Текст книги "Пехота-2. Збройники"

Автор книги: Мартин Брест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Дебил! – я остановился перед кунгом. Решил почесать нос и заехал в лицо тапками. – Ну дебил же!

Заскочил в домик-на-колесах и начал быстро переодеваться. Ловы стояли возле буржуйки и сохли. С таким темпом они будут сохнуть как раз до весны. Софтшел я почти оттер от грязи, того внешнего вида уже, конечно, не будет… ну нехай. Я скинул теплую горку под нары, быстро, приплясывая от холода, натянул термуху и сверху софтшел. Ууууу, тепло, хорошо… Сменил шапку – предыдущая уже была засалена до полного неподобия, тре було постирать, эххх… Выскочил из кунга, вернулся, нацепил ремень с кобурой, пристегнул «пээм» к ноге, рассовал по карманам рацию и сигареты, схватил с полки телефон. «Телеграм» уже докачался и просил какой-то регистрации. Потом, потом.

Саня как раз показался из бани, в стандартной комплектации «военный после помывки» – в одной руке пакет, в другой тапки, от голых ног идет пар, мокрые волосы всклокочены, в зубах – первая после мытья сигарета.

– Саня! – я махнул рукой.

Саня остановился и недовольно на меня уставился.

– Шо?

– Саня, иди в баню.

– Сам туда иди.

– Саня… мля. Я тупой.

– Я догадывался.

– Пуля! Пуля ж в баню попала! Найдем пулю – поймем, из чего он стреляет.

– Тю, – поежился Саня. – Та из СВД он стреляет.

– Точно?

– Ээээ… – протянул Саня, вздохнул, развернулся и потопал обратно в баню.

Я обошел парную и уставился на борт. На грязно-белой поверхности выделялся… ну пусть будет «чопик». Сепар, наш «Сепар», не особо заморачивался с аккуратностью, отломал от какой-то доски длиннющую щепку и заколотил ее в дырку… в отверстие. Снаружи. Теперь чопик «торчал» сантиметров на тридцать и угрожающе раскачивался под порывами ветра. Короче, сделано «на отъе@ись». С «бэхи» я не дотянусь… Да и не хочется мне как-то на нее больше лезть. Так, примерно два метра от верха и метр от края… а смотреть на отверстие мне в принципе не надо – забитый чопик надежно раскурочил дырку, и даже приблизительно калибр я не определю.

– Нема! – показалась из дверей голова Сани. – Даже дырки нема.

– Как так? Смотри, примерно два метра от верха и метр слева… От тебя получается справа.

– Точно нема. Эта… вагонка целая.

– Так… То есть, пуля пробила внешний борт и застряла в вагонке?

– Ну, похоже.

– Ладно. А пуля из СВД на расстоянии в восемьсот… считай, девятьсот метров может не пробить два сантиметра вязкой сосны?

– А я знаю? – пожал плечами Лис. – Слышь, Пуаро, если ты уже наигрался в «CSI: Майями», то я переодеваться пойду. Я Ярику обещал со столом помочь.

– А. И не давай ему класть шпроты на шпротный паштет! – Я махнул рукой и поежился. Тоже мне. Сержант Холмс. Младший сержант Холмс. «Ватсон, если вам дорога ваша жизнь – не залазьте на „бэху“…»

Как-то неожиданно возникла пауза. За блиндажами ходил Санчо от капонира к капониру и махал руками. С КСП раздавался звон мисок и ворчание Шматко. Возле кунга показался Ляшко, увидел меня и быстро исчез. Опытный, блин, знает, что припашу. Набрал Васю, рассказал про день. Как-то обиняками и полунамеками, получилось – заинтриговал коммандера до нестями, теперь будет звонить еще чаще. Потом набрал комбата, но тот трубку не взял. Залез в кунг, залогинил «Телеграм» и написал Яношу «Это Мартин, прием». Домой… домой вечером позвоню. Сейчас как-то… сам не знаю. Не вовремя как-то.

Просто разговор с домом выбивал меня. Мгновенно выдергивал из нашей вечно озабоченной, холодной, дурашливой и военной реальности – туда, к жене, к ребенку, к маме с папой и сестре. Это было… не знаю. Я потом долго обратно настроиться не мог, сидел по полчаса, курил, думал… Нет, не думал – мечтал.

Мечтал, что вернусь домой. После войны или по дембелю. Мечтал, что все это закончится, мы выпьем кофе в Изварино, покидаем бычки через границу и повернем машины на Крым. Что поедим горячих чебуреков на набережной Феодосии, пока командиры орут на механов, чтобы ставили «бэхи» ровнее. Что вся эта херня закончится… ну вот, допустим, завтра. Нормальный же день – завтра? Вот ничем не хуже остальных. Вот пусть завтра и закончится.

