Текст книги "Мечты Энни"

Автор книги: Маурин Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Войдя внутрь, Энни крикнула:

– Сильвия? Это я, Энни.

Энни вошла в холл громадных размеров, густо устланный коврами нежно-зеленого цвета. На стенах висели картины, нарисованные масляными красками, но ни одна из них не показалась Энни такой же прекрасной, как репродукции импрессионистов в ее собственной гостиной.

– Сильвия, – снова позвала она.

Откуда-то доносилась звуки песни «We can work it out» в исполнении «Битлз». Энни открыла еще одну дверь и заглянула внутрь. Сильвия, в одной ночной рубашке, сидела на кровати, облокотившись на подушки, и читала журнал. Она как раз собиралась положить кусочек шоколада в рот, потом подняла глаза и, как ни в чем не бывало, сказала:

– Привет.

Вид у нее был достаточно бодрый, здоровый, и она вела себя совершенно непринужденно.

– А почему ты не отвечала мне, когда я тебя звала? – с негодованием спросила Энни.

– Потому что я знала, что неутомимая Энни Харрисон – прости, Менин – обязательно меня отыщет.

Энни заморгала, ничего не понимая. Сильвия говорила холодным тоном, почти грубила.

– Я беспокоилась о тебе, – запинаясь, сказала Энни. – Я подумала, что мне следует прийти и удостовериться в том, что с тобой все в порядке.

– Но я же сказала, что мне немного нездоровится, вот и все. Слава богу, со мной не случилось ничего серьезного, а то бы ты, наверное, наняла вертолет и приземлилась прямо на газоне.

– Я думала, ты обрадуешься, узнав, что есть человек, который о тебе беспокоится.

Сильвия надменно сказала:

– У меня уже есть несколько человек, которые обо мне беспокоятся, спасибо. Сиси, миссис Черч и, конечно же, мой муж. – Она указала на шоколадки. – Вон тот пористый с имбирной начинкой, твой любимый.

– Нет, спасибо. Но я бы не отказалась от чашечки чая.

– Тебе придется сделать его самой, ведь мне немного нездоровится.

Руки Энни дрожали, когда она доставала чайную посуду. Неужели она ошиблась? Но ведь она не хотела обидеть Сильвию, она лишь беспокоилась о ней. Так почему же подруга ведет себя так, как будто злится из-за того, что Энни догадалась о ее семейных проблемах? И с какой это стати она носит такую длинную рубашку, словно хочет что-то скрыть? Может быть, она прячет шрамы и синяки? Наверное, лучше всего было бы обсудить это с Сильвией лицом к лицу и посмотреть, что из этого получится.

Энни внесла поднос в спальню.

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала, – медленно произнесла она.

– Все, что угодно, миссис Менин. Скажи, что ты хочешь, и я сделаю это.

– Я хочу, чтобы ты сняла ночную рубашку.

От удивления у Сильвии чуть не отпала челюсть.

– Ничего себе, Энни! В тебе просыпаются наклонности, о существовании которых я никогда прежде не догадывалась. Ты что, хочешь меня изнасиловать? Пресса от этого точно будет без ума. А в свои защитники можешь взять Питера Черча. Это как раз по его части.

– О, не говори глупостей, Сильвия, – сказала Энни, зардевшись. – Я просто хочу увидеть, есть ли на твоем теле синяки, вот и все.

– Синяки! И с какой это стати у меня должны быть синяки, моя дорогая подружка?

Энни не ответила. Тогда Сильвия расстегнула пуговицы на рубашке, но сняла ее не полностью, обнажив тело лишь до бедер. Энни покраснела.

Несмотря на то что они много лет жили под одной крышей, ей никогда не приходилось видеть Сильвию обнаженной. Энни очень удивилась, увидев, какая у нее маленькая грудь. Сильвия повернулась к ней спиной. Бугорки позвоночника были похожи на крупные белоснежные жемчужины. На теле Сильвии не было ни одного синяка.

– Ну что, довольна? Думаю, теперь-то ты убедилась, что моя кожа безупречна. По крайней мере, именно так говорит Эрик: «Сильвия, дорогая, твоя кожа безупречна».

Энни отпрянула, увидев гнев в ее глазах.

