Текст книги "Свора: Волчьей Тропой (СИ)"

Автор книги: Марк Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Йору уходил всё глубже в лес. Иначе было никак: Талаги не бросала след, ещё и Артаис взялся её выручать крепкими залпами жёлтых молний и шаров. Деревья стали его укрытием: здесь он мог лавировать между стволами, укрываться от выстрелов мага.

Судя по тому, как дрожали и рушились потоками пыли деревья по ту сторону поляны, не один Йору до этого додумался.

Но всё слишком тянулось. С каждым шагом он углублялся в угодья Хозяина, рисковал встретить очередную засаду пепельных тварей или отбиться от остальной Своры. Он старался ходить кругами, но каждый залп Артаиса валил пепельные деревья – и без того редкие к востоку от Рощи – и вместе с тем редело его укрытие.

Пора с этим кончать.

Йору разогнался так, чтобы топот разнёсся далеко. Замедлился у широкого ствола неслышной поступью, засел у самого основания. Кажется, Талаги наживку заглотила: он слышал её грузные шаги, различил сбитое дыхание. Она изменилась за два года: стала выносливее, злее, напористее. Да и Укрепление Артаиса ещё питало её жилы.

Йору ждал, пока Талаги настигнет его укрытие. Три дерева, пусть удалённые друг от друга, здесь удачно перекрывали обзор Артаису. У него будет время. На два удара уж точно.

«Сейчас.»

Йору вынырнул из-за ствола и выставил меч. Ещё до того, как даже Хлад разглядел взмокшую от беготни Талаги, разорвалась плёнка Укрепления на её животе. Охотницу отбросило на спину, Йору прыгнул вслед.

Талаги успела откатиться. Йору видел это в Хладе, но не поверил, что она ускользнёт. Меч вошёл в землю по середину лезвия. Талаги рывком поднялась, налетела сбоку. Он сумел вырвать оружие из хватки почвы, отбил её клинок.

Лишь один. Второй порхнул вниз, вгрызся в рёбра в левом боку. Йору сжал челюсть, вскинул ногу. Он сумел оттолкнуть Талаги так далеко, чтобы не умереть от следующего её выпада.

Вновь поползли белые полоски магии вокруг раны. И они не остановятся. Покуда сочится кровь, отголоски рун будут отравлять его всё сильнее. Времени стало ещё меньше.

Полыхнуло справа. Заряженный посох Артаиса обратил дерево в поток пыли. Тут же рухнуло второе. Упадёт последнее – и маг вновь сможет бить по Йору прямой наводкой.

Ещё и Хлад таял. Жжение в боку отгоняло его всё дальше от сердца. Йору видел выпады Талаги размытими пятнами белого свечения. Отражал почти наугад и чувствовал, что даст огреху в любой момент.

«Ты мне нужен!» – твердил он, но Хлад ужимался, как последняя сосулька на козырьке по весне.

Йору знал, что может больше. Он видел это во сне. В ярком, горьком сне глазами Марадо. Даже нужные слова помнил – как помнил и тот окровавленный иней в душе, который не оттаял и к утру.

Но это ему и нужно было. Иней. Холод. Ледяная готовность убивать: не вставших на неправильном пути сельчан, но остервенелых охотников. Тех, кто желал смерти ему. Его спутникам. Его друзьям.

– Отворись, Хлад, – потребовал Йору, отпрыгивая от грозди жёлтых искр Артаиса. – Пурга

Глава 27

– Ты что сделал? – спрашивала Талаги, а страх наполнял серость её глаз.

Вряд ли она видела то же, что и Йору: как потоки ожившего инея поползли по сухой земле и обвили деревья, и эти завитки крошечных морозных снежинок, что падали сквозь кроны, порошили волосы и руки. Замёрзшая звезда разошлась в груди Йору мириадами колких лучей и с треском разорвалась, стоило ему приоткрыть врата.

Но Талаги это почувствовала. Холод вырвался наружу, объял поле битвы пеленой Пурги. Руки охотницы подрагивали: теперь от холода, а не от усталости. Шаги стали медленнее, уже не так рьяно рвались в бой клинки.

Только Йору остался свободен от морозного плена. И без того впереди на полшага, теперь он и впрямь двигался быстрее. Как нож в подтаявшем масле, он прорезал воздух и теснил Талаги всё дальше.

Охотница отступала. Защищаться она не привыкла и теперь едва поспевала выставлять скрещенные клинки под выпады его меча. По бокам вспыхивали молнии, но Артаис промахивался: должно быть, Пурга зацепила и его.

