Текст книги "Мечты Энни"
Автор книги: Маурин Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)
Она рада была увидеть, что озорные огоньки снова загорелись в его глазах.
– Ты заслуживаешь передышки. Это пойдет тебе на пользу.
– Ты ведь вернешься назад, мамочка? – серьезно спросила Сара, когда Энни оставила ее возле школьных ворот.
– Солнышко, как же я могу покинуть свою маленькую девочку?
А вот Дэниелу, похоже, было все равно, что мама куда-то уезжает. Воспитательнице Энни сообщила, что в обед сынишку заберет его тетя. Эта новость шокировала женщину. Дело в том, что предыдущие посещения тетушки Дот запомнились детсадовскому коллективу как страшный сон – она обычно приходила пораньше и начинала поучать всех, как надо воспитывать детей.
ГЛАВА 5
Если Ливерпуль явился родоначальником авангардного течения Англии, то Лондон стал тем местом, где это течение набрало силу. Столица жила в стиле свинг. Казалось, сам воздух был пропитан радостным напряжением. Энни ощутила это в ту самую минуту, как сошла с поезда на вокзале Юстон и увидела красивую девушку, на которой были брюки-клеш из парчи, облегающая красно-коричневая бархатная куртка и большая шляпа из такого же материала, украшенная красивейшей махровой розой. Энни чувствовала себя очень скованно в скромном темно-синем платье и белом кардигане, сожалея о том, что не захватила с собой красное мини-платье, поскольку всегда стеснялась показать свои ноги.
– Привет, сестричка, – услышала она голос, и женщины крепко обнялись.
– О Мари! А я тебя не узнала. Ты выглядишь так молодо и так… экстравагантно! У тебя просто потрясающий вкус, и ты, я вижу, проколола уши! – С мочек Мари свисали черные камешки. – Я всегда хотела иметь дырочки в ушах.
– Да и ты неплохо сохранилась. Кто бы мог подумать, что ты уже давно замужем и у тебя двое детей.
Сестры не виделись почти пять лет. Временами Энни посещала тревожная мысль: ей казалось, что они вообще могут больше не встретиться, что Мари принадлежала к разряду тех людей, которые не испытывают потребности в семье. Звонить ей оказалось пустой тратой времени – ее никогда не было дома. А те, кто поднимал трубку общего телефона, так и не передали посланий Энни, или же Мари их попросту игнорировала, так же, как и письма сестры. В конце концов пришлось отправить телеграмму, чтобы заставить ее позвонить и договориться об уик-энде.
Мари взяла Энни под руку.
– Давай выпьем по чашечке кофе. Здесь поблизости есть милое уютное местечко.
Кофейня находилась в темном полуподвальном помещении, заполненном посетителями, что было необычно для середины дня. Сестры заняли свободный столик рядом с двумя мужчинами, играющими в шахматы. После того как девушки заказали два кофе, Мари с воодушевлением спросила:
– Ну, как там у всех дела?
– Я привезла несколько фотографий, – застенчиво сказала Энни. – Большую часть из них мы сделали на вечеринке в честь дня рождения Дэниела – в июле ему исполнилось четыре. Только посмотри на Сару. На следующей неделе ей исполнится шесть. Она очень стройная девочка, прямо как ты, но думаю, что она будет высокой. У нее мои глаза и почти такие же, как у меня, волосы. А это Дэниел.
– Черт, Энни! Он становится очень похож на… – Мари закусила губу.
– Знаю, он копия нашей мамы. Никто этого не заметил, кроме меня, даже тетушка Дот. Мне было любопытно, заметишь ли ты.
– Он невероятно красив. – Мари вздохнула. – Лаури выглядит прекрасно. А это кто?
– Это Валерия из соседнего дома со своими детьми.
– Ее муж попытался приударить за мной на той вечеринке! Помнишь?
– Неужели?
– Бог мой, Дот постарела.
