355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марк Еленин » Соль чужбины » Текст книги (страница 30)
Соль чужбины
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 01:34

Текст книги "Соль чужбины"


Автор книги: Марк Еленин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

– Да, но министр-президент Тардье уже поручал начальнику парижской полиции энергично проверить эти слухи, – воспользовавшись паузой, вступил в разговор генерал фон Лампе. Среднего роста, очень подвижной штабной работник, долгое время исполнявший должности военного агента, он неукоснительно придерживался в своей деятельности прежде всего дипломатических, а не военных установлений. – Полиция произвела обыск в доме, населенном советскими служащими. И ничего не нашла. Газеты требуют обыска в советском посольстве. Но посол Советской России на приеме у Тардье выразил энергичный протест: Советы считают ниже своего достоинства даже опровергать столь абсурдные слухи.

– Вы говорите так, будто прячете Кутепова у себя. Или уже знаете иное его местонахождение.

– Я бы попросил вас, генерал! – побагровел фон Лампе.

– Иначе – что? Дуэль с десяти шагов? – Туркул захохотал. – Оставьте, профессор! Чепуха все это! Дерьмо!

– По праву старшего, я попрошу вас выйти отсюда, – неожиданно твердо сказал Миллер и резко встал. – Вас, вас, генерал Туркул. Забываете, где находитесь. Я приказываю: прекратить брань!

Собравшиеся переглянулись: новый начальник РОВСа «тренирует» голос, показывает, что и он может быть строгим, может применить власть. Но ведь и Туркул не из тех, кто позволял всякому командовать собой. Особо теперь – десять лет спустя после конца гражданской войны.

– Разрешите удалиться, генерал? – поднялся он во весь свой двухметровый рост, показывая, что решение уйти им уже принято. – Не имею времени, к сожалению...

– Не задерживаю, генерал, – сухо ответил Миллер, – Придется уж без вас разбираться во всем.

Туркул хотел, видно, сказать что-то обидное всем этим генералам-канцеляристам, но раздумал, только хекнул насмешливо и, нарочито громко топая, вышел.

– Исключать за такое из Союза надобно, – обиженно сказал фон Лампе, и его поддержало еще несколько голосов: этот бывший лихой рубака пленных давно противопоставляет себя организации, забывает, где конюшня, а где собрание боевых офицеров, продолжающих дело своих вождей и борьбу с всемирным большевизмом.

– Тише, господа генералы, – поморщился Миллер. – Не станем отвлекаться и выяснять личные отношения. А с господином Туркулом я разберусь. В самое ближайшее время, – начальник РОВСа продолжал разыгрывать роль отца-командира. – Так на чем мы остановились, обмениваясь мнениями об исчезновении Александра Павловича? Вы садитесь, полковник.

– Я докладывал о провале версии французской полиции в отношении обследования советских учреждений, – сказал с еще не прошедшей обидой фон Лампе. – Даже укради Кутепова, стали бы они держать его где-то в подвале? Смешно!

– У меня своя версия происшествия, – вступил в разговор бывший генерал-майор, а ныне действительный член Союза русских писателей и журналистов Штейфон. – Полагаю, генерал Кутепов уехал по своим неотложным делам. Да-да, господа, генералы! В последнее время он бесконечно вояжировал, выступал на торжественных собраниях и банкетах, а на деле проводил воинские инспекции. Многие это знают. Кроме Праги, Белграда, Софии генерал часто бывал в Берлине и Финляндии. У границ с Советской Россией. Я располагаю прямым высказыванием Александра Павловича, сделанным недавно. Он говорил: «Если мы не будем бороться, то мы станем дряблыми и в будущем для нас оправданий нет. Надо перебрасывать как можно большее количество наших в Прибалтийские страны. Они будут совершать налеты, организовывать теракты, захватывать ближайшие от границы пункты хоть и на короткие сроки». Кутепов назначал даже день захвата Петрозаводска, что, как он выразился, «станет большим скандалом, который произведет сильное впечатление на Европу».

