие в Брекон.

Поначалу наши организмы не воспринимали таких постоянных нагрузок, оставляя нас обоих измотанными и измученными как физически, так и морально. Но это был просто вопрос преодоления болевого порога, что мы уже делали раньше в различных ситуациях.

В свое время мы с Питом, пусть и в совершенно иной плоскости, занимались триатлоном, который ставил перед участниками схожие задачи и не менее схожие барьеры, которые нужно было преодолевать.

Дни работы на холмах и дорогах очень быстро превращались в недели, а тело непреклонно реагировало, в конце концов подчиняясь предъявляемым к нему требованиям. Хотя никто из нас не был толстым, количество калорий, сжигаемых нашим метаболизмом в течение дня, привело к тому, что вскоре исчезли даже последние остатки лишнего веса: вместо них появились сухие, крепкие мышцы. То, что поначалу казалось тяжелым и трудоемким, даже с небольшим весом на спине, теперь оказалось совсем не сложным, а наши ноги, казалось, могли с необычайной легкостью преодолевать крутые уэльские склоны.

Но все же оставался один немного тревожащий фактор. Не зная ни точного маршрута, ни отводимого на его преодоление времени, было крайне сложно судить о том, достаточно ли мы продвинулись в своей подготовке, чтобы выдержать заданный темп. Мы могли строить любые предположения, но все сомнения могло развеять только известное испытание на известном маршруте. Настало время для нашего собственного «Вентилятора».

Для того, чтобы отправиться в поход на Ван, холмы Биконс подарили нам потрясающе красивое летнее утро. Когда я думал о 26 километрах изрезанной, гористой валлийской местности, которая ждала нас, то понимал, что если мы пройдем маршрут быстро, это даст нам обоим огромный психологический заряд. И, конечно же, если мы провалимся на маршруте, то произойдет обратное, – но этого не должно было случиться.

Я взвалил на спину 45-фунтовый «берген»,[50]50
  20 кг.


[Закрыть] и слегка модифицированные и хорошо изношенные мягкие лямки скрипнули, распределяя вес по моим теперь уже привыкшим к нагрузкам плечам. Потом я взглянул на Пита.

– Пора инвестировать деньги в дело, приятель. Давай-ка покажем класс этой горе!

Пит стоял с каменным лицом и, прищурившись, смотрел на далекую вершину. Я почти видел, как он мысленно представляет себе маршрут и восхождение, изображая сосредоточенность. Всегда глубокомысленный, он никогда не был таким импульсивным, как я, но в тот момент он был лет на 50 старше, – по крайней мере, он так выглядел. Посмотрев на часы, мой приятель ответил:

– Двадцать шесть километров за четыре часа. Это минимум шесть с половиной километров в час. Нет проблем, давай сделаем это!

Запустив секундомеры, мы вышли на дистанцию, держа вполовину медленный темп, чтобы дать организму время включиться в работу, и чтобы кровь разогналась по всем мышцам и суставам. Уже через десять минут мы перешли на полную скорость, где-то между полубегом и силовой ходьбой, чередуя их, чтобы приноровиться к местности. Фокус заключался в том, чтобы поддерживать хороший устойчивый темп на протяжении всего марша – двигаться как можно быстрее на подъеме, очевидно, несколько замедляясь по мере увеличения уклона, легкий бег на плато и полный бег на спуске. Только так можно было поддерживать необходимую среднюю скорость на протяжении всего маршрута.

Через час мы добрались до первого серьезного препятствия на пути, известного как «Лестница Якова» – название, которое точно описывает способ, необходимый для преодоления этого препятствия. Хотя это был небольшой участок холма, всего около 50 метров, он представлял собой почти вертикальный подъем по огромным разбросанным валунам, которые не обеспечивали легкого пути к вершине, лежащей всего в нескольких метрах дальше.

Мы с энтузиазмом взялись за «Лестницу Якова», но вскоре сбавили темп буквально до переползания: жестокость подъема вызвала жестокую физическую расправу над организмом, которая обернулась потерей скорости. Что было еще хуже, на обратном пути потерю времени невозможно было отыграть, так как на спуске нужно было соблюдать осторожность, а не гнаться за скоростью.