– Ей в следующем году исполнится шестьдесят. Она в последнее время здорово сдала. Все ее сыновья женаты, кроме Джо, самого младшего. Он пошел служить в десантники. Остались только они с Бертом. Он на Рождество выходит на пенсию.
– Трудно представить Дот постаревшей. – Мари улыбнулась.
– Она уже планирует устроить грандиозную вечеринку в честь своего дня рождения. А дядюшка Берт такой же, как прежде. Похоже, он никогда не изменится. Разве что волосы немного потускнели, вот и все.
– Всю жизнь он при ней, как серый кардинал, на вид просто воплощение христианского смирения, этот дядюшка Берт, но без него Дот пропала бы.
– Думаю, она прекрасно это понимает.
Мужчина, сидящий за соседним столиком, закричал: «Шах и мат!»
Мари вздохнула, отложив в сторону фотографии.
– Я все пропустила, так ведь? Особенно, как росли Сара и Дэниел.
– Еще не все потеряно, сестренка. У Сары в следующем месяце будет первое причастие. Почему бы тебе не приехать? Для тебя в нашем доме всегда найдется место.
– Знаю, сестричка, просто здесь такой бешеный ритм жизни. Вряд ли я выкрою время для поездки в Ливерпуль.
Энни стало ужасно обидно. Она-то постоянно скучала и помнила о своей непутевой сестре.
– Я боюсь уезжать даже ненадолго, ведь в любой момент может что-то подвернуться. Вдруг позвонит мой агент и сообщит, что я получила роль, или же в этот день должно состояться прослушивание, а меня не будет в Лондоне и я упущу свой шанс. Даже околачиваясь в пабах, можно услышать полезную информацию.
– Однако до сих пор тебе так и не подвернулось ничего стоящего, правда, Мари? – нежно произнесла Энни.
С того времени как ее сестра покинула Ливерпуль, прошло уже десять лет, а ее карьера так и не состоялась.
– А я и не ожидала, что прославлюсь за одну ночь, – сказала Мари, хотя Энни отлично помнила, что именно об этом она всегда мечтала. – И не забывай о «Саге о Форсайтах».
Дома все смотрели «Сагу о Форсайтах», где сестра Энни Менин исполнила роль служанки. Мари достаточно убедительно передала образ, хотя по сценарию роль была без единого слова и это трудно было назвать трамплином для дальнейшей карьеры. Энни иногда спрашивала себя: а есть ли вообще у Мари талант? Возможно, она напрасно тратит силы, и ей было бы лучше просто выйти замуж и добиться успеха в каком-нибудь другом деле, где шансы преуспеть были несколько выше.
Мари поняла, что хотела сказать сестра.
– Я не сдамся.
Она упрямо вскинула маленький заостренный подбородок, так же, как в детстве.
– У меня не так уж все и плохо. Репертуарный театр в Портсмуте приглашает меня следующей весной, а на Рождество у меня еще одна долбанная пантомима. Когда у меня «творческий перерыв», я работаю в офисе. Кстати, я говорила тебе, что научилась печатать на машинке?
– Да, еще много лет назад.
– У меня не очень хорошо получается, не то, что у тебя. – Мари скорчила жалобную мину.
Энни сжала руку сестры.
– Ничего страшного. Я чувствую, что в один прекрасный день ты покоришь этот мир.
Хотя где-то в глубине души она все же опасалась, что сестра понапрасну растрачивает свою жизнь. Энни подумала, что Мари пытается дотянуться до звезды. Ради этого не стоило прикладывать столько усилий.
Ее посетила та же мысль, когда она увидела место, где жила ее сестра. «Неужели оно того стоит?»
У Энни опустилось сердце, когда она вошла в мрачный дом ленточной застройки в Брикстоне. Кухня была оборудована потрескавшейся старомодной раковиной, а на грязном полу недоставало нескольких плиток. На окне не было занавесок. Эта квартира была в миллион раз хуже той, которую они когда-то снимали на Аппер Парлимент-стрит.
– Добро пожаловать в мое прелестное жилище! – воскликнула Мари.
