Текст книги "Соль чужбины"

Автор книги: Марк Еленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Хорошо работалось Гошо в родной Болгарии. Тут были старые друзья, проверенные партийные товарищи, на которых можно было опереться. Но тут было и опаснее всего: его могли узнать и в Софии, и в Пловдиве, и в Варне. «Цветков» изменил внешность: покрасил волосы, отрастил пышные усы, за которыми тщательно ухаживал. Походка у него выработалась медленная, солидная, скрывающая фронтовое ранение. Право «выхода» «Цветков» имел лишь на Богомила Стайкова, который работал теперь в Софии, в Центральной Военной организации партии. Только он знал «Цветкова»-коммерсанта. У них была надежная явочная квартира. Была связная – девушка с толстой косой, что встречала в свое время Гошо на варненском перроне, – старшая дочь Стайкова...

Одному из членов Военной организации удалось проникнуть в высшие административные и военные круги, устроиться на службу в министерство внутренних дел. Это был литератор Иончо Белев. Он помог внедриться еще нескольким коммунистам: С ними начали сотрудничать болгары-патриоты: штабной полковник Сергей Копаранов, главный бухгалтер военного министерства Христо Топалов, делопроизводитель Илия Пчеларов, работник военно-политического отдела Петр Кынев, Трифон Георгиев, Борис Бумбаков – из министерства железных дорог. Установив контакт с начальником радиотелеграфа Антоном Слоневским, ЦК болгарской компартии стал обладателем секретных шифров и получил доступ к тайной документации армии, высоких политических, дипломатических и руководящих полицейских чинов. Многие коммунисты-подпольщики благодаря Военной организации сумели ускользнуть из-под ареста, избежать провала групп, захвата ее членов.

Через группу Христо Боева (Тома Измирский, Радослав Габровский, Иван Станчев)^{[16] Военная организация получала информацию о переписке различных ведомств правительства с командованием врангелевских войск. Через привлеченного к работе белого офицера, настроенного против использования русских в гражданской войне в Болгарии, капитан Димитр Тодоров сумел перехватить письмо Врангеля к военно-фашистскому руководству. Тырновцы Тихомир Кукумявков, Никола Попов с помощью офицера Николая Горюнова сняли копии с секретных документов штаба Кутепова о подготовке заговора. Опубликованные газетой «Работнически вестник» архисекретные документы врангелевцев позволили Совету министров Болгарии принять решение о высылке из страны более трех десятков генералов и о разоружении 1-го корпуса, которое из-за половинчатости политики Стамболийского выполнено не было (на правительство «давили» чуть ли не все европейские державы)...}

Гошо «Цветков» приступил к новому задания Центра: установить связь со своей агентурой, действовавшей в штабе Врангеля.

2

«...Цветков» вызывал Венделовского на встречу. Оба уже знали о военно-фашистском перевороте и бегстве Стамболийского. Цветков рассказал:

– Главные заговорщики из фашистского «Военного союза», «Народного сговора» и «Конституционного блока» девятого июня вечером собрались на квартире генерала Русева на улице Степана Караджа, чтобы согласовать состав правительства. Премьер-министром определили Цанкова. После споров внутреннее министерство отдали Русеву, финансов – Тодорову, земледелия – Молкову, железные дороги – К а засову, военное министерство – Вылкову, иностранных дел – Калфову. Полковники Вылков и Калфов притворно пытаются отвести свои кандидатуры по причине принадлежности к армии и личных отношений с царем, но затем соглашаются.

– Почему?

