Текст книги "Погребённые заживо"

Автор книги: Марк Биллингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Марк Биллингем
«Погребённые заживо»

Саре Лутьенз, без которой ничего бы не было

Пролог

Подумай о детях.

Прежде всего – в подобной обстановке, в подобном состоянии, когда не можешь сама понять, корчишься ты от злости или в агонии, так, что даже трудно выплевывать слова. Прежде всего, подумай о них…

– Какого черта! Какого черта вы не сказали мне об этом раньше?

– Было не время. Мне казалось, что лучше подождать.

– Лучше чего? – Она сделала шаг к мужчине, который стоял в противоположном углу ее гостиной.

Тот невольно отступал, пока не наткнулся на диван и чуть не свалился на аккуратно взбитые подушки.

– Ты лучше успокойся, – сказал он.

В комнате пахнет освежителем воздуха. На ковре виднеются следы – понятно, что его недавно пылесосили; когда стихают крики, слышно громкое тиканье часов на отполированной до блеска каминной полке.

– Интересно знать, а чего вы ждете от меня? Как мне поступить? – спросила она.

– Я не могу тебе указывать. Это должно быть твое решение.

– Вы считаете, что у меня есть выбор?

– Нам нужно сесть и все спокойно обсудить – найти лучший способ…

– Господи Боже! Вы приходите и вот так просто все это мне говорите?! Вот так, запросто, будто случайно забыли упомянуть о каком-то пустячке? Вы приходите ко мне и говорите все это… дерьмо! – Она расплакалась, но на сей раз не прикрыла лицо руками. Она закрыла глаза и ждала. Ждала, когда на нее вновь нахлынет приступ безудержной ярости.

– Сара…

– Я не знаю вас. Черт, я даже вас не знаю!

Несколько секунд слышно лишь тиканье часов и отдаленный шум автомобилей, да еще на кухне бормочет радио – она сама прикрутила приемник, когда раздался звонок в дверь. В комнате включено отопление, хотя и не сезон и в гостиной достаточно солнечного света, струящегося сквозь затянутые паутиной окна.

– Извини.

– Что-что? – Но она расслышала его слова достаточно отчетливо. Она улыбается, потом начинает хохотать. Она комкает свое платье, сжимая его по бокам в кулаки. Что-то начинает колоть в животе; судорога сковывает верхнюю часть ноги. – Я должна поехать в школу.

– С детьми все будет в порядке. Честное слово, милая. Все в полном порядке.

Она повторяет его последние слова; потом еще раз, уже шепотом. На этот раз слез не унять, как и не сдержать крика, рвущегося изнутри. Как не сдержать нахлынувшего чувства, которое толкает ее в другой конец комнаты – она хочет вцепиться ногтями в лицо мужчины.

Тот поднимает руку, чтобы защититься. Он перехватывает пальцы, нацеленные ему в глаза, и, крепко сжав их, пытается успокоить ее. Отвлечь.

– Тебе надо успокоиться.

– Подлец! Мерзавец! – Она резко отдергивает голову.

– Пожалуйста, выслушай меня. – Ее плевок попадает на верхнюю губу, и слюна стекает ему в рот. Он клянется ей, а слово «клянусь» он употребляет чрезвычайно редко.

И отталкивает ее…

Она вдруг тяжело запрокидывается назад, распахнув рот в крике, и плашмя падает на стеклянный кофейный столик.

Тянутся секунды. Тикают часы. Доносится шум с улицы. Бормочет радио на кухне.

Мужчина делает к ней шаг, потом останавливается как вкопанный. Он ясно видит, что произошло.

Падая, она зацепилась за край столика и ударилась спиной и лодыжкой. Пытается встать, но голова вдруг наливается чугунной тяжестью. Из груди вырывается стон; плечи ерзают по осколкам стекла на ковре. Она лежит, едва дыша, среди разбросанных украшений и столового серебра и тотчас узнает песню, которая звучит по радио. Одновременно она ощущает у себя подзатылком что-то теплое и мокрое. Это что-то заполняет ее рот и струится за ворот свитера.

Осколок…

Пару секунд она размышляет над этим словом – таким нелепым, если повторить его про себя несколько раз. Размышляет о своем невезении. Можно ли быть смертельно невезучим? Должно быть, задета артерия, а может, и две. И хотя она слышит, как ее зовут по имени, и ощущает в этом голосе безысходность и панику, она постепенно затихает и пытается собраться, концентрируясь только на лицах своих детей.