Она сняла шляпу. Ее волосы представляли собой спутанную массу мелких завитков.
– Да у тебя химия! – Энни не знала, нравилось ей это или нет.
– Как тебе? – Мари сделала пирует. – Надеюсь, ты под впечатлением. Это обошлось мне в двадцать фунтов стерлингов.
– Двадцать фунтов стерлингов за химическую завивку!
– Тебе бы тоже не помешало потратить несколько шиллингов на свои волосы. Не знаю, как тебе еще не надоело постоянно носить одну и ту же прическу.
Энни взглянула на себя в зеркало, стоящее на туалетном столике. Его поверхность изобиловала баночками с основой под макияж разнообразных оттенков, тенями и губными помадами.
– Я уже несколько лет хочу сделать себе стрижку.
– А давай я подстригу тебя… У меня это здорово выходит.
– Даже не знаю. А это что? – Энни нагнулась и ковырнула пальцем в ярко-красной баночке. – Слишком уж жирное для румян.
– Да это губная помада. Ее наносят с помощью кисточки.
– Неужели? А можно мне попробовать?
– Если позволишь себя подстричь. Ну же, сестренка, – уговаривала Мари.
– Даже не знаю, – повторила Энни. – Я здесь всего лишь пять минут…
– Да какая разница!
Взяв ножницы с туалетного столика, Мари приблизилась к ней, угрожающе пощелкивая ими.
Энни очень обрадовалась тому, что они с сестрой снова вместе, как в старые добрые времена, поэтому быстро сдалась.
– Только не переусердствуй. Мне хочется, чтобы ты их слегка укоротила.
– Но тогда ты будешь выглядеть так же, как и прежде.
Не успела Энни сказать ни слова, как Мари схватила прядь волос и отрезала большую часть.
– Мари!
– Тише. Не смотри в зеркало. Сиди с закрытыми глазами до тех пор, пока я не закончу.
Энни закрыла глаза и, стиснув зубы, молилась.
– А теперь можешь посмотреть, – сказала Мари спустя какое-то время, показавшееся ее сестре целой вечностью.
– Боже мой!
У нее на голове была огромная шапка из крошечных мелких завитков. Сначала Энни испытала настоящий шок, но чем дольше она глядела на свое отражение, тем больше ей нравилось увиденное.
– У тебя прекрасная длинная шея, сестренка. – Мари погладила шею Энни, а потом положила руки ей на плечи. Они смотрели друг на друга в зеркало. Мари уткнулась подбородком в локоны Энни. – Прямо как в былые времена. Мне уже почти хочется возвратиться с тобой в Ливерпуль.
– Тогда почему же ты не вернешься?
Мари отвернулась.
– Не могу, сестренка. Ни за что на свете. Ну иди же, помой волосы, и они станут еще лучше.
Сестры вместе поужинали в недорогом ресторанчике. Когда они вернулись, Энни позвонила домой. Дот сообщила, что дети по-прежнему живы и здоровы и что ей не стоит волноваться, а если что-нибудь и случится, они тут же об этом сообщат. И, конечно же, она даже не сомневается, что Энни в случае необходимости примчится домой.
Субботний день выдался солнечным и теплым. Сразу же после завтрака сестры отправились на Карнаби-стрит, которая считалась центром города. Здесь витал коммерческий дух. Люди, населяющие эту улицу, ставили во главу угла обогащение, а не веселье, и были одеты в дорогие наряды.
После ленча, состоявшего из рубленого бифштекса, сестры сели в метро, чтобы доехать до Камден-маркета, где Энни купила себе вельветовую цветастую юбку до пят и облегающий полосатый джемпер, который идеально сочетался с зелеными цветами. Мари настояла, чтобы она приобрела еще и сабо, поскольку обычные туфли выглядели бы по-дурацки с юбкой такой длины, после чего у Энни осталось лишь пять фунтов из двадцати пяти. Она купила Саре тряпичную куклу, а Дэниелу – ярко разукрашенного солдатика, на котором была настоящая гусарская шапка.
