Текст книги "Драгоценность черного дракона (СИ)"
Автор книги: Мария Вельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Мария Вельская
Драгоценность черного дракона
Глоссарий
География:
Арратаэн – мир айтири и альконов, в котором разворачиваются основные события.
Иррилим – одна из древних столиц альконов
Иррейн – королевство
Дальхом – один из городов альконов, в котором скрывались во времена рабства их женщины
Доар (старое н. Тальянэ) – столица иррейна, в котором развиваются основные действия.
Ольдеор – самый большой иррейн на этом материке.
Тал-Альвин – место силы алайтри, детей Жизни.
Моррэтаэ – империя альконов.
Прочие термины:
Каар – животное, похожее на здоровенного быка, предназначено для перевозки грузов, выводится магически.
Ноэйры – крылатые лошади, способные перемещаться по воздуху и возить на себе людей и воздушные корабли. Управляются магами, могут быть личными фамильярами.
Ириссэ – «цветок». Детей Смерти часто называли цветам в саду Госпожи, даже давали цветочные имена, но также это обращение можно считать и более личным.
Таила – дословно «разделившая смерть». Посторонний человек, ставший близким по крови благодаря специальному ритуалу. Таил или таила – может стать как братом или сестрой, так и возлюбленной.
От-ха – оружие сущности альконов, похожее на земную косу.
Этикет:
Дайрэ – обращение к сильнейшим магам.
Таррэ – уважительное обращение.
Ис-ирр – член и наследник династии ирров.
Ирр – правитель.
Мортэ – обращение к любому алькону, как титул «лорд».
Шэннэ – Повелитель детей смерти, Первый алькон.
Нэкро – обращение к темным магам и магам смерти.
Атали – пара у альконов.
Митали – моё дитя.
Расы:
Кайраны – раса слабых метаморфов, питающихся эмоциями и силой своего хозяина.
Альконы – дети Смерти.
Амальга – раса теневых теневых убийц.
Алайтри – дети Жизни.
Ка-али – раса генетических мутантов, выведенных по легендам, когда-то давно, во время экспериментов древних магов над божественной сутью. Не имеют своего государства, живут общинами или поодиночке, женщины призваны рожать детей, семей не имеют и чувств не испытывают. Сильные поисковики, отличаются нечувствительностью к магии, которую к ним применяют, сами не владеют, но зато чуют её. Отличительные признаки – голубоватые рожки на голове.
Персонажи:
Арина (Йаррэ) Риаррэ Лайгрэ Истиль – девушка с кровью альконов, которую обманом заманили в другой мир маги здешнего правителя.
Аррон Винтейра – аристократ, маг, загонщик и ловец ирра, поставляющий ему потенциально сильных стражей.
Реиннарэ Кинъярэ Амондо (Кин) – алькон, верховный жрец Госпожи Смерть, правитель детей Смерти.
Найларэ – один из альконов.
Гирьен (Гирьенрэ Наират Амондо) – душа города, дух столицы альконов, а также младший брат Кинъярэ.
Ттмара – темная гончая Риаррэ.
Сайнар Ольдеор – кронпринц (ис-ирр) и наследник иррейна Доар.
Дьергрэ Дальран – безумный палач с разноцветными глазами. Алькон, у которого на глазах долго и мучительно убивали его семью, от чего он сошел с ума и теперь усмирить его может только Первый алькон.
Лайгрэ Доран Истиль, Пятый Высший алькон – предок Риаррэ.
Иландер Скоури – амальга. Следователь особого департамента.
Илинар – скайши, нечистокровный маг, враг альконов.
Тарн Ольдеор – младший брат Сайнара.
Тайла – девушка-алькона, которую Йаррэ спасла от домогательств Тарна, Бывшая убийца.
Феарен – сын Смерти и смертного существа, прародитель альконов, первый алькон.
Леассан, Шаелран, Томилан, Диэльран – айтири, друзья и побратимы возлюбленного Смерти.
Иаррин – возлюбленный Смерти, проклятый айтири.
Истра – ка-ари, якорь Гирьена и его избранница, бывший член Гильдии Шепота.
Кейнарэ (Кейнар) Наэглит мор Айглин – лучший друг Первого алькона, заключенный в тюрьму.
