Текст книги "Пес войны (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Сигнал был подан вовремя. Сегейрцам удалось отступить, сохраняя порядок, без паники и неразберихи, но ещё немного, и Гирхарт рисковал бы получить паническое бегство. Не успели они отойти от воспрянувшей духом эманийской армии, как во фланг имперцам ударили вновь прибывшие враги, ставшие для большей части солдат Гирхарта полной неожиданностью. И всё же они вырвались. Огрызаясь и отстреливаясь, имперская армия пошла по уже знакомой дороге назад, в сторону побережья. Преследование продолжалось до темноты, и только ночью их, наконец, оставили в покое.

ГЛАВА 5

Гирхарт считал, что умеет проигрывать. Ему уже когда-то пришлось распробовать горький вкус поражения, и это не сломало его, наоборот, словно бы прибавило сил, вдохновив на то, на что иначе он никогда бы не решился. Но это было давно, и поражение, по большому счёту, тогда потерпел не он. Тиокред потянул за собой своих сторонников, но виноват в случившемся был только сам Кравт, если не считать Арнари, понятно. С тех пор, как Гирхарт начал водить армии, подчиняясь лишь себе, он ещё ни разу не проигрывал битвы. И, хотя он отлично понимал, что удача – дама капризная, предательская уверенность в собственной непобедимости успела поселиться в его душе. А потому первое настоящее поражение ударило по самолюбию Гирхарта куда больнее, чем он предполагал. Казалось, что его собственные офицеры переглядываются за его спиной, гадая, что же такое случилось с их непобедимым императором.

Оставалось сжать зубы и заняться тем, что было необходимо сделать. А необходимо было подыскать место для лагеря, подсчитать потери, перевязать раненых и решить, что делать дальше. Вариантов, впрочем, было немного: отступить или дать новый бой. На первый взгляд, отступить было разумнее, на второй – тоже. Но ведь можно и совместить одно с другим. Конечно, армия Гирхарта изрядно потрёпана в сражении, а армия противника увеличилась раза в полтора, если не в два. Даже если пополнение собрано наспех и толком не обучено, всё равно это – грозная сила. И всё же дать им по носу, если выпадет подходящий случай, не помешает. Чтоб не зазнавались.

Гирхарт оглядел офицеров, созванных на совещание несмотря на поздний час и усталость после боя. Лица хмурые, но растерянными или подавленными они не выглядят. Нет, его люди злы и явно жаждут реванша. Это хорошо.

Но откуда же всё-таки взялась новая армия? Не из воздуха же она возникла? А может быть, именно что из воздуха? Когда-то он сам в рекордные сроки набирал бойцов, посылая впереди себя командиров, которые собирали желающих присоединиться, формировали из них отряды и в урочный час вливались в основное войско. Ваан всего лишь воспользовался чужим опытом. Гирхарт мысленно снял перед своим противником шлем, но его нынешнего положения это не облегчало.

Император ещё раз обвёл взглядом собравшихся в его палатке людей.

– Что ж, господа, – сказал он. – Начнём, как обычно, с докладов о состоянии вверенных вам частей. Высказывайтесь, прошу...

На следующее утро жара показалась особенно удушающей, словно лето вздумало вернуться. Гирхарт в очередной раз задался вопросом, как люди могут здесь жить и даже иногда неплохо себя чувствовать. Впрочем, в этой каменистой засушливой местности никто и не жил. Близ Ран-Чейны не было привычных Гирхарту посёлков, деревень и поместий, которые окружали каждый крупный рамальский город. Ближайшее к столице Ханоха поселение находилось на расстоянии дневного перехода, у единственного на всю округу источника, но Гирхарт решил пройти мимо и кратчайшим путём выйти к реке Годан. Разведчики утверждали, что там есть брод, и на этом броде, если взяться за дело с умом, можно будет чувствительно укусить преследователей. Сил для полномасштабного сражения не хватит, а вот для короткой стычки – вполне. Во вчерашнем сражении сегейрцы потеряли примерно треть армии. Эх, окажись у него хоть на один полк больше... Но увы. Гирхарт вздохнул, вспомнив, что о судьбе полковника Фердеса и его полка так ничего и не известно. То ли попал в окружение, то ли полностью истреблён. Оставалось надеяться, что отправленные назад разведчики принесут какие-то сведения.