Она все размышляла, что бы купить Лаури, и, не придумав ничего лучше, кроме галстука, направилась к прилавку, поблескивающему недорогой бижутерией. К сожалению, сережки были только для проколотых ушей.
Мари указала на табличку «Пирсинг ушей, включая сережки в виде золотого кольца. Стоимость 2£».
– А как насчет этого, сестренка? Пусть это будет моим подарком на твой день рождения. Я совершенно забыла поздравить тебя в прошлом году.
– Ну ладно, – растерянно сказала Энни.
Через несколько минут она уже сидела на солнечном тротуаре какой-то странной улицы в Камдене, а бородатый мужчина с руками, почти сплошь покрытыми разноцветными татуировками, прокалывал ей уши.
Потом сестры пошли в паб пропустить глоток спиртного, чтобы Энни смогла прийти в себя после процедуры.
– Сильвия умрет от зависти. Не часто случается, чтобы я сделала что-то прежде нее. И дело не только в сережках, у нее нет также и юбки такой длины.
– А как там, кстати, поживает наша заносчивая Сильвия Дельгадо? – с ехидцей спросила Мари.
– Не такая уж она и заносчивая. – Энни кратко обрисовала ситуацию, сложившуюся между Сильвией и Эриком. – Она, конечно, хорохорится, однако чувствует себя ужасно несчастной.
Мари ухмыльнулась.
– Мне жаль. Но Сильвия мне никогда не нравилась, хотя, думаю, она сама в этом виновата. Я ни за что не прощу ей ее презрение в тот день, когда Бруно отвозил нас в клинику в Саутпорте.
Последний прилавок был завален пыльными книгами, лежащими как попало. Энни прошла мимо, даже не взглянув.
– Я поищу галстук Лаури в каком-нибудь другом месте.
– Постой минутку. – Мари взяла невзрачную книжечку в мягком переплете. – Точно такие же коллекционирует Лаури. Я заметила их в его книжном шкафу. Они были изданы книжным клубом «Левое крыло» еще перед началом войны. А такая у него есть?
Название ничего не говорило Энни.
– Не думаю.
– Держу пари, Лаури наверняка предпочел бы эту книжку галстуку. Сколько она стоит?
Пожилой человек за прилавком, пожав плечами, сказал:
– Шесть пенсов.
– Подумать только, ты помнишь о таких вещах! – удивилась Энни, вручая деньги за книгу.
Нарядившись в новую одежду и взглянув на себя в зеркало, Энни Менин почувствовала себя совершенно другим человеком. Длинная юбка сделала ее стройнее, обозначилась красивая длинная шея, которая раньше как-то не бросалась в глаза. Уши очень сильно болели, однако это того стоило, поскольку золотые кольца делали ее похожей на цыганку.
Перед тем как показаться сестре, Энни еще раз взглянула на свое отражение. Мари сказала, что она выглядит просто потрясающе и ни в коем случае не должна переодеваться, поскольку прямо так может идти вечером в театр.
Было что-то очень знакомое в человеке, который исполнял роль злодея. У него были гладкие черные волосы и смуглый цвет лица, однако именно его походка убедила Энни в том, что она видела его раньше, а еще его голос о чем-то ей напоминал.
Пьеса оказалась очень увлекательным триллером, и Энни стало любопытно, как сестре удалось приобрести такие хорошие места, в первом ряду. Во время антракта Энни просмотрела программку, надеясь узнать, был ли человек, исполнявший роль злодея, актером, которого она видела по телевизору.
– Клайв Хоскинс?! – воскликнула она. – Почему ты не сказала мне об этом?
– Мне было интересно, узнаешь ли ты его, – гордо сказала Мари. – Ну разве он не блестяще играет? Он сделал все, что в его силах, чтобы добыть для меня роль Констанции, однако оказалось, что режиссеру нужен кто-то постарше. Клайв достал нам билеты совершенно бесплатно.
