Текст книги "Мечты Энни"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)
ГЛАВА 9
Тупик Хезер, залитый осенними лучами, казался узким, а дома были слишком тесно прижаты друг к другу. Энни заметила, что на некоторых дверях и окнах, включая и ее собственные, кое-где облупилась краска. Пока она отсутствовала, Винсенты установили сигнализацию.
– Вот вы и на месте, милочка! – проворчал водитель такси. – Держу пари, вы рады вернуться домой после столь продолжительной поездки. Хорошо еще, что выдался погожий денек, иначе после Австралии вы бы чувствовали себя несчастной.
Войдя в дом, Энни закрыла дверь и прислонилась к ней, совершенно обессиленная. Как только она выпьет чашечку чая, сразу же ляжет в постель. Дом казался мрачным, маленьким, бесцветным. Возле телефона она заметила толстую пачку корреспонденции, перевязанную резиновой лентой. Энни отнесла ее в столовую.
К ее удивлению, на столе стояла грязная посуда. Энни охватило тревожное предчувствие. Неужели в дом вселился незнакомец?
Она вошла в гостиную и увидела разбросанные на полу пластинки. Окна были открыты. Энни сделала еще несколько шагов и крикнула:
– Кто здесь?
В саду, похоже, никого не было. Но неожиданно ветки ивы раздвинулись, и из-за них показался молодой человек с длинными волосами, заплетенными в косички. От него остались лишь кости да кожа, и он, похоже, был на последней стадии истощения, с впалыми щеками и ввалившимися испуганными глазами. Вероятно, он решил отрастить бороду. На нем были грязные рваные джинсы, да и рубашка выглядела не лучше.
Несколько секунд они молча разглядывали друг друга.
– Ты что, не принимал ванну с тех пор, как возвратился домой, Дэниел? – спросила Энни.
– Нет горячей воды. Похоже, волшебная фея, живущая внутри бойлера, больше не зажигает огонек.
– Нужно сперва включить его в сушильном шкафу.
Беседа матери и сына могла показаться нелепой. Энни так много думала о Дэниеле, молилась, беспокоилась, плакала, тосковала, а теперь, когда он наконец-то вернулся, не испытывала ничего, кроме легкого раздражения.
– Так ты нашел себя? – спросила она.
– Не уверен. – Голос Дэниела стал грубее, и он, похоже, избавился от ливерпульского акцента.
– Хочешь чашечку чая? Я как раз собиралась заварить его.
– Да, пожалуй.
Спустившись, Дэниел кивком головы указал на ее живот.
– Наша соседка сказала, что ты в Австралии, поэтому я позвонил Саре. Она рассказала мне о ребенке.
– О детях, – поправила Энни.
– Да, правильно, о детях. – Дэниел улыбнулся своей милой улыбкой. – Ты ничего не делаешь наполовину, мама.
Возможно, причиной этому была его улыбка, а может, то, что он произнес слово «мама», но Энни вдруг почувствовала, как ее захлестнула волна нежности. Дэниел вернулся, он снова дома. А через два месяца приедет Сара, и вся ее семья опять соберется вместе. Энни похлопала его по плечу.
– Я рада видеть тебя, сынок.
– И я тебя, мама.
Корреспонденция, как и следовало ожидать, состояла в основном из счетов, но было также несколько писем, одно из которых пришло от адвоката. Он сообщал, что десятилетний срок аренды «Пэчворка» истек. Энни побледнела, увидев, во что обойдется продление договора. Сумма подскочила в пять раз. Похоже, с «Пэчворком» все-таки придется расстаться.
Ей также написал Бен Уэйнрайт. Он спрашивал, можно ли на время взять ее картину.
«В Лондоне проходит моя выставка. Если вы вернетесь до конца октября, пожалуйста, свяжитесь со мной. – Он добавил, что она сделала удачное капиталовложение. – На прошлом показе полотна продавались по пятьсот фунтов каждое».
На следующем конверте Энни сразу же узнала подчерк своей сестры.