Но вот что теперь делать дальше... Придётся, как это не обидно, вызывать подкрепления из Сегейра. А до тех пор – стать лагерем где-нибудь в подходящем месте... или, если не удастся заставить эманийцев прекратить преследование, запереться в одном из пройденных городов. Так он подвергнет себя риску осады, но ничего не поделаешь. Если во главе подкрепления поставить кого-то достаточно толкового, тот по прибытии на место догадается, что делать, и без чуткого гирхартова руководства.

Река показалась уже под вечер. Приказав разбивать лагерь, Гирхарт отрядил несколько человек искать пресловутый брод. Те вернулись даже быстрей, чем он рассчитывал. Оказалось, что брод был отмечен специальными вёшками, так что разыскивать его не понадобилось. Разведчики промерили отмеченный ими путь, убедившись, что это не ловушка, и брод действительно расположен именно там, где стоят отметки. Видимо, им пользовались довольно редко, во всяком случае, наезженной дороги тут не было. Времени ещё хватало, но Гирхарт решил заночевать на этом берегу. Ему хотелось создать впечатление, что реку переходили в большой спешке, а если враг поймёт, что они провели ночь рядом с уже разведанным бродом, он может и не поверить задуманной Гирхартом хитрости. Пусть считают, что путь нашли уже утром.

Впрочем, это не гарантия, что уловка сработает. Если в армии Сеана найдётся хоть один человек, хорошо знающий местность, то ничего не получится. Но тут уж как повезёт. Бой он даст в любом случае, уловка призвана лишь облегчить задачу. Хорошо, что эти края холмистые, есть, где спрятать засаду.

Утром Гирхарту доложили, что прискакали разведчики. Приказав начать переправу, Гирхарт позвал их к себе, решив выслушать лично.

– Итак? – спросил он, когда невысокий плотный лейтенант с небольшой бородкой и перебитым носом отдал честь.

– Эманийская армия движется за нами, Ваше Величество. Но не вся. Те, кто прибыли на поле боя позже, стоят на месте. Остальные с Сеаном идут сюда.

– Стоят на месте? Ты уверен?

– По крайней мере, так было вчера вечером.

Гирхарт качнул головой. Неужели Сеан и в самом деле разделил армию? Это глупо. С объединёнными войсками противника Гирхарт бы не справился, разве что чудом, но с половиной... А может, противник просто решил повторить удачный трюк? Одна половина начинает бой, вторая завершает? Что ж, он, Гирхарт, смеет надеяться, что не принадлежит к тем, кто дважды наступает на одни и те же грабли.

Эманийцы подошли к броду около полудня. Местность выглядела пустой и носила все признаки торопливой переправы. Оставленный лагерь, мусор, брошенные вещи... По берегу бродила неосёдланная лошадь, видимо, убежавшая из обоза. Немногим ранее вернувшиеся разведчики сказали правду – вёшки, обозначавшие местоположение брода, остались в неприкосновенности. Двое эманийских часовых с сигнальными рогами маячили на противоположном берегу. Река была довольно широкой, так что даже знающие их в лицо не смогли бы разглядеть, что часовые чудесным образом сменились – их предшественников аккуратно сняли из луков.

Передовой отряд смело вступил в реку. Дно плавно понижалось, но люди спокойно шли вперёд, зная, что скоро это прекратится. Когда первая шеренга, сделав очередной шаг, внезапно скрылась под водой, в первый момент никто не понял, в чём дело. Внезапно провалившиеся с головой люди выныривали на поверхность, фыркая и отплёвываясь, а шедшие следом за ними, в свою очередь, ныряли на никем не ожидаемую глубину.

