Текст книги "Погребённые заживо"

Автор книги: Марк Биллингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Конрад

Он давно пришел к пониманию того, что почти все сводится к рыбе и прудам: к тому, насколько ты большая рыбка и какого размера пруд, в котором ты плаваешь. И, разумеется, еще время. Он решил, что время – очень причудливая вещь, оно может вскружить голову.

Само собой, он никогда не читал книгу об этом, написанную молодым человеком в инвалидной коляске – тем самым, что разговаривает при помощи изобретенного им устройства, с голосом, как у Далека. [18]18
  Один из нескольких одинаковых роботов в многосерийной детской телепередаче «Доктор Икс».


[Закрыть]

А если бы он ее и прочел, все равно бы не понял – это он прекрасно сознавал, и все же был на сто процентов уверен, что книга интересная. Время никогда не переставало удивлять его – тем, как оно дурачит людей. Например, каким образом дорога обратно всегда короче, чем дорога туда? Или почему первая неделя летнего отпуска, кажется, длится целую вечность, а вторая неделя пролетает – не заметишь, и вот уже отпуск кончился, а твоя кожа еще и не начинала облазить? И почему время тянется и тянется, когда чего-то ждешь?

Кажется, всего пять минут назад Аманда бежала вприпрыжку, налетела на него и буквально сразила своими сиськами. Вскоре она с радостью позволила переспать с ней за пару безделушек от Бакарди и обещание оказать поддержку. Пять минут… или шесть месяцев? Какая разница… А сейчас они снимают на видеокамеру мальчишку, накачанного снотворным; сидят и ждут, что будет дальше.

Честно сказать, он бы с большей охотой занимался тем, чем они промышляли раньше. Так было проще: зашел – вышел, а если кого и ранили, то только потому, что тот сам напросился. Дураки, которые изображали из себя крутых парней и караулили деньги, принадлежавшие какому-нибудь сраному «Эссе», [19]19
  Английский филиал американского нефтяного концерна «Экссон».


[Закрыть]по его глубокому убеждению, не заслуживали ничего, кроме хорошего пинка. Однако сейчас все было по-другому. Тут не было никакого мужества, ничего такого, что заставило бы чувствовать, что ты заработал свои деньги. Это дело казалось постыдным, так мог поступить только гомик или идиот. Такое преступление для слабаков.

Возможно, когда они вдвоем будут сидеть где-нибудь на пляже и тратить свои денежки, он будет думать иначе. Возможно, он забудет, как они достались, – во всяком случае, он на это надеялся.

Аманда возилась на кухне. Снова, небось, тосты с сыром, печеные бобы или что-нибудь в том же роде. Она, не переставая, твердила ему, что когда они получат деньги, то будут жить в свое удовольствие где-нибудь на модном курорте, ходить в шикарные рестораны, где у дверей стоят швейцары, а на улице толпятся в ожидании знаменитостей фотографы. Он интересовался, когда же это будет; ворчал, что ему осточертело сидеть здесь и бить баклуши. Он хочет, чтобы все это закончилось поскорее! Она уверяла его, что осталось уже недолго. Что довольно скоро – так или иначе – все закончится. Он считал, что это звучит несколько, блин, зловеще. Потом он посмотрел на мальчишку, затихшего в противоположном углу спальни, и подумал, что ее слова прозвучали чертовски устрашающе…

Это произошло совсем недавно. Несколько часов назад. Или дней? Время едва тащилось, как деревенский дурачок, который знает, что его сейчас будут бить.

Он знал, что во всем виноват сам. Еще недавно у него была возможность ответить «нет», сказать, что это глупая затея. Он не мог обвинить Аманду в том, что она все решила за него; но чувство было отвратительным.

Ждать – ждать неизвестно чего…

Будто ты совсем малюсенькая рыбка.