Преодолев «лестницу», я двинулся к вершине, стремясь достичь ее первым и желая снять напряжение со своих кричащих квадрицепсов и икр. Остановившись на гребне, я повернулся, ожидая увидеть Пита рядом с собой, но он все еще находился далеко. Обычно либо я опираюсь на плечо Пита, либо он на мое, и мы вдвоем подгоняем друг друга, поэтому видеть его отстающим было крайне необычно.

Отметив время остановки, я крикнул в его сторону несколько подбадривающих слов.

– Давай же, старый негодяй, у нас не так много времени!

Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я заметил, что идет он не слишком свободно. Веселость тут же сменилась озабоченностью.

– Что случилось, приятель?

– Я поскользнулся и вывихнул колено. Чувствую, оно уже начинает опухать.

На минуту мы замолчали, не желая признавать последствия этого происшествия. Прежде чем сбросить «берген» и достать небольшой медицинский пакет, я снова засек время.

– Закатай штанину, я забинтую колено. По крайней мере, это уменьшит отек.

Как и при любых травмах мягких тканей, лучшим решением для контроля травмы и восстановления было лечение по методу «РАЙС».[51]51
  Англ. Rest, Ice, Compression and Elevation (RICE). Отдых, лёд, давящая повязка и поднятие места травмы.


[Закрыть] Об отдыхе, льде и поднимания места травмы на данном этапе не могло быть и речи, но, по крайней мере, наложение компрессионной повязки в какой-то мере помогло решить проблему.

Пит опустил свой «берген», сел на него и сделал все, как я сказал. Достав из упаковки эластичный бинт, я туго перевязал колено, стараясь как можно меньше ограничивать приток крови к этой области.

– Не так уж и больно, – сказал он, – но рисковать не стоит. Я собираюсь бросить это и не спеша прогуляться до машины. – Хотя он этого не произнес, я понял, что он очень зол на себя. – Ты остановился всего на пару минут, так что иди; увидимся на том конце.

Я смотрел на него с минуту, прежде чем ответить.

– Хорошо. Только постарайся туго не затягивать. До отбора у нас еще есть время, так что паниковать не стоит.

С этими словами я снова поднял свой «берген» и на полной скорости отправился вдоль хребта по направлению к «Стори Армс», стремясь наверстать упущенное время и стараясь не думать о последствиях травмы Пита.

Половину пути я преодолел за достаточно хорошее время, десятиминутный привал на вершине не оказал никакого влияния на мой прогресс, но не это стало реальным показателем моего успеха. Настоящим испытанием характера стал повторный 60-градусный подъем обратно на вершину. Следующий час показался мне целой вечностью, грудь вздымалась, а ноги кричали от постоянного напряжения при подъеме, но я достиг вершины Вана, не сбавляя темпа, и теперь мне оставалось только спуститься вниз к автомобилю.

Когда я вернулся, Пит лежал рядом с машиной, сняв рубашку, и загорал – без сомнения, «сливался в единое целое с природой». Мы все знали, что внутри него живет постоянно подавляемый хиппи, который только и ждет, чтобы вырваться наружу.

Освобождая ноющую спину от груза, я бросил «берген» рядом с машиной, одновременно сверяясь с секундомером.

– Три часа 25 минут. И это с учетом короткой остановки на вершине. Ну что, задницу мы надрали, – произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь. Ни для кого, кроме меня, не имело значения то, что психологический барьер успешно преодолен. Я чувствовал себя сильным, уверенным и воодушевленным. Последние сомнения были развеяны, и я знал, что готов.

Травма Пита оказалась достаточно серьезной, чтобы на неделю выбить его с тренировок в горах, но интенсивный режим физиотерапии, дополненный плаванием, очень быстро вернул его в строй. Тем не менее, это оказалась достаточно сильная встряска, чтобы подчеркнуть для нас обоих важность концентрации на поставленной задаче, особенно при переноске тяжелых грузов.

Мы решили, что оставшиеся недели до отбора не требуют столь интенсивной программы тренировок, и пришли к выводу, что, просто продолжая тренировки, мы сможем поддерживать свой нынешний уровень, не достигая пика физической формы слишком рано и не перегорая. В недели, предшествующие «тестовой неделе», будет более чем достаточно холмов для подъема.

Стирлинг Лэйнс, 2-е августа 1990 г.