– И что же? Он сам хотел захватить Петрозаводск? – насмешливо спросил до сих пор молчавший Павел Николаевич Шатилов. – Влететь в город на белом коне?

Штейфон продолжал, не отреагировав на иронию:

– Нет, это должно было произойти без него, Павел Николаевич. Разрешите, я продолжу. По сообщению генерала Скоблина, примерно месяц-полтора назад Кутепов ездил в Венгрию к Хорти с паспортом на имя Романа Сойкича. Цель – изыскание определенных сумм на дальнейшую борьбу. Двадцать третьего июня, как известно, Александр Павлович собирал членов РОВСа в зале на улице Дюментнль, где он во всеуслышание заявил: «Нельзя ждать смерти большевизма, его надо уничтожить!» Он был полон энергии. Он серьезно увлекался идеей «пройтись» по России и просил ныне почившего в Бозе великого князя разрешить ему подобную вылазку. И лишь после разоблачения «Треста», когда выяснилось, что большевики каждый раз «встречали» и «провожали» Шульгина в его походах по России, Александр Павлович отринул самое эту идею, – генерал Штейфон сделал паузу, точно задумался, и вздохнул: – Хотя... – он покашлял в кулак, – организатор группы «Крестьянская Россия»[61] Маслов в беседе со мной высказал свой вариант исчезновения генерала Кутепова, не расходящийся в основе с моим: у Александра Павловича-де были друзья из числа старших командиров Красной Армии. Он отправился на встречу с ними. Если бы его попытались увезти силой, он, без сомнения, совершил бы самоубийство. Но мне почему-то думается, пройдет какое-то время, и наш достопочтимый руководитель окажется здесь, среди нас.

– Времени прошло предостаточно, – сказал Александр Сергеевич Лукомский с сомнением. – За это время и в Америку можно съездить.

– Тем не менее моя версия такова! – с вызовом ответил Штейфон.

Монкевиц, заняв свое место в торце длинного стола, чужим, как бы посторонним взглядом осматривал собравшихся, не очень и прислушиваясь к их словам. Командиры, начальники! Их время ушло безвозвратно. Куда любому из них до Врангеля – полководца, политика, вождя?! Или до того же Кутепова, который имел одну твердую цель и идеи, направленные к ее выполнению. Мог приказать и добиться исполнения своего приказа. Осудить и даже повесить любого из сомневающихся, мешающих ему. Всех держал в кулаке. Это была личность! А кто заменил его? Этот чуждый армии и офицерству Миллер – смешной бесцветный старичок? Полысевший, отчего уши на похудевшем лице кажутся непомерно большими. Как у тушканчика, что ли. Или у какого-то другого зверька – как его там?.. А выживший из ума Лукомский?.. А писатель Штейфон? Пожалуй, одному «Павлуше» ничего не делается. Этот и друга своего «болярина Петра» пережил, и всех нас переживет. Дождемся – и он РОВСом командовать станет... Размышляя так, Монкевиц понимал: подобные мысли и его новый взгляд, трезвая оценка вчерашних своих командиров помогают ему оправдать я свои поступки в Москве, и здешнее поведение – сегодня и завтра. О будущем он думать не хотел...

– Между прочим, господа генералы, есть и американская версия, – подал реплику подтянутый генерал Абрамов и смущенно улыбнулся. – Среди многих таинственных, так сказать, незнакомок, появляющихся на страницах газет в связи с этим делом. Помнится, один продажный листок утверждал, что Александр Павлович с некоей блондинкой, прихватив крупные суммы РОВСа, улетел в Южную Америку.

– И что? Вы верите этому? – голос возмущенного Миллера срывается на визг.

– Я? Как это возможно, ваше превосходительство, – Абрамов одним из первых назвал Миллера «ваше превосходительство» во всеуслышанье – признал его главенствующее положение в Воинском союзе. – Я не верю. И ни секунды не верил.

– Пятьдесят тысяч долларов на счету Кутепова до сих пор не тронуты. Это для всеобщего сведения, господа! – отчеканил Миллер. Разговор о деньгах почему-то особенно сильно задел нового начальника, и он никак не мог успокоиться. – Речь о святой борьбе, о жизни и смерти. И тут у нас опять деньги!.. Простите, господа. Прошу продолжать высказывания.