Ше’Тариналь – айтири, друг Кейнарэ.
Повелитель Кариньярэ Амондо – бывший правитель альконов, отец Кинъярэ
Айлари Тень Серебра – потомок Шаелрана, айтири-полукровка и истинная пара Аррона Винтейры
Азгар Ольдеор – верховный ирр Ольдеора, отступник и бывший адепт Смерти, отец Сайнара.
Лайтаирэ мортэ Шериль – советник правителя альконов по безопасности.
Времена года:
Тарень – осень.
Астальти – весна.
Саитэ – зима.
Кайно – лето.
Пролог
Враг не может предать. Предатель – это всегда тот, кто ещё вчера был другом.
Публий Тацит
Сегодняшний вечер был промозглым – противно хлюпала под ногами подтаявшая грязь, раздавались далёкие гудки машин, выбрасывающих комья из-под колёс прямо под ноги пассажирам, чьи-то крики, шум улицы…
Обычный такой, среднестатистический московский вечер. Арина со всей силы пнула попавшуюся под ноги банку из-под пива, и она, надрывно лязгая, улетела в темноту. Потом ещё станет стыдно за собственную несдержанность, но сейчас? Сердце сжалось тугим клубком боли и непонимания от чужого предательства. Это было невыносимо – как будто внутри грызется друг с другом целый кошачий отряд, раздирая его в клочья. Коснулась щеки, растерянно стирая капли, чуть солоноватые на вкус. Это что же… она плачет?
Губы дрогнули в попытке усмехнуться. Хорошо, что в маленьком переулке никого не было – иначе бы, наверное, вызвали санитаров. Так она и шла, не стирая текущих рекой слёз – то смеясь и поспешно зажимая себе рот, то всхлипывая. Ведь не маленькая уже давно, никогда не была подвержена истерикам, но…
Хлюп. Нога в ботиночке из тонкой кожи со всего маху влезла в лужу. Какая уж теперь разница. Арина зябко поежилась и ускорила шаг – до дома было ещё прилично. Да, тяжело жить одной в большом городе, где всем на всех плевать. Олег… она, наверное, считала, что любит… Красивый, умный, вполне успешный парень, недавно ставший на работе замначальника. Как это бывает? Он начал ухаживать, она отвечала, но… жизнь хоть чему-то научила – старалась особо не откровенничать и дальше поцелуев к себе не подпускала. Кому глупость, а ей… пока жива была мама – не так Рьяну – как почему-то любили называть ее родители, воспитывала. Может, он бы всё же добился своего – она то считала, что дело идёт к свадьбе, но Бога благодарить надо, Судьбу, отвели. Иначе и не скажешь. Каким чудом сегодня задержалась на работе, и что ей понадобилось у Олежика в кабинете? Уже не вспомнится ведь. Услышала голоса, отчего-то спряталась, согнувшись в три погибели за монстроподобным столом, а потом – как в дешевом американском кино. Он, она, злобный соратник и коварные планы. Это сейчас иронизировать получается, а тогда чуть не поседела от страха.
– Ну и зачем тебе эта дурочка, Олеженька? Ни кожи, ни рожи, да и мозги… посредственность. Ради нее ты все прежние знакомства бросил?
Вызывающе алая туфля на высоком каблуке качается перед глазами, рядом – лакированные брендовые ботинки босса. Она их отчего-то хорошо запомнила…
– Дурочка тут далеко не одна, – раздраженный баритон начальника – ты, Ольгв, недалеко от нее ушла. А Ариночка не только владелица весьма неплохих апартаментов недалеко от центра, но и после гибели её родителей детке достались все их акции… акции корпорации Ноэйра в том числе…
– Той самой? – хриплое.
А у Рины ноги затекли и губы позорно дрожат. О чем это они? С наследством родителей так и не было возможности разобраться пока. Да и моральных сил после их смерти – тоже.
– Именно, – голос Олега. Холодный, злой… – компания пришельцев, хоть они и успешно это скрывают.
У неё глюки? Мир сошел с ума? О чем они так серьезно говорят?