– Оба – агенты Бориса. Только Вылков – ограниченный исполнитель, а ловкий, лукавый Калфов корыстолюбив и амбициозен. Как адъютант он хорошо знает царя, многому научился у него. «А что мы станем делать, если царь откажется подписать указ о перемене правительства?» – неожиданный вопрос Русева вызывает споры. «Наши головы не дешевле головы царя: его голова одна, а наших десять!» – кричит Казасов. Было около трех часов после полуночи. «Еще пятнадцать минут, господа, и армия начнет действовать», – урезонивает всех Рачев. И действительно, вскоре раздается короткая пулеметная стрельба, взрывы гранат. Заговорщики ждут, многие не могут скрыть волнения. В четыре часа появляется подполковник Велчев, докладывает: «Операция проведена в соответствии с указаниями». Значит, все правительственные учреждения захвачены, члены кабинета арестованы. Кроме скрывшегося Стамболийского и его правой руки Даскалова, уехавшего ранее в Прагу. Теперь – к царю! Цанков и несколько его сторонников на двух автомобилях направляются во дворец, в сопровождении гвардейского эскадрона. Перед «парком Враня» все выходят. И... исчезают. Появляются в Софии лишь в середине дня с подписанными царем указами. Вот вся моя информация.

– Могу дополнить, – сказал Венделовский, потерев висок, точно от нестерпимой головной боли. – За полную точность не ручаюсь: требует проверки. Источник оказывал мне услуги, хотя информация идет через вторые руки. Итак, начальник караула пропускает приехавших – их же знает каждый солдат – к парадному входу. Полковник Цанев приказывает вызывать управляющего. Тот получает приказ: доложить его величеству, что премьер-министр Болгарии хочет ему представиться. «Господин полковник, – сдавленным голосом отвечает управляющий, – его величество спит, я не смею разбудить его». – «Не пойдешь добром, заставлю силой», – настаивает полковник. Управляющий, поклонившись, уходит. И надолго. Положение становится тягостным и унизительно-конфузным. Конвойный эскадрон отводят за ограду. Цанев открывает дубовую дверь, и все оказываются в вестибюле. Дверь во внутренние покои закрыта, но вскоре появляется управляющий, объявляет, что царя нет во дворце. Вероятно, он вышел в парк! «Он врет! – взрывается Цанев. – Пожалуйте за мной, господа!» Широкой мраморной лестницей все поднимаются на второй этаж. Их встречают царские адъютанты майор Сиклунов и капитан Драганов: царя нет во дворце – на рассвете он отправился в парк на охоту. Им не верят: почему, в таком случае, долго отсутствовал управляющий? Заговорщики требуют, чтоб им показали царские спальни. Адъютанты ведут их по комнатам.

– Почти как у Дюма, – замечает «Цветков».

– Почти, – соглашается Венделовский. – Покои пусты, но повсюду следы их владельца. Цанев продолжает грубо допрашивать адъютантов, но те твердят: царь на охоте. Убедившись, что Бориса во дворце нет, обескураженные члены нового правительства выходят во двор. Прислуга, отправленная на поиски монарха в парк, возвращается ни с чем. Положение трагикомическое. Уже утро. Что происходит в Софии, Цанков не знает. После короткого совещания решают искать монарха до одиннадцати, после чего возвращаются в столицу. Цанев рассылает по парку разъезды для поиска Бориса. Безрезультатно! Цанков связывается по телефону с кем-то из своих соратников. Вероятно, просит совета или старается прояснить политическую ситуацию. После звонка – одиннадцать уже наступило – решено ждать еще полчаса. И тут слышится приближающийся конский топот. Галопом мчится княжна Надежда. Не обращая ни на кого внимания, она скрывается во дворце, следом – адъютанты. Капитан Драганов под нажимом заговорщиков соглашается провести их в покои сестры царя. Княжна бледна, испугана. «Ваше высочество, – с обидой говорит Цанков, – Стамболийский низложен, Я – председатель нового правительства. Со мной – коллеги, прибыли для представления главе государства и ждем более четырех часов. Мы утверждаем, что царь был уведомлен о нашем визите, но, несмотря на это, покинул дворец. Это вынуждает нас вернуться в Софию, снять ответственность за все неожиданности». Княжна в панике: «Я ничего не знаю... Царь, наверное, на охоте... Подождите, господа, я разыщу... Он вас примет... Подождите». Все опять выходят во двор, прогуливаются по парковой аллее. Их догоняет адъютант: царь возвратился, он переодевается и сейчас их примет. Борис абсолютно спокоен. Извиняется, что заставил их ждать, словно речь идет о десятиминутной задержке, говорит: «Как только я узнал о софийских событиях, я пошел в лес, чтобы обдумать их развитие. Альтернативы мрачные, господа. Что вы хотите сказать мне? «Цанков с почтением повторяет то, что уже говорил княжне. Он уверен, что царь одобрит их акцию. «Я уже не царь, – лукавит Борис. – После случившегося, что остается от прерогатив главы государства, от его права обдумывать каждый шаг и поступать в соответствии со своим разумом и интересами народа? Я уже не царь, господа». – «Вы – царь болгар, ваше величество, никто не дерзнет это оспаривать!» – восклицает премьер. Монарх, хитря, возражает! «Когда установленный законами порядок нарушается, функция главы государства лишаются смысла». Начинается спор без конца и края. Первым не выдерживает Цанков. Он ставят вопрос прямо: с кем царь, с армией или против. Жребий брошен, новое правительство выполнит свой долг и без монарха. Последствия этого падут на династию. Цанков достает заготовленные указы и кладет их на стол. Общее молчание. Наконец Борис со словами; «Помогай вам бог, желаю успехов нашему отечеству, прошедшему черев столько испытаний», – подходит к столу и подписывает указы. Данков просит царя немедля вернуться в Софию. Борис обещает, прощается и исчезает в своих апартаментах. Все! Теперь проанализируем: эпизод в «парке Враня» – комедия или действительное стремление не участвовать в событиях?