Глава шестая

Почти каждый сантиметр плотных бледно-зеленых тисненых обоев был завешен постерами: команда «Сперз» 1975 года – на переднем плане Стив Перримен с мячом в руках; футуристический пейзаж Роджера Дина; теннисистка, удаляющаяся от камеры и почесывающая оголенную ягодицу. В углу комнаты на полочке, которую поддерживала кирпичная кладка, стоял музыкальный центр, вкладыши к альбомам Боуи и «Дип пёрпл» были разбросаны по поверхности его крышки из перспекса [20]20
  Перспекс – фирменное название оргстекла английского концерна «Импириэл кемикл индастриз»; обладает большой механической прочностью и применяется для остекления автомобилей, самолетов.


[Закрыть]и прислонены к колонкам. На ветхом обеденном столе, принесенном снизу и заменяющем письменный, валялись книги: «Огонь!», «Челюсти», «Колесницы богов», парочка зачитанных до дыр книг Свена Хассела в мягком переплете – вперемешку с кипами журналов «Мелоди мейкер» и «Нью мьюзикл экспресс». На стене у окна – календарь с Джилли Джонсоном и мишень для игры в дартс из магазина «Вулворт»…

Торн прищурился и еще раз посмотрел на эти модные обои – однотонные, цвета бледной орхидеи.

Тут также висели репродукции старинных карт, архитектурный чертеж в скрупулезной французской манере, афиши выставок в Музее Виктории и Альберта и выставок современной живописи в галерее Тейт. Кое-что было прикреплено к стене простыми кнопками, а кое-что – липкой лентой. Стоя в центре спальни Люка, абсолютно не похожей на его собственную юношескую спальню, Торн решил, что Парсонс вчера все правильно сказал: сын Малленов был не совсем обычным шестнадцатилетним подростком.

Он подошел к мощному новенькому компьютеру и с удивлением обнаружил на кипе бумаг, которая высилась с одной стороны от компьютера, дневник игр футбольного клуба «Арсенал». Заинтригованный, он протянул руку и невольно обрадовался тому, что мальчишка – хотя и явно введенный в заблуждение при выборе команды – имел хотя бы одну страсть, которую разделял и Торн. Он пролистал первые несколько страниц и тут же понял, что это нечто большее, чем просто дневник игр.

Место, где раньше стоял ноутбук Люка, теперь выделялось прямоугольником на пыльном столе. Парни из технического отдела все еще работали с винчестером – «рыли землю» в поисках чего-то такого, что могло быть старательно и умело спрятано. Но пока не было найдено ни одного важного электронного письма, в электронном дневнике также не обнаружили свидетельств того, что Люк планировал куда-то уехать. Не сидел он и в чатах, и вообще, совсем не создавалось впечатления, что он недавно завязал какие-то отношения в Сети.

Не помог и его сотовый телефон. Сам аппарат в тот момент, когда Люк пропал, находился у него, поэтому не было возможности проверить его адресную книгу, но список звонков и текстовых сообщений, которые предоставила телефонная компания, не дал ничего важного. Чаще всего Люк звонил своей сестре.

Торн не сводил взгляда с пыльного прямоугольника и тут заметил, что отсутствует еще что-то, – внезапно у него перехватило дыхание. Он представил себе метания молодого, живого разума, который изо всех сил сопротивляется действию лекарства, которое заставляет опускаться веки, туманит сознание. Он обмякает и погружается в чернильную темноту…

Том натянул рукав пиджака, зажал его между пальцами и ладонью и нагнулся, чтобы стереть отпечатки на стекле.

– Здесь вы его не найдете.

Он обернулся и увидел в дверях спальни Джульетту Маллен, сестру Люка. Он отряхнул серую пыль с рукава.

– По правде сказать, я нашел довольно много следов твоего брата, – ответил он.

Девочка обогнула его и прошла в комнату. Труды Торна явно не производили на нее должного впечатления, и она не желала обсуждать такую нудотину, как абстрактные понятия. Она оперлась о стену и сползала вниз, пока не уселась на серый ковер.

– И что дальше?

Торн огляделся по сторонам, потом снова посмотрел на Джульетту.

– Ну, Люк явно был аккуратист.

– Не упускаете ни одной мелочи, да?