– Я заметила подозрительное выражение твоего лица на дне рождения Дэниела, когда ты обратила внимание на мою руку! Я, кстати, поранилась в «Гранде», но ты тут же предположила, что во всем виноват Эрик. И я снова почувствовала этот немой укор в твоем голосе сегодня утром, и как только услышала, что ты зовешь меня, тотчас поняла, зачем ты явилась. Как тебе могла прийти в голову такая отвратительная, я бы даже сказала, омерзительная мысль? У тебя поистине больное воображение. Мне искренне тебя жаль: носить в себе столь гадкие предположения насчет совершенно невинных людей. Эрик – самый замечательный муж на свете. Мы безумно любим друг друга, и он никогда бы не посмел меня и пальцем тронуть.

Энни налила чай и поставила чашку Сильвии на прикроватную тумбочку.

– Я хотела как лучше, – не к месту сказала она.

– Я бы предпочла, чтобы впредь ты этого не делала.

Они пили чай, не говоря ни слова. Сильвия все еще кипела от злости.

– Думаю, мне лучше уйти, – наконец произнесла Энни.

– Это было бы совсем неплохо. Я с трудом сдерживаю желание швырнуть в тебя чашку. Я бы, наверное, выплеснула ее содержимое, но боюсь, на ковре останутся пятна.

Энни отнесла поднос на кухню и вернулась в спальню. Она предприняла последнюю попытку.

– Ты уверена, что все хорошо, Сил?

– Все просто замечательно, Энни. Хотя признаю, светская жизнь ужасно скучна по сравнению с той, что когда-то у меня была. Все эти благотворительные собрания и званые вечера мне до чертиков надоели. Я никак не могу забыть, как мы когда-то веселились на танцплощадках и в «Каверне».

– «Каверн» закрылся.

– Знаю, – резко сказала Сильвия. – «Битлз» поехали в Букингемский дворец, чтобы получить свои награды – рыцарские ордена. И мы больше не услышим «Mersey Sound» в их исполнении. Все со временем заканчивается, даже дружба.

– Ну, я пошла. – Энни неловко переступала с ноги на ногу. – Если тебе когда-нибудь понадобится… То есть я хочу сказать, если у тебя случится беда, ну… в спальне для гостей спит Дэниел, но в комнате Сары есть лишняя кровать.

– Нет уж, спасибо, Энни. И ты тоже не забывай, что для тебя и детей всегда найдется место в нашем доме, если вдруг Лаури изведет вас до смерти своим занудством.

Энни ахнула.

– Как ты могла сказать такую ужасную вещь?

– Не такая уж она и ужасная по сравнению с твоим предположением о том, что Эрик избивает жену.

– Пока, Сильвия. – Энни резко развернулась.

– Прощай, Энни.

Энни уже открыла дверь, как вдруг Сильвия закричала ей вслед:

– И не звони мне, я позвоню сама.

Она ждала на дорожке целых десять минут, надеясь, что Сильвия выбежит с криком: «Вернись, Энни! Вернись. Ты была абсолютно права».

Но напрасно. У Энни дрожали колени, когда она шла к станции. Не было ничего хорошего в том, что дружба, длившаяся столько лет, закончилась, но главное – Энни так и не поверила тому, что сказала Сильвия.

Спустя несколько недель Сильвия прислала ко дню рождения своей крестницы открытку и красивое платье. Энни очень долго думала, прежде чем ответить. Она не могла с уверенностью сказать, было ли это платье намеком на то, что война закончена и что Сильвия хочет помириться. В конце концов Энни написала вежливое письмо-благодарность: «Если вдруг будешь проезжать мимо, обязательно заскочи. Сара часто спрашивает о тетушке Сильвии». Однако Сильвия не заехала даже на Рождество, прислав подарки для детей и дорогую открытку, в которой было написано лишь три коротеньких слова «Эрик и Сильвия».

То же произошло и на следующее Рождество. Через год Дэниел стал ходить в садик, а потом Сара пошла в школу. Энни чувствовала, как сжимается ее сердце, когда смотрела на свою дочурку в школьном платье-сарафане и пиджаке, свободно болтающемся на этом маленьком тельце.

Лаури, самый внимательный муж на земле, в первый день, когда Сара пошла в школу, специально взял выходной. Он понимал, что Энни расстроится, оставшись дома одна, пожалуй, впервые за последние пять лет.