Это – прежде всего.

Жизнь быстро угасает в ней – утекает красной струйкой по мутному стеклу. Ее последняя мысль ясна и понятна. Проста, исполнена любви, полна угрозы.

Если он хоть пальцем тронет моих детей, я его убью.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НЕСЧАСТЬЕ НЕ ЗА ГОРАМИ

Люк

Знаешь, единственное, в чем я пытаюсь тебя убедить: ты только не беспокойся! Ладно, мам? Дело в том, что волноваться не о чем. Но находясь сейчас здесь и произнося эти слова, я знаю, как они бессмысленны – ты ведь всегда беспокоишься. Мы с Джульеттой считаем, что, если бы тебе не о чем было волноваться, вероятно, тебе было бы не по себе, ты чувствовала бы себя не в своей тарелке: как будто чего-то не хватает. Ты была бы сбита с толку – как тогда, когда тебе кажется, что ты забыла сделать что-то важное, или когда не помнишь, куда положила ключи. Ну, ты понимаешь, о чем я? Если бы ты вдруг не беспокоилась, мы бы сами забеспокоились, почему ты спокойна!

Хотя беспокоиться не о чем. Со мной все в полном порядке. Даже еще лучше. Не скажу, что это пятизвездочный отель, но с кормежкой могло быть гораздо хуже, и ко мне довольно неплохо относятся. Единственное, что не нравится, – лишь второй раз в жизни я сплю на такой неудобной кровати. Первый раз, помнишь, был тогда, когда мы останавливались в той вшивой гостинице в Истборне – Джульетта там принимала участие в турнире по хоккею на траве? Казалось, что в матрац напихали булыжников. Но даже тогда я умудрился, как ни удивительно, немного вздремнуть.

Честно говоря, не знаю, что еще сказать. Что же еще мне так нужно сказать?..

Если только… Если бы ты записала мое любимое комедийное шоу, было бы клево. И никому не разрешай занимать мою комнату, а в школе, пожалуйста, всем скажи, чтобы не расстраивались. Поняла? Кормят хорошо, сплю нормально, даже чувство юмора еще осталось. Поэтому волноваться и правда не о чем. Все нормально, мам! Со мной все хорошо. Знаешь, что? Когда все уладится – может, купишь мне игровую приставку «Сони», о которой я тебе все уши прожужжал? Попытка не пытка, верно?

Слушай, я могу много еще чего порассказать, но лучше не буду затягивать – ты и так понимаешь меня. Мам? Ты поняла, что я пытаюсь сказать, а?

– Ладно, хватит…

Мальчик отрывает взгляд от камеры, к нему быстро направляется человек, в руке у которого шприц. Мальчик сидит прямо, напряженно ожидая, когда к нему подойдет этот мужчина. Он надевает на голову мальчика мешок, пара секунд – и картинка пропадает.

ВТОРНИК
Глава первая

Уж чего-чего, а юмора здесь было не занимать: обычно непристойного, а случалось, и совершенно черного – когда как. Однако в последнее время было как-то не до шуток, а Тома Торна вообще не задевали.

Но сейчас он не мог не оценить шутки начальника.

– Джезмонд спрашивал обо мне? – поинтересовался он.

Рассел Бригсток откинулся на спинку стула, наслаждаясь удивлением подчиненного, на которое он заранее рассчитывал. Столичная полиция [1]1
  Столичная полиция (Metropolitan Police Force) – официальное наименование полиции Лондона с пригородами (Большого Лондона). Название ее Главного управления – Скотланд-Ярд – нередко ассоциируется с лондонской полицией вообще и иногда используется как синоним Столичной полиции. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]находилась в постоянном движении, здесь мало что оставалось неизменным. На этом фоне взаимопонимание, сложившееся у инспектора Тома Торна с начальником «убойного отдела» [2]2
  «Убойный отдел» – разговорное название отдела Главного управления Столичной полиции, занимающегося расследованием особо опасных преступлений, в первую очередь убийств.


[Закрыть]Западного округа, радовало своим постоянством.

– И очень настойчиво.

– Должно быть, на него давят, – ответил Торн. – А он не ловит мышей.

Теперь настала очередь Бригстока обратить все в шутку:

– Почему мне вдруг на ум взбрели кастрюли и котелки?

– Не имею ни малейшего понятия. Может, ты ведешь дело о пропаже кухонной утвари?