Когда пьеса закончилась, сестры пошли за кулисы и нашли Клайва в гримерной. Он как раз стирал с лица грим. Увидев Мари, Клайв просиял.
– Привет, дорогая. Как только я разделаюсь с этими красками, тотчас же расцелую тебя и твою эффектную сестру.
Он осведомился о том, как дела у Лаури, и настоял на том, чтобы взглянуть на фотографии детей. Сара, по его словам, со временем должна была стать очень красивой молодой леди.
– А это тот самый парень, который доставил тебе немало хлопот, когда я у вас останавливался? Ты, кажется, тогда носила его под сердцем?
Вместе с другими членами актерской труппы они отправились в клуб в Сохо, где Энни выпила бокал вина, а потом с невинным выражением лица затянулась большой толстой сигарой, пущенной по кругу. По какой-то непонятной причине Клайв Хоскинс неожиданно расплакался и не захотел расставаться с Мари. Сестры взяли такси до Брикстона. Они помогли ему забраться в салон и усадили между собой.
– Бедный лапушка, – вполголоса промурлыкала Мари, когда они вдвоем уложили Клайва в постель. – Его совсем недавно бросили. – Она поцеловала его в щечку. – Я так его люблю.
– А не напрасно ли ты теряешь время? – спросила Энни.
– Я не влюблена в него, Энни. Я сказала, что люблю его, а это совершенно разные вещи. – Мари взглянула на спящего Клайва. – Мы с ним цепляемся друг за друга, чтобы не утонуть в этом жестоком мире.
– Понятно, – проговорила Энни, хотя совершенно ничего не поняла. – Думаю, мне надо сделать чашечку чая и лечь спать. Ты будешь чай?
Мари уже начала раздеваться.
– Нет, спасибо.
– Хочешь лечь со мной, как в детстве?
– Все в порядке, сестренка. Я примощусь возле Клайва.
Энни устроилась в кровати, чувствуя в теле необыкновенную легкость. Она действительно попробовала наркотик! Хотя в тот миг Энни сразу этого не поняла, однако она была все-таки рада, что сделала это. Ну, теперь-то, Сильвия, держись! Благодаря этому Энни очень остро ощутила себя частью Лондона. Как все-таки странно, что в то время как они с Лаури со степенным выражением на лицах коротали вечера за просмотром телевизора или же быстро засыпали в кровати, Мари порхала по Сохо, покуривая марихуану или что-то там еще. И что это за необычная ситуация с Клайвом?
Входная дверь открылась, и из холла послышались голоса, один из которых явно принадлежал мужчине. Кто-то воспользовался ванной, а затем наступила тишина. По дороге изредка проезжал автомобиль, на мгновение озаряя комнату яркой вспышкой желтого света.
Энни, вздохнув, вдруг подумала, скучают ли по ней Сара и Дэниел, и ее внезапно осенило. Она не была влюблена в Лаури, но она его любила! С самого начала их отношения были очень уж правильными. Энни вдруг отчетливо вспомнились слова Дот, сказанные вскоре после того, как ей исполнился двадцать один год. «Кен никогда не был хорошим отцом, правда? Ты просто ищешь человека, который мог бы тебе его заменить, а Лаури Менин как нельзя лучше подходит на эту роль».
– О боже! – Энни поставила кружку на прикроватную тумбочку и обхватила руками колени.
Как приятно ей было чувствовать, что с ней обращаются, как с ребенком. Однако теперь она повзрослела, незаметно для него и даже для самой себя, а он сердился на жену за то, что она постепенно становится независимой личностью, так же как и ей не нравилось, что в ней не видят взрослого человека. Это объясняло сложные переживания, которые у нее возникали в последнее время.
Голова Энни шла кругом от мыслей, но день выдался утомительным, поэтому она быстро уснула.
Проснувшись, Энни почувствовала, что ее рассудок прояснился. Было очень рано, на улице еще не рассвело. Стояла тишина, лишь из соседней комнаты доносился звук включенного радио, и, услышав церковные гимны, Энни вспомнила, что сегодня воскресенье.