– Давай сделаем что-то ради своего удовольствия, – предложил он. – У нас еще целых три часа, перед тем как нужно забирать Дэниела из садика.

– И что же, например? – Энни не могла придумать ничего, что можно было бы сделать интересного за три часа во вторник утром.

Подбоченившись, Лаури огляделся по сторонам.

– Я вот думаю… Мне уже давно приелись эти розовые обои. Давай-ка купим новые! Я уже представляю себе геометрический рисунок, нечто ультрамодное, что точно сведет Каннингхэмов с ума.

– Какая хорошая идея, – ответила Энни, подумав, что в данный момент нельзя было придумать ничего более скучного.

Они сели в машину. Лаури поправился. Однажды он не смог застегнуть свои брюки и заявил, что Энни его перекармливает.

– Как-нибудь надо отрегулировать это сиденье. – Ему было неудобно сидеть за рулем. Энни, наклонившись, поцеловала его. – С чего бы это? – улыбнувшись, спросил он.

– Потому что я люблю тебя, – сказала она. – Всем сердцем и душой.

Конечно же, выбирать обои в гостиную – не такое уж романтическое занятие, но они с Лаури счастливы уже потому, что нашли друг друга. Энни любила и была любима, и это было самым ценным на земле.

ГЛАВА 3

Майк Галлахер собирался жениться в первый день 1969 года, однако его бедная мать уже заранее пребывала в отчаянии. Дот не знала, что хуже: то, что церемония бракосочетания состоится в регистрационном офисе и их союз не будет считаться действительным перед Богом, или то, что его невеста, Гленда, была вдовой с двумя детьми-подростками на руках и на целых пять лет старше своего жениха. А может, больше всего ее шокировали наряды, которые собирались нацепить на себя молодожены.

– Майк будет жениться в ковбойских сапогах, Энни! – Дот обмахивалась газетой. – В ковбойских сапогах и кожаной куртке, обшитой бахромой. Я сказала: «Ты мог хотя бы постричься, милый. У тебя вид, как у Дианы Дорс», а он в ответ послал меня, свою родную мать!

У Майка была великолепная копна рыжих волос, которые ложились на его плечи прелестными локонами и волнами. Энни такая прическа очень нравилась. Немало молодых парней могли похвастаться длинными волосами, однако шевелюра Майка сразу же бросалась в глаза.

– Да уж, многие девчонки из «Инглиш электрик» потеряли из-за него голову, – сказала она.

Дот смущенно поправила волосы. Сейчас они были скорее седыми, чем рыжими.

– Люди говорят, что Майк пошел в меня. Вообще-то я рада, что он женится. В конце концов, ему уже тридцать два. Неженатый мужчина с серьгами в ушах и такой, как у него, прической – только лишний повод для сплетен. Но зачем же связывать свою жизнь с этой Глендой, женщиной с двумя взрослыми детьми?

– А мне она очень даже нравится.

Гленда десять лет назад овдовела. Она была миниатюрной и невзрачной, однако обладала прелестной улыбкой, и было нетрудно догадаться, почему Майк в нее влюбился. Ее дети, Кэти и Пол, были ее гордостью.

– И где, хотелось бы мне знать, они собираются брать деньги, из воздуха, что ли? – напористо спросила Дот, словно у Энни был готов ответ. – Дети все еще учатся в школе, Гленда получает гроши, вкалывая на фабрике, а работа Майка оказалась так себе, но, по крайней мере, была хоть какая-то зарплата.

Майк во второй раз бросил работу, устремившись навстречу неизвестности. Вместе с членом его несостоявшейся поп-группы Реем Уолтерсом он открыл фирму технического обслуживания, собираясь ремонтировать устаревшие модели машин.

– Никогда не думала, что мой сын женится не по церковному обряду, – разволновавшись, сказала Дот.

Сейчас она забеспокоилась еще сильнее.

– Ты бы взглянула на свадебное платье Гленды. Это одно из тех мини, которые едва прикрывают ягодицы. О! – застонала Дот и изрекла трагическим голосом: – Надеюсь, никто из соседей не придет в муниципалитет, где заключаются теперь эти языческие браки. Они подумают, что присутствуют на цирковом представлении, а не на церемонии бракосочетания.

