Текст книги "Пес войны (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

После секундного замешательства двор наполнился движением и криками. Часть свиты кинулась к императору, запоздало заслоняя его от стрелка, другая, напротив, к той части здания, откуда стреляли. Видно было, как на плоской крыше засуетились фигурки охранников.

– Бесполезно, – сказал кто-то рядом с Каниэлом. Оглянувшись, Лавар увидел одного из офицеров дворцовой охраны. – Кто бы это ни был, он уже удрал.

– Что случилось? – спросил Каниэл, хотя всё и так было ясно.

– Кто-то выстрелил в Императора из лука, – объяснил офицер. – К счастью, Его Величество в последний момент отшатнулся. Словно почувствовал что-то. Так что стрела досталась не ему, – и офицер кивнул в сторону нескольких человек, которые подняли и понесли тело убитого.

Из дверей выскочил один их охранников, подбежал к Гирхарту, отдал честь и принялся что-то докладывать. Император выслушал, кивнул, и направился к крыльцу. Каниэл услышал, как он бросил на ходу:

– Позовите начальника охраны.

В этот день Каниэл так и не попал на аудиенцию. Господин Шармас, новый начальник тайной службы, воспринял покушение как личное оскорбление, поэтому дворец перетряхнули от крыш до подвалов, и всем, кто был в нём, от министров до последнего раба, устроили повальный допрос. Каниэл честно рассказал, что видел, и подтвердил, что ничего не знает ни о личности покушавшегося, ни о заказчиках. По каменной физиономии допросчика понять что-либо было трудно, но, судя по тому, что одной беседой всё и ограничилось, под подозрение он не попал, чему даже слегка удивился. Как-никак, он коэнец, а значит, по определению подозрителен. Вот Орнарена, даром что канцлер, на допрос таскали не меньше полудюжины раз, на что тот сам однажды пожаловался:

– Они смотрят на меня так, словно уже решили, что это я виноват. Можно подумать, что со смертью Императора я что-то выиграю.

Каниэл ему не слишком искренне посочувствовал и перевёл разговор на другую тему. Ему всё же было нужно попасть к Гирхарту, но тот сам его вызвал, не дожидаясь, пока Лавар испросит повторной аудиенции.

– А вот и вы, – сказал он, когда Каниэл появился на пороге его кабинета. На столе стоял кувшин вина и два бокала, Гирхарт кивнул на него и сказал: – Давайте выпьем, что ли... За моё счастливое спасение.

Каниэл согласно наклонил голову, не став уточнять, что счастливое спасение императора стало гибелью для другого человека. Впрочем, вины Гирхарта в этом не было. Император сам разлил вино.

– Стрелявшего не поймали, Ваше Величество? – спросил Каниэл, пригубив рубиновую жидкость.

– Нет. Кто бы это ни был, он хорошо знал дворец. И кому я помешал, вопрос тоже остаётся открытым. Впрочем, таковых в избытке... – Гирхарт качнул головой. – Никогда не думал о такой смерти. О гибели в бою – да, но не о покушении.

– Как же вам удалось спастись, Ваше Величество?

– Предчувствие, интуиция, если хотите. Никогда не считал себя провидцем, но тогда я знал, что меня хотят убить, ещё за минуту до того, как это произошло.

Каниэл вспомнил, как Гирхарт оглядывался по сторонам, словно выискивая кого-то или что-то взглядом. Император взболтал вино, остававшееся у него в бокале.

– Мои Боги всё ещё со мной, – как-то невесело сказал он.

К себе Каниэл вернулся довольно поздно. Слуги зажгли свечи и убрались восвояси, а советник по юридическим вопросам сел к столу. Работы хватало. Сегодня император согласился почти со всеми его предложениями, вернув на доработку только закон о рабах. В том виде, в каком он существовал в Коэне, этот закон Гирхарта не устраивал, и Каниэл отлично понимал почему. Очень многие из людей, составлявших нынешний двор, в не столь уж далёком прошлом сами носили рабские ошейники, и хотя, разумеется, они никогда их уже не наденут, вряд ли когда-нибудь об этом позабудут. Гирхарт явно колебался между желанием смягчить положение невольников и сознанием того, что это может вызвать недовольство его приближенных, желающих вознаградить себя за прошлое. У Каниэла даже сложилось впечатление, что дай императору волю, он вообще отменил бы рабство, но понимает, что это невозможно.