– Я же детектив.

– Чем докажете?

– Я сдавал экзамены.

– Должно быть, проходной балл для вас занизили.

Джульетта оставалась серьезной, но Торн почувствовал, что за напускным безразличием и злостью она напряженно борется с собой, чтобы не засмеяться. Она получала удовольствие от своего остроумия. У нее были длинные волосы – того же угольного цвета, что и макияж вокруг глаз, и кофта с капюшоном, которую она надела к мешковатым джинсам. «Вероятно, это называется „мода скейтбордиста“», – подумал Торн. Или «грейндж», или как-то вроде этого. Он хотел было спросить у нее, но потом передумал.

– Что было на кассете? – неожиданно спросила она.

Торн не сразу понял, о чем она говорит; еще полминуты понадобилось ему, чтобы решить, как отвечать.

– Мама с папой просмотрели ее утром. Думаю, один-единственный раз, но и этого достаточно. Потом они позвонили мисс Портер. Разумеется, мне они не позволили смотреть. Они даже говорить об этом не хотят, поэтому…

– Поэтому?

– Поэтому… я подумала, что не произойдет ничего страшного, если я спрошу вас.

Торн видел, как она подтянула коленки к подбородку, сжавшись в комочек в углу комнаты. Это не могло не напомнить ему вчерашний вечер с Филом Хендриксом. И сейчас он видел за напускным безразличием боль и страстное ожидание ответа; ту же боль и страдание – за дерзкими репликами. На самом деле не произойдет ничего страшного, если он ей расскажет.

– Там был Люк. Один.

Она быстро кивнула, как будто ее догадки подтвердились. Это был сдержанный, взрослый жест, но уже в следующее мгновение трогательно дрожащие губы снова превратили ее в ребенка.

– Что он говорил? Он сказал что-нибудь?

– Джульетта, я не могу…

– Они плакали, когда посмотрели кассету. Оба. Делали вид, что не плачут, и это было ужас как глупо с их стороны, если хотите знать мое мнение. Я же все равно понимаю, что было на кассете, неужели нет? Не могло же мне прийти в голову, будто они в девять часов утра решили посмотреть порнуху.

– Родители не хотели тебя огорчать, – заверил Торн.

– Верно, это они здорово придумали! Поэтому теперь я ни о чем другом, кроме этой кассеты, думать не могу. Что делают с Люком те, кто его похитил? Они его очень мучают или нет?

– С ним все в порядке. Честно.

– Что значит «в порядке»?

Торн глубоко вздохнул.

– «В порядке» – значит «хорошо проводит время»? – Она стала теребить ворс ковра. – Или «в порядке» – значит «еще дышит»?

Давно уже Торну не задавали такого трудного вопроса.

– Ему никто не причиняет никакого вреда.

Джульетта уронила голову на колени. Когда несколько секунд спустя она ее подняла, по щекам текла тушь.

– Он старше меня чуть больше чем на год, но иногда мне кажется, что старшая я. – Ее глаза метались по комнате, из одного угла в другой, как будто она пыталась найти доказательство своих слов. – Во многих случаях мне приходится за ним присматривать. Вы понимаете меня?

Торн сделал шаг к ней и присел на край кровати. Темно-синее пуховое одеяло было аккуратно сложено. Вероятно, Люк сам застелил постель, когда в пятницу шел в школу.

– Наверное, понимаю.

Она всхлипнула:

– Это для меня – как заноза…

Воцарилось молчание, которое для девочки, скорее всего, было более неловким, нежели для Торна. Прошло почти полминуты, прежде чем она встала на ноги.

– Ладно…

Похоже, с нее пока хватит.

Торн тоже поднялся. Он кивнул в сторону двери:

– Отлично, что вы… держитесь вместе. В такое время, понимаешь?

Джульетта Маллен кивнула, заправила волосы за уши.