Эта херня не закончится и через два года, но тогда я об этом не знал. Я просто мандражировал перед боем, нервничал и не хотел, чтобы жена это почуствовала. Вот не хотел – и все.

Хлопнул далекий выстрел. С террикона. Я поднес к уху рацию. Тишина. Ни ответного огня, ни переговоров. Ни криков.

– Мастер, це Мартин, – сказал я в рацию и замолчал.

– Мартин, я Мастер. Все нормально, – тут же раздалось в ответ.

Я почему-то посмотрел на часы. Ого, полчетвертого, скоро темнеть начнет. Надо на шесть, мабуть, всех собрать. Пойду на КСП посижу, покомандую подготовкой ужина, они ж без моих ценных указаний никак… Короче, пойду вести себя как ротный.

ВОП жил обычной жизнью. Быстро ставшей привычной жизнью. Федя собирался в наряд и пытался заставить Ярика пойти долить бензина в умирающий генератор. Ярик отказывался, мотивируя тем, что «після твого бензину руки тхнуть, а мені щє бутєри різать». Лис пересчитывал выстрелы к СПГ, но больше их от этого не становилось. Вокруг ходил Дима Талисман и что-то, как обычно, нудил. Снег красиво укрыл поле, но от этой замершей красоты уже тошнило. Мастер стоял в дверях кунга, сопел забитым носом и вертел в руках «свечку». «Свечка» была из металлической банки, набитой картоном и залитой парафином, целый ящик таких прислал Макс Шеннон, и Мастер уже несколько недель думал, куда их можно применить. В принципе – на ней можно было закипятить кружку, но наши спостережники были очень близко к блиндажам, отдельно греть смысла особого не было, проще попросить кого-то принести чаю чи кофе с буржуйки.

– Идея, – сказал Мастер. – Пошли на позиции.

– Не пойду, – ответил я. – У меня тока-тока роутер заработал, дай хоть фейсбук почитать. А то сидим тут, забытые Богом и радио, и не знаем ни хрена. Вдруг Порох уже указ про дембель подписал?

– Новую зраду ты там почитаешь, – проворчал Мастер и начал рассовывать «свечки» по карманам. – И до моего дембеля еще полгода. А до твоего – год.

– Ну, ты не перегибай. Я призвался в июле, сейчас январь.

– Хер хто тебя через год отпустит. Чем комплектовать нас будут? В роте четыре контрактника. В батальоне – человек, может, сорок-пятьдесят.

– Седьмую волну объявят.

– Из кого? Из предыдущих трех? Пятая и шестая вместе едва-едва смогли поменять третью.

– Не, все-таки фатализм в тебе неискореним.

– Служи, сынок, как я служил.

– Толик, ты раньше меня аж на три месяца пришел.

– Это были незабываемые три месяца. Ты много пропустил.

– Ну да, ну да… Куда он стрелял?

– Снайпер?

– Удивительное умение задавать лишние вопросы.

– Не знаю. Вспышки не видели. Движения тоже. Куда целился – хто его знает, он половину нашего ВОПа видит, вход в блиндаж Петровича вообще как на ладони.

– Надо мешками заложить.

– Надо сказать, чтоб не вылазили и не сидели на входе, бля. Накурят там и проветрюют, а сами сидят и трындят по полчаса. Мешками… Скока у нас мешков? Штук пять, может, наберем, еще с хлеба пару, и все.

– Пойду бенза в геник наберу.

– Я вже набрал. Пойдем на позиции, идея есть со «свечками».

– Так расскажи. А то я пойду, и в меня опять пулька прилетит. Херовая примета – с тобой по ВОПу ходить.

– Гулять, – Мастер запихал серебристую «свечку» за пазуху и вдруг заколотил ногами по двери кунга, истошно заголосил на весь сектор «М»: – Мартиииин! Выходи гуляаааааать! Ну или мяаааачик выкинь!!!

– Сука! Чего ты орешь, в мене чуть серце не стало! – я аж дернулся. – Иду, иду, тока не ори так!

Мастеру пришла в голову эпохальная мысль – он решил осветить наш передний край. То есть, зажечь свечки и поставить их так, чтобы, по его теории, поднимающийся теплый воздух и нагретые банки имитировали собой людей. Я долго смеялся, Мастер аргументировал тем, что у сепаров тоже есть теплаки, и вообще, это «введення противника в оману». Я предполагал, что Мастер просто хочет сделать рождественскую иллюминацию, и предложил ему подвесить на террикон фонарик, обозвав его «путеводной звездой». Бо с волхвами у нас напряженка выходит.