– Умелая комедия! – горячо восклицает «Цветков».

– А дружеский визит в сопровождении сестер к Стамболийскому, интерес к его работе и новым проектам?

– Машина переворота пущена, и Борису это известно.

– Доказательства?

– Операция началась в три ночи. Телефонная связь в руках путчистов. Столица спит. Если бы Борис не знал о перевороте, он спал бы во дворце, а не прятался в парке.

– Логично. Кто же извещал его о событиях?

– Без сомнения, Вылков и Калфос, те самые, что решительно отказались от участия в новом кабинете.

– Скорей всего они. Так... А почему Борис прятался от Данкова?

– Пребывание его в лесном тайнике, как мне кажется, имело две задачи. Свидетельствовало о непричастности к перевороту и позволяло дождаться победы той или иной стороны. Он только играет в нерешительность. Это неколебимый человек. Для своих тридцати лет личность незаурядная. Действует умно, расчетливо, очень тонко, политически дальновидно.

– Лавирует, умело руководя и Стамболийским, и Данковым, и «Военным союзом».

– Против газетных утверждений одинаково далек я от германофильства, и от англо-саксонской ориентации. Ищет дешевой популярности, ловко изображает «народного царя», любимца народа. Фаталист: ездит повсюду без охраны. Чрезвычайно скрытен.

– Мудро. Ты хорошо изучил своего монарха. Итак, в Болгарии власть захватила реакция. Думаешь ли о реальном сопротивлении со стороны Земледельческого союза и компартии, их способности поднять народ?

– Если земледельцы и компартия договорятся. Там много расхождений.

– К сожалению. Уверен, что и врангелевцы поддержат Данкова.

– Есть ли опасность для нас?

– Только в случае арестов людей, контактировавших с Военным отделом партии.

– Советую: немедленный переход на нелегальное положение и отъезд хотя бы на время. Я еду в Париж. В Белграде буду через четыре дня. Там и встретимся, дружище...

В ЦЕНТР ИЗ ПАРИЖА ЧЕРЕЗ «ДОКТОРА» ОТ «0135»

«Стамболийский с отрядом охраны и группами селян принял бой близ своей дачи в Славовице после неудачных попыток захватить Пазарджик. Был арестован капитаном Харлаковым в деревне Голак, препровожден в городские казармы. Военному министерству была послана телеграмма: «Во исполнение приказа я арестовал премьер-министра, но по дороге из Пазарджика на автомобиль напали крестьяне , похитившие Стамболийского. Я приказал преследовать нападавших. Мы идем по их следам». Во второй телеграмме, посланной на следующий день, говорилось: «Преследуемый и нагнанный бывший премьер-министр Александр Стамбалийский во время оказанного сопротивления был застрелен на местности Эледжик. Капитан Харлаков». Преднамеренное убийство санкционировано и организовано правительством. Болгария, лишенная международных амбиций, устраивает Александра больше.