– Ах-х, сука! – Талаги захрипела.

Удар пришёлся в перекрестие двух её клинков и отбросил охотницу к дереву. Она налетела на ствол спиной. Удар отразился, толкнул её на Йору. Сотториец подсел и рубанул дважды: снизу и сверху. Сначала лопнуло Укрепление. Затем по мёрзлой земле покатилась рука, ещё сжимающая рунный клинок.

Талаги этого и понять не успела. Попыталась закрыться, но лишь выставила обрубок, из которого уже била кровь. Она скосила на него выкаченные глаза, с шумом заглотила воздух. Клинок Йору вошёл в её живот под самой диафрагмой, скользнул вдоль грудины. Не иначе – перо, что оставило багровый росчерк по самую шею.

Последнее биение усталого сердца удержало Талаги на ногах ещё один лишь миг. Она рухнула лицом вниз, а Йору даже не смотреть не стал. Лес уже озарился жёлтым заревом двух магических ядер, нацеленных на него.

Покуда держался Хлад, пора было прикончить и Артаиса.

Что-то изменилось. Воздух стал прозрачным, и последние обрывки тумана устремились наверх. Повеяло холодом: таким какой пробивается в щель под дверью в зимнюю пору. Из леса налетели морозные порывы, они пробрали Арачи до костей и сковали ноги.

Но и самой лютой зиме не обуздать ту ярость, которая в нём пробудилась. Жар свежей крови наполнял жилы, заставлял их оттаять. У живогора путь один: вперёд, пока от ног не останутся мясные обрубки с зубцами переломанных костей.

Молот нашёлся среди пепла рухнувших деревьев, совсем рядом с посеревшим навесом. Арачи схватил его на бегу и приметил цель.

Стерва с туманом из плаща укрылась в лесу, куда уже побежал Лаг Бо. Талаги – не видать. Подонок с посохом крушил деревья по ту сторону поляны.

Остался Зейлан. Вытянутый, длиннорукий, точно дитя подколодной ящерицы и не особо красивого человека. Он скалил острые зубы и размахивал цепью. Один конец крестом обёрнут вокруг куртки, второй – рыщет по лесу в поисках Висиды.

«Теперь охочусь тут я,» – решил Арачи, набирая воздух в грудь.

Крик приятно драл глотку, снова наполнившись сокрытым в груди жаром. Зейлан обернулся на него через плечо и скорчил костистое лицо. С заметным недовольством он подтянул цепь и приготовился встречать живогора.

Арачи дождался, пока плеть сотни звеньев устремится к нему. Отбил конец молотом с такой силой, что звон отразился от черепа изнутри. Цепь изогнулась, пошла волнами. Чередой изгибов она попыталась подсечь живогора. Он перескочил: раз, второй, третий, четвёртый.

Вместо рыка вырвался смешок. Это же – точно та тупая игра с верёвкой, которую любили шаадамарские девки.

Зейлан издал клич, потянул цепь. Теперь разящая сталь налетела сзади. Арачи успел выставить молот, отвёл первую петлю. Вторая просвистела над головой, когда он пригнулся. Третья саданула по плечу, четвёртая подсекла ноги.

Он воткнулся лопаткой в землю, тут же кувыркнулся влево. Вовремя: конец цепи дважды хлестанул по месту, куда упал живогор парой вдохов раньше.

«К такой суке Висиде не подобраться, – успел подумать Арачи. – Понятно, чего он за неё так взялся.»

Чары не только делали цепь крепче: она жила сама по себе, изгибалась так, как никогда не смогла бы без рун. Она не просто лязгала – она скрежетала, будто голодный зверь, готовый разорвать жертву.

Молот Арачи без устали взлетал, опускался, прокручивался и парировал. Ничем не хуже поганой безделушки Зейлана.

Змеерылый пустил цепь по земле. Арачи её перепрыгнул и нырнул за дерево. Затрещала пепельная кора под ударами заряжённых магией звеньев. Размахнуться было сложно, и Зейлан хлестанул напролом. Усталый ствол скрипнул глубокими выбоинами, завалился набок. До земли вновь долетели лишь потоки пыли.

Бегать Арачи надоело. Скоростью такое гибкое, стремительное орудие не побороть, даже возожги Арачи кровь. Тут нужна сила, тупая и прямая, и у него как раз её хватало.