Захотелось пить. Каниэл дёрнул шнур, вызывая слугу, и приказал подать вина. Спустя несколько минут его принесли.

– Поставь, – кивнул Лавар вошедшей с кувшином служанке, не отрываясь от бумаг.

– Что-нибудь ещё, господин советник?

"Ничего", – хотел ответить Каниэл, но поднял голову, привлечённый её тоном: сдержанным, подчёркнуто спокойным, но в тоже время каким-то напряжённым. И её лицо было таким же – напряжённо-спокойным. И знакомым, определённо знакомым...

– Лаэна Хорли! – ахнул он.

На лице женщины мелькнула горькая усмешка:

– Вы очень наблюдательны, господин советник.

Каниэл молчал, не зная, что сказать. Лаэна Хорли, сестра Асмара Лерти! Они были мало знакомы, несмотря на то, что Асмар был одним из ближайших друзей Каниэла. Лаэна рано вышла замуж и предпочитала жить в поместье своего мужа на юге Рамаллы. Во время осады Коэны Каниэл не встретил ни друга, ни его сестру, и полагал, что они оба либо сумели эмигрировать, либо погибли. И вот она стоит перед ним, похудевшая и постаревшая, в платье служанки – и в ошейнике.

Осознав, что он по-прежнему сидит в присутствии дамы, Каниэл торопливо поднялся.

– Как вы сюда попали?

– Как? – Лаэна пожала плечами. – Обыкновенно. Была куплена на рынке помощником мажордома.

– А на рынок? Вы попали в плен?

– Да. Наш дом... В общем, его сожгли.

– А ваш муж?

– Погиб.

Каниэл помолчал.

– А Асмар? Другие родственники?

– Я не знаю, что с ними. Извините, я должна идти. Наш старший лакей не любит, когда отлынивают от работы.

– Работа подождёт, – решительно сказал Каниэл. – И старший лакей подождёт, я сам с ним поговорю. Садитесь. Я попытаюсь вам помочь...

ГЛАВА 7

В середине осени императрица родила мальчика. По случаю рождения наследного принца, которого Гирхарт назвал Лериэном в честь своего отца, устроили празднования, проделавшие изрядную дыру в казне. Снова остро встал вопрос о её пополнении. Однако дела потихоньку налаживались, налоги стали поступать более-менее исправно, к тому же замирённые смунские племена выплатили значительную контрибуцию. И всё равно деньги расходовались быстрее, чем приходили. Одно только содержание армии съедало чуть ли не треть бюджета, но сокращать её Гирхарт не спешил. Войны ещё будут, можно не сомневаться, он сам же первый их и начнёт. В тот же Тинин, к примеру, даже если удастся решить дело относительно мирно, не миновать вводить войска. Заодно можно будет и кое-что с него стрясти, на пополнение казны.

А Каниэл Лавар тоже взял да и женился. На бывшей рабыне-коэнке, выкупленной им из дворцового штата. Узнав о его намерении, Гирхарт пожелал увидеть женщину, которая вдохновила господина юридического советника на брак, не принеся ему при этом ровно ничего.

Госпожа Лаэна, тогда ещё не Лавар, по мнению Гирхарта, могла бы быть и помоложе, и покрасивей. Гирхарт с интересом покосился на Каниэла. Интересно, любит ли он её или поступает так просто из благородства, желая помочь попавшей в беду соотечественнице? Хотя для этого жениться не обязательно. Или он, как сам Гирхарт когда-то, просто трезво прикинул, какая жена ему нужна, и решил, что эта вполне подходит? Как бы там не было, что-то в ней определённо есть. Аристократка! Волей судьбы угодившая в рабство, но не утратившая ни гордости, ни чувства собственного достоинства. Этим она была похожа на него самого. А схожих планов у неё, часом, не имеется?