Следует ожидать немедленных репрессий против советских организаций Красного Креста и «Союза возвращения на родину». Дело против убийц Агеева прекращено. В пригороде Плевны зверски убит уполномоченный Красного Креста Митрофан Васильевич Шелепугин. Труп найден в виноградниках. При осмотре обнаружены: пулевая рана в висок, ножевая – в сердце и в спину, ноги исполосованы. Жертву пытали. Корешков и Корецкий от имени советской миссии Красного Креста официально заявили протест.

По просьбе генерала Ронжина новое правительство реабилитировало всех чинов русской армии. Как невинно пострадавшим, им разрешено вернуться в Болгарию. Приказано возвратить все бумаги и документы, принадлежавшие главному командованию и штабу корпуса.

Репатриация будет тормозиться всеми способами: убийствами активистов, арестами, запугиванием. По распоряжению министра внутренних дел Русева создана комиссия по расследованию деятельности миссии Красного Креста. Газеты печатают «проверенные сообщения» о связи миссии с болгарскими коммунистами, о детальных планах коммунистического переворота в стране.

На улице Милоша в Белграде банковский служащий пять раз выстрелил в авто сербского премьера Пашича. Пашич ранен в левую руку, плечо. Стрелявший схвачен. Серьезные политические мотивы отсутствуют. На Дворской улице Врангель, шедший в сопровождении двух адъютантов, был остановлен русским полковником, кричавшим: «В Севастополе вы обещали повести нас спасать Россию. Мы поддерживали вас. На нас большая вина. Но на вас, генерал, грех, великий грех!»

0135».

В ЦЕНТР ИЗ СОФИИ ОТ «ЦВЕТКОВА»

«Усиление фашистской диктатуры вызвало выступления многих районов Болгарии, руководимые компартией и левой частью БЗНС. Создан ревкомитет – руководством Коларова, Димитрова. Благодаря недостаточной координации, слабой работе в армии, несогласованным забастовкам на железной дороге, почте, телеграфе восставшие вынуждены перейти к обороне. Цанков, требуя помощи, разослал приказ о мобилизации русских контингентов: «Предлагаю немедленно, по барабану, мобилизовать казаков и русских, заявив им, что насилия к ним применено не будет, но что, если они желают спасти свою жизнь, они должны принять участие в борьбе. С гибелью нашей погибнет и русская эмиграция». Черные сотни во главе с генералами Абрамовым и Макаровым, полковником Гребневым, мстя болгарам за недавние унижения, уничтожали крестьян и рабочих. Особо «отличились» отряды бывших марковцев, дроздовцев в районе Перника, Пловдива и Старой Загоры; в Введенском округе – отряд генерала Курбатова, сооруженный и переодетый в болгарскую форму; отряд капитана Романова; отряд из тысячи человек, разбивший восставших при Фердинанде. Шестьсот казаков, получивших оружие, выступить отказались, заявив, что будут при необходимости лишь защищаться. Белогвардейцам объявлено: они получат по сто левов за каждый боевой день, по пятьдесят – за небоевой. В Болгарию приезжал Кутепов, останавливался в русском посольстве.

К концу сентября фашисты потопили восстание в крови. Тысячи убитых, раненых, брошенных в тюрьмы, взятых в плен. Часть бойцов перешла границу Югославии. Пытаясь оправдать свою деятельность, правительство заявило о «захвате тайного циркуляра Коминтерна», в котором, согласно договору между Стамболийским и Раковским, в Болгарии должна была быть провозглашена республика и образовано рабоче-крестьянское правительство. В подготовке революции штабом являлась советская миссия Красного Креста. Фашистские агенты Цанкова произвели налет на здание миссии и «Союза возвращения на родину». Ничего компрометирующего не найдено, хотя специальная комиссия во главе с градоначальником Г.Кисьовым приложила все усилия, чтобы доказать «правильность действий правительства перед общественным мнением». Оба здания опечатаны. Ряд активистов «Совнарода» и Красного Креста под охраной отправлен в Варну для высылки в Советскую Россию. Миссия обратилась к представителю Лиги наций. Компартия запрещена, ушла в подполье. Разрешена новая организация по работе среди русской эмиграции. В Пловдиве создано общество «Карай, братушка», состоящее из наиболее реакционных элементов.