– Р-р-а! – клич раздул пылающие лёгкие.

Живогор побежал навстречу, и Зейлану пришлось спешить: уже не вскружить игривую спираль, когда молот вот-вот размозжит лицо.

Дальний конец цепи встал перед лицом Зейлана и принял удар, но молот её продавил и впечатал в худую щёку. Сверкнули каблуки на башмаках уродца, и он полетел спиной к поляне. Затылком треснулся о последнее дерево на пути, сполз туда, где должны быть корни. Но цепь ещё держалась в воздухе, готовая защищать хозяина.

Пока Арачи пробивался сквозь её завитки, Зейлан сумел встать.

Слева подмога пробивалась и к живогору: это Тална широкими скачками перемахивала через камни и расщелины, что возникли от града ударов. Арачи глянул на неё, качнул головой:

– Не надо!

– Туда! – воскликнула красноволосая недотрога в ответ. Палец её указывал на слепящее пятно солнца у края поляны.

Зейлан завидел Талну, провёл длинным языком по зубам. Он попытался направить орудие ей навстречу, но Арачи выставил молот. Звенья намотались на рукоять под самым навершием и натянулись. Тална остановилась, завела руку за плечо и метнула мешок к солнцу.

Мошна шлёпнулась и зашлась шипением. Чёрное облако с зелёными жилами взвилось над ней в ожидании узких ноздрей Зейлана. Та же едкая дрянь, что остановила даже Всадника, как сразу понял Арачи.

Цепь всё пыталась вырвать его оружие, освободиться. Мышцы в руках натянулись, скрипели связки в плечах. От этой мощи Арачи казалось, что его сейчас разорвёт на лоскуты, но он продолжал тянуть молот на себя.

Наконец, нажим на мгновение ослаб. Живогор издал клич, вложил остатки силы в один рывок. Цепь натянулась вновь – уже по его воле – и понесла Зейлана к облаку, как грузило на крючке рыбака. Уродец закашлялся, попытался разогнать пелену кривыми пальцами.

«Ещё не всё.»

Цепь принялась раскачиваться, всё так же обёрнутая вокруг молота. Теперь она будто хотела опрокинуть Арачи. Он подстроился под её ход, выждал, когда звенья пойдут вправо, а сам что было сил потянул влево.

Противная магия. Поганые руны. Надоедливая цепь. С такой близи живогор даже видел трещинки на её тусклом теле. Трещинки, которых раньше, без сомнений, не было. И которые станут только больше, если он надавит посильнее.

– Р-р-а-а-а!

С оглушительным лязгом лопнуло звено, и оборванная цепь безвольно шлёпнулась наземь. Погасла резьба в их стали, а магия засочилась вверх струйками бледного дыма. Арачи бросился к самому краю облака Талны. Даже если вдохнёт – начхать. Живогоров в Каатоне травили и не таким, чтобы закалить тело.

Он взвесил молот на обеих ладонях, дождался, пока в пелене проступит продолговатая морда Зейлана. Удар отшвырнул уродца на добрую сажень. Арачи скакнул вслед, взмахнул снизу вверх, чтобы прибить его спиной к стволу.

Короткий размах, прокрутить корпус – последний удар вышел таким идеальным, что Мастер Кромпа бы обделался от гордости. Зейлан оценить его уже не мог: от головы осталось только смешение костей и мозгов, размазанное по вмятине в пепельной глади дерева.

Арачи опустил молот и позволил густой крови стечь с него на землю.

Вот теперь – всё.

Лаг Бо не помнил, как оказался у корней неведомого дерева. Не знал, кто корчился под его хваткой. Женщина, кажется. Гибкая, цепкая – она пыталась вырваться, то и дело взмывали у его лица острые полоски серебристого дыма. Им даже удалось надрезать кожу у его глаз.

Но от боли он только нырял глубже. Ещё быстрее опускались его кулаки, сильнее вгрызались в её лицо когти.

Лаг и Бо. Леопард и сокол. Два зверя, которым и встретиться-то не суждено при жизни, сошлись не только в его имени, но и в его теле. Стоило заснуть одному, второй царствовал в дебрях его души. Лаг Бо, конечно, предпочитал сокола: спокойного, зоркого, терпеливого. Потому и выжидал, подобно ему, вдали от сердца сражения. Там, где он поможет друзьям, не глядя в угасающие глаза врагов.

