Текст книги "Пес войны (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Имрай приехал в Рамаллу, нанявшись охранником в купеческий обоз. Наверно, он был первым из свободных рейндов, увидевшим сердце вражеской страны. Во всяком случае, он никогда не слышал и даже представить себе не мог, насколько она велика и многолюдна. Смешно и горько было вспоминать свои юношеские мечты о том, чтобы прийти сюда с войском. Да во всём их племени меньше воинов, чем оказалось только в одном приграничном лагере! Купец говорил, что таких лагерей в империи не один десяток, а тот, что находится неподалёку от Сегейра, в несколько раз больше. И всё же Имрай не зря проделал этот далёкий путь. Он сделает то, что в его силах, и Рейндари станет свободной.

Небольшой роговой лук, купленный здесь же, в Сегейре, был на диво тугим, так что приходилось наваливаться на него всем весом, чтобы петелька тетивы скользнула в зарубку на конце рога. На ходу доставая стрелу, Имрай поспешил к дороге. Когда он вылетел на обочину, предусмотрительно пряча оружие под плащом, всадники уже успели миновать заранее облюбованное им место. Имрай проводил их взглядом со смешанным чувством облегчения и досады. Облегчения – потому что это были не те, кого он ждал. Десяток воинов был одет в серые, а не синие плащи, а во главе скакал черноволосый юноша. Имрай качнул головой: только сорвался зря. Снять тетиву или оставить? Лучше оставить. Натянутая тетива ослабевала, если держать её долго, но Пёс мог появиться в любой момент, а за час-другой ничего с ней не случится. Имрай любовно погладил лук. Он не сразу приспособился к нему, в Рейндари таких не было. Торговец, у которого рейнд его купил, уверял, что роговые луки делают на юго-востоке, за морем, и равных им нет во всей империи. Так оно и было. Сначала Имрая привлекли только небольшие размеры, позволявшие легко спрятать оружие, но вскоре он понял, какой подарок ему сделала судьба. Хорошо, что зашёл в ту лавку. Боги, безусловно, на его стороне.

А ведь когда он впервые вошёл с Сегейр, он испытал только желание поскорее выбежать за его мощные стены и больше никогда не заходить внутрь. Человеческие селения не должны быть такими большими! Имрай просто ошалел от городской толпы, огромных зданий, бескрайних площадей и камня, который окружал его со всех сторон. Камень под ногами, камень вокруг, и лишь над головой по-прежнему небо, но и оно на иных улицах сжимается до узенькой полоски. Как можно тут жить? Может, имперцы потому так легко и мирятся со своими императорами, позволяя им творить с собой всё, что заблагорассудится, потому что привыкли жить в таких городах, как в темнице? Сам Имрай через некоторое время тоже как-то притерпелся, но, если б не необходимость, не остался бы в Сегейре ни единого лишнего часа.

Довольно быстро он понял, что в самом городе расправиться с Гирхартом Псом шансов почти нет. Во дворец не попасть, он слишком хорошо охраняется. Можно, конечно, залезть с луком на какую-нибудь крышу и попытаться подстеречь императора на улице, но, во-первых, это не так-то легко, а во-вторых, к этим каменным громадам Имрай питал настоящее отвращение. А ведь всё будет зависеть от одного-единственного выстрела. Он должен быть спокоен в этот момент, но вряд ли ему удастся как следует сосредоточиться, лёжа на покатой черепичной крыше, на высоте хорошей скалы. Лучше найти возможность разделаться с Псом за пределами города. Имрай несколько недель выслеживал императора, как охотник выслеживает крупную дичь. И вот теперь время настало.

Что будет с ним самим после убийства Пса, Имрая не беспокоило. Разумеется, его убьют, но какое значение имеет его жизнь по сравнению со свободой родной земли? Зато он сможет без стыда посмотреть в глаза отцу и дяде, когда встретится с ними в чертогах Отца Дружин. Туда попадают погибшие в бою, но для него сделают исключение, как сделали его для Мардена Странника, не погибшего в битве, но спасшего своей смертью свою землю. Боги видят, кто чего стоит и чего заслуживает.

Вот оно! Солнце уже успело коснуться горизонта, было по-вечернему тихо, и в этой тишине топот идущего на рысях отряда раздался задолго до того, как сам отряд вынырнул из-за поворота. На этот раз ошибки не было. Имрай жёстко усмехнулся и неторопливо двинулся навстречу приближающимся всадникам.

Гирхарт не обратил внимания на одинокого путника в дорожном плаще, неспешно шагавшего навстречу по обочине. Мысли императора гуляли весьма далеко от дороги, и лишь подъехав поближе, он заметил бородатого незнакомца и немного удивился, почему тот в такой тёплый вечер не снял плащ. Между тем незнакомец остановился, следя за приближающимся отрядом. Он был высоким, плотным, с густой каштановой шевелюрой, лицо заросло так, что его было почти и не видно. Покрой плаща был не рамальским. Откуда-то из провинции? Возможно... Гирхарт отвернулся, отыскивая взглядом показавшиеся из-за древесных крон башни Сегейра. Двое ехавших впереди гвардейцев уже миновали путника, между императором и бородатым оставалось несколько шагов, когда замеченное краем глаза резкое движение заставило Гирхарта стремительно обернуться к незнакомцу.