– Надеюсь, вы не позволите ей втянуть себя во что-то вроде заговора или мятежа? – полушутя спросил Гирхарт.

Каниэла этот вопрос, похоже, застал врасплох:

– Ваше Величество!..

– Смотрите, – хмыкнул Гирхарт. – Мне будет обидно вас лишиться.

– Вашему Величеству не о чем беспокоиться, – неожиданно вмешалась Лаэна. Гирхарт встретил её взгляд, твёрдый и даже немного вызывающий. – Да, я ненавижу вас. Но я не воин... и не самоубийца. Я не буду пытаться мстить.

– А вы храбрая женщина. Хотелось бы верить, что вы сдержите своё слово, – серьёзно сказал Гирхарт и посмотрел на своего советника. – Под вашу ответственность, Лавар.

В тот же день он вызвал к себе Шармаса и попросил его приглядывать за госпожой Лаэной. Каниэлу он доверял настолько, насколько вообще был способен доверять кому бы то ни было, но осторожность никогда не помешает. Как всегда внешне невозмутимый, Шармас пообещал сделать всё от него зависящее, и Гирхарт не сомневался, что наблюдение будет установлено не только за неблагонадёжной госпожой Лавар, но и за её супругом.

Впрочем, за супругом оно, скорее всего, уже давно велось. Шармас вообще отличался весьма ответственным подходом к своей работе, и в качестве главы тайной службы, ничем не уступал Исмиру, а кое в чём, пожалуй, и превосходил. Бывший надсмотрщик в одной из императорских усадеб Коэны, он отлично понимал, что его благополучие, да и сама жизнь зависят исключительно от Гирхарта. Слишком многие в Сегейре питали ненависть к представителям его прежней профессии на уровне инстинкта, и потому Шармас был кровно заинтересован в том, чтобы Гирхарт жил и здравствовал. Некогда его нашёл Исмир, сделав руководителем одной из своих сетей в высших сферах Коэны, а после представил новому императору. И новый император был ему за это благодарен.

Дела в Тинине шли именно так, как предвидел Гирхарт. Наместник успешно осуществил свою комбинацию, став полновластным хозяином страны. Ответа на своё письмо Гирхарт так и не дождался, но и никакой подготовки к возможному вторжению пока не велось. Можно было не сомневаться, что наместник, будучи человеком, бесспорно, умным, трезво оценивает свои возможности и сознает, что от добра добра не ищут. Повтори Гирхарт предложение заключить мирный договор, и ему почти наверняка ответили бы согласием. В какой-то момент у императора даже возникло искушение так и поступить, но, по здравому размышлению, он от этой мысли отказался. Слишком непрочен был бы такой мир. Слишком много в Тинине тех, кто ненавидит его и выиграет в случае его гибели и падения Сегейрской империи. И Гирхарт продолжал действовать по намеченному плану.

Связаться с тининской коренной аристократией труда не составило. Труднее оказалось вызвать их на откровенность. Нельзя сказать, что коэнцы помешались на ловле шпионов, но кое-кто уже успел пострадать от их рук, так что тининцы боялись провокаций. И всё же Гирхарту с Шармасом удалось подобрать ключик кое к кому из них. Давние вассалы, они неплохо жили под властью Коэны, но недовольные, разумеется, были. Многих тревожило и возвышение наместника, пока ни словом не обмолвившегося, что он подумывает о царском венце, но уже сделавшим для его достижения всё, кроме собственно коронации. Гирхарт вполне откровенно поведал о собственных опасениях и пообещал посильную поддержку. Для самых упрямых и твердолобых были пущены в ход дополнительные аргументы: увеличение владений за счёт земель, которыми ныне владеют коэнцы, оживление торговли (ведь Тинин оказался практически в изоляции именно из-за своей прокоэнской направленности), наконец, возможность свести старые счёты тем, у кого они были. Так что уже через три-четыре месяца после начала переговоров между Гирхартом и его новыми союзниками царило почти полное взаимопонимание.