– Разрешите мне, ваше превосходительство? – встал Шатилов и достал из сафьяновой папки бумагу, напечатанную на машинке. – У нас, штабных, первостепенное значение имеют не слухи, не эмоции, – он снисходительно обвел взглядом собравшихся. – Мы преклоняемся перед документом, перед фактами прежде всего. Далее – анализ и направленное действие. Посему прошу дать мне возможность процитировать. Это принадлежащий мне документ. Авторство его я позволю себе пока скрыть: не имеет значения. Итак, я читаю и прошу общего внимания: «В начале января к Кутепову явились генералы Дьяков и Корганов и заявили, что состоят в связи с контрреволюционной организацией в Красной Армии и что от ее имени предлагают Кутепову встретиться в Берлине с ее представителем для связи действий. Кутепов не отказался, но в Берлин ехать не захотел, а послал туда полковника Зайцева. 16 января полковник Зайцев встретился с прибывшими из России. К удивлению, в одном из них он узнал полковника де Роберти, в другом – полковника Попова. Они заявили, что не уполномочены говорить с кем-либо, кроме генерала Кутепова, и Зайцев послал телеграмму. Кутепов выехал в Берлин. Первая встреча произошла в гостинице, где жили Роберти и Попов. В соседней комнате явно находился кто-то, кто мог слышать весь их разговор, – легкий шум выдавал его присутствие... Вторая встреча была в другом месте. У Кутепова возникло подозрение, что приехавшие – агенты ГПУ, что никакой контрреволюционной организации в Красной Армии не существует. После этого Кутепов уехал в Париж». А вот дополнение – вследствие неполноты материала и в целях восстановления истины: «Непосредственной связи у Кутепова с генералом Дьяковым не было, а встреча с двумя представителями Красной Армии была установлена письменно осенью 1929 года. Вся корреспонденция по этому делу производилась только через Корганова, рекомендованного ему Поповым – одним из тех лиц, с которыми Кутепов встретился в Берлине. С Поповым Кутепов встречался и в Париже еще в 1928 году. Тот лишь передавал письма Кутепова в Берлин, содержание которых ему неизвестно...» И вот свежие известия: «Уже после исчезновения Александра Павловича генерал Антонов сам явился в полицию, чтобы присягнуть: ни Николай де Роберти, ни Александр Попов не являются большевиками. В подтверждение он рассказывает биографии своих друзей. Биографии не очень-то привлекательные...» С авантюрным душком. И, наконец, самые свежие факты последней берлинской встречи. Цитирую еще документ: «Кутепов уехал девятнадцатого, а я приехал двадцать первого и остался до тридцать первого января. Там же были Попов и Роберти, мы встречались три раза. Они очень испугались: если пресса узнает об их свидании с Кутеповым в отеле Рейхгорн и назовут их фамилии, они будут «провалены». В начале февраля оба вернулись в Россию. По поим сведениям, они расстреляны – газета «Возрождение» писала о них». Однако директор сыскной полиции Перрье и комиссар Фо Па Биде возражают: встречи с Кутеповым проводились открыто; а когда полковник Зайцев предупредил всех о необходимости конспирации, Попов ответил, что в Москве их деятельность вне подозрений. А вот дублирующее событие – сообщение из Берлина. Кутепов-де получил известие, что с ним хотят увидеться прибывшие из России эмиссары тайной антибольшевистской организации. Место встречи – Берлин или Копенгаген. Не доверяя эмиссарам, Кутепов – как нам уже известно, одиннадцатого января выслал вперед Зайцева. До шестнадцатого января свидание не состоялось – так как не явились ни Попов, ни Роберти. Семнадцатого по телеграмме Зайцева приехал Кутепов. Это точно. Остановился в отеле Штадтхольн. Разговоры носили политический характер. Эмиссары просили прислать в Россию пятьдесят офицеров для организации крестьянских восстаний. Осведомитель донес, что эмиссары – агенты большевиков. Кутепов тут же прервал переговоры и вернулся в Париж. Вопрос к собравшимся. Почему Зайцев, предполагая, что Кутепов едет на встречу с провокаторами, ничего не сделал? Не предупредил ни самого генерала, ни кого-либо другого из штаба РОВС? Подозрительно. Я занимаюсь Зайцевым. У меня все, господа генералы, – он развел руками с видом победителя.