Далеко не сразу командующий авангардом разобрался, что за неразбериха царит на переправе, и отдал приказ остановиться. Эта задержка стоила жизни кое-кому из невольных купальщиков. Эманийцы, предполагая возможную засаду, не снимали доспехов, но плавать в них трудно, а постоянно прибывающие люди всё дальше оттесняли вынужденных пловцов от спасительного берега. Наконец солдаты остановились и даже стали помогать товарищам выбраться из воды. Ругаясь на чём свет стоит, командующий подскакал к самому броду, уже догадываясь, что враг переместил вёшки. Нужно было навести порядок, но ему помешали. Из-за реки, с ближайшего к ложному броду холма посыпались стрелы.

Река, хотя в этом месте разливалась довольно широко, всё же была вполне простреливаема из больших восточных луков, взятых на вооружение ещё коэнцами. Наконечник одной из стрел скользнул по панцирю командующего. Другие стрелы оказались удачливее, и вода в реке окрасилась кровью. Обстреливаемый отряд попятился от берега. Оставалось лишь порадоваться своей предусмотрительности. Доспехи, конечно, стоили жизни нескольким десяткам человек, но попасть под стрелы без них было бы ещё хуже. Искать брод, который не мог быть далеко, в таких условиях было опасно, и командующий решил дождаться, пока подтянутся основные силы, благо армия шла сразу за своим авангардом.

Ждать долго ему не пришлось. Подошли новые полки, берег заполнился солдатами, старавшимися держаться подальше от обстреливаемой реки. Впрочем, тот берег замолчал, хотя никто не сомневался, что как только форсирование реки продолжится, возобновится и обстрел. Сеану доложили о происшедшем, и он приказал начинать промеры реки, посылая людей парами, чтобы, пока один работает, другой прикрывал их обоих большим щитом. Подумав, командующий решил также послать разведчиков в обе стороны этого берега, во избежание новых неприятных неожиданностей. Приказ, как выяснилось, был правильный, но несколько запоздалый. Не успели разведчики разойтись, как неприятная неожиданность галопом вылетела из-за холма и обрела вид вражеской кавалерии, врезавшейся в бок эманийской армии.

Передние ряды успели развернуться ей навстречу, и всё же удар оказался слишком силён, и остановить сегейрцев сразу не удалось. Самых невезучих всадники опрокинули в реку, остальных оттеснили влево по берегу. Эманийцы оправились быстро, и атака стала захлёбываться, ведь атакующих было не больше двух тысяч, а к реке подходили всё новые и новые части Сеана. Так что это нападение было хоть и неприятно, но не опасно, вернее, было бы не опасно, если бы на другом берегу не показалась сегейрская пехота. Бегом бросившись к броду, оказавшемуся значительно правее вёшек, солдаты со всей доступной им скоростью пересекали реку. Отвлечённые предыдущей атакой эманийцы упустили момент, когда их можно было обстрелять на переправе, и вновь прибывшие, знамя за знаменем, кондотта за кондоттой, включались в схватку.

Их было меньше, чем их противников, но ярость, с которой сегейрцы бросались в бой, компенсировала их малочисленность. Железо заскрежетало о железо, воинственные кличи на разных языках разнеслись далеко по пустынным окрестностям реки. Кое-кто из нападавших нёс с собой луки, которые разряжал в упор и бросался в рукопашную. Но, несмотря на ярость, сегейрцы не зарывались, они держали строй, не забывая прикрывать друг друга и действуя как единое целое. Небольшой, но плотный и умелый кулак пробил изрядную брешь в рядах эманийской армии.

И всё же их было слишком мало. Спустя какое-то время эманийцы сумели оправиться от неожиданности, сомкнуть щиты, выставить вперёд копья, и медленно, но неудержимо начали оттеснять противника обратно к реке. Имперская конница отступала вместе с пехотой. Сегейрцы по-прежнему держали строй, в их рядах не было никакой растерянности, и у них были бы все шансы уцелеть, не будь за ними реки. Брод бродом, но когда такое количество людей загоняют в воду, им приходится туго. Сеан, которому эта стычка уже успела порядком надоесть, решил ускорить дело. Он отвёл пехоту назад и выпустил вперёд конницу.