– Вообще-то, тетушка Энни, я тоже шью себе мини-платье, чтобы пойти в нем на свадьбу.

– И какова его длина? – подозрительно спросила Дот.

Энни коснулась места посередине бедра.

– Надеюсь, что хоть подвязки твои не будут видны?

– О Дот, но я ведь собираюсь надеть колготки. – Колготки были, наверное, величайшим изобретением, известным как мужчинам, так и женщинам. Было здорово, что появилась возможность больше не пользоваться поясом с подвязками и не иметь огромных красных вмятин на ногах, когда приходилось раздеваться.

– Меня уж точно ничто не заставит надеть эти колготки, – сквозь зубы процедила Дот. – По-моему, они просто отвратительны.

Лаури решил, что красное мини-платье выглядит очень мило, когда, закончив шить, Энни покружилась перед мужем, чтобы получить его одобрение. Теперь, когда дети улеглись в постель, можно было смело воспользоваться швейной машинкой. Дэниел смотрел как зачарованный, как вверх-вниз быстро ходила игла, и было небезопасно работать за машинкой, когда он находился поблизости.

– Платье не слишком короткое, а? – взволнованно спросила Энни.

Лаури задумчиво посмотрел на нее.

– Думаю, это как раз то, что нужно. На дюйм выше было бы неприлично, а на дюйм ниже – некрасиво.

– Ты надо мной смеешься?

– Да разве я мог бы! Я знаю, как сложно обработать край одежды.

– Ты не считаешь мои ноги слишком толстыми? – Энни явно напрашивалась на комплимент, и Лаури понял это. Он засмеялся.

– У тебя идеальные ноги, Энни.

– И ты не против, чтобы другие мужчины смотрели на них?

– Ну, если они будут только смотреть, почему же я должен быть против?

Энни довольно улыбнулась. Ответ полностью ее удовлетворил. Взглянув на себя в зеркало, она сказала:

– Я хотела бы сделать короткую стрижку. – Она по-прежнему носила распущенные волосы.

В ответ Лаури пробормотал:

– Ты же знаешь, что мне нравятся длинные волосы.

– Но это мои волосы! – надувшись, воскликнула Энни.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Да никто и не спорит с этим, милая. Просто ты спросила мое мнение насчет твоего платья, поэтому я решил, что ты хочешь также услышать, что я думаю о твоих волосах.

Она вдруг бросилась к мужу и села к нему на колени.

– Скажи, я действую тебе на нервы?

Возможно, во всем виновато платье, но сейчас Энни чувствовала себя скорее девочкой-подростком, чем женщиной двадцати семи лет и матерью двоих детей.

Лаури погладил ее по щеке.

– Мне нравится, когда ты ведешь себя, как маленькая.

Энни коснулась его усов.

– Почему ты их не отпустишь «а ля Сапата»? – Он уже отказался отпускать волосы, считая, что будет выглядеть нелепо.

– Мне нравятся мои усы такими, какими они есть.

– Так почему же я должна оставлять для тебя длинные волосы, когда ты не хочешь отрастить для меня усы? – Энни сделала вид, что обиделась.

– По той же причине, по которой мы выбрали обои с цветочным орнаментом вместо геометрического, который мне лично нравится больше. Рисунок на обоях для меня не так важен, а вот длина усов важна. Если тебе очень хочется, Энни, сделай стрижку.

Лаури всегда умел привести удивительно разумные доводы, что было одной из причин, почему у них не возникало раздоров, как у Каннингхэмов. Фактически они никогда не ссорились.

Энни решила оставить свои волосы в покое.

Энни поспешила домой, оставив Сару в школе, а Дэниела – на попечении воспитателей. Дэниел просил, чтобы она водила его в садик пять раз в неделю вместо трех. Возможно, в следующем семестре…

Энни сделала все, что было запланировано на утро. Кровати были уже застелены, а тарелки, оставшиеся после завтрака, вымыты. В пятницу Энни обычно убирала в холодильнике и пылесосила наверху. После этого она пекла стилизованные фигурки человечков из имбирного теста и готовила кекс с начинкой из чуть проваренных фруктов – на случай, если кто-нибудь заглянет к ней на чашечку кофе. Хотя она очень надеялась, что этот кто-нибудь не задержится надолго, поскольку ей еще надо было успеть дошить платье для Сары. Девочка очень быстро росла, и пиджак скоро будет ей мал.