– Благодарю вас, Павел Николаевич. В вашей – назовем ее «берлинской» – версии мне видится наибольшее количество узелков и темных мест, за которые такой опытный человек, как вы, наверняка сможет с пользой для дела зацепиться. Благодарю вас.

– Спасибо, ваше превосходительство. Приложу все силы для того, чтоб в самом скором времени «отыскался след Тарасов», – Шатилов вновь улыбается снисходительно.

– Ни минуты не сомневаюсь. Слово вам, генерал Экк.

– Почту за честь, ваше превосходительство. Хотя мое сообщение, признаюсь, может шокировать кое-кого. Дело в том, что я исхожу из того, что наш любимый вождь – увы! – уже убит. Да-с, господа офицеры, убит. И, вероятней всего, большевиками: он им мешал, был словно кость в горле. Простите за грубое сравнение. Генерал Шатилов любит факты. Я – тоже. Итак, я исследую факт первый. Таинственный человек в пальто и мягкой шляпе идет (или едет) на свидание с элегантной дамой в бежевом манто. Свидание происходит на конспиративной квартире в двенадцатом округе Парижа, где Кутепов неоднократно встречался с нужными ему людьми. Я с трудом узнаю фамилию дамы. Это Людмила Ивановна Победоносцева-Чабан, жена бывшего начальника личного конвоя генерала Шкуро. К удивлению моему – работающего ныне шофером и буквально сорящего деньгами. Сама Людмила Ивановна – кельнерша русского ресторана. Политическая ориентация мужа и жены неизвестна. За несколько дней до исчезновения генерала она, бросив все, неожиданно покинула «Виадук отель», где они жили, и скрылась. Ее видели на парижских улицах лишь в день печального события. Из квартиры в Двенадцатом городском округе она вернулась в отель одна, в расстроенных чувствах – ее хорошо запомнил русский водитель такси. Муж встретил Людмилу Ивановну в дверях и, подвергнув оскорблениям, побил, отнял сумочку и сбежал. Его задержала французская полиция. Сама Людмила Ивановна сумела скрыться и исчезла столь же загадочно, как и наш руководитель. Ее не обнаружили до сих пор. Вероятней всего, убита. У мужа – и это весьма характерно! – нашли извещение, что его ходатайство о зачислении в советское гражданство пока отклонено. Что он, агент Коминтерна?.. Можно лишь гадать, господа, ибо Чабан покончил в камере самоубийством. Возможно, это и убийство, чья-то месть. Мое предположение о смерти Кутепова повело меня на поиски трупа, господа. Я обследовал Македонский лес и один из гаражей парижского предместья, побывал в Марселе и Ницце, в окрестностях Лиона. У меня в досье собраны приметы нескольких предполагаемых похитителей. Тут два блондина немецкого вида, плюс опасный чекист Габслюк – огромного роста и страшной силы, недавно прибывший во Францию...

– Не об этом ли Габслюке высказывался ясновидящий из Польши? «Человек по типу кронштадтского матроса похитил Кутепова, ударив его по голове»?

– Именно, господин Штейфон. Но это не он. Я напал на следы шантажиста Селезнева, бывшего офицера гвардии, выдававшего себя одно время за агента ОГПУ, и некоего безымянного полицейского с бородкой «под Кутепова», которые достаточно «наследили» в этом происшествии.

– Да, если мне не изменяет память, последний оказался сотрудником «Пти журналь», взявшимся доказать, что в Париже, под прикрытием полицейской формы, можно сделать все, что угодно, – Штейфон неожиданно рассмеялся.

– Rira bien qui rira le dernier![62] – заметил сурово Экк. – Я буду и дальше идти своим путем.

Раздались жидкие аплодисменты.