Тининцы были умными людьми, потому, прежде чем начать рубануть с плеча, они задались вопросом, что будет потом. Заинтересованный в скорейшем продвижении дела Гирхарт внёс предложение не тратить силы и время на выборы нового царя, а организовать, по крайней мере, на первых порах, что-то вроде Патрицианского Совета, с избранным на определённый срок главой. Такие советы существовали в нескольких завоёванных Коэной государствах, и хотя когда-то такая форма правления казалась самому Гирхарту довольно нелепой, теперь это было бы наилучшим решением проблемы, что признали и сами тининцы. Правда, эти соображения не помешали Гирхарту ненавязчиво прозондировать почву на предмет того, как главы виднейших родов посмотрят на собственную коронацию, с устранением в той или иной форме соперников. Результаты были не сказать, что великолепные, но достаточно обнадёживающие.

Долгие споры вызвал вопрос, как именно должно свергать коэнское иго. Гирхарт стоял за то, чтобы призвать коэнцев к ответу силой оружия, что позволило бы ему ввести войска к соседям прямо сейчас, но сами тининцы, кроме двух-трёх самых горячих голов, были категорически против. Военных действий в своей стране им не хотелось, и поэтому они склонялись к быстрому устранению правящей верхушки, пока остальные не успели опомниться. В конце концов, на том и порешили. Оставалось лишь выбрать место и время, и вот тут союзнички снова принялись тянуть, выдумывая тысячу и один предлог для отсрочки. В принципе, они уже решились, но возглавлявшие кланы старики в последний раз рисковали, если рисковали, в годы далёкой юности, и потому теперь хотели ударить только наверняка. Напрасно Гирхарт указывал им на то, что у господина пока ещё наместника тоже есть прознатчики, а потому и риск увеличивается с каждым днём. К его доводам прислушались только тогда, когда его прогноз оправдался. Наместнику удалось перехватить часть переписки Гирхарта с кланом Семарно.

К счастью, поскольку Гирхарт писал каждой из семей по отдельности, и был осторожен в выражениях, коэнские власти Тинина остались в блаженном неведении относительно истинных размеров заговора. Тем не менее большую могущественную семью подмели почти дочиста, включая женщин и детей. Но, как говориться, не было бы счастья, да несчастье помогло: оставшиеся поняли, что дальше тянуть некуда. Переворот прошёл, не сказать, что как по маслу, но в целом довольно успешно. Правда, уцелел командующий одной из двух тининских армий, накануне неожиданно выехавший в лагерь. Генералу предъявили ультиматум, но ясно было, что если он не будет принят, новым правителям придётся туго: хотя рядовой и унтер-офицерс– кий состав в основном формировался из местных, тининцев-офицеров в армии почти не было. Разумеется, тининцы всегда могли рассчитывать на Гирхарта, но впускать его войска к себе им явно не хотелось. И совершенно правильно, кстати, не хотелось.

Самому Гирхарту теперь оставалось лишь расположиться поудобнее и смотреть, чем кончится дело. Как бы оно не обернулось, он оставался в выигрыше.

Императорский совет собирался в овальном зале, отделанным белым мрамором и резным орехом. Посредине обширного помещения красовался длинный стол из морёного дуба, за которым и рассаживались советники. Место Каниэла было примерно посредине, с левой от императора стороны. Откинувшись на спинку кресла, Каниэл изучал вогнутый потолок, в который раз пытаясь понять, что имел в виду художник, разрисовавший купол маленькими хвостатыми человечками с то ли лисьими, то ли шакальими мордочками, которые скакали вокруг дородной женщины с чашей – явно богини Процветания. Похоже, что это какая-то аллегория, но какая? Гадать можно было до бесконечности.