Ей уже не суждено было узнать, что она потеряла, так и не испытав влюбленности. «Я сделала выбор, и обратной дороги нет».
Клайв Хоскинс все еще спал, когда Энни и Мари пошли на мессу в Вестминстерский кафедральный собор, – сестра призналась ей, что теперь редко посещает церковь. После этого они пообедали в ресторане «Лайэнз Корнер хаус», затем, взявшись за руки, бродили, глазея на витрины магазинов, в практически безлюдном районе Уэст-Энд. Погода явно изменилась в худшую сторону, стало пасмурно, и небо затянуло тучами. Рассекая воздух, налетел резкий ветер.
– Ты повеселилась? – спросила Мари, когда они с трудом оторвались от витрины магазина «Либертиз».
– Да, я прекрасно провела время. Но больше всего я счастлива оттого, что ты рядом со мной. Иногда я не нахожу себе места, думая, что ты забыла обо мне.
Мари рассмеялась.
– Сестричка, я ощущаю тебя неотъемлемой частью своего тела, словно ты моя рука или нога. Возможно, я и не думаю о них, однако, лишившись их, наверняка бы пропала.
– И все же странно, – задумчиво сказала Энни, – несмотря на то что у меня есть семья, я скучаю по тебе больше, чем ты по мне. А ведь у тебя нет никого, кроме Клайва.
– Да, но пойми, я одержима страстью к искусству, я актриса. Все остальное отступает на второй план.
– Странно. А я помню, что, когда ты была беременна, ты говорила, что больше всего на свете хочешь иметь ребенка, которого любила бы всем своим сердцем.
– Это осталось в прошлом, сестренка, все изменилось.
Какое-то время они шли молча.
– Я хочу рассказать тебе кое о чем. Об этом не знает ни одна живая душа, даже Клайв. – Мари высвободила руку и прошла немного вперед. – Однажды мне сделали серьезное предложение – сыграть в пьесе, которую собирались поставить на сцене театра в Уэст-Энде. Однако мужчина, исполнявший главную роль, скоропостижно скончался, и все закончилось ничем. Я тогда была на третьем месяце беременности и сделала аборт. Законы изменились, сейчас это легальная процедура.
– О Мари! – ахнула Энни.
Мари даже не обернулась. Было такое впечатление, что она говорит сама с собой.
– Как только я догадалась, ну ты знаешь о чем, я даже подумывала о том, чтобы бросить карьеру актрисы и, возможно, возвратиться в Ливерпуль. До того момента дела у меня шли неважно. А потом вдруг поступило это предложение, и я оказалась перед выбором…
Вдоль Риджент-стрит проехал автобус, и Энни подумала, что, возможно, вместо солдатика Дэниелу следовало бы купить автобус. Они ему так нравились.
– А как отреагировал на это отец ребенка? – спросила она.
Мари беспечно пожала плечами.
– Роджер? О, да он даже не знал об этом.
– Он тоже был актером?
– Он и сейчас актер. Роджер сыграл в многосерийном детективе «Мстители», решив для разнообразия исполнить роль хорошего парня. – Она замедлила шаг перед магазином, торгующим индийскими товарами. – Мне очень нравится та резная шкатулка, с мозаикой по краям.
– Ты после аборта огорчилась так же, как и в первый раз?
В витрине отразилось перекошенное лицо Мари. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но…
– Меня это ничуть не задело. Видишь ли, я должна была получить эту роль. Даже когда оказалось, что это лишь пустая трата времени, мне уже было все равно. Я давно поняла, что для меня важнее.
– Мари! – Энни нежно дотронулась до ее плеча.
– Однако я не смогла забыть другого ребенка, своего маленького мальчика. – Мари резко повернулась. Ее глаза светились неестественно ярким блеском, и Энни была шокирована, увидев в них страдание. – Ему исполнилось бы сейчас четырнадцать лет, он был бы на год старше, чем я в те годы. Стоит мне напрячь воображение, и я очень отчетливо могу представить его. Все эти годы я как будто воочию видела, как рос мой так и не родившийся малыш. По какой-то непонятной причине у него прямые волосы и голубые глаза. – Ее лицо исказила страдальческая гримаса. – Знаешь, Энни, временами я ненавижу наших родителей.