«Каждый избрал свой путь, – пришел к неожиданному выводу Монкевиц. – И не хочет ни сопровождающих, ни их помощи. Почему? Да потому, что они меньше всего думают о своем исчезнувшем комбатанте и начальнике: каждый из них хочет заработать свой миллион. Вот в чем причина!» Он оглядел собрание словно новыми глазами...

– Круг, однако, не замкнулся, господа генералы, – почему-то с неподобающим торжеством заметил новый начальник РОВСа. – Нам всем необходимо ознакомиться и с исследованиями широкоизвестного журналиста Бурцева.

– О! Вселенский разоблачитель! И великий путаник! Бурцев знает! Бурцев разоблачает! Не надо! Профессионал-разоблачитель?! Он способен лишь все запутать! – раздались негодующие голоса.

– И тем не менее, – решительно встал Миллер и требовательно постучал карандашом по графину. – Каждый волен принимать или отвергать его изыски. Но выслушать и про себя оценить их мы обязаны. Это не займет много времени, полковник Монкевиц подготовил обзор газеты Бурцева «Общее дело». Прошу, полковник.

– Я постараюсь телеграфно, господа генералы, чтобы не очень задерживать вас, – сказал Николай Августович. В руках у него, точно у фокусника, неизвестно откуда появилась пачка одинаковой величины листочков. – Итак, прежде всего Бурцев слетал в Берлин.

– Ого! Берлинская версия! – не скрыл торжества Шатилов.

– Точно так... И вернулся с огромным списком похитителей. Все, конечно, большевики. Это произошло в день, когда французское министерство иностранных дел выпустило особое коммюнике: «Советское правительство напрасно обижается, его и не думали обвинять, похитителей ищут среди граждан разных национальностей». Афронт?! Но Бурцев добился приема у Перрье. Его допросили. Он заявил: «Как журналист я занимаюсь расследованием с первого дня и берусь доказать обвинение против имеющегося у меня списка лиц, который готов немедля опубликовать, если мои информаторы разрешат». Перрье убеждал Бурцева в необходимости проявлять терпение и опубликовать списки преступников лишь после полной уверенности. Он не очень поверил Бурцеву и отослал его к следователю Деладе, который ведет это дело... Якобы в записной книжке Кутепова Бурцев нашел рядом с фамилиями Попова и Роберти пометку – второй «Трест» – и кинулся доказывать это, но доказательств не нашел. Им немедленно выдвигается следующая версия. Появляется сообщение: Кутепов отравлен. Вскоре второе сообщение: Кутепов похищен при помощи авто, отравлен наркотиками, а труп как дипломатический багаж отправлен через Данциг в Москву, где сожжен в крематории, в присутствии членов Политбюро. Доказательства приведены весьма слабые – пока, мол, до конца расследования открыться невозможно. О чем же все-таки говорил Бурцев? Одурманенный Кутепов сел в машину добровольно. Он – раненный в грудь – не мог перенести наркоза, что подтвердил и профессор Алексинский. Кутепов давно находился в конспиративных отношениях с представителями Красной Армии. Среди них были и агенты ГПУ, похитившие генерала. Попутно Бурцев обвинил чуть не весь штаб РОВСа, особенно Зайцева, которого вызвал на очную ставку с шоферами трех автомобилей. Зайцев уклонился, ссылаясь на запрещение командования. Бурцев публикует фотографию малолетнего сына Кутепова с трогательной подписью: «Верните мне папу». Между тем выдается и третья версия: похищение осуществлено под руководством Детердинга и двух-трех великих князей. Почему? Доказательства обещаны в ближайшие недели.

– Н-н-нда, – развел руками Шатилов. – Постарел наш главный российский разоблачитель. Был я у него как-то в отеле «Пантеон». Две клетушки – жалкая картина! Но у самого еще вполне респектабельный вид: седые волосы зачесаны назад, усы, бородка клинышком, рубаха с черным галстуком, жилет, две ручки в кармане пиджака. Хоть куда! Прошу прощения, полковник: увлекся.

– У вас еще много? – спросил Миллер.