– И поэтому девчонка будет моей, добровольно перепишет на меня всё, чем владеет, а потом… – тяжёлая, нехорошая пауза, от которой у меня сводит горло, – в ней отпадет надобность.
И этому человеку она хотела?.. Уже неважно. Зажать руками рот, чтобы только не закричать, голова идет кругом.
Каким чудом она оттуда ноги тогда унесла? Они ушли в кафетерий, не заперли дверь. Никогда в жизни так не бегала. Вот только спасёт ли её этот побег? Что она понимает в мире денег? Ведь до сих пор к вещам родителей боится прикоснуться…
Дождь резко усилился, вырывая из мерзких воспоминаний. Теперь хлюпали уже обе ноги – как бы не заболеть после такого. Снова вырвался смешок. Это болезнь волновать её должна? Тут бы жизнь сохранить. Арина сощурилась, неловко шагнув вперед, – половина фонарей, как обычно, не работала, когда нога попала в ямку на асфальте, скрытую грязью, и подломилась. Покачнулась, заторможено реагируя на опасность, но лететь бы ей быстро и болезненно, если бы локоть не стиснула жёстко чья-то рука, и её резко не потянули назад, прижимая к чужому кожаному – судя по скрипу – плащу – и перехватывая руки.
– Что же вы так неосторожно, мортэли? – словно ледяной пронизывающий ветер подул над самым ухом.
Тихий шепот обжёг ухо, но даже закричать сил не было. Она попыталась обернуться, но все, что мелькнуло перед глазами – волосы, словно присыпанные пеплом, где выделялись резко несколько иссине-фиолетовых прядей, да глаза – удивительные, темно-синие глаза, в которых дрожали три зрачка.
Она и ответить-то ничего не успела, мозг буквально парализовало открывшимся зрелищем, выходящим за рамки разумного, словно этот вечер решил её добить.
– Слишком много, да? – от негромкого голоса словно ошпарило изнутри.
На миг померещилось, что незнакомца укутывает странная темная дымка, формируясь огромными крыльями за его спиной.
– Спи, мортэли. Твоей крови еще не дано проснуться, – с легким сожалением заметил незнакомец, – и ускорить это – не в моей власти. У каждого из нас есть только один шанс. Спи, больше тебя никто не побеспокоит.
И его тьма всколыхнулась и укутала её мягким теплым покрывалом, стирая страх и горечь от произошедшего сегодня.
Тень легко подняла уснувшую девушку на руки и исчезла с легкой вспышкой. Если бы только он мог забрать её с собой! Увы, древний закон жесток. Только ярость и боль потерь способны пробудить таких, как они.
За спиной мужчины мелькнули огромные крылья, словно сотканные из мрака – и тут же растаяли во мгле. Тем, кто умел видеть, могло показаться, что за человеческой тенью скрывается другая, куда более огромная – тень величавого, черного, как сама бездна, дракона.
Теперь осталось навести Его Величество на мысль, что ему не хватает магов… пусть вызывает своих гончих. Пусть. Они, конечно, выберут отработанный сценарий – найдут нужную девушку, создадут переход, а там предложат ей сказку волшебного мира, забыв упомянуть о цене.
Злая улыбка не коснулась глаз, когда он перенёсся назад в Арратаэн. Мужчина ощутил жжение проклятого знака на спине и поспешил на зов повелителя. Эта партия должна стать последней на пути к их свободе… достаточно они унижались, достаточно были рабами, искупая старые ошибки. Скоро его народ обретет потерянное.
Глава 1. По лезвию ножа
Бег по лезвию ножа – развлечение не для слабых духом. Осторожно, вызывает желание познакомить врагов с подобным времяпрепровождением.
Из личных дневников Повелительницы
Теплый ветер приподнял подол легкого платья, заставляя тихо взвизгнуть и подхватить юбки. Арьяна – или, Ари, как ласково называл её обычно жених, весело рассмеялась, запрокидывая голову к рубиново-красному сегодня солнцу в окружении трех привычных спутников-лун, светящихся тусклым серебром.
Босые ноги утонули в бархатистой траве на склоне. Уже почти год, как она попала в этот мир. В своем… нет, ничто её не держало, особенно после смерти родителей и бегства жениха, оказавшегося вором. Но эти воспоминания стёрлись, потускнели, как ей и обещали те, кто её в этот мир привел… Подумать только, она ведь раньше никак не смогла бы поверить, что владела в том мире – да и сейчас владеет акциями самой настоящей иномирной компании.
