Текст книги "Драгоценность черного дракона (СИ)"
Автор книги: Мария Вельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Глава 10. Жизнь проигравших
Знают ли победители, что на уме у побежденных? Жертва почти всегда мечтает стать палачом.
Из частного разговора детей Смерти
Йаррэ не знала, каким хмаровым образом умудрилась заблудиться в этом проклятом дворце, отправившись всего лишь на кухню в поисках перекуса. Перекусить так и не удалось, зато она в первый раз в жизни встретила алькон. Не сказать, что встреча её обрадовала. Эту худенькую девушку с глазами старухи, мечтающей умереть и отмучиться, звали Тайла.
– Пойдемте, дайрэ, я помогу, – голос шелестел едва-едва, словно она вообще боялась заговорить.
Синяки на руках. Следы побоев на лице. Неуверенная походка. Слишком хорошо Яра понимала, что это значит – и от этого знания, от этой чудовищной, дикой несправедливости выбивало дыхание. Она едва слезы могла сдержать. Тех, кого она знала раньше из альконов, жалеть не получалось. Хищники, пусть и плененные, но умные, хитрые и жестокие. Она слышала про их женщин, но увидела впервые. И теперь поняла, отчего мортэ Найларэ чернеет лицом, бессильно стискивая когти, мортэ Анайр все время нарывается на неприятности, калеча дворянчиков, а сам Повелитель больше напоминает каменную статую имени себя. Это безумно больно – видеть, что делают с любимыми женщинами, и не иметь возможности вмешаться, зная, что сделаешь лишь хуже.
– Конечно, – постаралась улыбнуться как можно более светло, осторожно сжимая хрупкую прозрачную ладошку, – а… ты здесь на хозяйстве? – кивнула на огромную корзину с бельем.
Странно, отчего его магией не стирают?
– Немного там, немного здесь, госпожа, – тусклый взгляд, – ткани дорогие, господа требуют, чтобы их стирали руками, иначе магия их быстро износит.
Теперь понятно, откуда такие мозоли. Она быстро постаралась их подлечить, сглаживая ранки – стоило только направить в нужное русло вспенившуюся силу. Все равно здесь никто не заметит…
– Далеко отсюда до кухни? – надо чем-то её отвлечь, пока сила напитывает усталое тело, и, самое главное, – проникает в душу.
Только недавно она начала осваивать природу своих «благословений», способных исцелить не только тело, но и душу, если её распад не зашел слишком далеко. Тайла радостно пошла бы Грань, но, одновременно с этим, в её душе был стержень. Она бы прогнулась, но никогда не простила и не сломалась – скорее, рвала бы зубами потом врагу горло. И все это смирение и забитость – тоже показные. Маска затаившегося хищника.
– Не так уж долго, госпожа, но вы далече забрались, минут десять придется возвращаться, – тихо ответили в ответ.
Вот уж погуляла!
– Тайла, а давай ты меня будешь по имени звать, ладно? – и в этот момент что-то промелькнуло в глазах альконы – почти живое, напряженно-ядовитое, как будто это предложение было для неё издевкой, и она все время ждала подвоха.
А Йарра с отчетливой уверенностью осознала вдруг – она готова сделать действительно все, чтобы спасти таких, как эта девочка. Плевать, что она может быть раз в сто её старше, её душа так и осталась душой ребенка. Жестокого, обиженного и униженного ребенка. Ребенка, который научился ненавидеть. И она готова отдать всю свою жизнь, всю свою силу, чтобы такие взрослые дети, как эта Тайла, смогли вернуть свою жизнь. Научились улыбаться. Не бояться. Доверять. Наверное, в этот момент она приняла этот мир, как свой, а этих потерянных детей Смерти – как свою огромную, не самую счастливую, озлобленную, но по-прежнему дорогую семью. И пусть она их во много раз младше, пусть и в её душе не все ладно, но… они – её дети. Она не может дать их в обиду. Какие странные мысли. ЧуднЫе, почти дикие. Ещё вчера она и думать не думала ни о чем подобном.