Бородач вскинул спрятанные под плащом руки. От этого движения ничем не закреплённый, а просто лежавший на плечах плащ упал на землю, а в руках у бородача стремительно выпрямился маленький лук. Руки Гирхарта совершенно без участия разума дёрнули повод, поднимая Ворона на дыбы, отстававшие на полкорпуса стражники рванулись вперёд, ехавшие впереди торопливо развернули коней, выхватывая мечи, но опередить оперённую смерть не удалось никому. Стрела из рогового лука при выстреле в упор пробивает любую броню, человеческое же тело она прошла навылет и ранила того, кто был сзади.

Боли не было. Просто поводья выскользнули из онемевших пальцев, мир накренился, и на несколько мгновений Гирхарт увидел небо и почему-то ставшие красными ветви растущих вдоль дороги деревьев. Потом всё потемнело, он ещё успел понять, что падает, но удара о землю уже не ощутил.

Когда Керн вошёл в императорские покои, тело Гирхарта уже перенесли на ложе. Приёмная была полна, но в спальне он увидел только троих. Маршал Дарнилл стоял на коленях у постели, личный врач императора что-то писал, присев на стул у окна и положив табличку на колено, а у самой двери замер лейтенант Ваннер, командир дежурной полусотни императорской охраны. Керн остановился у входа и негромко спросил:

– Как это случилось?

Выслушав доклад лейтенанта, он так же негромко уточнил:

– Убийца схвачен?

– Да, Ваше Высочество, он не пытался скрыться или сопротивляться. Его уже доставили к господину Шармасу.

– Хорошо, лейтенант, вы всё сделали правильно. Можете быть свободны. Где церемониймейстер и мажордом?

– За ними послали, Ваше Высочество, – отозвался врач.

– Встретьте их и передайте, чтобы начинали готовиться к погребению. И сообщите членам Императорского совета, что я жду их через час. А теперь, господа, прошу вас уйти.

Дарнилл тяжело поднялся и пошёл было к выходу, но, подойдя к Керну, остановился и молча сжал его плечо. Керн, не поднимая головы, на мгновение накрыл его ладонь своей, а потом мягко высвободился. Дарнилл вышел, за ним с поклонами удалились остальные.

Часом позже новый император вошёл в Зал совета. Оглядев вставших при его появлении отцовских соратников, каждый из которых и ему годился в отцы, он заговорил тем же ровным тоном:

– Господа, вы все знаете причину, по которой нам пришлось собраться так срочно. Однако у нас ещё будет время предаться скорби. Сейчас же нужно решить несколько неотложных вопросов.

– Ваше Величество, – канцлер Лавар вышел вперёд и преклонил колено, – Императорский совет просит Вас принять нашу присягу...

Когда церемония присяги была окончена, Керн предложил всем сесть и сел сам – на своё обычное место слева от пустующего императорского кресла. Лавар, сидевший справа от того же кресла, негромко сказал:

– Вам следует занять другое место, Ваше Величество.

– Я ещё не коронован, – отозвался Керн.

– И полагаю, – заговорил Верховный судья Гердор, – что Ваша коронация должна состояться как можно скорее, Ваше Величество. Я предложил бы провести её сразу по окончании глубокого траура, то есть через шесть недель.

– У нас ещё будет время подумать над этим, – по-прежнему ровным тоном сказал Керн. – Пока же я предлагаю обсудить более срочные дела. Первое. Поскольку важнейшим делом после безвременной гибели Императора становится сохранение всего, созданного им, я прошу тех из вас, кто собирается подать в отставку, не оставлять своих постов по крайней мере до тех пор, пока вы не сможете подготовить себе достойных преемников. Второе. Я последний в роду Псов, и у меня нет родственников, которые могли бы мне наследовать, если я умру прежде, чем у меня появятся дети. Следовательно, необходимо избрать того, кто был бы достоин трона, и официально утвердить его в правах на случай моей смерти, – он переждал поднявшийся ропот и продолжил: – У меня есть некоторые соображения на этот счёт, но прежде я хотел бы узнать ваше мнение. Третье. Мне понадобится нечто вроде регентского совета.

– Вы уже совершеннолетний, Ваше Величество, – заметил Лавар.

– Верно. Но я отлично понимаю, что мне не хватает знаний и опыта, и что в ближайший год или два мне будут нужны не столько советники, сколько наставники. Можно назвать это, скажем, Малым советом. Обсудите его численность и состав и сообщите мне ваше решение завтра утром. Как и ваше решение о кандидатуре наследника. И последнее: я считаю, что моя приёмная мать должна покоиться рядом с моим отцом. Пусть они не состояли в браке, но она была рядом с ним много лет, и наша Империя создавалась при её непосредственном участии. Я настаиваю, чтобы госпожа Фрина была похоронена в императорской усыпальнице.