Указание о сведении всех контактов до минимума принял к исполнению. Товарищи эмигрировали благополучно, за исключением Асена Венкова, схваченного к убитого «при попытке к бегству». Цанковцы готовят показательный процесс. Прокурор требует смертной казни.

Считаю возможным продолжение работы в Софии ввиду полного отсутствия «засветки». Проверено неоднократно.

Цветков».

Резолюция на информации:

«Цветкова временно оставить. Контору перевести в

Вену. Всемерно ускорить подготовку и переброску «Джона».

В ЦЕНТР ИЗ ПАРИЖА ОТ «ДОКТОРА»

«Самопровозглашение Кирилла императором всея Руси решено им, поддержано окружением, направляемым Викторией Федоровной. Николай Николаевич к борьбе не готов. Скорее всего ограничится еще одним заявлением. Армия, на словах решительно поддерживающая Николая, к действиям не способна: главком упорно отстаивает позицию «вне политики», Кутепов не обладает достаточной полнотой власти.

По сообщению «0135», встреча с «Джоном» не состоялась. «0135» безуспешно пытается поменять место службы.

Работа затруднена отсутствием постоянной связи «0135» в Белграде.

Примечание 1 на информации:

«Необходима резка нота по поводу болгарского Красного Креста и репатриации. Возможно непосредственное обращение к Нансену».

Примечание 2 на информации:

«Действия фашистов вызвали недовольство Нансеновского комитета. Болгарская полиция вновь напала на миссию Красного Креста. Дом обыскан, сотрудники трое суток содержались под домашним арестом. В Варне арестовано местное бюро «Совнарода». Имели место многочисленные случаи побоев и издевательств над русскими людьми, готовыми вернуться на родину. Министр Хр.Калфов вынужден был сделать заявление: «Болгарское правительство не противодействует бывшим воинам вернуться, чины полиции, допустившие инциденты в Варне, понесут заслуженное наказание». По сообщению «Цветкова», Калфов не наказал, а лишь переместил градоначальника из Варны. Полагаю, следует продолжить наблюдение и дипломатическое давление. Репатриация без документов нежелательна: возможна засылка к вам агентов.

М. Трилиссер».

(обратно) (обратно)

Глава пятая. ПРЕТЕНДЕНТЫ. «TERTIUM NON DATUR» ^[17]

Существовало только два кандидата на русский престол – великие князья Николай Николаевич и Кирилл Владимирович. Оба отнюдь не безусловные претенденты на трон Романовых. И все же знатные, самые родовитые из оставшихся в живых представителей династии. Казалось, «Tertium non datur», третьего не дано. И взяться третьему неоткуда. Однако внезапно стали возникать и другие претенденты. Об одной из первых авантюристок стоит рассказать: история ее типична для тех лет политической неразберихи, экономических стрессов, малых военных конфликтов, возникающих тот тут, то там чуть ли не во всех частях света...

1

В царском доме Романовых Кирилл Владимирович в годы детства считался «enfant terrible»^{[18] : вечно с ним происходило что-то экстраординарное, вызывавшее неудовольствие великого князя Владимира Александровича – его отца и тревогу Марии Павловны – его матери, мечтающей о карьере для Бориса и Кирилла.}

Кирилла определили в Морской кадетский корпус. Пришло время – произвели в мичманы гвардейского экипажа с назначением флигель-адъютантом к императору. Продвижение по служебной лестнице не требовало никаких усилий или рвения: оно было предопределено фактом его рождения в великокняжеской семье. В должности вахтенного офицера он плавал на крейсере «Россия», на эскадренных броненосцах «Ростислав» и «Пересвет». На «Адмирале Нахимове» – уже старшим офицером.