Дрогнула под копытами земля, ещё выше взлетела и без того клубящаяся пыль. Эманийские всадники били на ходу из луков, и строй сегейрцев дрогнул. Всё быстрее и быстрее он пятился к берегу, вот уже задние ряды оказались в воде, и из-за реки снова полетели стрелы. Теперь невидимые лучники стреляли навесом, через головы своих, явно пытаясь отогнать от них врагов и дать им возможность переправиться. Увы, расстояние было всё же великовато, и их усилия приносили мало пользы. Забравшийся на тот самый холм, за которым пряталась сегейрская кавалерия, и оттуда наблюдавший за сражением Сеан удовлетворённо кивнул. По его подсчётам, в засаде приняла участие примерно треть воинов Гирхарта Пса, и теперь его догадка подтвердилась – это заслон, оставленный здесь для того, чтобы задержать преследователей и дать возможность остальным имперцам уйти. Потерянного на них времени было жаль, но ничего непоправимого не случилось.

Осталось неизвестным, доложили ли ему дозорные о подходе новых сил противника, или о себе доложил сам противник, ударивший в тыл эманийской армии, но в любом случае господин командующий, надо полагать, изрядно удивился. Гирхарт переправил через реку лишь часть своей армии, а остальную укрыл за холмами на этом берегу и в решающий момент ввёл в дело. Отправленные далеко назад разведчики не подавали признаков жизни, и стало ясно, что если вторая половина эманийцев и движется следом, то всё равно уже не успеет. А вот Сеан оказался в том же положении, что и Гирхарт двое суток назад, с той только разницей, что Гирхарт всё же успел отступить и сохранить армию, а солдатам Сеана деваться было некуда. Брод перегораживал всё ещё сильный отряд, а сзади, прижимая их к реке, наваливались сегейрцы.

Эманийская армия была ещё довольно многочисленна, но растерянность и страх перед окружением сделали своё дело. Имперцы же, почувствовав, что пришёл их час, напротив, как с цепи сорвались. И эманийцы очень быстро поняли, что значит оказаться между молотом и наковальней. Неизвестно, кто первый из них поддался панике, но она, как ей и положено, оказалась заразительной. Напрасно командиры во главе с самим Сеаном метались по полю, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие порядка. Армия за какой-то час превратилась в неуправляемую толпу, опасную только своей многочисленностью. Опасную в первую очередь для тех, кто пытался её остановить.

К вечеру всё было кончено. Уцелевшие эманийцы, поодиночке и небольшими группами, улепётывали в разные стороны. Ловить их не было ни сил, ни желания. Среди трупов на поле боя нашли и опознали труп командующего, причём у Гирхарта возникло стойкое подозрение, что Сеана прикончили свои же, дабы не мешал удирать. Теперь он испытывал к своему противнику даже что-то вроде жалости – того можно было обвинить в излишней горячности, в недостатке опыта, даже в глупости, но никак не в трусости. И вот – оказаться убитым кучкой трусов из числа собственных солдат... Офицеры поздравляли Гирхарта, император рассеянно кивал, прикидывая, что победа победой, а сил для дальнейшего наступления всё равно нет, придётся отойти ближе к побережью и ждать подкреплений. Две битвы подряд – это много, эманийцы, даже насмерть перепуганные, изрядно потрепали его бойцов, яростно продираясь сквозь их ряды к спасению. Перегораживавший брод заслон оказался истреблён практически полностью. Не стоило забывать и о второй половине эманийской армии, так в дело и не вступившей. От неё ещё можно ждать сюрпризов.

Сюрприз последовал даже скорее, чем он думал. Тем же вечером, после разбивки лагеря к нему пришёл полковник, занимавшийся пленными, которых было предостаточно, и положил перед Гирхартом таблички с результатами первых допросов. Гирхарт без особого интереса взялся за них – и, не удержавшись, присвистнул. Пленные единодушно показали, что командующим второй эманийской армии был коэнец по имени Рокуэд Ларч.