– Из-за чего они поссорились? – Торн отошел назад к компьютеру и посмотрел на снимок, приколотый кнопкой к пробковой доске над ним: Люк сидит на плечах у отца, глаза за оранжевыми очками для плавания широко открыты; у обоих счастливые глуповатые улыбки; в голубой воде отражается солнце, и они купаются в его золотистых лучах. – Люк с отцом, утром в ту злополучную пятницу?

– Да из-за ерунды – насчет школы.

– Из-за учебы?

– Из-за того, что Люк не играет в команде регбистов. Велика важность!

– Кажется, твой отец думает иначе.

– Теперь, когда Люк пропал, он чувствует свою вину. Потому что в последний раз, когда он общался с Люком, они оба орали друг на друга. – Она сделала шаг к кровати, прислонилась к гладкой поверхности одеяла, на котором недавно сидел Торн. – К тому времени, когда мы пришли в школу, Люк уже стал жалеть об этой ссоре. Он сказал мне, что попросит у отца прощения, как только вернется домой. Он сам во всем виноват – вел себя слишком дерзко и вообще переборщил.

– А он был дерзок? – уточнил Торн.

– Я даже не помню. Этот спор – полнейшая ерунда, потому что они никогда не ссорились, понимаете? Они были по-настоящему близки. Может, это просто проблема отцов и детей?

Последнее прозвучало как вопрос, словно она хотела удостовериться, что Торн ее понимает.

– Ясное дело.

– Ладно, я тогда пошла.

Торн смотрел ей вслед. Он-то уж точно знал, что она имела в виду, но главное, теперь он понял, что не давало ему покоя на этой кассете.

То, что сказал Люк, – вернее, то, чего не сказал.

Торн остановился на пороге комнаты, увидев, что один из постеров на стене у двери отклеился. Когда он протянул руку, чтобы приклеить уголок на место, то заметил, что под постером что-то написано. Он вгляделся в слова – в маленькие, аккуратные буквы, написанные на обоях черными чернилами. Решительное и потаенное заклинание разочарования, раздражения и ярости.

 
Пошли к черту
Пошли к черту
Пошли к черту!
 

Из школы Холланд направился прямо в отдел, нашел себе письменный стол в сторонке. Ему требовалось пятнадцать – двадцать минут, чтобы собраться с мыслями, войти в общенациональную компьютерную систему полиции и тщательно изучить все материалы, относящиеся к делу. Когда он все закончил, то был уверен на сто процентов: ему есть что сказать, – затем он позвонил в Бекке-хаус и попросил Ивонну Китсон.

– Как продвигается дело о похищении, Дейв?

– Отлично.

– Скучаешь без нас?

– Послушай, начальник, хочу поговорить с тобой об убийстве Амина Латифа.

Прошло уже полгода, даже больше, с того момента, как трое белых подростков на автобусной остановке в Эджваре избили до смерти восемнадцатилетнего азиата – ученика выпускного класса технического отделения местного колледжа. Расследование проводилось – по вполне понятным причинам – на высокопрофессиональном уровне, но, несмотря на это, несмотря на выступления по радио и в печати и даже несмотря на наличие свидетеля, который подробно описал вожака нападавших, это дело быстро легло на полку.

Однако даже в архиве оно не перестало быть щекотливым. И запутанным.

Номинально это дело вел Рассел Бригсток, но непосредственно им занималась Ивонна Китсон. В сущности, это было ее дело – по крайней мере, она так считала – и ее неудача. Едва взглянув на тело юноши – на окровавленную руку, на кастеты в луже посреди дороги, – она уже знала, что эта смерть будет преследовать ее. И не имеет значения, поймает она виновных или нет. Преступления, вызванные ненавистью, обычно не забываются. А убийство Амина Латифа была совершено на почве лютой ненависти.

Холланд сразу же завладел ее вниманием.