Ари присела на траву, продолжая улыбаться. Разве могла она, испуганная девчонка, вышедшая из пылающей арки к ждущим её людям, тогда знать, сколько счастья её ждет в новом мире? Куратором иномирянке изволили назначить одного из самых опытных, хоть и молодых – Аррона Вентейра. Высокий, светловолосый и зеленоглазый мужчина держался с изысканной простотой настоящего аристократа, ни разу не упрекнув Ари ни словом, ни делом, если она где-то ошибалась по глупости или от неожиданности. Тогда они и поселились в его поместье недалеко от одного из крупнейших городов иррейна Тальянэ. Иррейн здесь – все равно, что древние королевства её мира, во главе каждого из которых стоит правитель-ирр.
Где-то вдалеке, у ленты дороги, загудел ездовой каар – огромное мощное животное, таскающее повозки и грузы.
– Ууу, ирховы отродья! Впере-ед, кому говорю!
Ари фыркнула под нос, задирая голову – высоко, под облаками, медленно плыл воздушный корабль, управляемый крылатыми лошадьми ноэйрами и силами магов. Этот мир даже спустя целый год не переставал изумлять. Он был воплощённой сказкой – настолько совершенной, что иногда становилось страшно. Словно она чего-то не предусмотрела, забыла то, чего забывать было никак нельзя… Обычно Ари предпочитала отмахиваться от подобных мыслей – да и Аррон не переставал твердить, что это все говорит её врождённая магическая чувствительность. Уже совсем скоро она настолько привыкнет к этому миру, что можно будет начать обучение магии, хоть она и не понимала, почему этого нельзя было сделать раньше? Пальцы ласково погладили помолвочный браслет на запястье. Скоро-скоро-скоро! Сердце поет, а на лице расплывается улыбка. Скоро, наконец, их с Арроном свадьба. С самым прекрасным мужчиной в мире! По губам расплывается улыбка, а тело снова в каком-то странном сладком дурмане, как всегда, когда она вспоминает жениха. Это все любовь… Только почему тогда что-то изнутри истошно кричит, заходясь тревогой? Глупости!
Ари встала и решительно отряхнула юбку. Вдела ноги в туфельки. Сегодня она обещалась уехать на целый день, но вдруг передумала – лучше вернуться пораньше и сделать любимому приятный сюрприз…
Она улыбнулась еще раз про себя, поправила одежду и чинно, стараясь не бежать, отправилась к поместью, выступающему белыми башенками над аллеей деревьев, тянущихся вдоль подъездной дорожки.
Только нога вдруг подломилась, и девушка неловко упала, услышав над собой резкий пронзительный свист – в дерево напротив ударил, расщепляя кору, арбалетный болт, разбрасывая искры от чужого заклятья. Горло стиснуло от нахлынувшего резко ужаса, хотя в голове царила пустота. Действуя совершенно механически, она поползла вперед зигзагами, стараясь все время менять положение тела. Из горла не вырвалось ни крика, ни стона – да только не от излишней храбрости. Ей и дышать-то страшно было.
Тихий шелест травы. Шорох вдалеке. Шепот деревьев. Пальцы обожгло от пришедшегося совсем рядом очередного удара, разум словно помутился. Уже потом, много позже, ей объяснили, что тогда произошло, но в этот момент собственное тело действовало отлично от оцепеневшего мозга. Резко перекатиться в сторону, буквально выворачиваясь из нижних юбок. Ладони зудят, дрожат – дрожит все тело в каком-то диком, почти животном экстазе – если можно так назвать состояние, когда испытываешь безумное счастье и столь же всеобъемлющий страх. В голове помутилось – в какой-то миг показалось, что она отчётливо слышит чей-то голос – резкий, властный, он приказывает ей, что делать, а она – повинуется. Тело двигается само и дальше – легко выдергивает острую шпильку из волос, с силой швыряя её назад – там доносится чей-то крик.
«Беги к колоннам. К дому – с черного хода».