Мы спорили почти час, периодически из полумрака появлялись хлопцы, о чем-то спрашивали, что-то отвечали, получали от меня бесполезные настановы и снова исчезали в тенях. Позвонил комбат, поинтересовался, как дела. Я доложил, что танки прогреты, «сушки» на полосе, на линкоре разведены пары, донные мины готовы к сбросу, и вообще – армада второй роты сорок первого батальона готова к «битве за КПВВ». Комбат посмеялся и сказал, чтобы я набрал его около семи.

Мастер предложил съездить к погранцам, пообщаться за войну. Заодно забросить три ящика пять-сорок пять, ну и вообще – сказать спасибо за наши вчерашние с Федей приключения. Я глянул на часы – время было. Подготовиться больше, чем мы подготовились, было уже некуда. Люди получили всю инфу, понервничали, перегорели и спокойно готовились к очередной ночи.

Мы были удивительно адаптивны. Остры на реакции, да, смеялись до упаду и грустили до соплей, но – адаптивны. Обещание хорошей драки с превосходящими силами, доведшее меня до тремора днем, людьми воспринялось сначала нервозно, но через пару часов все успокоились и так же, как раньше, сменялись в нарядах, готовили еду, стирали остатками теплой воды и разговаривали.

Мы оделись «по войне» – плитоноски, ножи, какие-то подсумки для сброса магазинов, я снял теплую зеленую шапку и надел холодную, но в мультикаме. Военные понты, шо тут скажешь. Мастер с сомнением покрутил «тактические» очки с полароидными линзами и отложил их. Потом все-таки нацепил на броник, «для форсу бандитского». Я взял свой АКС, к тому моменту являвшийся чуть ли не образцом «тактикульной зброи» – тактическое цевье, саундмодератор, раздвижной приклад, передняя рукоятка, коллиматор… Технически говоря, все эти приблуды ни черта не давали, ну, кроме коллиматора, но вот – хотелось. Хотелось вот такой, да и, говоря по правде, я настолько редко стрелял из автомата, что было абсолютно все равно, насколько он удобен и сколько он со всеми этими обвесами весит. Основным моим оружием были рации и телефон.

КПВВ уже закрылось, зимою они останавливали поток в пять вечера, и все, кто не успел проехать, должны были вернуться за мост, к заправке. Ночевать возле КПВВ было запрещено. Мы подъехали к шлагбауму, стоявший погранец поднял палку и привычно поднял руку, я въехал, свернул в сторону и остановился, чуть не протаранив бетонный блок.

– Здорово, – распахнул я дверку.

Мастер выбрался и тут же закурил.

– Бажаю здоров’я, – осторожно ответил незнакомый высокий погранец и зачем-то поправил шапку. Подумал и добавил: – Черговий по … наряду старший сержант В….

– Контрразведка генерального штаба, отдел по борьбе с перенаселением, полковник Херов, – козырнул я. – Нам бы старшего.

– А… Зара, – сержант покосился на меня и пошел в фанерный домик.

Мастер невозмутимо курил, лениво озирая окрестности. Я вытащил автомат и чуть не запутался в трехточке.

– … який нах@й полковник з гєнштаба, х@лі ему тут робить… – раздалось из приоткрытой двери, потом выскочил сержант, а следом за ним – здоровенный майор С. в накинутом на плечи бушлате.

– Привет, – по уставу поздоровался я.

Мастер все так же молчал.

– Бажаю здоро… Мля, Мартін! Ну вы, мля, дошуткуєте колись! – Старший шагнул ближе и протянул руку. От майора тянуло едой и еще растворимым кофе.

– Не дошутимся. Как вы тут?

– Да пошли к нам, шо тут, мля, на холоді сто́ять? – махнул рукой С., и мы с Мастером зашагали к светлому проему, разрубившему темноту пункта. – Шо ти там моєму сержанту морознув?

– Отдел по борьбе с перенаселением.

– Оце точняк, бггг… Давай, заходьте. Кава-кава?

– Тіко єслі растворіма.

– Растворімой, мля, дохєра. Зара чайнік… Шо как?

– Та подякувать заїхав.

– За шо?

– Та за вчо́ра. Як ми проїзжали.

– А… та то ж не моя, мля, зміна була. Це про комендачів?

– Ага.