Мимо прошли мужчина с женщиной, вероятно, туристы, с фотокамерами на шеях. Они с любопытством посмотрели на взволнованное лицо Мари.
– Ну же, милая. – Энни взяла сестру под руку. – Пойдем-ка выпьем по чашечке чая.
Она вдруг почувствовала, что гораздо лучше понимает Мари теперь, чем когда-то. Ее увлечение сценой было не наваждением, а лишь попыткой убежать от прошлого.
Вечером сестры отправились на вечеринку, которая проходила у кого-то на чердаке. Это ненадолго отвлекло Энни от мыслей о муже и сестре, и ей удалось немного развлечься. Энни понимала, что ничем не могла помочь Мари, однако, возвратившись домой, уже не станет смотреть на Лаури прежними глазами. Теперь, когда она знала свое место в жизни, у них был шанс начать все с чистого листа.
Мысль о том, что придется покинуть Мари, казалась Энни невыносимой. На следующее утро, как раз в тот момент, когда она застегивала чемодан, вдруг зазвонил телефон.
– Это тебя, Мари, – закричал кто-то.
Сестра заговорила громким фальшивым голосом, услышав который, Энни даже растерялась, не зная, как реагировать – презрительно хмыкнуть или же снисходительно улыбнуться.
– Великолепно, дорогая, – с притворной слащавостью произнесла Мари. – Я буду там через час.
– Мне очень жаль, сестренка, но я не смогу поехать с тобой в Юстон, – задыхаясь от волнения, сказала она, возвратившись в комнату. Ее лицо светилось от радости. – Только что звонил мой агент. На прошлой неделе я была на прослушивании, так вот, они снова хотят меня видеть.
– Да все в порядке, милая.
Мари вряд ли услышала ее слова. Она внимательно смотрела в зеркало.
– Пойду-ка я лучше переоденусь и что-нибудь сделаю со своими волосами.
– А мне нужно поторопиться, а не то я опоздаю на поезд. – Энни почувствовала себя лишней. Возможно, это и была настоящая Мари, лишь прячущаяся за маской очень общительного человека.
– Ну вот и хорошо, – рассеянно произнесла Мари. – Я обязательно спущусь, чтобы проводить тебя. Ты найдешь дорогу к метро?
– Да, это сразу за поворотом.
– Мне жаль, что так получилось, но я не могу упустить такую возможность.
– Я рада, что твой агент позвонил прежде, чем мы ушли, – сказала Энни. – Надеюсь, ты получишь эту роль.
– И я тоже на это надеюсь. Очень надеюсь.
Сестры торопливо обнялись на пороге. Энни вышла на улицу, и дверь за ней захлопнулась. Она уже собиралась завернуть за угол унылой улицы, чувствуя невыразимую грусть, как вдруг ее окликнули по имени.
– Энни! Энни! – В этом крике слышалось отчаяние.
Она обернулась. Мари стояла возле дома, обеими руками посылая ей воздушные поцелуи. Энни показалось, что она плачет.
– До свидания, сестричка! До свидания!
Не отводя от нее взгляда, Энни завернула за угол, тоже посылая ей воздушные поцелуи.
Тупик Хезер дышал умиротворением, раскинувшись под лучами позднего сентябрьского солнышка, а желтая дверь дома номер семь гостеприимно поблескивала в самом конце улицы. Энни вздохнула с облегчением. Она, конечно, получила массу удовольствия от непродолжительного отдыха, но как же все-таки хорошо возвратиться домой. Дэниел заметил ее из окна. Он бегом выскочил наружу, а следом за ним вышла и тетушка Дот.
– Мы как раз собирались пойти в школу за Сарой. О, да ты, я вижу, подстриглась! Очень, очень мило. Я всегда говорила, что короткие волосы будут тебе к лицу.