Началась русско-японская война. Кирилл и Борис прославляются... фантастическими кутежами. Однажды Борис, оскорбленный замечанием генерала Куропаткина, командующего русской армией, выхватил саблю и оцарапал Куропаткину нос. Дело с трудом замяли. Начало января 1904 года Кирилл, произведенный в капитаны второго ранга, встретил на «Петропавловске» – прикомандированным к штабу известного флотоводца и ученого, адмирала Макарова. В один из первых дней службы адмирал сказал Кириллу – так, чтобы слышали и другие, находящиеся на мостике: «На берегу вы – великий князь, здесь – офицер. А я командующий эскадрой. Прошу учесть и хорошо запомнить».

После гибели «Петропавловска» Кирилл спасся в числе немногих. Он выплыл и кричал: «Я – великий князь! Спасите! Спасите, и вам хорошо заплатят!» Мольбы о помощи возымели действие. Кирилла подобрал катер «Бесшумный». Происшедшее так потрясло капитана второго ранга, что он тотчас покинул театр военных действий.

В ноябре 1908 года, под влиянием честолюбивой матушки (в этом смысле она ничуть не уступала его будущей жене), Кирилл уже вновь во флигель-адъютантах. На следующий год он – старший офицер крейсера «Олег». Вольнослушателем оканчивает Николаевскую морскую академию и с января 1914 года вступает в командование крейсером «Олег». В память войны и словно в насмешку над тысячами погибших героев его награждают Золотым оружием и серебряной медалью.

На фотографии тех лет – молодой, вполне знающий себе цену человек. Холодное, продолговатое лицо с тонким прямым носом и слегка оттопыренными ушами, боковой пробор по ниточке, надменный взгляд, небольшие усики. И при этом что-то легкомысленное, несерьезное во всем облике. От человека, запечатленного на фотографии, можно ждать любого поступка, от великого до смешного. Чему тут удивляться? Кузен Николая II, шафер на его свадьбе. Поехал в гости к брату императрицы Эрнсту Людвигу и – опять скандальное происшествие! – отбил у него жену Викторию, дочь герцога Саксен-Кобург-Готского, в браке – великую герцогиню Гессен-Дармштадтскую. В семействе Романовых переполох. Императрица и император в гневе: женитьба без разрешения! Кирилл выдворяется из России на три года. От счастливого брака у него рождаются две дочки: Мария – в 1907 году, Кира – в 1909-м и долгожданный сын Владимир – в семнадцатом, еще до революции. В мировую войну прощенный Кирилл вступает контр-адмиралом.

Февраль Кирилл встречает в необычной для члена великокняжеского семейства и командира гвардейского флотского экипажа роли. Он поднимает красный флаг над дворцом, приказывает прикрепить к груди каждого офицера и матроса по пышному красному банту и, встав во главе колонны, ведет ее к Таврическому дворцу – -присягать Родзянке на верность Думе (этот опрометчивый шаг, продиктованный легкомыслием, большая часть монархической верхушки не простит ему никогда). Уже в казармах гвардейского экипажа, по воспоминаниям очевидцев, великого князя вновь подхватывает «революционная волна». Вероятно, боясь лишиться командной должности, он забирается на табурет, окруженный толпой матросов. Зачитывается послужной список «гражданина Романова». Кирилл с табурета обращается к подчиненным! «Мне безразлично, в каком чине и на какой должности я останусь, хотя бы и командиром роты, но только прошу вас оставить меня в офицерском

Впрочем, сориентировавшись, великий князь с семьей, его братья Борис и Андрей вовремя удирают от революции в Финляндию. С определенными средствами, что позволяло им переехать на юг Франция, приобрести виллу на модном курорте. Не побуждай его Виктория Федоровна к борьбе, может быть, этих средств и хватило надолго. Но! Жребий брошен! Борьба, так борьба...