О маршале Ларче Гирхарт уже успел забыть, хотя подозрения, что тот подался к Ваану, посещали его и раньше. Что ж, браво, маршал, вы таки взяли реванш за своё поражение, но вот дальнейшие ваши действия были неразумны. Или это не вы были неразумны, а покойный Сеан? Но и в этом случае вам следовало бы подчиниться главнокомандующему, и тогда в бою у брода у вас двоих было больше шансов спасти хоть что-то. Не зря говорят, что лучше один плохой капитан на корабле, чем два хороших. Но теперь мы с вами вновь остались один на один. Ваша армия, скорее всего, ещё толком не обстреляна, моя – изрядно потрёпана. К вам наверняка подойдут подкрепления, и я тоже их жду. Вот и посмотрим, кто кого.

Однако Боги, видимо, пришли в игривое настроение, и сюрпризы следовали один за другим. На другой день после того, как Гирхарт отвёл своё войско к стенам Катримы и расположился возле неё лагерем, ему доставили письмо от Таниана. Жрец писал, что принесение жертв по поручению Гирхарта сопровождалось благоприятными знамениями, и, хотя он и не вправе раскрывать иноверцу священные тайны, однако считает своим долгом заверить, что Пастырь душ самым недвусмысленным образом явил свое благоволение как к Своей жрице Фрине, так и к Гирхарту, её защитнику и покровителю.

Гирхарт усмехнулся. Жрецы есть жрецы, и Таниан явно рассчитывает на новые пожертвования. Надо показать письмо Фрине, она обрадуется... Однако когда император дочитал послание до конца, смеяться ему расхотелось. Таниан писал, что он дал знать обо всём Верховному жрецу Пастыря, и тот, учитывая явленную в знамениях Божественную волю, а также справедливость и милосердие Императора Сегейра, решил, что, если Гирхарту понадобится помощь, служители Бога обратятся к народу с призывом послать в его войско своих сыновей.

Н-да, подумал Гирхарт, так и до восстания недалеко. Но к чему такое восстание может привести страну, он знал слишком хорошо. Нет уж, спасибо, нам этого не надо. Однако обижать жрецов отказом от столь щедрого предложения тоже не стоило. Гирхарт послал Таниану приглашение, и когда тот явился в лагерь, сердечно поблагодарил его, дал ещё денег, а также попросил переслать Верховному жрецу его письмо, в котором благодарил за предложение помощи, но заверял, что пока у него достаточно войск, а что будет далее, ведомо лишь Богам.

А ещё через пару недель к нему прискакал гонец от эманийского царя. Гирхарт вскрыл письмо, гадая, что же мог написать ему Ваан, глянул на подпись – да так и застыл. Письмо прислал не Ваан, а Керпанес, второй из его сыновей, именовавший себя, тем не менее, царём Эмайи.

Бегло просмотрев первые строки, в которых Керпанес изливался в братских чувствах к дорогому родичу и другу, Гирхарт, наконец, добрался до главного. Новый царь с прискорбием сообщал о скоропостижной кончине своего дражайшего родителя, оказавшегося, увы, достаточно недальновидным, чтобы вызвать гнев великого северного соседа. Новый царь выражал надежду, что он-то ничем перед Императором Сегейра не провинился, а потому они смогут жить в добром согласии, в залог чего Керпанес отдаёт ему Ханох. А к нему готов присовокупить и голову Рокуэда Ларча, бывшего маршала презренной Коэны, а значит – исконного врага всех сегейрцев.

Отложив письмо, Гирхарт задумался. Интересно, Ваан сам умер, или ему помогли? Второе более вероятно, на здоровье царь, насколько было известно Гирхарту, не жаловался, хоть и был уже далеко не молод. Просто любящий сынок воспользовался подходящим случаем. Эх, Ваан, Ваан, хитрил ты, хитрил, да весь и выхитрился. А новый царь теперь пытается откупиться от врага всем, чем может. Хотя мог бы ещё побороться, шансы у эманийцев не так уж и плохи, но стоило Гирхарту, воспользовавшись ошибкой Сеана, одержать новую победу, как Керпанес решил, что вот сейчас он парадным маршем пойдёт прямо на эманийскую столицу. Поистине, сначала ты работаешь на свою репутацию, а потом репутация работает на тебя. И не столь уж он и ошибается, между прочим. Гирхарт вызвал дежурного адъютанта.