«Я подумала, что просто обязана сообщить тебе об этом, сестренка, – писала Мари. – Я на седьмом небе от счастья. Став женой доктора, я чувствую себя очень нужной. Конечно же, я была вне себя от радости, узнав о твоей новости. Ребенок! Это заставляет меня задуматься о том, что, возможно, мне бы тоже это удалось. Тем не менее, я чувствую себя так, словно пациенты Джастина – это моя семья. Меня попросили сняться в очередном сериале "Лорелей" и быть может, повторяю, быть может, я и соглашусь. Деньги нам сейчас очень бы пригодились, поскольку Джастин хочет открыть клинику, но не может собрать необходимых средств…»
Энни вздохнула с облегчением, узнав, что ее сестра счастлива, и почувствовала, как груз волнения длиною в жизнь свалился с ее плеч. «Я должна написать Мари о том, что у меня будет двойня».
На последнем письме стоял почтовый штемпель города Турина, поэтому Энни сразу же поняла, что письмо от Сиси.
«Как обрадовалась бы Сильвия, узнав о ребенке, Энни, дорогая. Внучки приезжали к нам на лето: Жасмин и Ингрид пробыли три месяца, а Дороти и Люсия всего две недели, причем под присмотром нянечки, которую нанял Майк. Нам ничего о нем неизвестно, но Берт написал письмо, сообщив, что произошел ужасный скандал. На последних выборах Майк, по всей видимости, проголосовал за консерваторов, и Дот отказывается теперь с ним разговаривать, так что клан Галлахеров раскололся».
– О боже, – ахнула Энни. – Я должна как можно скорее повидать тетушку Дот. – Она перевернула страничку.
«Ну, а самую плохую новость я оставила напоследок, моя дорогая Энни. Ты очень огорчишься, узнав, что моего ненаглядного Бруно уже нет в живых. Можешь не сомневаться, он ушел из жизни достойно. Верится с трудом, но он ввязался в драку во время одной дурацкой демонстрации против засилья мафии. Никто не может с уверенностью сказать, что именно его убило – удар по голове или сердечный приступ. Звучит странно, но я даже рада, что он ушел из жизни именно так. Бруно не мог смириться с мыслью о том, что стареет. Он бы предпочел умереть, отстаивая свои убеждения, чем превратиться со временем в трясущегося чудаковатого старика вроде меня».
Энни редко ходила на прием к своему врачу с тех пор, как дети стали взрослыми. После первого же посещения гинеколог объявил, что ее беременность – настоящая проблема. Выносить двойню нелегкая задача в любом возрасте, ну а в случае с Энни риск удваивался. Ей было строго-настрого велено сидеть на диванчике и ни на что не обращать внимания.
– Если я все время буду сидеть на диванчике, то покроюсь плесенью, – сказала Энни, когда врач впервые пришел к ней домой.
– Мне бы хотелось верить, что вы будете послушной пациенткой, миссис Менин.
Врач оказался тучным мужчиной невысокого роста. Он отличался дружелюбной манерой поведения.
– Не волнуйтесь, доктор, – поспешно проговорила она. – Я все сделаю так, как вы скажете. Какой смысл рисковать жизнью моих детей?
– Я бы хотел, чтобы вы каждые две недели посещали дородовое отделение клиники. И обязательно свяжитесь со мной в случае каких-либо осложнений.
Энни ощущала себя бесценным сокровищем, с которым нужно обращаться с величайшей заботой. К ней приходили Галлахеры с подарками, но Майк так и не появился.
– Это смерть Сильвии сделала его таким, – с горечью заявил Томми. – Наш Майк стал бесчувственным. Он выкупил «Рэй Уолтерз», так что все теперь принадлежит ему. Он думает исключительно о бизнесе. Поэтому он так и проголосовал. Его больше не волнуют люди.
Дэниел регулярно отвозил мать на машине повидать Дот и Берта. Не считая клиники, это было единственное место, где она бывала. Лицо Дот исказилось от боли, когда Энни в первый раз заговорила о ее заблудшем сыне.
– Мое сердце разбито на миллион маленьких осколков, Энни, – всплакнув, сказала она. – Я и представить себе не могла, что наступит день, когда кто-нибудь из Галлахеров проголосует за тори.
– Да брось ты, Дот. Можно подумать, Майк совершил убийство или что-то в этом роде.
– Это хуже, чем убийство, – страшным голосом произнесла тетушка. – Ну да ладно, лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Ты выглядишь так, словно вынашиваешь целую футбольную команду. Боже правый, как изменился мир. Еще сорок лет назад женщина постыдилась бы смотреть людям в глаза, если бы носила в своем чреве внебрачного ребенка. А в наше время это даже модно.
Энни легонько похлопала себя по животу.
– Я в полном порядке. Даже не знаю, что бы я делала без Дэниела. Он мне помогает, правда ведь, милый?