Энни так и не смогла вспомнить, чтобы Дот говорила нечто подобное, однако охотно с ней согласилась.
– А еще я проколола уши, – с гордостью объявила она. Схватив сынишку в охапку, она подняла его на руки. – Скажи, мое солнышко, ты скучал по мамочке?
– Чуть-чуть, – признался Дэниел, сморщив носик.
– Я как раз поставила чайник, по крайней мере, мне так кажется. С этими электрическими плитками никогда нельзя сказать это наверняка. – У Дот был утомленный вид. – Пока у нас есть немного времени, давай-ка выпьем по чашке чая, и я выложу тебе все новости.
– Какие новости?
Энни узнала, что за последние четыре дня у Сары выпал зуб, Лаури порезал палец, натачивая нож газонокосилки, да так, что даже пришлось зашивать рану в больнице, а Сильвия наконец-то ушла от Эрика и теперь живет в «Гранде» вместе с Бруно.
Сара расцвела от радости, увидев, что мама ждет ее у школьных ворот.
– Я скучала по тебе, мамочка, – с серьезным видом сказала девочка. – Пожалуйста, не уезжай больше.
– В следующий раз ты сможешь поехать со мной, – пообещала Энни.
Конечно же, в этом случае о походах в клуб можно забыть, но невелика потеря.
Когда Лаури пришел домой, Энни стала суетиться вокруг него. Большой палец его левой руки был забинтован.
– Тебе следовало бы взять несколько выходных! – воскликнула она.
– Мы не можем себе этого позволить, Энни.
Ей показалось, что ему нездоровится. Щеки обвисли и приобрели сероватый оттенок, и Лаури как-то медленно передвигался, словно делая над собой усилие.
– Тебе сегодня следует пораньше лечь спать, – сказала Энни. – Скорее всего, ты переутомился. – Ей вдруг стало совестно. Это ему, а не ей, нужно было устроить себе отпуск.
– Пожалуй, я действительно чуть раньше лягу спать.
Лаури отправился наверх в половине десятого, а Энни отнесла ему чашку какао. Он сидел в кровати, читая книжку, которую она ему купила, и, судя по его виду, ему стало немного лучше.
– Твоя прическа выглядит очень мило, – сказал он. – И тебе очень к лицу эти сережки.
Энни присела на край кровати.
– Ты же всегда говорил, что предпочитаешь длинные волосы.
– Верно. Но ты ведь сделала со своими волосами то, что посчитала нужным?
Она снова испытала чувство вины, хотя и достаточно слабое.
– Так и есть.
Их взгляды встретились, и Энни увидела в глазах мужа страх. Ему всегда удавалось прочесть то, что было у нее на уме. Возможно, он почувствовал, что они поменялись ролями.
Энни позвонила сестре, чтобы сообщить о том, что доехала благополучно. Кто бы ни снимал трубку, все обещали передать ее слова сестре. Энни не суждено было узнать, исполнили ее просьбу или нет. Мари так и не появилась на первом причастии Сары, состоявшемся в октябре.
Не приехала она и на грандиозную вечеринку, которую тетушка Дот организовала в честь своего шестидесятилетнего юбилея. Глядя на своего супруга, на сыновей и их жен, а также на внуков, Дот, расчувствовавшись, сказала:
– Я самая счастливая женщина на земле.
– А я самый счастливый мужчина, – произнес Берт.
Любовь к жене светилась в его глазах таким же немеркнущим огнем, как и в день их свадьбы.
Спустя какое-то время Энни получила от сестры маленькое письмецо, нацарапанное неразборчивым почерком. В письме говорилось, что Мари получила роль в фильме «Доктор Кто». Мари играла инопланетянку и была так сильно загримирована, что ее никто не узнал.
Энни уже давно смирилась с мыслью о том, что их дороги навеки разошлись, однако не переставала задаваться вопросом, способно ли хоть что-нибудь вернуть сестру в Ливерпуль.