– Достаточно, но я купирую. Итак, читатели ждут доказательств, читатели требуют. Бурцев вынужден заявить: «Я могу сказать, дело Кутепова раскрыто. Но я дал слово молчать и буду молчать, невзирая на клевету РОВСа и правых кругов». А вскоре – называется имя. Главный похититель – Андрей Фихнер, обрусевший немец, второй секретарь берлинского торгпредства. Резидент ОГПУ в Центральной Европе! С помощью подручных он и похитил Кутепова.

– Но ведь не в Берлине же, в Париже?

– Это не уточняется. Фихнер, бежавший из Европы, дал разрешение назвать свое имя. Более того, он сам пишет книгу, где названы все похитители. Если Фихнер не сделает этого, Бурцев опубликует все сам.

– Бред какой-то, господа! Полный!

– С этим согласно и советское посольство. Оно выступило с опровержением: Фихнер действительно был вторым секретарем в Берлине в двадцать четвертом и пятом годах. С двадцать девятого года – первый секретарь посольства в Ковно. За это время никуда не выезжал и лишь теперь находится на отдыхе в Советском Союзе. Ничуть не смущаясь обвинением в диффамации, Бурцев называет еще фамилию – Евгений Думбадзе. Это якобы один из невозвращенцев. С Фихнером ехал в одном купе восемнадцатого ноября двадцать девятого года из Парижа в Берлин. Неожиданно дверь раскрылась, и в купе вошел... Кутепов. Ночь они провели за тихим разговором. В одиннадцать утра генерал вышел на станции Шарлоттенбург.

– И Шекспир не придумал бы лучше! Не хватит ли, господин полковник? – не выдержал и терпеливый Абрамов.

– Только еще одно высказывание нашего «разоблачителя», господа генералы. Бурцев пишет: «Как и раньше... я хожу по Парижу и днем с фонарем в руках отыскиваю хоть кого-нибудь, кто мог бы бороться с большевиками... кто действительно хотел бы разоблачить похищение Кутепова». Он полностью расписался в своем бессилии.

– С этого следовало бы начать, – добавил Штейфон. – И времени терять не стоило. Тем более что, насколько мне известно, ныне Бурцев всецело увлечен великосветским процессом в Париже. Графиня Елизавета Шувалова предъявила иск своему управляющему Шейдеману. Он растратил деньги доверительницы. Предстоит шумный процесс. Это уже заслоняет дело Кутепова. К нему теряется интерес даже в военных кругах.

«Как бы не так, – подумал Монкевиц. – Про миллион ни один не забыл».

– Не исключаю, не исключаю!.. – снова встал Евгений Карлович Миллер. – Однако полагаю, мы обязаны доложить последние сведения об исчезновении Кутепова, полученные по нашим каналам. Это, собственно, версия Знаменского и «Внутренней линии», которую абсолютно не разделяет, правда, полковник Монкевиц. Поэтому я сам доложу ее высокому собранию. Полагаю, могу начать?

– Просим! Просим! – раздались голоса. – Ждем! Слушаем, Евгений Карлович!

Монкевиц подобрался, насторожился, готовый опровергать любое положение своего нового шефа, несмотря на то, что у них уже складывались хорошие отношения. Этого требовали обстановка и его новое положение. Миллер же вообще не любил служебных перестановок, у него не было своих людей, которых следовало определить в ближайшее окружение РОВСа.. Он привык опираться на уже сложившиеся, сработавшиеся группы.