Но боль отпугивала сокола. На её трезвон из убежища показывался леопард. Заспанный и недовольный таким пробуждением, он тряс ушастой головой и бросался на добычу. Неважно, какую. Значение имела та боль, которую ему причинили.

– Лаг Бо! – кричал кто-то совсем рядом. Голос, кажется, знакомый.

А он бил и бил, пока тело под ним совсем не размякло. Кости врага раскрошились, завалились вглубь черепа. Наверняка, у женщины раньше было лицо, но теперь оно осталось лоскутами содранной кожи под его ногтями.

– Лаг Бо! – руки схватили его за плечи потащили.

Не оглядываясь, Лаг Бо оттолкнул этого человеа. Услышал возглас, в котором смешались удивление и страх.

– Что с тобой?

Ещё одна женщина. Звонкий отголосок её слов задел иную струну, куда более привычную.

Не просто женщина. Подруга.

– Висида… – сказал он на остатках дыхания. – Ты ранена?

Крови было много. На лице, на разодранной куртке и разбитых руках Висиды уже засыхала чёрная корка.

– Порядок, – сказала она уверено. – А ты… Не знала, что ты так можешь.

Лаг Бо не отводил взгляда от густого слоя крови на ладонях. В её толще проглядывались волосы и даже зуб безымянной жертвы.

– С ней покончено, – бросил он, отходя в сторону.

Усилием Висиды леопард вернулся в нору, вновь облизнул когтистые лапы и приготовился дремать. Но его ржавое дыхание улетучится не скоро.

Йору порхал над заиндевевшей землёй, а вокруг не прекращали бить молнии. Грома он не слышал, но ощущал колкие выбросы всей кожей. Такое бывало, если долго пробыть под летним солнцем, а потом ещё и усесться у костра.

Кажется, Артаиса он переоценил, решив, что этот маг вблизи так же опасен, как издали. Настолько сильно вражий командир не желал подпустить Йору, что заливал магией все остатки леса, что ещё стояли возле поляны.

Молния за молнией, снопы искр и росчерки жёлтых снарядов, сотканных из магии: он решетил землю, валил уцелевшие стволы. Самоцвет раскалился. Точно железо в горниле, его магия вытекла за неровные грани и облепила стальное древко посоха.

Силы Артаис не берёг. С таким расточительством их тратят, только если следующей схватки может и не быть.

«Значит, всё делаю правильно.»

Йору собрал остатки Пурги, вьющейся за спиной, в один сгусток эфемерного инея и направил его на Артаиса. Вихрь, рождённый в его душе, наткнулся на магический щит вокруг колдуна. Льдинки бились об эгиду, пытались её прорезать, но новыми взмахами посоха Артаис укреплял её вновь.

Он суетился, движения стали рваными, шаги – небрежными. Он даже споткнулся о притавшийся в земле камень и чуть не рухнул.

Молний вокруг стало меньше. Йору сразу видел, как роятся искры перед их рождением. За пару биений сердца до удара жёлтый свет разливался по грязи там, куда метил разряд. Солнце било в глаза, мешало разглядеть вспышку, но он успевал, лишь пару раз опалив голенища.

Йору приказал Хладу собраться вихрем вокруг Артаиса, и потусторонний иней разошёлся белыми ветвями по колдовскому щиту, проявив его очертания. Теперь стало видно прорехи: Артаис так спешил прикрыться от выпадов, что не смыкал барьер до конца. Сверху магия собиралась в несколько слоёв, чтобы прикрыть лицо и грудь мага, а вот у самой земли остались прорехи. Достаточные, чтобы вместить Йору.

Три шага назад, рывок вперёд. Йору заскользил по земле ногами вперёд. Артаис разгадал его манёвр и попытался замкнуть барьер, но Пурга сковала его движения.

Йору пролетел под щитом и рывком поднялся на ноги, а ставшая бесполезной эгида лопнула за спиной.

«Наконец.»

Артаис выругался и перехватил посох. Первый выпад он отразил древком, от второго отпрыгнул. Двигался колдун умело, но иней на коленях и руках сдерживал его. Йору выманил его на себя, рубанул сбоку и чуть не оглох от звона стали о сталь. Будь древко обычным, не литым, уже раскололось бы.

Йору двигался перебежками, и колдун не поспевал. Он заставил Артаиса пятиться чередой выпадов, отскочил вбок, закрутился. Укрепление разорвало тряпьё на левом плече изнутри, но от ран защитило. Повторный укол Артаис отвёл посохом.