– Та там ржака, я гово́рю, а мені зам зво́нить, а я шо – я, мля, без дупля, сиджу на інтернаті і відомість хєрачу… Які комендачі, шо хочуть?..

– А чим скінчилось?

– Та наші ж не залупались, мля, просто шо не пропустили, бо пропуска ж не бу́ло. Так вони щє сьодні приїзжали, хтіли їхати до вас.

– І шо?

– Та мені піх@й, хай їдуть.

Электрочайник забулькал. Круто у них тут, а наш геник не тянет. Майор поставил пластиковые стаканчики, слегка смяв их громадными руками, рассыпал кофе и кинул по ложке слипшегося сахара.

– І шо вони? Бо до нас не доїхали.

– А шо вони? До вас же, мля, повертать треба, там якраз ця таблічка «МІНИ» стоїть. Та й з того поворота ніхєра вас на розгле́диш. То вони не зорієнтірувались і поїхали прямо, на наш пост на трасі. Шо возлє Ясного, получаєцца.

– І?

– Ну покрутились там, наші мені вже зво́нять, питають, шо тут волновахські роблять. Покрутились та й обратно.

– Корочє, не знайшли.

– Ну, получається так. Мля, каву россипал. Ну нічо, миші доїдять. – Майор вручил нам с Мастером по стаканчику и привалился к стене. Домик ощутимо покачнулся.

А больше в домике толком ничего и не было. Два расшатанных офисных стула, не менее расшатанный столик, застеленный тем, чем всегда стелят в армии – газетами, чайник, какие-то коробки и лампочка под низким потолком. Ну и удлинитель с торчащими зарядками. Еще самодельный обогреватель, и мне тут же стало жарко. Не привык к теплу, струйки пота побежали по спине.

– Іванич, я вибачаюсь, то я на вулиці поку́рю.

– Та тут курі, мля, ми тут курім, і нормально.

– Жарко. То я кращє вийду.

– Ну пішли.

Мы вывалились из домика, и ветер-вдоль-трассы, благодаря которому стрелок с террикона и не мог ни в кого попасть, мгновенно выдул тепло из-под софтшела, термуха прилипла к телу, я отвернулся и попытался найти сигареты в многочисленных подсумках. Старший сержант продолжал замерзать возле шлагбаума, подтопывая ногами в каких-то летних ботинках. Кофе обжег губы и оставил горечь на языке. Рядом с домиком, почти вплотную, холодной громадой возвышался «Спартан».

– Іванич, ти про сьогодні шось чув?

– Та чув, – чуть погодя ответил майор и начал застегивать бушлат. – А ти про шо?

– Та про сєпарів. Чи як не війна на сьогодні намічається.

– А. Ну то дово́дили таке. Ну так, а я шо? В мене стрілкове.

– І шо?

– То до вас чухнемо, якщо шо. В мене ж зара тільки «Ніва» і «шаха». Но «Ніву» я на Ясне погнав, бля, шоб там могли до нас оперативно сваліть. «Пазік» наш в інтернаті.

– О. А ми думали до вас чухнуть, – заржал я. – А «Спартан»?

– Уграли «Спартан», – печально ответил погранец. – П@зда двіглу. Доїздились, мля.

– Ну «дашка» хоч работає?

– Работає, так а хєра з той «дашки»? Це ж не ваша… Та і бач, як поставили?

«Спартан» угрожающе возвышался возле домика на «нашей» стороне. Сепары были на «той». Бронемашина стояла с абсолютно неудачной стороны, и если стрелять с «дашки», то нужно было работать ровненько сквозь домик. Мда… И перетолкать не получится…

– Давай я «Урала» пригоню і переставимо? – я докурил и стал искать, куда выкинуть окурок. Сорить в чужом доме не хотелось.

– Давай. Та то вже завтра зрання, бо вдень тут жопа, – майор протянул пустую пачку. – Наче показились усі, черги на два кілометра.

– Скупаються перед Різдвом.

– Ну да, ну да… Так шо, зробимо?

– Да, давай на шість… Нє, на сім утра, під’їдуть наші, потягають. Ну, чуть позже відкриєшся.

– Не можна пізніше. Зразу зво́нять у адміністрацію, оруть, як дурні.

– Ну, давай на півсьомої. А сьогодні я до тебе моїх, може, пришлю. Троє.

– Присилай. А шо з ними? Зальотчики, мля, виставляємо на трассу? – заржал майор.

Мастер, молча стоявший рядом и растягивающий остывший кофе, представил себе Президента на трассе с фонариком и тоже заржал.