Она бы и хотела спросить, но сил не повиноваться – просто нет. Душа дрожит от ужаса, подгибаются колени, течет кровь с ссаженного локтя, но все, что она может себе позволить – коротко оглянуться назад, ощущая там пустоту – и тьму, выплеснувшуюся из оборвавшейся жизни. Горло хрипит, в попытке вырвать крик – но дом впереди словно вымер – ни суетящихся слуг, ни карет у входа, только ослепляющее безмолвие.
«Пригнись, ж-шиво!»
На неё почти шипят. Распущенные волосы захлестывают ветки, и она опаздывает лишь на пару секунд – чтобы тут же ощутить на себе, что такое боевая магия этого мира.
Плечо обжигает болью, и на платье проступает кровь. Больно, но не больнее смерти – эта мысль бьется в голове, когда она рвется вперед, почти ползком двигаясь к заветной тени, к бывшими надежными когда-то стенам. Это не с ней. Это не по-настоящему. Это просто страшный сон.
И почему-то перед глазами вместо крови, заливающей траву под ногами, стоят чужие – мерцающие лунным серебром и цветами фиалок – глаза. Где она видела их? Когда? Дыхание сбивается, но… последний рывок, Ари. Давай. Аррон дома, он ведь никуда не собирался. Из горла вырывается то ли вой, то ли всхлип. То ощущение, что будоражило душу, давай силы бежать вперед, исчезло, вместо со странным голосом – привидится же от боли!
Ладонь зажала бок, хоть это и было бессмысленно – до раны все равно не дотянуться. Голова кружилась, по телу полз проклятый холод. Шаг. Белые колонны маячат перед глазами. Шаг. Бледно-желтые плиты мозаики на полу, темная дверь заднего входа. Никого – ни слуг, ни охраны. В глубине дома слышится музыка и тихий смех. Что вообще происходит? Ещё шажок. Нестерпимо больно и рвется что-то в груди. Кровь капает на плиты… раньше они казались куда красивее… Страшно ли ей? Нет, что вы, нисколько. Горло сухо сглатывает, когда Ари пытается закричать – позвать на помощь. Голоса слышны из малой гостиной – жениха – и ещё несколько. Звучит смех, стучат бокалы.
– Когда твоя девка вернется, Арн?
– Не раньше вечера, – ленивый баритон куратора она бы и во сне опознала. Но никогда его голос не звучал так холодно, так пусто.
Она и сама не знала, от чего замерла, застыла, смотря перед собой, не решаясь зайти, превратившись в слух. В этот момент даже боль, казалось отступила, съежилась где-то на границе сознания, ведомая лишь одной её волей.
– Когда ты уже закончишь этот фарс, Арн? Альетта устала тебя ждать. Моя сестра терпеливая женщина, она давно смирилась с твоей работой, но, клянусь крыльями, она порвет эту девку, когда ты с ней закончишь.
– Иташ, – недовольно-снисходительное, – ты же знаешь, что таков приказ Его Cиятельства, и я, как его верная гончая, не имею права его нарушить. Для каждого из пришельцев мы разрабатываем свою тактику высвобождения их магической энергии с наибольшей пользой для нас. Привязать и сломать – так, чтобы уже не встали, вот, что требуется от нас. А женщину легче всего привязать, внушив чувство защищенности и любви. Иначе, альконы мне свидетели, я б к этой бледной моли не подошел. Я и так не сплю с ней, не думай. Дальше некоторых… ласк… мы не заходим.
– Тьма побери, не произноси это при мне вслух, – чей-то шутливый стон.
А у неё внутри все леденеет от этих страшных слов – как будто пелена спадает с глаз. Мелкой дрожью пронизывает пальцы и никак не протолкнуть воздух в горло.
– Зачем столько стараний? – чей-то насмешливый вопрос.
О да, скажи мне, Арн, зачем? Зачем ты возишься уже почти год с этой бледной молью из другого мира, вместо того, чтобы… сердце окатывает холод. Да кто сказал, что он с ней ничего не сделал? Сознание кристально-ясное – впервые за все время. Вокруг вообще сплошная пустота.