– Стараюсь, как могу, – сказал Дэниел. – Я вернулся домой как раз вовремя.
Энни и Дэниел хорошо ладили друг с другом, хотя и соблюдали определенную дистанцию. Он поддерживал порядок в доме, ел как лошадь, совершал длительные прогулки вдоль реки или же сидел в своей комнате, что-то читая. Дэниел никогда не рассказывал о своих странствиях, а мать никогда ни о чем его не спрашивала. Энни чувствовала, что, если бы не ее беременность, Дэниел уже давно отправился бы в очередное странствие в надежде найти себя. Она понятия не имела, чего ищет ее бродяга-сын, быть может, он и сам этого не знал. Дэниел был представителем потерянного поколения, полностью разочаровавшегося в том, как устроен этот мир. И тем не менее он стал терпеливым, уравновешенным, а его печальная милая улыбка, казалось, была слишком мудрой для человека двадцати двух лет. Она напомнила Энни о Юэне Кэмпбелле, и ей вдруг захотелось расплакаться.
Дот подмигнула.
– А ну-ка поцелуй как следует свою старенькую бабушку, парень. Я продолжаю жить поцелуями, только благодаря им я и держусь, иначе уже давно была бы на том свете.
Дэниел нежно ее обнял, хотя раньше очень не любил этого делать.
Бен Уэйнрайт выглядел ошеломленным, когда приехал за картиной к Энни.
– Я и не знал, что у вас есть супруг!
– Вообще-то у меня его нет! – сказала она.
Он кивнул в сторону ее выступающего живота.
– Вы умудрились зачать без греха?
Энни покрылась густым румянцем.
– Нет, это было… ну, в общем, мимолетный роман. Он был великолепным, но теперь все кончено.
– Не знаю почему, но эта новость меня очень обрадовала.
Энни снова зарделась.
– А где проходит ваша выставка?
– В галерее в Хакни. Я верну вашу картину в январе, когда все закончится.
Бен остался на ужин. Единственным блюдом, которое могла есть Энни, был салат. Горячая пища вызывала у нее изжогу, от кофе ее тошнило, а стоило пригубить глоток вина, как начинала кружиться голова. Она ела фрукты, сырые овощи и пила чай без кофеина.
После ухода Бена Дэниел произнес:
– Сначала я подумал, что это и есть отец малышей, но Сара сказала, что ему тридцать два. Как его зовут?
– Юэн Кэмпбелл, – испытывая неловкость, сказала Энни.
Она чувствовала себя превосходно, малыши росли у нее в животе, но в ноябре на нее вдруг напала ужасная тоска. Все казалось мрачным и безрадостным, а будущее – лишенным всяческих перспектив. На что же она будет жить? К Дон перешло право аренды «Пэчворка». Энни получила две с половиной тысячи фунтов за ассортимент изделий и приобретенную за долгие годы репутацию, клиентуру, престиж и связи, а также за права на ее модели. Она наконец-то расплатилась по закладной, однако того, что осталось, хватит всего на несколько месяцев. Мысль о том, что ей придется жить на государственное пособие, была ей просто невыносима.
С окончанием ноября миновала и депрессия. Как жаль, что на носу Рождество, а она не в состоянии выйти за пределы дома и выбрать маленькие подарочки под елку для Гари и Анны-Мари. Что ж, Сара сама сделает рождественские покупки, когда приедет домой.
Энни, кое-как устроившись на диване, большую часть времени клевала носом. Иногда, проснувшись, она вдруг задавалась вопросом, с какой это стати спит посреди бела дня, но потом вдруг вспоминала о малышах, тихонько шевелящихся внутри нее. Отрешившись от всего, Энни смотрела телевизор, читала, слушала пластинки. Ненавязчиво звучала музыка «Битлз», а Энни дремала, представляя во сне, что находится в «Каверне» вместе с Сильвией. Однажды пасмурным днем она, вздрогнув, проснулась и увидела Сильвию, сидящую в кресле и взволнованно наблюдающую за ней.
– Сил! – Сердце Энни ушло в пятки.
– Это я, Ингрид, тетушка Энни, – тихонько сказала девочка. – Мы не хотели тебя будить. Дэниел впустил нас в дом. На прошлой неделе был день рождения мамы, и мы по-прежнему ужасно скучаем по ней, поэтому попросили разрешения увидеться с тобой.