В годы эмиграции Кирилл Владимирович во всем оставался верен себе. Будущее, казалось, ничуть не занимает его. Великий князь любит, когда его узнают окружающие, приветствуют при встречах и проводах, фотографируют, рукоплещут, забрасывают цветами. Он оставался – по крайней мере продолжал считать себя таковым – спортсменом, вечным фаворитом, всеобщим любимцем и баловнем судьбы, любителем красивых и легкодоступных женщин. Он гонял в красном открытом авто с недозволенной скоростью. С неизменным удовольствием принимал журналистов любых направлений, подолгу беседовал с ними, отвечая на вопросы о прошлом, настоящем и даже будущем русского государства, по настоянию жены неизменно отводя себе главенствующую роль, намекая на особые и чрезвычайно важные событий, которые вот-вот грянут.

Великий князь Кирилл жил на фешенебельной вилле в районе Канн, И это обстоятельство тоже определенным образом оказывало влияние на все его поступки, его настроение – на всю линию его поведения. Если бы не Виктория Федоровна. О, если б не жена, охваченная внезапно развившимся честолюбием...

Промчавшись прекрасной дорогой над голубовато-зеленым морем, Кирилл Владимирович остановил красный спортивный автомобиль у высоких кованых ворот. Тут неторопливо прохаживались два молодца в крагах и одинаковых клетчатых костюмах. Металлическая ограда окружала виллу. Кирилл пружинисто выпрыгнул, не открывая дверцы, вошел через калитку. Тут поджидал его статный генерал Волошин – красиво посаженная голова, широкие плечи, строевая походка.

– Где мадам? – поинтересовался Кирилл, чувствуя себя отлично в новом костюме из белой фланели.

– Ее высочество больше часа изволят заниматься живописью.

– Совещание когда?

– Через час и три четверти.

– Вы свободны, генерал, – Кирилл пошел дорожкой, посыпанной гравием и ракушечником. Мимо фонтана, вдоль аллеи широколистных платанов, закрывавших от всепроникающего солнца стрельчатые окна двухэтажной виллы, к веранде с мавританскими колоннами – часть окон была задернута полосатыми маркизами.

Пышноволосая Виктория Федоровна, не отрываясь от мольберта, подставила мужу щеку для поцелуя. Холеное лицо ее было безмятежно-спокойно. Лишь посмотрела коротко, чуть косящим беглым взглядом, в котором были одновременно и вопрос и отгадка. От этого взгляда Кирилл всегда терялся: Виктория, казалось, уже знала, когда он станет рассказывать правду, когда сочинять фантастические истории своих путешествий. А что выдумывать, например, сегодня? Гонял как бешеный над Лигурийским морем, играл в гольф, пытался завести очередную любовную интрижку. У Кирилла – мамины черты характера. Не случайно галантные приключения великой княжны Марии Павловны часто были предметом пристального внимания газет, в результате которого одним журналом были опубликованы даже стихи: «Я не дама демимонда. Я принцесса Трапезонда. И зовусь Pani Marie...» Далее шло описание посещения матушкой одного из петербургских ресторанов. Журнал, правда, закрыли, но что из того? Его успели прочесть повсюду. Скандал, скандал!..

– Есть ли новости, дорогая? – рослый Кирилл словно стал ниже.

– Побойся бога, Кики. Я весь день дома, а ты разъезжаешь по дорогам. Какие новости, Кики?.. Позволь спросить об этом у тебя.

– К сожалению, сегодня абсолютно ничего интересного. Просидел три часа у скучнейшего графа Бобринского. Не зря его прозвали «патриотический барабан» – таким и остался. Заставил отобедать – полный набор блюд русской кухни. Не терплю!

– Антипатриотизм в твоем положении, Кики, исключается, – Виктория уже выстраивала в уме пятичасовое отсутствие мужа.

«Обманывает, как обычно, – подумала она равнодушно. – Но к Бобринскому заезжал. А потом, вероятно, Канн». Спросила: – Не встречал ли кого-нибудь из наших? – задавая подобные вопросы, Виктория наслаждалась замешательством мужа.