Он сообщил, что видел некоего семнадцатилетнего подростка – и не только видел, но и разговаривал с ним, – который настолько похож на ее главного подозреваемого, что на это сходство невозможно было не обратить внимания. Описывая парня, с которым он и Парсонс беседовали пару часов назад, Холланд не сводил глаз со снимка, который только что распечатал на принтере. Фоторобот был составлен на основании описания, данного другом Амина Латифа – его соучеником, который был очевидцем драки и которому удалось отделаться парой сломанных костей и шестью месяцами кошмаров. Фоторобот не полностью совпадал с образом, стоящим сейчас перед глазами Холланда: светлые волосы были прилизаны – в значительной степени из-за того, что в момент драки стояла осенняя ночь, лил проливной дождь. Но, кроме прически, все остальное совпадало.

Это было лицо Адриана Фаррелла.

– Черт… вот черт! – за возгласом удивления тут же последовало более резкое выражение досады, адресованное самой себе. – Говоришь, Батлерс-Холл?

– Ну кто же мог подумать?

– Мы, – оборвала его Китсон, – мы должны были, черт побери, предположить.

Батлерс-Холл находился в нескольких километрах от места убийства Амина Латифа, но, безусловно, не так уж и далеко – школа попала в жирный красный круг, очерченный на карте в отделе тяжких преступлений. Все хорошо укладывалась в схему. Совсем неподалеку были расклеены плакаты «Разыскивается» и, вполне вероятно, некоторые учащиеся жили в тех домах, жители которых были опрошены во время поквартирного обхода. Конечно, невозможно опросить всех школьников во всех школах и колледжах района, но многие учебные заведения все же были отработаны, однако Ивонна Китсон не взялась бы утверждать, что среди них были ученики из Батлерс-Холла.

Подозрения в отношении этой школы даже не выдвигались по определению – убийцы-расисты не учатся в привилегированных заведениях.

– Какой он из себя, Дейв? Я имею в виду не внешность…

– Высокомерный, агрессивный. Самовлюбленный.

– А ты уверен, что тебе не показалось? Что ты не подгоняешь поведение этого мальчика под свои соображения?

– До этого у меня вообще не было никаких соображений об этом деле, – ответил Холланд. – Я смотрел, как этот маленький засранец идет прочь, а когда он обернулся – понял, что это парень со снимка. Мальчишка с серьгой в ухе.

Китсон несколько мгновений молчала. Холланд слышал, как она в задумчивости отхлебывает кофе. Ему показалось, что ее охватила растерянность – раньше он наблюдал, как она, Бригсток и остальные порицали за столь же безапелляционные заявления Тома Торна. Он также наблюдал последствия такой самоуверенности, когда безапелляционность вводила в опасное заблуждение.

– Вполне логично, – заметила Китсон.

Холланд облегченно вздохнул: до этого он ждал, невольно затаив дыхание.

– И что нам теперь делать?

– Вы все еще занимаетесь делом о похищении, насколько я знаю, – под этим предлогом я хочу на него взглянуть.

– Арестуешь его?

– Сначала хочу на него посмотреть – просто чтобы убедиться, что ты всполошился не напрасно.

Холланд боялся, что разговор с Китсон или любым другим коллегой может поколебать его уверенность, но случилось наоборот. Когда он подробно описывал свой разговор с Адрианом Фарреллом, когда описывал взгляд, который мальчишка бросил на Кенни Парсонса, он почувствовал, что его подозрения крепнут, перерастая в уверенность. И сейчас, когда от первоначальной злости Китсон не осталось и следа, он слышал нотки радостного возбуждения в ее голосе.

У нее были все причины радоваться.

Конечно, найти убийцу – это одно, а добиться его осуждения – совсем другое. Однако именно из-за беспрецедентной жестокости этого убийства у полиции были все шансы засадить убийцу за решетку.

Прежде чем забить Амина Латифа до смерти, его зверски изнасиловали. На теле были обнаружены следы спермы, по которым определили код ДНК преступника. И сейчас на холодном предметном стекле в криминалистической лаборатории на набережной королевы Виктории извивалась двойная спираль, способная установить личность убийцы. Последовательности генов в каждом витке прихотливо закрученной спирали недоставало лишь контрольного образца.

В коттедже Малленов царило похоронное настроение – над всем витало чувство безысходности.