– Ты мне уже надоел своими разговорами о том, что хочешь заняться серьезным делом. Ну, что ж…

– С превеликим удовольствием!

Бригсток вздохнул, задел локтем оправу своих толстых темных очков.

В кабинете было тепло, весна заявляла свои права, но батареи все еще жарили, как в декабре. Торн встал и скинул коричневую кожаную куртку.

– Брось, Рассел, ты же сам превосходно знаешь: скоро полгода, как мне не поручают ничего серьезного.

Шесть месяцев минуло с тех пор, как его внедрили в уличную среду, чтобы он нашел виновных в избиении до смерти трех городских бродяг. Шесть месяцев писанины: всевозможные отчеты, выстраивание цепочки доказательств, бумажная работа по проверке всех материалов, передаваемых в суд. Шесть месяцев он не вставал на пути у Зла.

– Есть одно серьезное дельце, – сказал Бригсток. – Требуется немедленное расследование.

Торн откинулся на спинку стула и ждал от начальства дальнейших пояснений.

– Дело о похищении… – Бригсток поднял руку, заметив, что Торн начал качать головой; он продолжал гнуть свое, не обращая внимания на протестующие стоны, доносившиеся с противоположного конца стола. – Шестнадцатилетнего парня похитили прямо возле школы на севере Лондона три дня назад.

Отрицательное покачивание головой перешло в понимающий кивок.

– Джезмонд совсем не испытывал желания поручать это дело мне, верно? Его просто попросили выделить пару ребят в помощь отделу расследования похищений людей, я прав? Он поступает, как ему велели, как хороший командный игрок, да к тому же еще и убирает меня с глаз долой. Одним выстрелом – двух зайцев.

На углу стола Бригстока стоял паучник. Его мертвые листья поникли над фотографией детей Рассела. Он схватил целую пригоршню коричневых хрупких стеблей и стал крошить их.

– Послушай, я знаю, что от тебя хотят отделаться, знаю, что ты с удовольствием будешь…

– С превеликим удовольствием, – ответил Торн. – Я чувствую себя намного лучше, чем раньше, тебе же известно. Я… готов.

– Отлично. Но пока не принято решение отвести тебе более активную роль в команде, я подумал, что ты оценишь возможность «скрыться с глаз». К тому же привлекают не только тебя. Холланда тоже направили на это дело…

Торн посмотрел в окно, с высоты Пиль-Центра на Хендонн, [3]3
  Северо-западный пригород Лондона с аэродромом, на котором в 1920–1937 годах проходил ежегодный праздник британских военно-воздушных сил; в этом районе находится училище Столичной полиции.


[Закрыть]серую ленту Северной окружной дороги вдали. Конечно, он видывал пейзажи и получше, но то было давно.

– Шестнадцатилетний?

– Его зовут Люк Маллен.

– Значит, мальчишку похитили… в пятницу, верно? А что происходило все эти три дня?

– Тебе обо всем расскажут в Ярде. – Бригсток взглянул на листок бумаги, который лежал у него на столе. – Спросишь в отделе расследования похищений людей следователя Портер. Луизу Портер.

Торн знал, что Бригсток на его стороне, но он разрывался между солидарностью со своими сотрудниками и ответственностью перед вышестоящим начальством. В наши дни любой чиновник его ранга – только на одну десятую полицейский, а на оставшиеся девять десятых – политик. Многие коллеги Торна, занимавшие равное с ним положение, работали приблизительно в такой же манере, но Торн руками и ногами отбивался от перспективы влачить столь же безрадостное существование…

– Том?

Бригсток правильно начал. Одного упоминания возраста мальчишки было достаточно, чтобы возбудить интерес Торна. Жертвы тех, кто охотится ради удовлетворения похоти, обычно значительно моложе. И дело не в том, что на старших детей не охотятся – еще как охотятся, но подобное насилие чаще случается в стенах школы или, что самое грустное, внутри семьи. А вот чтобы шестнадцатилетнего подростка похитили прямо на улице – это было необычно.

– Тревор Джезмонд задействует все силы – видимо, время не терпит, – заметил Торн. Если пожатие плечами и улыбка уголками рта означает проявление воодушевления, тогда можно сказать, что он воспринял поручение шефа с энтузиазмом. – Ну что ж, если меня будут чуток подгонять – перетерплю, пожалуй.

– Ты не дослушал.