– Затем, что хоть я кинул на неё приворот, и ломал её сознание – она слишком устойчива к таким воздействиям. Даже странно. Она и под приворотом продолжает сомневаться во мне – хоть изредка, особенно, если мы расстаемся больше, чем на день.
– Бедняжка Арн…
Их смех отражается в ушах гулом. Голова кружится все сильнее, тело сводит судорогой – снова и снова. Сейчас она упадет. Мысли отстраненные, какие-то равнодушные, словно из-под толстого слоя ваты. Как много бессмысленной лжи и потерянного времени. Любовь – это лишь выдумка тех, кто хочет растоптать твое сердце, это та безумная, пронизывающая боль, от которой уже не встать, не оправиться.
Она не видит, как в этот миг по всему телу пробегают темные искры, а вокруг разливается острый запах миндаля – настолько резкий, что в соседней зале замолкает смех.
– Каэ торрэ!
– Ненавиж-жууу!
Это не крик – почти вой отчаянья на самой кромке, у самой грани, за которой уже скалит клыки нечто куда более страшное. Мертвящий холод расходится по телу, заковывая в ледяные доспехи душу, истекающую кровью. Невидимые кинжалы в сердце куда больнее ран физических. Жаль, что иногда это понимание приходит поздно. Слишком поздно, чтобы что-то исправить.
Грохот вылетевшей двери. Миг триумфа – миг недоумения, смешавшегося с ужасом на лицах холеных господ. А Арн… о, он не растерялся. Он как всегда великолепен, её гончая. Гончая ирра, поставщик… ценного товара. Жаль, что она не умеет управляться с этой силой. Она уже видит – он готов поиграть с ней, как со зверушкой. Наверное, ещё миг назад она бы напала, наплевав на все последствия.
«Нет, он только этого и ждет, ириссэ», – холодный смешок в голове. Знакомый голос.
Она, как зверь, вслушивается в него, чувствуя, как безумие ярости немного отступает, и приходит краткая ясность. Понимание происходящего, откуда есть лишь один единственный выход.
Не-ет, вы меня не получите. Никто пусть получит. Лучше уйти в небытие, чем жить на коленях.
Ари подняла руку, без удивления отметив, что на кончиках пальцев красуются острые антрацитово-черные когти, сотканные из её странного дара. Один лишь взмах – никто не успел остановить, никто просто не думал, что она на это способна. Она и сама не думала.
Когти вошли в грудь – и в этот же миг над сознанием сомкнулась тьма – как разом выключили лампочку. Хотя… в этом мире нет лампочек…
* * *
Первый алькон
Длинные острые когти рассекли ударом половину стола, почти прошивая его насквозь – темное дерево лишь затрещало обреченно. Белые волосы вскочившего мужчины извивались змеями, словно в комнате бушевал ураган.
– Как ты посмела! Глупая ildy thare! Как ты только посмела!
Конечно, её спасут, вне всякого сомнения – гончая не даст ей умереть, слишком много сил он уже на неё потратил, да и перед монархом придется оправдываться… Раскосые глаза гневно сощурились, губы изогнулись в злой усмешке, но… он смог удержаться. Не дать себе воли. Он давно уже привык сдерживаться, ведь он не принадлежал себе. Не имел права на собственную волю… Всемогущий раб.
Лучше встать один раз на колени и прогнуться, демонстрируя мнимую покорность, а потом, когда враг ожидает этого меньше всего – прыгнуть, вцепляясь ему в горло. Он потер браслет, сжимающий руку…. Да… эту правду он хорошо усвоил в свое время – и теперь ждал, притаившись, как змея в траве. Надо признать – эта девчонка смогла удивить. Откуда в ней столько огня, столько жажды свободы, ради которой она готова умереть? Или это была лишь глупая жажда мести?
Сначала покушение. Теперь срыв всех блоков и пробуждение силы. Их крови. Без сомнения, гончая не сможет провернуть при нынешних обстоятельствах свой обычный план, но все равно вывернется. Вот только у него самого появится шанс вмешаться. Повернуть так, как нужно было его детям, его народу… его подчиненным. Все, что не делается, к лучшему.
– Драгоценнейший!