– Позовите... – император на мгновение задумался, – полковника Саледа. Пусть подберёт подходящих людей. Я отправляю его парламентёром к маршалу Ларчу.

ГЛАВА 6

Когда Рокуэд Ларч читал письмо Керпанеса, лицо его оставалось бесстрастным. Гирхарт с интересом разглядывал своего противника, впервые оказавшегося так близко. Это был довольно красивый мужчина немного моложе Гирхарта, сероглазый, с волнистыми каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой. Внешне он напоминал Каниэла Лавара, разве что был помассивнее; впрочем, вспомнил Гирхарт, это не удивительно: они ведь родичи, и даже довольно близкие.

По словам полковника Саледа, Рокуэд был удивлён предложением мирных переговоров, но встретиться согласился. Встречу назначили в чистом поле, в паре дней пути от Катримы. Поскольку каждый опасался неприятных неожиданностей, то оба привели на это рандеву всю свою армию. Посреди поля поставили открытый шатёр, позволявший видеть, что происходит внутри, маршал и император вошли в него и расположились за походным столом, а личная охрана осталась на расстоянии полусотни шагов по обе стороны. Приведённые с собой полки расположились ещё дальше.

Наконец Ларч опустил бумагу и посмотрел на Гирхарта ничего не выражающим взглядом.

– Теперь вы видите, как вас отблагодарили за верную службу, – сказал Гирхарт. – Стоит ли в этих условиях продолжать служить дальше – решать вам.

Ларч не ответил.

– У вас есть выбор, – выждав некоторое время, снова заговорил император. – Первый – это продолжить войну. В случае успеха вас, безусловно, помилуют и даже восславят. И второй – заключить мир.

– Что вы предлагаете? – хрипло спросил Рокуэд.

– Всего лишь уйти и не мешать мне. Больше никаких условий я не ставлю.

– С обозом, оружием и знамёнами?

– Разумеется.

– С чего бы такая щедрость? – в голосе Рокуэда проскользнула ироническая нотка, не показавшаяся, впрочем, Гирхарту убедительной. – Трудно поверить, будто великий Гирхарт Пёс мог чего-то испугаться после очередной победы.

– Об испуге, конечно, речи не идёт, но я предпочитаю не прилагать усилий там, где можно обойтись без них. Эмайе так и так конец, не сейчас, так через год, а погибнете ли вместе с ней и вы – это вам решать.

Некоторое время Ларч молчал.

– Выпьете со мной? – неожиданно спросил он. Видимо, решил, что пить в одиночку будет невежливо.

– Почему бы и нет?

Маршал подал знак одному из своих людей, тот подбежал, выслушал приказ и отошёл. У Гирхарта мелькнула было мысль о яде, но он тут же её отбросил. Рокуэд Ларч принадлежал к людям, для которых слово "честь" – отнюдь не пустой звук. Они сидели молча, пока посыльный не принёс вино, потом так же молча выпили.

– Скажите, если не секрет, – полюбопытствовал Гирхарт, – а почему вы решили разделить армию? Вы ведь не могли не понимать, что этого делать нельзя ни в коем случае.

– Я-то понимал. А вот Сеан... – Ларч скривился и махнул рукой. – Не бывает спасительных поражений, но бывают роковые победы. Для Сеана та победа стала роковой. Вскружила ему голову, он настаивал на немедленном преследовании, и я не смог его отговорить.

– А присоединяться к нему не захотели.

– У меня ещё были шансы. Собственно, они и сейчас есть. До сих пор вы жили спокойно, но это спокойствие скоро бы закончилось.

Гирхарт кивнул. Полномасштабное сражение было бы для Ларча слишком рискованным, а вот набеги, засады, изматывающие мелкие стычки... Да, маршал составил вполне разумный план действий, и шансы у него действительно были. Но Ваану не хватило доверия назначить его главнокомандующим, а его наследнику – терпения дождаться, чем кончится дело.