– Я весь внимание.

И Бригсток посвятил его в детали дела. Когда он закончил, Торн встал и, уходя, снова посмотрел в окно.

Напротив высились здания – бурые, черные, блеклые; административные здания и магазины, на плоских крышах которых собрались лужицы грязной воды. Торну показалось, что они похожи на старческие зубы.

Еще не доехав до ворот парковки, Торн поставил диск Бобби Бэра в магнитолу, но взглянул на лицо Холланда и тут же вытащил диск.

– По-моему, я должен позаботиться о том, чтобы в машине всегда был альбом Симпли Реда, – сказал Торн. – Чтобы не травмировать твою ранимую душу.

– Мне не нравится Симпли Ред.

– Ну, не знаю, кого ты там любишь.

Холланд жестом указал на магнитолу, встроенную в приборную панель:

– Я не возражаю против некоторых твоих дисков. Только не это бренчание на гитаре…

Торн повернул на Аэродром-роуд и прибавил газу, направляясь к станции метро «Колиндейл». Сейчас они доберутся до А5, а дальше все время прямо: через Криклвуд, Килберн – и в южную часть города.

Раскритиковав музыкальные пристрастия Торна, Холланд продолжал набирать очки (два из двух), направив свой сарказм на машину. Желтый трехлитровый БМВ 1971 года выпуска был предметом гордости и радости Торна, а для сержанта Дейва Холланда машина являлась всего лишь отправной точкой для бесконечных шуточек над «драндулетом».

На этот раз, однако, Торн не попался на удочку. Едва ли нашелся бы человек, способный испортить ему настроение.

– Отец мальчишки, Энтони Маллен, – бывший коп, – сказал он. Торн нажал на клаксон, поскольку его подрезал мотороллер. Складывалось впечатление, что он говорит о чем-то чрезвычайно ему неприятном. – Раньше он был начальником управления уголовного розыска.

Белобрысому Дейву Холланду постоянно лезли в глаза давненько не стриженные волосы. Он убрал их со лба:

– И что с того?

– А то, что это как бы семейное дельце, разве нет? Он поднял на ноги своих старых приятелей. И еще имей в виду – нас переводят в другое подразделение.

– Ты можешь предложить что-нибудь лучше? – спросил Холланд.

Взгляд Торна был мимолетным, но довольно красноречивым.

– Я имею в виду – для нас обоих. Не так-то много сейчас в разработке дел об убийствах.

– Верно. Сейчас нет. Хотя нельзя ведь предугадать, когда появится настоящее дело.

– В твоих словах слышится надежда.

– Не понял?

– Как будто ты боишься упустить возможность…

Торн ничего не ответил. Он покосился на боковое зеркало, остановился, включил сигнал поворота и стал ждать, когда можно будет двинуться дальше.

Несколько минут они молчали. Дождь забарабанил по стеклу, из которого открывался вид на Мейда-Вейл [4]4
  Мейда-Вейл – широкая улица в северо-западной части Лондона.


[Закрыть]– зрелище куда более отрадное, чем Килберн, где они сейчас находились.

– Что тебе еще начальство рассказало? – поинтересовался Холланд.

Торн покачал головой:

– Рассел знает столько же, сколько и мы. Об остальном нам расскажут, когда доберемся на место.

– Ты раньше работал с СО-7?

Как и многие сотрудники, Холланд еще не привык к тому, что подразделения Управления специальных операций (СО) были официально переименованы в подразделения Управления по борьбе с организованной преступностью (УБОП). Большинство по-прежнему пользовалось старой аббревиатурой, прекрасно понимая, что начальство вскоре опять сменит вывеску – как только ему снова станет нечем заняться. СО-7 – седьмой отдел Управления специальных операций. Его основной задачей являлось расследование тяжких преступлений, начиная от заказных убийств и заканчивая наркоторговлей в крупных масштабах. Наряду с подразделением, которое занималось расследованием похищений людей, тут также имелись: «Летучий отряд», [5]5
  Спецподразделение Управления уголовной полиции; используется в особо важных и экстренных случаях.


[Закрыть]отряд по освобождению заложников и борьбе с вымогательствами, отделение планирования. С последним Торн сотрудничал, готовясь к операции по внедрению в уличную банду – увы, закончилась операция плачевно.

– К счастью, с отделом расследования похищений людей до сих пор мне работать не приходилось. Это птички высокого полета, они предпочитают не знаться с такими, как мы. Они любят напускать на себя таинственный вид.