– Итак, суммируем все сказанное в этих стенах, – придавая голосу значительность и некоторую даже таинственность, начал Миллер. – Нет ни одного свидетеля, видевшего Кутепова в Париже. Ни его, ни его двойника. Ни живым, ни мертвым, ни одного, ни в компании с какой-нибудь загадочной красавицей. Следовательно. .. – акцентируя свои слова, Евгений Карлович погрозил кому-то пальцем и поднял глаза к потолку. И повторил громче, как безапелляционный вывод: – Следовательно, его нет в Париже. Помните, еще в первые дни имелись свидетельства о двух авто, из которых большее – зеленое. Мы сосредоточились на авто, полагая, что именно они и везли куда-то Кутепова. И получили интересную картину. Вот ряд донесений. Агент Сафронов докладывает: два авто проехали по Русселе к дому Инвалидов по Версальской авеню и скрылись через ворота Сан Клу. Далее... В одном из гаражей предместья коллегой Сафронова обнаружен зеленый лимузин, который собирались перекрасить. Осмотр показал, что обшивка изнутри порвана: вероятно, шла борьба. Железнодорожник, доставленный в гараж, узнал зеленое авто: оно останавливалось у переезда в Трувилль. – Он перешел к карте Франции, отдернул занавеску. – Вот данные полиции, опубликованные в прессе. Зеленое авто и красное такси – его появление, признаюсь, и для меня неожиданно, откуда и когда оно появилось? – были замечены в местечке Эвре в одиннадцать утра. В полдень – в Ривьер Тибу вилл ь. Через час сторожиха магазина видела обе машины в Понт л’Эвеке. В два пополудни мэр города замечает их в Бонвилле. Прошу проследить за движением этих машин: Париж – Эвре – Ривьер Тибувилль – Понт л’Эвек – и, наконец, Бонвилль. Дальше лишь путь на Трувилль и вдоль морского берега. Только так! Сафронов выезжает на место и, представьте, вскоре находит свидетелей. Около четырех пополудни они видели машины на пустынной дороге, ведущей к пляжу. Правда, быстро темнеет, и свидетели путаются в определении цвета автомобилей. Но что важно? Их ждала лодка! И тут полиция, конечно, теряет след. Деладе, полицейский следователь, приехавший позднее, обнаруживает отличное место: широкий пляж, глубина у берега около шестидесяти сантиметров – для причаливания большой лодки вполне пригодно.

– Зеленое авто превращается в зеленую лодку? – недоверчиво спросил Шатилов. – Давайте начнем искать лодку.

– Вы напрасно иронизируете, генерал. Я доказываю, Кутепова нет в Париже. Ни живого, ни мертвого. Он уехал. Либо его увезли пароходом.

– Каким пароходом? Куда и зачем? Где стоял этот пароход? Видел ли его хоть кто-нибудь? – раздались новые вопросы генералов.

– Куда и зачем увезли Кутепова, я не знаю. В Берлин, в Москву, в Парагвай! – повысил голос Миллер. – Это и предстоит нам узнать.

– Что же! Давайте искать и пароходы, – безнадежно сказал Абрамов.

Миллер сел. Воцарилась минутная пауза. Руководители РОВСа смотрели друг на друга растерянно: новая версия перекрывала почти все предыдущие.

– Мы знаем, что мы ничего не знаем, – сказал, как отрубил, долго молчавший генерал Эрдели. – У меня кончается терпение, господа.

– У всех довольно складные версии, это и настораживает, – добавил Лукомский. – Версии правдоподобные, но взаимоисключающие. Я не верю ни одной!

– Интересно все же подробнее узнать о ваших расхождениях с полковником Монкевицем. В чем они? Дайте ему слово, Евгений Карлович, – предложил Штейфон.

– Говорите же, Николай Августович, – неохотно приказал Миллер.

– Благодарю, – Монкевиц чуть заметно поклонился. – Дело, как вы изволили заметить, весьма запутанное, а обилие различных версий и рождает противодействие им. Истина, видимо, в стороне. Вот лишь несколько номеров газеты «Сегодня». Разрешите коротко. Так... «Новая сенсация в деле Кутепова», содержащая массу невероятных подробностей. Названы известный парфюмер Франсуа Коти, редактор газеты «Актюалите» Филипп Маркс... Перехвачен подозрительный телефонный разговор... упомянут роскошный особняк на авеню Рафаэль, принадлежащий явно подставному лицу. И автомобиль «Делаж», в который сел Кутепов, выйдя ночью из особняка. Каков вывод? Генерал уехал в Италию, где живет по подложному паспорту? Никаких доказательств! Нам просто предлагают поверить в эту версию, рассчитанную на простаков... Или вот еще. Тут «откровение» одного из заключенных в тюрьме Френ. Он знает тайну Кутепова. Начальника РОВСа свезли на виллу Фонтенбло и там после допроса задушили. Тут есть и доля правдоподобия: вилла с зелеными ставнями – как авто, заметьте! – принадлежит художнику Луи Миллеру. Никто такого не знает.