Алькона почти бежала – боялась опоздать? Размышления мерно текли, не давая возможности зацепиться за что-нибудь определённое. Может ли на неё влиять связь с учителем? Только творец знает. Взрыв смеха за поворотом стал полной неожиданностью – расслабилась, задумалась, проворонила. Только сжались до побелевших костяшек кулачки Тайлы. Яра бросила быстрые взгляды по бокам – узкий коридор галереи с высокими окнами. Не разминуться никак. Прикрыла глаза, стараясь полностью скрыть свою ауру и размыть черты лица, чтобы её не запомнили. Очередная веселая компания зажравшихся аристократов?
Вильнув, галерея вышла на небольшую площадку, продолжающуюся таким же коридором. Почти десять мужчин. Семерка – судя по более простой одежде и не парадному оружию – телохранители. Трое – аристократы. Увы, неприятного блондина с крысиным личиком она узнала на свою голову легко. Младший наследник ирра. Тот, о ком Мастер презрительно отзывался, как о «ядовитом чумном крысеныше».
Мужчина обернулись на них. Медленно, почти лениво перегородили проход, не отводя глаз. Светлые глаза принцепса неприятно блеснули, обнажая его истинную сущность. И от этой неприкрытой, почти животной жестокости и желания удовлетворить собственные фантазии в горле скрутился узел отвращения.
– Какие птички залетели в нашу скромную обитель!
– Скорее мышки… – неприятный глухой смешок второго аристократа – высокого шатена с высокомерным лицом.
– Девочки пришли нас порадовать, будьте с ними повежливее, – усмехнулся принц.
Телохранители по его знаку попарно перекрыли переходы, а она все никак не могла поверить, что нечто подобное снова происходит. Посреди бела дня. Во дворце правителя. Если в стране такие нравы, есть два варианта – либо менять страну, либо менять правителя, а, следовательно, и придворные нравы. Последний вариант ей нравился больше, хотя и первый был неплох.
Сальные взгляды. Чужие мысли написаны на не отягощенных интеллектом лицах. И раздели, и разложили, и… Во рту возник привкус крови и миндаля. Она чувствовала, как дрожит рядом Тайла, выслушивая всю лившуюся на них грязь. Только враги не увидели главного – в глазах альконы больше не было маски затравленной покорности – в них тлела ненависть. Лютая, беспощадная. Испытывая такие чувства, люди бросаются грудью на врага, рвут его зубами, стремясь добраться до горла.
– Только молчи, – тихо шепнула талантливо изображающей панику девчонке.
В груди – холод, лед и азарт. Они просто ещё не знают, кто здесь дичь.
Не успела – ни сделать что-либо, ни даже осознать – что происходит, когда разом вылетели стекла и заорали истекающие кровью противники. На них легла тень, успокаивая и даря силы, укутывая в знакомую тьму с мягким тленом.
Тьма улыбнулась глазами безумца Дьергрэ, позволяя немного расслабиться.
– Как интересно, – по тонким губам мелькнула насмешливая улыбка, – жаль, нельзя пока убить гаденыша… ну ничего, скоро, скоро… Второй глаз налился золотым светом, словно видя что-то незримое.
Тайла вдруг судорожно всхлипнула – и кинулась Яре на шею, утыкаясь носом в плечо. Дьергрэ мягко обнял их обеих, укрывая своей силой и позволяя безнаказанно наблюдать за той вакханалией, что разразилась на площадке. Кто-то убивал их несостоявшихся мучителей методично и с выдумкой. Играл, как кошка с мышкой, стараясь, впрочем, не повредить особо главного виновника, который сейчас лежал посреди коридора без сознания с огромной шишкой на лбу.
И вдруг все разом закончилось. Она прикрыла глаза, осторожно поглаживая хрупкую девичью спину, но тут же резко вздрогнула, обернувшись. Тьма растворилась, как не бывало, свернувшись зверем у ног высокого мужчины, чьи волосы по-прежнему отливали чистейшим золотом вопреки всем законам расы.
– Надеюсь, вы не пострадали, мои мортэ, – его голос казался мягким, как и внешность – безобидной.
Если только не смотреть старшему ис-ирру в глаза. Сияние магии утихло.
– Гер-рой, – протянули за спиной – и оттуда кошкой выскользнул алькон, усмехаясь кончиками губ.
– Благодарю за поддержку, Мастер, – ис-ирр Сайнар кивнул уважительно.
А она смотрела – и не могла поверить своим глазам. Наследник что-то отвечал и обсуждал – но не отводил взгляда от хрупкой спины Тайлы. А в его ауре все отчетливее разгорался узор Клинка, который нашел свою Гардэ. Даже спустя столько лет…
Жить и мучиться столетиями, чтобы ждать, пока родиться твое сердце, и даже не знать этого. Жестоко? Да. Но она уже знала – это того стоит. Хотя… у них все ещё слишком нечетко. Она знала, что за жизнь можно встретить несколько подходящих Гардэ, и, далеко не факт, что именно первая встреченная станет твоей единственной.
Тьма снова всколыхнулась рядом, раздвигаясь – и из тени вышел сам Верховный алькон. Потемневшие до лилового шторма глаза почти светились от ярости. Как-то разом отодвинулись подальше ис-ирр и Дьергрэ – и только Тайла тихо дрожала в её руках. А ей совсем не было страшно. Может, отшибло это чувство, как и чувство самосохранения? Йаррэ осторожно передала Тайлу в руки Йеру, хоть и видела болезненный взгляд наследника. Какой он шустрый…
– Вы пришли, мой Мастер, – поклон. Я покоряюсь твоей воле, ты же видишь? Никто не претендует на твое. Разумеется, она о власти – ни о чем больше.
Душа моя. Жизнь моя. Судьба моя. Рядом с ним действительно легче дышится. Слишком опасные мысли.
– А ты нарушила мою волю, Ученица, – холодный голос кольнул иглой, пробежавшись мурашками по телу, – я велел не выходить с нашего этажа. Я велел не ходить одной по дворцу, раз уж пришлось выйти! Я велел не нарушать правил! – каждое слово словно забивало гвоздь в крышку самомнения.
– Ты хотела показать свою самостоятельность? Если бы не беспрецедентная глупость вот этого юноши, – резкий кивок в сторону вскинувшегося ис-ирра, – мне бы и по частям вас потом не собрать, не возродить ваши изуродованные души!
Тайла зашлась в сухом беззвучном кашле. Сайнар прищурился, скалясь. Мортэ Дьергрэ выглядел совершенно безумным, его хвост метался позади, извиваясь и встопорщиваясь, а по телу бежала чешуя. Вот как. Жизнь за жизнь, судьба за судьбу. Они хотели поиграть с беззащитными девочками, а в итоге стали игрушками для инициирующегося принца.
– Мастер, – в горле стоял ком. Запоздало нахлынуло ощущения не страха, нет – отвращения. Брезгливости. Ничего не случилось, а ей до жути захотелось вымыться. Оттереть себя до красной кожи, до царапинок от мочалки. Если бы так же можно было оттереть собственную душу… – я виновата и готова понести наказание.
Она встала на одно колено, склонившись. Волновалась? Боялась ли, что он может перейти установленные ими рамки? Нет. Ей было бесконечно стыдно. Ей хотелось бы, чтобы он ею гордился.
Коготь коснулся подбородка, заставляя поднять голову. В ставших привычно-лиловыми глазах не было больше ярости – тихий опасный омут.
– Тебе же было бы хуже, так что ты сама себя наказала. А я не бог, чтобы прощать.
Все-таки разозлился. Что-то заскреблось неприятно в застывшем, замерзшем сердце, расшевеливая его. Заставляя чувствовать себя слишком странно, слишком живой.
– Я бы хотела искупить свою вину, мой Мастер, – губы пересохли, и она их поспешно облизнула, поймав прищуренный взгляд чужих глаз.
От них словно обожгло изнутри. Йаррэ медленно поднялась, не отводя завороженного взгляда от сияющих призрачно-сиреневым цветом глаз. Гардэ должен чувствовать свой Клинок. Гардэ должен его успокаивать. Должен давать ему силы. Она сделала шаг вперед, а потом, неожиданно даже для себя, крепко обняла Мастера, уткнувшись лицом в мягкую ткань верхней накидки плеча. Мгновение. Другое. И чужие руки крепко прижимают её к себе, чужой хвост щекочет спину, обвиваясь вокруг руки, а её окутывает с ног до головы знакомый пьянящий аромат. Моя Смерть. Моя Жизнь.
– Может, все-таки обсудим, что нам теперь делать? – усталый голос ис-ирра заставляет дернуться – но её не пускают.
И выпутываться из этого кокона не хочется. Она в безопасности. И если даже весь мир вокруг рухнет – её не коснется ничья злая рука. Почему в это теперь удалось так легко поверить? Об этом ли пела ей их связь?
– Все просто, – раздался спокойный голос поверх её головы, – трупы мы сейчас уничтожим, а, что касается твоего брата… полагаю, нам он пока нужен живым? – и снова едва заметная издевка в голосе.
– Я не сдержался. Я виноват, – с зубовным скрежетом неохотное. Как же не любят мужчины признавать свои промахи.
– Ты не подумал. Но сейчас твоей вины в этом нет, мальчик-нэкро, – спокойный и неожиданный ответ.
– Вот как?
– На твоем месте любой из нас бы забылся. Но тебе потребуется много времени и много терпения, – косой взгляд в сторону Тайлы.
– Главное, чтобы это время у меня было.
– Будет, – и так он это сказал, что Йаррэ разом поверила – все продумано, – а теперь идите-ка все втроём и погуляйте до вечера. Мы с Йером займемся уборкой. Твой братец – умная тварь, Сайнар, мне надо будет очень постараться, чтобы он никогда не вспомнил о том, что сегодня произошло. И о своих мертвых дружках – в том числе.
– Идите, – подтвердил второй алькон, бережно отстраняя Тайлу от себя и передавая в руки Яре. – Пока вам не стоит здесь оставаться.
Что ж… в конце концов, она уже столько времени здесь, а столицу иррейна все ещё не видела! Новая жизнь научила не зацикливаться на одном и том же. Прошло – и ладно. Жива – уже достижение. А уж внеплановая прогулка – и вовсе чудо.
– Пойдем, – слабо усмехнулась, потянув новоприобретенных знакомых за собой.
Остаток дня обещал быть интересным.
* * *
Узкие переулки столичного города, выложенные небольшими, специально не обточенными темными, с алыми прожилками, камнями. Зеленые, искристо-изумрудные деревья, высаженные вдоль улиц, небольшие скамеечки, на которых обнимались парочки, прячась в жаркие солнечные дни. Яркие сверкающие шпили дворцов и государственных зданий. Сверкающие брызги воды, переливающиеся тяжелыми ожерельями в фонтанах. Они как раз прошли мимо одного из них – небольшого фонтана, стоящего, отчего-то вдалеке от основных оживлённых улиц, в тени нежно-сиреневых листьев цветущих авойя.
Фигура, изображенная на фонтане, из рук которой лилась вода… от неё было невозможно оторвать глаз. Мальчик. Подросток в искусно вырезанной в камне богатой тунике и тонком обруче, на лбу. Развевались короткие светлые волосы на невидимом ветру, сверкала в руках темная сфера, которую он протягивал людям. Брызги воды попадали на широко распахнутые глаза, и, казалось, что он плачет. Смотрит на тех, кто равнодушно проходит мимо веками, и не может сдержать слез. В этих каменных глазах читалась вся тоска и боль мира, угасшая ярость и тлеющий пепел чужой души. Она смотрела в них – и не могла насмотреться. И, казалось, что звенит где-то неподалеку серебристый голос, смеется и плачет, и поет – поет свою песню.
– Кто это? – прошептала, с трудом выдираясь из наваждения.
Сайнар лишь недоуменно покачал головой, смотря с искренним любопытством. Похоже, молодому ис-ирру не часто выпадало выбраться из дворца. А вот Тайла поклонилась низко-низко, что-то тихо шепча на древнем языке – в глазах альконы блестели слезы.
– Это… faerto… то есть, – мотнула головой, кусая губы, – божественное дитя.
– Сын бога?
– Сын Смерти, – мягкая, грустная улыбка.
– Ваш… родоначальник?
– Да, можно и так сказать.
– Но почему он мальчик? И откуда эта статуя здесь, в моем городе? – ис-ирр подошел, внимательно вглядываясь в каменные черты чуждого лица.
– По легенде Феарен и был таким – вечным и могущественным ребенком. То его истинное обличье, хотя он мог быть и молодым юношей, и умудренным сединами старцем, – алькона трепетно коснулась сферы, из которой текла вода, не боясь замочить платье.
Вдалеке, на главных улицах, слышался гул толпы, смех, выкрики торговцев. А здесь было тихо.
– А, что касается города… когда-то это были территории альконов, – заметила довольно резко. Нет, эту девочку не сломать так просто. Девочка… старше её во много раз, и совсем не так проста и беззащитна, как кажется, – мортэли Феарен был великим и милосердным правителем, но он более не мог жить среди смертных – и ушел в чертоги богов, к своей Матери.
– Матери или Отцу?
– Госпожа родила его, как простая смертная. Говорят, Смерть очень любила своего избранника, но другие боги не позволили Ей сделать его бессмертным.
Да, жизнь жестока. Не зря пошла это поговорка… Жизнь. Если есть Смерть, есть ли и богиня Жизнь? Сущность? Но она не стала задавать этот вопрос сейчас – как будто что-то остановило.
– А он… Феарен… не пытался вам помочь? Своим потомкам?
– Нам, – мягко поправила Тайла. Тонкие бледные руки девушки невесомо погладили растрепанные кудри статуи – и вдруг по ним пробежали синие искры энергии, впитываясь под кожу, вызывая на тонких губах почти светлую улыбку.
Йаррэ еле успела её подхватить.
– Он помогает, – раздвинула губы Тайла, – как может. Как сейчас. Дает энергию и силы, снимает боль и усталость, дает возможность бороться с отчаяньем тогда, когда сил уже не остается.
Ис-ирр Сайнар, кажется, скрипнул зубами. Было странно видеть этот дикий, болезненно-голодный взгляд на лице его личины – обычного смуглого городского парня.
– Иди, – вдруг прошептала алькона, все ещё опираясь на руку Яры, – коснись его, сын иррий. Он ждет и тебя тоже.
Нелегко ему разрываться. Мужчина вздрогнул – и неохотно шагнул вперед. Гордый, не хочет кланяться.
Он сделал несколько шагов к статуе, вглядываясь в неё недоверчиво, на осунувшемся лице наследника не угадывалось чувств – все же воспитание не исчезает вмиг. Пальцы дрогнули, замерев у руки статуи, рука качнулась в нерешительности, а потом он, словно устыдившись собственных чувств, чуть сжал тонкие пальцы каменного юноши. Брызнули в разные стороны искры, и одуряюще запахло цветами – лилиями, что раскрываются в жаркий летний день. Пронесся по воздуху невесомый смех, качнул ветви деревьев ветерок. Отчего-то хотелось заплакать – словно в воздухе плыла мелодия без нот. Она была полна неизбывной печали и жаркой надежды, тоски и гнева, тепла и нежности, призыва и гордости.
Широко распахнутые глаза статуи налились знакомой грозовой синевой – и в упор посмотрели на них, замеревших от неожиданности.
– Дети играют во взрослые игры… Мои бедные дети…
Рука статуи взметнулась – и сжала ладонь Сайнара, словно стараясь оставить свой след.
– Пора, наконец, вернуть то, что было утрачено.
Взметнулись в воздухе темно-синие искры – и ринулись к ним, влетая в грудь. Яра тихо охнула, чувствуя, как по телу расползается волна жара, как разъезжаются губы в улыбке – и напоролась на острый, внимательный взгляд Феарена.
– Держитесь друг за друга, а, главное – растите. Ваше время близко. Круг Тринадцати должен быть собран.
Воздух задрожал, сгустилась дымка-марево, взметнулась пыль с мостовой – и все исчезло.
Только белый, как полотно, Сайнар, стоял, сжимая в вылезших когтях сверкающий на солнце остро-наточенный клинок.
Похоже, что вместе с нежданный подарком, он получил от ожившей статуи ещё и совет. Что ж, ему полезно будет понять, что не все желания на свете могут быть выполнимы.
Йаррэ медленно опустила взгляд на собственные руки – и с силой укусила себя за губу. Глаза защипало, зажгло от непролитых слез. В её ладони лежал полевой колокольчик – ярко-синий, источающий притягательный аромат, будто он так и рос в полях. Этих цветов не было в мире Аркэйн. Эти цветы отец всегда любил собирать для матери, когда они выбирались в город. Горло сжало – и сзади её крепко обняли худые, но сильные руки Тайлы. Все же Ттмара не смогла пока стать ей настоящей подругой, а вот Тая… Кажется, что они знали друг друга уже много дней, а не несколько часов.
– Владыка Феарен всегда знает, что нужно каждому. Он легко читает чужие души.
Кажется, алькону ничто не способно больше ни удивить, ни сломать. Сайнар оглянулся на них – он выглядел ошарашенным и капельку раздраконенным.
– Идемте, – сказал негромко, – нам нужно уходить отсюда. Вспышку волшбы такой силы дознаватели обязательно обнаружат.
Они уходили, не оглядываясь, и, хотя на сердце было грустно – сейчас эта грусть была светлой.
Глава 11. Старые раны
Связь непостижима. Порой алой нитью вселенная притягивает друг к другу самых невероятных созданий. Но за каждую милость приходится платить.
Из размышлений Повелителя альконов
– Тха шшэ!
Яра еле успела в последний момент подхватить с огня плюющееся зелеными огоньками зелье, поспешно накладывая на него стазис. Проклятое варево успокоилось, побурлив, и поверхность покрылась тонкой светло-зеленой пленкой. Успешно. На самом деле ей нравилось обучаться – она жадно впитывала все, что только могло относиться к магии. Руны и травы, зелья и чертежи заклятий, ток силы в крови, песнь силы в венах, магия крови и магия смерти. Сила альконов была особой – её нельзя было отнести ни к одной из школ, ей нельзя было научиться, выжимая дар по капли. Если ты не родился альконом, ты не сможешь ею обладать.
Если ты слаб, чтобы принять её – сила сожжет и уничтожит тебя, оставив лишь одну оболочку. Теперь она понимала, насколько силен был Дьергрэ – безумный, искалеченный, но не сдавшийся. Дай он хоть одну слабину – и сила бы его уничтожила. Но он умудрялся быть в гармонии со своим безумием, если это можно было так назвать… Она почти привычно накрыла котелок легкой пленкой – теперь оно настоится и через несколько дней превратится в отличный обезболивающий бальзам. Спина от этих мыслей заныла – алькон был Мастером действительно беспощадным. От него нельзя было отделаться, сказав, что устала, что плохо себя чувствуешь, что ты не в настроении учиться или больше не можешь. Каждый промах карался в зависимости от тяжести и настроения мортэли Амондо. А настроение у него было не слишком хорошим. Алькон выглядел все время так, как будто находился на последней стадии истощения, что сначала вызывало беспокойство, а теперь – лишь равнодушие. Сил не было уже ни злиться, ни мечтать о мести, ни куда-либо выходить. Йаррэ и не помнила, когда выходила после той приснопамятной прогулки. Ни Тайлу, ни, тем более, ис-ирра, она не видела несколько недель. Уже прошла короткая пора Ольши – выпал и быстро растаял легкий снежок – и вступила в свои права проказница Астальти. На деревьях появились первые почки, а за огромными витражными окнами распевали, перекликаясь, птицы.
А у неё была только учеба – и Мастер. И ещё четырехлапое вредное чудо, в которое иногда удавалось перекинуться. Тогда её учили уже другому – и куда более мягко. Как правильно ходить, стоять и бегать. Бить лапами и хвостом, прятаться, разминать отросшие крылышки – и даже пытаться планировать с огромных потолочных балок на пол. С драконицей мортэ Кинъярэ вел себя совершенно по-иному – словно она была другим существом. Но на обиды тоже больше не осталось сил.
Йаррэ села за стол, растирая саднящие и ноющие от усталости пальцы. Сила подчинялась ей – со скрипом, неохотно, постоянно огрызаясь и норовя сорваться – но подчинялась. Вот и сейчас на руке расцвел призрачный цветок асфодели, переливаясь серыми капельками. Ещё один. И ещё. Цветки медленно кружились в неспешном танце под ленивые движения руки дирижера, сплетаясь в фигуры.
– Ты нерационально и глупо тратишь силы, – раздался голос, вызвавший слабую вспышку раздражения.
На удивления бодрый, одетый в строгую темную форму мортэ Амондо вошел в комнату, с порога бросая ей какой-то сверток.
– Одевайся, пора идти, – и вышел.
– Вот тшах ссэрэ! – Яра потерла виски, стряхивая поспешно с пальцев остатки силы – и бросилась распаковывать плотно перевязанный дар.
В свертке оказалась такая же темная форма – и знакомый плащ с черной птицей, которая оказалась вовсе не вороном, а гайраном, хищником и идеальным фамильяром для магов смерти. Она поспешно переоделась – знала уже, что с Мастера станется войти в самый не подходящий момент с проверкой.
Замерла, коснувшись кончиками пальцами неувядающего синего колокольчика, стоящего в вазе. И вышла.
– Куда мы идем, Мастер?
– Нас вызвал к себе Иландер Скоури, – и было непонятно, забавляет ли ситуация алькона или тревожит.
Эхо шагов, неприязненные взгляды в спину, скалящиеся инговы морды придворного сброда, внимательные настороженные взгляды тех, кто куда умнее прихвостней младших наследников. Кое-кто уже заметил, что старший ис-ирр хоть и осторожно, но начал действовать.
– То есть мы идем в Особый департамент?
– Тебя это пугает? – кажется, все-таки веселится.
– Вас, видимо, забавляет происходящее, Мастер, – заметила сухо, – вам нравится играть с окружающими?
– Вот именно. Не забывай, что Мастер здесь я.
Он ускорил шаг, заставляя почти бежать за собой по коридорам. На углу мелькнула мордочка Ттмары, виновато махнувшей рукой. Её все равно бы туда никто не пустил. Сердце сжалось от тревоги.
Департамент – огромное темно-бронзового оттенка с карминными искрами здание располагалось по ту сторону площади от дворца, но, разумеется, туда были и куда более короткие пути. Уже спустя пять минут они сидели в одном из безлико-серых кабинетов, где даже окна не было – только его искусная имитация.
– Рад, что сумели привести свою подопечную так быстро, дайрэ Реиннарэ.
Алькон едва уловимо поморщился, сверкнув уже ставшими лиловыми глазами. Яра коротко склонила голову, стараясь не дать эмоциям выйти наружу. Не стоит провоцировать своих врагов. У неё и без того много проблем.
Вошедшие следом за Иландером Скоури двое мужчин в такой же безликой, как и эта комната, серой форме, замерли у стены. Мужчина же сел в кресло у стола, жестом предлагая гостям сесть рядом, в расставленные низкие кресла.
– Благодарю, но я лучше постою, – холодный взгляд лиловых глаз столкнулся с темно-серыми стальными.
– Как вам будет угодно, – без улыбки заметил хозяин, присаживаясь, – но разговор будет небыстрым.
Йаррэ замерла, не зная, что она может сделать в данной ситуации. Сесть или остаться стоять? Но она сильно вымоталась за последнее время. Не стоит делать глупости.
– А я сяду, благодарю, – собственный голос полился ручейком, переливаясь. Сила все больше пропитывала тело, и скоро изменения будет не скрыть.
Хвост, обмотанный вокруг талии, нервно зашевелился, заставляя вжимать живот в позвоночник, только бы ничего не заметили.
– Вы сильно изменились с нашей последней встречи, дайрэ, – серые глаза впились в неё, сканируя с ног до головы, но это не было неприятно – во взгляде теневого не было ни липкой похоти, ни неприязни – только любопытство, – стали настоящей драгоценностью…
Она едва удержалась от того, чтобы вздрогнуть.
– Так зачем вы нас позвали, Иландер? – негромкий голос алькона отрезвил, заставляя выпрямиться на краю кресла. – Я ведь не обязан откликаться на ваши просьбы, вы помните? – вкрадчиво-ласково, только вот во взгляде – угроза.
– Мне нужна ваша подопечная, Тень во Тьме. Она не одна из вас, а, значит, может выезжать за границы города, – и снова этот странный насмешливый взгляд – как будто он уже давно все знает.
Похоже, Иландер знаком с Кинъярэ уже давно, очень давно…
Безопасник сощурил глаза, становясь похожим на замершую перед броском змею.
– Вот как… – мортэли привалился к стене, длинный хвост вился кольцами у ног, иногда хлеща его по бокам. – И куда же, а, главное, зачем ты хочешь отослать мою подопечную?
– В Тал-Альвин.
Одно короткое название – и лицо напротив каменеет от ярости.
– Не посмеешь.
– Не заставляй меня применять другие методы, Рэй. Пожалеешь ведь.
– Убери своих шавок, – безапелляционное.
– Ладно, – Иландер кивнул, сделав какой-то едва заметный взмах рукой – и оба стража тут же, поклонившись, исчезли за дверью.
Йаррэ прикрыла глаза, собираясь с мыслями и отбрасывая усталость, как ненужную тряпку. Иногда приходится изменить себя, чтобы выжить и стать чем-то большим. Пора понять – у всего есть смысл. А у каждого слова, у каждого действия её Клинка есть смысл вдвойне.
Она подняла голову, сталкиваясь с любопытным взглядом начальника безопасности. В эти игры можно играть и втроем, господа.
– Так что вы на самом деле хотите от нас, дайрэ Скоури? К чему было это представление для чужих глаз?
Наверное, снисходительность в чужом взгляде раздражала сильнее всего.
– А вы хотите, чтобы я сказал прямо? – и снова этот интерес в чужих глазах. Холодный. Исследовательский.
Проверка?
– Я не любитель закулисных игр, хоть и признаю их необходимость, – заметила, как могла спокойно.
Не столь много она из себя пока представляет, чтобы играть здесь по своим правилам.
– Скажите, как можете. Но поверьте, если мне что-то не понравится, мне найдется, чем возразить. Иногда жизнь становится довольно смертельной штукой.
Улыбка. Кивок. Как дуэлянты на поле.
– Тал-Альвин – место силы алайтри, детей Жизни. Полных антиподов детей Смерти и их смертельных врагов. Скажем так, не без участия алайтри народ альконов находится в нынешнем печальном положении.
Все гораздо сложнее, чем она думала поначалу… Глаза Мастера – темные колодцы, полные ненависти. По лицу алькона поползли темно-синие вены, а глаза запылали яростно-лиловым. Но она и без этого чувствовала его состояние. Умышленно ли его выводят из себя, или этот нечеловек просто не осознает, что алькон на грани? И он будет первым в списке на уничтожение? Все, что здесь происходит, больше неважно. Нет, она не сделала ни шага. Постаралась не выдать себя ни взглядом, ни жестом. Но всем сердцем потянулась навстречу к своему Клинку. Любила ли она его? Злилась ли на него за резкость и недоговоренности? Сейчас все это было мелочно и неважно.
Она создана для того, чтобы хранить баланс и успокаивать души. Невидимая светлая дымка вырвалась из тела, укутывая мужчину напротив мягким покрывалом.
Ты карающий меч для своих врагов, мой Господин. Так было и так будет. Минута слабости, мнимой слабости – и сладкая месть осуществится. Только подожди немного, только не торопись, не гневайся. Я твоя рукоять, я твои ножны, я храню твой покой. Я готова на все, чтобы ты оставался собой.
Плечи алькона медленно расслабились, опустились – и он замер, прикрыв глаза и втягивая ноздрями воздух. Безопасник чуть побледнел, прянув в сторону.
– Чем же я могу вам помочь, находясь среди сильных врагов моего покровителя?
– Они не будут видеть в вас угрозу, – последовал честный ответ, – сосредоточатся на других, куда более сильных и возможных противниках. А вы, тем временем, окажете мне маленькую услугу. За это я промолчу о ваших истинных отношениях с вашим покровителем, – слово прозвучало издевкой, – Хранящая покой.
Он знает! Йаррэ бросила взгляд на Кинъярэ. Тот не разомкнул губ и даже не дернулся, смотря слегка отстраненно. Но она была уверена – слушает он более чем внимательно.
– Что ты хочешь от неё? Она ещё птенец в этом мире, – длинные когти побарабанили по стене. Алькон чуть усмехнулся, показывая длинные острые клыки.
– Ничего сложного, – дайрэ Скоури качнул головой, – я не даю невыполнимых заданий. Я осознаю последствия в данном случае. Ты не будешь разочарован, мой… – он запнулся на миг под бешеным взглядом алькона и резко оборвал себя, – Реиннарэ. Мне нужно, чтобы девочка забрала у нашего связного одну вещь. Сам он с ней не выберется, любой из наших привлечет внимание, а вот она… за ней следить никто не будет.