– О, милая. Привет, Жасмин. – Энни протянула руки, и обе девочки, опустившись на колени, уткнулись личиками в ее грудь. – Теперь, когда вы повзрослели, можете приходить к своей тетушке Энни чаще. Скоро вы сможете помогать мне с малышами.
– С удовольствием, – пылко сказала Ингрид. – А ты уже знаешь, кто будет – девочки или мальчики?
– Я бы предпочла подождать и посмотреть, кого Бог даст.
В течение следующего часа девочки пытались придумать имена двойняшкам, но все закончилось тем, что они расхохотались.
– Бабушка Галлахер постоянно твердит о Герте и Дэйзи. Кстати, мы ее уже сто лет не видели.
В шесть вечера за девочками заехал один из сотрудников Майка. Глядя им вслед, Энни испытывала грусть. Сильвия пришла бы в ярость от одной мысли о том, что ее драгоценные дочурки несчастны.
На Рождество Сара и Дэниел были в кухне, занимаясь приготовлением ужина. «Как в старые добрые времена», – мечтательно подумала Энни, слушая, как они спорят друг с другом. Внучата играли у камина новыми игрушками.
– Вам удобно спать на двухъярусной кровати? – спросила она. Кровати были подержанными, но добротными, совсем как новые.
– Да. – Гари оторвал взгляд от набора юного ученого, который по просьбе Энни купила Моника. – Мне нравится спать наверху.
– А почему мне нельзя спать наверху? – поинтересовалась Анна-Мари.
– Потому что ты еще очень маленькая, – отрезал Гари. Повернувшись к Энни, он спросил: – А когда приезжает моя новая бабушка?
– Мари? Мы ждем ее с минуты на минуту, милый.
– Мама, – закричала Сара, – ты выпьешь на ужин немного вина?
– Я выпью, – крикнула в ответ Энни, – а вот мой желудок нет. Лучше дай мне свежего апельсинового сока. Он в холодильнике.
Вошла Сара с чашечкой чая.
– Я подумала, что, возможно, это взбодрит тебя. Скажи, а Майк по-прежнему устраивает у себя грандиозные вечеринки?
– Нет.
– А можно мне апельсинового сока, мамочка? – Гари теребил мать за рукав.
– Ну конечно, солнышко.
Сара запела «Младенец в яслях», и Энни вдруг подумала, что еще никогда не видела, чтобы человек так разительно менялся, как это произошло с ее дочерью после того, как та приехала домой. Морщины на лице Сары, вызванные постоянным напряжением, куда-то исчезли. Голос стал мягче, глаза светились радостью. Она часто пела, а на щеках появился румянец. Энни с ужасом думала о том, что случится, когда Саре придется вернуться в Австралию.
Вскоре приехала Мари вместе с Джастином, устало плетущимся позади.
– Его два раза вызывали к больному среди ночи, – сказала Мари, сделав недовольное лицо. – Пациент, старик, которого Джастин очень любил, умер.
– Наверное, я никогда не смогу свыкнуться со смертью, – уставшим голосом произнес Джастин.
Он был совершенно не похож на того мужчину, за которого, как полагала Энни, должна была выйти замуж ее эффектная сестра. Ему было под шестьдесят, его лицо хранило печать постоянного беспокойства, словно он нес на плечах груз всего мира. Но Джастин оказался хорошим человеком, который заботился о больных в ущерб собственному здоровью.
– Неужели это и есть Дэниел? – Мари осыпала поцелуями смущенного племянника. – И Сара! Я бы ни за что тебя не узнала! А где детишки? Посмотрите-ка, мои дорогие, я привезла вам целую кучу подарков.
Она повернулась к Энни, как всегда лежащей на диване.
– Боже мой, сестренка! Как же ты растолстела! Когда тебе рожать?
– Через две недели. У меня такое ощущение, будто я беременна уже целую вечность.
Ужин превратился в балаган. За исключением Энни, все слишком много пили и чересчур громко смеялись, и вскоре комната, наполненная родственниками, стала напоминать шумный курятник.
– Я так счастлива, – прошептала Энни, обращаясь к самой себе. – Очень и очень счастлива. Я и представить себе не могла, что когда-нибудь мы всей семьей снова соберемся вместе.
Здесь не хватало лишь одного человека – отца ее малышей. Она положила руки на живот и подумала о том, что же в настоящий момент делает Юэн Кэмпбелл.