Рокуэд допил свой кубок и со стуком поставил его на стол.

– К демонам, – сказал он. – Вы правы, господин Гирхарт, мне и моим людям нет резона умирать за этих... Я согласен.

– Вашим людям?

– Я не один. Коэнцы пойдут за мной, а остальные могут идти по домам, или возвращаться в Эмайю... или отправляться в преисподнюю.

– Значит, договорились, – сказал Гирхарт, решив не обращать внимания на то, что его назвали всего лишь господином. Интересно, где Ваан ухитрялся прятать этих коэнцев так, что не один из них до сих пор не попал в поле зрения его прознатчиков? Рассовал, наверное, по отдалённым гарнизонам. На восточной границе Эмайи постоянно случаются стычки с тамошними варварами, самое подходящее место – там они и воинских навыков не растеряют, и глаза кому не надо мозолить не будут.

– Что вы теперь будете делать, господин Ларч?

– Не знаю. Что-нибудь...

Ларч смотрел мимо Гирхарта, но император всё же увидел промелькнувшую в серых глазах тоску. А ведь ему не позавидуешь. Лишился родины, поступил на службу к её бывшему врагу, а теперь снова вынужден уходить, чтоб не сказать – бежать. И куда? К варварам, больше некуда. И неожиданно Гирхарт почувствовал жалость к этому человеку.

– Вы можете вернуться в Рамаллу, – сказал он.

– Вот как? – Ларч недоверчиво взглянул на него. – И в каком же качестве?

– Я был бы рад видеть вас в числе своих военачальников, но вы можете приехать и как частное лицо. Не знаю, известно вам или нет, но я издал закон, по которому любой коэнец, изъявивший желание вернуться, получает полную амнистию и все гражданские права. Я также могу вернуть вам кое-что из ваших бывших владений. Всё не обещаю, но большая часть земель Коэнского округа принадлежит казне, – Гирхарт не стал уточнять, что люди теперь селились там крайне неохотно.

– Спасибо, – серьёзно сказал Ларч. – Я ценю ваше предложение, но моим домом была Коэна, а её вы не вернёте. Мне некуда и не к кому возвращаться. Я не знаю, где ваша родина, но, сдаётся мне, вы и сами не стремитесь навещать места, где прошла ваша юность.

Гирхарт помолчал. Рокуэд попал в точку, император и впрямь старался объехать стороной место, где когда-то стоял его дом, если приходилось проезжать по тем краям.

– Что ж, – сказал император, – как угодно. Но вы всё же имейте в виду... Ваших людей это тоже касается.

Расстались они вполне дружелюбно. Прощаясь, Гирхарт машинально протянул маршалу руку, тот несколько мгновений смотрел на неё, но всё же пожал. Да, сказал бы кто Гирхарту ещё месяц назад, что он испытает симпатию и сочувствие к Рокуэду Ларчу... Нет, Гирхарт никогда его не ненавидел, но после его бегства с поля боя под Сарлой чувствовал к нему этакое лёгкое презрение. А теперь оно куда-то исчезло. Кстати, самого Рокуэда наверняка обуревают схожие чувства. У него-то для ненависти были все основания, а тут – встретились, мирно побеседовали, выпили вина, даже руки друг другу пожали...

На следующий день армия Ларча снялась и ушла. Сегейрцы постояли на месте ещё некоторое время, после чего, не торопясь, двинулись в сторону Ран-Чейны. Теперь между ними и столицей не было никого, а потому Гирхарт решил провести в ней остаток времени до прихода вызванных подкреплений. А там можно и об Эмайе подумать.