На первом построении группы кандидатов на отбор 2/90, собравшейся на четырехугольном плацу на Стирлинг Лэйнс, мы с Питом заметно выделялись. Стоя в своей боевой камуфлированной униформе, лишенной каких-либо знаков различия, которые могли бы показать нашу принадлежность к роду войск или к какой-то воинской части, мы удостоились более чем нескольких любопытных взглядов.

Создавалось впечатление, что здесь в той или иной форме представлена вся Британская армия. Некоторые из представленных кокард на фуражках, на наш неосведомленный и невежественный взгляд, были, мягко говоря, странными, и я по сей день не знаю, каким полкам они принадлежат. Как и следовало ожидать, здесь было немало парашютистов, собиравшихся в небольшие группы. Представители Парашютного полка, вероятно, составляли около 40 с лишним процентов личного состава 22-го полка САС.

Была проведена перекличка, и нас распределили по различным командам, выделив комнаты в казармах. Казармы были разделены на комнаты по десять человек, и, распаковывая свое снаряжение, я размышлял о том, сколько из этих койко-мест будет занято через четыре недели.

Я всегда твердо верил в первое впечатление. Как только я вошел в свою комнату, я оценил окружающих меня парней и сразу же взвесил их шансы, – что, уверен, было взаимным. Как потом выяснилось, наша команда оказалась очень сильной, и к концу тестовой недели большинство из десяти коек были по-прежнему заняты. Однако этого нельзя было сказать о комнате Пита: к концу игры он остался последним.

Отбор начался на следующий день, и стартовал он со стандартных армейских тестов по физической подготовке: короткий марш-бросок с оружием, который нужно было выполнить менее чем за два часа, и бег на две мили, который нужно было выполнить менее чем за девять минут. К моему удивлению, некоторые с этими заданиями не справились, и их сразу же выставили за дверь.

Четвертый день стал для кандидатов главным днем, о котором говорили все участники отборочного курса. Многие ребята проходили отбор второй или третий раз, и знали программу наизусть, но все же «Вентилятор» был решающим моментом.

В 06:00 кандидатов погрузили в стоявшие рядами зеленые грузовики и повезли по уже знакомому двухчасовому маршруту в Брекон. Накануне вечером я чувствовал себя очень уверенно, но теперь мне было немного не по себе, и пока все ехали в холмы Биконс, это настроение проявилось у меня в чувстве тошноты.

Из-за большого количества участников курс был разделен на две группы, каждая из которых выходила на марш с обоих концов маршрута. Кандидатов снова разделили на небольшие команды, стартовавшие с пятиминутными интервалами, и у каждой был свой сержант-инструктор, который и задавал темп марша.

– Если вы будете придерживаться того, что вам говорит ваш сержант-инструктор, то придете к финишу, затратив меньшее время, – так посоветовал старший инструктор.

******

Как только начался марш, я понял, что что-то здесь не так: чувство тошноты не исчезло. Даже в начале пути мои ноги оказались словно налиты свинцом, и я с трудом поспевал за лидерами. Разум был готов, но тело не реагировало.

На вершине я отставал от времени, заданного инструктором, на минуту или около того, на полпути – на пару минут, а на обратном пути, на вершине Пенн-и-Ван, – на добрых пять минут.

Все это время я не спускал глаз с часов, оценивая темп, который задал инструктор, и сравнивая его со своим собственным. При таком темпе я отставал от него примерно на десять минут, но с этим можно было справиться.

В конце концов, я завершил марш-бросок за три часа пятьдесят минут, примерно через двенадцать минут после того, как его закончил инструктор, и был совершенно разбит. Где-то, в каком-то месте и каким-то образом, план пошел ужасно не так. Как потом оказалось, моего времени хватило, чтобы выйти из времени обязательного отсечения, которое первоначально было установлено в четыре часа.

«Вентилятор» достиг своей цели, чему в немалой степени способствовала палящая температура, обдававшая кандидатов на протяжении дня. Нескольким кандидатам пришлось лечиться от тепловых травм как во время марша, так и после него. Сокращение числа участников до приемлемого уровня являлось для инструкторского состава необходимым злом. Идея заключалась в том, чтобы после завершения тестовой недели осталось около 40 кандидатов, которые впоследствии смогут продолжить отборочный процесс на этапе в джунглях Брунея.