Люди, присутствовавшие в многочисленных комнатах первого этажа, светлых на фоне сгущающихся сумерек, прилагали немало усилий, чтобы поддерживать видимость беседы и какой-то деятельности. Вроде бы все как обычно. Они пытались сдержать волну уныния, которая грозила в любой момент захлестнуть жилище, – точь-в-точь как черная, вышедшая из берегов река, что готова вот-вот поглотить свои берега.

В доме Малленов находилось человек десять, которых можно было условно разделить на две примерно равные группы: с одной стороны – члены семьи и друзья, с другой – полицейские. Торн, окутанный облаком сигаретного дыма, беседовал с Мэгги Маллен и большеротым сержантом, несшим какой-то бред о «банде похитителей в Харлсдене, которая капитально накрылась». Еще минут пять Торну пришлось говорить с братом Тони Маллена о футболе, а потом со вторым полицейским, обеспечивающим связь с семьей, – на тему «пошло все на хрен», прежде чем наконец удалось поговорить с глазу на глаз с Луизой Портер. Полчаса назад, когда он появился у Малленов, он поведал ей о том, что Кэрол Чемберлен сообщила о Гранте Фристоуне. Затем он поднялся наверх и столкнулся там с Джульеттой Маллен.

Как только появилась возможность, он увлек Портер в большую кладовку, примыкающую к кухне.

Она усмехнулась:

– Это все немного неожиданно…

– Я знаю, что не так с кассетой, – сказал Торн. – Что не давало мне покоя.

Портер прислонилась к большому морозильнику и стала ждать продолжения.

– Он все время обращается к маме.

– И что?

– Все слова, которые произнес Люк, обращены к матери. Он ничего не говорит отцу. У меня в портфеле распечатка, я проверил. Можете взглянуть, если интересно…

– Я вам верю на слово. Продолжайте…

– «Ты только не беспокойся, мам. Волноваться и правда не о чем, мам. Ты и так меня понимаешь, мам». Все обращено к матери, как будто отца вообще не существует.

Портер обдумывала сказанное. Торн слышал, как щелкает бойлер, а потом послышалось шипение, как будто в горелке вспыхнул газ.

– Может, Люк таким образом наказывает отца, – предположила Портер. – За их ссору.

– Тогда это была не ссора, а грандиозный скандал, как думаете? Если мальчишка все еще точит зуб, когда его держат в заложниках! Когда он связан и напичкан наркотиками…

Торн подошел к Портер и сел возле нее, у морозильника. Женщина подвинулась, освобождая ему место.

– Я разговаривал с сестрой Люка. Она уверена, что ссора была не настолько серьезной.

– Думаю, вы преувеличиваете.

Торн пожал плечами, признавая такую возможность.

– Как вы и говорите, мальчик в беде. Поэтому вы, скорее всего, правы: маловероятно, что его все еще заботит ссора с отцом. Но абсолютно естественно, что он больше думает о маме, разве нет? Он же еще совсем ребенок.

– Возможно. Он явно пытался храбриться перед матерью, потому что не хотел ее волновать. Но неужели совсем ничего отцу, ни единого словечка? Все в один голос уверяют, что они очень близки.

– Он и сестру свою не вспоминает.

Это был весомый аргумент. У мисс Портер была такая особенность – выдвигать неожиданные аргументы.

– Все это странно, вот в чем дело, – заметил Торн.

– Вероятно, он был не слишком свободен в своих высказываниях.

Об этом Торн не подумал.

– Вы намекаете на то, что он читал готовый текст? Думаете, ему сказали, что говорить? Как-то слишком сложно.

– Просто размышляю вслух, – ответила Портер.

Они умолкли, услышав за дверью шаги, прислушались – открылась дверца холодильника. Торн дождался, пока тот, кто собрался перекусить, уйдет, и лишь тогда прошептал:

– Давайте поразмышляем еще.

Когда они вышли из кладовки, у Портер зазвонил мобильный. На кухню как раз входил Тони Маллен. Он посмотрел на них – на его лице ничего не отразилось, но по какой-то необъяснимой причине Торн почувствовал, что краснеет.