На дворе стоял март и, следовательно, было ветрено. Сухие листья хлестали Энни по ногам и неслись дальше, застревая в высокой живой изгороди Траверсов. Пожилые супруги постепенно отгораживались от внешнего мира, прячась за высокими деревьями и кустарниками. Позже мистер Траверс появился во дворе, убрал опавшие листья и с немым укором взглянул на соседние дома. Прошлой осенью он смел у себя все до единого листочка, заготовив компостную кучу, и негодовал по поводу того, что на его участок ветер опять нанес листья с территории менее сознательных садоводов.

В доме Менинов было очень тепло с тех пор, как они установили у себя центральное отопление. Энни проверила газовый котел на кухне. Дэниел был убежден, что внутри бойлера живет волшебная фея, которая каждое утро зажигает огонек, чтобы приготовить себе завтрак, а перед сном гасит его.

После того как холодильник был вымыт, Энни удовлетворенно вздохнула. Она уже собиралась отнести пылесос наверх, когда в дверь кто-то позвонил.

«Кого это принесла нелегкая?» – недовольно подумала она и, прежде чем открыть дверь, поправила передник.

На пороге стояла Сильвия в позе фотомодели с обложки журнала. Она выглядела сногсшибательно в коротком пушистом пальто белого цвета, накинутом поверх черного мини-платьица. На ней были солнцезащитные очки и огромная черная шляпа, украшенная белым пером.

– Привет, Энни, – как ни в чем не бывало промурлыкала Сильвия, словно они виделись только вчера, а не два с половиной года назад.

– Входи, – запинаясь, проговорила Энни.

Сильвия проплыла в гостиную и устроилась на маленьком диванчике, а Энни в неуклюжей позе застыла у двери.

– Хочешь кофе?

– Пожалуй. Только никакого молока и сахара, – добавила Сильвия, как будто Энни ничего не знала о ее вкусах.

Когда Энни вернулась с двумя чашками кофе, Сильвия, уже сняв шляпу и очки, с интересом рассматривала комнату.

– Вижу, у вас новые обои, – отметила она.

Обои были перламутрово-бежевого цвета с нечетким узором.

– Лаури хотел купить обои с квадратами и треугольниками, однако я все-таки остановилась на цветочном орнаменте.

– Держу пари, такой серьезный вопрос обсуждался в семье Менинов по меньшей мере целый месяц.

Энни поставила чашки на кофейный столик с такой силой, что жидкость выплеснулась на полированную поверхность.

– Ты за этим явилась сюда спустя столько времени? – резко спросила она. – Чтобы язвить?

Сильвия, похоже, нисколько не смутилась.

– Я лишь пришла посмотреть, как у тебя дела.

– У меня было все хорошо, пока не появилась ты.

– А как Лаури и дети? – Сильвия вынула из кармана украшенный вышивкой носовой платочек и вытерла разлившийся кофе.

– В полном порядке, спасибо. Саре очень нравится в школе, а Дэниел прекрасно освоился в садике. Они оба переболели свинкой и краснухой, но все обошлось. Лаури набрал немного лишнего веса, но в остальном у него все хорошо. А как Эрик?

– Эрик! – Глаза Сильвии засверкали. – У него все в полном ажуре. Он теперь самостоятельно ведет дела. Люди говорят, что его ждет еще более успешная карьера, чем у отца.

– Это хорошо, – сказала Энни. – А ты-то как?

Сильвия гордо тряхнула русыми волосами.

– Превосходно. Никогда еще я не чувствовала себя лучше. Но вижу, это пустая трата времени – спрашивать, как дела у тебя, Энни. Ты выглядишь очень довольной домохозяйкой в этом переднике, на фоне новых обоев.

– Думаю, тебе лучше уйти, – сказала Энни.

– Но ведь я еще не допила кофе! – Сильвия, вскинув свои идеальные брови, сделала вид, что она вне себя от гнева.

– Хорошо, допивай и проваливай.