Маршал Дарнилл заканчивал свой доклад, посвящённый состоянию дел в войсках. Бывший раб, недавно ставший военным министром, говорил довольно складно, почти не пользуясь записями и по памяти вываливая на собравшихся ворох цифр. Гирхарт внимательно слушал, склонив голову к плечу. Остальные вели себя по-разному: большинство слушали, остальные делали вид. Или, как Каниэл, не делали. Хотя таковых почти не было – Император был скор на расправу, и вызвавшие его недовольство прощались с должностью мгновенно. Но был у него круг ближних лиц, которым позволялось многое, и Каниэл заметил, что он в этот круг, безусловно, входит. Поэтому он мог позволить себе скучать на Совете во время докладов на не относящиеся к его компетенции темы.

Между тем Дарнилл закончил и сел. Следующим говорил адмирал Дайр, отчитавшийся за состояние строящегося флота. Там тоже всё было в порядке, запланированное количество кораблей готовилось сойти на воду в ближайшее время. Затем поднялся главный казначей, и Каниэл поспешил вернуться с небес на землю. Дальше начинались вопросы, имеющие к нему непосредственное отношение. Сам он сегодня доклада не делал, но несколько составленных им законопроектов ждали одобрения императора, который вполне мог вынести их на общее обсуждение. Но на этот раз Гирхарт заговорил о другом:

– Вам всем известно положение наших соседей в Тинине, избавившихся от власти эмигрантов-коэнцев. Мы приветствовали такое развитие событий, но сейчас они приняли неожиданный оборот. Господин канцлер, прошу вас, ознакомьте членов Совета с последними известиями из Тинина.

Орнарен поднялся. Всегда бывший полным, хотя и не толстым, он после падения Коэны заметно похудел, однако теперь снова набрал вес и выглядел как человек, вполне довольный жизнью. Но сейчас его лицо выражало озабоченность.

– Ваше Величество, – он поклонился Гирхарту, – господа, мы получили неутешительные известия от наших соседей. Как вам известно, несколько влиятельнейших тининских семей объединились для того, что бы восстановить в своей стране законную власть, по праву принадлежащую коренным жителям Тинина.

Каниэл не смог удержаться от усмешки. "Законная власть коренных жителей, узурпированная коэнцами". И это говорит коэнец! Попробовал бы ты, братец, сказать что-то подобное ещё года три назад. Впрочем, тогда бы это тебе и в голову бы не пришло.

– Но, к нашему великому сожалению, захватив власть, тининцы оказались неспособны ею распорядиться. Между главами семей начались раздоры, переросшие в открытые столкновения. Камнем преткновения оказался вопрос, кому будет принадлежать верховная власть в стране. Сейчас её оспаривают два семейства: Боурны и Сууны. Каждое из них имеет многочисленных сторонников внутри Тинина, но для нас важно другое – то, что они оба обратились к нам за помощью. И теперь нам предстоит решить, должны ли мы поддержать кого-либо из них, и нужно ли нам вообще вмешиваться во внутренние дела наших соседей.

Орнарен ещё раз поклонился и сел. Каниэл был готов зааплодировать. Не ему – Гирхарту. Император таки добился своего. Всеми силами поддерживал видимость того, что хочет мира и благополучия в Тинине, даже советовал, как обойти на первых порах острые вопросы дележа власти (Каниэл сам тогда изыскивал в мировой истории примеры коллективного правления), а попутно перессорил их между собой с лёгкостью необыкновенной. Как же Гирхарту это удалось? Не иначе, тайком пообещал свою помощь в достижении трона каждому клану по отдельности. Теперь они требуют исполнения обещанного, а он с самым невинным видом спрашивает, стоит ли это делать, и если да, то кому помогать. Хотя ответ уже очевиден – никому, кроме себя самого. Тинин будет включён в состав Сегейрской империи, вряд ли тут есть человек, который в этом сомневается.

– У кого-нибудь есть соображения на этот счёт? – спросил Гирхарт. – Высказывайтесь, прошу.

Первым поднялся грузный седеющий человек – Хоттар, первый помощник и заместитель канцлера. Насколько было известно Каниэлу, он был не из рабов, но и не из коэнцев. Какой-то провинциал, сообразивший вовремя примкнуть к победителю и не прогадавший.