– Нє. То так, на всякій случай. З РПГ будуть. Єслі якась фігня полізе технікой, подработають.

– А. Ну давай. В нас шось од вечері буде, погодуємо. Зараз?

– Нє. Десь в десять, нє раньше. На «Волинці» приїдуть. Якщо заведеться.

– Ну давай. За «Урала» не забудь.

– Не забуду.

Я зашел за «Спартан» и набрал Серегу. Тот долго не брал трубку.

– Але. Шо ти хочеш?

– Сереженька, скажи мне, друг мой, как ты относишься к игре «Call of Duty»?

– Охурєнно. А шо?

– Вечером, мабуть, двинешь сюда с Галой и Ветром…

– Куда – сюда?

– На КПВВ. Не перебивай. На «Волыньке». Если шо – отработаете с РПГ в бочину. Як в кино.

– Я на «ленді» поїду.

– Да щас.

– Тоді на «Жабі». Там хоч пічка робить.

– Ладно. Та тут есть де погреться.

– А відкуди стріляти – єсть?

– Есть, на «Спартан» залезешь, тут с него поле нормально видно.

– Ага, там і жопа нам приснится, на тому «Спартані».

– Не сцы, позиция надежно укрыта за мощным фанерным домиком. Почти как линия Маннергейма. Враг не пройдет, и все такое.

– Клаузєвіца. – Нет, ну все-таки Вася нас сильно заразил этими Маннергеймом и Клаузевицем, вот ведь привязалось! – Ладно. Коли?

– На десять, если ничо не поменяется.

– Ключі від «ленда» винесеш.

– От «Лягушки». Сам зайдешь возьмешь, завели, понимаешь, моду меня гонять…

– Тобі полєзно, вже кіло з десять дурного жиру наїв.

– Это от нервов, – вздохнул я.

– Які в тебе нєрви, ходиш, нічого не робиш і всіх задовбуєш, – заржал Серега.

– Все, давай, атлет тоже мне, мля, нашелся.

Мы уселись в остывший «лендровер», вывернули с КПВВ и с потушенными фарами двинули обратно домой. Не видно были ни черта, я стянул с головы шапку и положил перед рулем, закрыв светящиеся приборы. Слепят, блин. На поле бы не въехать по-темному, тщательно сберегаемая табличка «МІНИ» хоть и стояла для красоты, но все-таки… по этому полю мы не ходили и ходить никакого желания не испытывали, а такого понятия, как «карта минных полей» у нас не существовало.

– На поле не въедь, мля, полковник Херов, – пробурчал Мастер.

– Не сцыте, военный. Все будет зашибись. Сиреневый тумааааан… – я запел.

Мастер поморщился и вытащил «баофенг»:

– Гендель, Гендель, я Мастер, два-два-один.

– Шшш… Мастер, я – Гендель, принял… – раздался вечно недовольный голос Феди.

– Треба не забыть Васюму сказать про «Урал» на утро. И шоб троса́ матерые взял.

– Та погоди, мы еще ночь, мля, не пережили, – опять включил Мастер свой фатализм.

– Ты шо, майора наслушался? Через слово «мля».

– Точно, мля, – смутился Мастер. – Ото как привяжется… Короче. Не загадуй.

– Я ж говорю – не сцыте, военный. Все нормально будет. На крайняк нас всех убьют.

– Дурак ты, Мартин.

– Не, приколи, приезжает Вася, а тут капец, развалины дымятся, одинокий котяра бродит… Щенки некормлены… Ярик последний карандаш доедает…

– От точно дурак, – сказал Мастер. – Куда ты рулишь, мля? Левее, левее!

Построение прошло быстро, но весело. Я промямлил поздравление, в темноте пацаны разошлись по блиндажам, наряд просигнализировал, что все ровненько, и я снова попал в ту паузу, когда «нечего делать». Машины были прогреты. Вася-механ получил команду готовить на утро «Урал», обиделся и ворчал на весь опорник. Пришлось «подарить» ему Сепара и Кирпича в помощь. Прапор божился и отвечал «на путина», что «бэха» будет ездить и стрелять, по крайней мере, пока есть горючее. Лис гуглил «может ли 762 54 лпс пробить баню» и ржал над результатами поиска. Мастер ворчал, но он вообще постоянно ворчал. Я зашел на КСП, сел на скамейку под лампой и навалился локтями на скользкую клеенку стола. Ярик со Шматко сервировали дастархан.

– Це шо за хєрня? – Ярик вытащил из пакета пластиковую банку и начал ее опасливо рассматривать.

– Это маринованная капуста.