– Ну, если ты настаиваешь. – Вздохнув, Сильвия стала маленькими глоточками цедить свой кофе.

Энни же так и не притронулась к своей чашке. У нее кружилась голова. Что случилось? Сильвия была ее единственной подругой. Они когда-то поклялись, что ничто не помешает их дружбе. Возможно, клин между ними вбила именно она, бесцеремонно предположив, будто Эрик… А какой была бы ее реакция, если бы Сильвия обвинила Лаури в том, что он не просто скучный человек, а делает нечто ужасное?

Энни уже открыла рот, собираясь принести извинения за все те слова, которые сказала в адрес Эрика, а еще напомнить Сильвии, что они все-таки подруги и обещали оставаться друзьями всегда. И что последние два года она скучала по ней так, что невозможно описать словами. И что нет никого, с кем бы она могла поговорить так же, как с ней. Сказать, что Сильвия единственный человек, которому она может доверить сокровенные мысли. Спросить ее, помнит ли она, как они частенько убегали в дамскую комнату, чтобы посмеяться, потому что только они находили ситуацию забавной, в то время как остальные относились к ней со всей серьезностью.

Сильвия допила кофе и потянулась к шляпе и солнцезащитным очкам.

– Спасибо за бодрящий напиток, миссис Менин.

Момент был упущен.

Они пошли в холл. Сильвия положила руку на замок, подарив Энни ослепительную улыбку.

– Ну, тогда до встречи, или, как сказала бы ты, «пока».

Энни, кивнув, произнесла:

– Пока.

Но не могла же она позволить Сильвии уйти из своей жизни. Она сделала шаг вперед, крикнув:

– Сил!

Сильвия не услышала. Она повернула замок, и вдруг ее тело начало сгибаться. Она прислонилась лбом к двери, а потом повернула прекрасное лицо к подруге.

– Боже мой, Энни, – прошептала Сильвия. – Я так несчастна, что, кажется, могу умереть.

Эрик ненавидел ее за то, что она не смогла родить ему ребенка. Он был согласен даже на девочку, поскольку девочки тоже могут быть адвокатами, к тому же все знали, что именно отец ответственен за пол будущих детей. А сейчас Сильвию ненавидела вся семья, потому что она их подвела. И чем больше они ее ненавидели, тем более вызывающе Сильвия себя вела. Ведь это был единственный известный ей способ защищаться, в противном случае она бы просто спасовала.

– Я ношу самые нелепые наряды, Энни. Миссис Черч недовольно поморщилась, когда в прошлое воскресенье я появилась на мессе в этой шляпе. Я напиваюсь и отпускаю грязные шутки громким голосом на званых вечерах, и вообще веду себя вызывающе. – У Сильвии вырвался смешок. – Вообще-то шокировать людей – веселое занятие, но от этого Эрик ненавидит меня еще сильнее.

– О Сил! – печально произнесла Энни.

Они уже вернулись в гостиную и сидели на диванчике. Энни держала подругу за руку. Сильвия не плакала, однако ее глаза неестественно блестели, а вокруг губ появились глубокие морщины. Она так сильно сжимала руку Энни, что той было больно.

– А ты была у врача?

– Он не обнаружил никаких отклонений от нормы. Сказал, что мне следует расслабиться и прекратить постоянно думать об этой проблеме. – Она еще сильнее сжала руку Энни. – Если бы я только могла! Каждый раз, когда у меня начинаются месячные, я чувствую физическое недомогание.

– Должно быть, все дело в Эрике, – предположила Энни.

Сильвия сделала вид, что очень удивлена.

– Уж не намекаешь ли ты на то, что кто-то из Черчей может быть небезупречен?

– Извини, я не подумала, что это считается преступлением.

– Вообще-то так оно и есть, – сказала Сильвия. – Я как-то предложила Эрику сходить к доктору вместе. Он в это время наливал чай и в гневе выплеснул его на мои ноги. Это случилось именно в то утро, когда ты пришла меня навестить. Ты тогда не попросила меня показать ноги, так ведь? – Сильвия отпустила руку Энни, встала и начала ходить взад-вперед перед камином. – Ты была права, Энни. Тот синяк на совести Эрика. Он не часто меня избивал, и я защищалась, как могла, но Господи, если бы ты только знала, как же я ненавидела тебя за то, что ты обо всем догадалась. – Она с любопытством взглянула на Энни. – А ведь он тебе никогда не нравился, правда?

– Мне он казался жестоким.

– Но самое ужасное в том, Энни, что я по-прежнему его люблю. – Сильвия подошла к окну и выглянула наружу. Забор, разделяющий участки Менинов и Каннингхэмов, поскрипывал на ветру. – Трудно поверить, но Эрик тоже меня любит. Ненавидит и любит одновременно. Заниматься с ним любовью – наслаждение, однако это все, что у нас осталось. Остальное – сплошная дрянь.

Все, что сейчас говорила ее подруга, для Энни было за гранью понимания.

– Если бы Лаури хоть пальцем меня тронул, я бы развернулась и ушла, и никогда больше не возвратилась.

– Вероятно, ты его не настолько любишь.

– По-моему, мы говорим о разных видах любви. Я понимаю, почему ты рассердилась, когда я как угорелая примчалась в Беркдейл. Видя, как хорошо мы с Лаури ладим друг с другом, ты, должно быть, просто позавидовала…

– Ради бога, Энни! – сердито воскликнула Сильвия. – Я скорее вышла бы за черта лысого, чем за твоего Лаури. Я бы и за миллион фунтов не стала женой Лаури Менина.

Энни показалось, что ей нанесли удар в солнечное сплетение.

– Но это же глупо! – обессилено сказала она.

Встав с дивана, Энни подошла к окну. Она заметила золотистый автомобиль, припаркованный снаружи.

– Боже, эти сапоги меня просто убивают. – Сильвия расстегнула змейки и сбросила обувь. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– В кухне с Рождества осталось немного хереса.

– Это то, что надо. Большую порцию, пожалуйста, тройную, четвертную…

Энни и себе налила полбокала. Она очень хотела, чтобы Сильвия продолжила свою мысль, хотя ей и не понравилось то, что она сказала.

– Но это же глупо! – повторила Энни, возвратившись в гостиную.

Сильвия устроилась у камина, закинув ногу на ногу.

– О Энни, неужели ты думаешь, что я стала бы обижаться на тебя только за то, что ты счастлива, а я нет? Какой же я, по-твоему, банальный человек! Я люблю тебя как сестру. – Она залпом выпила вино. – Нет, на самом деле я злилась на тебя из-за того, что ты жалела меня, наивно полагая, что вы с Лаури живете как в раю, хотя на самом деле это вовсе не так. Ну, может, Лаури и действительно счастлив, но только не ты.

– Ты несешь чушь, – упрямо сказала Энни. – Лучше, чем у нас с ним, просто не бывает. Мы никогда не ссоримся. Он позволяет мне делать все, что я пожелаю.

– Позволяет тебе! – Сильвия подняла брови. – Брак – это партнерство. Одна половинка не должна приказывать другой.

Энни раздраженно нахмурилась.

– Я не то хотела сказать…

– А почему у тебя не четверо детей, Энни? Ведь именно столько малышей ты планировала иметь.

– Ну, Лаури посчитал…

Сильвия оборвала ее на полуслове.

– И если мне не изменяет память, ты хотела второго ребенка сразу же после Сары, а не целых два года спустя.

– Лаури… – начала было Энни, но подруга снова ее перебила.

– Помнишь, как мы частенько представляли себе наши пышные свадьбы? – задумчиво произнесла Сильвия. – Выходя замуж за Эрика, я надела платье, о котором всегда мечтала. Однако я что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь хотела пойти под венец в присутствии почти полдюжины гостей в том отвратительном одеянии, в которое облачилась. А что касается моего красного костюма, то я сразу же избавилась от него.

– Пышные свадьбы не бывают дешевыми, – вяло сказала Энни.

– Но ведь Сиси предложила полностью оплатить стол, да и дядюшка Берт предлагал свою помощь.

– Лаури не желал принимать подачек, – тихонько проговорила Энни.

– Ну какая же это подачка? Ведь Сиси относится к тебе, как к дочери. Однако Лаури настоял на скромной свадебной вечеринке. И он все-таки добился своего и продолжает гнуть свою линию во всем, что касается по-настоящему серьезных вещей.