Маллен кивнул на телефон в руке Портер:

– Думаю, вам лучше ответить.

Портер нажала на клавишу соединения и несколько секунд молчала, но по ее лицу Торн видел, что новости важные. Он взглянул на Маллена и догадался, что тот тоже это понял.

– Хорошо, – сказала она. – Когда?

Торн не сводил с Луизы глаз, пока не поймал ее взгляд – в нем была лишь сосредоточенность.

– Вернусь, как только смогу.

Когда она закончила разговор, Маллен сделал шаг вперед и тихо спросил:

– Его нашли?

– Мистер Маллен… – Портер взглянула на Торна, потом заколебалась, когда увидела за спиной Маллена его жену. – Уверена, вы понимаете…

Мэгги Маллен схватилась за мужа и спросила у него, что произошло. Тот неотрывно следил за Портер и когда заговорил снова, его голос уже не был так тих и спокоен.

– Это я уверен, что вы понимаете… Поэтому давайте, выкладывайте.

Портер пару секунд смотрела на супругов, потом быстро проговорила:

– По-видимому, люди, удерживающие Люка, не настолько умны, как мы полагали. – Прежде чем спрятать телефон в карман, она взглянула на дисплей, как будто ожидала увидеть какую-то дополнительную информацию. – На видеокассете есть четкие отпечатки пальцев.

– Известно, чьи? – спросил Маллен.

Портер кивнула.

– Да, мы знаем, чьи. – Она повернулась к Тому: – Мы едем, как только определят адрес.

Расследование убийства редко предоставляет людям, занимающимся этим делом, возможность на личную жизнь. Но время, которое уделяется делу о похищении, ставит еще более жесткие рамки. На те несколько часов, которые отводились на сон, Торну предложили снять номер в маленькой гостинице на набережной Виктории, где для Столичной полиции было постоянно зарезервировано одно крыло, но Торн предпочитал возвращаться к себе в Кентиш-таун. Конечно, дорога отнимала много времени, но он все равно спит мало. И лучше уж полежать без сна дома, чем останавливаться в безликом гостиничном номере с затертым тощим ковром. Или окунать в кипяток пакетики с чаем и прислушиваться, как город, покашливая, просыпается и беспокоится о том, не забыл ли он пожертвовать деньги на богоугодные дела.

Возможно, если бы эта гостиница была хоть чуть-чуть получше…

Он вернулся домой сразу после полуночи – относительно рано, еще можно позвонить Филу Хендриксу. Пять минут разговора и последняя банка пива – и вот Торн расслабился, с удовольствием рассказывая приятелю историю о прославленном преступнике по имени Конрад Аллен.

– Ну, вот, размахивает он, значит, своим пластмассовым «магнумом»…

– Полагаю, ты говоришь об оружии, а не о напитке. [21]21
  Игра слов: «магнумом» в Англии называется большая бутылка – 2,3 литра.


[Закрыть]

– Слушай, не перебивай, – ответил Торн. – Значит, он им размахивает, ведет себя как заправский рецидивист, думает, что все – дело в шляпе! Но, к несчастью для Конрада, его противник слегка нервничает. Конрад садится в машину, набирает 999 – через пятнадцать минут раздается сирена группы быстрого реагирования, и наш гангстер уже лежит лицом вниз, пытаясь убедить суровых полицейских, что он просто пошутил.

– А как получилось, что его так и не посадили?

– Спроси у начальства, старина. Ему было предъявлено обвинение, однако когда речь зашла о том, чтобы довести это дело до конца… думаю, в полиции просто решили, что овчинка выделки не стоит. Но, к счастью для нас, у него взяли отпечатки пальцев (это было еще в 2002 году, до изменения закона), а они же никуда не деваются, даже после снятия обвинения.

– И что, этот идиот забыл, что у полиции есть его отпечатки?

– И это забыл, и забыл надеть перчатки, когда касался видеокассеты…

– А самый острый нож в ящике стола не забыл!