Мне удалось переговорить с Питом только ближе к вечеру, но потом выяснилось, что он тоже не в духе. Наши предположения подтвердились, когда вечером мы оба слегли с сильными приступами рвоты и диареи – самое время подхватить какую-нибудь заразу. К счастью, следующие несколько дней были не слишком напряженными, и у нас было время оправиться от болезни. Вскоре я почувствовал, что мои силы возвращаются в норму, и с энтузиазмом принялся за последующие испытания.

* * *

Последним и самым сложным испытанием для кандидатов на отборочном курсе была «Выносливость». Это был тяжелый марш-бросок на 100 километров по гористой местности Брекона. Мы должны были нести груз в 60 фунтов[52]52
  27 кг.


[Закрыть] и выполнить его менее чем за 18 часов.

К тому моменту, когда наступает время «Выносливости», состав кандидатов уже почти полностью понятен. Те, кто смог пробился так далеко, – это не те, кто бросает отбор так близко к концу, поэтому, за исключением травм, можно было ожидать, что более 90 процентов финишируют вовремя.

В 03:30, когда мы, наконец, прибыли в Брекон, нас ждала кромешная тьма и прохлада. Кандидаты, теперь уже немногочисленные, поднимались по крутым склонам в колонне по одному, двигаясь друг за другом через пятиминутные интервалы, как было указано инструкторами.

Ранний утренний свет высветил колонну солдат, которая периодически растягивалась на километры, а маленькие оранжевые «бергены» были видны на большом расстоянии.

Я преодолел половину пути за семь часов, а затем, через пару часов обратного пути, остановился на вершине хребта, чтобы быстро хлебнуть чего-то горячего и перекусить. Я как раз приступил к трапезе, когда меня грубо прервали два человека в камуфляжной форме.

– Добрый день, – произнес один из них очень вежливым голосом. – Вы полагаете, у вас есть время на это?

Я с опаской посмотрел на них обоих поверх кружки с дымящимся кофе. Ни у одного из них не было при себе какого-либо «бергена»; и вообще, оба выглядели так, словно вышли на тихую загородную прогулку.

– Я сильно опережаю время, поэтому позволил себе 15-минутный перерыв, прежде чем продолжить.

– Вы не британец. Откуда вы, из Австралии?

Если бы только я получал доллар каждый раз, когда кто-то задавал мне этот вопрос с тех пор, как я приехал в Великобританию! Можно было подумать, что моей страны не существует.

– Новая Зеландия, – осторожно ответил я, понимая, что, очевидно, разговариваю с каким-то офицером.

Мужчина повернулся к своему спутнику.

– Я не знал, что у нас на отборе есть иностранцы.

– Да, сэр, – ответил тот. – Здесь есть пара киви.

Человек снова повернулся ко мне.

– Я бы не стал задерживаться здесь слишком долго. Вам еще предстоит пройти значительное расстояние.

С этими словами они вдвоем двинулись вниз по хребту и через несколько минут исчезли из моего поля зрения. Тогда я этого не знал, но это было мое первое знакомство с командиром и полковым сержант-майором 22-го полка САС.

Мы с Питом встречались на разных этапах «Выносливости», и каждый из нас поддерживал моральных дух своего товарища, подталкивая и подбадривая друг друга. Однако по мере увеличения километража темп значительно снизился – начали сказываться недели непрерывной ходьбы без передышки.

Последние несколько часов оказались одними из самых мучительных в моей жизни. Ноги распухли и покрылись волдырями в армейских ботинках, которые казались свинцовыми, и наполненными стеклом. Именно такой барьер, как для тела, так и для разума, нужно было преодолеть, чтобы получить приз, который был уже так близок.

Стоя на последней вершине и глядя вниз на живописный, поросший сосновым лесом хребет, который спускался прямо к водоему с кристально чистой водой, залитой ранним вечерним светом, я мимолетно подумал о том, что люди в стремлении увидеть такие красоты, как эти, расстаются с заработанными тяжким трудом деньгами. Но в тот момент единственной достопримечательностью, которая имела для меня значение, была вереница небольших зеленых грузовиков, припаркованных поблизости от места для пикника в пяти с небольшим километрах. Эти грузовики стали концом моего испытания.

К тому времени, когда я смог назвать свое имя сержанту-инструктору, стоявшему у грузовиков, с момента, как я впервые вышел на первый этап «Выносливости», прошло уже почти 17 часов.