В комнату просочился невысокий худой паренек с такими же, как и у замершего мужчины, пепельно-белыми волосами, отливающими искристой синевой. Он был одет в бледно-серебристый мундир, каким-то чудным образом не превратившим одного из младших альконов в бледное отражение луны.
– Анаирэ… проходи.
Он успокоился также быстро, как вышел из себя до того. Теперь по спокойному жесткому лицу невозможно было ничего прочесть – однако у смертных даже его фигура вызывала безотчетный страх. Возможно, от того, что они ощущали чужое безумие. Или смерть, что невидимая и неслышимая парила за плечами одного из ручных магов правителя.
– Амондо, – он поморщился. Не любил это имя, не теперь, когда оно напоминало о том, как много было утеряно.
Родич криво улыбнулся – и шагнул к нему, молча обнимая. Ауры смешались, на мгновение даря покой и отгоняя приступ фамильного безумия, но старший алькон уже отстранился.
– Так в чем дело, Анаирэ?
– Говорят, старый ирр умирает, Рэиннарэ, – младший учел свой промах, называя второе имя.
Он думал удивить, и замер на миг, огорошенный торжествующим оскалом. Сквозь выцветшие до светлого серебра глаза смотрела сама Смерть – и не милосердная её ипостась, а жестокая и карающая.
– Как ты?..
– Я ведь говорил, что придет час – и их не спасут от моего гнева никакие браслеты, – тихий злой смех, – пусть я бессилен причинить вред, но… всегда на место ирра найдутся другие желающие.
– Нам выгодна усобица, – Анар усмехнулся.
В период межвластия спадала часть ограничений с рабов правителя, с его цепных псов и личного оружия – тех несчастных, кого его слугам удалось сломать и подчинить – потенциально сильных магов из их реальности и иных миров, и самой главной ценности престола – альконов. Мастеров Смерти, проклятой крови, народа, что когда-то много веков назад властвовал на этой земле, детей Лунной Госпожи по имени Смерть. И только верховный алькон да сам правитель знают, чего стоило людям в свое время это подчинение. Ну и… те немногие из народа Её детей, что дожили до этого времени.
– Да… нам нужно время. Немного времени. Наша птичка уже попалась в расставленные сети.
– Вот как?
Они больше ни о чем не успели поговорить – старший алькон зашипел сквозь зубы, чувствуя, как колет иголками браслет и наливается жаром татуировка – и поспешил на зов ненавистного хозяина.
Эта встреча не была долгожданной, но достаточно выматывающей и болезненной для всех её участников. Впрочем, рабы всегда находятся в наиболее проигрышном положении – даже сильнейшие из них. Увы, эта ночь для алькона Амондо не была исключением.
Покрывало тьмы укутывало плечи, скрывало от чужих взглядов, милосердно давая возможность сберечь гордость и силы своего последователя. Он скользил прочь, стискивая клыки так сильно, что, казалось, они сейчас раскрошатся.
Ублюдок. Ненавистный урод. Мерзавец, который никак не может сдохнуть всем на радость! Как он пос-смел! Ненависть пьянила и кружила голову, а тьма внутри пела, призывая отдаться безумию и убивать… убивать проклятых людишек, посмевших ему приказать применить свою древнюю силу на чужую потеху. На потаскуху ирру, посмевшую себе вообразить, что ручная зверушка мужа сгодится для её удовольствия. С какой радостью он посмотрел бы на то, как она захлебывается собственной кровью!
Амондо даже зажмурился от удовольствия, почти чувствуя привкус чужой крови на губах. Он уже давно был за гранью, а не у её кромки. И только долг перед Матерью и народом держали его крепче любых иных пут, не давая стать монстром окончательно и бесповоротно. Впрочем… никто из них не был нормален. Не теперь, когда они не могли выполнять свою работу и забирать чужие души, отдавая их на милость Матери и Госпожи, и творить ритуалы в Её честь. Рабство не способствует здравому рассудку. И небо… небо уже давно для него закрыто. Навсегда закрыто, но смириться с этим крылатому…
Туника промокла от крови, но ему было почти наплевать. Боль давно уже ничего не значила… заживет. Оставив ещё несколько шрамов – к тем, что испещряли его кожу вдоль и поперек. Тихий выдох. Его сила ширится, окутывая небольшой закуток в подвалах, разрастается, заставляя мертвые руны ожить, наливаясь иссине-черным, расплываясь яростной кляксой по полу. Шаг – и он уже в совершенно ином месте. Здесь почти пусто, но удивительно сухо. Небольшой закуток, зажатый меж скал. Высеченные из темного камня с синими прожилками скамьи. И статуя впереди, окруженная сверкающими фонариками – темно-зелеными, синими, словно гладь моря, ярко-фиолетовыми, как сейчас глаза вошедшего. И только у ног самой статуи пылает чистый белый огонь – вечный и негасимый, как и воля его создательницы.