– Не думаю, что это его обычный стиль работы – понимаешь, о чем я? – Торн подумал о другой кассете, которую он видел несколько часов назад, когда вернулся в управление. – Парни из «Летучего отряда» практически уверены, что Аллен и есть тот самый малый, который «бомбанул» не меньше шести заправок и магазинчиков, где торгуют спиртным, в Хакни и Далстоне в прошлом году. Он с новым пистолетом, который, вполне возможно, тоже был игрушечным, и женщина, игравшая заложницу. Много шума и театральных эффектов.

– Такое впечатление, что ты пересказываешь отрывок из «Ист-эндеров», [22]22
  Популярный многосерийный телевизионный фильм о повседневной жизни обитателей лондонского Ист-Энда.


[Закрыть]– заметил Хендрикс.

– Однако между этими преступлениями и похищением детей целая пропасть, ты так не считаешь?

Кассета с отснятым камерами слежения в магазинах материалом была из Финчли доставлена в Ярд. Во время просмотра Торн старательно сопоставлял изображение на экране с изображением на кассете, которую прислали семье Малленов. Крупный мужчина в лыжной маске – стремительность его движений и слов – совсем не походил на фигуру, которая приближалась к Люку Маллену со шприцем. Хотя там и была схожая стремительность, по-своему столь же резкая, однако Торн просто не мог себе представить, чтобы Конрад Аллен с легким сердцем пошел на такое безумство, как похищение человека.

На такое расчетливое злодейство.

Зато он поймал себя на том, что не сводит взгляда с женщины: смотрит, как она кричит, просит пощады, сначала умоляет грабителя, а потом напуганных кассиров и продавцов, чтобы те отдали все деньги, пока ее не убили. Если мужчина с пистолетом у ее головы все-таки был Конрадом Алленом, тогда вполне разумно предположить, что именно она и была той самой женщиной, вскружившей голову шестнадцатилетнему подростку и завлекшей его в машину. Может, она и не самая великая актриса на свете, но Торну нетрудно было догадаться, на что она способна. Ее легче было представить в роли «мозга» всей затеи, в роли человека, придумавшего, как заработать денег больше, чем можно вытянуть из средней кассы. А почему ее жертвой стал Люк Маллен – это уже совсем другой вопрос…

Торн понял, что за кудахтанье в трубке его настораживало.

– Это шутка в стиле «Ист-эндеров»? Ты опять, Хендрикс, смеешься своим шуткам?

– Но кто-то же из нас должен смеяться.

– Отлично, я надеялся, что это немного поднимет тебе настроение. Полагаю, тебе все еще необходима поддержка. Ты ведь и вправду многое переживаешь в себе.

Раньше, когда Торн звонил Хендриксу, тот с явной неохотой распространялся о своих отношениях с Брендоном. Вот и сегодня он, казалось, был готов говорить о чем угодно, только не об этом.

Том услышал неразборчивое бормотание, приглушенное «Ты понимаешь», и Хендрикс поскорее сменил тему разговора.

– Как спина?

Торн потер икру.

– Пожалуй, это все из-за моей чертовой ноги, а не из-за самой спины.

– Я же говорил тебе – такое впечатление, что у тебя межпозвоночная грыжа. Тебе действительно нужно обратиться к врачу.

– Сейчас времени нет.

– Это фантомная боль в ноге – понимаешь? Диск давит на седалищный нерв, и он командует ноге, чтобы она болела, хотя с ней на самом деле все в порядке.

– Подожди… – Торн залпом допил пиво. Поскольку прошло уже немало времени, оно наконец приобрело некий привкус. – Думаю, это все-таки мозг дает команду.

– Некоторые части тела кричат громче остальных, – сказал Хендрикс. – И уж точно, одна-две живут своей собственной жизнью.

В кухню вошел кот, помурлыкал, но Том не обратил на него внимания.

Он сидел, размышляя над тем, что хотя «часть тела» – та, о которой говорил Хендрикс, – по крайней мере, у него некоторое время подавлялась, за пару последних дней стала заявлять о себе все громче и громче.