– Ну, положим, элемент секретности в их работе должен быть – при их-то задачах. Им приходится быть более осмотрительными, чем всем остальным.

Похоже, Торна это не убедило.

– Они много о себе думают, воображалы! – Он подался впереди, включив приемник, нашел спортивную программу.

– Значит, этот Маллен знаком с Джезмондом?

– Много лет.

– Тогда получается, что они одного возраста?

– Думаю, Маллен на пару лет старше, – ответил Торн. – Они вместе работали еще в военной контрразведке, где-то на юге. Бригсток считает, что именно Маллен привел Джезмонда в полицию. Проталкивал нашего Тревора вверх по служебной лестнице.

– Понятно…

– Напомни мне, чтобы я набил этому ублюдку морду, ладно?

Холланд усмехнулся, но было видно, что ему неловко.

– Что? Ведь у него кто-то похитил сына… – сказал Дейв.

На последнем участке Эджвер-роуд, уже на подъезде к Марбл-Арч, [6]6
  Марбл-Арч – триумфальная арка.


[Закрыть]образовался затор. Торн все больше и больше расстраивался, думая о том, что если пробки и бьют по чему-то, то только лишь по кошелькам людей. По радио говорили об игре, которую «Сперз» [7]7
  «Сперз» – разговорное название лондонской футбольной команды «Тоттнем хотспер».


[Закрыть]должны были провести на следующий день. Футбольный комментатор в студии отметил, что команда является фаворитом: после трех побед на выезде она опережает «Фулем» на три очка.

– Сам виноват, сволочь, – сказал Торн.

Холланд явно все еще раздумывал над тем, что было сказано несколькими минутами ранее.

– Мне кажется, ты не прав, – заметил он. – Если бы у тебя были дети… Ну неужели ты не понимаешь?

Торн лишь хмыкнул в ответ.

– Если бы подобное случилось с кем-то другим…

– Думаешь, я черствый? – поинтересовался Торн.

– Немного.

– Если бы я и впрямь был черствым, я бы сказал, что это кара небесная. – Он бросил взгляд на коллегу и вопросительно поднял бровь. На этот раз ответом на его слова стала искренняя улыбка – но все равно казалось, что его слова не так легко, как он рассчитывал, вызвали эту улыбку на лице Холланда.

Дейв, сколько помнил его Торн, никогда не был наивным юношей, никогда его глаза не горели от восторга. Однако, когда его, двадцатипятилетнего рядового констебля, перевели в отдел Торна шесть лет назад, энтузиазма в этих глазах было побольше. И еще в них светилась вера. Правда, с тех пор он пережил семейные неурядицы: у его подруги была интрижка с одним полицейским, который позже погиб при исполнении служебных обязанностей; а потом у них родилась дочь, которой в этом году исполнится два годика.

А сколько трупов пришлось повидать Холланду!

Эта все увеличивающаяся череда тех, с кем ему пришлось столкнуться, когда у них уже отобрали жизнь! Люди, чьи самые потаенные стороны жизни открывались тебе, но чьих голосов ты никогда не услышишь, о чьих мыслях никогда не узнаешь. Некий паноптикум мертвых, а бок о бок с ним – кунсткамера живых злодеев. Понесших наказание и тех, кто отобрал чужую жизнь, но сумел избежать кары, остался непойманным.

Торн и Холланд, как и все, кому доводится сталкиваться с подобными вещами, не терзались постоянной скорбью о жертвах преступлений. Нельзя сказать, чтобы они ложились спать и вставали с мыслями об этом. Но и привыкнуть к таким вещам было невозможно – и, в конечном счете, это меняло их самих.

Вера притуплялась…

– Как дела дома, Дейв?

Секунду-другую Холланд выглядел удивленным, потом польщенным. Наконец коротко бросил:

– Нормально.

– Хлоя, должно быть, уже совсем большая.

Холланд, смягчаясь, кивнул:

– Она меняется каждые пять минут. Открывает для себя мир, понимаешь? Когда я прихожу домой, каждый раз застаю ее за новым занятием. Сейчас она вся в музыке, постоянно подпевает всем песням.

– Кроме тех, где бренчат на гитарах.

– Я не перестаю думать о том, что нет времени заняться дочкой, что все это проходит мимо меня.