Да и сама она – вполне примечательна. Половина – мужская, молодой беловолосый алькон с хищным разрезом глаз, острыми чертами лица и бесконечно плавными, завораживающими линиями тела, он держит в руке серповидный клинок. А вторая – женская. Её черты чуть мягче, а взгляд печален, в ладони Вечная Госпожа держит букет цветущей асфодели и лилий. Голова статуи украшена венком из сплетенных воедино цветов мака и веточек вереска.
Госпожа двулика. Смерть не имеет пола. Вечные брат и сестра в танце бесконечности, единые в одном.
Алькон замирает на миг, а потом осторожно опускается на колени, кланяясь низко-низко – до самых ног статуи.
– Госпожа моя… мать… как же я устал!
По тайному святилищу словно проходит незримый поток ветра, играя с прядями потускневших волос. Он знает – если она не вмешалась до сих пор, то не придет, но все равно каждый раз ждет. Проклинает – и надеется. Зачем?
Он прикрывает глаза, гладя голову на сложенные руки и замирает – только слышно едва-едва прерывающееся дыхание. Он почти расслаблен, отрешен – и именно поэтому не замечает, как дрожит, наливаясь светом, статуя – и вот уже высокая женщина в облаке золотых волос касается босыми ступнями пола. Она укутана в покрывало из тьмы и мерцающих звезд, а в темных серых глазах – все сумерки мира. Прикосновение – легкое, словно перышко, но он уже вскинулся, ощетинился, едва не рыча – и замер, покорный, ошеломленный.
– Мой сын. Кинъярэ, – назвала она истинное, давно забытое имя, – мой бедный мальчик, иди сюда – женщина распахнула объятья.
Ей все равно десять им лет или десять сотен. Лаванда, вереск… и одуряющий запах асфодели, смертный запах, который вызывает на тонких губах мужчины почти нежную улыбку. Длинные пальцы гладят спутанные волосы, касаются исполосованной спины – и все раны исчезают без следа, без шрама. Безумие в ярко-синих, в этот миг, глазах отступает, уступая место безнадежной усталости.
– Почему ты молчала? Не приходила? Оставила нас! – почти упрек.
– Я не властна вмешиваться в ваши судьбы, ты знаешь, – знакомый ответ, – если вмешаюсь я – следом начнут вмешиваться и другие. Он хотел бы попрекнуть, но не мог – потому что в холодных глазах видел всю горечь, всю печаль и тоску Матери, потерявшей своих детей.
Их взгляды встретились. Скрестились, почти звеня. И на миг сквозь отрешённость на вечно-прекрасном лице проглянул тот же неистовый яростный оскал.
– Я помню каждое мое дитя. Вижу и ощущаю смерть каждого из вас, все ваши страдания и боль. Покарай их, Кинъярэ, – эти слова говорила уже не Мать, нет. Второй лик Смерти– смертоносный мужчина с темными, словно слепыми провалами вместо глаз.
Ухватил за подбородок, почти зло дернул за волосы, укутывая запахом тлена.
– Уничтожь их, моё дитя. Моё сердце плачет, когда вы страдаете. Души испытывают мучения и не могут уйти на перерождение, а мир рушится с каждым годом. Восстанови равновесие.
– Я сделаю это, – смешок, в котором нет никакой радости, – я сделаю все, что вы прикажете мне. Потому, что это мой долг. И потому, что я так хочу.
– Меня это радует, – тьма в чужих глазах заклубилась, заволновалась, взрываясь искорками. Непослушный сын. Своенравный, безумный, злой. Но не менее от этого любимый.