Топаз в навершии загорелся, и энергия перетекла в плечо, куда только что угодил меч Йору. Свежий слой Укрепления прикрыл кожу. Значит, если уж попал раз, медлить нельзя.

Остатки Хлада оседали вокруг хлопьями талого снега. Йору сжал мысли в тугой ком, напрягся: по его неслышному приказу Пурга взвилась вновь. Иней собрался в одно плотное облако и осел на одежде Артаиса.

Маг отразил один выпад, пошатнулся от следующего. Его топаз вдруг замерцал, а сам он скривился от боли. Пальцы Артаиса заиграли на литом древке, словно ему стало невыносимо держать оледеневший посох. С шипением из приоткрытого рта, он дёрнулся назад и перекинул оружие из правой руки в левую.

Йору выверил удар и подловил посох в полёте. Звякнула сталь, орудие мага отскочило в сторону и воткнулось в землю. Померк топаз, облепленный грязью, а глаза Артаиса, напротив, вспыхнули от ужаса.

Он сорвался с места, но Йору подсёк первый же его шаг, заставил рухнуть. Пинком перевернул Артаиса на спину, вскинул меч. Жёлтая скорлупа Укрепления разорвалась под его клинком на груди и животе мага. Меч свободно вошёл в его плоть и пробрался к рёбрам, оставляя за собой кровящую борону.

Артаис не сопротивлялся. Даже страх улетучился из глаз, пока он завороженно следил за тем, как клинок Йору вспарывает его живот.

– Теперь… Шею, – попросил Артаис, и струйка крови просочилась из угла его рта. – Ты… Победил.

Йору покрутил головой и осмотрел поляну сквозь оседающий снег. Битва затихла, ушёл туман: как настоящий вожак, Артаис уходил последним.

– Мы победили, – Йору приставил меч к его горлу и присел на корточки. – Но я хочу кое-что знать.

Волна дрожи прошла сквозь Артаиса. Он поднёс дрожащие руки к животу и подхватил выползший из раны моток внутренностей, влажных от налипшей крови.

– Наняли в Олони, – выдувал Артаис алые пузыри. – Староста. Ро… Ронао, да. Заплатил херово. Часть – мясом и натурой. Чего ещё хочешь знать?

Он начал задыхаться. Йору прихлопнул охотника по грудине, и из носа его вывалился сгусток кровавой пены.

– Задание, – сказал сотториец. – Убить лично нас?

– Н-нет, – Артаис вяло мотнул головой. – Любых чужаков. От… От Сюзерена. Успеть д-до Солнцехвалы. Потом…

Голос перерос в неразборчивый хрип. Кровь теперь была изо всех щелей: как предусмотренных Единством, так и свежих.

– Говори! – Йору отвесил лёгкую пощёчину и приподнял голову Артаиса под затылок. – Что потом?

– Хозяин К-корней… Станет сильнее, – с трудом выдавил тот. – Лес… Лес захватит Ставку. В-весь пепел: новый, старый. Это его сила.

Йору отпустил голову охотника и встал. Хлад уже забился в нору среди рёбер, и пропустил горечь в его разум. Зато теперь он мог размышлять.

Нотонир говорил о чём-то таком же: сотни душ, испущенных в Роще за века каззитских прощаний, питали иллюзию Хозяина, которую напустил Млерт. А на Солнцехвалу – или Равноденствие – этой силы, похоже, станет больше.

«Лес дорастёт до ставки, и он пойдёт на Сюзерена, – подумал Йору с горечью. – Хуже провала не придумаешь.»

И очень скоро не станет того, кто заплатит Своре остаток награды за нелёгкий путь.

– Уважь н-напоследок… – захрипел Артаис. – Сожги нас тут, не в Роще. Не хочу… Быть его частью.

Меч прокрутился легко, и голова охотника покатилась по поляне. Йору бросил на неё беглый взгляд и зашагал прочь. Пора было выяснить, что там сталось с пособниками Артаиса.

«Блядь, нет! Не сейчас, хватит!»

Земля размякла так, что он даже не ощутил её через подошву. Дыхание перехватило от падения, которое закончилось, так и не начавшись. Йору осторожно открыл глаза и увидел поляну: почти такую же, на которой был мгновением раньше.

Земля здесь скрывалась под ковром выгоревшей на солнце поросли, её не рассекали следы недавней битвы. Деревьев он не видел: одни лишь пожухлые кустарники с жёлтыми от пекла листьями. Точнее, видел всё это Марадо.