А когда этого заключенного, профессионального налетчика, спросили, почему он не захотел миллионной премии за «тайну» Кутепова, он ответил, что у бандитов, видите ли, кодекс чести. Виллу Фонтенбло вообще не нашли. Зато нашли двух новых, очень осведомленных свидетелей. Я добился беседы с ними, но это все пустое. Первый – шофер Газольс – привез в больницу на рю Удино какого-то иностранца, видел, как ажан сел радом с шофером второй машины. Кутепова он не видел. Вторая свидетельница – консьержка соседнего дома Бадер видела наручники на том, кого вталкивали в большое авто. Я задал ей вопрос об ажане. Она стала путаться и менять свои показания. Это не свидетели, господа! Подобное же отношение у меня и к «нормандской» версии: ни наши люди, ни французские полицейские не оказались здесь на высоте. Много недоработок, много неперепроверенных предложений – тумана, одним словом.

– Так что же вы предлагаете, полковник? – напористо спросил Шатилов.

– Миллион – это много, господа генералы. Прошу прощения за откровенность. Пусть она не покажется обидной. Если мы хотим получить миллион франков, необходимо прежде всего прекратить собственные разработки и объединиться. Часть миллиона – меньше целого, конечно. Зато шансов у нас будет больше, господа. Я за объединение усилий всех. И пусть никого это не обижает. Время еще не упущено!

– Что ж! – сказал Штейфон. – Браво, полковник!

И все члены штаба дружно зааплодировали. Только Евгений Карлович Миллер не смог скрыть своей озабоченности. Был уязвлен, считал, что сотрудники его штаба слишком уж легко пошли на поводу у этого косого ловкача Монкевица и демонстративно не посчитались с ним, новым начальником РОВСа...

Оглядывая собрание генералов, говоривших долго, но так и не приблизившихся ни на шаг к истине, Монкевиц все сильнее отдавался чувству злости. И на них и на себя, ибо и он волею судьбы попал в капкан, из которого не видел выхода. У него вспыхивала дикая, еретическая мысль – хотелось сказать этим легковерным и глупым генералам, как все было в действительности. Как готовилось, умно начиналось, как гладко шло и было точно завершено к намеченному сроку... И с его, полковника Монкевица» помощью. Что произошло бы тут, в штабе? Не поверили бы, конечно... Ерунда! Одна из очередных «липовых» версий, не стоящая внимания. Ни одному слову не стоит верить. Дивиденды для своей «Внутренней линии» зарабатывает. Не иначе они деньги не сегодня-завтра попросят...

Вечером следующего дня на пляс Конкорд возле обелиска Рамзеса Венделовский ждал Монкевица. Теплый ветер Атлантики принес моросящий дождь. Полковник чуть задерживался, и Альберт Николаевич нервничал. С полей шляпы капала за ворот вода. Он чувствовал себя неважно в легком плаще не по погоде. И сердился: разве нельзя было назначить встречу где-нибудь в кафе, в ресторане, в конце концов. Они могли позволить себе подобную открытую встречу – сотрудники одной службы, начальник и подчиненный, проверенные совместной акцией в Советской России, свершившие все, что им предписывалось, и благополучно вернувшиеся в Париж...

Внезапно, почувствовав приближение постороннего, Венделовский резко обернулся и увидел полковника, держащего над собой необъятный зонт. Они поздоровались кивками, не подав друг другу руки.

– А вы прекрасно держались на заседании штаба, – сказал Венделовский.

– Благодарю. Вам и это уже известно?

– Мне все известно. Но почему это должно вас теперь волновать?

– Меня больше интересует цель нашей встречи. У вас есть для меня задание?

– Помилуйте, Николай Августович! Я пришел посоветоваться. Мы говорили, помните, в Москве...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю