Текст книги "Пес войны (СИ)"

Автор книги: Мария Архангельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Он не сомневался, что таковых хватало. Ситуация в Тинине зеркально повторяла ситуацию в Смуне: враги, временно отложившие распри перед лицом более сильного противника, ничего не забыли и не простили друг другу. Достаточно плеснуть немного масла, чтобы вражда разгорелась с новой силой. И всё же главные надежды Гирхарт возлагал не на коэнцев, а на коренных тининцев. Пока ещё они, в отличие от большинства отколовшихся провинций, не пытались восстановить свою власть. Тинин был одной из старейших земель, завоёванных Коэной, давным-давно привыкшей и смирившейся с неволей, но его вполне можно было подтолкнуть в нужном направлении. Должны же там задуматься рано или поздно, по какому праву коэнцы продолжают у них распоряжаться? Когда за ними стояла вся мощь империи, это ещё имело смысл, но сейчас-то почему тининцы должны это терпеть?

Между тем союз с Эджельстаной принёс ожидаемый плод. На четвёртый месяц их брака врачи объявили, что императрица беременна.

ГЛАВА 5

– Вряд ли они выступят без вождя, – тининский купец, а по совместительству информатор Гирхарта, покачал головой. – Всё это разговоры и не более того. Как бы то ни было, коэнцы сидят крепко, а местной аристократии есть что терять.

– Неужели среди них не найдётся ни одного смелого или хотя бы достаточно честолюбивого?

– Разрешите? – Гирхарт кивнул, и прознатчик наполнил свой бокал, полюбовался на просвет, сделал глоток и лишь потом ответил: – Найти-то найдётся, Ваше Величество, но они разрозненны, и их сдерживают более осторожные. В основном это молодые, ещё не набравшие должного веса и авторитета.

– Потом запишешь мне имена этих молодых. А пока займёмся старыми. Кто из них может претендовать на верховную власть в случае ухода коэнцев?

– Три-четыре рода, как минимум. Сууны, Семарно, Боурны... Их силы примерно равны. И ещё два, послабее, но тоже состоящие в родстве с пресёкшимся родом правителей Тинина. В общем, получается равновесие.

– Ага... – в голове Гирхарта забрезжила какая-то мысль, интересная, но не спешившая оформляться во что-то конкретное. – И каждый, я полагаю, боится усиления соперников?

– Да уж не без того, Ваше Величество. Пока коэнцы в силе, сохраняется статус-кво, ибо имперцы, разумеется, зорко следят, чтобы никто из местных их не превзошёл.

– Да, разумеется, – пробормотал Гирхарт. – Не самоубийцы же они, в самом деле... Вот что, ты мне напишешь подробные характеристики этих родов и всех их представителей.

– Как прикажете, Ваше Величество, – флегматично сказал купец.

Прознатчик ушёл, и его место занял другой – офицер-кравтиец, уехавший в Тинин под видом политического эмигранта, а сейчас присланный тамошними властями обратно, пообщаться с бывшими друзьями по лагерю и понюхать, чем пахнет воздух в благословенной Рамалле. Гирхарта позабавило, что его шпиона прислали шпионить к нему же, но это было весьма кстати: можно было с ним встретиться, конечно же, тайно, и обсудить "тининский вопрос". Вообще-то выслушивать доклады агентов было обязанностью Шармаса, нового начальника тайной службы, недавно назначенного на место Исмира, но Тинину император сейчас придавал первостепенное значение, и потому решил всё узнать из первых рук.

– Кстати, а бывший наместник о коронации не думает? – спросил он, когда офицер закончил доклад.

– Он и сейчас остается наместником, Ваше Величество. Нет, не думает, по крайней мере, открыто. Ведь официальная политика Тинина – борьба за восстановление Коэнской империи, а в этих условиях объявлять себя царём рискованно, свои же не поймут.

– И у кого же он числится в наместниках? Кто намерен стать императором в случае, если цель будет достигнута?

– В этом вопросе нет единства, Ваше Величество, а потому его решение отложено до победы.

– Хм... – Гирхарт задумался. – А сам он на этот титул не претендует? Я имею в виду – наместник?

– Нет, Ваше Величество, он же не состоит в родстве ни с одной из императорских фамилий.

– Но есть шансы, что такая мысль придёт ему в голову?

Теперь задумался прознатчик.

– Шансы есть, – признал он, – но вот воплотить её в жизнь ему будет нелегко. Тогда он настроит против себя претендентов и их сторонников из обоих лагерей.

– А если претенденты передерутся и, скажем так, взаимно уничтожатся?

– Ну, тогда сами Боги велели. Но, Ваше Величество, это пока лишь предположения.

Отпустив прознатчика, Гирхарт задумался, постукивая стилем по краю стакана. Да, можно подвигнуть коренных тининцев на выступление против бывших властителей, но сперва хорошо бы сделать так, чтобы коэнцы сами передрались между собой. В том, что это неизбежно, Гирхарт не сомневался, слишком уж разные они там, и рано или поздно противоречия выйдут наружу. Но сколько ещё ждать? "Поздно" Гирхарта не устраивало. Слишком много пакостей способны они сотворить за это время. Значит, надо подлить масла в огонь, но как?

Обратиться к ним напрямую с каким-нибудь заманчивым предложением? В принципе можно, но с каким? Ладно, наместнику можно пообещать венец и неограниченную власть в Тинине в обмен на союз или хотя бы нейтралитет. Этот может клюнуть, ибо, хоть и считается главой административной и военной власти бывшей провинции, погоды там сейчас, судя по докладам, не делает. Но именно поэтому его одного недостаточно, нужен кто-то ещё, повлиятельней. Но что может предложить им Гирхарт, если, победив его, они намерены получить всё? А ведь для того, чтобы хотя бы скомпрометировать один из лагерей фактом переговоров с врагом, нужно, чтобы эти переговоры состоялись. Чем же их заинтересовать? А если не переговоры, то что может заставить их передраться прямо сейчас, не дожидаясь гипотетической победы над Сегейрской империей?

Как что? А делёж той власти, что есть уже сейчас? В такой ситуации будет достаточно одной капли. Если сейчас наместник слетит, то каждая сторона, как пить дать, захочет посадить на его место своего ставленника. Что ж, попробовать стоит. Шевельнём палкой это осиное гнездо и глянем, что из этого выйдет. Получится – прекрасно, не получится – используем, чтобы понаблюдать и сделать выводы. Гирхарт усмехнулся, пододвинул к себе табличку для письма и взялся за составление черновика послания к наместнику Тинина. Что тот ответит и ответит ли, не так уж и важно, – главное, чтобы потом можно было с фактами на руках доказать наличие его предательского сговора.

Письмо было написано и отослано с одним из пленных последней войны, одновременно в Тинин отправился и агент-офицер, в докладе которого, помимо всего прочего, содержался намёк на то, что наместник ведёт двойную игру, со ссылкой на чрезвычайно авторитетные источники. Теперь оставалось ждать результатов. Но прежде, чем действия Гирхарта успели принести плоды, тининцы сделали свой ход. В Сегейр прискакал срочный гонец из Смуна – ожидаемое восстание беспокойных вождей всё-таки началось.

Сначала казалось, что это досадно, но не более того. Гирхарт был уверен, что Исмир справится сам, теми силами, что у него есть. Но через некоторое время пришло новое сообщение, на этот раз в откровенно паническом тоне. Восстание приобрело такой размах, которого никто не ожидал. Недовольных оказалось значительно больше, чем думалось, заполыхала разом треть провинции. Бунтовщики, несмотря на то, что большую их часть составлял неопытная молодёжь, проявили отличные бойцовские качества, и с ходу их разбить не удалось. Наоборот, это они нанесли поражение войскам наместника, не сказать, что сокрушительное, но довольно чувствительное. Исмир отвёл свои потрёпанные части к Сарле и теперь запрашивал инструкций, пока повстанцы хозяйничали на отвоёванной территории.

Прочтя донесение, Гирхарт выругался вслух и, приказав срочно вызвать к нему Дарнилла, взялся за ответ. Как разведчик, дипломат и управленец Исмир был хорош, но военачальник из него получился не лучший. Что ж, значит, надо направить ему в помощь того, кто хорошо разбирается в военном деле. А пока написать, чтобы ничего не предпринимал, кроме необходимой обороны, но выяснил, кто стоит за всем этим, и как случилось, что мятеж оказался так хорошо подготовлен и организован под самым его носом. Раньше Исмир таких оплошностей не допускал, Гирхарт привык с его помощью быть всегда на шаг впереди противника, и то, что сейчас получилось наоборот, стало неприятным сюрпризом.

Дарнилла пришлось ждать довольно долго, похоже, что его не было во дворце. Гирхарт успел не только закончить письмо, но и приказать оформить необходимые полномочия маршалу, получившему этот чин на коронации, и даже подписать их. Когда тот наконец вошёл, император подавил неуместное раздражение – ясно ведь, что Дарнилл торопился как мог – и с ходу сунул ему письмо:

– Прочти.

Дарнилл прочёл, шевеля губами, но довольно быстро для человека, меньше года назад начавшего осваивать грамоту.

– Полагаю, твоя задача тебе ясна. Возьмёшь всё и всех, кого сочтёшь нужным, прибудешь туда, примешь командование. Задача – прекратить это безобразие в кратчайшие сроки, желательно с наименьшими потерями, но это уж как получится. Вопросы есть?

– Никак нет, Ваше Величество.

– Прекрасно. Если возникнут по ходу сборов – обращайся. Перед отбытием зайди ко мне, может, у меня будут ещё какие-то сведения. Если не будет – просто выпьем за твой успех. А сейчас иди.

Дарнилл коротко, по-военному, поклонился и вышел, прихватив документы.

Собрался он быстро. Ко времени его выступления Исмир и в самом деле смог сообщить кое-какие новости. По всему выходило, что тайная подготовка этого восстания началась задолго до того, как тининские коэнцы принялись мутить воду. Нарисовался и его руководитель – довольно молодой и весьма честолюбивый вождь племени рамнов по имени Родхли. Обладая несомненными задатками администратора и полководца, он, когда ему предложили помощь из Тинина, не стал отказываться, приняв и деньги, и даже офицеров-советников. Не иначе, сказалось влияние Гирхарта и смунцев в его войске, наглядно показавших, что регулярную армию можно бить, только играя по её правилам. Большей частью войска Родхли была не признающая строя орда, как это и было в обычае у варварских народов, но ядро её составляла личная дружина вождя, в которой тот сумел насадить железную дисциплину и субординацию. Именно эта дружина и обеспечивала ему победы, выжидая в стороне и нанося удар в переломный момент боя.

О самом Родхли было известно, что это человек большого роста и физической силы, носит прозвище "Медведь", отменно владеет оружием, храбр, щедр и решающую атаку своих людей всегда возглавляет лично. В общем, смунский идеал победоносного вождя, да и только.

К смунской границе сегейрцы подошли в начале третьего месяца весны. Там их уже ждали. По словам регулярно высылавшего отчёты Дарнилла (судя по ровному почерку, он по-прежнему предпочитал их диктовать), больше всего трудностей возникло с фуражировкой. Восставшие, избегая прямого столкновения, без устали охотились за отрядами фуражиров, так что скоро в армии начался настоящий голод. Трудности со снабжением возникали не только из-за партизанских действий смунцев, но и из-за того, что с пути сегейрской армии тщательно убирали всё, что могло ей понадобиться. Дарнилла встречали пустые деревни, откуда было вывезено всё зерно, угнан весь скот, нередко сожжены и сами дома. Нужно было принимать решительные меры, и маршал их принял. Узнав через Исмира, поддерживавшего с ним контакт с первых дней его пребывания в Смуне, что в одном из крупных местных городов находятся большие запасы, Дарнилл повёл своё войско не к Сарле, как ему было приказано, а прямиком к этому городу, носившему название Эрнива. Как оказалось, тот был прикрыт с одной стороны болотом, а с другой – рекой, так что подойти к нему можно было лишь по узкой, хорошо охраняемой дороге. Но Меченого это не смутило. Он приказал строить гати прямо через трясину, закрывая их от обстрела со стен большими щитами, и его солдаты справились с этой задачей, несмотря на постоянные вылазки противника. Как только работа была завершена, армия во время очень кстати случившегося сильного ливня перешла через болото и пошла на приступ. Защитники Эрнивы почти не оказали сопротивления, и город был взят первым же штурмом.

Решив таким образом проблему снабжения, Дарнилл двинулся на соединение с Исмиром. Приняв командование над объединёнными силами сегейрцев, он пошёл к ещё одному оплоту восставших, крепости Арниол, стоявшей на неприступной скале, но, достигнув её, как он писал в отчёте Гирхарту, счёл штурм нецелесообразным, так как потери в любом случае были бы очень велики, а шансы на успех – ничтожны. К тому же маршал, по старой привычке грабить и разрушать всё, до чего удавалось дотянуться, ухитрился восстановить против себя племя караджей, до сих пор хранивших нейтралитет. Их примеру последовали соседи, так что у сегейрцев земля загорелась под ногами. Положение стало критическим.

В этих условиях маршал принял неожиданное для тех, кто знал его упорство, решение отступить. Громко объявив, что с такими силами, как у него, войну не выиграть, он двинулся к рамальской границе. Разумеется, смунцы, и без того воодушевлённые своими успехами, воодушевились ещё больше и кинулись в погоню, чтобы добить убегающего противника. Догнать Дарнилла им удалось без труда.

Впоследствии, анализируя ход войны, Гирхарт спрашивал себя, додумался ли бы он сам до столь простого хода. Расчёт Меченого оказался безошибочным. Далеко оторвавшаяся от пехоты, смунская конница догнала сегейрцев на марше и, не став дожидаться товарищей, тут же атаковала. Именно этого от неё и ждали. Имперская армия мгновенно перестроилась в каре, приняв в середину обоз, и встретила нападавших во всеоружии.

Разлетевшихся всадников ждала сплошная стена копий – приём, отработанный войсками Гирхарта ещё до приснопамятного боя с Ларчем, и с тех пор ни разу не подводивший. Несколько атак смунцев разбилось об эту стену, а потом кавалерия Дарнилла пошла в контратаку. Смунская пехота на поле боя так и не появилась: сегейрцы встретили её уже когда гнали врага, и с ходу опрокинули, не дав возможности подготовиться. Враг в беспорядке отступил к крепости Лабрай.

Подойдя к ней и убедившись, что она укреплена немногим хуже, чем Арниол, Дарнилл приготовился к долгой осаде. Остальной Смун притих, но маршал был уверен, что это затишье – временное, о чём и доложил Гирхарту в очередном послании. Гирхарт склонен был с ним согласится. Пока Дарнилл не допустил не единой ошибки, если не считать чересчур резкого обращения с местным населением. Гирхарт сам приучил своих солдат к этому, воюя с Коэной, но тогда он думал лишь об уничтожении империи, не загадывая, что будет дальше. Смуном же он собирался править долго, и потому посоветовал своему маршалу сдержать аппетит, и свой, и войска.

А в Тинине между тем творилось что-то непонятное. Не иначе, драка за власть всё-таки началась, причём сразу в таких масштабах, каких Гирхарт и не ожидал. Разом умерли несколько виднейших представителей тамошней коэнской элиты, умерли словно бы случайно, но уж очень вовремя. Растерявшиеся кланы, лишившись своих вожаков, недоверчиво поглядывали друг на друга, но от взаимной грызни пока воздерживались, решая куда более важный вопрос – кто заменит умерших. Вопрос, как выяснилось, решался отнюдь не просто, наследники покойных по прямой линии были в большинстве своём ещё молоды и не успели набрать должного авторитета, поэтому на эти роли начали претендовать дальние родичи и друзья. И потому грызня, где в большей степени, где в меньшей, началась внутри самих кланов. И только когда прознатчики сообщили, что занятые выяснением отношений коэнцы не обратили внимания на некоторые кадровые перестановки в администрации и вооружённых силах провинции, до Гирхарта начало доходить, что происходит.

Наместник! Сыграло ли свою роль послание Гирхарта, или он сам устал быть лишь номинальным правителем, но он явно решился на собственную игру. И всё шло к тому, что у него получится. Когда коэнцы, наконец, определятся, кто из них отныне будет главным, они с удивлением обнаружат, что из хозяев превратились в подданных, а все бразды правления – в руках наместника.

Что ж, планам Гирхарта это отнюдь не препятствовало, наоборот. Так он сможет начать даже быстрее. Но торопиться пока не следовало. Пусть всё идёт, как идёт, пусть у Тинина будет один хозяин, сил это ему не прибавит. Прежде разберёмся со Смуном, благо со стороны его восточного соседа сюрпризов можно не опасаться, там своих проблем хватает.

Дарнилл продолжал доказывать, что Гирхарт не ошибся, послав его на подавление мятежа. Он построил вокруг Лабрая кольцо укреплений, общей длиной больше десяти миль, надёжно заблокировав подвоз продовольствия осаждённым. Запертое в крепости смунское войско попыталось прорвать блокаду, но сегейрцы после ожесточённого боя загнали их обратно в крепость. После этого осаждённые притихли, и маршал был уверен, что они ждут подмоги извне. Что ж, война на два фронта его не пугала, и он заблаговременно принял меры. На некотором расстоянии от первой линии укреплений он построил вторую и стал усиленно свозить в лагерь фураж и продовольствие. Так что когда ожидаемая подмога осаждённым пришла, её встретили с распростёртыми, хоть и далеко не дружественными объятиями.

Собравшиеся со всего Смуна вояки попытались взять дарнилловы укрепления с ходу, но были отброшены со значительными потерями. Спустя сутки штурм повторился. На этот раз к нему готовились тщательнее. Выждав наступления сумерек, смунцы незаметно подобрались вплотную ко рву, засыпали его хворостом и землёй и ринулись на приступ. Очевидно, им как-то удалось согласовать свои действия с засевшими в Лабрае людьми Родхли, в то же самое время атаковавшими войско Дарнилла со стороны крепости. Предполагавший подобное развитие событий маршал заранее позаботился вырыть вокруг стен ямы-ловушки с кольями на дне, куда значительная часть атакующих и провалилась. Оставшихся засыпали камнями и ядрами из метательных орудий. Бой продолжался всю ночь, и к рассвету смунцы – и извне, и изнутри – отошли, не добившись успеха. На какое-то время Дарнилл получил передышку. В донесении Гирхарту он писал, что ждёт третьего штурма, который, судя по всему, окажется решающим.

Как обычно, он оказался прав. Чтобы подготовить новое нападение, смунцам потребовалось около месяца. Место они выбрали весьма тщательно: там, где внешние укрепления были слабее и к тому же ближе всего подходили к самой крепости. Там-то и был основной натиск, в то время как ещё в нескольких местах чуть раньше начались отвлекающие атаки. К счастью, Дарнилл не попался в столь простую ловушку. Не оказалось для него неожиданностью и нападение из Лабрая. Стиснутый с двух сторон, он, тем не менее, сумел отбить все атаки, а позже даже смог сделать вылазку и напал на атакующих с тыла. Измотанные безрезультатным боем смунцы не выдержали и побежали. Пустившаяся вдогонку конница довершила разгром. Осада с сегейрского лагеря была снята, множество мятежников перебито, остальные разбежались. На следующий день сдался и сам Родхли. Мятеж был подавлен.

ГЛАВА 6

Отшумели празднования в честь победы. По сравнению с теми, что устраивала в аналогичных случаях Коэна, они были довольно скромными, но Каниэл уже заметил, что император не любит большой пышности. Погуляли, впрочем, всё равно на славу. Маршал Дарнилл во главе победоносной армии вступил в Сегейр, принёс благодарственные жертвы и получил все полагавшиеся почести. Он мог бы остаться в Смуне и подольше, замиряя мятежную провинцию, но его отозвали сразу же после взятия Лабрая. Поговаривали, что причиной тому стало письмо смунского наместника, жаловавшегося, что маршал взялся за дело слишком уж круто. Подобные методы могли не замирить Смун, а наоборот, вызвать новое восстание. Император внял доводам Исмира, и большая часть армии с командующим во главе вернулась в Рамаллу, оставив наместника разбираться с беспокойными подданными самостоятельно. Тот обошёлся с побеждёнными милостиво, позволив родичам выкупить пленных и запретив своим людям жечь дома и убивать безоружных. Подобная мягкость произвела впечатление, и вожди многих племён, особенно тех, которые присоединились к восстанию, возмутившись поборами и грабежами Дарнилла, поспешили к Исмиру с изъявлениями дружбы и предложили заложников. Другие мирились с Сегейром не так охотно, но Исмир был верен себе: разбив мятежников и казнив зачинщиков, остальных он предпочитал уговаривать. Он был неплохим дипломатом, этот бывший раб, а потому исход уговоров ни у кого сомнений не вызывал.

Сам Каниэл подобную тактику мог только одобрить. Благодарный Смун будет охотнее подчиняться Исмиру, чем сторонникам крутых мер, каковых в правительстве хватало. К счастью, император это тоже понимал. Гирхарт не боялся, что его мягкость будет принята за слабость, чем его пугали политики от меча в императорском Совете. Он вообще не боялся казаться слабым, что, с точки зрения Каниэла, было лучшим доказательством силы.

Чем больше Каниэл узнавал Гирхарта Пса, тем больше проникался к нему уважением, и даже, пожалуй, симпатией. Он не мог забыть Коэны, но бесплодная ненависть была не по нему, а император раз за разом доказывал, что лучшего правителя в создавшихся условиях нельзя и пожелать. Сам Гирхарт тоже явно благоволил к своему юридическому советнику. У Каниэла не раз и не два создавалось впечатление, что пожелай он – и Гирхарт охотно включил бы его в круг личных друзей. Но Лавар предпочитал знать своё место. Император был очень обаятельным человеком, но Каниэл не позволял себе обольщаться: ни добротой, ни щепетильностью Гирхарт не отличался, а потому уважать его лучше было на расстоянии.

Вот и сегодня очень многие, можно не сомневаться, отдали бы правую руку за возможность оказаться на его месте. В это утро Каниэл, как обычно, когда выпадала свободная минутка, пришёл размяться в фехтовальный зал. Он старался поддерживать себя в форме, игнорируя ехидные намёки иных тамошних завсегдатаев: ты, мол, всё равно тыловая крыса, так зачем тебе... Впрочем, любителям поехидничать вскоре пришлось умолкнуть, поскольку выяснилось, что "тыловая крыса" в искусстве владения мечом превосходит большинство из них на голову, а то и на две. Поэтому Каниэлу не так уж легко было найти себе подходящего партнёра, и, явившись в зал, он с огорчением убедился, что сегодня нет ни одного. Разочарование, впрочем, было недолгим.

– Вы тоже ищете себе достойного противника? – прозвучал у него над ухом знакомый голос.

Вздрогнув, Каниэл поспешно обернулся и поклонился неслышно подошедшему Императору. С Гирхартом был Дарнилл и ещё кое-кто из высшего генералитета.

– У меня нередко возникает схожая проблема, – дружелюбно продолжал Гирхарт. – Так может, нам с вами стоит попробовать друг друга? Как вы на это смотрите?

Отказаться было невозможно.

– Почту за честь, Ваше Величество.

Они встали в стойку. После первых же выпадов Каниэл понял, что ему противостоит мастер. Несмотря на внешнюю хрупкость, Гирхарт был силён, и к тому же ловок и гибок, как кошка, и подвижен, как ртутная капля. Его защита казалась непробиваемой, атаки были стремительны и точны. Каниэл, изучая противника, ушёл в глухую оборону, что не осталось не замеченным. Император поощрительно улыбнулся:

– Не волнуйтесь, господин Лавар. Мечи здесь тупые, а если вы поставите мне синяк, никто не сочтёт это покушением на мою особу.

Каниэл промолчал, готовя свою атаку. Спутники Гирхарта, отойдя на почтительное расстояние, внимательно наблюдали за схваткой. Остальные, занимавшиеся в зале, остановились и присоединились к ним. В голове Каниэла мелькнула мысль, что победи он в этом поединке, и они почувствуют себя задетыми, ведь он по-прежнему остаётся для большинства из них чужаком, коэнцем. Но поддаваться кому бы ни было, даже императору, он не собирался. Каниэл отступил, парировал удар, сделал вольт. Мечи зазвенели, столкнувшись. Противники одновременно отскочили друг от друга, обмениваясь оценивающими взглядами. Пошли по кругу, выбирая момент, первым снова ударил Гирхарт. Каниэл избежал удара, нырнув под клинок. Император ударил снова, Каниэл парировал наискось, а когда клинок соскользнул, ударил снизу вверх, по кисти. Гирхарт успел сделать финт, отбил и нацелился мечом в лицо, а когда Каниэл поднял оружия для защиты, ловко развернул его и нанёс удар под мышку. Отбить его Лавар уже не успевал, зато успел нанести ответный, сверху по косой, метя в шею. Клинки застыли в волоске от тел обоих бойцов: в реальном бою оба уже были бы мертвы.

– Ничья, – констатировал Гирхарт, опуская меч. – Продолжим?

– Если Вашему Величеству угодно...

Его Величеству было угодно, но им помешали. Вошёл один из императорских секретарей и поклонился. Судя по тому, что он не дождался за дверью, дело было спешное.

– Что там? – недовольно спросил Гирхарт.

– Прошу прощения у Вашего Величества. Посол царственного тестя Вашего Величества настаивает на немедленной аудиенции.

– Ну, раз настаивает... – Гирхарт кивнул Каниэлу. – Продолжим в следующий раз.

Когда Каниэл вернулся к себе, его секретарь доложил, что его дожидается проситель. Обычно Лавар принимал их во второй половине дня, но теперь он пришёл с тренировки раньше, чем рассчитывал, а потому решил впустить нежданного посетителя. Им оказался крепкий на вид мужчина лет пятидесяти, но, как сразу определил Каниэл, не военный. Вид у просителя, отрекомендовавшегося как Ормарт Сарнан, был довольно респектабельный, но слегка потрёпанный, как у человека, привыкшего к достатку, но в последнее время его лишившегося.

– Вы коэнец? – спросил Каниэл.

– Именно так, господин Лавар, – поклонился посетитель. – Поэтому я решил прийти со своим делом к вам.

– Что у вас за дело?

– Видите ли, господин Лавар, я являюсь главой города Мирна...

– Вас поставили главой? – удивился Каниэл. После падения столицы коэнец мог получить какую-либо должность лишь по личному указу императора. Сам Гирхарт на этот счёт никаких запретов не издавал, но его чиновники не доверяли бывшим хозяевам империи.

– Не совсем так. Меня не стали снимать. Мирн – город небольшой, поэтому мы избежали больших чис... перестановок.

– Ясно, – кивнул Каниэл. – Извините. Продолжайте.

Господин Сарнан откашлялся и начал говорить. В его жалобе не было ничего необычного: отобрали земли у прежних владельцев, притесняют, порой доходя до откровенного грабежа... Сколько таких жалоб Каниэл уже выслушал и сколько ещё выслушает, пообещает разобраться и сделать всё возможное, чтобы прекратить безобразия. И даже действительно попытается выполнить обещанное – с переменным успехом. Необычным было то, что в конце своей речи Сарнан добавил:

– Мы плохо знакомы с нынешними законами, но, господин Лавар, вы – юрист. Скажите, то, что происходит – законно?

Каниэл глянул на просителя с некоторым уважением. Обычно в жалобах незаконность действий новых хозяев жизни подразумевалась сама собой, а многим на законы вообще было наплевать – они хотели вернуть утраченное имущество. Впрочем, само по себе это желание было более чем законным...

– Видите ли, господин Сарнан, наши законы ещё очень несовершенны, и потому некоторые действия, не являясь законными, не являются также и незаконными. Но что они несправедливы – это несомненно.

– Значит, вы поможете восстановить справедливость?

– Я попытаюсь, – пообещал Каниэл, поднимаясь из-за стола. – А сейчас извините, мне надо идти.

Ему и в самом деле было пора на деловую встречу. У господина Сарнана других дел во дворце не нашлось, поэтому к выходу они направились вместе.

– Вы где остановились? – спросил Каниэл, когда они вышли во внутренний двор.

– В гостинице "Месяц на щите".

– Очень хорошо. Возможно, мне понадобится кое-что у вас уточнить.

Внезапно господин Сарнан замер на месте с выражением крайнего изумления на лице. Проследив за взглядом выпученных глаз, Каниэл увидел Гирхарта, спускавшегося с крыльца в сопровождении нескольких свитских и посланника эманийского царя. Гирхарт что-то оживлённо говорил, посол кивал и кланялся. Видимо, разговор вышел достаточно бурным, раз они не сумели закончить его в кабинете.

– Это кто? – шёпотом спросил Сарнан.

– Который из них?

– Длинный, в синей куртке.

– Это-то? – усмехнулся Каниэл. – Это наш Император. Гирхарт Пёс.

– Имп... Император?!

Если можно взвизгнуть шёпотом, то именно это Сарнан и сделал. Взглянув на него, Каниэл на мгновение испугался: глава славного города Мирна побелел так, что казалось, вот-вот лишится чувств.

– Что с вами, господин Сарнан?

– Ничего, – выдавил Сарнан, продолжая глядеть на Императора, словно на мертвеца-людоеда, которыми, согласно поверьям, становились не похороненные должным образом трупы. – Ничего...

– Вам плохо?

– Н-нет...

Посол в последний раз поклонился, Гирхарту и его сопровождающим подвели лошадей, и они сели в сёдла. Маленький отряд на рысях двинулся к воротам. К лицу мирнского главы постепенно возвращался нормальный цвет, хотя спокойным он не выглядел.

– Значит, "Месяц на щите", – повторил Каниэл, чтобы что-то сказать.

Сарнан кивнул, потом, словно что-то вспомнив, повернулся к Каниэлу:

– Господин Лавар, простите великодушно, но меня ждут дела в родном городе. Я думал, что смогу задержаться в Сегейре на некоторое время, но теперь понимаю, что ошибся. Я уеду уже сегодня.

– Как вам будет угодно. Но ваше отсутствие может затруднить решение вашего дела...

– О, – замахал руками Сарнан, – я уверен, что вы сделаете всё возможное. Да, по правде говоря, – неожиданно добавил он, – у меня с самого начала не было особой надежды на успех. Ведь к вам, наверное, много жалоб поступает? И всё безрезультатно.

– Отнюдь не всё, – возразил Каниэл. – Да, около половины, и даже больше, удовлетворить не удаётся, но всё же вам рано опускать руки.

– И всё же позвольте откланяться. Дела в Мирне не терпят отлагательства.

Каниэл пожал плечами:

– Что ж, воля ваша. Всего хорошего, господин Сарнан.

Сарнан ушёл. Лавар задумчиво поглядел ему в след. Что же так напугало главу города Мирна? Видимо, они с Гирхартом встречались и раньше, но при каких обстоятельствах? Гирхарт был его должником, или Сарнан когда-то увёл у него подружку? Всеблагие боги, что за чушь в голову лезет! Какая разница, что там было между господином Сарнаном и будущим императором. Каниэл попытается помочь главе, а остальное не его дело.

День шёл своим чередом. Ближе к вечеру Каниэл снова посетил дворец и вновь во внутреннем дворе столкнулся с императором. Гирхарт был явно не в духе. Он что-то резко выговаривал одному из генералов кавалерии, и Каниэл, собиравшийся попросить аудиенции, чтобы отчитаться о проделанной работе, заколебался, стоит ли лезть к Его Величеству сейчас. Дело не слишком спешное, может, подождать, пока тот успокоится? Хотя Гирхарт не из тех, кто позволяет эмоциям влиять на дела, и у него нет привычки срывать зло на первых попавшихся. Решено, он сделает, как планировал, нужно только зайти в кабинет, захватить нужные бумаги. Каниэл кинул ещё один взгляд на Гирхарта, который закончил распекать кавалериста и теперь оглядывался по сторонам, словно искал кого-то. Юрист шагнул было к ступеням крыльца, но тут что-то свистнуло перед самым его носом. Кто-то вскрикнул, Лавар обернулся и увидел, как один из свитских, стоявших рядом с императором, валится на землю, а в груди у него торчит древко стрелы. Без сомнения, он был мёртв. Гирхарт посмотрел на упавшее тело, потом медленно повернул голову и глянул на крышу, откуда, видимо, и прилетела стрела. Его лицо было совершенно бесстрастным.