– А чого вона красна́?

– Бо маринованная, а не квашеная. Выложи на тарелку просто.

– Нахєр ти це купив? Луччє б паштєта взяв.

– Яричка, твоя любовь к паштету войдет в историю.

– В яку?

– В любу. Вот напишу книжку – там все будет.

– Во-во! – обрадовался Шматко, сливающий воду с вареной картошки в обрезанную «бульку». – Ти щє й про його бабу напиши в Донськом.

– Еххх… – вздохнул Ярик и посмурнел.

– В Донском – это уже немодно, Арик, заведи себе в Новотроицком.

– То тре їхати та знайомитись. А тут часу нема, вєчно у вас то война, то щє якась хєрня… Тарєлкі дай, оно на полці сто́ять.

Я протянул пачку замотанных в целлофан одноразовых тарелок. Мастер натопил на совесть, и по КСП расползалось блаженное тепло. Начинало клонить в сон. «4–5» – пришло сообщение от Яноша. Я написал «4-5-0» и закурил. Хорошо. Не, ну не как дома, конечно, но – хорошо. Мышка, маленькая, милая и ненавидимая, высунулась из-за поленицы и застыла. Лис хмыкал, читая какой-то снайперский форум, иногда откровенно ржал. Я достал «пээм», выщелкнул магазин и прицелился в мышь.

– Не стріляй, вонять буде́, – сказал Ярик, раскладывая соленья по тарелкам. – Сходь у палатку, там помідори волонтерські щє сто́ять.

– Не сто́ять, Петрович забрал еще утром, – я поводил пистолетом. – Не ссы, я ж магазин вытащил. И он на запобіжнику.

– Мартин, у тебя патрон в патроннике, а на предохранитель ты его никогда не ставишь.

– Бо он тугой, – я положил пистолет на стол и поискал взглядом кусок ветоши. Почистить, что ли?

– Сам ти тугой, – сказал Ярик. – І не мостись чистити, нормальний, нє? Їжа на столі!

– Де-ри-ва-ция, – прочитал по слогам Саня и хмыкнул.

– Шо це?

– Это боковое отклонение, возникающее в мозгу комбата при получении приказа перекрыть девять километров передка силами неполного мотопехотного батальона численностью двести шестьдесят человек, две «бэхи» и два «бэтэра-семидесятки», – ответил я и убрал пистолет в кобуру.

– Это отклонение пули в полете, грубо говоря, – поправил меня Лис.

– Тю, я думал, это из-за ветра.

– Все так думали. Мартиииин! Вылези из фейсбука и слушай меня сюда.

– Шо? – я отложил телефон.

– Ты веришь, что сепары – дебилы?

– Философский вопрос.

– Смотри. Все твои убеждения про снайперов – на самом деле из фильмов. Ну точно. На самом деле, стрелок с прямыми руками, а не как ты, может нормально работать по ростовой цели на расстоянии… ну, метров пятьсот.

– С СВД, – добавил Мастер.

– Именно. До террикона почти семьсот. Стреляет через трассу с постоянным боковым ветром. По тебе вообще стрелял на… скока ты говорил? Девятьсот? Это тупо.

– Пулька дальше не летит?

– Пулька летит, но само весло дает такое рассеивание, что это просто перевод бк.

– А если хорошее весло?

– Даже сферическая СВД в вакууме… Ну, пусть даже там снайпер, как в кино, и винтовка вылизанная. Вот скажи, такого пряморукого пассажира есть смысл отправлять стрелять по какому-то Богом забытому опорнику возле Богом забытого террикона? Ну прибьет он сержанта… и что?

– Типа минус один.

– «Типа минус один» ничего здесь не решит. Оформим, увезут, Лису придется писать наряды и ставить отпуска. И ведомости…

– «Книга вечірньої перевірки…» – простонал я.

– Вот-вот. Смысла нет никакого, понимаешь?

– Это потому что я – известный блогер и веду информационную войну, – сказал я уже чисто из принципа.

Ярик заржал, Шматко хмыкнул и взгромоздил на стол казан с картошкой. Пахнуло паром, мгновенно захотелось есть.

– Влогер, – тут же ответил Лис. – Ты шо, опять читал комментарии в фейсбуке?