Торн был уверен, что не имеет смысла расспрашивать Холланда о его подруге. Софи уж точно никак не пылала симпатией к Торну. Он знал, что в маленькой квартирке жилого комплекса «Элефант энд Касл», где жили Холланд и Софи, его имя звучит как бранное. Вероятно, из-за этого нередко вспыхивали семейные ссоры.

Наконец на Парк-лейн БМВ прибавил газу, затем они направились к Виктория-стрит, потом срезали угол к Сент-Джеймсскому дворцу и помчались к Ярду.

Холланд повернулся к Торну, когда они притормозили на углу Гайд-парка.

– Да, кстати, Софи просила передать тебе привет, – сказал он.

Торн кивнул и направил машину в поток других автомобилей, которые спешили на «круг».

Это место не входило в число его любимых.

Именно здесь год назад он провел несколько отвратительных недель – возможно, самых ужасных в своей жизни. Тогда его отстранили от работы и выдали ему то, что иносказательно называется «командировкой в сад». [8]8
  Здесь имеется в виду отстранение администрацией работника, уведомленного об увольнении или подавшего заявление об увольнении, от выполнения им обязанностей с сохранением заработной платы.


[Закрыть]Торн прекрасно осознавал, что он был не прав – сорвался, впервые после смерти отца. Но выслушивать это от таких, как Тревор Джезмонд, – совсем другое дело: когда тебе говорят, что ты висишь «мертвым грузом», и при удобном случае избавляются, как от неприятного запаха. Слава Богу, подвернулось секретное задание, которое дало ему возможность убежать, и последовавшие за этим несколько недель жизни на улице были намного предпочтительнее тех, которые он провел, варясь в душной, жаркой безоконной коробке под названием Скотланд-Ярд.

Когда они приблизились ко входу в здание, Торн бросил сердитый взгляд на группу туристов, которые фотографировали друг друга у известной вращающейся таблички.

– А чем ты занимался, когда работал в этих стенах? – поинтересовался Холланд.

Торн достал удостоверение и показал его одному из дежуривших у входа полицейских.

– Я пытался вычислить, сколько бутылок составляет смертельная доза «Типпекса»… [9]9
  Tipp-Ex – британская торговая марка корректора.


[Закрыть]

Отдел специальных расследований был одним из нескольких подразделений Главного управления уголовной полиции. Отдел был огромным и занимал половину шестого этажа. Он имел открытую планировку с большими комнатами и окнами, выходящими на противоположные стороны офиса. Территория каждого отделения была отмечена прямоугольным флагом определенного цвета, который свисал с низкого потолка: флаг огневого отделения был черным; отделения наружного наблюдения – зеленым; отделения по расследованию похищений – красным. Были здесь также секции технической поддержки и разведки – в их распоряжении находилось множество мониторов, каждый из которых можно было подключить к любой камере кабельного телевидения в пределах города, сюда же можно было передать «живую» картинку с любого вертолета, кружащего над городом.

Торн с Холландом все мотали себе на ус.

– А мы удивляемся, почему не можем купить себе новый чайник в отдел, – заметил Холланд.

Невысокая черноволосая женщина встала из-за стола в красном секторе и представилась инспектором Луизой Портер. Холланд, чтобы как-то завязать разговор, пару минут продолжал разглагольствовать по поводу чайника. Ему польстило, что женщина нашла его шутку смешной. Торна же поразило то, какое усилие ей пришлось приложить, чтобы притвориться, будто ей и вправду смешно.

Портер быстро описала структуру своего отделения, которая оказалась более или менее стандартной. Она сама была одним из двух инспекторов, которые вели дела и которым подчинялись с десяток констеблей и сержантов, а руководил всеми старший инспектор.

– Мой начальник Хигнетт просил, чтобы я извинилась за то, что он не смог сразу с вами встретиться, – сказала Портер. – Он подойдет позже. И конечно, теперь у нас стало три инспектора.

Она смерила Торна проницательным взглядом.

– Спасибо, что откликнулись.

– Не стоит благодарности, – ответил Торн.

– Впрочем, у вас не было выбора, верно?

– Никакого.

– Извините, что так получилось, но иногда нам приходится прибегать к помощи. – Она бросила еще один взгляд на Торна. – Что-то не так?

Он перестал переминаться с ноги на ногу, поняв, что лицо его исказила гримаса.

– Ох, уж эта спина, – объяснил он. – Должно быть, что-то вывихнул.