– Представь, нет, дорогая. Чтобы развеяться, решил проехать в сторону Тулона. Красивейшие места! Неповторимые! Лента дороги вьется, огибает зеленые мысы. А вокруг – олеандры, серебристо-зеленые оливковые рощи. И дома под черепичными крышами, белые виллы, особняки, пансионаты...

– Но ты уже рассказывал мне о дороге на Тулон, Кики. И не раз.

– Просто сегодня я подумал: надо уговорить тебя поехать со мной. Ты написала бы прекрасный пейзаж.

– Да-да, конечно, – рассеянно проговорила Виктория Федоровна. – Ты не забыл про совещание? Будешь обедать?

– Нет, нет! Благодарю тебя, дорогая! – Кирилл, державший ухо востро, чуть расслабился: допрос, по-видимому, кончался. – Представь, новость! Состоялась дуэль! Из-за будущего государственного устройства и престолонаследника. Представляешь, чудаки! Аристократы! Трубецкой ранен в руку, легко. Шпага Пичетти поцарапала его, но старик – молодец, не так ли?

– Комедия, – пожала плечами Виктория. – Весьма симптоматичная. Кто рассказал ее?

– Кто? Ах, да!.. – Кирилл принялся переставлять плетеные кресла на веранде. – Кто же мне рассказал? Бобринский? Нет, не он. Я останавливался возле магазинчика, чтобы купить сигар. Там?.. Но кто же? Запамятовал... Из головы вылетело – сейчас вспомню!

– Не утруждай себя, Кики, – милостиво успокоила мужа Виктория Федоровна. – На следующей неделе обещали посетить нас Мария и инфанта Беатриса. Я получила извещение.

– О! Это замечательно! Очень рад!

– Надо достойно встретить их. Кики, – холеное лицо Виктории стало суровым.

– Наша вилла – вполне достойное место, дорогая. Все будет прекрасно. И... еще масса времени, – Кирилл вновь успокоился. – Я, пожалуй, пойду к себе: надо переодеться, подготовиться к совещанию.

Виктория встала из-за мольберта – высокая, стройная, прямая. На лице – маска. Сдержала себя не без труда. Сказала с внезапным превосходством:

– Есть приятная новость. Князь Кантакузен из Америки обещает двадцать тысяч долларов. Надо подумать, как наилучшим образом распорядиться ими. Возможно, следует собрать всех наших сторонников из разных стран.

– Умница! – вскричал Кирилл, обнимая жену. – Екатерина Великая! Ты у меня – Великая! Торжественно заявляю: отныне принимаю все твои советы.

– Ох, Кики! Прическа, – Виктория мягко высвободилась из мужниных объятий. – Иди, пожалуйста.

– Жду тебя в кабинете, моя любовь!

– Пусть твой любимый Граф проверит, всем ли выписаны пропуска на сегодня.

Кирилл всячески афишировал свою доступность. Однако пропуск из канцелярии, от «первого секретаря», капитана второго ранга по фамилии Граф, был обязателен, без него кованые ворота не открывались. А бдительный секретарь-финн отлично знал свои обязанности!

Великий князь направился к себе в кабинет. Сегодня Кирилл ждал лишь наиболее приближенных соратников: все упиралось в деньги. Проклятые деньги! А тут еще эта Мария, эта Беатриса! Этикет, светские разговоры, улыбки, недавнее прошлое – двор, праздники, торжественные выходы свиты, фрейлины, собственный конвой, большие и малые приемы. О боже, боже! Надо думать о другом. Подходит время говорить о создании сообщества, особого совета, что ли. Об организации газеты, вероятно. Надо учиться политической борьбе. У кого? У всех!.. А дядя Николаша? Он меня не признает, осуждает... и собирает единомышленников. Отмалчивается, затаился. Как Гришка Распутин называл его? «Дубина стоеросовая»! Умел наповал ударить словом. А ведь Николаша подобрал Гришку, и уж от него – через Вырубову – два шага до царского дворца... Когда Николашу с главнокомандующего долой и – на Кавказ, как он говорил? «Поехал о Кавказ пятки чесать...» Ха-ха!