– Полагаю, ни у кого нет возражений? – спросил канцлер. – Я, как и все присутствующие, глубоко уважал госпожу Фрину и уверен, что она заслуживает этой чести.

Возражений не было.

– Благодарю вас, господа, – выдержав небольшую паузу, сказал Керн, – это всё, что я имел вам сообщить. Маршал Дарнилл, когда войска столичного гарнизона будут готовы к присяге?

– Завтра в полдень, Ваше Величество, – отозвался маршал, заметно осунувшийся и даже как будто ещё больше постаревший за эти часы.

– Хорошо. После присяги я приму депутацию городских властей. А теперь, господа, я вас оставлю. Ведите заседание, господин канцлер.

Когда за юным императором закрылась дверь, члены Совета молча переглянулись.

– Отрадно видеть, господа, что у великого Гирхарта вырос достойный наследник, – нарушил общее молчание Верховный судья. – Какое самообладание, какая рассудительность! И это в столь юном возрасте...

– Я бы даже сказал, мудрость, – согласно кивнул Лавар. – Хвала Богам, теперь я верю, что будущее Империи в надёжных руках. Однако, господа, нам следует вернуться к делу. Итак, два вопроса: наследник и Малый совет. Кто хочет высказаться?

– Да что тут думать, – вступил в разговор министр государственных работ, – или канцлер Лавар, или маршал Дарнилл. Оба они были при Императоре ещё до провозглашения Империи, оба умны, опытны и не стары, оба весьма уважаемы и новым Императором, и народом. И у обоих есть сыновья.

– Нет, – резко сказал маршал, – я отказываюсь. Я военный, а не политик, и мой сын тоже не обладает качествами, необходимыми для правителя. Я отдаю свой голос за канцлера Лавара.

– Благодарю вас, маршал, – чуть растерянно отозвался канцлер. – Однако, может быть, есть и другие кандидатуры?

Ответом было молчание.

– Значит, вы, Лавар, – хмуро усмехнулся Дарнилл. – И знаете, хоть мы с вами и не всегда ладили, я рад за вас. Полагаю, голосовать не нужно? Тогда обсудим второй вопрос...

Покинув Зал совета, Керн остановился в императорской приёмной, прикидывая, что делать дальше. Идти к себе не хотелось – там наверняка уже собралась половина двора, спеша попасться на глаза новому правителю. Стервятники! И спрятаться от них негде, хотя во дворце уйма комнат.

Из-за двери в личные покои доносились приглушённые голоса – жрецы и слуги обряжали тело. Туда тоже нельзя. Ему хотелось остаться одному, совсем одному, и чтобы его никто не трогал хотя бы пару часов. Войти в отцовский кабинет он почему-то чувствовал себя не вправе, по крайней мере, сейчас. И, немного подумав, он отправил дежурного секретаря за ключами от покоев Фрины.

В комнатах мачехи всё оставалось таким же, как было при её жизни. Их содержали в полном порядке – нигде ни пылинки, в вазах свежие цветы, в очаге горкой сложены поленья, светильники заправлены маслом... Отец никогда не заходил сюда, да и Керн был здесь в последний раз вскоре после похорон, больше трёх лет назад. Тогда он, исполняя волю Фрины, отобрал те из её драгоценностей, которые она хотела отослать в дар в храм своего Бога.

– А остальные подари своей дочери, – сказала она тогда. – Или невестке, если не будет дочерей. – И в ответ на его удивлённый взгляд пояснила: – Твоя жена получит драгоценности твоей матери. А мои пусть носит моя внучка.

Но тонкую золотую цепочку – первый подарок отца – она никогда не снимала и попросила положить с ней в могилу.

Вот она, шкатулка, так и стоит на столике у окна, а рядом – серебряное зеркало, гребень из слоновой кости и овальная стеклянная чаша с горстью серебряных шпилек.

– Мы оба с тобой осиротели, малыш, – сказал отец, вернувшись с похорон. И от этого "малыш" и "мы с тобой" у Керна тогда сжалось горло, в точности как сейчас. Он боготворил отца, но никогда не ревновал его к брату, он привык быть вторым. И для Фрины он тоже был вторым – хотя она и любила его больше, чем Лериэна, но первым для неё всегда был отец.

Керн прошёл в глубину комнаты, к очагу. Там стояло любимое кресло мачехи, и рядом – скамеечка, на которой он любил сидеть в детстве, слушая рассказы о прошлых временах или сказки, которых Фрина знала великое множество. Он сел на эту скамеечку, обхватив колени и чувствуя, как разжимается тот тугой обруч, что стиснул его грудь, когда он увидел отца мёртвым. И тогда пришли слёзы.

204