– Ваше Величество, господа, я полагаю, нам не стоит вмешиваться во внутренние распри других стран. Когда мы словом и делом помогали Тинину сбросить владычество коэнцев, нас тревожило то, что коэнцы могут обратить силы подвластной им страны против нас. Теперь же они этого сделать не смогут, более того, этого в ближайшие годы не смогут сделать и сами тининцы, даже если захотят. У нас есть настоящие враги, те же пираты, и я полагаю нецелесообразным тратить силы и время на наведения прядка в чужом доме.

Гирхарт кивнул. Если он и был недоволен, то никак этого не показал.

– Кто ещё хочет высказаться? Маршал Дарнилл, прошу.

– Я хочу возразить господину Хоттару. Война с пиратами – дело флота, а не армии. Что до порядка в чужом доме, то навести его там весьма целесообразно, учитывая, что гражданская война в Тинине может отразиться на нашем собственном благополучии. Война – это беженцы, это шайки мародёров, это наёмники, которые не умеют и не хотят ничего, кроме как воевать. Разорив Тинин, они пойдут к нам, и, учитывая, как много в Рамалле недовольных нашей властью, не думаю, что это будет способствовать поддержанию порядка и стабильности в Империи.

– Господин Ромни?

– Ваше Величество, позволю себе напомнить, что война – дело весьма дорогостоящее. Нельзя сказать, что наша казна пуста, но и лишних денег в ней нет. Боюсь, что расходов на новую кампанию она не выдержит.

– Уважаемый господин Ромни, – вмешался один из советников, – война – это не только расходы, но и военная добыча. А те, кому мы поможем, должны будут выразить нам свою благодарность, так что эта кампания может стать средством пополнить казну.

– А, кроме того, – добавил Орнарен, – эта кампания и не потребует от нас таких расходов, как предыдущая. Сомневаюсь, что в Тинине найдутся войска, способные противостоять нашей доблестной армии. Война будет быстрой и успешной.

– А что с уцелевшей коэнской армией? – вновь подал голос Хоттар.

– Её командующий выразил намерение присягнуть новому правителю Тинина, когда таковой будет избран, – сказал господин Шармас. – Именно это и послужило поводом для начала смуты.

– Тогда тем более надо навести там порядок! Пока этот коэнец не сделал всё за нас.

– Господин маршал прав. Если коэнцы, воспользовавшись случаем, восстановят в Тинине свою власть, мы придём к тому, с чего начинали.

– Вот только кому из этих кланов мы будем помогать? – спросил заместитель Дарнилла, генерал Марх. – Жребий, что ли, кинуть?

– А вы, господин Лавар, – неожиданно поинтересовался Дарнилл, – что вы думаете об этом?

– Этот вопрос вне моей компетенции. Но если вам интересно моё личное мнение – я против вмешательства в тининские распри.

– Почему, позвольте спросить?

– Маршал Дарнилл, – император поднял руку. – Господин Лавар ясно дал понять, что не намерен участвовать в обсуждении. Поэтому предлагаю вернуться к только что поднятому вопросу: какой из кланов нам следует поддержать.

Обсуждение продолжалось. Каниэл опустил глаза; он слушал с интересом, но в исходе не сомневался. И впрямь, скоро в дискуссии прозвучала мысль, что подержать кого-то одного означает восстановить против себя другого, что, во-первых, сделает, власть в Тинине непрочной, а во-вторых – настроит теперешних союзников против Империи.

– Если один клан выступит против другого, начнётся гражданская война, и мы опять-таки придём к тому, с чего начали, – сказал Орнарен. – Нам придётся постоянно поддерживать своего ставленника, в том числе и силой оружия.

– А это будет весьма неудобно и дорого, – согласился Ромни.

– Именно поэтому я и считаю введение наших войск в Тинин нецелесообразным, – вставил Хоттар.

– Но мы не можем оставить его на произвол судьбы! Этого требуют, в первую очередь, наши собственные интересы!

– Господа! – поднялся Дарнилл. – А почему мы должны кого-то поддерживать? Нашей основной целью является наведение порядка, и мы наведём порядок, а потом, в спокойной обстановке, позволим кланам поделить венец. Не допуская кровопролития, разумеется.

Некоторое время стояла тишина. Первым опомнился Орнарен.

– Я – за, – просто сказал он.

– А я – против, – столь же просто сказал Хоттар.

Один за другим члены Совета высказывали своё согласие или несогласие. Согласных было больше.

– Против, – лаконично сказал Каниэл, когда подошла его очередь.

– Что ж, – подытожил молча наблюдавший за прениями император. – Хотя голосования никто не объявлял, оно состоялось. Большинством голосов постановлено ввести армию Империи в Тинин, решение же вопроса об управлении этой страной отложить до более благоприятного момента. На сём объявляю Совет закрытым. Вы свободны, господа, вас же, маршал Дарнилл, прошу пройти со мной в кабинет.

Участники совещания поднялись и, поклонившись императору, один за другим вышли за дверь. Дарнилл молча последовал за Гирхартом. Оказавшись в кабинете, Гирхарт сразу уселся в своё любимое кресло и кивнул маршалу на соседнее.

– Пить будешь? – спросил он.

– Не откажусь, – сказал Дарнилл, державший себя наедине со своим командиром достаточно вольно, без "величеств", благо тот не возражал.

– Тогда налей себе, и мне тоже.

Некоторое время они молча смаковали красный напиток.

– А каковы Хоттар и Лавар, – наконец заговорил Дарнилл. – "Мы против, мы против"...

– Да, – Гирхарт усмехнулся. – Чтобы возражать в заведомо безнадёжной ситуации, нужна определённая сила духа, не находишь?

– Или глупость.

– Ну, нет. Они кто угодно, но не глупцы. По-моему, – задумчиво добавил император, – Лавара всё происходящее даже забавляло.

Дарнилл промолчал. Даже самому себе маршал не признавался, что явное благоволение Гирхарта к коэнцу вызывает в нём чувство ревности. Тыловая крыса, в жизни крови не нюхавшая, кроме как при бегстве из Коэны, а командир носится с ним так, словно тот ему двадцать сражений выиграл. Многие, прошедшие с Гирхартом весь путь с самого начала, такого внимания не удостаивались.

– А кстати, ты жениться не собираешься? – вдруг спросил император.

– Не думал об этом, – чуть растерянно признался маршал.

– Так, может, пора подумать? Ты ведь ненамного моложе меня. Мне скоро сорок два, а тебе?

– Тридцать шесть...

– Ладно, – Гирхарт поставил опустевший бокал. – Я хочу услышать твои соображения по поводу намечающейся Тининской кампании. Если её можно так назвать.

– Вы хотите, чтобы её возглавил я?

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Боёв не предвидится, разве что коэнская армия решит погеройствовать. Решай сам, но я бы на твоём месте выбрал генерала потолковей и отправил его туда, а сам остался здесь.

– Пожалуй, я так и сделаю, – кивнул Дарнилл. – Думаю, надо пройти Гронидским перевалом и, обойдя лагерь генерала Идарни с юга, занять Фиарину. Пути от столицы к побережью перекрывать не стоит – пусть те, кто захочет бежать, бегут. А потом можно будет заняться нашим генералом. Но мне тоже кажется, что он не захочет драться.

– Пока будет считать, что мы собираемся посадить на трон Сууна или Боурна, он будет сидеть тихо.

– Значит, надо разоружить его раньше. Можно попробовать выманить его...

– Обсудим это с Шармасом. Сколько полков хочешь послать?

– Думаю, что двух будет достаточно...

ГЛАВА 8

Эджельстана снова носила дитя, и все гадатели наперебой сулили императорской чете ещё одного мальчика. И, хотя радости по этому поводу было меньше, чем в прошлый раз, – всё-таки второй не первый, – все, жаждущие продемонстрировать верноподданнические чувства, а также искренне озабоченные благом государства, спешили принести жертвы богам, прося у них благополучного разрешения для императрицы и здоровья будущему ребёнку. Старший, почти двухгодовалый принц Лериэн, рос здоровым и крепким, но судьба каждого человека в руках богов, и что они решат через год или через десять лет, никто не знает. Так что оставалось лишь радоваться тому, что Эджельстана – женщина здоровая и плодовитая, способная подарить стране, если боги позволят, ещё многих принцев и принцесс, укрепляя династию.

Но немало было и тех, что молились как раз об обратном. Пожалуй, если бы император со своим сыном неожиданно умерли, эта весть вызвала бы волну ликования по всей стране. Не было ещё в истории Рамаллы правителя, которого бы так любили и так ненавидели, как Гирхарта Пса. Для одних он был освободителем от ненавистного ига, для других – разрушителем целого мира, жестоким и наглым захватчиком. И, хотя уставшая от междоусобиц страна не спешила бунтовать против нового императора, потихоньку приходя к выводу, что жить можно и при нём, все же полностью от этой ненависти он сможет избавиться только после того, как умрут последние, помнящие Коэну. Да и тогда – они могут завещать ненависть детям.

И всё же власть императора была прочна. Умри Гирхарт, и страна погрузится в хаос, но пока он был жив, конкурентов у него не было. Глядя на восходящее солнце, Каниэл думал, что дорого бы дал за возможность прочесть будущие хроники. Если династия, основанная Гирхартом, устоит, нетрудно догадаться, что там напишут, а вот если сменится... Как тогда будет трактоваться фигура императора – как великого героя или великого злодея? Но ясно одно – какие бы чувства Гирхарт Пёс не вызвал у потомков, равнодушными он их не оставит.

В дворцовом саду было тихо. Лёгкий ветерок чуть покачивал ветви деревьев, пестрели цветы позднего лета, поблёскивала роса, еле слышно журчал невидимый отсюда фонтан. Тишина и благодать, даже не хочется уходить, но скоро подадут завтрак, и начнётся обычный день, заполненный рутинными делами. Хорошо бы всё-таки выбрать время и съездить в пожалованные ему императором владения. Подходит время убирать урожай, и, хоть он и небольшой знаток сельского хозяйства, но за своим имуществом приглядеть всё же стоит.

– Доброе утро, господин Лавар. Вы, я смотрю, тоже любитель ранних прогулок?

Каниэл обернулся и встретился взглядом с подошедшим к нему Орнареном.

– Да вообще-то нет, господин канцлер, – Лавар пожал плечами. – Просто проснулся раньше обычного, вот и вышел пройтись. Какое чудесное утро, не правда ли?

– А вот я люблю прогуляться перед завтраком, – Орнарен пристроился рядом, и они медленно пошли по дорожке. – Улучшает пищеварение. А утро и впрямь чудесное. Как себя чувствует ваша милая супруга?

– Благодарю вас, у неё всё в порядке. А вы сами, кстати, не намерены жениться?

– Трудно найти достойную пару. Это вам посчастливилось встретить равную себе. Урождённая Лерти, не так ли? Такой старинный, уважаемый род... Да и сама госпожа Лаэна – прекрасная женщина и истинная патрицианка. Но, конечно, жениться надо, и поскорей, хотя бы для того, чтобы успеть обзавестись наследниками. Их ведь у меня теперь не осталось, а я, увы, уже немолод.

– Искренне вам сочувствую, господин Орнарен.

– Оставьте, вы и сами в том же положении. Мы все, уроженцы Коэны, в одном положении, хотя следует признать, что нам с вами повезло больше других. Но всё же мы, как и все, остались и без родичей, и без родины.

– Без родины?

– Именно. Моей родиной была Коэна.

Каниэл промолчал.

– А вы, господин Лавар, – спросил канцлер, – вы не тоскуете по нашему городу?

– Иногда. Но я предпочитаю не тратить силы на бесплодные сожаления.

– Что ж, разумно, – кивнул Орнарен. – Глупо сожалеть, когда от нас ничего не зависит. Другое дело – когда мы что-то можем сделать. Тогда бездействовать было бы преступлением.

– Боюсь, что не совсем вас понимаю...

– Скажите, если бы у вас был бы шанс – реальный шанс – восстановить Коэну, вы бы им воспользовались?