Он оглянулся на покосившуюся хижину из грубых валунов. Крыша давно провалилась, а окном служила дыра, из которой когда-то выпал кусок кладки.

Но хижина была важна. Из неё Марадо выбрался мгновениями ранее, перемазанный кровью сельчан из рощи. Туда, кажется, привёл тоннель: тот же, куда его запустила Санги. В его обветшалой утробе он и настиг Борроса, вернул пропажу.

Филактерия приятной тяжестью продавила ладонь, и Марадо не мог отвести от неё взгляд. Кровь замызгала её поверхность, скрыла вырезанные в бронзе символы. Это ничего: скорлупу всегда можно отмыть, был бы мех с водой или ручей. Главным же было то, что внутри – и оно звало его сквозь толщу самого времени.

– Марадо!

Он дёрнулся, схватился за меч. Созерцая находку, Марадо и не заметил, как старый друг подкрался к нему сбоку.

– Нотонир! – он оскалился и потряс филактерией у лица. – Я нашёл её, нашёл! Говорил же тебе!

– Отлично, – Нотонир кивнул. Ни лучика радости не проступило на хмуром лице. – Непростой выдался путь, как я понимаю.

Раздавленный громадой сознания Марадо, Йору всматривался в колдуна. Он был тем же, без сомнений: чуть сгорбленная спина, свободные одеяния и задумчивый серый взгляд посреди шершавого лица. Но лицо это казалось глаже, не так глубоко врезалась в него паутина морщин вокруг глаз, а седина в густых волосах пробивалась осторожно, будто опасаясь, что её заметят.

– Теперь уже плевать, – Марадо потёр бороздки филактерии большим пальцем и ощутил тепло из её недр. – Маалит знала, что я разорву её щенка, и подослала того, кого не жалко. Его я тоже разорвал.

– И пару десятков человек из Долины по пути? – Нотонир хмыкнул.

– На моём пути, – поправил Марадо. – Я предупреждал, что стоять на нём не надо.

– Спесь тебя не красит.

Колдун поднёс пальцы к филактерии, но Марадо тут же дёрнул её в сторону. Сам не понял, зачем.

– Мне похуй, Нотонир, – проронил он. Взгляд опять сковали металлические изгибы сосуда. – Она опять моя. Маалит жуёт грязь вместо члена своего пиздюка. Я выиграл. И плевать на цену.

– Что же, ты выиграл тот бой, верно, – Нотонир положил ладонь ему на спину. Марадо дёрнулся, но колдун лишь надавил сильнее. – Не слишком равный, но выиграл. И всё равно это не повод глумиться над врагом, особенно таким, как Маалит. Она прошла не меньший путь, и уважать её стоит.

– Эту тварь? – рыкнул Марадо. – Сдаётся мне, ты не против, чтобы она и твой член пожевала, Нотонир.

Ладонь колдуна стала горячей: даже сквозь два слоя кожи он ощутил спиной её жар.

– Ты чего делаешь? – спросил Марадо.

– В твоих руках большая сила, – проговорил Нотонир отстранённо. – Сейчас ты не можешь её открыть. Не в одиночку. И я боюсь того дня, когда у тебя это всё-таки получится.

– Боишься моей силы? – Марадо оскалился, глядя через плечо.

– Того, что она отражает, – колдун качнул головой. – Чему служит инструментом.

– Оставь проповеди. Мне они не нужны.

– И впрямь. Больше не нужны, – из-под ладони Нотонира донёсся гул. Зуд разлился по плечу Марадо. – Попробуем в другой раз.

Пламя пронзило его тело, обожгло внутренности. После Пурги Хлад остался дремать горсткой ледяных кристаллов над животом, и даже проснуться не успел, прежде чем огонь обратил его в вязкую лужицу. А пламя не остановилось: оно перекинулось на саму душу Марадо, выжигая его изнутри.

Вспышка затмила взор. Он больше ничего не видел, но чувствовал, как языки пламени из обоих глаз опаляют щёки.

Лишь прогоревшая оболочка рухнула наземь за миг до того, как Йору вынырнул из зыбкого омута. Он оказался на коленях: ноги скользили по перепаханной грязи, ладонь крепко вжалась в грудь. Сердце билось в толще мускул и костей, но как-то настороженно, будто бы боясь показаться слишком настойчивым.

А в груди образовалась пустота. Дыра, в которую проваливалось всё тепло из тела. Умирать, как оказалось, не больнее, чем жить. Но куда страшнее.