Правда заключалась в том, что временами он действительно невыносимо страдал: даже после кратковременного сидения в машине или, Боже сохрани, за столом у него начинала ужасно болеть левая нога, где-то внизу. Сначала он списывал это на мышцы, грешил, что, вероятно, сказываются ночи, проведенные на улице, – но теперь стал подозревать, что проблема кроется гораздо глубже. Проблема эта непременно должна была как-то разрешиться, но пока он горстями глотал болеутоляющее.

Портер представила Торна и Холланда всем сотрудникам отдела, находившимся в кабинете. Большинство из них, по крайней, мере внешне, были настроены к прибывшим дружелюбно. Но все выглядели очень занятыми.

– Разумеется, много ребят на задании, – сказала Портер. – Охотятся за тем, что мы в шутку называем «ниточками».

Холланд облокотился на свободный стол.

– Хорошо, что у вас есть хоть какие-то ниточки.

– На самом деле ниточка только одна. Двое свидетелей видели, как Люк Маллен в день своего исчезновения садился в машину.

– Марку запомнили? – спросил Торн.

– Не точно. Вроде бы «Пассат», не то синего, не то черного цвета. Так сказали школьники. Но в это время как раз закончились занятия, и все они были слишком заняты разговорами о музыке и скейтбордах – или чем там они еще увлекаются?

Холланд усмехнулся:

– У вас своих нет, да?

– Садился в машину… – повторил Торн. – И не было похоже, что его увозят силой?

– Он сел в машину с молодой женщиной. Красивой. Думаю, мальчишки больше глазели на женщину, потому и не обратили особого внимания на машину.

– Может, у Люка новая подружка, – выдвинул предположение Холланд.

– Именно так и думают некоторые мальчики. Они уже и раньше видели их вместе.

– А разве это невозможно? – удивился Торн. – Ему уже шестнадцать. Может, он смылся в какую-то гостиницу с эффектной женщиной старше его.

– Теоретически возможно. – Портер стала собирать какие-то вещи со стола, потом сняла со спинки стула сумочку. – Но это было в прошлую пятницу. Почему он до сих пор не объявился?

– Вероятно, он занят более приятными делами.

Портер вздернула вверх подбородок, давая понять, что эту версию она уже категорически отвергла.

– Кто ездит на шальной уик-энд, не имея при себе ничего, кроме школьной формы и телефона с играми? – Она замолчала, чтобы до Торна и Холланда дошел смысл сказанного, а потом двинулась мимо них к двери. Стало предельно ясно: Портер не сомневалась, что они последуют за ней.

Холланд дождался, когда она отошла достаточно далеко, чтобы не услышать.

– Что ж, кажется, она не больно-то задается…

Когда они оказались в коридоре, из лифта вышла еще одна сотрудница. Портер представила ее Торну и Холланду и обменялась несколькими словами со своей коллегой, прежде чем они втроем вошли в лифт. Луиза нажала кнопку и, когда закрылись двери, взглянула на Торна.

– Она – одна из двух наших сотрудников, которые держат связь с семьей пропавшего. Они дежурят там по очереди с тех пор, как Маллены обратились к нам за помощью. Со вторым сотрудником познакомитесь, когда прибудем на место.

– Отлично.

Взгляд Портер обратился на табло над дверью, где вспыхивали цифры. Торн удивлялся: неужели она всегда такая озабоченная, всегда так сильно спешит?

– Если удастся, сегодня я хочу провести пару часов с семьей Маллен. Понятно, что первые беседы с членами семьи – самые важные.

Прошла пара секунд, прежде чем до них дошел смысл сказанного.

– Первые? – переспросил Торн.

Портер повернулась и посмотрела на него.

– Я не совсем понял…

– К нам обратились лишь вчера днем, – объяснила она. – о похищении заявили не сразу.

Торн обменялся взглядами с Холландом, который тоже был явно сбит с толку.

– Им угрожали? – спросил он. – От родителей потребовали не обращаться в полицию?

– Кто бы ни похитил Люка, он пока не дал о себе знать.

Лифт достиг первого этажа, двери открылись, но Торн не двигался.

– Пока что я знаю не больше вашего, – сказала Портер.

– А какие есть предположения?

– Какой смысл строить предположения? Очевидный факт: Люка Маллена похитили в пятницу после обеда, но его родители по причинам, известным лишь им самим, решили подождать пару дней, прежде чем об этом сообщить.