Все заржали. Фейсбуком меня не подкалывал уже разве что Сепар, причем исключительно из-за того, что не подозревал о его существовании. А информационная война, которую я не вел, на самом деле, заключалась в коротких заметках про военную жизнь и в написании дурашливой пьесы «АТО в Средиземье», где мужественный и смелый командир роты Леголас командовал мобилизованными эльфами и одним хоббитом, постоянно портящим ему жизнь. Бойцом информационого фронта я себя никогда не считал, участвовать в этом не хотел, смысла особого не видел. Невзирая на любую фейсбучную популярность – в армии ценилось другое. Блогер – это не задача, а вот замкомроты – очень даже задача. Замкомроты мне быть нравилось. Первые пару дней, пока не понял, сколько всего нужно сделать…

– Ты вообще все это – к чему? – я потянулся к тонким пластинкам полузамерзшего сала.

Ярик тут же зашипел, и руку пришлось убрать.

– К тому, что это все – бред какой-то. Чувак херачит зачем-то хер знает куда каждый день уже, считай, неделю. Единственный его результат – поражение бани.

– Баня – это важный структурный элемент обороны! – я поднял руку. – Від бані напряму залежить боєздатність другої мотопіхотної роти та Збройних Сил в цілому… Баня…

– Не забудь это в фейсбуке написать. Так вот. Зачем? – перебил меня Лис.

– А я без дупля, – пожал я плечами. – Не знаю.

– Вот и думай, – подытожил Лис. – Ты командир, ты и думай. А мы будем жрать.

– Товой? – оживился Шматко и точь-в-точь как Петрович днем, сделал намек на движение к «ящику зберігання зброї». У меня закрались смутные сомнения о месте хранения Шматком нычки с бухлом.

– Не товой. Шматко, будь людиной. Война.

– Святий Вечір.

– Первая звезда?

– Вже.

– Да?

– Нема, – Шматко выглянул наружу и обозрел затянутое низкими тучами привычное небо Донбасса.

– Нема звезды – нема «товой». Шматко, а ты чего не в наряде, кстати?

– Я с Ваханычем поменялся.

– Ваханычу еще в ночь стоять.

– Постоит, он не против.

– А Федя где?

– По телефону говорит.

– Я в кунг, – приподнялся Лис. – Барахло сюда приволоку. Твое брать?

– Бери, – махнул я. – И магаз с трассе…

Дддддах! – раздалась короткая очередь из «дашки». Молчание, молчание… и снова «дддддах»!

«Шшшш… засветы, засветы на трассе!» – прошипела рация. Мы замерли. Лис первым выпрыгнул в проход и рванул к двери, я приложился коленом и похромал за ним. Мастер сдернул с неошкуренного столба автомат, пропустил нас и выскочил наружу.

Лис распахнул дверь кунга, свет слабой лампы выхватил кусок снега на валявшейся перед входом палете. Я протянул руку и зачем-то стащил «муху», потом кинул ее обратно, Саня ткнул мне в руки автомат и проскочил дальше.

– Гендель, я Мастер. Подробнее, – раздалось из «баофенга».

– Шшш… засветы на той стороне трассы, ну, может, метров двести в поле, хєр його знае… получаєцца – справа од «сєрого», – прошипел голос Ваханыча.

– Рота, рота! Один-один-пять! Один-один-пять! Бегом! – рявкнул Мастер в рацию и рванул обратно на КСП. – Шматко! СПГ!

– Бегу!

Мы все бежали.

Бах! Выстрел из СПГ распорол небо, тонкий чарующий свист удалялся, удалялся… Взрыв! Низкая вспышка вычертила снежное поле, край «серого» террикона и даже, кажется, нависшие тучи. Снова застучала «дашка». Ваханыч на пулемете, Дима с СПГ… Вот тебе, Шматко, и «первая звезда».

– Киллер… мля! Петрович! – прошипел я в рацию.

– Зара буде! Щас-щас-щас… – даже в рации было слышно, что Петрович бежит.

Мы спешили на позиции, и вокруг нас было такое суматошное движение… ВОП, обычно вымерший, вскипел людьми, оружием, какими-то рюкзаками, мешками, касками… На секунду показалось, что нас здесь не восемнадцать, а чуть ли не восемьсот. Люди, наученные странной войной, выскакивали из блиндажей и уже снаружи напяливали броню, подхватывали автоматы и растекались жикими ручейками по переднему краю.

– Шо там? – я успел захекаться за эти двести метров, все выкуренные за день сигареты разожгли маленькое злое солнце где-то в легких.

– Пригнись. Нихера не было… Петрович, слезь с бруствера! Нихера не было, и тут на дороге получается, на том краю херак – встал. Один. Я на бруствера залез, а там в поле еще, ну, не знаю… може, человек пять. – Ваханыч протянул мне теплак. – Как тока дал, они четко назад чухнули, не видно никого.

– Дима! – Я отвернулся от него и полез на бруствер. – А с СПГ ты нахера ввалил?

– То шо у мене другий тєплік, Воханич побачив тут, на дорозі, а я там далі глянув, теж щось було.

– И на сколько стрелял?

– Кіло-сто. На ту дорожку, шо мімо «сєрого» отудой уходить.

– Зашибись. Мастер!

– А! – Мастер вывернулся из-за плеча и тоже пригнулся.

– Вали на левый фланг и паси возле «четырнадцатой». Чо они молчат? У них нет никого?

– А…

Опорник «четырнадцатой», погруженный в темноту, вдруг как будто взорвался. Очереди автоматов и пулеметов засверкали, ударил гранатомет. Заполошная стрельба в сторону Докуча, и тут же оттуда пошла ответка. Ду-ду-ду… Далеко, конечно, но…

– По «четырнадцатой» КПВТ валит, – сказал Мастер.

– КПВТ на бэтэре… Технику вывели… Всё, началось? А чего так тупо-то все?

– Смотри, – Мастер спокойно поднялся.

Опять открыл огонь Ваханыч, и мы отбежали левее, вскрабкались на бруствер. Ну типа опасно, но надо ж понять, что́ происходит…

«Четырнадцатая» в километре от нас вела бой, и бой откровенно хреновый. Перестрелка с расстояния метров в двести… сукааааа… это значит – ползли к нашим, наши выпалили, дождались и ввалили сразу со всех стволов. Так? Так. На том опорнике двенадцать человек, два блиндажа, одна «дашка», один «покемон» и один СПГ… Рядом на бруствер вылез Шматко. Я поднял теплак, но через него вообще ни черта было не понять. «Слезьте, дебилы» – сказал снизу кто-то. Мы стояли.

Все стволы опорника стреляли. Нет, уже не все. Вот погасли огоньки автоматов… Снова выстрелил гранатомет, и после него только «покемон» огрызался короткими. Снова огонь – вбок, в сторону дачного поселка! Опорник раскидывал огненные цветки, почти в упор, и мы нихера, нихера не могли отсюда сделать…

– По дачам подошли в бочину, – сказал Мастер и сплюнул. – Как я еще осенью говорил. Сука, ну какая х@евая позиция…

– Толик, бери Шматко, разворачивай СПГ и попытайся по вспышкам как-то… Тут кило-двести примерно. Работай.

– Мартин. У нас восемнадцать… семнадцать выстрелов. А на нас даже и не наваливались еще.

– На нас не навалятся. Они сейчас убьют «четырнадцатую», а к нам не полезут, по той стороне трассы зайдут до КПВВ и вынесут его. Точнее, уже идут. И пока мы будем тут перестреливаться, будут херачить «Эверест».

– На «Эвересте» тихо.

– Прапор! – заорал я. – Заводи!

– Йууухуууу! – раздалось из темноты. – Куда едем?

– Сюда едем. Отработай по дачам прямо сейчас.

Огонь «четырнадцатой» стихал, сепарский, наоборот, нарастал. Опорник отбивался в две стороны – во фронт и в правый фланг, а ближайшие дачи подходили к ним ближе ста метров. У них там какой-то новомодный бронеколпак на дороге стоял, из него, мабуть, «покемон» и работает. «Сапог» их молчит чего-то… Опорник отбивался, и мне казалось, что их бой идет уже час, хотя реально прошло несколько длинных, тягучих и очень хреновых минут.

Выстрелил наш СПГ. Граната ушла на дорогу между «четырнадцатой» и Докучаевском, но куда упала – черт его знает… Стрелять с низкого угла, ночью, без корректировки, чисто по прицелу и вымерянным дальностям… Ну да… Наши выволокли «сапог» чуть ли не на бруствер, щелкнул откидной «хвост» гранатомета, со щелчком встал новый «выстрел».

– Шматко! Ты сколько поставил!

– Кіло-двісті!

– «Булька» ровно стоит?

– Ровно, ровно! По дальності ми нормально, напра́влення по полуприцілу брав.

– Возьми левее, граната от ветра доворачивает.

– Дерівація? – серьезно спросил Шматко, но провернул рукоятку. – По своїм би не втуліть…

– То й не втулі.

Позади рыкнула «бэха». Я спустился с бруствера и поспешил обратно к «правой» позиции. Ваханыч менял короб, рядом Дима смотрел на поле в теплак. Петрович сидел на досточке возле АГСа и что-то кому-то говорил. По голове молотом била вялая уже перестрелка «четырнадцатой».