Энни не вставала с кровати в первый новогодний день и весь следующий. На третьи сутки, когда она вдруг почувствовала такую слабость, что была не в состоянии даже сидеть, Сара вызвала доктора. Он внимательно осмотрел Энни. Она услышала, как он сказал:
– Кажется, все в порядке, но думаю, что все же лучше забрать ее в больницу.
Энни с трудом осознавала, как ей помогают спуститься по лестнице и сесть в машину «скорой помощи», где она сразу же забылась сном. Очнувшись, она увидела, что лежит в светлой комнате с высокими потолками, а свет, исходящий от подвешенной сверху яркой неоновой лампы, больно режет глаза. У Энни кружилась голова и ныл живот.
– Это хорошо, что вы проснулись. – Появившаяся медсестра, улыбаясь, промокнула ее лоб. – Как вы себя чувствуете?
– Не так уж плохо. Но я ужасно боюсь рожать, – застонав, сказала Энни. – Я знаю, что с двойняшками это может затянуться надолго.
– То есть как? Все уже позади, миссис Менин. У вас два прелестных мальчика. Один весит четыре фунта десять унций, а другой целых пять фунтов.
Малыши хоть и были совсем крошечными, однако выглядели значительно здоровей своей матери. Близняшки были слишком слабенькими, поэтому Энни сделали кесарево сечение. Она слышала, что некоторые женщины огорчались по поводу того, что не смогли родить естественным путем, но Энни было абсолютно все равно. Ее мало волновало и то, что у нее не оказалось молока и она не могла кормить грудью. Единственное, чего она хотела, это снова почувствовать себя полной сил и поскорее забрать детишек домой.
Через двадцать четыре часа она умудрилась сходить к кувезам, куда сразу же после родов поместили Эндрю и Роберта.
– Они мои! – прошептала Энни, уставившись через стекло на спящих малышей. – О Сил, если бы ты только могла это видеть!
Интересно, что подумал бы Юэн, узнав о том, что он стал отцом двух малышей с шотландскими именами, которые она специально подобрала в его честь!
Эндрю был крупнее, но это вряд ли можно было заметить с первого взгляда. Его волосы имели более темновато-рыжий оттенок, чем у брата, но во всем остальном они абсолютно не отличались друг от друга. Кожа на их тоненьких ручках и ножках была по-детски сморщенной, а крохотные ладошки были сжаты в кулачки. Малыши были прекрасны, и Энни просто не терпелось взять их на руки, что она и сделала спустя двое суток. У нее кружилась голова от счастья, когда она смотрела на своих сыновей. Но в то же время Энни испытывала страх. Ведь ее старшие дети были не очень-то счастливы. И кто знает, что уготовила судьба Энди и Робу?
К Энни пожаловала целая толпа посетителей. Ей принесли открытки и цветы – розы от Сиси, хризантемы от Мари и Джастина, а также корзинку сухоцветов, в которой лежала самодельная открытка с надписью: «От Жасмин и Ингрид (и мамы)».
К крайнему удивлению Энни, однажды днем у ее кровати появился Бен Уэйнрайт.
– Я пришел вернуть картину, а ваша дочь сообщила мне новость. Примите мои поздравления! Я видел малышей, они прелестны. – Он окинул взглядом больничную палату. – Я словно перенесся в прошлое! Я вспомнил, как приходил сюда к своей жене, когда появились на свет наши сыновья. У меня было такое ощущение, словно произошло чудо, но в то же время я испытывал страх за своих детей в этом тревожном мире. Я понимал, что нести этот тяжелый груз ответственности придется всю оставшуюся жизнь.
– А где ваши сыновья сейчас? – спросила Энни.
– Винсент живет в Лидсе, у него двое малышей и большая закладная на дом. Гэвин и думать не хочет о подобной, на его взгляд, ерунде. Он как бомж живет в пустующем доме в Лондоне, не имея ни малейшего представления о том, чем бы он хотел заняться.
– Ну точно как мой Дэниел.
Оказавшись дома, Роб и Энди заметно окрепли и набрали вес. Их тельца округлились. Постепенно стали проявляться их разные характеры. Несмотря на то что один малыш редко бодрствовал без другого, Роб плакал и требовал к себе большего внимания, чем его брат. Энди был терпеливым, однако его ноги никогда не оставались неподвижными. Стоило укрыть его простыней или одеялом, как он тотчас начинал презрительно отталкивать их ногами.