С ханохской столицей никаких затруднений не возникло. Слегка ошалевшие от столь стремительной перемены горожане послушно открыли ворота, Гирхарт выслушал их уверения в верноподданнических чувствах и в свою очередь заверил, что испытывает сердечное к ним расположение и притеснять их никоим образом не намерен, а для начала на треть снижает подати и полностью освобождает от налогов храмовые земли (последнее, впрочем, было в порядке вещей, ни один храм в Сегейрской империи налогов не платил). На складах Ран-Чейны нашлись солидные запасы, а тут ещё пришло известие, что продовольствие, давно заказанное Гирхартом, наконец прибыло. Могло бы и раньше, но помешали шторма. Зато теперь Гирхарт даже сумел устроить для горожан и своих солдат настоящий праздник. Ждать противника раньше весны не приходилось, так что можно было немного расслабиться. Солдаты были довольны – пусть военной добычи почти не было, но жалованье выплачивалось аккуратно, их ожидал отдых в мирном и расположенном к ним городе, а в недалёком будущем Император клятвенно пообещал им куда более богатую Эмайю. Горожане же пришли к выводу, что при новой власти жить, пожалуй, лучше, чем при старой, так что теперь Гирхарт мог быть спокоен за свой тыл.

Впрочем, как оказалось, забывать об осторожности всё же не стоило. Горожане пригласили нового правителя на церемонию празднования в честь одного из местных богов, и Гирхарт не стал отказываться, тем более что здесь это было обязанностью правителя, либо, в его отсутствие, человека, его замещающего. Но когда, пройдя по улицам в праздничной процессии, Гирхарт в одиночестве поднимался по храмовым ступеням к ожидавшему его в дверях верховному жрецу, он услышал сзади какую-то возню, ругань и лязг. Обернувшись, он увидел свою охрану, окружившую лежащего на земле человека. Тот был ещё жив, но умирал, а рядом с ним валялся нож, который он явно собирался воткнуть Гирхарту в спину.

Пожав плечами, император вошёл в храм. Покушение не слишком его взволновало, ведь оно было далеко не первым. Хотя давненько уже его никто не пытался убить из-за угла. Жаль, что охрана погорячилась и прикончила убийцу на месте. Теперь не узнаешь, кто его послал, хотя, вполне возможно, он и сам этого не знал. Но, скорее всего, это привет из Эмайи. Когда Гирхарт не ответил на письмо, а Ларч взял и ушёл, Керпанес не мог не испугаться.

В остальном же зима прошла спокойно. Прибыло пополнение и разместилось в лагере у стен города. Гирхарт регулярно получал отчёты из Сегейра, где тоже всё было в порядке. Шармас написал и о том, что, по донесениям его агентов, произошло в эманийской столице. По его мнению, заговор против Ваана готовился не один день, а может быть, и не один год, но заговорщики были осторожны и ничем себя не выдавали, выжидая удобного случая. После поражения Сеана они привлекли на свою сторону колеблющихся и произвели переворот быстро и почти бескровно. Ваан отравился, что случилось с братьями нового царя, узнать оказалось труднее. По официальной версии, они выпили яд вместе с родителем, но Шармас в это не верил, и Гирхарт тоже. Просто Керпанесу не нужны были конкуренты.

Выступление Гирхарт объявил ещё до окончания зимы, решив пройти как можно больше, пока ещё было относительно прохладно. К лету навалится жара, но к тому времени они, если повезёт, уже будут в столице Эмайи, Котрее. Солдаты шли весело, а местные жители вышли их проводить и даже желали удачи.

Эманийскую армию сегейрцы встретили примерно на полпути между границей и Котреей. До того их маршу никто не мешал, но на этот раз это обстоятельство не вызывало у Гирхарта тревоги. Он верил в успех, верили и солдаты, а потому шли бодро, все горели нетерпением наконец-то заняться делом. Появление на горизонте вражеского войска приветствовали громкими воплями, но, поскольку день уже клонился к вечеру, начинать бой немедленно никто не стал. Обе армии, как и положено, занялись обустройством лагерей друг напротив друга.

Гирхарт приказал начать постройку на холме, словно специально предназначенном для такой цели. Довольно крутой, не настолько, чтобы по нему нельзя было подняться, но достаточно, чтобы создать трудности для атакующих, с плоской верхушкой, идеально подходящей по размерам. Не дожидаясь, пока работы по строительству лагеря закончатся, Гирхарт велел поставить свою палатку и удалился на отдых. Годы всё-таки уже сказывались, и день в седле бодрости не прибавлял.