Энни выпила херес, даже не заметив этого. Она, пошатываясь, подошла к дивану, испытывая легкое головокружение.

– А почему мы обсуждаем мой брак, если не удалась твоя супружеская жизнь? – спросила она.

Сильвия подалась вперед. Ее лицо исказила гримаса, словно она силилась что-то объяснить.

– Потому что ты задыхаешься, Энни. Настало время наконец перестать играть роль этой чертовой покорной девочки-жены, которая всем желает угодить, и стать искрометной, остроумной и смышленой Энни, которую я когда-то знала. Мне кажется просто невероятным, что у вас с Лаури никогда не бывает ссор. Скорее всего, вы никогда не обсуждаете спорные вопросы.

– Лаури… – Энни сделала паузу. – Думаю, это моя вина. Я слишком быстро уступаю.

– Настало время для того, чтобы твой муж понял: он женился на человеке с твердыми убеждениями и крутым нравом.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – чуть слышно сказала Энни.

– Я и сама не очень понимаю. Но единственное, что я знаю: ты превратилась в зомби с тех пор, как вышла замуж за Лаури.

Энни засмеялась.

– По-моему, ты преувеличиваешь, Сил.

– А херес есть еще?

– В буфете, возле холодильника.

Вскоре Сильвия вернулась с бутылкой и снова наполнила бокалы.

– А почему ты решила прийти? – спросила Энни.

– Потому что Эрик вел себя сегодня утром особенно мерзко, и мне захотелось с кем-нибудь поговорить. – Сильвия вернулась на коврик у камина. – У меня есть только один человек, к которому я могу пойти. Я ужасно скучала по тебе.

– Я тоже.

Сильвия улыбнулась.

– Однако я не собираюсь выслушивать слова сочувствия в свой адрес. Я думаю, что и тебе стоит узнать правду о себе.

– Что ж, должна сказать, это очень любезно с твоей стороны, – язвительно произнесла Энни. – Твой брак находится на грани краха, поэтому ты пытаешься убедить меня, что и у меня есть проблемы!

– Не в этом дело. Мне просто надоело смотреть, как ты лебезишь перед Лаури. Можно подумать, что он твой отец, а не муж.

Перед глазами Энни все поплыло, у нее не было сил рассердиться. Она прилегла на диван и проворчала:

– Да отцепись ты, Сил.

– Бог мой, Энни, – сказала Сильвия, вздохнув от удовольствия, – я пьяная в стельку. – Она поставила на пол бокал и растянулась прямо на коврике.

– А куда мы пойдем отсюда? – осторожно спросила Энни.

– Отсюда? Как только я протрезвею, я отправлюсь в Ливерпуль, чтобы купить себе платье, которое увидела в модном салоне, чтобы сегодня вечером пойти в нем на званый вечер. Оно очень изящное, пурпурного цвета, полностью обшито бахромой. В таких платьях танцевали в двадцатых годах. Не помню, как называется этот танец.

– Чарльстон.

– Точно.

– Майк Галлахер женился сразу же после Нового года, напялив на себя кожаную куртку, обшитую бахромой.

Сильвия подняла голову. Она была потрясена.

– Майк женился?

– Тетушка Дот ужасно рассердилась, но, по-моему, он выглядел великолепно.

– Ух ты! Я никогда тебе этого не рассказывала, Энни, но когда я увидела Майка в «Каверне», я подумала о том, как шикарно он выглядит с этой своей роскошной шевелюрой, напоминая Генри Пятого. Я даже пожалела, что когда-то бросила его.

Энни икнула.

– Вообще-то уже поздно об этом сокрушаться, ты потеряла его навсегда.

– Вот черт! – Сильвия ударила кулаком по коврику. – Я как раз подумала, что если когда-нибудь уйду от Эрика, то смогу заполучить Майка.

– А ты собираешься от него уйти? – Энни старалась выглядеть очень серьезной.

– К этому все идет. Когда-нибудь секс приестся, и между нами останется только ненависть. Правда, эта семейка никогда не допустит развода. – Она положила руки под голову, уставившись в потолок, и задумчиво произнесла: – Наверное, я стану монахиней.

– В пурпурном платье с бахромой? – спросила Энни, засмеявшись.

– О Энни! Ну почему мы с тобой такие несчастные?