Дэниел был очарован двойняшками. Энни частенько заставала его в своей комнате, где спали младенцы, и видела, как он глядел на них.
– Я всегда хотел, чтобы у меня был брат, – сказал он.
– А я всегда хотела иметь четверых детей.
Хирургическое вмешательство все же немного повлияло на ее здоровье, и Энни теперь быстро уставала. Она настолько похудела, что могла без труда застегнуть молнию на джинсах. Ее лицо выглядело обескровленным, и впервые в жизни у нее четко обозначились скулы. Но, как ни странно, благодаря этому она выглядела моложе, почти как девочка, а ее рыжие волосы казались еще ярче на фоне белоснежной кожи.
Энни и представить себе не могла, что бы она делала без Сары. Чаще именно она вставала ночью, чтобы приготовить смесь, и мать с дочкой, бывало, сидели в кровати, держа на руках вечно голодных малышей.
Однажды в полчетвертого утра Энни вдруг сказала:
– А тебе не пора возвращаться домой, милая? Я, конечно, без тебя как без рук, но как же Найджел?
– Мой дом в Ливерпуле, мама. Я не собираюсь возвращаться в Австралию.
По ее тону Энни поняла: спорить бесполезно. Не подлежало никакому сомнению, что Австралия, эта молодая, полная энергии страна, совершенно не подходила для ее дочери. Возвратиться туда было равносильно тому, чтобы обречь себя и свою семью на несчастную жизнь. Энни не знала, что для Найджела хуже: вечно ворчащая, чувствующая себя несчастной жена или же ее отсутствие.
Время шло. Бен Уэйнрайт, казалось, намеренно придумывал повод для того, чтобы все чаще и чаще приезжать с визитами в Ливерпуль. Пока наконец не стало очевидно, что его приезды связаны исключительно с Энни. Они хорошо поладили, он подходил ей по возрасту и души не чаял в близнецах, к тому же нравился Дэниелу и Саре. Энни знала, что в один прекрасный день Бен попросит ее руки, и понимала, что было бы разумно принять его предложение.
В марте неожиданно приехал Найджел Джеймс. Услышав звонок в дверь, Энни открыла, и вот тебе на – на пороге собственной персоной стоял ее зять. Он немного нелепо выглядел в фетровой широкополой шляпе и нескольких шарфах, которыми обмотал свою шею, потому что на улице дул пронизывающий ветер.
– Как же я рада тебя видеть! – воскликнула Энни.
Она сообщила, что его жена вместе с детьми пошла по магазинам, и сделала ему кофе с сэндвичем.
– Найджел, милый, – сказала Энни, когда ее зять, немного согревшись, стал выглядеть, как все нормальные люди. – Знаю, нехорошо совать нос в чужие дела, но хочется надеяться, что ты не станешь уговаривать Сару вернуться с тобой обратно. Ты даже не представляешь, как она изменилась за последние несколько месяцев… Мне кажется, ты и сам увидишь, что она вновь стала той девушкой, на которой ты когда-то женился.
– Не волнуйтесь, миссис… Энни, – решительно произнес Найджел. – Я нашел работу в Честере. Платят там, конечно, мало, да и работа ниже моих интеллектуальных способностей, но я готов на все, что угодно, лишь бы удержать Сару.
Улыбаясь, Энни похлопала его по плечу.
– Узнаю своего Найджела! Ну, теперь, когда ты закончил пить кофе, можешь отнести бутылочку со смесью одному из своих шуринов. Я слышала плач, а стало быть, Роб сейчас поднимет на ноги весь дом.
Она обрадовалась приезду Найджела, но это означало, что Сара скоро покинет ее, да и Дэниел в последнее время, кажется, снова куда-то собирался. Энни могла с уверенностью сказать, что ему не терпится поскорее смотать удочки, однако на этот раз она не останется в одиночестве. Ее дочь будет неподалеку, и у нее есть Роб и Энди. Наступит день, и они тоже покинут родные пенаты, но это произойдет в столь необозримом будущем, что об этом пока не стоило и думать. Энни уповала лишь на то, что судьба будет к ней милостива и ей не придется оставить их одних раньше времени. Но это было еще не все. Бен решил посвятить живописи все свое время, причем мог заниматься этим где угодно, в том числе и в Ливерпуле. Он сделал Энни предложение. Ей нужно было лишь решиться на этот шаг. Энни знала, что с Беном Уэйнрайтом ей будет комфортно и она окажется в надежных руках.
